Лабиринт

Это был простой зимний день. Ничего сверхестественного не намечалось. Обычный понедельник: линейная алгебра, английский, микроэкономика, физ. культура. Пока преподаватель оживленно скандирует критерии Сильвестра, я сплю на задних рядах, уткнувшись головой в колонну. В наушниках играет музыка, и я больше не слышу, как мой сосед шепчет нежные слова любви своей второй по количеству девушке, как впереди два чрезмерно умных парня обсуждают объем двигателя нового Бентли.

И вот мой сосед толкнул меня локтем под ребра: преподаватель называет фамилии. Устало и изнуренно зевнув, я вынул наушники. Как только объявили мою фамилию, я поднял руку.
- Снова спите? - цинично спросил преподаватель.
Я не ответил. Что мне до него? В моей тетрадке красуется рисунок: вид из глаз, тёмный коридор, приоткрытая дверь. Конечно, художник из меня плохой, но я хотя бы стараюсь. Как только я проснулся, я обнаружил, что мне очень холодно. Каждый волос на моих руках встал дыбом, ресницы смерзлись, не давая глазам открыться, а ноги отказывались двигаться. Я с большим трудом повернулся и взял в руки пальто. Тело ныло, будто я проламывался сквозь слой льда, а пальцы будто сковали толстой кожаной перчаткой. Создавалось впечатление, будто из одежды на мне только майка и трусы.

Как только пальто распласталось по моим плечам, мне стало легче. Я смел содержимое парты и наполнил им свою черную сумку. В предвкушении сна на английском, я, улыбаясь, стал покидать лекционный зал. Но холод продолжал накатываться на меня волнами. Невольно я обхватил себя обеими руками. Вместе с холодом усталталсть касалась моих ресниц своими длинными ногтями. Будто старалась выколоть их, чтобы я уже никогда не открыл. Люди стали поглядывать на меня. И тут произошло что-то странное. Я ощутил чьё-то ледяное прикосновение на своей спине. Но я не чувствовал на себе одежду, словно её на мне и не было. Страшный приступ страха обуял мной. Я дернулся в этом странном припадке и перед глазами возникла картина: по бокам стены, потолок и пол, я в огромной каменной комнате. Она вообще не освещена, если не считать одинокой лампочки. Я бегу к этой лампочке и прижимаюсь спиной к стене, на которой она висит. В моей голове лишь одна мысль, что оно боится света и на свету оно меня не тронет. Я ощущаю слезы, что наворачиваются на моих глазах. Я обхватываю руками колени и с удивлением узнаю, что на мне действительно нет ничего, кроме майки и трусов, а моё тело по контурам напоминает женское. На моей руке красуется шрам...

Видение пропадает. Меня трясет за плечи мой сокурсник Женя.
- Эй, ты как? - кричит он мне, недоумевая вглядываясь в мои глаза.
Шрам... Где я видел этот шрам? Что это за девушка? И где она? О Боже... Нет... Только не это место... Умоляю, только не...
- Женя, кого не досчитались на перекличке из нашей группы? - нервно обхватив его за руки, вскричал я.
Он удивленно начинает перечислять фамилии и примерные причины отсутствия. Я всецело надеюсь, что он не назовет её фамилию... Но нет...
- Настя... Черт, она там! Неужели его снова выпустили?!
- Ты о чем? - рассмеявшись спросил Женя.    
- Послушай, это дело очень серьёзное. Настя в очень большой беде. Если ничего не сделать, она может погибнуть. Мне нужна твоя помощь... Как физическая и моральная, так и материальная, - зачем-то добавил я.
- Ну, ладно, - неуверенно выговорил он - Что от меня требуется?
- Ты готов прогулять сегодня и отправиться спасать жизни? - и зачем я его об этом спрашиваю, мог бы просто промолчать.

Не дождавшись ответа я схватил его за руку и потащил к выходу из института. Мы вышли к шоссе. Порывшись в карманах, я не обнаружил в них кошелька.
- Есть лишняя тысяча?
- Лишняя? - неуверенно улыбнулся он.
- Потом верну!
Повезло, с моей медвежьей лапой таксисты видят меня на любом шоссе и при любой плотности движения. Через несколько минут к нам подъехала желтая Волга. Уставший и прокуренный таджик мрачно выронил:
- Куда едэм?
- До Химок.
Мы с Женей влезли на заднее сидение. Пока я был сконцентрирован на своих мыслях, я не замечал, что мне становится всё хуже. Головокружение, тошнота, озноб и непреодолимое ощущение ужаса. Угнездившись в пружинистом сидении, я обхватил попытался взять себя в руки, но тщетно. Женя продолжал бурить меня глазами удивленного лемура. Моя следующая фраза совершенно не соответствовала ситуации, но я не выдержал и выпалил:
- Ну, что  уставился?
- Что всё это значит? Куда мы едем и что с Настей? - неожиданно Женин тон с до ужаса серьёзным.
- Эх, - вырвалось из меня: пришло время открыть ящик с воспоминаниями, которые я давным давно закопал.

