Филин - ночной хищник 2 часть

Посвящается тем, кто выбрал своей судьбой профессию солдата.
 
Бойцам отрядов специального назначения ГРУ посвящается.





Андрей Негривода






ФИЛИН —
НОЧНОЙ ХИЩНИК
(часть вторая)


(исповедь одинокого пса войны)

















Все  фамилии  реальных  участников событий  заменены, так  же  как  и некоторые  даты, дабы  не  смущать невольных  свидетелей  и  не  вызывать  ненужные  ассоциации.

* * *
Пролог

«…С чего же начать-то?»
Эта мысль долбила мозг Андрея уже несколько дней. Память. Память, зараза, не давала покоя, и хотелось вспоминать и вспоминать! О своих друзьях-однополчанах, а если уж быть до конца точным, то «одноотрядцах», если такое слово вообще существует в русском языке. Вспоминать о том, что было, теперь уже давным-давно. А так ли давно? Для него, для Андрея всё, что было пережито вместе с его друзьями почти полтора десятка лет назад оставалось таким же ясным и светлым, словно случилось только вчера. Да, вчера… И тот совершенно сумасшедший поход через весь Афганистан за его старинным другом и наставником в айкидо Колькой Карамановым, который оказался, ни много, ни мало резидентом внешней разведки  почившего в бозе СССР, и который ни при каких условиях не мог вернуться на Родину сам. И ведь сумели же! Пройти через пески Регистана до самой южной границы Афгана, и вернуться с Монахом (такой был «рабочий позывной» у Кольки), полуживым, правда, но живым! Им тогда здорово досталось, всем…
«…Да-а… – Андрей мысленно вспоминал такие родные лица друзей. – Развлеклись тогда на славу…»
То ещё было развлечение… Или та сумасшедшая «охота» за Рафиком и Гамлетом Мелканянами, которая началась в воюющем Приднестровье и закончилась в пылающей огнём Абхазии. Хотя, эта охота для самого Андрея закончилась много позже и очень не счастливо. Да что там! Было, всяко было!!! Андрей жалел лишь о том, что судьба разбросала их команду в разные стороны, да так далеко, что и не встретиться уж теперь никогда.
«Братишки! Где вы теперь мои родные вояки? Что с вами? Живы ли?»
Это была команда. Настоящая! Вернее группа. На сухом армейском языке просто РДГ. Развед-диверсионная группа ОСН «Скиф». Четырнадцать отборных бойцов, во главе которых стал жёлторотый тогда ещё лейтенант Андрей Проценко, он же Филин. И они, эти вояки стали «командой Филина». Краповые Береты.
Когда-то Слон, самый первый зам Филина описал для него каждого из группы, и, наверное, теперь не стоит ничего менять в его словах, а попросту вспомнить:
«…- Ну, хорошо. Значит так:
Маргус Сели, кличка «Ганс». Латыш. Старший сержант, 24 года, попал к нам из спецназа ВДВ. Снайпер, рукопашный бой. Полтора года Афгана, орден Боевого Красного Знамени.
Алишер Шпекбаев, «Бай». Таджик. Старшина, 26 лет, к нам из спецназа ГРУ, бывший прапорщик. Глубинная разведка, владеет языками – пушту, фарси. Снайпер. 2 года Афгана, медаль «За Отвагу», представлен к ордену Ленина, но пока не получил.
Абдулло Эргашалиев, «Мулла». У них с Баем почти все одинаково, и места службы, и возраст – они из одного аула из Пянджской области, выросли вместе, и служили вместе. Они как братья, Бай везде за собой Муллу таскал… Так вот, младший сержант, глубинная разведка, инструктор по выживанию – он потомственный змеелов… Ну там, рукопашный бой. Медаль «За Отвагу», медаль «За боевые заслуги».
Лёша Гузенко, «Змей». Хохол, старшина. 28 лет, к нам попал из общевойсковиков, ну пехота, но пулеметчик от Бога – на 100 метров из РПК в ростовой мишени рисует восьмёрку. К нам попал после двух сроков в Афгане и ранения. Орден Красной Звезды.
Миша Парубец, «Док». Наш уникум – вундеркинд! Закончил 4 курса военно-медицинской академии, ещё бы немного и получил бы звёзды, а так… Но, он и без диплома всем нашим дырки латает в «поле» будь здоров…
- И что, много дырок приходится латать? – поинтересовался тогда Андрей.
- Служба такая… – Очень уж не определенно ответил сержант. – Да! Так вот, Док. Он, ведь, мастер спорта по самбо, дзюдо и боксу, и кандидат в мастера по контактному каратэ, ну коричневый пояс. Специализация, наверное, сам уже догадался. Медаль «За отвагу». Сержант. Дальше…
Каха Сабиашвили, «Брат». Грузин. Младший сержант, 22 года, к нам из ВДВ. Любые виды холодного оружия – это у него национальное, метает абсолютно всё, что имеет острый край. Он на весь «Скиф» инструктор, когда время есть от основной «работы»… Орден Красного Знамени, Боевого… Год Афгана.
Каха Каджая, «Кабарда». Он очень любит кабардинских скакунов. Абхаз. 23 года, младший сержант, из погранцов. Засады, спецоперации. Медаль «За отличие в охране Государственной границы».
Артур Сабиров, «Индеец». У него глаза узкие и смуглость, как и фамилия, от деда киргиза. Донской казак из Воронежа. Холодное оружие рукопашка. К нам из ВДВ. 1,5 года Афгана. Представлен к МЗО , ждём.
Сашка Салин, «Сало». Хохол, 24 года. Наша надежда и опора на «работе». Старшина из бывших прапоров, правда, звезды носил всего 2 месяца, но, спец с большой буквы. Сапёр-минёр… 1,5 срока Афгана. Имеет Красную Звезду.
Сашка Чёрный, «Бандера». Из западной Украины. Сержант. Наша ударная сила, при случае… Его, наверное, и черти в аду, бояться будут… Безмозговая храбрость и сила, от природы. Его всё грозятся выбросить из отряда, но… Два ордена Красной Звезды.
Олег Грудинко, «Бульба». Тоже из ВДВ к нам. Белорус, из Гомеля. Всё как у всех – Афгана год, стрелок, рукопашка, МЗО. Наш связист, классный связист!
Сергей Губочкин, «Тюлень». Из спецгруппы боевых пловцов, морпех, бывший… Как и бывший мичман, или, как на Флоте, «сундук». Младший сержант… Вода – его стихия, просто Ихтиандр какой-то! Правда, на это имя обижается, а обижать его, ох как не стоит! Откуда его откопали – не знаю, да и никто не знает, разве что Батя… 30 лет… Суров как Сфинкс, но и надёжен, слов нет. Красное Знамя, Красная Звезда, ждём вторую! Это – наш аксакал, самый заслуженный – возраст, сам понимаешь, да и жизни он видел… Так, иногда, по оговоркам, знаем, что у него за спиной Ангола, Мозамбик, и почти всё, что было рядом с водой. Но Тюлень молчит, а спрашивать у нас не принято…
- Постой, Слон. Ты ничего не рассказал о себе и о вашем «Медведе». – Молоденькому лейтенантику было интересно абсолютно всё, а уж о самом известном члене группы, которого он заменял на должности и подавно!
- Игорёк Барзов. «Медведь»… – Произнес Слон, снимая куртку «комки» и, оставаясь в майке-тельняшке. – Он, вот, уже два года и.о. комвзвода, должность-то офицерская. Он в отряде уже пять лет. Два срока в Афгане, сначала срочная, потом прапором, из бригады спецназа ВДВ. Оба срока в разведке. Орден «За службу Родине в ВС СССР» третьей степени, два Ордена Красной Звезды, МЗО, МЗБЗ , афганская медаль «От благодарного народа». Но, всё это, если честно, мишура – он боец, ВОИН! Таких сейчас мало. Понимаешь?..»
Вот такая она была «группа Филина». Жаль только, что сам Слон, один из самых заслуженных аксакалов, покинул группу после афганского похода. Не по своей воле, а потеряв обе ноги вытаскивая своего командира из под огня…
«…Эх, ребятки, ребятки! Родные вы мои! Как бы я был рад сходить с вами ещё в один рейд, в наш «свободный поиск», да только… Остаётся только память…»
Он закурил, какого уж десятка сигарету и отошёл к окну.
Этот крепкий, пока ещё, тридцатипятилетний мужчина вспоминал себя самого, того двадцатилетнего сопливого лейтенанта, полного надежд и амбиций Защитника Родины, служившего в самом элитарном, наверное, подразделении Советской Армии. Нет, убеждения его конечно же не изменились, и буде его воля, он с превеликим удовольствием вернулся бы служить, но… На то его воля не распространялась – пенсионер… Теперь ему оставалось только вспоминать…
Ну, что окунёмся и мы в те воспоминания, дорогой мой Читатель? Пройдём вместе с настоящими воинами по тем горячим дорогам, о которых начали понемногу забывать? Готов? Тогда…
«Группа подъём!!!
Выходи строиться!..»
























































БЕКМУРЗА АТАБАЙ


























* * *
Январь 1990 г. Одесса.

…Замёрзшие чайки, с криком и недоумением, сваливались вниз к воде, не понимая, кто же это такой добрый, решивший подкормить портовых пернатых жителей, крошками хлеба. Резкий, холодный ветер сносил их к берегу, но пичуги, с завидным упорством, преодолевая шквальные порывы, пытались добраться до, такой редкой зимой, поживы…
Было холодно. Такое тёплое и доброе летом море штормило, рассержено ударяясь тугими волнами о волнорез знаменитого Воронцовского маяка…
- Товарищ, м-м-м, капитан? – Услышал Андрей за спиной мелодичный девичий голосок.
Рядом с ним стояла миниатюрная девушка в джинсах и кожаной курточке «на рыбьем меху». Она держала в посиневших от мороза пальчиках незажжённую сигарету и вся её миниатюрная, точёная фигурка казалась насквозь промёрзшей.
- Старший лейтенант. – Ответил он.
- Я и говорю! Зажигалки не найдётся?
- Обязательно.
Андрей смотрел, как девчушка тщетно пыталась подкурить, под порывами ветра, свою сигаретку и мысленно улыбался:
«Воробей совсем! Желторотик! И, наверное, промерзла до костей, вон сигаретка-то в губах кренделя выписывает».
Не говоря ни слова, он подошёл к отцовской «тройке» - старушке и открыл дверцу:
- Давай, прыгай внутрь. Посидишь, покуришь, отогреешься немного. Я сейчас печку включу. А то на сосульку похожа.
Девушка как-то, очень серьёзно, испытывающее посмотрела в глаза Андрея и, видимо, что-то решив для себя, направилась к машине. Закрыв дверцу за неожиданной гостьей, Филин уселся на водительское место. Она справилась, наконец-то, с зажигалкой и, не по-женски глубоко, затянулась сигаретным дымом.
- Меня Андреем зовут. А тебя, случайно, не Снегурочка? Не растаешь в тепле?
- Не Снегурочка и не растаю!
- Понял! Девушка без имени и с плохим настроением.
- Да нет. – Она улыбнулась, являя на свет прекрасные зубы. – Меня Таня зовут и настроение отличное. Только замёрзла немного.
- Хочешь горячего кофе, что бы согреться?
- Угу. – Смутилась девушка.
- Ты одесситка? Может, знаешь, где готовят хороший? Или мне придумывать?
- В «Вечёрке» можно попить приличный.
- Хорошо. Поехали.
«А ничего синичка ко мне в машину залетела. Симпатяшка! Только малолетка… Так что тебе, Андрюха ибн-Ляксей, ни фига не светит. А жаль!» - Возникали под офицерской фуражкой фривольные мыслишки.
- А поведай-ка мне, Татьяна, какого чёрта лысого тебя вечером, в такую-то погоду вынесло на Морвокзал?
- Это у меня такая маленькая традиция – я, когда в Одессу возвращаюсь, всегда, перво-наперво, хожу на Морвокзал. Ну, как-будто с Родиной здороваюсь. Дура, да?
- Ну, почему же? Я, к примеру, делаю тоже самое.
- Правда? – Она, как-то, всем телом подалась вперёд, пытаясь заглянуть в глаза Андрея.
- А я, малознакомым девушкам, вообще не вру. – Улыбнулся он. – Вот, посмотри в эти честные глаза! Разве они могут врать?
Он обернулся к Тане и свёл глаза к переносице. Девушка прыснула в кулачёк и звонко рассмеялась:
- Не-ет, эти глаза врать не могут! – Она продолжала смеяться.
- Ну, и откуда же ты, хохотушка, вернулась в Одессу?
- Из Москвы – я в Плехановском учусь, на втором курсе.
«Ага! Не такая уж малолетка!»
- А сейчас, я так понимаю, сдала сессию и к папе с мамой?
- Про сессию всё верно, а про папу с мамой – нет.
- Это как же так?
- У меня папа военный – майор. Они с мамой и сестрой младшей в Монголии – это у папы командировка на 5 лет.
- А ты что же?
- А я учусь. А когда приезжаю Одессу, живу в нашей квартире, на посёлке Таирова.
- А когда ты в Москве квартира что же, без присмотра?
- Зачем? Там моя подружка с мужем, а на мои каникулы они к своим родителям перебираются.
- Сдаёшь, значит?
- Ага! За несколько месяцев собирается, кое-что, так что на каникулы хватает – развлечься и отдохнуть от учёбы – да ещё родители высылают каждый месяц.
- В институте отличница, небось, спортсменка, активистка?
- Не отличница, но и не троечница. Дзюдо занимаюсь – КМС. Так что на активистскую деятельность нет ни времени, ни желания.
Тем временем Андрей подрулил к входу в, известное на весь город, кафе «Вечерняя Одесса». За зашторенными окнами мелькали блики цветомузыки.
- Ну, пойдём, КМС, греться.
- Пошли. – Она бодро выпрыгнула из машины и, дождавшись Андрея, направилась внутрь.
Филин не заставил себя ждать.
- Эх, блин! Неудобно, как-то, в форме на дискотеку заявляться! – Замялся, было, Андрей у входа.
- Да чего там! Тут всегда полно курсантов из училища, да и солдатиков хватает. Не бойся, белой вороной не будешь! – Бойко проговорила Таня, сбрасывая курточку. Под курткой оказался свитер толстой вязки и, как отметил про себя Андрей, всё…
- Так и воспаление лёгких получить не долго.
- А я привычная! – Поняла девчушка, о чём это он, увидев брошенный на неё взгляд, и зарделась. – Ну, давай, снимай уже свою шинель, и пойдём пить обещанный кофе.
Нехотя, Андрей снял шинель и, вместе с фуражкой, сдал их гардеробщику. Получив номерок, он обернулся к, висевшему тут же, зеркалу, что бы поправить форму. Таня хлопнула несколько раз широко раскрытыми глазами и вплотную подошла к Андрею.
- Это за Афганистан? – Ткнула она пальчиком в, висевший на кителе, орден и планку за тяжёлое ранение.
- Не обращай внимания. – Смутился Филин: «Блин! А хотел же, ведь, «гражданку» одеть, только не нашёл ничего по размеру – всё мало стало!»
- Слушай, Татьяна. – Спросил Филин, когда они уже сидели за столиком. – Можно я тебя буду Синицей называть?
- Что, имя не нравится? И, почему Синицей?
- Упаси Боже! Имя красивое – Татьяна! Просто, у меня, у нас, привычка профессиональная – у каждого, с кем общаюсь, есть какое-то необидное, мной или ещё кем-то, придуманное имя. А Синица – ну, просто потому, что там, на Морвокзале, ты мне напомнила замёрзшую птичку с красной грудкой.
Девушка посмотрела на свой кроваво-красный свитер:
- Тогда и у тебя тоже должно быть второе имя?
- Филин.
- А что – похож! Хоть и улыбаешься, а брови свёл и головой вертишь на 360 градусов. Не бойся, тебя никто задирать не станет – ты своим орденом всех на лопатки уложил.
- Да я и не боюсь – это уже привычка, видеть, что вокруг происходит.
- А ты где служишь?
- В Красной Армии.
- Темнило! Ладно, давай греться будем. Мне…Кофе, с коньяком…И, какой-нибудь, бутерброд…
Они пили кофе с коньяком, ели пирожные. Потом Андрей заказал бутылку шампанского. Татьяна щебетала без остановки – она отогрелась и оказалась, на редкость, милой и весёлой пацанкой. А ещё, она умела красиво танцевать и делала это с, каким-то, особенным вдохновением. Ну а все медленные танцы они танцевали вместе:
- Ты, Филин, всех моих потенциальных кавалеров распугал. – Шептала она на ухо Андрею.
И верно, он замечал мужские, плотоядные взгляды, обращённые на Таню – очень уж лакомый кусочек – но никто так и не подошёл к их столику…
Вечер прошёл отлично. А потом, Таня, уже сидя в машине, заявила:
- Ну что? Вези меня домой. А то, ещё пристанет кто, по дороге?
- Говори куда.
- Ленинской Искры 18.Знаешь, где это?
- Улицу знаю, а дом покажешь.
- Ну, тогда поехали!
Покружив немного по дворам, машина полуночников подъехала к дому Татьяны.
- Проводи меня, Филин, а-то у нас в подъезде все лампочки пацанва поразбивала. – Не спеша, выбираясь из машины, проговорила девушка.
Андрей улыбнулся сам себе – он уже догадывался, что же будет дальше, только не подавал вида.
В подъезде, в самом деле, не было ни одной горящей лампочки. Стояла кромешная темнота, правда, для Филина это не стало препятствием – его глаза очень точно отличали ступеньки. А вот девушка, уцепившаяся за рукав шинели двумя руками и спотыкавшаяся на каждом шагу, напоминала слепого котёнка. В этой темноте только красная кнопка лифта горела каким-то, неестественным, светом, указывая путь, словно маяк. Андрей приобнял девушку за талию, не давая ей случайно упасть, а та, вдруг, прижалась к нему всем телом и, обняв его шею своими руками, зашептала:
- Останешься? Поздно уже, оставайся!
- А надо?
- Надо! – Твёрдо ответила Таня. – Очень надо! Ну, пожалуйста!
- Ну, хорошо. Веди!
- Yes! – Прошептала девушка, увлекая Андрея за собой в квартиру…
- Ты, тут, пока, располагайся. – Проворковала Таня. – Шампанское открой, бокалы достань, ну, в общем, разберёшься. А я пока под горячий душ – что-то я, и правда, замёрзла немного.
Она вышла из комнаты, снимая на ходу свитер, и Андрей убедился в своей правоте – под свитером не было ни единственного из предметов женского туалета. И, почти сразу же, послышался шум воды.
«Смелая, засранка! А фигурка-то – высший класс! Только какая-то уж очень миниатюрная, хрупкая. До неё и дотронуться-то страшновато – того и гляди, сломаешь!..»
…- Ты что, уснул там, Филин! – Вдруг, пробивая толчею мыслей, донёсся голос девушки. – Зову, зову, а ты молчишь!
- Извини, задумался.
- Принеси мне халат, там, в шкафу.
Андрей выглянул из комнаты и, у него перехватило дух - двери в ванную были распахнуты настежь и, в клубах пара, он увидел точёную фигурку Тани, стоявшую под упругими, водяными струями…
- Я сейчас! Секунду!
Сбросить с себя одежду, у него – человека военного – заняло считанные секунды. В костюме Адама он шагнул в ванную:
- Синичка! Я уже здесь, хватит париться – ты же не в сауне.
Она выключила воду и повернулась к Андрею. По смугловатой коже стекали капли воды, а вся она вздрагивала, всем телом, словно застоявшаяся кобылица. Таня протянула руки к Филину и, опёршись на его плечи, шагнула из ванны:
- Ну, вот! Из одежды, у него был только меч! Догадался, наконец-то!
Она, словно медвежонок коала дерево, охватывая руками и ногами, повисла на Филине.
- Пошли? – Кивнула она в сторону спальни.
Бережно уложив девушку на кровать, он, боясь причинить боль, медленно вошёл в её горячую податливую плоть. И всё…Тут же и расплескался…
- Прости, Синица. – Андрею было стыдно, и краска залила его лицо до самых ушей. Он попытался встать, но девушка не выпустила его из себя, ещё крепче обвивая его ногами.
- Давно женщины не было?
- Давно. Всё некогда, за службой, было.
- Это не страшно. Ты полежи, вот так, и всё поправится.
Ах, как же она была права!.. Не прошло и пяти минут, как Филин вновь воспрял «духом»…И, не торопясь, вдумчиво довёл девушку до хриплых, оргазмовых стонов…
- Наша армия крепка! – Шептала она Андрею, всё крепче обнимая его ногами и не выпуская из себя. – Это было здорово, Андрюша! Очень здорово! Спасибо!
- Мне тоже было очень хорошо! А ты как капкан на медведя – не отпускаешь.
- Я так хочу! Это что плохо?
- Да нет. Просто необычно.
- Для меня тоже. Я так никогда не делала раньше, а сейчас почему-то захотелось. Имею право? Может я браконьер на медведей…
- Имеешь, имеешь! – Улыбнулся Андрей.
Этот марафон продолжался до самого утра. И до самого утра она так и не дала ему выйти из такой податливой, нежной, женской плоти. Вообще в Тане была какая-то животная ненасытность…
И только когда в окна заглянуло, по-зимнему снежное, пасмурное утро, они обессилено разъединили этот сгусток молодой энергии, превращаясь в отдельные живые организмы – опьянённого ласками мужчину и уставшую, но удовлетворённую женщину…
- Спасибо, Геракл.
- Тебе спасибо, нимфа.
- Хочешь кофе?
- С удовольствием. – Ответил Филин. – А телефон у тебя есть?
- У тебя возле головы стоит, на трюмо. Не заметил? – Она отправилась готовить кофе.
- Алло! Ма, это я.
- У тебя всё в порядке?
- Да, Ма, всё хорошо.
- Андрюша, тебе звонили со службы вчера вечером.
- Что сказали? – Вскинулся Филин.
- А ты Игорю перезвони – он всё знает.
- Хорошо, Ма, пока!
Андрей стал торопливо набирать номер Медведя. Трубку подняли сразу, как-будто ждали звонка.
- У аппарата. – Прогремел голос Медведя.
- Это я. Чё там за аврал?
- Слава Богу! Значит так, командир, звонили из отряда с приказом от Бати прервать отпуск и явиться по месту службы. Наш самолёт сегодня вечером. Билеты – по брони КОДВО .
- Что-то случилось?
- Не знаю, Андрюха, только мне сказали, что всю группу из отпусков отозвали.
- Значит, что-то случилось. Ладно. Я еду. По пути заскочу в Штаб Округа. Собирайся, Игорёк. Чую, что есть «работа».
- Ты уезжаешь? – Спросила, вошедшая с подносом, Таня поникшим голосом.
- Прости Синичка – служба.
- Кофе-то попьёшь?
- Обязательно!
- Как же так?! Так хорошо было и, вдруг, всё улетучилось.
- У меня такая работа, Танюша.
- Мы ещё встретимся?
- Конечно же! И не раз! Все твои данные, и в Одессе, и в Москве – у меня есть. Так что, выше нос, Синичка – всё будет хорошо!!!
- Обманешь?
- Слово даю!
- Ладно. Посмотрим на твоё офицерское слово… – Сказала она грустно, обнимая Андрея.
- Я, своим словом, не разбрасываюсь! Ну, всё. Мне нужно идти – труба зовёт.
- Осторожнее там, Андрюша – я тебя ждать буду!..
- Как получится…

