Возвращение

Для забытого богом села, конец прошлого века ознаменовался  некоторым ренессансом. Сюда потянулись те, кто в разные годы покинул его в поисках лучшей доли.
Обживать разные медвежьи углы в Советском Союзе отправлялись полные сил и энергии молодые люди, а возвращались, по большому счету, убитые жизнью и алкоголем  люди, чтоб, хоть как-то, словно по  инерции, завершить свое земное существование.
Здесь, у тихих заводей, спокойного в своем течении, Сейма, обрывались судьбы целого поколения.
Можно отметить, что жизнь, в подобном населенном пункте, уже самою природою уготована цикличность происходящих процессов. Зима - весна – лето – осень. Человек сформировался в самой природе, и всецело принадлежит ей.
К зиме, состояние жителей территории, приближается к анабиозу.
Для воспитанного городской цивилизацией обывателя, попавшего в подобные житейские обстоятельства, окружающая действительность приобретет оттенки неприглядности, после чего возникнет естественное желание поскорее убраться отсель к родственным городским пейзажам. Матовым цветом окружающей меланхолии будут заражены отовсюду виднеющиеся, отцвеченные серостью обширные луга, покрытые ранней порошей, с неизменным темнеющим лесом на горизонте. Агрессивность оттенков серости, будут давить повседневными мыслями о бренности человеческого бытия.
Здесь, на самом краю географии, становится абсолютно ясным житейский финал. Серая агрессивность навевает душевный сплин, сушит мозги всевозможными сомнениями.
Облаченные в замусоленные фуфайки сельские жители, неторопливо обихаживая свои натуральные хозяйства, копошатся в своих неинтересных делах. Они существуют, как серое отраженье прошлого. Даже начального образования станет достаточно, чтоб воспринимать эту возню: как наглядное пособие для изучения истории в разделе «феодализм».
…Обобществленную, тогда, в начале 30-х годов, пахотную землю, в сменившихся исторических условиях, благополучно забросили. Колхозные животные влачат незавидное существование.
Прошедшей весной, мне невольно пришлось наблюдать примерный исход несчастных буренок из колхозного концлагеря. Бредут по дороге, такие мосластые существа, на которых нельзя смотреть от содрогания: кожа да кости; во взгляде плещется влажный океан невыносимой скорби. Всеми своими помыслами они живут на обильных лугах, среди сочной и изумрудной травки.
Уже в ближайшее время, добравшись до вожделенных эмпирий, многие из них, тут же отбросят ноги. И, - теплый и упругий, весенний ветерок, по всему лугу будет таскать тлетворный дух гниения изнеможенной плоти.
…Это: жалкие ошметки некогда приличной колхозной череды...
Перед тем, как испустить свой боевой дух, в Советском Союзе пришли к панической мысли, что можно спастись в системе колхозных ценностей, поручив нерешенные за полвека проблемы с пропитанием, таким вот догнивающим селам. Реализация этого надуманного плана началась с отделения загибающегося села от более крупного хозяйства. Колхозникам выделили стадо в полторы тысячи коров и несколько тысяч овец (не считая техники).
Работников набрали через Конотопскую биржу труда. Неприкаянным людям не нашлось заработка и в этих местах.
Поэтому весь грандиозный замысел чиновников вылился в какую-то – нелепую - мимикрию сталинской колхозной модели хозяйствования. Даренное имущество элементарно растаскивалось: овец скормили колхозному люду и резвым конотопским чиновникам. Коровье стадо добил обрушившийся сарай; поскольку от не вывозимого прелого навоза, все в нем насквозь прогнило. Пришлый народец разбежался кто куда.
И, только так и не доведенные до ума капитальные строения, долго еще указывали о просторных замыслах всесильных властителей советского союза… и ничтожности исполнителей их воли.
…О тех временах теперь ходят сказания, как о летах колхозного изобилия...
Но, - те счастливые времена канули в мифическую Лету, оставив ворох неразрешенных проблем, с которыми быстро столкнулась украинская государственность.
В этот период времени возвращаться те, кто в разные годы покинул село, в поисках лучшей доли. Они уже хлебнули одурманивающего воздуха заработанных денег, и, особо, не желали горбатиться за открытые в колхозе возможности воровать.
Они портили своим беспробудным пьянством жизнь законсервированным агентам влияния, в образе местных руководителей,  которым де-факто приходилось заботиться о судьбах этих людей. Когда пашни стояли нераспаханными. Это давало наглости тянуть ручонки к горлу молодого, еще неокрепшего государства, заставляя ситно подкармливать себя инфляционными карбованцами. Чем была вызвана убийственная гиперинфляция!
« Не станем кормить! - Слышны были повсеместные угрозы. - Народ с голоду опухнет!»
Это был саботаж, но с этим позором почему-то все мирились, и, гробя свой национальный дух, потакали необузданной алчности оскотинившихся подонков.
Охота в окрестных лесах; настоящие восточные гаремы в колхозных конторах. Бывшая колониальная администрация, устраивала себе райскую жизнь. Подспудно велись работы по уничтожению побегов украинской государственности; охотились за патриотами (националистами).
По-соседству, в достроенном наспех доме, был устроен настоящий бордель, для приглашенных.
Полностью были истреблены редкостные зубры, завезенные из Беловежской пущи. Молодое государство не смогло обезопасить этих прекрасных животных, от бойни. В неравной схватке не смогли устоять и многие другие животные.
С районного центра направлялись отряды чиновников и дружественных им бандитов. Из местных асоциальных элементов создавались отряды будущих штурмовиков. Они натаскивались на убийствах теплокровных животных.