- Жень, что ты помнишь про 2002 год?
- Там  много чего случилось, - задумчиво ответил мой собеседник.
- А именно? Например, дело о Маньяке-Минотавре?
- О каком маньяке? Я тогда был в родном городе! - возмутился он.
- Ах, да, - я взялся кончиками пальцев за переносицу - Так вот: в районе города Химки какой-то непонятно-откуда-взявший-богатство человек под землей организовал себе лабиринт. Что-то типа землянки, только где-то полкилометра в диаметре. Всё как положено: двери, замки, тупики, развилки...
Всё время, пока я это рассказывал, я боролся с нахлынувшими на меня эмоциями. Страх несчастной Насти, который шел в меня откуда-то издалека, подкреплялся воспоминаниями о моём собственном. По спине волной бежали мурашки, поднимая каждый волосок вверх, словно кол.
- Угу, - внимал Женя.
- Сначала все думали, что это элементарная прихоть, как тот лабиринт у Букенгемского дворца в Англии. Но всё было не так просто, - я пытался отогнать свои воспоминания и концентрировался только на отрывках статей - Оказалось, что по заказу этого мужика в Москве похищали людей. Детей, подростков, взрослых... Он запускал их в свой лабиринт, практически раздетыми и заставлял бродить там. А сам сидел в ловушках, которые там практически на каждом шагу, постепенно запугивая своих жертв. Если они не были осторожны, он просто разбивал их головы топором или вскрывал глотки, но если они бежали или сопротивлялись, это возбуждало его ещё больше.
Женя отвернулся от меня и устремил пустой взгляд в сидение водителя. Видимо, он не привык слушать о таких ужасах. Помню, как рассказывал ему о больницах для детей, у которых нет конечностей. Его в прямом смысле корежило.
- Я думаю, он выбрался. И Настя сейчас там, в лабиринте.
- Откуда ты это знаешь? Зачем ты меня вытащил из института? - он повысил голос.
- Я её вижу. Она там! - как можно ему сказать о том, в чем я сам не совсем уверен?
- Откуда тебе знать?!

Я решил выдать ему свою единственную версию происходящего. Сердце заколотилось, будто в предвкушении удара. Кулаки произвольно сжались.
- Я был там, Женя, - выпалил я - Видишь этот шрам?
Я указал на полосу, которая смачно рассекала мой лоб по диагонали.
- Я всем говорю, что это след от падения с лестницы. Но на самом деле это след от удара топором, от которого меня спас единственный сантиметр свободного пространства в этом Богом забытом месте.
- Ты там был? - руки Жени начали подрагивать.
- Да. В одиннадцать лет я попал в этот лабиринт. Я пробыл там три дня. Я был мелким, где-то на четвертом часу страх практически пропал, осталось только желание спрятаться. Несколько раз он почти что доставал меня своими ловушками. Три раза я чуть не наступил на шипы, где-то три раза меня чуть не прибило падающими кирпичами и несколько раз я видел его, несущегося на меня с топором. Я нашел там самый тёмный тупик. Туда не попадало ни капли света, я шел на ощупь. Там была лазейка, что-то вроде впадины. Там я и схоронился...
Женя молча слушал подробности истории моего детства. На его недавно веселом лице не просматривалось ни одного грамма эмоций: его словно покрыла маска. Мне неожиданно стало жалко его, но я продолжал. Иначе, как бы он мне поверил?
- Я сидел в кромешной тьме. Не было разницы, закрыты мои глаза или нет: пелена мрака была такая плотная, что я думал, что могу проткнуть её ногтем. Я не знаю, что со мной случилось тогда: то ли это были приступы голода и страха, то ли предсмертные видения, то ли в мой разум закралось безумие, но я стал видеть его глазами. Постепенно я начал узнавать устройство лабиринта и однажды мне удалось увидеть путь к выходу. Одним глазом я смотрел под вперед, чтобы видеть его силуэт, а вторым я смотрел, куда он держит путь. Мне начало казаться, что я читаю его мысли. Его серая спина соблазняла меня: его мысли так четко виделись мне, что я захотел наброситься на него сзади с его злосчастным топором. Постепенно он вывел меня к выходу. Сам направился справлять нужду, а я побежал прочь. Босиком по снегу, как сейчас помню... АААА!!!