***
18 Января 1990 г. Отряд.

- Так, товарищи офицеры. – В кабинете у Бати находились командиры, чуть не половины, личного состава «Скифа». – Хреновые дела у нас с вами. Личный состав отряда, в составе двух батальонов, в срочном порядке откомандировывается в Узбекистан.
Офицеры задвигались, ожидая продолжения.
- Такие дела. Начались межнациональные беспорядки в Фергане. Узбеки турков-месхетинцев режут, почём зря. Там сейчас всё как на скотобойне. Резня идёт страшная, погромы. Части общевойсковиков не справляются. Пришёл приказ обеспечить в городе и окрестностях наведение порядка. Времени у нас нет – там полный дурдом, по сводкам. Так что возвращайтесь во вверенные подразделения, готовьте личный состав. Вылет сегодня вечером – время уточню позже. Всем быть готовым по-боевой – опять повоевать придётся. Всё! Все свободны! – Офицеры начали покидать кабинет полковника. – Филин! Останься! Джо, и ты тоже!
Когда дверь кабинета закрылась за последним «краповым», Батя открыл сейф и достал карту:
- Для вас будет отдельное задание. – Произнёс он, разворачивая на столе карту. – Вам, ребятки, придётся по горам побегать. Не забыли ещё альпинистскую подготовку?
Филин и Джо ждали продолжения.
- Значит так, разведка, задача перед вами ставится очень сложная, почти не реальная, но выполнять её необходимо. В общем, дела обстоят следующим образом. Вся эта бойня в Фергане, по оперативной информации, происходит не просто так. Некоторое время назад МВД Узбекистана успешно провело несколько рейдов по изъятию наркотиков. Накрыли несколько перевалочных баз, арестовали пару десятков человек и выяснили, что всем этим дерьмом заправляет один очень серьёзный мужик из местных потомственных баев – Бекмурзаев Бекмурза Атабай. При чём, происходит всё по некоей, прекрасно отлаженной схеме. Где-то в горах у него есть перевалочная база и «свечной заводик». Получает он опий – сырец из Чуйской долины, а может и из-за Речки – точно не известно – но, благо, мест для переправки обнаружено несколько: Ишкашим, Рушан. Но, караваны, всё же, проскакивают в Горный Бадахшан, а уж оттуда, неизвестными, пока, тропами, через перевалы попадают к Бекмурзе. Всё это безобразие творится, в основном, тогда, когда открыты перевалы. Сейчас же, зимой, идёт активная переработка сырца в героин или что там ещё… Достоверно известно, что существует один такой завод-лаборатория. Хотя, может их и больше – масштабы-то огромные. Так вот, эту срань отправляют через Фергану в Коканд и дальше из Киргизии. Там, где-то в горах, наш Бек и засел. Фергану ему перекрыли, а тащить всё это богатство в Ош или в другую сторону, на Душанбе, у него, видимо, нет возможностей. Да и то сказать, есть там свои беки и баи. Вот он сволота и сыграл на давнишней неприязни узбеков к туркам-месхетинцам. Ему позарез необходимо открыть Фергану, хоть даже ценой бойни. Ферганская долина – это стратегическая точка…Что-то проясняется?
- Мы должны найти базу и завод.
- Правильно, Филин. Найти и ликвидировать. Если это удастся, то о самом Бекмурзе позаботятся его «деловые партнёры», да и хер с ним. Наркота – это причина, резня в Фергане – следствие. Устраним причину – избавимся от следствия.
- Понятно, Батя. Что известно по месту? Есть хоть что-нибудь?
- Есть предположения аналитиков.
- Полна жопа огурцов…
- Это, ребятки, Памир. Высокогорье. Работать придётся на высоте за 4000 метров, там, ведь недалеко и пик Коммунизма. Да, сынки, это вам не Гиндукуш – условия крайне сложные. В это время года большинство перевалов закрыты. Снег и мороз, мать его, за 30, ниже нуля… Есть, предположительно, два маршрута для караванов. Первый: если через границу переваливают где-то в районе Хорога или Рушана, тогда он должен выходить на городишко Бартанг. Дальше, без дорог, по тропам на Гудару, ну а дальше… Дальше, опять же предположительно, через перевалы Акбайтал, Кызыл-Арт он попадает в Киргизию к кишлакам Сары-Таш, Гульча. До перевала Чыйырчык. Но, это тяжёлый и очень длинный путь. Есть ещё один вариант и – это второй путь, наиболее вероятный. Если караваны пересекают границу севернее, в районе Калан-Хумб или, чуть-чуть южнее, тогда ему одна дорога – на Ванч. А вот оттуда, перевалив через ледники по тайным перевалам, он попадает в Кара-Мык. Это значительно ближе к Фергане. И, вот ещё что – предположительно, грузы оседают в районе Хайдаркен – Хамзаабад. Но, это предположения…Поэтому проверять будете оба маршрута…Значит так – вот вам задача.
Вот теперь-то и начиналось самое главное для Филина и Джо.
- На первый маршрут пойдёт Джо со своими ребятами. У тебя четыре взвода. Значит так: один взвод на перевал Кызыл-Арт – пройти до Иркештама и вернуться в Сары-Таш. Ещё один взвод идёт от Сары-Таша до Кара-Мык – там, около 150 километров высокогорного серпантина. Третий взвод пойдёт от Сары-Таша на Суфи-Курган и Гульча, до перевала Чыйырчык. Ну, и последний шурует от Папана до Кызыл-Кия. Ты, Джо, работаешь на технике и, если честно – думаю, твоей задачей будет – отвлекать и тревожить. Ну не может же Бекмурза, увидев в непосредственной близости «краповых», не забеспокоиться, не стальные же у него нервы. Тут миллионы зелёных американских рублей завязаны – доллары, мать их…
- Ясно, Батя. – Подал голос Джо.
- Самое тяжёлое достанется тебе, Филин. Задача: десантироваться в район Кара-Мык, пройти через зону вечных снегов, выйти на Хайдаркен – Хамзаабад. И всё время отслеживать! Думаю, что Джо поднимет Бекмурзу. Деньги, деньги! Не может он не испугаться! Ну, а дальше понятно: найти и, по возможности, уничтожить базу и завод. На «вертушки» в высокогорье, в это время года, надежды мало. Так что, Сало твой, должен потрудиться на славу.
- Сало ещё в госпитале.
- Сало твой, уже в расположении, а вот остальные…Ещё от ранений не оправились. У тебя, Филин, сейчас 10 человек – группа усечённая, а для сегодняшней задачи – этого мало. Может, возьмёшь кого-нибудь у Джо? У него тоже ребята не плохие.
- Нет, не возьму. Ребята, не спорю, и у Олега есть отличные, но…Слаженность…Слаженность группы, Батя – самое главное в «работе», а новичку, или новичкам, обтираться времени не будет. Вам ли говорить? Так что не надо. Справимся…
- Ну, смотри. Ты командир уже «обтёртый» - тебе должно быть виднее. Что с проводником решаешь?
- У меня есть в группе местные жители, практически.
- Бай и Мулла? Они из Пянджской области кажется?
- Так точно.
- Ну, хорошо. – Батя задумался. – Тяжело вам будет, Филин. Горы – мать их…Снаряжение горное, оружие, тёплая одежда – всё необходимо взять. Там сейчас морозы и ветер почище, чем в тундре.
- Ничего: Бог не выдаст – свинья не съест.
- Ладно, сынки, идите в подразделения. На всё – про всё у вас есть полдня. Вылет вечером. Вперёд. Шагом марш!..

* * *
22 Января 1990 г. Кульджа.

