Как я перестала картавить

Как я перестала картавить
Рассказ
   С детства я произносила "р" горлом. Окружающих это умиляло, но я тогда ещё стеснялась выделиться чем-то среди других, оказаться не такой, как все, поэтому время от времени боролась с этим недостатком. К тому же, когда в горле пересыхало, произносить этот звук было просто невозможно. (Я научилась говорить "р", набирая воды в гортань и "рыкая"). А перестала я картавить, когда просидела весь день на "необитаемом острове" без пищи, одна, и от нечего делать "каркала", привыкая к новому произношению.
   Но всё по порядку. Мне было 20 лет, когда я приехала работать учительницей в якутское село на берегу реки Алдан. Романтика дикой природы - охота и рыбалка были моей страстью. Это я сейчас поняла, что для женщины главнее быть хорошей хозяйкой, заботливой матерью, а не мастерски стрелять из ружья.
   Была весна. Мальчишки приходили в школу сонные и на уроках фактически спали, потому что ночью ходили на охоту. Я ко всем напрашивалась, чтобы взяли на охоту, но никто не брал. В восьмилетке отзвучал последний звонок. Я возвращалась домой по берегу реки, любуясь ледоходом. И вдруг увидела невысокого худого русского мужчину с ружьём в лодке. Я сама по себе очень общительная и тут, конечно, не удержалась, подошла к нему и спросила в лоб:
- Вы на охоту?
- Да.
- А когда вернётесь?
- Вечером.
- Возьмите меня поохотиться.
- А у тебя ружьё есть?
- Возьму.
- Тогда приходи через полчаса, а я пока с мотором повожусь.
Я помчалась к хозяйке, у которой снимала комнату, сообщила ей радостную весть, узнала, что это лесник, попросила собрать рюкзак и побежала к соседям просить ружьё. Мужчин у соседей не было, но женщины дали мне двустволку, сказав, что патронов не нашли. Но у меня уже давно были куплены свои. Женщины, а потом и моя хозяйка, пожелали мне вернуться с добычей, и я отправилась навстречу своим приключениям.
   Лесник был маленький, щуплый, лет тридцати, и уж очень невзрачный. Но мне-то не красота его была нужна, а охота. А я была рослая, крупная, сильная, так что он не представлял для меня угрозы как мужчина, плюс к этому он был в возрасте, значит, думает головой. Да и я женщин предупредила, с кем и на сколько еду. Короче, всё нормально, можно ехать.
   Лёд шёл так плотно, что лодка с трудом выбиралась на чистые от льда участки реки, к тому же плыли против течения. Порой казалось, что льдины перевернут нашу лодку. Я была счастлива от близости опасности, такого в моей жизни ещё не было. Наконец, мы стали приближаться к берегу, если можно было это назвать берегом: кое-где торчали из воды только верхушки деревьев. Мы подъезжали к зарослям торчащих из воды тальников. До этого мы проплыли мимо острова, на котором у самого берега стояли и мычали коровы. Я искала подвига. Но лесник меня успокоил, что коров завтра вывезут с затапливаемого острова.
   Лесник отпустил руль, взял ружьё и мне сказал:
- Заряжай.
Я стала вкладывать в двустволку патроны, но они почему-то проваливались в ствол. Всё-таки я их зарядила, подняв ствол повыше, чтобы патроны не выпали из ружья, и встала наизготовку. В это время, откуда ни возьмись, с криками взлетело целое полчище уток, пролетая прямо над нашими головами.
- Стреляй, - услышала я и нажала на курок, но выстрела не последовало.
- Почему не стреляла? - Спросил лесник, когда птицы почти мгновенно разлетелись. Но, увидев, как мои патроны выкатились из ружья, засмеялся:
- Да у тебя патроны шестнадцатого калибра, а ружьё двенадцатого. Возьми моё.
   Следующие попытки были также для меня неудачными. Утки взлетали ещё до того, как мы приближались к островам деревьев, и на таком расстоянии я не смогла подстрелить ни одну. Но лесник меня утешил:
- Сейчас приедем на остров, где у меня есть избушка, посидим до вечера в засаде, авось повезёт: уток много, они на озёра слетаются.
- А почему ты не стрелял тогда, в первый раз? - Полюбопытствовала я.
- Ты же встала. Боялся в тебя попасть.
   На острове было чудесно. Зацветающие деревья благоухали. Стволы берёз были залиты соком. Я подходила к ним и облизывала сладкую кору. Вдруг вспархивали утки с самым разным опереньем. Избушка тоже была мила. Мы растопили печку сначала возле домика, вскипятили чай, а потом пошли в избушку скоротать время до сумерков. Затопили печку. В разных углах стояли две лавки. Мы прилегли отдохнуть. Он рассказывал о себе, как приехал в Якутию, полюбил эту природу, женился на якуточке, объездил с ней все окрестные места, рыбачил, охотился. А я наслаждалась необычностью обстановки, благодарила в душе этого доброго лесника за подаренную сказку наяву.
