Тонкий подход

      Заседание профсоюзного комитета началось бурно и не предвещало ничего хорошего. Виновник торжества -  кладовщик Манькин, сидел, понуро опустив голову...
      - Хватит! Пора кончать с этим пьяницей! – гневно бросил в лицо Манькину первый член профкома. – Уволить его как злостного нарушителя. Да не просто уволить, а выгнать с позором. Выдать волчий билет. И по заводскому радио объявить: «Кладовщик Манькин уволен за систематические пьянки». Обязательно огласить наше решение. Тогда и остальные пьянчуги задумаются.
      - Правильно, - поддержал его второй член профкома. – Наказать его! Пусть внукам закажет пить. Лишить его премиальных...
      - Не только, - раздался насмешливый женский голос. Я бы и зарплату на руки ему не давала. Пусть жена за него получает.
      - Не перебивайте, - недовольно осёк выступавший. – На чём я остановился? Да ... Лишить его премиальных, перенести ему отпуск на ноябрь, исключить из... – он задумался, но, так и не вспомнив, откуда можно исключить Манькина, махнул рукой и уже мягче добавил: - А увольнять, это уж чересчур. Формально имеем, конечно, право, но в широком, государственном масштабе, что получается? Придёт этот самый Манькин на другое предприятие и опять начнёт вытворять то же самое. Выходит, мы кому-то свой брак подсунули. Сами, стало быть, не справились, теперь вот вы мучайтесь. Так что ли? – он обвёл всех вопрошающим взглядом.
      Ответом ему была полная тишина.
      - Разрешите мне, - из монолитных рядов профкома поднялся итээровского вида мужчина. – Целиком поддерживаю и одобряю выступление предыдущего оратора. Он прав. Уволим Манькина – это значит, что мы, как подкидыша, подбросили его под чужую дверь. И под чью? Нашего, такого же, как мы, предприятия. Непорядочно это, нечестно. Предлагаю в порядке наказания перевести его на три месяца в подсобники! Ударить рублём по карману.
      - Удивляюсь, - медленно поднялся со своего стула ещё один член профкома. – Какие мы все кровожадные. Уволить, лишить, ударить! А знаете, что нам скажут? Нам скажут:  "Что ж вы, друзья, с этим, будь он трижды неладен, Манькиным никакой работы не вели. Спокойно наблюдали, как он опускается всё ниже и ниже. А где его выговоры? Предупреждения? Замечания? Где приказы с росписью: «Читал. Манькин». Где всё это?»
      - И то правда, - подключился уже сам председатель профкома. – Следов нашей работы нигде не видно. Мы с ним больше разговорами занимались. Душеспасительные беседы вели. До души добраться хотели. А оно вон как обернулось. Незадача. М-да. Ну что ж, давайте хоть строгача ему вкатаем.
      - Строгача? – донеслось из дальнего угла. – Нельзя сразу давать строгача. Взыскания надо давать постепенно, с всё более нарастающим, так сказать, итогом.
      - Чего там нельзя, – решительно рассёк рукой воздух широкоплечий крепыш в ковбойке. – Можно. Но я о другом сейчас думаю. Действительно, плохо воспитываем мы людей. Да вот сегодняшнее заседание. Для чего мы собрались? Мы собрались, чтобы наказать человека. На-ка-зать! Но что-то я не припомню, чтобы мы хоть раз собрались, чтобы похвалить ну, хотя бы того же Манькина.
      - Ха-ха-ха! Манькина?! Похвалить?! Да не за что его хвалить.
      - А вы не смейтесь. Надо в человеке искать хорошее. Человек – он тонкого подхода требует. Хорошее – у каждого есть. И, думаю, Манькин – не исключение.
      - Верно, говорит, - поддержал крепыша чей-то бархатный баритон. – Когда Манькин пьян – это все замечают. Все на него ополчаются. А когда он трезвый, никто ему доброго слова не скажет.
      - Как же – скажи! – взвилась агрессивно настроенная женщина. – Да его трезвым никто никогда не видел.
      - Не может быть, - пробасил молчавший до сих пор дядя с запорожскими усами. – Манькин, скажи, ты хоть раз на работу трезвым приходил?
      Манькин наморщил лоб, мучительно пытаясь что-то вспомнить. Потом встал, подошёл к столу и стал сосредоточенно листать настольный календарь.
      - Вот! – радостно закричал он. – Нашёл! Двадцать седьмое августа! Я в этот день как раз трезвый был. Как стёклышко.
      - Ну вот видите! – укоризненно промолвил усатый.
      - Когда, говоришь, трезвый–то был? – переспросил председатель.
      - Двадцать седьмого августа, - праздничным голосом повторил Манькин. – У меня этот день красным отмечен.
      - Гм, гм, - откашлялся председатель. – Я вот что думаю. А не поощрить ли нам Манькина за этот день? Дать ему стимул в руки. Светлую дорогу перед ним открыть.
      - Правильно, - нестройными голосами подхватили члены профкома.
      - Ну, тогда ставлю на голосование, - подвёл итог председатель. – Кто за то, чтобы этому... Манькину объявить благодарность за появление на работе в трезвом виде? Прошу голосовать. Абсолютное большинство.