Транспортные Илы «Скифа» поднялись в небо в 20.00, 19 января. В снегопад. Их путь лежал в, разрываемую горем, Фергану. Впереди было около пяти часов относительного спокойствия. Ребята дремали, пытаясь урвать последние часы отдыха. Зная всю сложность задания, так могли поступать только настоящие профессионалы. Кто знает, когда удастся поспать в следующий раз? Может только Всевышний…
Равномерный, мощный гул турбин навивал дремоту. И только Филина мучило какое-то смутное беспокойство:
«…Тяжёлый будет десант. Ох, бля, какой тяжёлый! Так прыгать ещё не приходилось – ночью, на скалы, при ограниченной снегопадом видимости…Да ещё никто не знает какой будет ветер. А высота?! С кислородными аппаратами мы ещё не прыгали, а тут…Высота-то 5000 метров, а фактически, у нас будет не более 700 метров – высокогорье, мать его! Да ещё этот мороз! В Москве было минус 17. А что будет там, за 30 упадёт? Надо будет лицо жиром намазать или, хотя бы, вазелином. Ребята, вон, все с баночками сидят. Ну да ладно. Нам бы только приземлиться, а там уж полегче пойдёт…»
Не мог знать тогда Филин, что, то, что должно было произойти, он сменил бы на сотню вот таких, смертельно опасных, десантов. Ну да это будет потом, а пока группа Филина со скорость, что-то около, 1000 километров в час приближалась к началу своего задания…
- Ты, сынок, не торопись. Десант твой будет не из лёгких, потому я и полетел с твоей группой – летунов моё присутствие дисциплинирует. И выпускающим поработаю – вспомню молодость. – Говорил Филину Батя, но скорее говорил себе. – Ты поспал бы немного, а я минут за 30 до точки тебя толкну…
- Попробую. – Андрей откинулся к вибрирующей обшивке самолёта.
- Вот и хорошо. – Батя говорил так тихо, что кроме него самого никто не мог слышать этих слов. Это были, даже скорее, мысли вслух. – Поспи, мальчик. Хотя уже и не мальчик – офицер, орденоносец. А всё равно – пацан - пацаном. Да и вся команда его. Ну, кроме, разве что, Тюленя. Шпанюки – авантюристы. Всё пострелять да повзрывать им…Их самих и стреляют, и взрывают, а им всё нипочём. А Филин?! Сидит и обдумывает, что и как делать. Да им всем, только за одно такое десантирование, по ордену повесить нужно. Тут бы кости собрать, в таких-то условиях. Э-эх! Мать вашу. Мальчишки! С большими яйцами…
…В 1.15 из кабины пилотов вышел штурман, показывая Бате указательный палец левой руки.
- Филин. – Батя толкнул Андрея. – Мы на подлёте. Готовность 10 минут.
- Е-эсть! Группа приготовиться! До точки 10 минут.
Зашевелились, просыпаясь, бойцы Филина. Проверили пряжки парашютов, оружие, кислородные аппараты. Медведь и Змей осмотрели ещё раз крепление на тюке с грузом. Подёргали, ещё раз что-то, подтянули. Появившийся штурман поднял над головой правую руку с оттопыренными тремя пальцами. « Три минуты!» Поднялись, выстроились в два коротких строя по пять человек. Затылок ощущает дыхание, рука на плече впередистоящего…Резкий поток холодного, обмораживающего ветра ударил в грудь, и казалось, ком снега поселился внутри сердца – медленно начала открываться задняя аппарель Ила.
«Сейчас мигнёт жёлтая лампочка – 5 раз – а дальше зелёная и вперёд!..» - Подумал Филин.
- Ни пуха!.. – Прокричал в ухо Батя.
- К чёрту!..
На четвёртый сполох жёлтого огня Батя со штурманом вытолкнули в боковую дверь тюк.
Зелёный!!!
Побежали, пригибаясь, и посыпались из самолёта, словно горох из дырявого мешка. Получили тугую, увесистую зуботычину морозного ветра и провалились в чёрную, снежную бездну…
«Тысяча один, тысяча два, тысяча три, тысяча четыре, тысяча пять – кольцо!»
Рванул вверх, раскрывающийся купол параплана, удар в пах лямками «сбруи»…
«Так, норма! – Филин огляделся. Под ним смутно серели десять куполов. – Отлично! Грузовой тоже раскрылся. Теперь только бы не разбросало на километры…»
Мороз обжигал. И темнота…Это было, пожалуй, пострашнее всего…Неожиданно, резкий порыв ветра бросил Филина на несколько десятков метров в сторону:
«Твою мать! – Андрей тянул стропы, пытаясь сохранить направление. – Только бы всё было хорошо, бля. Не видно ни хрена и этот ветер, сука! Только бы пацанов на скалы не вынесло!..»
Замигала лампочка высотомера – 50 метров. Андрей сбросил кислородную маску и, делая усилия над глазами, стал всматриваться вниз. Ещё 9 – 10 секунд. Вот он момент истины!!! Земля надвигалась, словно локомотив…Он стал различать какие-то предметы, кусты…Филин спускался по плавной косой траектории, пытаясь затормозить падение управляемыми стропами…
«Ещё 4 – 5 метров и будет пор…Бля-а-а!»
Он резко поднял ноги, едва увернувшись от, невесть откуда появившегося, огромного валуна. Да так и приземлился – задницей в сугроб, зарывшись по грудь и, отбив копчик. Загасив купол, поднялся, с трудом, и огляделся. Метрах в 20-ти от него высился скальный палец в три человеческих роста.
«…Прилетел, бля, в Азию! Ещё немного, и сел бы жопой на этот кол, мать твою!.. Повезло!..»
Достав фонарик с узким, как карандаш, лучиком голубого света, Филин сделал по две вспышки на все четыре сектора и, заметив несколько ответных вспышек, стал ждать.
Группа собиралась долго. Разбросало, всё же, её ветром…
Через двадцать минут послышался первый сигнал и, вслед за ним, из темноты появились Бай и Сало. Ещё через несколько минут, явились Мулла, Змей и Бульба. Даль ожидание затянулось, но прошло ещё пятнадцать минут, и к ребятам присоединились Медведь и Бандера, волочившие тюк с грузом.
- Всё в порядке? – Тихо спросил Филин.
- Норма…
- Порядок…
- Жопу отбил об камень. – Сказал Змей. – Синяк будет, наверное, аж до затылка.
- Главное, что бы твоя жопа ни распухла – в штаны не влезет. – Пробубнил Бандера, распаковывая тюк.
- Я её в снег засуну…
- Кто видел Дока и Ганса?
- Их отнесло от меня метров на 500 или больше. – Сказал Бай. – Там скалы голые…
- Хреново…
- Будем искать?
- Подождём ещё, минут десять. Пока, распределить груз.
Вдруг, метрах в трёхстах от группы «завыл» горный волк. Ребята замерли, насторожившись. Через мгновение, они увидели три серии частых вспышек – «Все ко мне! Нужна помощь!»
- Бандера, Бай, бегом!
« Что-то случилось. Только бы все живы были!»
Вскоре, они различили три приближающиеся фигуры. Кто-то шёл прихрамывая.
«Кто?» - Ударила Филина мысль и бросила навстречу. Хромающим оказался Док. А вот Гансу не повезло…Совсем не повезло…
- Нас на скалы выдуло. – Морщась, говорил Док. – У меня вывих небольшой – ерунда, жить можно – а вот у Ганса совсем хреново. У него, при падении, нога провалилась в расселину, а купол потащил…В общем – открытый перелом…Он без сознания. Необходимо срочно в госпиталь, иначе – без ноги может остаться…
Ребята смотрели на белое, как мел, лицо Маргуса, а несший его Бандера, распечатывал пакет первой помощи.
- Давай-ка, лучше я попробую что-то сделать, Сашок. – Протянул руку Док. – Ему сейчас главное кровотечение остановить и зафиксировать, как есть. Остальное ему потом делать будут. Если вытащим…
Сломанная кость, прорвав кожу и ткань формы, страшным обломком выглядывала наружу.
- ****ец! Приехали. – Констатировал Медведь. – Что теперь, Командир?
- Что теперь, что теперь?! – Филин ожесточённо тёр лоб ладонью. – Игорь, возьми карту и сориентируй нас по месту. Что делать? Я откуда знаю?!. Постарайся поточнее – это сейчас очень важно!
- Змей, Бандера. Придумайте из чего можно сделать носилки. Его выносить надо! И, быстро, пацаны!
Они метнулись куда-то в сторону и, тут же, пропали.
- Миша, ты сам-то как? – Спросил у Дока, колдовавшего с бинтами над ногой Ганса.
- Терпимо. Пока холодно – не распухнет, а там, может и вовсе пройдет…
- Посмотрим…
- Филин. – Появился Медведь. – По ориентирам, мы в пятнадцати километрах западнее Кара-Мыка этого.
- Ну-ка, покажи!
- Вот, здесь. – Игорь ткнул пальцем в точку на карте.
- Так, а что это за Кульджа?
- Хер его знает. Кишлак, наверное, какой-то, горный.
- Километров шесть – семь будет?
- Вроде так.
- Хорошо. Идём на Кульджу. Там оставим, Дока и Ганса, и потопаем дальше.
- Меня-то чего оставлять?!
- А того, Миша, что раненому нужен медицинский уход до момента, пока вас не заберёт Джо. Ясно? Он со взводом должен идти из Сары-Таша. Дадим радио в эфир – он подойдёт из Кара-Мыка, там не так-то уж и далеко, а не получится – вызовет «вертушку». Да и не известно ещё, что там у тебя самого с ногой, а нам по горам этими долбанным, что козлам предстоит скакать. Если станет хуже - тебя негде будет оставить…Док, вечные снега и голые скалы…
- Обидно, бля! С вами хотел!
- Ничего, Миша, ещё успеешь!..
Тем временем Бандера и Змей приволокли откуда-то две кривые  жердины и стали расшивать по швам тюк из-под груза.
- Получится что-нибудь? – Спросил Андрей.
- Получится! – Змей споро резал нити шва. – Брёвнышки сырые – не сломаются, а брезент такой, что и ножом не возьмёшь – значит, тоже выдержит! Стропами и лямками свяжем, сверху брезент – Маргус как падишах поедет.
- Ну, его к бениной маме так кататься – Проворчал, помогавший Змею, Бандера.
Андрей вернулся к Гансу. Маргус не приходил в себя.
- Что-то не прёт нам, командир, в этом году. За месяц почти половина группы в «трёхсотых». Как думаешь, потянем или помощи попросить?
- А ты сам-то, что сделал бы?
- Не знаю! Хотя, меньше народа – больше кислорода…
- А какого тогда спрашиваешь?
- Ладно, проехали…
Часы показывали 3.15. С неба мощными зарядами сыпал снег и дул пронзительный ветер.
- Ну, что, двинулись? – Произнёс Филин. – Пошла группа!
Медведь, Змей, Бульба и Бандера подняли носилки и двинулись вслед за Муллой, ушедшим на 50 метров вперёд и, как всегда, прокладывающим путь всей группе…
Да! Горы. Памир – это вам даже не Кавказ. Группа пробивалась к кишлаку, отдавая все силы. Какой там мороз? От всех пар поднимался столбом, как-будто они только-только выскочили из бани. Пот валил градом, застывая сосульками на, успевшей уже отрасти, щетине. Ганс, худощавый на вид, оказался достаточно увесист. Ребята сменяли друг друга каждый час, но, всё-равно, силы заметно таяли. Лёгкие, от тяжёлой работы и нехватки кислорода, казалось, вот-вот разорвутся. Группа шла медленно, подстраиваясь под темп Дока. А тот, всё чаще, останавливался, что бы передохнуть и, с каждым часом, шёл всё медленнее, уже заметно подволакивая ногу. Через четыре часа, когда они прошли не более двух километров, Филин объявил привал.
- Змей. Посмотри по сторонам – Доку нужно смастерить какой-то костыль, иначе не дойдёт.
- Понято…
- Ну, что, Миша? – Филин присел рядом с Доком и, только сейчас, увидел его, посеревшее от боли, лицо. – Как?
- Погано. Кажется, связки порваны. Тогда, в горячке, и не понял. Ты был прав – не потяну я этот переход.
- До Кульджи дотянешь? Ещё километров пять.
- А куда я, на хрен, денусь, Филин? Что бы ещё и меня несли? Тогда, это будет полная жопа – бери группу голыми руками.
- Тебе сейчас Лёшка придумает что-нибудь, типа костыля, что бы мог опираться. Ничего! Дойдём!
Док вымучено улыбнулся, доставая шприц-тюбик с промедолом.
- Мулла. Что у нас по курсу?
- Сплошь скалы. Плохая дорога. Снег всё засыпал, идём как по полосе МВЗ  – каждый шаг думать надо.
- До Кульджи ещё километров пять. Сколько времени будем идти, Абдулло?
- Если снег закончится – часа три, если нет – пять-шесть, не меньше.
- Километр в час… - Задумчиво произнёс Андрей.
- Здесь горы, Филин, а у нас раненый. Даже не один…Когда ребят оставим – пойдём быстрее.
- Скорее бы уже. Время не ждёт…
Пробиваясь сквозь снег, они, всё же, дошли до кишлака, потратив одиннадцать(!) часов на, эти, пять-шесть километров. Дока, в конце концов, пришлось нести, Бандере и Медведю попеременно. Нога его распухла так, что пришлось снять ботинок. Миша пару раз терял сознание от боли, неудачно ступив на камень. Не помогли ни импровизированный костыль, ни обезболивающие уколы. В 18.30 Мулла, шедший впереди, поднял руку, сжатую в кулак: «Внимание!». Группа остановилась и, положив носилки с Гансом, заняла круговую оборону, ощетинившись стволами на четыре сектора. Филин и Змей присоединились к, стоявшему на одном колене, Мулле:
- Кажется, пришли, командир. – Доложил тот. – Слышишь, собака тявкает?
Где-то, совсем не далеко впереди, действительно, изредка, слышался брёх собаки.
- Собака в горах без хозяина не ходит одна. Там – или кишлак, или стойбище. Проверить?
- Давай, аккуратненько…Змей, подстрахуй его, издалека…
Разведчики растаяли снежном мареве, а Филин остался ждать, до рези, в висках всматриваясь в сумерки. Мулла появился, как всегда неожиданно, спустя 10 минут:
- Порядок – это Кульджа.
- Слава Богу! Что там, Мулла?
- А что? Кишлачок – с кулачок, и живёт в нём мужичок – с ноготок, с семьёй – Мурталло Бахтеяров. Он готов взять к себе наших ребят на постой.
Филин кивнул головой, понимая, и подняв руку, сделал несколько круговых движений над головой, подавая сигнал о продолжении движения группе. А ещё через четверть часа, они уже сидели в доме Мурталло, протягивая руки к огню в очаге и, казалось, что никакая сила не сможет сейчас выгнать их на мороз под опостылевший снегопад.
- Хозяин. – Обратился Филин к невысокому, одетому в традиционный, национальный халат, мужчине. – Хочу просить тебя приютить наших раненых товарищей. Не надолго – дня три-четыре, может пять. Они поранились в горах, а нам дальше идти необходимо. Их заберут. Тоже военные. Поможешь?
- Почему не помочь? Зачем спрашиваешь? – Размеренно заговорил хозяин дома. – Больному в горах худо. В доме место есть. Тепло…А когда за столом одиннадцать человек – две лепёшки для гостей всегда найдём. Пусть остаются сколько нужно. Мне – поговорить будет с кем. В доме одни женщины…
Андрей улыбнулся этому архаизму – у Мурталло было девять дочерей. Видно, холодно зимними ночами, вот и грелся хозяин под овечьими шкурами, как умел…Но вести беседы о жизни с женщиной!..
Старшая, Гульнара - волоокая, семнадцатилетняя красавица с иссиня-чёрными волосами, заплетёнными в бесчисленное количество косичек, уже и сама – невеста на выданье. Да только, где же тут женихов-то найти? Вот и положила наяда глаз на нашего Муллу…
- А скажи-ка Мурталло, есть ли в кишлаке человек, который мог бы пойти проводником? – продолжал, между тем, Филин.
- Нурали. Нурали Давлатов. Он горы знает – как свой дом. Да, только…
- Что, только?
- Худой человек Нурали, жадный.
- А можно его как-то увидеть?
- Гульнара, сходи, позови Нурали на чай!
Накинув на плечи овечий полушубок, девушка выскользнула за дверь, бросив на Муллу откровенно вызывающий взгляд.
- Пойду, посмотрю вокруг, командир. – Проговорил Абдулло, поднимаясь.
Андрей кивнул, едва заметно улыбнувшись. Он тоже любил женщин и понимал Абдулло.
- Твой друг больница надо. – Подала голос жена хозяина, хлопотавшая около Ганса и Дока. – Совсем плохой. Лечить надо быстро. Умирать может.
- Замолчи, женщина, когда мужчины разговаривают! – Грозно бросил Мурталло. – Сказано – заберут их скоро. Лучше молока согрей, напои. Овечье молоко хорошо от всего лечит. Или не знаешь, женщина?
Не говоря ни слова, она принялась хлопотать у тандыра.
«Вот живут! Средневековье натуральное! Дети гор…Мужчина в доме – хозяин, царь и первый, после Аллаха. А и правильно, наверное!!!»
В дом, в сопровождении Муллы и Гульнары, вошёл довольно молодой, лет тридцати, мужчина. Огляделся воровато, что заметили все, поздоровался с хозяином и уселся на корточки около очага.
- Нурали. Моим гостям нужен проводник. Я сказал, что ты можешь помочь.
- Поторопился ты, уважаемый Мурталло – я пятый день болею, простудился видно. Ноги слабые. Через хребет дорога не близкая – ноги сильные, крепкие должны быть. Вот, выздоровею – тогда проведу.
- Когда же ты выздоровеешь, уважаемый Нурали? – Нет, не нравился Филину этот человек. И не потому, что отказал. Просто первое впечатление…А своей интуиции Андре доверял. Потому и решил уже для себя, что, независимо от ответа, не возьмёт этого проводника – с Муллой надёжнее.
- Пять-шесть дней буду лежать, молоко с маслом пить. Потом пойдём.
- Нет, спасибо. Ты лечись, уважаемый, не беспокойся – мы люди военные, справимся. – Усмехнулся Андрей.
Хозяин, приютившего их дома, видимо, всё понял и промолчал. Повисла гнетущая тишина. Нет, неуютно чувствовал себя здесь гость и, потоптавшись ещё немного, ушёл.
- Худой человек. У нас не принято отказывать путнику в помощи. Но, он – не наш…Три года назад пришёл в кишлак с юга, из-за ледника. Стал здесь жить. Но его не любят – чужой он, совсем чужой.
- Ладно. Не беспокойся, хозяин. У нас есть Абдулло…Он – человек опытный, горы знает, так что не пропадём. Выходим на рассвете. Может к тому времени и снегопад закончится…
- Я с вами пойду. Проведу до снегов – дальше дороги не знаю. Там вы уж сами.
- Спасибо, Мурталло! Спасибо за помощь!.. Бульба. – Андрея мучило потерянное время. – Давай радио Джо. Сообщи координаты Кульджи. Группа! Всем отдыхать. Завтра идём на хребет. Игорь, организуй-ка охранение. На всякий случай… Всё! Подъём в 4.00. Отбой, пацаны!
…На утро, группа Филина, вытянувшись в цепочку, ведомая Мурталло, уходила из Кульджи. На пороге гостеприимного, таджикского дома стоял Док: «Удачи вам, братишки!..»

