Живу воспоминанием

   Слух по деревне быстро разнесся: «Слышали,будет строиться завод по деревообработке, уже приехали строители, навезли техники, развернули стройку, как раз возле дубков». Дед насторожился: «Где говоришь стройка, у дубков?». Не дожидаясь ответа, он встал со скамейки и засеменил к дому. Зайдя во двор, постоял, раздумывая, кликнул старшего внука Ромку.
-Запряги-ка мне лошадь.
-Куда собрался, деда?
-На дубовую поляну.
-Чего забыл там?
-Раз в жизни обратился  с просьбой, закидал вопросами, ишь какой любопытный, весь в отца. Он тоже, бывало, строчил  из пулемета « зачем», «почему», а нынче слова не вытянешь.
   Ворча на внука, дед уселся на телегу и напористо погнал лошадь. Всю дорогу он ехал молча, вглядываясь вперед, в мыслях подсчитывая оставшиеся позади километры. Пять минут пути ему показались нескончаемой  вечностью.
   Прибыв на место, забыв о своём возрасте, он по-молодецки спрыгнул с телеги, подошел к одному из дубков, которые словно чьей-то рукой были рассажены в шахматном порядке на широкой поляне. Прикоснулся к шершавой поверхности, погладил, будто решил удостовериться, на месте ли дуб. Огляделся вокруг. Неподалеку от дубков поблескивает небольшое озеро, излюбленное место детворы. Облюбовав одно из деревьев, ребята используют его как «тарзанку». Раскачавшись на веревке, они с визгом прыгают в воду, соревнуясь между собой в дальности прыжка. Даже взрослые мужики пытаются на манер ребятни неуклюже прыгать с «тарзанки», но, тяжело плюхнувшись в воду, матерясь и чертыхаясь, ругают возраст: «Эх, годков бы скинуть, я б вам показал, кто кого».
   По другую сторону поляны суетились строители, что-то привозили на технике, что-то разгружали. Старик  пару минут постоял, прислушиваясь к шуму, доносившемуся со стройки,  напоследок еще раз взглянул на дуб и, удовлетворенный, повернул коня обратно. Дед уже не казался таким хмурым, всю дорогу пересказывал свой излюбленный анекдот, а внук, несмотря на неоднократно слышанную историю, в который раз заливисто смеялся. 
   Уже сидя дома, дед украдкой бросил взгляд на фотографию своей покойной жены, будто успокаивая её, что всё в порядке, наш с тобой дубок на месте, никто его пока не тронул.
   На второй день повторилась та же история. Стал он  просить Ромку, чтоб запряг лошадь, а тот заартачился, уроки надо, мол, учить. «Когда я прошу о чём-нибудь, тебе некогда, а как мне пенсию получать, первым бежишь». Против такого весомого аргумента у внука не нашлось ответа. Пришлось ему снова везти деда на прежнее место. В этот раз, не слезая с телеги, дед долго всматривался, пытаясь угадать, куда растянется стройка. Посидев еще чуток, удовлетворенный своей разведкой, он развернул лошадь и, не спеша, в приподнятом настроении вернулся домой.
   А дома уже над ним подтрунивать стали: «Что, на работу подрядиться хочешь? Сторожем что ли? Аль пенсии мало?»
«Нет, не сторожем, а главным инженером», - подмигивая, отвечал дед.
   Погоняв с недельку  лошадку, вконец успокоившись, дед вернулся к своим прежним делам. А дела у него были, что ни на есть самые важные, без чего ни один уважающий себя мужик не обходится. Встав с утра пораньше, вооружившись рыболовецким снаряжением, он отправился на озеро Черное, что расположилось рядом с деревней. Никто не знает, почему оно так называется, мужики же прозвали его Черным морем. Но в этот раз дед отправился  не столько рыбу ловить, сколько думу думать. А думы у него были об одном, о родном деревце дубе, который нёс память тех дней, тех ночей, проведенных в ожидании чуда, явившегося в образе его будущей избранницы. Давно это было!
   Собрав незатейливый букетик цветов из ромашек, колокольчиков, присел он в тени дуба, прячась от июльской жары. А избранница, похоже, не спешила на свидание, то ли цену набивала, то ли всё перед зеркалом прихорашивалась, стараясь понравиться парню. В трепетном ожидании прилег он на траву, засмотрелся на крону молодого дуба: «Хоть бы ты подсказал, с каких слов разговор начать, как объясниться».
   Но дуб еще молод, чтоб советы давать, лишь легонько листвой прошуршал в ответ парню: «Ты уж как-нибудь без меня выкручивайся, я тебе не советчик».
