Урок математики

УРОК МАТЕМАТИКИ
      
      
      
       E = (каждое + утро) : 9, резкий и стремительный, входил он в класс, словно в него прорываясь.
       Сутана, со свистом разметающая воздух. Лицо - красное, будто налитое гневом, хотя черты благоговейно покойные.
       Он обычно был уже наготове: толстый том алгебры открыт на нужной странице и вопросы, в количестве каком только возможно, заготовлены наперед. Говорил он глухо и в нос, но с улыбкой. Внешним подтверждением его суровости были очки и грива курчавых волос; однако, по причине розовости лица он мог кому-то показаться и безобидным.
       Звали его Гилдий. Отец Гилдий.
       Он садился за свой высокий стол, вознесенный платформой высоко над классом, вздергивал подбородок, закрывал глаза и бубнил нараспев:
       — Алгебра в уме… Правила основы хорошо известны, но должны быть повторены: во-первых, чтобы спасти мозги этого колеблющегося большинства от утраты памяти и воспоследующей гибели; во-вторых, ради предостережения наделенных природой более счастливо, которые находят приятными забавы тяжебщика, заявляя: что им не было сказано... что они не знали… и что правила неясны...
       Я лежу ночами без сна, пытаясь придумать подходящее наказание для таких созданий, но я не преуспел. Что так? Говорит ли это во мне неспособность воображения или голос это остающейся без ответа испорченности? Я позволяю тебе, Мак-Кэннелог, ответить на этот вопрос.
       — Сожалею, отец Гилдий, но я боюсь, что не сумею, — отвечает Мак-Кэннелог автоматически.
       Подобное уже стало рутиной.
       — Твое сожаление воистину трогательно. Хотя, возможно, ты не осознаешь важности вопроса. Хэркин, будь так добр, проинформируй Мак-Кэннелога, что есть тяжебщик.
       — Тяжебщик — это человек, который создает беспорядок путем искажения действия закона, батюшка.
       — Ты согласен с этим великолепным определением, Мак-Кэннелог?
       — Абсолютно, батюшка.
       — Ты не имеешь склонности к тяжбам, Мак-Кэннелог, не так ли?
       — Нисколько, батюшка.
       — Мне следует проверить тебя по поводу этого утверждения. В результате моей любящей заботы о вас по пяти дней в неделю и по сорока минут всякий раз, в чем более ты силен: в письме или математике?
       — Я равно одарен в обоих, батюшка.
       — Хийни, мог бы ты сказать, что Мак-Кэннелог пойдет далеко?
       — Я полагаю, батюшка.
       — При каких условиях ты полагаешь это, Хийни?
       — При условиях, вызванных вашим вопросом, батюшка.
       — Дохерти, а ты согласен с этими условиями?
       — Так точно, батюшка.
       — Как твоё имя, Дохерти?
       — Дохерти, батюшка.
       — Рад слышать это. Теперь, правила основы. В алгебраической форме у нас имеется сорок простых примеров, и у каждого наличествует только один правильный ответ. Здесь, в этой комнате, — сорок учеников. По примеру на каждого. Совпадение необычное, вызывающее удовлетворение.
       — Мы начинаем с Джонсона, странно выглядящего создания в левом конце первого ряда. В течение двух секунд, не более, он дает нам ответ на № 1. Если ответ занимает больше времени, такой ответ приравнивается к неверному.
       Мак-Дэйд, объект, следующий за Джонсоном, отвечает на № 2. И так далее — через все это зверинцеподобное собрание, которое мы из вежливости называем классом. Однако, если Джонсон, по глубокомысленному мнению Мак-Дейда, ошибается при ответе на № 1, то он, Мак-Дэйд, делает №1 снова и дает нам верный ответ. Если личность, следующая за Мак-Дэйдом, случается, верит, что Джонсон был прав в № 1, а Мак-Дэйд ошибался исправляя его, то эта персона перепрыгивает № 2 и делает № 3, тем самым заставляя Мак-Дэйда, если он согласен с таким вердиктом, решать № 2. Равным образом, субъект, следующий за Мак-Дэйдом, имеет выбор верить, что оба, Джонсон и Мак-Дэйд, ошибались в № 1; если принимается такой выбор, то эта личность решает № 1 опять и снова. И так далее.