Спитые мужички давно не выдержали социального эксперимента. Спаивание в 70-х не прошло без последствий. В основном, по хатам, жили одни старухи.
Стекает с лица земли уже не соль, а придатки колхозного существования. В антураже покрытых шифером покатых крыш.
…За каждой такой  хатой ощущается просторный клочок огорода...
Выполосканное ливнями полотнище флага, пять лет уже не существующей империи, предусмотрительно не снимают. С красного, оно превратилось в серый лоскут, больше похожий на грязную портянку дезертира, которой он обозначает свою капитуляцию.
На мой вопрос: «Почему до сих пор висит?», - местная председательша корчит из себя стойкую коммунистку, едва скрывающую свое отношение к независимости страны (рядом стоят колхозники), отвечает мне: «Так нового ж ищэ нэ прыслалы. В Тэрнополи щэ шыють».
Это говорит государственный чиновник, который получает, – по сельским меркам, – неплохие деньги за службу.
…Клуб, построенный в тридцатые годы прошлого столетия в виде распластанной на земле буквы «Т». На чем сразу же погорел, - как скрытый троцкист,  - человек создавший его. Бесследно пропал где-то на «архипелаге ГУЛАГ». 
Все это в окружении дивных по красоте  пасторалей: с домашними коровками и пастушками на лугах, заросшими осотом, в человеческий рост!
С каждой весной – села снова оживают. Начинается возня мужиков на огородах: развозка навоза; затем пахота и боронение.
На их место приходят женщины и уже не будут слазить с огородов до самого сбора урожая. Мужики переключаются на заготовку сена...
…И, вот, в село возвращается, его величество, ЛЮМПЕН ПРОЛЕТАРИЙ. Воспетый в партийных гимнах, он возвращался на круги своя. Когда-то, им гордились коммунистические вожди.
Оставляя квартиры по городам и шахтерским поселкам своим  бывшим женам и детям, они возвращались сюда, чтоб дожить до смерти.
 Они не прекращают лакать водку, спуская честно заработанные пенсии. Некоторые приобретают сносное жилье, но хозяйств уже не заводят. Огородов не возделывают. В них уже трудно разглядеть хлебопашцев. Принудительное увлечение колхозами их недальновидных родителей, напрочь вытравило в них желание трудиться на своей земле…
Я знал те немногие хаты стариков, где они собираются на посиделки. Я знал состав и темы их бесед. Если это не сельские сплетни, то отголоски каких-то армейских подвигов. Многие служили в оккупационных войсках в Восточной Европе.
Сам я туда не ходил, не участвовал в растлевающих беседах, предпочитая трудиться на собственном огороде. Завел, приличные, клубничные грядки. Часами мог пропадать на них, выщипывая сорняки. Пока эти грядки не приобрели вид небольшой клубничной плантации. Рад бы и больше постараться, но я уже не справился с возросшими объемами. В подобных делах, я мог рассчитывать только на свои руки. Я должен был доказать самому себе, что можно и в селе зарабатывать приличные деньги. Приличные, естественно, по сельским меркам.
Летом я продавал клубнику на базаре, за что имел совсем не плохую выручку. Как бы между делом, понемногу, стуча рассказы на пишущей машинке. Иногда публикуя их то в столичной, а все больше в местной периодике. Что очень не нравилось местным начальникам – и, естественно, это передавалось и окружению.
Как минимум пару раз в неделю мне приходилось отправляться в сельский магазин за хлебом насущным. Это настоящее предприятие, которое входит в обязательный ритуал для всякого сельского аборигена. 
…Однажды, во время похода в центр села, я встретил бывшего шахтера. Он недавно только вернулся в село. Жил он в поселке, в районе Донецка. Перед возвращением, ему пришлось похоронить скоропостижно скончавшуюся от рака, жену. Я внимательно выслушал его рассказ о жизни на Донбассе. О работе на шахте. Он оказался на волосок от своей гибели, когда лопнувший трос хлестнул его своим концом, приковав на несколько месяцев к больничной койке. Здесь, он должен был довести до ума своих подросших детей. Его дочь, в соседнем селе, заканчивала выпускной класс. Он говорил и о сыне, который «на заработках» в Москве.
 « - Холодильник  у него забит едой», - хвастался бывший шахтер. По его словам: сын хорошо устроен в Москве. Он мог бы еще что-то порассказать о Москве, - но, подошедшая мать его, предусмотрительно отвела К.Г. В., в сторону.
Местному пахану могли бы донести, что он со мной долго разговаривал. Я достаю его своими рассказами, публикуемыми  в Киеве, в «националистических» и патриотических газетах. Стукачи не сводят с меня глаз. Они докладывают обо мне все, что только могут сочинить из того, что увидели и услышали от меня. Я думаю, что раньше это народное творчество хоть как-то отмечалась на бумаге, сейчас это уже только устное народное творчество. (Скоро, это все послужит им причиной для обстрелов моей хаты).
С обретением Украиной независимости, началась кропотливая оперативная работа по искоренению патриотизма в массах.
…Через полгода, дочь бывшего шахтера, закончила школу. Она одного возраста с моим племянником. Вместе их вижу возле магазина, разговаривающими. Девушка рассказывает о своей предстоящей поездке в Москву. Она выглядит очень разбитной горожанкой.
Скоро, она действительно отправилась покорять Белокаменную, как иногда называют Москву россияне.
Бывший шахтер еще больше возгордился этим: его дети устроили свою судьбу в этом всеядном городе. Жителями Донбасса, считается, престижной жизнь только в Москве.
 
…Вернувшись из столицы Российской Федерации – бывший шахтер К. Г. В., повесился в собственном сарае...

                1996 (2017)