***
26 Января 1990 г. Нурали.

«…Спасибо тебе, Мурталло! Спасибо тебе, памирский абориген!..» Этот неказистый, неторопливый, на вид, таджик протопал с группой около 40 километров!!! Там, где они шли – не было и намёка на какую-либо тропу.
- Мы не заблудились, уважаемый?
- Не волнуйся, начальник. Мурталло тебя ведёт по пастбищам. В горах мало травы – овцы много ходят.
«Хм-м…Начальник! Бог ты мой! А ведь они счастливые люди! Живут тысячелетними устоями. Пришёл незнакомец со спутниками, те его слушаются – значит, начальник, БАЙ. И не важно, что он молод и зелен, аки лист весенний. Начальник! Бай!..»
Филин был очень благодарен этому доброму таджику. А как иначе? Ведь, не будь Мурталло, они потратили бы времени втрое больше, и это как минимум! Так сказал Бай, а Мулла молчаливо подтвердил его слова. Но…Рано или поздно – всё хорошее кончается и начинается проза жизни…
- Всё, начальник, дальше сам иди. Я в кишлак возвращаюсь – женщины в доме без мужчины остались. Не порядок это. – Проговорил Мурталло, останавливаясь у границы вечных снегов. – Где тропу знал – помог. Дальше я ходил всего два раза, когда молодой был. Давно это было – Гульнара только-только родилась…
- Спасибо тебе за помощь, Мурталло! Ты нам очень помог.
- Не тебе помогал – Гульнаре. - Хитро улыбнулся таджик.
- Это как так?
- Подойди ко мне, сынок. – Мурталло подозвал Муллу - Знаю, что ты воин, Абдулло. Но, и воин не может всегда воевать. Воину нужен дом, куда он может вернуться, и жена, которая будет рожать ему детей, кормить хозяина и, если понадобится, лечить его раны… Воин без наследников – что дерево без корней…
Пожилой таджик говорил размеренно, а ребята только сейчас обратили внимание на то, как потупил взгляд их Мулла.
- Ты, Абдулло, вижу – хороший человек. Лучшего мужа моей Гульнары я ещё не встретил. Она – моя первеница. Росла как цветок в горах. А мне сказала, что, возможно, родит внука… Это хорошо – я старею, а мужчины в доме, опоры мне, нет. Так что, ты не обижай её, Абдулло. Она до той ночи мужчин не знала. Вернёшься – сыном мне будешь, а Гульнаре – мужем.
- Я вернусь, ата! Сразу же, как только получится, обещаю!
- Хорошо. Я тебе верю, сынок. – Успокоенный Мурталло, казалось, сбросил камень с души. – А теперь слушай! На ледник пойдёшь, там осторожно – можно в расселину упасть. Как барс идти должен. За хребтом, когда снега закончатся, скалы пойдут, россыпи. Потом смотри во все глаза. Там берёт начало родник. Потом речкой бурной становится и течёт в долину. Речка эта идёт до самого Хамзаабада и дальше, до Ферганы. Это всё, что помню.
- Спасибо, ата! – Почтительно произнёс Мулла.
- Всё, начальник, иди. И удачи вам. – Мурталло обратился к Андрею. – Абдулло береги – он теперь мне как сын…
Вытянувшись в цепочку, группа уходила на ледник, а пожилой таджик всё сидел на хурджуме, брошенном на небольшой валун…
- Мулла. – Грозно сдвинув брови, хотя, в общем, больше для порядка, чем в гневе, поинтересовался Филин на одном из привалов. – Ты когда успел с Гульнарой-то?
- Так получилось, командир.
- Так когда? Уж, не во время ли несения службы на посту?
- Зачем обижаешь, Филин? Меня Бай сменил. Хотел спать идти, а тут она…Говорит, в доме места не много осталось, а в овчарне тепло и сено мягкое…
- Так кто кого трахал, Абдулло? – Засмеялся Медведь.
- Зачем так сказал? Я жениться хочу! Гуля хорошей женой будет. – Обиделся Мулла.
- Ладно, извини! Не сердись – Не знал я, что всё серьёзно. На свадьбу-то пригласишь?
- Всех приглашаю! Только с Бекмурзой закончим. Потом барана будем резать – плов будет, шурпа будет. Бастурму Брат сделает – шашлык будет…
- Почему Брат, э-э! – Вскинулся Кабарда.
- Оба, оба бастурму готовить будете! Когда ещё таджик кавказского шашлыка попробует, а?!
- Договорились!
Ребята были рады за Муллу. Наш скрытный Абдулло никогда не делился своими гусарскими победами, потому его, за глаза, ребята иногда называли Чугунок. А тут такое событие…
…Снегопад, слава Богу, закончился, но это не намного облегчило задачу. Мороз стоял такой, что обжигал лицо… Теперь, отличить кто есть в группе, можно было только по комплекции, да по походке – они натянули на лица свои «Ночки», совершенно обезличившись. Группа шла по леднику, осторожно, в парных связках, медленно, шаг за шагом поднимаясь к горному хребту. Казалось – вот, ещё немного, и они доберутся до этих седых, обветренных кряжей, но… Но с каждым шагом, сделанным в сторону скал, они, казалось, на тот же шаг отступали назад…
Снежный наст хватал в свои капканы, проваливающиеся в ещё не слежавшийся снег, натруженные ноги воинов. Непрерывно дующий ветер находил щели в, наглухо застёгнутых, комбинезонах и засовывал в них свои морозные щупальца, промораживая до костей. А ребята, пыхтя, словно стадо ополоумевших паровозов, упорно лезли вверх, проклиная молча, все на свете горы и ледники. Мулла вёл группу к седловине, между двумя отрогами, следуя совету будущего тестя. И это был единственный, не разумный, но путь – лезть зимой на скалы не отважился бы и многоопытный альпинист.
- И кто это спорт такой придумал – альпинизм. – Ворчал Медведь. – Та шоб меня покрасили в зелёный цвет, если я добровольно ещё полезу в горы! На фую я видел эту романтику – ни пожрать толком, ни посрать!!!
- А ты в штаны вали, прапор. – В тон ему отвечал Змей. – В первый раз что-ли?
- В первый ра-аз! – Передразнил его Игорь. – Сам-то, когда поссать собирался, чего так долго рукой в ширинке шарил?
- Балду искал. – Честно ответил Змей. – Даже испугался – думал, что мой красавчик отмёрз и отвалился, а я, даже, места того не отметил!
- Ага. И поставил бы обелиск – «ПАВШЕМУ ГЕРОЮ»? А вместо звезды сверху повесил бы яйца – иначе недокомплект. – Подал голос Бандера.
- А зато, можно было бы сделать протез. Сейчас, говорят, можно и такое. Да ещё и размеры указать. Красота-а!..
- Ага. Побольше, и потолще, как среднее полено. И спать с ним в обнимку. – Подключился Сало.
- Или бабам показывать, как награду за спецзадание. – Засмеялся Медведь. – Вот было бы веселье – первый парень на деревне с деревянной балдой. Экзотика-а!!!
- Злые вы. Такую идею изговняли…
…24 января в 16.00 они вышли к, такой долгожданной, седловине. Ледник был позади. Взглянув вниз, Андрей поразился открывшейся красоте и только сейчас понял, на какой они высоте. Сколько хватало глаз, везде высились отроги гор, одетые в снежные шапки…Они блестели, под солнцем, как драгоценные камни, сверкая и переливаясь. А под ними, метрах в двухстах, лежало плотное, пушистое одеяло облаков. И, казалось, что по этим косматым шапкам можно идти, не проваливаясь…
«…Снегопад закончился потому, что мы, просто, поднялись над облаками. – Догадался Филин. – Вот занесло-то, ни хрена себе! Мать твою! Это ж, на какой мы высоте?! Эх! Фотоаппарат бы сюда!!! Красотища-то какая!!!»
- Красиво, командир? – Спросил подошедший Бай.
- Ага!
- Это наши с Абдулло горы – мы в них родились. Памир! А дальше, на юг, начинается Тибет – Крыша Мира!.. Воздух-то, какой!!!
- Да. Правда… Не хватает его, малость.
- С непривычки это, командир.
- Может быть… Только, вот, сомневаюсь я, что здесь где-то может быть караванная тропа. Здесь, неверное, даже орлы не летают, не то что бы ишаки.
- Она есть. Уверен… Только мы её не знаем. Потому и пошли на скалы в лоб. А искать её – что иголку в стогу сена. Караванщиков надо искать или проводников, а иначе – год будем гулять и ничего не найдем.
- Посмотрим. Зови Муллу. Будем решать что дальше.
- Будем спускаться? – Спросил Абдулло, присоединившись к ним.
- Сам что посоветуешь?
- Думаю, сейчас надо – до темноты ещё полтора-два часа – что-то успеем пройти.
- Он прав, Андрей. – Поддержал Бай. – Ночевать на леднике опасно – утром только половина группы сможет спуститься. Холодно будет – замёрзнем на снегу.
- А камень не снег – можно будет костёр развести. Да и ребята подъёмом к седловине «согрелись». Сейчас – самое время, командир.
- Хорошо. Вам виднее. – Согласился Филин. – Медведь! Готовьте репшнуры, верхонки – будем спускаться.
- Слушай. – Вдруг заговорил Мулла. – Здесь стенка, метров 35- 40, а дальше карниз. И, кажется, дальше можно будет спуститься довольно легко. Давай так сделаем: я спускаюсь, по-штурмовому, до карниза и осмотрюсь. Потом дам знак.
- Давай, Мулла. Бай, страхуй его, на всякий случай.
Сбросив со спины свой РД, Мулла сноровисто размотал пятидесятиметровую бухту репшнура и сбросил её вниз. Перекинув через плечо и спину репшнур, закреплённый Баем за скалу, Абдулло скользнул вниз…
Притормаживая верхонками, отталкиваясь ногами от стенки, Мулла, пролетая, за раз, по несколько метров, в 5-6 приёмов преодолел спуск. Прошёл по карнизу в одну, в другую сторону. Затем исчез, вдруг, за поворотом, на несколько минут и, вернувшись, подал знак, что можно спускаться. По одному, оставляя при себе только оружие, бойцы спускались на карниз. Оставшиеся наверху Медведь и Бандера, спустили снаряжение и спустились сами, присоединяясь к друзьям. Последним покинул седловину Бай. А на карнизе, Мулла, тем временем, докладывал результаты ближней разведки:
- Повезло нам. Этот карниз – горная звериная тропа. По ней, наверное, архары ходят. За поворотом карниз расширяется и идёт вниз. Круто, но не отвесно. Идти можно. Только глаза держать открытыми. Там, под нами каменная осыпь будет – один неправильный шаг и всё, никто никогда не найдёт. Я впереди пойду…
- Хорошо. Ты осторожнее там, Эргаш – тебя Гульнарка ждёт.
Абдулло показал, в улыбке, крепкие зубы и двинулся вниз, по тропе. С интервалом в несколько метров вышла вся группа…
К темноте они миновали опасные осыпи и, не доходя до границы облаков, остановились на ночёвку.
- Всё. На сегодня хватит. – Остановил группу Андрей на, приглянувшейся, более или менее, ровной площадке, размерами, чуть меньшую, чем вертолётная. – Будем отдыхать. Завтра, наверное, опять войдём в снегопад, потому сегодня – набираться сил.
Уставшие бойцы уселись на свои РД. И не было сил, да и желания, шевелить руками-ногами. Они напоминали каменные изваяния.
- Игорь, охранение. – Напомнил Филин. – И…Костерок бы неплохо. Только, соблюдая маскировку – чем чёрт не шутит, когда бабы ноги раздвигают…
…Синее пламя от таблеток сухого спирта не давало света, но накапливало блаженное тепло под, кое-как соединёнными вместе, прорезиненными плащ-палатками. Бойцы жевали плитки высококалорийного шоколада из спецпайка. Да, в общем-то, это был не шоколад, в обычном понимании – сушёное, перетёртое мясо, изюм, курага и орехи. Все эти гадости, в измельчённом, до состояния порошка, виде, входили в состав «шоколада». Во рту гадко, с непривычки, но зато, суперкалорийно – одна двухсотграммовая плитка заменяет полноценный питательный обед, из трёх блюд… Правда вкус… ЭТО не заменяло любимой еды, но с ЭТОГО можно было жить…
…Ночь прошла спокойно. Каждые два часа кто-то выходил из укрытия, а кто-то возвращался, усаживаясь на освободившееся место и, мгновенно засыпая – служба шла своим чередом.
- Подъём, группа. – Негромко, устало произнёс Филин в 5.00. – Десять минут. Приготовились к движению.
Зашевелились, сбрасывая пелену сна, засобирались, скатывая плащ-палатки и маскируя, машинально, место ночёвки… Так, на всякий случай, повинуясь, навсегда вбитому в голову, рефлексу маскировки…
В 5.10, встречая первые солнечные лучи, группа вытянулась на тропу. Мало помалу, короткая цепочка людских фигур втягивалась в туман.
- Откуда здесь туман, Мулла?
