Рыночный Буратино. ЭсЭнГэшная сказка

Рисунок автора.

 Жил да был старый столяр Джузеппе.
 Пришёл к нему однажды друг Карло и увидел у камина  полено.
- Слушай, отдай мне его…
- Зачэм? - спросил Джузеппе, попыхивая трубкой, - В твоей каморке даже очаг фальшивый.

- Я из него человечка смастерю. Помощника и наследника. Сон мне давеча приснился. Деревянный пацан, зовут Буратино:
  - Вот, говорит, тебе, папа Карло, золотой ключик. Дверцу за очагом отопрёшь, а там –  счастье.

- Пить надо меньше! - буркнул Джузеппе, - Чтоб из полена, да человечка…Да ещё счастье… Ты что, Всевышний?

- А у меня Инструкция есть – каким должен быть Хомо Сапиенс. Там все законы, заповеди. И ещё технической литературы мешок. Я ведь на ракетчика учился.
 Если б не это дело…
- Я давно говорю - завязывай, - проворчал Джузеппе и отдал полено.
 
 Сунул Карло початую бутыль за холст, где очаг нарисован, и принялся за дело.
 Сначала  Инструкцию про сотворение человека перелистал, конспект составил, затем набросал чертёжик.
 Подробный макет из глины вылепил  – где глазки, где ушки, носик с ротиком, ручки с ножками. Что для какой цели служит и что с чем монтируется...

 Разные там внешние и внутренние органы присобачил. Мозги, чтоб кумекали,  сердце - кровь по сосудам качать, печень – очищать плоть от шлаков.
 Одних капилляров, почитай,  потребовалось сто тысяч миль, не говоря уж о разных  там кишках, жилах, костях и кожно-волосяных покровах.
 Умаялся – ведь не гвоздь вбить…

 Но малыш  получился на славу –  и точно по  чертежу.
 Проверил Карло на приборах – вроде бы функционирует система.
 Глазки глядят, ушки слышат, рот жуёт, улыбается. А может при необходимости  и речь толкнуть.
 Всё к месту привинчено, откуда надо истекает, куда надо втекает и не каплет.

 Решил Карло опробовать творение на деле. Для начала велел глазам обозреть окрестности и присмотреть место для будущего семейного жилья.
 А те подмигнули рту по морзянке и велели передать, что стоить папаше эта информация   будет никак не меньше двухсот баксов.
 И рот за передачу сообщения ещё себе пару зелёных выторговал.

- Вы что, пацаны, оборзели? – опешил Карло, - Тело - это же ваш дом. Сами  в нём  жить-поживать будете, вот и обустраивайтесь.
 Руки будут кирпичи класть, ноги – по этажам  банки с краской разносить да по стремянкам лазить. Внутренние органы – манную кашу  на всех стряпать да переваривать.
 Лёгкие – свежим воздухом коллектив снабжать. Мозг – за общее руководство отвечать будет, нервы – за коммуникации…
 Дело найдётся каждому - и по душе, и по призванию…

 Вещает, просвещает  Карло, а ему знай счета из узкого рта-банкомата выскакивают.
 Вот  ведь сразу врубился, подлец, будто так банкоматом и родился: аккуратненько цифирь выписывает, в столбик.
 И за обозрение окрестностей – от глаз. И за кладку кирпичей – от рук. И за ходьбу по лестницам – от ног.
 И за манную кашу, и за свежий воздух. И от мозгов за общее руководство, и от нервов - за связь с коммуникациями.
 И, само собой, от него, банкомата – за посреднические услуги.

- Да где ж это видано, чтоб уши с глаз, а печень с задницы  мзду взимали? – возопил Карло, - Вы ж одно тело, единый организм, мать  вашу берёзу…
 Вы  друг на друга работаете, друг другу служите, то есть самому себе, ЕДИНОМУ ЦЕЛОМУ!

 Как начертано в Инструкции?
 Ежели каждая часть живой системы добросовестно исполняет свои обязанности на своём месте для всех и каждого, то в результате организм получает наивысший КПД качества  жизни под названием «блаженство для всех».