   Когда чуть, было, не задремал, наконец, появилась его возлюбленная, которую он ждал изнурительно долго, вся разряженная, в цветастом ситцевом платье, как тот букет, что собирался преподнести ей. Приняв цветы из рук, смущенная, она села рядом. Легонько касаясь плечом  плеча, они молча сидели, не зная, с чего начать разговор. Да и нужны ли слова? Дуб слегка шелестел листвой, будто успокаивая:
« Не бойтесь, в тени моей кроны никто вас не потревожит, наслаждайтесь любовью». 
   Вдруг всплеск воды отвлек старика от мысли. Никитка, ловивший рыбу чуть поодаль, пытается хотя бы словесно помочь старику не упустить улов: «Дед, заснул что ли? Клюёт, тяни скорей».
Резким движением дед вытянул рыбу, снял с крючка, для начала неплохо. Будет чем внуков угостить.
   Наживив крючок, он снова опустил леску в воду. Солнечный свет, отражаясь озером, режет глаза, невольно заставляя их зажмуривать. Туман постепенно рассеивается, все вокруг оживает, но дед, не замечая всего этого, снова окунается в воспоминания: «Да, нынче девки не те, раньше  скромностью  притягивали к себе, а сейчас, на каждом слове мать-перемать, сигарета во рту, не девки, а черти в юбках. Да и в юбках ли?  Все как один в брюках ходят». Если бы его Тамара вела бы себя так, он, наверное, и глазом не повел бы в её сторону, несмотря ни на какую красоту. А красотой её бог не обидел, смоляные вьющиеся волосы были заплетены в косу, фигура  ладная. Не один он пытался ухаживать за ней, были и разборки из-за неё. Как тогда ему удалось завоевать её внимание? Остаётся только гадать.
   Снова всплеск воды, снова клюёт. Дед освободил крючок от очередной рыбы. На сей раз, озеро преподнесло более щедрый подарок, но старика это не радует, мысли вновь уводят его в прошлое, когда, сидя молча какое-то время под дубом, он со своей Тамарой готов был оставаться на этом месте неизвестно сколько времени. Но, беспокоясь, что её могут потерять дома, они, не спеша, взявшись за руки, собирая по дороге цветы, пошли по направлению к деревне.
   Ромашки, колокольчики, одурманивающие своими ароматами, сочная зеленая трава, так и хотелось опрокинуться навзничь и, созерцая небо, изучать причудливый рисунок облаков. «Нынче цветы не такие, что были в те годы, обмельчали, поредели. Видать и до нас добралась это самая экология», - размышлял дед, всё дальше углубляясь в прошедшее время. В тот день ему хотелось растянуть прогулку на целую вечность. Сейчас уже плохо помнит, когда наступил тот кульминационный момент для признания чувства к ней, но это первое свидание проложило тропинку в его дальнейшую судьбу, в которой было всё: и любовь, и дети, и внуки, и одинокая вдовья старость. Вот уже несколько последних лет он общается лишь с её фотографией, с которой она своей загадочной улыбкой словно вопрошает: «Ну, как ты тут без меня?» Что ей ответить? Главное, что дуб цел, на прежнем месте. Его пока не тронули инструменты цивилизации.
    Вдруг он очнулся от резкого окрика всё того же Никитки: «Дед, вечереет, собирайся, дома, наверно, потеряли тебя. Много рыбы-то наловил? Чего молчишь? Чего ты сегодня такой неразговорчивый? И байки не травишь, уж не заболел ли часом?»
Что-то невнятное пробурчав в ответ, кое-как встав на ноги, потирая затёкшую поясницу, дед поплелся домой.
   Дома стол накрыт, сноха возле плиты суетится. Запах горячего свежего хлеба распространился по всему дому, невольно заставляя работать обонятельные рецепторы.
   Дед, усевшись за стол, взяв аккуратно нарезанный кусок хлеба, медленно прожевывая, мысленно рассуждал, вновь вспоминая прошлое: «Хлеб сноха печет отменный, но моя Тамара пекла справнее. Внучата любили хрустящую корочку, а нам, старикам, доставалась мякоть, всё одно зубов нет. Теперь сноха строго следит, не дает срезать  с хлеба корочки. А как весело было за длинным столом собираться! Суп наваристый, со жгучим перцем, да с ядреной горчицей, дерущей до ушей. Весело трапезничали, смеясь и балагуря, вспоминая смешные эпизоды, произошедшие в течение дня, заодно успевали обсудить все деревенские новости. Нынче молодежь все делает в спешке. Нормально поесть и то не могут: один пожует, другой, всё на ходу, за столом только по великим праздникам собираются».
   Внуки отвлекли его от мыслей, наперебой расспрашивая деда, где он был так долго. Узнав, что он рыбачил, стали просить показать улов. Дед, ворча, указал место, куда положил рыбу: «Разве было так, чтобы ваш дед без рыбы вернулся?»