   Но, видимо, мужчины есть мужчины не в лучшем смысле этого слова. Он вдруг произнёс:
- Слушай, мы здесь с тобой одни. Ты женщина, я мужчина. Давай согрешим. Никто ничего не узнает.
Я молча взяла ружьё и пошла в засаду. Восторг по поводу этой поездки как рукой сняло. Нет, видно, от пошлости людской и природа не спасает. Значит, лесник истолковал по-своему моё желание поохотиться.
   Немного погодя он подошёл: мы ведь решили не уезжать, пока я не подстрелю хоть одну. Уже темнело. Он указал мне на утку по другую сторону озера. Я выстрелила. В воздух взвились две птицы: утка и чирок. Оказывается, я стреляла в чирка, а утку, на которую указывал лесник, и не заметила.
- Пожалуй, утки не скоро прилетят. А надо до ночи вернуться. Поедем.
И я пошла к лодке, а он за рюкзаком и подстреленной днём уткой. Когда до берега оставалось метров двадцать, одна льдина у берега резко накренилась, и нос лодки задрался вверх, а зад сразу утонул, и канистра с бензином поплыла по течению. Я хотела позвать лесника, но забыла или не знала его имя. Несколько секунд я раздумывала, потом закричала:
- Эй! Эй!
Он сразу откликнулся голосом. Я побежала вдоль берега за канистрой. Хотела зайти в воду, чтоб достать её, но она так быстро плыла, что я никак не могла опередить её. Наконец, я разобрала, что сзади кричит мне лесник:
- Назад! - То есть не ныряй. Подойдя, объяснил:
- Там дальше её прибьёт к берегу. Я завтра схожу, посмотрю. Лодку мы с тобой вдвоём не вытащим. Я тебя проведу на другой конец острова, где ходят моторки. Доедешь на попутной. Зайди к моей жене, передай, что я дня через три вернусь, чтоб она не беспокоилась. Возьми утку, хозяйке отдашь. Я себе тут ещё настреляю. - Так решил он и повёл меня через бесчисленные леса к другой землянке, где и оставил меня в одиночестве.
   Я сняла с себя жёлтую футболку, привязала к палке и махала ею с крыши землянки. Но все моторки проплывали далеко, а я уже успела проголодаться. Я оглянулась назад: в этом бесконечном лесу вряд ли я найду обратную дорогу, да и желания видеть лесника не было. Я ощутила лёгкую тревогу и счастливый трепет в сердце:
- Кажется, я могу стать настоящим Робинзоном! Тогда надо первым делом научиться добывать пищу. Уток видно не было, но птиц было видимо-невидимо, и они подходили так близко, что я пыталась ловить их руками - безрезультатно. Тогда стала использовать палку с завязаннной на ней футболкой в качестве сачка - и опять: никакого успеха. Было очень весело, но мне стало понятно, что если меня не спасут, скоро мне будет не до смеха. Даже спичек у меня не было: я ведь не курила. У меня оставался единственный способ выжить - это махать "флагом" до упора. Больше заняться было нечем. И я вспомнила прочитанный в детстве рассказик, как мальчик "каркал", подражая вороне, и научился говорить звук "р". Стесняться мне было некого. И я начала "орать" слова с буквой "р", пытаясь говорить правильно.
   Я так увлеклась, что не заметила причаливший к берегу катерок. Я-то смотрела вдаль на лодки, идущие в нужном мне направлении, а катер ехал в обратном. В нём были геологи и художник, который работал на ремонте нашего клуба и научил меня петь по-грузински песню "Тбилисо". Кстати, именно он меня всегда упрекал, что в моём возрасте и с моей профессией пора бы научиться правильно выговаривать звуки. Я с гордостью объяснила им про утонувшую моторку, произнося "р" по-новому. Они не смеялись над моим произношением, а только над моим приключением. И повезли меня в обратную сторону на своё задание. После высадки на берег меня накормили, выделили спальный мешок, и художник стал мне говорить что-то о моей красоте, о судьбе, столкнувшей нас вместе; я сильно его не слушала. Поняла только, что ему моё "р" вовсе не мешало, он искал способа "подступиться" ко мне. Он так смешно делал большие глаза, глядя на меня. Видимо, это должно было означать большие чувства, но я уже чувствами лесника была сыта по горло. Кстати, художник даже не заметил, что я не картавлю. Значит, я разговариваю теперь, как все.
   Так как геологи не пели песен у костра и не рассказывали никаких интересных историй, а пили водку, я решила, что на сегодня мои приключения закончились, и пошла спать.
   Утром меня повезли в мою деревню, где на берегу меня, как героиню романтики, встречала чуть не вся школа и директриса в том числе. Оказывается, геологи по рации передали на почту сообщение, что нашли меня. Потом я узнала, что меня разыскивали с вертолётом. Потом мне устроила "головомойку" директор школы, жена лесника и моя хозяйка. Почему-то мои приключения у взрослых вызывали раздражение, только школьники восхищались мной.