- Мы в облака вошли, командир. Теперь идти осторожно будем.
Пробиваясь сквозь мглистую пелену, Андрей яростно желал, что бы снегопад закончился. Увы… С неба сыпало…Не так интенсивно, но…Неотвратимо…Засыпая снежной порошей всё вокруг, маскируя предательские расщелины между камней. Казалось, что не существует в мире ничего, кроме этих гор, этого снега, этой речухи, шумящей хилой ниточкой среди камней. Вот оно благостное умиротворение…
«…Стоп!!! Родничок! Уж не тот ли?..»
- Мулла! – Резко позвал Филин. – Что тебе говорил наш хозяин из Кульджи о реке?
- Должна быть какая-то.
- А вот это несчастье, не та ли речка?
- Их, здесь, может быть много.
- Стоп, группа! Ну-ка, Мулла, давай искать ориентиры и привязывать местность к карте.
Склонив головы и периодически оглядывая окрестности, они сосредоточенно ломали головы.
- Да, командир, похоже, нам везёт. Та это речуха, она родимая. Теперь она нас прямо на Хамзаабад может вывести.
- Наконец-то, хоть что-то. – Облегчённо вздохнул Медведь. – Если по руслу пойдём – не придётся больше на скалы лезть. Да и тропа караванная не может быть на гребнях. Здесь она где-то – я жопой чую. Вдоль по местным речкам искать следы нужно. Как думаешь?
- Пока не знаю, Игорь, но в этом есть смысл. Не на своих же горбах они таскают тюки. Ну а мул или ишак на крутизну не пойдёт, если её обойти можно. Так что, начинаем активную работу, Глядишь, и повезёт…
Ещё около четырёх часов шла группа вдоль, набиравшего понемногу силу, водного потока, всматриваясь в нависающие громады скал. Шли, сторожась, хотя, камуфляжи «Снег» итак очень надёжно скрывали их от чужого взгляда. Идти становилось заметно легче, да и дышалось уже не так натужно. По всему было видно, что они спускались с гор. Вот уже и закончились вечные снега, стали появляться участки каменистых россыпей, то тут, то там виднелись стволы редких деревьев и кустарников. Группа приближалась к основной цели оттуда, откуда её не могли ждать – группа спускалась с гор, преодолев больше 60 километров тяжелейшего, горного марша. Но ребята понимали, что это – только начало, горная прогулка, а настоящая работа начинается только сейчас…
- Командир. – К Андрею приблизился Бай. – Стемнеет скоро. Нам нужна ночёвка.
- Что предлагаешь, Алишер?
- Посмотри. – Он показал рукой в сторону недалёких отрогов. – Здесь метров 200, не больше. Если подняться немного по карнизу – я видел пещерку. Сам посмотри.
Филин взял протянутый бинокль и стал исследовать карниз. Действительно, на некотором возвышении над руслом речушки, на карнизе виднелось тёмное пятно.
- Я проверю?
- Давай, Бай, аккуратненько.
Андрей напряжённо всматривался в силуэт Бая, споро, но осторожно, продвигавшегося среди камней. Вот он начал подъём на карниз. Вот он припал на одно колено у входа в пещеру, прислушиваясь. Вошёл внутрь… Две минуты… Показался на входе, давая знак: «Порядок, жду!»
Ф-фу-уф!!! Напряжение стало медленно отпускать.
19.20. 25 января. Пора отдыхать.
- Группа. Будем готовить ночёвку. В пещере. Спасибо Баю…
…Не спалось командиру в эту ночь. Что-то мучило изнутри, не давая прийти сну. Какие-то неосознанные предчувствия. И, казалось бы, что ещё? Сухая, тёплая от горевшего сушняка, пещера. Умелые и опытные друзья рядом. Ан нет. Эх, знать бы ему тогда, что это будет последняя, спокойная ночь – выспался бы на неделю вперёд…
26 января, 4.20…
Лёгкий толчок в плечо вывел Филина из полудремотного состояния. Перед глазами возникло лицо Бульбы, несшего службу, с приставленным к губам указательным пальцем.
- У нас гость. – Произнёс он одними губами.
Слегка отодвинув край пятнистой плащ-палатки, маскировавшей их убежище, Андрей посмотрел в окуляры бинокля…
Вдоль русла, на осле ехал одинокий мужчина в национальном халате. Он пригибался к шее животного, как видно, внимательно рассматривая что-то на камнях. Что-то смутно знакомое было в фигуре этого таджика. Напрягая зрение и вращая настройку бинокля, Филин пытался понять, что или, вернее, кто же это был.
«Нурали, сука! – Вдруг, как-то внезапно, узнал незнакомца Филин. – Нурали Давлатов!!! Наш несостоявшийся проводник из Кульджи. Больной! Ходить в горы не мог… Но, ведь, там где мы прошли – ишак не смог бы! Если он не Пегас. Значит, есть тропа?! Короче и легче?! А не наши ли следы ты высматриваешь, сердешный? Ах, сука!!!»
- Тихо поднимай группу. – Сказал он Бульбе. – Похоже, этот красавец – по нашу душу.
Переход из состояния сна в состояние боевого транса занял у группы менее полуминуты.
- Что тут, Андрей? – Густым басом зашептал над ухом Медведь.
- Сосед нашего хозяина из Кульджи. Тот, который больной. Что-то высматривает на камнях там, где мы прошли. В полпятого утра!..
- Та-ак! Не прост соседушка, оказался-то. Часом, не нас ли ищет?
- Похоже на то.
- А на кой ему это?
- Вопрос!
- Берём?
- Обязательно! Он, сука, за нами на ишаке едет, а что это значит?
- Тропу знает, сучёнок, о которой не знал Мурталло. А он старожил в этих горах. Думаешь этот сучёнок караванщик?
- Почти уверен. И уж наверняка – стукачок бекмурзаевский, по ту сторону хребта. А здесь он потому, что хочет предупредить о нас или, вовсе, сдать.
- Берём свинёнка за жабры и в пещеру. Бай, Мулла, Змей. – Медведь подал понятные знаки, и бойцы пошли добывать «языка».
Нет. Не было у Нурали шансов ускользнуть. Да он и увидел-то их только тогда, когда Змей схватил осла за уздечку. Он дёрнулся, было, рукой к широкому поясу, обмотанному поверх халата и всё…
- Не балуй, падла! – Прошипел Бай.
Ему не дали сделать ни одного лишнего движения…
Через пятнадцать минут Нурали сидел в пещере напротив Андрея и хлюпал окровавленным, разбитым носом.
- Ну, здравствуй, уважаемый Нурали. Как здоровье, уже не болеешь? И что же тебя, добрый человек, привело, в столь ранний час, на эту сторону хребта? Неужто, свататься едешь?
- Я тебе ничего не скажу, начальник.
- Что, правда?! Ну, это ты неподумав, ляпнул. Уверяю тебя!!! Ты, вот прямо сейчас, с Бандерой поближе познакомишься. Он хороший парень… Только очень любопытный, а ещё, он страшно обижается, когда, в его присутствии, молчат или лгут… Ну характер у него такой!!! Ты уж расскажи ему всё, что знаешь – я тебе искренне советую. Не обижай его враньём. Ладно? Уж очень он несговорчивых «духов» не любит… - Филин кивнул Бандере.
А тот, не говоря ни слова, влепил ладонью по уху таджику, да так, что эхо пошло в пещере. На перекошенном рту Нурали застыл немой крик боли, а из уха, тоненькой струйкой, потекла кровь…Его, полный ужаса, взгляд был направлен на пудовый кулачище Сашки, у своего носа:
- Попробуешь крикнуть – оторву ухо. – Просто и незатейливо произнёс Бандера. – На одно ухо уже глухой? Перепонка лопнула? Ну, так и не нужно оно тебе. Или нужно?
Нурали, заполошно, закивал головой.
- Ну тогда, милый, вещай мне: куда шёл, что искал, кто ты вообще, такой есть, красавец? Скажешь, УВАЖАЕМЫЙ???
- Не буду говорить! Режь меня, стреляй!!! Я – моджахед, воин Аллаха! И ты, собака, ничего не узнаешь!
От удивления рука Бандеры зависла в нескольких сантиметрах от небритого лица таджика:
- Во даёт!
- А мы тебя стрелять-резать не будем. – Вдруг произнёс Медведь, совершенно спокойным голосом. И, обращаясь к Филину, пояснил. – Я, еще, когда за Речкой в ВДВ служил, узнал немного об этих обычаях. Тут, видишь ли, командир, дело такое: ему от пули или ножа умереть – за счастье. Коран говорит, что моджахед, умерший вот таким образом, как воин, беспрепятственно попадает в небесное воинство Аллаха. Это почётная смерть… Потому, что душа уходит через голову. Так, Нурали?
Таджик исподлобья смотрел за руками Игоря, плетущими что-то знакомое из конца репшнура.
- Так! Можешь не отвечать. Но есть смерть позорная, когда его душа, ну, в смысле, вояки, выходит через жопу. Грязная она тогда, и к Аллаху её не допускают. Никогда…
- Как же это? – Подыграл Игорю Филин, догадываясь, что тот задумал.
- Ничего сложного: если моджахед утонул или же, к примеру, его повесили. Горло не свободно – вот душа его и уходит через запасной ход, измазавшись в говне.
Поднявшись, Медведь ловко накинул связанную петлю на шею Нурали и потянул вверх. Горе-моджахед стоял на цыпочках и пускал слюну, а Игорь продолжал свои объяснения Филину:
- И мечется несчастная душа в потёмках, не попадая в райские сады. Западло им вот так умирать, командир, всё что хочешь отдаст… Или расскажет… Расскажешь, уважаемый? Я, ведь, шутить не люблю с вашим братом – суки вы, а сук, мы русские, вешаем. Как бешеных шакалов… Ну!!! Говори мразь!!!
Медведь отпустил руку и Нурали кулем свалился к его ногам, хватая ртом воздух.
- Зачем так делал? Спроси – сам всё скажу! Зачем верёвка на шея надевал?
- Ну вот! Это уже лучше. Давай, дорогой, поведай командиру всё, что знаешь.
Андрей с удивлением смотрел на, так быстро сдавшегося, врага. А в том, что он был врагом, сомнений уже не было.
- Говори!
- Я из Куляба. Родился там. Бекмурза нашёл меня, пять лет назад. Я – его караван-баши. В Кульдже поселился, караваны для него вожу.
- Где его база?
- Вас мало – не по силам его база. Там постоянно 35-40 человек охраняют. – В злобном оскале проговорил таджик. – Я скажу, где база, а вы там свою смерть найдёте!
- Ты не отвлекайся. – Бандера легонько шлёпнул его ладонью по щеке. – То не твоя забота – наша смерть.
- По реке идти надо. От этого места – полдня идти…Там ущелье, каменная стена с двух сторон. На выходе из ущелья пещеры есть. Но, глазом не увидеть. А искать будешь – только смерть найдёшь! – Выкрикнул, с каким-то отчаянием пленник и, вскочив на ноги, бросился в сторону Бандеры. Ударив его головой в бронежилет, понёсся к выходу.
- Пук! Пук! Пук! – Дёрнулся «Вал» в роках Муллы и на грязном халате Нурали расцвели три больших, алых цветка.
- Чтоб тебя бешеный ишак за язык укусил! Шакал, сын шакала! – Проговорил, в сердцах, Абдулло, отворачиваясь.
Все молча смотрели на, разбросавший в стороны руки, труп караван-баши.
- Ладо, хер с ним. – Проговорил Андрей. – Что нам известно?
- Мы почти нашли базу, Филин. – Отозвался Медведь. – И, хвала Аллаху за то, что он послал нам этого придурка. Без него точно напоролись бы на «духов».
- Что ещё?
- Полдня пешего пути – это километров 7-8, может, до 10-ти – здесь ходят неторопливо. – Подал голос Мулла. – А ущелье, о котором говорил этот индюк, начинается через километра полтора, вон, смотри, его уже видно отсюда.
- А ведь нам крупно повезло, пацаны, что он догнал нас именно здесь. – Задумчиво произнёс Филин.
В бинокль было видно, как скалы внезапно сходятся вместе, оставляя лишь узкий проход, проточенный за тысячелетия водой.
«Лезть в этот капкан нельзя – чистое самоубийство. А что тогда? А тогда пойдём по склонам, держа уши торчком и глаза на три метра впереди себя. Эх, мало нас – прав был Нурали. Чёрт! А и хер с ним! Не впервой! Выскочим!»
- Так, Игорь! Пойдём двумя группами: с тобой Бай, Змей и Сало – по левому склону, я с Бандерой, Муллой и Бульбой – по правому. Идём в полной тишине. Прежде, чем шаг ступить, десять раз посмотреть – здесь могут быть и МВЗ и растяжки и любая другая хрень. Если это та база, которую мы ищем, то охранять её должны соответственно. Никакого радиообмена! Задача: обнаружить пещеры, систему маскировки и охраны. Если всё будет хорошо – будем штурмовать с двух сторон… Нас не ждут с этой стороны – у них сейчас всё внимание должно быть на север. Вот внезапность и используем. Да и расклад не плохой: один боец против четверых «духов» - не так уж и страшно. Бывало и хуже…