 Рыбак он был отменный. Недаром на флоте служил, рыба так и тянется косяком к нему. Мужики, как завидят его, давай ближе подбираться: «Тебя рыба за километр чует, может и нам рядом с тобой повезёт. Поделись секретом, чем ты её завлекаешь?»
 А деду не жалко, давай  подробно описывать, как да что, да не тут-то было. Никакой совет не помогает, все равно мужики в проигрыше остаются. Иногда, бывает, и соревнуются меж собой, иной  и одной рыбы за час не поймает, а дед ведро наберет, а то и боле. Эта страсть его и внукам передалась, особенно Ромке.
   Чуть свет на горизонте, он уже на ногах, удочку на плечо и прямиком на озеро. Всё лучше, чем дома выполнять нудную работу. Пусть другие братья выслушивают мамкины указания: «То сделай, это принеси, за водой сходи, туда сбегай». То ли дело на озере: никто не приказывает, не понукает. Сидишь себе, вслушиваешься в тишину, которую изредка нарушает далекий свист пастушьего кнута. Зато как приятно вернуться домой с полным ведром рыбы, с гордым видом выложить улов перед своими младшими братьями да заодно похвастаться перед соседскими ребятами. Им столько не наловить за один раз. А еще, раздвинув руки, показать размер рыбы. Чем длиннее, тем убедительнее. Вот и дед, хоть и ворчит, да в душе радуется, что смог своей персоной заинтересовать внуков. Выложив улов в тазик, внуки наперебой стали изучать рыбу: вот пара окуней, а это красавица красноперка, и щука тут как тут, но больше всего карасей. И на поджарку хватит, и на уху. Когда касается ухи, дед любит, чтобы готовили исключительно по его рецепту, как было принято на флоте. Рыбу нужно проваривать в течение часа на медленном огне, тогда бульон наваристее получается и вкуснее. Но сегодня дед не стал подробно описывать рецептуру ухи, он  как никогда занят исключительно своим внутренним миром, в котором превалирует пока только прошлое. А прошлое как кино мелькает перед глазами, причем интересное, захватывающее кино. Кино без звука, немое, но с музыкальным сопровождением, с мелодией, которая у него звучит в сердце. Вот и сейчас мысли вновь и вновь возвращаются назад, когда некогда было думать о будущем, когда интересовало только настоящее. А настоящее тогда было для него волнующе прекрасным. После первого свидания не стал он томить свою Томочку ожиданием, сосватал её. Прослышав про предстоящую свадьбу, все местные несостоявшиеся женихи обзавидовались.
   Свадьбу сыграли по тем временам как положено, соблюдая все традиции. Не то чтобы шикарно, зато незабываемо весело. Тамара легко вошла в его жизнь. Быстро нашла общий язык с его родителями. С ним была ласкова, но была и сурова, когда дело касалось выпивки. А как же иначе, ведь без тормозов можно и под гору скатиться, и в грязь свалиться. Природа, к счастью, наградила его добродушным характером. За всю жизнь ни разу её не обидел, даже замахнуться не пытался, дружно жили, в согласии. Когда первенец родился, отмечали это событие несказанно долго. А мужикам дай повод, каждый выросший волосок, каждый зубок будут обмывать, было бы чем. А обмывать ему приходилось ещё не раз и не два, а целых четыре раза, да все по тому же поводу. Каждый раз с трепетом он брал в руки маленький сверток, откуда выглядывал очередной новорожденный малыш. К дочерям он относился более бережно, как к представителям слабого пола, баловал их и лелеял. Дети любили его, да и как не любить, слова плохого от него никогда не слышали. А уж если выпьет, давай всех детей подряд целовать, по головке гладить.               
   Вдруг кто-то коснулся легонько его плеча. Это сын проявил заботу: «Отец! Ты чего задумался? Ложись спать».
Так дед в раздумьях и не заметил, как еще один день прошёл. На улице стемнело. Внуки, не дождавшись ухи, уснули. Пора и ему спать, да только сон не идет. Перед глазами высокая трава. Сенокос вспоминать одно удовольствие. Дружно косами вжик-вжик, да кто кого перевжикает. Давай друг с другом состязаться, и бабы  не отстают от мужиков. А потом, раскинув на траве незамысловатую скатерку, навернешь крутых яиц да с зеленым лучком вприкуску, да запьешь кваском. Эх! Да чего уж там. Уснул дед под утро, повторяя во сне: «Эх, Тамара, Тамара!» Но долго поспать не удалось, назойливые мухи разбудили старика. Открыв глаза, бросил взгляд на фотографию, показалось ему, будто смотрит его Тамара тоскливо. Шёпотом проговорил: «Ничего, жёнушка. Не долго мне осталось без тебя землю топтать. Ты уж чуток подожди, а там, глядишь, встретимся… как на первом свидании, возле дубка», а вслух произнёс: «Ромка, внучок, вставай, запряги-ка мне лошадь!»