       Возможность выбора обогащается вместе с развитием процесса, так что ко времени достижения тупика эволюции в конце класса по имени Ирвин выбор будет воистину калейдоскопическим.
       Если одна из задач решена неверно кем-либо из предшествующих, то следующий из учащихся, который заметил это, должен дать правильный ответ, независимо — была ошибка сделана непосредственно предыдущим или любым из предшествующих cотоварищей.
       За ошибку в ответе наказание простое — два удара. Если верный ответ был исправлен неверно — четыре удара. Если весь класс пропускает незамеченным один неверный ответ — домашняя работа удваивается. Если пропускается больше, домашняя работа удваивается в течение дней, количество которых соответствует количеству ошибок. Если все примеры решены верно — то солнце остается на небе, а мы принимаемся за изучение более точного и безопасного предмета — религии.
       Итак, Джонсон… Пошел! Две секунды прямо отсюда!
       Джонсон начал:
       — Х равен минус двум.
       Следующим был Мак-Дэйд.
       — Х равняется трем.
       Все пошло по кругу и быстро. Ряд впереди меня был уже в работе. Внезапно отец Гилдий вмешался.
       — Какой номер ты сейчас решаешь, Хэркин?
       — Номер 13, батюшка.
       — Верно для начала. То есть, ты, безусловно, веришь, что № 12 был решен правильно?
       Хэркин заколебался:
       — Мм… да, батюшка.
       — Принято вполне. Твоё решение! Следующий! Две секунды только.
       — Х равен четырем.
       — Какой номер был это?
       — Номер 12, батюшка.
       — Ты допускаешь, что ответ, данный прежде, был ошибочным?
       — Да, батюшка.
       — Так что Хэркину следовало его решать снова?
       — Да, батюшка.
       — Хэркин?
       — Я считаю, что № 12 был правильным, батюшка.
       — А вместе с тем все номера, предшествующие двеннадцатому, иначе ты был бы должен повторить один из них.
       — Вы правы, батюшка.
       — Следующий человек! Не ты, Моллой. Ты только что исправлял Хэркина. Я об этом убогом веществе позади тебя. Оно еще живое?
       — Я здесь, батюшка. (Это был О’Нийл.)
       — Никаких выкрутасов. Просто дай мне твой ответ.
       — Х равен пяти, батюшка.
       — И это ответ к номеру…
       — Номеру 13, батюшка.
       — О! Так Хэркин ошибался, обратившись к № 13, а также ошибся в ответе, который он дал мне?
       — Просто ошибся в ответе, который он дал вам, батюшка.
       — Тогда № 12 был, в твоем мнении, решен верно?
       — Да, батюшка.
       — Тогда был неправ Моллой, исправляя № 12?
       — Да, батюшка.
       — Тогда, почему ты не сделал № 12 снова?
       — Он уже исправлен верно, батюшка.
       — Но человек, предшествующий тебе, сделал это неверно? Правила основы утверждают, что исправлять нужно предшествующую ошибку, верно?
       — Так, батюшка.
       — Ты это сделал?
       — Нет, батюшка, но…
       — Спокойно. Какой номер ты собираешься решать сейчас?
       — Номер 12, батюшка.
       — Ответ?
       — Х равен четырем.
       — Это было исправление Моллоя? Не так ли?
       О’Нийл ошибся очень грубо и знал это. Он только кивнул.
       — Моллой, твой ответ был равен четырем, не так ли?
       — Да, батюшка.
       — Но это было неправильно, мне сказано. Теперь это правильно. Так где мы находимся? Или это математика или это хаос?
       Молчание. Отец Гилдий улыбается.
       — Различие это должно быть распознано даже вами, разбойники. Дохерти, продолжай; разгреби-ка эту кучу.
       — Х равен двум.
       — К какому номеру был этот ответ?
       — К номеру один, батюшка.
       — Так ты считаешь, что первый ответ был неверен!?!
       — Да.
       — Да — кто?
       — Да, сэр.
       — Сэр... Сэр?! Мой внешний вид что ли изменился? Что, мой итальянский воротник стал галстуком, а моя сутана — костюмом из смердящего твида?