* * *
28 января 1990 г. «Свечной заводик».

Вот она, первозданная природа. Горная река, вобравшая в себя родники талых вод и, уже подававшая свой голос на порогах и перекатах, давая понять, что она – стихия. Крутые, каменистые склоны ущелья, сковывавшие ту стихию в своих объятьях, уже покрыты каким-то кустарником с пожухлой, прошлогодней листвой. И тот кустарник, в купе с, пока ещё низкорослыми, деревьями упорно не желают нести на себе груз холодной небесной ваты. И сбрасывают её со своих плеч, аки Красна Девица одеяния перед купелью…Красота! Вот следы какого-то мелкого грызуна, выбравшегося из-под снега из своей норы. А вот и пичуга какая-то пометила пухлый снежок своими лапками. Там следы, пробежавшей в поисках редкой поживы, лисицы. А здесь, следы горного волка, обходящего и, в который уже раз, метящего свою территорию от посягательства, оголодавших за зиму, чужаков – вот они, его жёлтые брызги, отчётливо видны на белом снегу… И нет в этой природной гармонии ничего лишнего – всё продуманно и запущено в едином ритме в тысячелетний круговорот…
Вот, разве что, время от времени, появится что-нибудь новое и начнёт, не торопясь, постигать этот ритм, стараясь не отстать и не забежать вперёд. Как, например, невесть откуда взявшихся, несколько больших куч листвы, припорошенных снегом, как-будто безмозглый дворник-интузиаст собрал их здесь в горах, да так и оставил. И уже прыгают по ним сверху местные пернатые жители, а вот и мышь взобралась сверху, попыталась разгрести эти листики, ан нет, не получилось. Да и не листья это вовсе… Вот уже, едва заметно, всего-то на пару миллиметров, приподнялась лиственная куча, давая понять осмелевшей мыши, что та ошиблась…
Группа Филина уже сутки находилась в состоянии напряжённой неподвижности. В засаде… И каждая из восьми, новообразовавшихся в местном ландшафте, «куч», грела себя только тем, что полностью, до каменного состояния, напрягала все мышцы, а затем резко расслабляя их. Да, зимняя засада – это статья особая… Спрятаться-то особо негде – пустынно зимой. А потому… Превратись в кочку, камень или, как сейчас, в припорошенную снегом кучу и замри. Вот отсюда все спецназовские простатиты, бронхиты, и прочие неприятности…
Они нашли пещеры, и это было настоящей удачей. Вот она, цель всего задания. Но… До победного его завершения ещё, ох как, далеко. Не соврал Нурали – охраняли базу со всем, полагающимся, при таких делах, усердием. Около взвода, или немного больше, опытнейших, и это было видно, бородатых «духов». Матёрые, битые волчары. Таких – просто на «ура» не возьмёшь и тюбетейками не закидаешь. Разве, что, в каждую тюбетейку положить по парочке наступательных РГДшек, с уже снятой чекой. Да, только, где их столько взять-то? В смысле тюбетеек. А РГДшки, вот они, в нагрудных карманах штурмовых жилетов – по четыре у каждого, только руку протяни. Но, нет… Пока ещё рано. Пока… Пока не удалось выяснить куда же они побегут, в случае нападения на базу.
Потому-то Филин и не подаёт знак к штурму. Нужно выяснить максимально возможное количество полезной, для них, информации. А потому – лежит группа. Сутки в снегу – это ещё не страшно, это ещё, даже, не их стандартный норматив. А потому Филин ждёт. И будет ждать, пока не раскроется охрана…
Да. Вот она – база Бекмурзы. И Филину очень повезло, что они её обнаружили. Капризная Фортуна, в тот момент, когда ребята вошли в кустарник, как видно, повернулась охранникам базы на 180 градусов, показав свою симпатичную, кругленькую попу. А Филину, соответственно, личико. Да и как иначе объяснить то, что охраннику, именно в этот момент, захотелось закурить, а зажигалка, вдруг, отказалась работать… И этот вояка всё щёлкал и щёлкал, бормоча что-то в полголоса, матюгался наверное, забыв о том, что звук в горах, а особенно в ущельях, разносится чрезвычайно далеко. Короче. Выдал он себя, с потрохами. И таким следопытам, как Бай и Мулла, грех было не воспользоваться таким СЛУЧАЕМ. Ну, а дальше – дело техники…
Замерли на позиции, отследили смену и поняли, попутно, что они, даже зная, практически точное место, не нашли бы его никогда. Это была естественная площадка или, скорее, широкий, с небольшим уклоном карниз, или, даже, небольшая терраса над, шумящим и извивающимся, в 15 метрах внизу, водным потоком. С одной стороны обрыв, с бурлящей на дне рекой, с другой отвесная гранитная стена, нависающая со всей своей суровостью, а между ними карниз, шириной в двадцать метров, тянущийся вдоль обрыва метров на 700 и, постепенно, спускающийся к реке. И по вдоль всей стенки очень густой, непролазный кустарник какого-то колючего растения, очень похожего на барбарис. Обычная, в общем-то, естественная природная площадка, каких много в горах. Пройдёшь мимо – не обратишь внимания. Только, группа знала, что искать, вот ребятам и повезло.
Ну, а что дальше?..
Снаружи эту богодельню охраняли четверо наблюдателей, вооружённых оптикой – может просто биноклями, а может и СВД. Кто знает?.. Штурм таких объектов на «ура» может себе позволить только неопытный, зелёный салага-командир. Эдакий кавалерийский наскок, с ходу. Пришёл, увидел…обосрался. Почему? А кто сможет сказать, с уверенностью, сколько там выходов?! Ну, долбанул по выходу из РПГ, ну, метнулся к пещерке, и всё…Тебя в спину и расстреляли. Классическая горная засада в стиле «духов» - прошла группа, преследуя приманку, а по твоим следам уже идут настоящие бойцы. И ты уже не охотник, а дичь. И, чаще всего, узнаёшь об этом тогда, когда тебе между лопаток влетает привет, калибра 7,62 мм. Тут нужно уподобиться ревнивому мужу, выслеживающего свою жену. Терпение, терпение, терпение – вот залог твоего успеха, а значит, в конечном итоге, и жизни. И не беда, что твои яйца примёрзли уже к, попавшемуся под тебя случайно, камню – при умелой женской настойчивости простатит лечится. А вот головы пришивать к трупу хладному медицина ещё не научилась. Потому и лежит группа Филина. На ближайшие сутки они – есть огромные глаза, чуткие уши и море, океан терпения…
«…На первом этапе нужно будет работать максимально тихо. – По мере наблюдения, в голове Андрея, постепенно рождался план штурма. – Наблюдателей убираем одновременно – это понятно. Причём, «Валом» работать нельзя – упавший на камень «калаш», может сорвать всю операцию. Значит, снимать глазастых нужно с непосредственной близости, ножами. Эх, блин! Блин комками! Самых опытных, в таких делах, и нет! Как же не хватает сейчас Брата, Кабарды, Тюленя, Индейца – это была бы их задача, как обычно. Ладно, будем работать в кастрированном составе, выбора другого всё-равно нет. А дальше? Ну что, внутри будем работать с двух концов, продвигаясь навстречу. По обстановке…»
За время наблюдения удалось засечь ещё один вход – ещё одна пещера, отстоящая от первой метров на 70-75. У обеих пещер сидели по два «духа», а значит, пещеры между собой сообщались.
Медведь, с ребятами, находился на противоположном склоне, на удалении трёхсот метров от Филина. В мощные бинокли они очень хорошо просматривали друг друга, и Андрей стал подавать одними пальцами знаки, понятные им обоим, не раз заменявшие слова или средства связи:
« Возвращаетесь по склону до поворота реки, там, за изгибом, вас не будет видно. Спускаетесь в ущелье и форсируете реку. Потом – на карниз. Ваш вход дальний. До него пройдёте на цыпочках! Там метров 300-350. Наблюдателей снимать тихо, без оружия. Входим в пещеру с двух сторон. Начало в 3.00. Выходите в 23.00. И осторожно, чтобы друг друга не перестрелять!»
В ответ Филин различил, в «листве», белые зубы Медведя, обнажившиеся в улыбке. Он ещё немного понаблюдал в бинокль за Медведем и ребятами, и переключился на часовых у входа на базу, убедившись ещё раз в том, что их можно обнаружить, только зная, что они там есть. Часы показывали 18.00. «Подождём – не много осталось, всего-то несколько часов».
…Самые тяжёлые – последние минуты ожидания, когда уже знаешь время начала штурма, время «Ч». Тебя так и подмывает хоть на минуту, хоть на несколько секунд начать раньше. Но… Нельзя! Потому, что твой пионерский костёр, в жопе, может стоить жизни твоим товарищам. А потому, сиди и жди. И считай секунды…
«…Всё! Начали!..»
Выдвинулись. Медленно, извиваясь ужами, поползли к пещере. 20 метров, 15… Всё! Теперь, абсолютно всё зависит от того, как тихо им удастся снять наблюдателей. Им – это Бандере и Филину. Андрей упорно, неотвратимо приближался к «своему». Со стороны, где засел первый часовой, и куда отправился Бандера, послышался какой-то шорох.
«Бля!..» - подумал Андрей. «Его» часовой медленно поднялся, сбросил с плеча автомат, снял с предохранителя и стал надвигать на глаза, укреплённый на голове, армейский прибор ночного видения. Ещё секунда и всё!..
«Не успеваю!!! Твою в Бога, в душу мать!..» - пронеслась мысль, а его нож уже летел к «духу».
- Х-хек! – Произнёс здоровенный таджик и начал валится на бок.
Но он не упал. Уже стоявший рядом с ним Филин, одной рукой схватил, начавший, было, падать автомат, а другой, ухватившись за рукоять, вошедшего по самую гарду, ножа, держал наблюдателя. Сделав шаг вперёд, он привалил к каменной стенке уже мёртвого «духа» и, так и опустил его на землю. Филин осмотрелся. Тихо… Напрягшись, он потянул нож на себя с большим усилием. Противно чмокнув, рана выпустила из себя стальное жало. Это всегда так происходит, и всегда, только что живое, тело не хочет отпускать нож…
Филин опустился на одно колено за каменным выступом у входа в пещеру. В затылок кто-то задышал. Обернувшись, Андрей увидел за своей спиной цепочку фигур в камуфляже, стоящих так же, как и он, на одном колене.
«Хорошо!»
Вход в пещеру представлял из себя трещину - лаз, шириной в метр. Подняв руку, Андрей показал два пальца и указал на противоположную сторону. Тут же что-то прокатилось через, едва заметную, тропинку. И вот, уже, Бандера и Мулла застыли на противоположной стороне. Ну, а дальше? Дальше их действия были отработаны до автоматизма и закреплены на уровне рефлекса многочасовыми тренировками на полигонах. Упражнение N 9 «б» - «Штурм охраняемого объекта неполной группой»…
Хорошо упражненьеце для троих, а? У входа, охранять их тыл от нападения, остался Бульба. Сколько их там, внутри, стволов, готовых мгновенно ответить на вторжение чужаков, в святая святых? Нурали говорил – 35-40. Может, и приврал слегка, пытаясь испугать, а может, и нет…
«…Вперёд!..»
Сначала медленно, приставными шажками, не выдавая себя до того момента, когда кто-нибудь резвый не поднимет шум, а такой найдётся всегда, рано или поздно, лучше бы поздно. Ну, а потом стремительный натиск и шквал огня…
- Фр-р, фр-р! – Прошелестели, выпущенные из «Вала», у уха Филина, пули. Это Мулла среагировал на, появившихся в секторе, двоих охранников.
Разбросав в стороны руки, те повалились на каменный пол. На шум, падающих тел, из соседней галереи выглянуло ещё две головы, одевшись на прицел Филина.
- Пф-ф, пф-ф! – Реакция была мгновенной.
«…Минус четыре…» - Пронеслось в голове.
А из галереи послышалась какая-то возня и лязг передёрнутого затвора. Метнувшись туда и встав на колено, Филин резко подался вперёд, заглядывая дулом своего «Вала» внутрь. Над его головой высился Бандера.
- Фр-р-ры, фр-р-ры! – Заработали в два ствола длинными очередями, веером. И ещё восемь фигур, перечерченные на уровне груди смертельными, красными красками, повалились на  установленные, тут же, деревянные кушетки.
- Та-та, та-та-та-та! – Резанул по ушам голос «калаша».
«Всё! Какая-то падла успела схватить ствол!» - Подумал Филин, улавливая периферийным зрением вспышки выстрелов.
- Мулла, слева! – Крикнул он.
- Фр-р-ры!
- Та-та-та, та-та!
- Фр-р, фр-р! Чисто!
- Вперёд!
Ещё одна галерея. Столы с какими-то колбами, ретортами и горящими, под ними, горелками. И мечущимися, между этими столами, вооружёнными людьми.
- Фр-р, фр-р, фр-р-ры! – Сыпанули втроём по «духам», наблюдая как те, картинно взмахивая руками, валятся на пол.
«…Минус четыре! Итого восемнадцать…»
- Та-та-та-та!
Четыре мощнейших удара в грудь и живот опрокинули Филина на пол.
«Ох, ни фуя себе, пилюля!» - Успел подумать Андрей и потерял сознание…
…В груди разливалось блаженное тепло, как-будто лежал на дедовской печи, прижавшись, животом, к горячим кирпичам. И такое это было блаженство, что хотелось бросить всё и век не вставать, как тот Ильюшка из города Мурома…
…- Жив? – Кто-то лупил наотмашь по щекам Филина.
- Жив, жив! Только ****юлину получил добрячую. – А вот этот голос был, более чем, знаком.
Андрей открыл глаза и увидел над собой озабоченные лица Медведя, Бандеры и Бая.
- С добрым утром, командир! Выспался? – Игорь продолжал хлопать лопатообразными ладонями по щекам Филина. – Давай-ка, ты, просыпайся и вставай. Подъём!!!
Он схватил Андрея за лямки разгрузки и, как пушинку, поднял. Ноги подкашивались, отказываясь держать своего хозяина.
- Схлопотал малехо?
- Что это было?
- Ничего страшного – четыре пульки, калибра 5.45, прилетели. А ты в бронике и «лифчике». Хорошо, что этот чурка по корпусу бил. А броник-то, экспериментальный, ничего, выдержал!
- Ага, спасибо! – Болезненно поморщился Филин. Страшно болела грудь и живот, а ещё, абсолютно не было сил.
- Ты как, Андрюха? – Озаботился Бандера.
- Ничего, терпимо. Только отрыжка мучает и изжога. А так – кайф!
- А ты поперди, оно и попустит. – Предложил Медведь.
- Не могу – у меня в брюхе кони трахаются, не хочу мешать. – Прошипел от боли Андрей. – Что мы имеем, «замок»?
- Имеем двухсотых «духов» числом тридцать два, плюс четверо на входах – итого тридцать шесть. Норку зачистили… Наши все целы…Ты – отдохнуть прилёг, от трудов ратных. Короче, норма!
- Ты не варнякай, а дело говори!
- Нашли склад. Там «дури» до жопы, и ещё чуть-чуть. А ещё, вытащили на свет Божий алхимика – начальника всего этого «заводика свечного», вернее, завпроизводства. И есть несколько рабов…
- Не понял. У тебя от радости крыша съехала?
- С крышей порядок. Поясняю. Тут есть одно помещеньеце, для «обслуживающего парционала». В основном – бабы. Есть, правда, и пара-тройка мужиков, но доходяги совсем. Все, если не русские, то, уж во всяком случае, не «индейцы» узкоглазые. Короче, не нацмены. Я поговорить с ними успел, пока ты отдыхать изволил. Так вот, оказывается, что у Бекмурзы, нашего, они были в натуральном рабстве. Короче, делали всю грязную работу здесь, а ещё, на них испытывали качество свежесваренного «герыча». Такие дела…Ну, а баб, само собой, ещё и драли во все, возможные, входы и выходы – в виде нагрузки за слабый пол…
- Падла!
- Вот и я говорю: дикий народ – дикие нравы. Урюки, одним словом.
- Сколько их?
- Одиннадцать баб и шестеро мужиков.
- В каком они состоянии?
- В хреновом! Голодные, замёрзшие, ослабшие. Гноили их тут, как в средневековье.
- Ещё что-то?
- Ага! Вся богодельня заминирована.
Филин широко раскрыл глаза и стал озираться вокруг.
- Не бзди, Андрюха! Тут Сало прогулялся уже по галерейкам, короче, в каждой заложен мощный фугас, а проводочки выведены все к одной машинке.
- Ф-фу-ф! – Выдохнул Андрей. – Ты бы хоть предупреждал, когда шутить такими вещами начинаешь.
- А у тя чё, вместе с ливером и чувство юмора отбило? – Улыбнулся Игорь.
- Пошёл в жопу, товарищ старший прапорщик!
- А, по-твоему, мы где? – Спросил Медведь, озираясь и шумно втягивая ноздрями воздух. – О! И запашок соответствующий присутствует! Так что, всё в порядке, Андрюха – мы в глубокой и беспросветной жопе! И, кажется мне, что пора сваливать отсюда, а то нанюхаемся ещё, глюки пойдут, а мне такой кайф без надобности.
- Согласен. – Поморщился Филин – боль была острой и сильной. Грудь горела, как-будто за пазуху сыпанули горящих углей, и что-то ёкало в районе пупка.
- Ты идти-то сможешь?
- Смогу, не бзди! Только, подняться помоги – ноги, словно одолжил у кого.
Медведь заботливо помог снять разгрузку и «броник», максимально облегчая нагрузку на, слегка помятое, тело Филина.
- Змей, Бай. Выводите людей наружу, только оденьте их, вон, ватников и халатов гора. – Начал приходить в себя Андрей, возвращаясь к функциям командира. – Сало! Тяни-ка ты проводочки к выходу – будем запускать на орбиту всю эту срань. Бульба, готовь рацию.
Слегка сгибаясь от боли, поддерживаемый Медведем, Филин побрёл к выходу…
«Плохо дело. Нужен врач, срочно и почти всем…» - Андрей смотрел на, сидевших у входа в пещеру, пленников Бекмурзы. И зрелище это не вызывало оптимизма. Несчастные, измождённые тела, от голода и тяжкой работы, уже не могли стоять на слабых, трясущихся ногах. Две женщины были без сознания.
- Бульба! Рацию мне. – Скомандовал филин. – И это…Открытую волну, Олег…
- Нельзя, командир! А если наш Бек близко? Засечёт и всё, приехали – суши вёсла!
- Давай, говорю! Посмотри на них. – Он махнул рукой на доходяг. – Они же перемрут все, как мухи! Давай, Олег, у нас нет другого выхода.
Бульба поколдовал несколько секунд над радиостанцией:
- Готово!
- Всем, кто меня слышит! Всем, кто меня слышит! – Произнёс в микрофон, отжимая тангету. – Говорит командир разведгруппы специального назначения, позывной Филин! Имею важное сообщение! Всем, кто меня слышит!
- Девяносто третий слушает Филина. – Через несколько секунд ответила рация.
- Филина принимаю, двести четвёртый.
- Всем отбой! – Вдруг вякнуло радио. – Джо принимает Филина!
- Ну, слава Богу! – Облегчённо вздохнул Андрей и, обращаясь к Сало. – Давай резервную волну. Нас Джо принимает!
Лица ребят озарились улыбками – это была удача. Большая удача!
- Филин для Джо!
- Джо на связи! – Отозвался далёкий друг. – Что случилось, Филин? Почему выходил на открытой волне?
- Срочно нужна помощь! Обнаружил и открыл кубышку! У меня семнадцать тяжёлых «трёхсотых»!
- Сколько?! Ты где их нагрёб?!!
- Внутри – пленные.
- Давай координаты!
- Семнадцать километров южнее Хамзаабада, в русле реки, квадрат 23-11. Обозначусь «Я свой» - двумя зелёными.
- Принял! Жди!
Андрей отдал радиостанцию Бульбе и посмотрел на часы – 5.45. Небо над ущельем начинало понемногу светлеть.
- Игорь. – Филин устало позвал Медведя. – У нас есть минут 30-40, пока летуны найдут место. За это время людей надо поднять наверх, на плато – здесь «вертушка» не сядет из-за наклона. Давай двоих в дозор, в боевое охранение, и будем людей выводить.
Медведь кивнул, соглашаясь, и отошёл к пленникам.
- Сало! Ты готов?
- Уже! Я концы свёл, на импульсный радиовзрыватель, а то их машинка – это же, наверное, современница Ленина ещё. Можем рвать эту хибарку хоть с плато, хоть с «вертушки».
- Чем раньше – тем лучше. Не люблю я сюрпризы. Так что, доходяг поднимем и, будешь рвать.
- Всегда, пожалуйста, с нашим удовольствием!
- Балабол! – Улыбнулся Андрей. – Иди пока, помоги пацанам.
Люди были очень слабы, и подъём давался тяжело, но, с помощью ребят Филина, через сорок минут все были на безопасном удалении от базы Бекмурзы.
- Давай, Сало! – Скомандовал Филин.
Штатный сапёр достал небольшую коробочку с антенной и нажал кнопку. В недрах скалы что-то утробно ухнуло, под ногами качнуло, как при небольшом землетрясении, и в небо вырвалось пыльное облако. Филин посмотрел в бинокль на террасу. В тех местах, где должны были быть пещеры, образовались небольшие, на первый взгляд, каменные завалы.
«Вот и всё!»
База приказала долго жить…
Через десять минут группу Филина, и освобождённых пленников, сняли с плато две «вертушки»…
* * *
7 февраля 1990 г. Плен…

