Шкатулка Пандоры

    Всё было хорошо. Музыка, солнце, ветер, врывающийся в окна автомобиля. Рядом два любимых человека – муж и сын. Прекрасный воскресный день.  Но в её душу будто попала шаровая молния.  Прокатилась по самому центру, расплавив все чувства и обнажив то самое, к чему прикасаться нельзя.  Оно – как шкатулка Пандоры, откроешь – и всему конец.  Женское самолюбие.  Выло, как раненый зверь.  Металось в тесных оковах души. Умирало от боли и требовало отмщения.  Душа слабо сопротивлялась.  Приводила банальные доводы, что так будет лучше, что это должно было случится рано или поздно, что не стоит вмешиваться в жизнь другой семьи,  что его жена нуждается в нем…  Но невидимые часы уже отсчитывали новое время.
     Он паковал чемоданы, предвкушая долгожданную поездку. Телом еще в Москве, а душой уже в Париже. Мысль о том, что он неправильно повел себя с ней, постепенно терялась в фантазиях о его новой жизни, в которой он, вот так запросто, по вечерам гуляет по набережной Сены, созерцает сокровища Лувра,  ужинает в маленьком французском ресторанчике на Елисейских полях….  Телефонный звонок вернул его в тесную московскую квартиру.
     Её голос звучал как всегда легко. И странно. Он сразу почувствовал эти новые нотки. Но что они означали, он никак понять не мог.  Он был рад, что она позвонила. И все-таки начал нервничать.  Потому что, как и вчера, ему ужасно захотелось сказать её что-то особенное.  Но вчера он не сказал. Решил, что не надо, или, может быть, как-нибудь потом,  да и вообще, не обязан он говорить ей никаких особенных слов.
     - Я хотела пожелать тебе счастливого пути. Вчера вы как-то быстро уехали. Ты даже не взглянул в мою сторону. Распрощались как чужие люди. Тоже мне друзья! – в её голосе совсем не было упрека, она шутила, и ему как-то сразу стало легче.
     - Да  нет,… ну… просто было уже очень поздно.
     - Я  понимаю.  Но мы ведь не увидимся теперь целый год!
     - Да. Прости, мы не думали, что ты так обидишься.
     - Ну что ты!  Я совсем не обиделась. Я просто звоню, чтобы сказать вам «до свиданья». Я вас слишком люблю, чтобы вот так вот отпустить.
     «Кого она любит?» - пронеслось у него в голове, при  слове «люблю»  как-то странно ёкнуло сердце. «Что она вообще хочет этим сказать? Что за дурацкая привычка, говорить иносказаниями!»
     - И тебя я люблю – добавила она. – Ну, в общем, счастливого пути. Хоть завтра вы еще и будете в Москве, но у меня уже не будет времени тебе позвонить – много работы. Пока.
     Она отключила мобильный.  Вспомнила вчерашний вечер.  Если бы он просто улыбнулся ей, если бы по-дружески поцеловал ее на прощанье как делал это обычно…. Не обронил даже взгляда.  Молча сел в машину и уехал.  Его жена радостно махала рукой из окна.  Может, праздновала победу. Но победу над кем?
     Да, этот мужчина ей нравился.  Он волновал ее.  Ей приятны были его  знаки внимания.  Хотя, если разобраться, он был внимателен ко всем.  Ей нравилось смотреть ему в глаза. Ах,  какой у него был взгляд!  Так смотрят только киногерои.  Но они смотрят в никуда, а он  смотрел  на нее.   И от этого взгляда её женская самооценка повышалась на тысячу процентов.  Она чувствовала, что нравится ему. Она чувствовала, каким он может быть страстным и нежным.  Но это была не любовь.  Она не была влюблена в него.   Так относятся к любимым актерам. Их появления ждут, предвкушают, восхищаются, даже мечтают, но…  при этом живут своей вполне счастливой жизнью.  Их связывали отношения.  Тёплые человеческие отношения. И безобидный, как ей казалось, флирт.  Маленькие полунамёки, которые ничего не значат.  Но благодаря которым жизнь становится интересной.   Любой женщине приятна мысль, что она кому-то нравится.  Тем более если не просто кому-то, а такому мужчине.   И иметь его в качестве друга  было здорово.  Она прекрасно относилась к его жене, даже дружила с ней, и не желала им ничего плохого.  Известие об их отъезде неожиданно сильно расстроило её.  Но в глубине души она была рада, что ему выдался такой прекрасный шанс.  Понимала, как это важно для его карьеры.  Искренне поздравляла его с этим.  И всего то было нужно оценить её  чувства. 