- Знаем мы это «для всех»! -  заверещал рот, не забывая при этом выплёвывать счета - по  центу за слово и по полцента за грамм слюны, -  Это всё попы с коммуняками про «блаженство» придумали, чтоб народ колбасить...  «Все за одного, один за всех»! Кому килечка, а кому – балычок да коньячок…
 Не надо нам ваших инструкций, даёшь свободу!…

 Напрасно Карло убеждал, что Инструкция эта -  никакая не коммунячья, а Божья  -  о любви к ближнему, как к самому себе. То есть о наиболее нравственной и совершенной формуле жизни, установленной свыше.
 Публика  настырно требовала введения денежных отношений с правом на поимённое голосование.
 В итоге вышел безобразный скандал. Потому что каждый орган считал именно себя наиболее ценным и незаменимым и назначал  себе, любимому, наивысшие оклады.
 А не то грозил  жёсткими санкциями – в смысле ослепить, оглушить, задушить, парализовать, заморить голодом и оболванить…
Жилы сулили повязать непокорных, чтоб не вздохнуть, не охнуть.
 А скелет – тот и вовсе пригрозил учинить  полный дефолт,  всё и вся обрушив и  разрушив  «до основанья».
   
-  Царь нам нужен, - подытожил Аппендикс, - Пусть он рассудит.

 Царём избрали Живот, как самого солидного, благородных кровей (от слова «жизнь»), к тому же аккумулятора ценностей.
Поблагодарил Живот за доверие и тут же  стал, как пылесос,  эти ценности в себя засасывать – похлёбку, котелок манной каши с малиновым вареньем,  цыплячьи крылышки…

 Сосал, сосал,  пока не превратился в пузо.
 Затем, рыгнув, Пузо объявило бессрочный отпуск и на несколько часов захрапело.
 Лишь отдельным подхалимам  да шестёркам удавалось время от времени будить его величество и выклянчивать царскую милость -  хлебную корку или косточку.

 Одной такой косточкой и подавился с голодухи Аппендикс. Стал  задыхаться и пищать, что ему требуется неотложная помощь по переливанию свежей горячей крови. Не то он загноится, задохнётся и погибнет.
 На  вопли эти никто не реагировал –подумаешь, атавизм какой-то бесполезный возникает, потенциальная зараза в организме…Пусть гибнет, эка беда!
 Кому он нужен, авоська дырявая! Меньше народу, больше кислороду.

 Напрасно Карло увещевал, что, согласно Инструкции, бесполезных частей в организме нет. Что даже самая малая клетка в случае нужды вправе рассчитывать на немедленную и самоотверженную помощь от всех и каждого – иначе могут все накрыться рейтузами…

- Шёл бы ты, папаша, со своей пургой в баню! - выплюнул рот общее предписание. И счёт в евро по курсу – за нарушение чьих-то там прав.

 Однако к полуночи  сынуля  вдруг затемпературил. Стал непомерно раздуваться, краснеть, белеть и синеть, расцветая всеми цветами радуги.
 Завыл, заверещал  дурными голосами, завертелся на месте. Ручонками замахал, будто пропеллером, да ка-ак лопнет!

 Всё вокруг незнамо чем забрызгало – то ли отработкой с бензином, то ли курятиной с малиной, то ли ещё чем гламурненьким…
 Зарыдал Карло, –  хоть и непутёвый был ребёнок, но родной ведь, кровиночка...
 Однако плакать долго не стал   - уж больно смердило.
 Смёл всё непотребство в корзину и отволок на помойку.
 А когда отмылся и отоспался, глотнул из бутыли и снова  пошёл к Джузеппе.
 Плохое, мол, попалось полено. Бракованное…

- Других поленов  у меня для тебя нэт, - по-сталински прищурился Джузеппе, попыхивая  трубкой, - Полено как полено. Чтоб до ума довести, его до упора долбить надо. Обтёсывать,  стружку снимать…
 А ты бардак развёл. Базар, понимаешь... Человека ему из полена подай!  Наследничка, туды-растуды. Спасибо, оно от жадности треснуло.
 А ну как хрясть тебя по башке, чтоб каморку приватизировать?

 Ключик ему,  счастье…
 Ну и в чём оно? Отвечай!
 
 Подумал Карло и понял, что не знает.
 И у сердитого Джузеппе спросить постеснялся, поплёлся восвояси.

 Тот же вскорости помер по состоянию здоровья. Врачи сказали, много курил.

 Так и доживает одинокий Карло у  фальшивого очага за холстом. А холодными  ночами, как хлебнёт из бутыли, по-прежнему снится ему сынок Буратино. Только не рыночный,  а человечный.
 «Доведённый до ума», как сказал бы мудрый столяр Джузеппе.

 Печально протягивает Буратино  отцу золотой ключик и молчит, молчит...