В Фергане шла война… Настоящая. Без шуток. Улицы растерзанного города патрулировали армейские. На БТРах или БМП. Иногда встречались и БМДшки , штатная техника ВДВ и «Скифа». То тут, то там, вспыхивали ожесточённые перестрелки, басовито лаяли башенные КПВТ, а иногда подавали голос и скорострельные пушки. В подразделениях уже были потери… Уже сгорело несколько БТРов, подбитых из, невесть откуда появившихся, гранатомётов. Шли полномасштабные(!) боевые действия… В Фергане шла война…
Филин наблюдал за городом в иллюминатор «вертушки» и понимал, что глубоко ошибся, когда сказал себе: «Вот и всё!»
Какое там, на хер, всё!!!
Они приземлились на хорошо охраняемый аэродром близ Ферганы – место дислокации батальонов «Скифа». Их ждали. Около вертолётной площадки находилось насколько «таблеток», готовых, с рук на руки, принять освобождённых группой людей. А ещё… Здесь был Батя. Он стоял, словно былинный Скиф, приложив ладонь козырьком ко лбу прикрываясь от слепящего солнца, и, неотрывно, смотрел на приближающиеся вертолёты. Это было живое объяснение – почему «Скиф» и почему Батя… Жаль, тогда не нашлось рядом ни одного художника. Или, хотя бы, фотоаппаратного проныры. Воин! Настоящий русский богатырь, с напряжением ожидающий из похода свои дружины… Уж на что огрубели души у ребят, а и они зачарованно смотрели на, встречающего их, Батю…
- Становись. – Устало скомандовал группе Филин после выгрузки. – Равняйсь! Смирно!
Он обернулся к, подходившему к строю, командиру:
- Товарищ полковник!.. – Начал, было, доклад, но Батя его прервал.
- Вольно, вольно! И… Разойдись.
Строй рассыпался для того, что бы сгрудиться неорганизованной толпой вокруг своих командиров.
- Ну, что, шпана, вернулись?!
- Так точно! А шо? – Улыбнулся неунывающий Медведь. – Погуляли, пробзделись в горах. Муллу, вот, попутно обженили!
Тычок кулаком под лопатку Игоря и дружный залп смеха были тому подтверждением.
- Это всё, чем вы там больше недели занимались, пока мы здесь узкоглазых плющили? – Хитро прищурился Батя.
- Ну, ещё там кое-что, по-мелочи. – Подал голос Бандера. – Удвухсотили тридцать шесть «духов», плюс караван-баши Бека…
- Базу с заводиком и кучей дури запустили на орбиту. – Продолжил Змей.
- И вытащили из зиндана семнадцать рабов. – Закончил Бай.
- Совмещали приятное с общественно-полезным? Так я понимаю?
- Так точно!
- У-ух, анархисты!!! – Батя хлопнул Филин по груди ладонью и… Разинув рот, смотрел на, упавшего навзничь, Андрея и, хлопотавшими над ним, Медведя и Муллу.
- Не понял?
- Вот. – Бандера протянул полковнику бронежилет Филина, на котором, в четырёх местах, были видны пулевые отметины и погнуты титановые пластины.
- Ты, какого фуя молчал?! – Заорал Батя на Медведя. – Ну-ка грузите его в «таблетку»! Бегом! Кто был рядом?!
- Я, Батя. – Отозвался Бандера.
- С какого расстояния лупили?
- Близко. Метров 12-15. Ему ещё повезло, что двухрядный «лифчик»  был. Да и тот, насквозь… Броник только и остановил…
- Да у него, наверное, все рёбра сломаны, вашу мать! – Батя поддерживал носилки с, уже пришедшим в себя, Андреем. – Быстрее, засранцы, бегом!!!
- Что за шум, а драки нет? – Подал голос Филин.
- Я те дам шум! Почему не доложил?
- О чём?
- О ранении, бля!
- Так, ведь, нет же ранения!
- Пижон! Вот, когда селезёнку высрешь, тогда и поймёшь – было, ранение или не было! – Батя разозлился не на шутку и Андрей предпочёл промолчать…
… В, тут же, на аэродроме, развёрнутом, полевом госпитале, в присутствии Бати, Филина осматривал майор-военврач.
- Ну, что у него? – Подгонял он хирурга.
- Молодой человек, а вы часом родились не в шубе и валенках? – Пробормотал, озабоченно эскулап.
Торс Филина был разукрашен четырьмя огромными лилово- красными, с кровоподтёками, синяками, откровенно тёмно-фиолетовыми в своих центрах.
- М-м-да! Ну, что же. – Протянул майор. – Сломано, всего-то, одно ребро. Внутренние органы не пострадали. Хотя удар был очень сильным. Гематомы пройдут, со временем. Ещё одно ребро с трещиной. Повезло, одним словом, чрезвычайно!..
- Вы его к себе берёте?
- Конечно! Сделаем тугую повязку на грудь и на несколько дней в койку – ему просто необходимо отлежаться!
- Батя!.. – Подал голос Филин.
- Молчать! Медицине виднее. Группа задачу выполнила, даже перевыполнила, так что не хрен тебе по расположению шарахаться. Пять дней лежать! Так, Доктор? – Батя обратился к майору и, получив кивок головы, продолжил. – Это приказ! А попробуешь нарушить – отправлю, на хрен, в Ташкент или Москву. Одного отправлю, так и знай, без группы! Подпольщик, бля, Ремба доморощенная… Твою мать!..
Батя покинул палатку, не переставая что-то бурчать, возмущаясь…
Здесь, в полевом госпитале, Филин узнал судьбу своих друзей: Ганса и Дока. Их доставили на «вертушках» 25 января. А принимал их всё тот же майор. У Дока, действительно, были разорваны связки голеностопа, и он отделался гипсом. А вот с Гансом было сложнее. Майор сделал ему операцию, но в полевых условиях этого было явно недостаточно. В общем, улетели ребята в Москву, долечиваться в госпитале Бурденко.
Лежать без дела Андрей не мог. Поэтому и слонялся туда сюда, помогая, по мере своих сил, санитарам и медсёстрам. То воды поможет поднести, то грязное, окровавленное бельё донести до прачечной. Его гнали отовсюду, не взирая на то, что офицер, просили не мешать и не путаться под ногами. Но, Андрей всё-равно придумывал себе посильную работу. Деятельная натура и постоянное беспокойство о своей группе не давали ему покоя, раз за разом выгоняя из палатки. Да и стыдно было Филину – вроде бы здоров, с виду, а рядом лежали раненные мальчишки - солдатики. И такими глазами смотрели они на «раненного» офицера, что Андрею было не по себе:
«…А они, ведь, думают, что я, бля, спрятался здесь! Шкурку берегу!..»
Неделю Филин донимал своего врача, майора-мучителя как он думал, что бы тот его отпустил.
- Рано тебе ещё бегать, юноша!
- Ну не могу я рядом с этими мальчишками лежать! Стыдно мне! Как же вы не понимаете?!
- Это ты, с ними на пару, не понимаешь, что ранения бывают разного рода. И не зли меня, старлей! Доложу твоему полковнику, а он мужик крутой, как я понял – улетишь, на фиг, в Москву и всё.
- Э-эх! Злые вы все!
- Ладно – ладно, потерпи ещё день-другой – я тебя сам выгоню.
- Когда?
- Скоро. Отстань, старлей! – Майор делал вид, что злится на Филина, заканчивая бинтовать его грудь.
И Андрей уходил, не солоно хлебавши, злясь на всю медицину на свете, на Батю и на себя, так неаккуратно подставившегося под автоматную очередь.
5 февраля на утренней перевязке майор произнёс, наконец-то, заветные слова:
- Ну, так, молодой человек, думается мне, что пора тебя отпускать – окреп ты, старлей, немного, да и общее состояние выше среднего. Собирай свои пожитки и вперёд.
- Есть, товарищ майор!!! – Прогорланил Андрей.
- Пацан! Прав твой полковник – пацан и есть. – Улыбнулся эскулап, прочитав в глазах Филина неподдельную радость. – Иди уже, вояка!
Через полчаса он уже стоял напротив Бати, а тот, будто нисколько не удивившись, спросил с ходу:
- Пойдёшь с группой?
- Конечно!
- Куда, знать не хочешь?
- По фигу!
- Хорошо!.. Пойдёте, в составе десантуры на городишко Фрунзе. Две их роты выступают в 17.00. Задачу, в общих чертах, я тебя поясню, я подробности – у Медведя, он уже в курсе… Вы идёте на усиление к «голубым». Им удалось в этом городище заблокировать «индейцев» , но что-то там не пошло – те взяли в заложники местную школу и детский садик. Вместе с детьми, их родителями и учителями – воспитателями. Короче! Ситуация по нашему профилю и, кажется, «дяди Васи» её не очень-то контролируют – решить они её не могут потому, что не умеют, потому, что их этому не учили… Там уже сидит Джо с одним взводом. А вы идёте на усиление, скорее Джо, чем ВДВ… Ясно?
- Подробности, детали?
- Подробности у Медведя, детали у Джо. Давай, Филин, действуй, и не подставляйся больше по-дурному, очень тебя прошу. – Устало произнёс полковник. – Если грухнут тебя там – в отряде не появляйся…
…До Фрунзе добрались за полтора часа. Колонна ВДВшников шла медленно и путь, в неполных 50 километров, затянулся.
- Ну, что тут у вас? – Спросил Андрей у Джо.
- Ты, это, не высовывайся! – Затянул тот Филина за угол полуразрушенного дома. – Тут у них снайперок работает! И классно работает, сука! На 500 метров. Уже шестерых десантников уложил, гад!
- Это откуда же такой экземпляр? На «полкило» , говоришь, работает? – Профессионально поинтересовался Филин, понимая, какого класса должен быть этот стрелок(!).
- Сам спросишь, если случится или получится…
- Ну, так что?
- Довольно большая группа боевиков – морд двадцать, или больше, до взвода, короче… Слушай, Андрюха, а с какого перца я(!) тебе докладываю обстановку – капитан, ком.разведроты, тебе, моему подчинённому, пусть и формально, старлею – командиру РДГ, а?!
- Сам знаешь… Что дальше-то, Олег?
-…Десантура этих… Выбили их из Фрунзенского и пятнадцать километров гнали сюда. Удвухсотив, по дороге, больше десятка. Ну, а во Фрунзе они зацепились за школу и детсадик. Из последнего их выкинули час назад, но они отходили к школе, прикрываясь детьми, падлы! Короче! Сейчас все в школе. В заложниках у них, приблизительно, до сотни детей и взрослых. Вооружены толково: гранатомёты, несколько РПК и работают четыре «кукушки». Но один, сука, особенно уж лютует – лупит на любое движение… Обороняются грамотно – видно, кто-то имеет опыт и знания об обороне объекта. Академические, не как наши с тобой, но с опытом… Подходы открытые. Нам и зацепиться-то не за что – ни одного, мало-мальски, целого строения в радиусе 500 метров. Как - раз для этого…
- Фуёво. – Задумчиво произнёс Филин.
- Куда уж хуже…
- Ну, а дальше-то что?
- Они, скорее всего, ночи ждут, Андрей. По темноте-то уходить легче, но мы их зажали капитально – никуда не денутся. Так что, ночь переждём, а там они и сами созреют – жрать захотят или ещё чего. Побазарить с командиром, например. А мы, с тобой, пока будем прикидывать, как эту коробочку открыть, чтобы заложники не пострадали. Согласен, Филин?
- Других вариантов, пока, я не вижу, Олег…
Джо был прав. В 1.20 боевики попытались вырваться из здания школы… Сначала поднялась ураганная стрельба из окон, потом они несколько раз шарахнули из гранатомётов и, под шумок, пошли на прорыв. Ага! Балалайку!!! Десантники были на высоте. Они отбили вылазку и загнали «индейцев» обратно. И те вынуждены были вернуться в здание школы, оставив на его ступеньках четверых неудачников в национальных ватных халатах. Вся эта кутерьма длилась около часа, и ребята Джо и Филина не оставались безучастными. Собственно, уменьшением банды на четверых боевиков, обязаны были непосредственно Филину. Не подвёли его ни глаз, ни любимая СВД… А потом всё успокоилось, как и не было ничего. Вот тогда-то и случилось непредвиденное…
В 3.50 в рации Джо послышался какой-то хрип, треск, а затем, вдруг, словно, совсем рядом, раздался голос:
- Ты меня слышишь, начальник? – С сильным азиатским акцентом проговорила рация. – Слышишь меня?
Джо и Филин переглянулись: «Оп-палюли!» Нужно было отвечать.
- Кто на связи?
- С тобой говорит Бекмурза Атабай! Не удивляйся – у меня япошкина рация со сканером, я всех вас слушаю. – Похвастался бандит и продолжил. – У меня здесь больше сотни заложников и я, бай, хочу говорить с большим начальником. Ты большой начальник?
Ребята в это время находились возле БТРа командира десантников. Джо взглянул на капитана-деснтника и тот кивнул, в знак согласия. Вообще-то, он был зам. командира батальона, то есть старше по должности, они оба были в одном звании – оба капитаны, и десантник отдал пальму первенства спецам, ибо сам он и его бойцы не были подготовлены к подобным ситуациям.
- Да, я большой начальник и командую здесь! – Ответил Джо.
- Это хорошо, уважаемый! Слушай меня. Я хочу, чтобы ты дал уйти мне и моим людям из Фрунзе.
- А что взамен, Бекмурза?
- Я убью не всех. И, может быть, не трону детей. От тебя зависит. Думай, начальник. Я свяжусь с тобой через час, а чтобы ты хорошо думал, смотри сейчас на двери школы. К тебе идёт один из этих баранов…
Они, втроём, бросились к разрушенному зданию, из-за которого хорошо просматривалось крыльцо школы. По ступенькам уже спускался какой-то местный житель, мужчина. Видно было, что он очень боится. Ежесекундно оглядываясь и не решаясь сделать следующий шаг.
- Иди, иди к ним! – Раздавался грубый голос из темноты. – Туда, к ним иди, баран тупой!
Мужчина, еле волоча ноги, вышел из школьного двора и поплёлся через улицу туда, где находились Джо, Филин и капитан-десантник. Расстояние было довольно значительное. Несчастный шёл медленно, сжавшись в комок. И когда он поравнялся с офицерами… Вдруг, схватившись за правое ухо и дико завизжав, он упал на землю, а затем выгнувшись дугой, показал им свои окровавленные шаровары.
- Забери его, начальник, стрелять не буду, не бойся… И посмотри на этого жалкого червяка… Думай. Хорошо думай. – Раздался в рации голос бандита.
Ребята, подхватив раненного за халат, бегом потащили его к БТРу. Мужчина, судя по всему, местный житель, был без сознания. Под прикрытием домов, в свете фар им занялся санитар, а Филин, тем временем, уже делился своими наблюдениями с офицерами:
- Стреляли из «глухого» ствола, скорее всего из «Винта» , судя по ранениям – из СВД такого не сделать. И откуда только добыли?.. Стрелок экстра-класса! Если честно, сомневаюсь, что смог бы сделать тоже самое, а я, поверь мне капитан, знаю в этом толк и кое-что умею в этом деле. – Андрей обратился к десантнику. – Удаление было метров 500 – 520, даже если у него ночная оптика – это ничего не меняет. Он этому узбеку, или кто он там, ухо сбрил! Представляешь?! И это ночью! И с жопы кусок мяса срезал. Не прострелил, а срезал!
- Ни ху-ху себе ху-ху!
- Да! И интервала между выстрелами, практически, не было. Это попахивает либо какой-то спецслужбой и соответствующей им подготовкой, либо спортсменом, уровня олимпийской сборной.
- Если у этой падлы достаточно патронов, он нас не подпустит к школе никогда – по одному передвухсотит. – Проговорил Джо.
- И я о том же! Серьёзная задачка усложняется на пару порядков, а свои возможности он нам показал. – Задумчиво произнёс Андрей. – Необходимо связаться с Батей.
- Ладно, Андрюха, я иду на рацию, а ты, пока что, посмотри за школой – может, ещё что увидишь…
…Постепенно стало светать. Небо посерело и приготовилось к утру. В 5.40 вновь отозвалась рация Джо:
- Начальник! Это Бекмурза! – Проговорил голос.
- Слушаю тебя!
- Я тебя знаю, начальник. Тебя зовут Джо! – Офицеры переглянулись. – Ты не обманул, ты и, правда, большой начальник. Ты, наверное, полковник? А твой Батя – генерал, так?
- Так, Бекмурза.
- Я так и думал! Я слушал рацию, когда ты уничтожил дело моей жизни. Вернее, не ты, а твой Филин. Я слышал, как ты сказал: «Всем отбой!». Тебя слушаются – это хорошо! Ты, наверное, какой-то спецназ, потому, что прийти с юга, через хребет, мог только спецназ. Ты меня слышишь, Джо?
- Я слушаю тебя.
- Я хочу, начальник, чтобы ко мне пришёл твой Филин.
- Он уже в Москве! Зачем он тебе?
- Даю тебе ровно сутки, начальник! Хочу посмотреть на этого Филина. Хочу видеть человека, который разрушил то, что я строил много лет.
- Мне нужно связаться с командованием.
- Давай, начальник. Только у тебя есть ровно сутки. Придёт ко мне твой Филин – я отпущу половину детей… Хочешь? А если не придёт – буду  отпускать по одному, каждый час, на небо к Аллаху… Давай, думай, начальник. Если решишь раньше, просто позови меня – я услышу. – Засмеялся Бекмурза и отключился.
- Бля! Что делать?!
- От же шакалюга!!! – В сердцах произнёс десантник. – Ехать тебе нужно, Джо. Бери-ка ты БТР и дуй в Фергану. Час туда, час назад, ну, ещё плюс-минус… Доложи своему Бате. Тут видишь, как всё завернулось. И рацию не включай! Эта падла всё слышит!
- Он прав, Олег. Давай, дуй к Бате – время есть. А мы пока… Может, ещё придумаем что-нибудь.
Через минуту взревел двигатель БТРа и Джо умчался в Фергану…
7 февраля десантники и «краповые» предприняли попытку освободить заложников, но в 1.30 их штурм был отбит. Казалось, что боевики имели неисчерпаемый боезапас. Огрызались длинными очередями из каждого окна, заливались РПК и свирепствовали снайпер. Потеряв нескольких человек, десантники откатились назад – они не могли применить в полной мере свои возможности, опасаясь за жизни детей.
- Я не обиделся на тебя, Джо. – Заговорила рация голосом Бекмурзы. – Я ждал тебя!
- Чего ты хочешь?
- Мне нужен один Филин! Только он! У тебя есть ещё четыре часа. Я больше с тобой говорить не буду – устал. Если решишь – пусть «Урал» с тентом заедет задом к ступенькам. Филин должен быть в кузове, без оружия и бронежилета. Ты меня слышишь?
- Я слушаю!
- Когда увижу, что он в кузове один – отпущу половину детей. Потом я уеду, а много моих людей останутся. Они будут ждать моего сигнала. Если за мной поедут – детей убьют. Потом я свяжусь с тобой, начальник, скажу, что делать дальше. Но сначала, я уйду с твоим Филином и ещё несколько детей возьму с собой, на всякий случай. Это всё, начальник! Когда «Урал» пошлёшь, скажи в рацию: «Бекмурза, я иду». Я тебя услышу. – Рация отключилась.
- Умный, гад! – Проговорил, Батя, слушавший весь разговор. – Ну, что будем делать, сынки?
- Я пойду, Батя! Вариантов он нам, падла, не оставил. – Произнёс Андрей.
- Да! Опытный волчара. Сучий хвост! Не могу я тебя, Филин, ему в зубы положить!
- Дети важнее! Пойду я, командир…
- Мы тебя вытащим, сынок! Погонами своими клянусь!.. Или сам с «калашом» к нему приду!.. Ты не волнуйся – мы рядом будем. Веришь мне?
- Если бы не верил – не шёл бы. Мне и самому жить охота…
Ребята Филина готовили «Урал». Придумали несколько тайничков, в которые положили «Стечкин», несколько боевых ножей, ещё кое-что… Они очень надеялись, что всё это может пригодиться их командиру. А Андрей смотрел на эти приготовления абсолютно бездумно. Голова была пуста абсолютно. Не просто пуста. В ней был вакуум. Полный ВАКУУМ!!!
«Эх, если бы не дети!..»
- Всё, пацаны, хватит стараться. Если он не полный мудак, а он не мудак, как видно, то у меня не будет никакой возможности попользоваться всем этим барахлом.
Ребята угрюмо молчали.
- Будем надеяться, что он меня не грохнет впервые три минуты. Ему же отомстить хочется: Восток – дело тонкое, как говорил товарищ Сухов.
- Мы тебя вытащим, братишка! Я его на куски порву, зубами грызть буду! – Тихо сказал Бандера.
- Всё! Пошёл я…
Андрей взобрался в кузов «Урала» и грузовик тронулся…
…Светало по-ненмногу. «Урал» с заведённым двигателем стоял вплотную к невысоким школьным ступенькам. Филин смотрел на тёмный провал двери и ждал. Бек не торопился выходить, чего-то выжидал, но Андрей понимал, что продлится эта неопределённость не долго – не станет такой матёрый, битый волк дожидаться дня и давать, тем самым, в руки десантников лишний шанс. И оказался прав. В 5.20, когда ночь, уже перестаёт быть ночью, а утро ещё только-только просыпается, именно в это пограничное, между ночью и днём, время, когда предметы и люди теряют свои чёткие очертания в сером мареве, Филин увидел в дверном проёме какое-то движение. Напрягая зрение, он всматривался в эти размытые силуэты и не мог понять происходящего. И только спустя несколько секу…
«…Вот это да-а! Ты что же, Бекмурза, телепат, всю жизнь этим занимался или служил в «спецуре»? – Андрей был поражён увиденным – это был нокаут. Ещё теплилась надежда на ребят, но теперь он понял, что этот башибузук увезёт его туда, куда захочет, и друзья ничего не смогут предпринять, по крайней мере, сейчас. – Такое сразу не придумаешь, для этого опыт нужен, и не малый!..»
Обернувшись, вернее, накрывшись сорванными со школьных окон шторами, из двери медленно вышли несколько человек и приблизились к борту «Урала». Даже Филин, находившийся тут же, не мог сказать, сколько же человек вышло из школы и кто они. А что говорить о тех снайперах, которые пытались рассмотреть что-либо с удаления в полкилометра?! Ну, а потом всё стало на свои места – от борта грузовика было не более пяти метров, то есть длины двух штор хватало с лихвой, вот их и растянули, стоявшие под дулами автоматов, родители детей, а может работники школы. Получился тоннель!.. В кузов машины погнали пинками около десятка или больше, считать Андрею было недосуг, старшеклассников – мальчиков и девочек лет 16 – 17. За ними влезли несколько, вооружённых до зубов, боевиков с замотанными лицами и, наконец, сам Бекмурза. Филин понял, что это он по барской, неторопливой походке, в такой острой ситуации(!), по дорогому, расшитому золотыми нитями халату и по тому, как угодливо заглядывали ему в глаза боевики. Всё!.. Опустили полог брезентового тента, за руль отправили одного из заложников. Может, это и был бандит, но выглядел он достаточно испуганно. Поехали…
Бекмурза приблизился к Андрею, ступая по рукам и ногам детей:
- Ты Филин?
- Я.
- Молодец, что пришёл… Я своё слово держу – эти дети. – Он обвёл взглядом испуганных школьников. – Будут жить.
Не верил Андрей этому человеку, но и предпринять ничего не мог, не навредив заложникам.
- А ты смелый, да? Смелый! От Кара-Мыка шёл! Там без Нурали никто не ходил, а ты пошёл! Значит ты опасный зверь, а пришёл – значит, уверен в том, что тебя освободят или сам освободишься. Но меня ты не обманешь, Филин! – Он, едва заметно, кивнул головой и ближний к Андрею боевик поднялся на ноги, держа автомат на изготовку.
«…Всё! ****ец!..» - Ёкнуло в груди Филина, и сердце провалилось вниз.
Краем глаза он ещё увидел мелькнувший в воздухе приклад «калаша» и всё… В голове лопнул какой-то красно-зелёный шар, рассыпался калейдоскопом и наступила темнота…
* * *
13(!) февраля 1990 г. Инга…

