Чёрный чемоданчик мистера П

Некромикон

Их тут много. Даже слишком. Это их место, тут они чувствуют себя как дома. Чужой здесь именно я. Их можно назвать "чёрными", но это будет не до конца правильно. "Чёрный" звучит слишком круто, так можно сказать про армян или афроамериканцев и это не будет оскорблением, это ближе к комплементу, но таковым являться не будет. Тех, что заполняют видимое вокруг пространство, будет правильнее назвать "грязными". Они так выглядят, они так общаются, они так делают и, возможно, так же думают. Грабят приезжающих доверчивых провинциалов, отнимают мобильные телефоны у детей и сразу здесь же их продают, обманывают, разводят, мародерствуют - с этого они живут, это их хлеб. Милиция в доле, они сами принимают участие в их грязных делах, они тоже живут с этого. Клоака. Курский вокзал. Попадая туда, ты автоматически заключаешь с ними договор и начинаешь играть по их правилам. Тебе становиться нельзя делать множество вещей: привлекать к себе внимание, выделятся из толпы, вести себя не естественно. Иначе ты будешь замечен, и по отношению к тебе будут приняты меры. Мне это напоминает если не ад, то как минимум чистилище, тоже я могу сказать и про Черкизовский рынок. Абсолютно другие миры, нам не знакомые и, лично для меня, крайне некомфортные. Возможно, это говорит во мне всё явственнее выражающаяся агорафобия. Возможно, это просто прогрессирующая паранойя. С каждым днём она нарастает как снежный ком, и выглядит она так же, но если бы снег был чёрным и мерзким. Он постепенно заполняет мою голову, избавляясь от "ненужных мне мыслей". Да-да, если вы думаете, что паранойя это что-то неразумное и мифически бестелесное, то вы ошибаетесь, вы просто никогда её не встречали. Чёрная, мерзкая разумная субстанция, она обволакивает вас и заставляет дрожать от холода в самый жаркий летний день, занимая голову только мыслями о самосохранении. Придётся вас огорчить, но к нему паранойя не приводит. Поддаваясь инстинкту, вы начинаете делать не обдуманные вещи, вести себя не как все, выделяться из толпы. У вас растрёпанные волосы, испуганный взгляд, в руках большая книга в красном переплёте формата А4, без надписей на обложке. А на губах: "Верю ли я в чудеса? Верю ли я в чудеса? Верю ли я в чудеса? Верю ли я в чудеса? Верю ли я в чудеса? "...

***

Гексомикон

Всего-то два метра. Чего тут боятся. Но нога непослушно трясется. Сердце выскакивает. Уговоры мозга не помогают. Руки медленно, но цепко тянут вверх трепещущий организм.
"Чтобы перестать чего-то боятся, надо преодолеть страх".
И так два метра над поверхностью земли. Всего треть пути. Макушка шестиметрового сигнала тихонько раскачивается на ветру, вторя соснам. "Ты делаешь это для себя", - кричит Сева, Миша безмолвно улыбается. Им, конечно, совсем не сложно стоять внизу и подбадривать меня. Им было бы не сложно даже залезть на сигнал. У них нет фобии высоты. Зато у них есть другие. Сева боится собак, а Миша пауков, но так сложилась, что на вышке сейчас именно я. Сейчас мой черёд преодолевать свой страх.
"Чтобы перестать боятся летать на самолётах, надо перелететь через Атлантику."
Четыре метра. На грудь давит что-то сильно, как будто под сердцем образовалась чёрная дыра и всасывает в себя рёбра. Дышать невозможно, а ноги просто пляшут по перекладине от страха. Руки вцепились в холодный ржавый металл. Подниматься не даёт разум, а спускаться - совесть. Так я и завис между небом и землёй. Ветер, сосны что-то мне шептали, хотел разобрать что именно, но голова кружилась и мысли путались.
"Чтобы перестать боятся воды, надо нырнуть в Марианскую впадину".
Я на вершине. Маленькая площадка, и двух метров не будет. Тихо покачивается. Еле слышно скрипит, еле слышно ноют сосны. Всё вокруг стояло нетронутым долгие годы, по сравнению с моей жизнью - целую вечность. А сейчас я смотрю над соснами, далеко, за горизонт. Там холмы и овраги, другие леса, поля. Очень хотелось насладиться моментом, но страх никуда не делся. Теория не работает. Я и не сомневался в этом.
"Чтобы перестать бояться смерти, надо умереть"...

***

Экзомикон

Троллейбус неспешно перетаскивал меня через мутную Яузу. За окном серость, осенне-зимняя серость. Листья опали, а снег ещё не выпал. Серое затянутое, застёгнутое на все пуговицы своей облачной куртки, небо. Серые дома, дороги, люди, несущие в своей голове грустные серые мысли. В этом месте даже нет яркой рекламы, глазу не за что зацепиться. Это зрелище меня усыпляет. Глаза закатываются под верхнее веко. Как вдруг, что-то в душе ёкнуло, что-то напряглось в сознании, что-то заставило меня взбодриться. Я проезжал мимо таганской высотки. Вроде ничего не обычного, я скользил глазами по высотке снизу вверх. Ничего не обычного, кроме... огромного глаза, висящего на шпиле высотки вместо звезды. Глаз пристально уставился на меня. По телу поползли мурашки, в горле пересохло, а потом бросило толи в холод, толи в жар, я так и не понял. Я попытался отвернуться и проморгаться. Не помогло, это не галлюцинация. Глаз продолжал следить за мной. Троллейбус поднимался в горку по неширокой извилистой улице, периодически скрывая высотку с глазом за двухэтажными домиками и деревьями.
Глаз не отводил взгляда.
"Ты следишь за мной?"
"Что происходит?"
Окружающие постройки. Монументальные высотки. Краны, стройки вдалеке. Город меняется. И, почему-то мне кажется, что это всё неспроста. Высотки, небоскрёбы, коробки. Люди в коробках. В ульях, батарейки. А я... Кто я? Со мной также будет. Глаза на высотках я тоже скоро перестану видеть, как и другие очевидные вещи?! Вы уверены, что слово "урбанизация" это не просто термин? А нечто материальное, одушевлённое, живое, живущее на семи холмах...