     Не обронил даже взгляда.  Как будто в одно мгновение все изменилось.  Как будто она стала ему совсем чужой.   Ей не нужна была его любовь. Но как приятно было думать, что она ему интересна, что ее чувства ему не безразличны. Ведь друзья не могут быть безразличны друг другу.  А может, она врала сама себе, может, она, действительно, увлеклась им. Неважно. Теперь это уже не имело никакого значения.
     На следующий день он позвонил. Попросил уделить ему час времени. Если, конечно, её не затруднит.
     Её не затруднило. Под предлогом плохого самочувствия она отпросилась с работы до конца дня.
     - Хорошо выглядишь, - сказал он, когда она села в машину.
     - Спасибо.
     Он поцеловал её в губы, как всегда по-дружески.  Но сердце бешено застучало.
     - Куда поедем? – спросил он, так как не знал, что сказать, никаких фраз он не приготовил.
     - Куда хочешь.
     Они ехали по шоссе молча.  Она прекрасно понимала, что делает нечто непоправимое, что спокойствие  близких ей людей  стремительно катится под откос.
     Он чувствовал тоже самое.  Но старался не думать об этом.  Он боялся даже дышать.  И не разу не взглянул на неё, будто это был сон, который мог растаять в любой момент.  Он увозил её подальше от людей, как зверь, который уносит свою добычу в свое логово.
     Она молчала.  Её молчание могло означать что угодно. Но ему виделось в нем ожидание. Он видел в нем её растерянность. Может быть даже её беззащитность, хотя нет, скорее желание оказаться в его власти.
     Она ему нравилась, что скрывать.  Очаровывала своей женской непосредственностью,   сексуальностью даже.  С ней было интересно.  С ней было легко.  Комфортно.  С ней  он чувствовал себя просто киногероем.  Как она это делала, он не знал, но это было  великолепно. Хотелось жить, творить, радоваться жизни.  Его жена была замечательной. Но другой. 
      Подмосковный лесочек встретил их тишиной и свежестью.
     Она вышли из машины, вдохнула пьянящий воздух всей грудью. По-прежнему не проронила ни слова, будто уступая ему право все сделать по-своему.
     Он обнял ее сзади за плечи. Сердце забилось сильно-сильно. Она вздрогнула и замерла.  Он развернул ее к себе лицом и начал целовать. В голове был туман. Белое сладкое облако. А в груди стало так больно, как больно бывает только от сильной  радости.  Она ответила ему страстно.  Ласково и стремительно прижалась к нему всем телом.  Её желание он почувствовал каждой своей клеткой.  Ответил ей волной собственной страсти, которую сдерживать больше не мог.  Безжалостно обнажил её грудь.  «Только не говори мне «нет» - выдохнул в самое ухо и, кажется, услышал в ответ «да».
     За свою жизнь он был со многими женщинами. Но сейчас ему казалось, что ни с одной из них ему не было так хорошо, и так плохо одновременно.  Хорошо, потому что в каждом ее вдохе он чувствовал преклонение перед ним, восхищение его телом, его мужской  силой.  Плохо оттого, что в каждом ударе своего сердца он чувствовал её власть над собой. Хорошо, оттого что он владел ею, и плохо оттого, что она владела им.
      Он смотрел в её ясные глаза, пытаясь увидеть в них, что будет дальше: слёзы, признания в любви, требования вечной верности? Он не хотел этого. Или хотел.  Но видел он в её глазах, что ничего этого не будет.  Она уйдет в свою жизнь, а он останется в своей. Это было так правильно и так больно.   И потому не хотелось выпускать её из своих рук ни на минуту, хотелось прижимать её к себе снова и снова, опять вдыхать аромат ее духов, чувствовать жар ее тела, слышать стук её сердца… да хоть убить и её и себя, но только чтобы рядом, вместе, навсегда.
    
     Париж, как и следовало ожидать, был великолепен. Недаром все романтики мира стремятся туда попасть. Всё сложилось так, как он и хотел.  Вечерние прогулки по набережной Сены,  ужин в маленьком французском ресторанчике на Елисейских полях, и все сокровища Лувра у его ног….
     Но, Господи, как хотелось, чтобы у его ног снова оказалась та женщина, чтобы она хоть еще один раз также крепко обняла его, чтобы она также нежно посмотрела на него. И, казалось, весь Париж с его несметными историческими сокровищами он послал бы к чёрту, ради одного только дружеского поцелуя в губы.