Перед глазами снова возникли стены. Темень непроглядная. Одинокая лампочка удалялась и еле-еле светила откуда-то из-за спины. Настя шла по мокрому полу, опираясь рукой на стену, а вторую руку держа на сердце. Из моего рта повалил густой пар, хотя в машине было работала печка, а мои ноги примерзли намертво к моим шерстесным носкам. Я узнал этот холл: это был путь к моему тёмному углу, но и туда надо ещё добраться.
- Настя... Слышишь меня? - подумал я.
Вид начал шататься из стороны в сторону: она испуганно ищет владельца голоса.
- Настя... Не бойся, я помогу тебе. Иди строго вперед, но держись левой стены, пока не упрешься в стену.
Вид снова исчез, но я почувствовал, что она меня послушалась.
- Париехали! Восемьсот семьдесят! - отчеканил таксист.
Женя просунул ему тысячу и, не дождавшись сдачи, вылез за мной из машины. Я точно знал куда идти: вскоре перед нами появилась полоса леса. Но меня продолжали охватывать приступы ужаса, поэтому я то и дело валился с ног. Женя исправно меня поднимал. Видимо, он полностью вникся в серьёзность ситуации и больше не задавался лишними вопросами. Когда мы подошли к первому дереву, моя с Настей связь улучшилась: я стал отчетливее видеть происходящее. Откуда ни возьмись в моей голове появилась мысль успокоить её.
- Не бойся, мы тебя вытащим, - с фальшивой уверенностью подумал я - Уперлась в стену? Поищи на ней следы когтей. Найдешь - иди по ним и вытяни вперед руку, так ты их не потеряешь на развилке.
По кончикам пальцев пробежало знакомое ощущение надежды и целенаправленности. Когда я нашел эти следы в полной темноте, для меня они были глотком свободы. Отбросив нахлынувшую ностальгию я побежал вперед.

Вот он, этот так знакомый мне вход в землянку. Напоминает тот обычный холм с дверью, который вы можете увидеть рядом с любым шоссе в сельской местности. Я начал рыться в сумке.
- А меня ещё называли параноиком, - пробурчал я и протянул Жене фонарик.
- Что мы будем делать? - твердым тоном спросил он.
- Будем вызволять, - сказал я и как в боевике обнажил раскладной нож, подаренный мне другом - Ты не парься: я тут был раньше, прорвёмся.
Мы вошли в лабиринт. Здесь продолжало пахнуть сыростью и кровью. Моя голова рвалась на части. Глаза отказали: я снова стал видеть его глазами, но один глаз занимала Настя. Он был рядом, он узнал мой запах.
- Женя, я сейчас ослепну! - скомандовал я - Возьми меня за руку и веди, я скажу куда. Фонарь прикрой.
Одним глазом я видел, как Минотавр плетестя за соседней стеной, неся впереди себя топор. Вторым глазом я смотрел, как по нашему с Женей пути шла Настя, ведомая моими посылами.
- Направо... Налево... Вперед... Жди... - бурчал я Жене.
Я даже как-то удивился, как преобразился этот человек перед лицом опасности. Хладнокровие и отлично спрятанный страх: вот настоящее оружие героя. Так, что-то я задумался...

Вскрое в тусклом шарике света образовался силуэт девушки в белой тонкой маечке. Настя, узнав во встречном Женю, бросилась его обнимать. Он отдал ей свою куртку и мы поспешили к выходу. Мои глаза были полностью заняты Минотавром.
- Бежим, он близко! - закричал я, увидев собственную тень его взглядом.
Мы вырвались из землянки. Женя пропихнул Настю сквозь проем и потащил в глушь, а я споткнулся об косяк и упал навзничь. Когда я лег на спину, надо мной возвышался Минотавр, замахиваясь на меня топором. Меня снова спас сантиметр: кусок моего пальто остался по другую сторону лезвия. Он снова замахнулся. Нет, я не мог бежать. Неожиданно меня захлестнула ярость. Это была его ярость, смешанная с моей. Я бросился на него с моим ножом. Он не успел взмахнуть топорищем: я насадил его переносицей на лезвие. Несколько секунд я стоял над его трупом. Ко мне с опаской подошли Женя и Настя. Я поднял топор и покрутил им в руке: мой нож так и торчал у маньяка в лице.
- Пошли такси ловить, - сказал я, забрасывая рукоять на плечи...

The Конец.