Сливки общества

Нас было пятнадцать человек. Мы сидели и разгадывали кроссворд.
— «Трудовое или учебное сообщество», — прочитал я, — из девяти букв.
— А у нас какое?
— Учебное, наверное.
— Пиши «коллектив».
— Богатюк, вопрос к тебе: «Поэт-певец на Украине».
— Ну кобзарь…
— Не нукай, хутор, не запряг. Дальше. «Воздушный хулиган, приземлившийся на Красной площади». Мельчаков, ты в Кремле работаешь, отвечай давай.
— Руст, кажется.
— Точно. Дальше пошли. «Старинный гужевой транспорт в Европе».
— Это у Апайкина надо спросить, — сказал мой сосед Кочемаров, — у него и «Мерседес», и «Альфа-Ромео», и еще что-то, кажется…
— Апайкин, слышал, чего спрашивали?
— Не знаю, — откликнулся Апайкин, — я по гужевому не спец, это к Сторожкову, он в Битце подвизается.
— Сторожков!..
— Точно не знаю, друзья, ну попробуйте омнибус или дилижанс.
— Омнибус, подошло. «Знаменитая соната Бетховена № 14». Крицкий, вы же у нас консерваторию окончили.
— Господа, чтобы знать о существовании «Лунной» сонаты Бетховена, консерватория не обязательна.
— Пишем «Лунная». «Русский хирург, основатель школы сестер милосердия». Марк Григорьевич, вы хоть и стоматолог, но с историей медицины должны быть знакомы.
— Пирогов.
— Точно. «Новая валюта Старого Света». Ну, мне как владельцу сети обменных пунктов валюты было бы стыдно не знать. Да и вообще… Пишем «евро». «Любимая улица Булата Окуджавы». Легкий какой-то кроссворд. Неинтересно даже. Вот, нашел! «Одна из книг Нового Завета, содержащая пророчество о конце света». Отец Евмений, восчувствуйте и возгласите.
— Это Апокалипсис, сын мой.
— Слово-то какое страшное! А он в самом деле наступит, этот ваш конец света? Вы же обещали нам его в 2000-м! Опять народ обманули, святой отец?
— Не вам говорить, не мне слушать, сын мой. И вообще я сейчас на расположен к богословию.
— Правильно, дальше пошли. «Священная война мусульман против иноверцев». Видите, отец Евмений, хочешь не хочешь… Хазипов, как у вас там в Казани, собираются с нами воевать или нет?
— Зачем воевать! Наш Шаймиев с вашим Путиным договорился, никакой войны не будет.
— Нет, ну вы видели! Шаймиев — их, а Путин — наш! Путин общий, ты понял?
— Вы, Владимир Иванович, в самом деле, не затевайте тут диспутов, нам их и так хватает. А священная война называется газават.
— Не подходит.
— Тогда джихад.
— Написал. Вот еще вопрос, кончается на «т»: «Снасть для управления парусом». Кто знает?
— Это шкот, господа.
— Точно. У вас, Юрре, наверно, и яхта имеется?
— Яхты нет, а скутерок имеется. К тому же мой дед ходил в кругосветку на «Товарище», много рассказывал. Да я и сам в детстве всего Джека Лондона перечитал.
— Посмотреть бы на ваш скутерок… Вот еще сложный: «Американский Байконур». Они ничего не путают? Байконур же в Казахстане!
— Они не путают, Владимир Иванович. Имеется в виду американский аналог Байконура. Это Канаверал.
— Прости, Завинягин, я забыл, что у тебя магазин в Звездном городке.
— Ну, не магазин, так… лавочка…
— Не прибедняйся, не в налоговой… Так… А вот, господа! Кто автор строк: «Три дня мы были в перестрелке. Что толку в этакой безделке? Мы ждали третий день».
— Ну ты смотри, в натуре прямо как у нас на стрелке! — раздался голос из угла. Это был Лупанов. — Еле выжил тогда: два огнестрельных, одно осколочное.
— Нам это неинтересно. Автора знаешь?
— Это кто в меня стрелял?
— Все ясно. Не знаешь.
— Товарищи, это Лермонтов.
— Ты где это тут товарищей нашел?! А, это вы, полковник… Кстати, товарищ полковник. «В начале Отечественной войны начальник Генерального штаба».
— Шапошников.
— Я это знал, но хотел вам дать возможность блеснуть… А вот вопрос для нашего уважаемого тренера…
Но в это время раздался лязг открываемого окошечка-кормушки — мы все повернули головы: у нас в Краснопресненской пересыльной тюрьме шла раздача ужина.