       — Нет, сэр.
       — Ты настаиваешь на “сэр”?
       — Да, батюшка.
       — Класс захихикал и тут же умолк.
       — Искра остроумия — я наслаждаюсь. Это, конечно, не может пройти ненаказанным. Но к делу. Первый пример был ошибочен, ты говоришь. Так что после этого все было неверно?
       — Технически — да, сэр.
       — Технически... О язык тяжебщика.
       — Просто, правила основы, сэр.
       — Так были они или не были ошибочны?
       — Некоторые были ошибочны сами по себе, сэр. Другие были неверны, потому что их ответы были даны прежде, чем номер один был исправлен, сэр.
       — За-ме-ча-тель-но. Настоящий тяжебщик. Ты уверен в самом себе, Дохерти?
       — Аб-со-лют-но, сэр.
       — Хорошо. Давайте, начнем все снова. Первый человек — первый пример.
       — Х равен минус два.
       — Ты настаиваешь на этом?
       — Да, батюшка.
       — Тогда Дохерти сделал ошибку?
       — Да, батюшка.
       — Тогда вся эта кутерьма впустую?
       — Да, батюшка.
       — Все согласны?
       — Да, батюшка,— весь класс хором.
       — Итак, Дохерти. Считай твои ошибки. Один ложный ответ — два удара. Один верный ответ, “исправленный” тобой ложно, — четыре удара. 11 совершенно верных, или неоспоримых ответов, отмененных тобой на том основании, что они были приведены в противоречии с правилами, которые на самом деле нарушены не были,— 44 удара. Разбазаривание времени — шесть ударов. Исполнение роли профессионального тяжебщика — 12 ударов. Пренебрежительная форма обращения — 10 ударов. Звездный миг остроумия — шесть ударов. Ты в состоянии сосчитать это?
       — 88.
       — 88 — чего?
       — 88 ударов.
       — 88 ударов — кто?
       — 88 ударов, сэр.
       — Все верно. Мы уже куда-то движемся. Ты умеешь считать. Ты постигаешь свой катехизис. А сейчас ты близок к тому, чтобы получить урок ошеломляющего доверия, которым всегда отмечают тебя и тебе подобных. Так что же это такое, что схожим образом может утешить и мое сердце?
       — Бальзам от розог, сэр.
       — Верный ответ в конце концов. Он прямо из тебя воспаряет.
       — Нет, сэр. Они ошиблись.
       — О мой… о боже! Посмотрите, только Дохерти прав! Все остальные неправы. Я вижу, как собираются штормовые облака. Я уже провижу надвигающийся апокалипсис... Все мы — математические невежды. Кроме Дохерти. Хэркин, сделай этот пример снова, и этот раз на доске. Чтобы мы могли видеть его.
       Хэркин накорябал на доске свои каракули.
       — Можешь ты это опровергнуть, Дохерти?
       — Нет, сэр.
       — Это верный ответ?
       — Да, сэр. К неверному примеру.
       — Неверному примеру? Неверному примеру?!? Это потрясающе... Ты превзошел самого себя! Объясняй, все мы… в исступлении.
       — Я делаю часть “Б”, сэр. Все остальные решают часть “А”.
       — А почему ты выбрал часть “Б”, если все мы выбрали часть “А”?
       — Потому что часть “А” мы делали вчера, сэр. Я предположил, что вы не захотите, чтобы мы делали повторно то, что мы уже знаем.
       — Кто-нибудь еще припоминает, что мы уже делали часть “А”?
       — Да, сэр! (все. Хором)
       — А я указывал вам что-нибудь относительно части “Б”, Дохерти?
       — Ничего, сэр. Но насчет части “А” вы также ничего не указали.
       — Сколько ударов я должен тебе, Дохерти?
       — Нисколько, сэр.
       — Твое мнение — не мое. Класс, всем оставаться на своих местах. Никто ничего не делает. Первому, которого я замечу, что тот делает что-нибудь полезное,— два удара. Дохерти, оставить класс. Класс, домашнее задание — удвоено. Дохерти, домашняя работа — учетверена.
       Он сгорбился над своим столом, в глазах его полыхал гнев. Дверь тихо закрылась за спиной Дохерти. Мы уставились в пространство.

***
Сиймус Дийн (Math’s class by Seamus Deane)
Перевел Алекс Дайхес

* * *