…- Дзинь, дзинь, дзинь-дзинь! – Мелодично позвякивали ритуальные колокольчики в пагоде. Андрей – пятнадцатилетний мальчишка, разинув рот, смотрел на эту красоту, окружавшую и подступавшую к нему из каждого потаённого угла. Яркие, до сумасшествия, краски, запах благовоний. А  в самом центре, прямо перед входом, небольшая фигура божества, скрестившего ноги в позе «лотоса». ДОМ БУДДЫ. Андрей много читал, много знал о буддизме, но, увидеть своими глазами это великолепие не надеялся никогда. Да и что он мог видеть в своих пятнадцать лет?.. Рядом с ним стоял, такой же обалдевший от всего увиденного, Коля Караманов – его наставник и покровитель, в былые годы. Он, только что, закончил военное Училище и получил лейтенантские звёзды, но выражение его лица было таким же, как и у Андрея – глупым…
Тогда, в августе 1983, их учитель, из сенсэй, Владимир Сергеевич Зыков, повёз их двоих на Тянь-Шань. Ему было мало того, что Андрей и Сергей были его лучшими учениками – он хотел показать им настоящий буддийский храм. О такой пагоде он знал. Высоко в горах Тянь-Шаня ютился городок Чатыр-Таш…
- Дзинь-дзинь, дзинь-дзинь! – Пели маленькие, невидимые глазу, колокольчику, а Андрей всё пытался рассмотреть их в полумраке пагоды. – Дзинь-дзинь, дзинь, дзинь-дзинь!..
…Что-то холодное  и, до омерзения, противное нарушило эту идиллию. Вдруг, куда-то улетучилось, навеянное тишиной пагоды умиротворение, и слух стал улавливать, пока ещё слившиеся в сплошную какофонию, звуки. И горячая волна боли окунула в себя с головой, вбирая каждую клеточку организма без остатка…
- У-ум! – Протяжно застонал Филин и, прилагая неимоверные усилия, открыл глаза.
Боль затопила всё сознание, пульсировала в висках и зудела под ногтями пальцев. Он попытался осмотреться, но, казалось, на несколько размеров большие, чем того требовалось, глаза не хотели повиноваться своему хозяину. Они упрямо смотрели вверх, на сводчатый потолок пещеры(?).
- Вот ты и проснулся, уважаемый гость. – Вплыл откуда-то сочный мужской голос, изрядно подпорченный акцентом.
Филин приказал своим, неимоверно разросшимся в размерах, глазам повиноваться и повернул голову. В двух шагах от него стоял Бекмурза, а рядом с ним высокая с, распущенными до пояса, белокурыми волосами, девушка лет двадцати пяти с, типично скандинавским, скуластым лицом и холодными, серыми глазами, державшая ведро.
- Как себя чувствует мой уважаемый гость? – Бекмурза прищурил, и без того, раскосые, монголоидные глаза. – Ничего, надеюсь, не беспокоит?
Спутница Бека улыбнулась и плотоядно облизнула губы. Это движение языком и эта улыбка, почему-то вдруг, напомнили Филину кобру, изготовившуюся к последнему, смертельному броску и, уверенную в том, что её жертве ничего не остаётся, как принять смерть. Андрей попытался пошевелиться и, только сейчас, понял, что он, абсолютно мокрый, привязан намертво. Бекмурза не торопился давать подсказку, психолог хренов, предоставляя Филину возможность самому осознать своё положение. А положньеце-то было аховое! Он лежал спиной на толстом бревне, опирающееся своими концами в пол и стену под углом в 45 градусов. Его руки и ноги были опущены и, в положении «за спину», связаны под бревном тонкими сыромятными ремешками. Ни дёрнутся, ни пошевелиться.
- Тебе удобно, уважаемый?
- Чего тебе надо, Бекмурза?
- О-о! Мне надо очень много!
- У меня ничего нет.
- У тебя есть ТЫ, а этого мне достаточно. Ты очень плохо сделал, уважаемый, когда пришёл в МОЁ ущелье. Ты не добрый человек. Я много лет потратил на то, чтобы зажить так, как того требует история моего рода. Все мои предки были баями, даже имя Атабай мне досталось от прадеда! А ты пришёл, и всё разрушил за один день. – Бандит постепенно распалялся, и в его узких глазах прыгали бешеные огоньки ярости. – Теперь за мной охотятся даже те, кто ещё недавно называли себя моими друзьями. Они хотят взять мою жизнь! Но пока, я сумел получить тебя, шакал, и, сначала я возьму твою жизнь!..
Он взмахнул, отделанной серебром камчой  и, со всего маху, хлестанул по груди Филина. Резкая, обжигающая боль ударила в мозг. Ткань камуфляжа лопнула, обнажая бинты.
- Но, ты – червь, а я – бай! Я не стану марать о тебя руки. Я просто отдам тебя Инге. – Бекмурза показал рукой на девушку, одетую в тёмно-серый комбинезон, используемый спецназом для работы ночью. – Ты будешь умирать долго и мучительно, я тебе обещаю…
Бекмурза вдруг улыбнулся, какой-то своей, вдруг пришедшей ему в голову, мысли.
- Но, я сохраню тебе жизнь, Аллах велик, при одном условии – если ты будешь плакать и молить о пощаде, валяясь у моих сапог.
- А ху-ху не хо-хо?
- Ай, зря ты так! Ты, ведь, ещё не знаешь, кто такая моя Инга… Я тебе расскажу, а потом уйду. И вернусь потом, когда ты будешь готов слизать с моих сапог грязь…
Он устроился неподалеку от Андрея на добротном широком кресле, стоявшем тут же, и продолжил своё, неторопливое по-восточному, повествование:
- Инга, моя красавица, родом из Вильнюса. Настоящая литовская девочка, ненавидящая русских оккупантов… Так, свет очей моих? – Белокурая бестия в упор смотрела на Филина, гипнотизируя своим немигающим взглядом. – Она потому и спортом занялась, и со своим братом вступила в литовскую национальную гвардию. Она у меня молодец! А знаешь, как она стреляет?! Это же песня! Была в союзной сборной команде по пулевой стрельбе. Ездила на европейские соревнования. Мастер Спорта Международного класса!..
«А вот и снайпер! – Подумал Филин. – И класс, и свирепость объяснимы…»
…- Но вы убили её брата в Вильнюсе. Какой-то из ваших спецназов. А за что убили? За то, что этот молодой человек хотел освободить свою Родину от московского ига? С того момента Ингуша не любит этого слова – СПЕЦНАЗ. – Бекмурза посмотрел на девушку. Её ноздри раздувались, а нездоровый румянец возбуждения растекался по щекам. – Как она попала ко мне – не важно, главное то, что она ненавидит вас, русских, так же как и я. Это верная помощница, а главное – беспощадная!
Бандит поднялся из кресла и, сделав несколько шагов по направлению к выходу, обернулся:
- Я оставляю тебя, пёс, в надёжных руках. Эта девочка оч-чень много умеет… Единственно, чего она не умеет – сдерживать себя. Это из-за её маленькой болезни – она ненасытная нимфоманка. Даже у меня на неё уже не осталось сил!.. Но, я думаю, что её несдержанность нам в помощь… Прощай, уважаемый, когда ты умрёшь, я вырежу твоё сердце и печень, и отдам их собакам. Но, у тебя есть ещё шанс. Подумай хорошо! Пока жив…
Бекмурза обернулся и вышел, оставляя Филина наедине с этой фурией. Андрей перевёл взгляд на девушку и, внутренне содрогнулся – такого взгляда у человека с нормальной психикой быть просто не могло. Инга была явным клиентом института им. Сербского…
- Так ты спецназ? – Её глубокое, с лёгкой хрипотцой, что называется «с трещинкой», контральто, в общем-то, было даже красиво…
«Она, наверное, красиво поёт…» - В голове Андрея возникла идиотская мысль.
Она вытащила из мягких кожаных ножен великолепный бельгийский боевой «нож Боуи» , какие стояли на вооружении коммандос, и мягко, с неестественно-кошачьей грацией, подошла к Филину.
- Я никогда ещё не видела спецназ так близко. – Проговорила Инга, прикладывая острый, как бритва, тесак к своей щеке. – Это оч-чень интересно! Я очень хочу посмотреть, что же это такое – СПЕЦНАЗ. Я же имею на это право?
Последняя фраза прозвучала на ноте женского каприза(!).
Девушка стала срезать Филина форму. Медленно, явно получая неземное удовольствие от его беззащитности.
- А давай познакомимся, спецназ.
- Пошла в жопу!
- Зря… Так было бы интимнее… Хозяин говорил, что твои называют тебя Филин?
- Хозя-аин! – Передразнил Андрей.
Но девушка, будто не слышала издёвки:
- Ну, какой же ты филин?! Ты – воробей! Филин – хищник, а ты – дичь и я буду тебя кушать, по чуть-чуть…
Она распорола по швам куртку и брюки камуфляжа, и выдернула их из-под Андрея. И, посмотрев не его полуобнажённую фигуру, отошла.
- Ты не бойся, Филин, я не дам тебе замёрзнуть – это будет не интересно! Хочу сделать всё(!) сама, поэтому здесь будет тепло…
Она рубила тесаком не очень толстые ветки хвороста и бросала их в, находившийся тут же, очаг. Когда огонь набрал силу, наполняя пещеру, теперь Андрей был в этом уверен, обволакивающим теплом, Инга взяла горящую веточку и стала бродить, словно лунатик, зажигая, стоявшие в самых неожиданных местах, свечи… Их было много, десятки, толстых и потоньше, почти не горевших, раньше, и совсем оплывших огарков… Мириады свечей и, бродившая, в их неверном мерцании, фигура ведьмы… Филину, вдруг, показалось, что он попал на какой-то средневековый обряд викингов. Обряд жертвоприношения…
-Ты сильный? – Она подошла к Филину и, осветив двумя толстенными свечами, пристально осмотрела его тело. – Спецназ должен быть большой и сильный – ты не очень большой, значит сильный?
- Отвали, сука!
- Фу, какой ты хам! – Она посмотрела на правое плечо Андрея и радостно воскликнула. – О! Да ты снайпер!!!
Отрицать очевидное было бессмысленно – чёткий, овальной формы, синяк от приклада винтовки выдавал его с головой.
- А что это у тебя? – Она больно ткнула Филина в бинты, так, что он, чуть-было не застонав, поморщился от боли. – Ну-ка, давай посмотрим!
Она, конечно же, заметила его гримасу… Ничуть на заботясь о безопасности, девушка поддела остриём ножа бинты и стала их срезать… Задевая, время от времени, кожу… Бросил на пол остатки повязки она уставилась на грудь Филина:
- Оказывается и в спецназ можно пулей попасть! Ин-те-ре-есно!.. Это, ведь, от пулек отметинки? – Она смотрела в глаза Андрея и надавливала указательным пальцем в самые центры тёмно-фиолетовых пятен. – Больно, наверное?
- Сука! – Прошипел Андрей
- Я слышала, что когда под кожей набирается кровь, то её нужно удалять, иначе будет заражение. – Сильно надавливая на нож, она провела лезвием по одному из синяков.
Филин слышал(!), как трещит под ножом его кожа и как тёплая змея устремляется вниз, по груди и животу к…
- А она у тебя вкусная – такая солёная и чуть-чуть терпкая…- Этот демон слизывал с живота Андрея его же кровь!..
- Я тебя убью. – Прошипел он.
- За что? – Искренне удивилась Инга. – Я же тебя лечу!!! Да ты, просто, неблагодарная свинья!
Со всего маху она влепила Филину звонкую пощёчину, да такую, что голова мотнулась в сторону.
- Я буду тебя медленно лечить: каждый день, по одной гематоме. – Пообещала Инга. – Слушай, спецназ, но в чём-то же ты должен спец(!)наз(!), а? Может здесь?..
Девушка сжала в ладони трусы Филина в области паха... И всё, что было под ними…
- Покажи мне, пожалуйста! А можно я сама?!. Мне оч-чень интересно!..
В два приёма распорола всё тем же ножом ткань трусов и впилась глазами в мужскую плоть…
- Странно… Ничего особенного…. Может ты замёрз?!. Не волнуйся – сейчас я тебя согрею…
- Даже не думай, падла! – Андрей смотрел за тем, что делала его… Палач…
Отойдя к очагу, она подбросила в огонь целый ворох хвороста. А затем…
Остановившись около роскошного кресла, в котором ещё совеем недавно сидел Бекмурза, она стала расстёгивать пуговицы своего комбинезона… Глядя в глаза Андрея… А ему казалось, что в саму душу…
Инга медленно сбросила с плеч грубую ткань, качнув, при этом, обнаженными, с маленькими, розовыми сосками, правильной красивой формы, тугими полушариями… Помяв их руками, и, поиграв немного, спросила:
- Правда, красивые?.. Как у Сабрины…
- Как у коровы… Мясо!..
- Хам! Они красивые…
Она нагнулась, развязывая шнурочки, стягивавшие штанины по низу, и стянула с себя комбез…
«Сука ещё та! – Подумал Андрей. – Хотя… Формы очень даже ОЧЕНЬ…»
На Инге были чёрные чулки и высоки десантные «берцы» , на шнуровке, явно не «родного» производства… И всё!.. Ни единственной ниточки(!)…
- А твой дружок умнее, чем ты!..
«Вот же скотиняка! Что ж ты подводишь-то нас, друг любезный?!! Лежал бы себе, спал спокойно, и не было бы проблем! Дурак!.. Дурак и есть!..»
- Ну-у!!! Так это же совсем другое дело!!! – Обрадовано воскликнула белокурая бестия. – Вот теперь вижу – спецназ…
- Ты… Тварь… Лучше бы гематомы лечила!..
- Больной врачу не может указывать. – Она уселась на колени Филина и принялась, медленно раскачиваясь, тереться о них, наголо выбритым, лобком…
- Отвали, сука!!!
- Я только-только начала! – Произнесла она, полностью вбирая в свой рот вздыбившуюся плоть…
В принципе, Андрей никогда не был противником «французской любви», особенно, если его женщинам это тоже нравилось… Он принимал такие формы секса за естественные, и не корчил из себя пуританина, но!.. Тогда, когда его близость с женщиной была желанной(!) и долгожданной, когда они занимались ЛЮБОВЬЮ, приятной обоим. Сейчас же ему казалось, что драгоценнейшая часть его мужского организма находилась в пасти у крокодилицы… Правда, пасть эта была очень умелая и опытная, но, всё-равно, не приносившая никакого, в такие минуты мужской жизни(!), наслаждения. Самое же противное было то, что он ничего не мог с этим поделать, полностью находясь во власти этого монстра…
В какой-то момент этого действа он почувствовал, что его колени, находящиеся под девушкой, стали мокрые и липкие, её дыхание(!) стало хриплым и вокруг запахло женским желанием…
- Да уйди же ты, падла!!!
- И не подумаю…
Схватившись двумя руками, словно за палицу, она приподнялась немного и… Вогнала в себя Филина, насаживаясь как на кол, да так глубоко, что дотронулась набухшими «губками» до его паха…
- Хо-ро-шо-о-о! – Приговаривала, медленно вставая и опускаясь опять, мучая и терзая, при этом, свою налитую грудь…
- Я тебя убью… - Прохрипел Андрей.
У него уже не было сил сопротивляться напору женской ненасытности… Ещё немного и он…
Страшный, жестокий удар кулаком в пах провалил его в АД нечеловеческой боли. Желудок скакнул к горлу и вывернулся фонтаном, разбрызгивая содержимое на грудь, живот, ноги…
- Продолжим лечение завтра, спецназ!..
Это было последнее, что он услышал, вываливаясь из осознания реальности…
…- Он не подох?
- Нет, хозяин. Ему сейчас хорошо! Ни боли не чувствует, ни холода… Ничего! Это не на долго… - Какое-то эхо слов доносилось до сознания Филина, но ему было абсолютно всё-равно…
«Хороший сон! Пагода… Тёлка сама на фуй лезет и усилий никаких прилагать не нужно – МЕЧТА-А! ФАНТАСТИКА!!!»
- Хватит морду плющить, спецназ!
Бесконечный, как водопад, поток холодной воды, обрушился на Филина, возвращая из забытья в реальность, возвращая боль и осознание мерзости бытия…
Андрей открыл глаза и посмотрел на, стоявшего неподалёку, Бекмурзу.
- Ну, как идёт твоё выздоровление? – Спросил он, улыбнувшись.
- Убью тебя, гад! Но сначала её!
- Ого! Слова не мальчика, но Мужа! Ну-ну… - И, хлопнув себя камчой по сапогу, повернулся к выходу, но, видимо, вспомнив что-то, обернулся к Инге. – Как он тебе? У него всё в порядке с этим?..
- СПЕЦ-НАЗ-З-З!!!
- Ладно… Дружи его дальше…- Уходя из пещеры…
-…Как тебе спалось? Хороший сон снился? – Инга живо интересовалась сновидениями Филина.
- Сдохни, ведьма!!!
- Ну вот! Опять!.. К нему по-хорошему, а он женщину(!) оскорблять. Солдафон!!! – Она приблизилась, держа в руках огромное банное полотенце, и стала нежно вытирать измученное тело Андрея, приговаривая. – Ну, вот и чистый наш спецназ, а то облевался весь вчера, мне даже не хотелось подходить к тебе – противно было – не смотря на твои размеры. А теперь на человека похож – принял душик, от соплей своих отмылся. На мужчину стал похож! Опять… Сейчас огонёк разведу – будет нам с тобой тепло!..
Инга ушла к очагу, хлопотать над огнём, как заботливая хозяйка…
«Вчера… Значит уже прошли сутки… Где же ребята?.. Где, вы, Батя, Джо, Медведь?! Обидно было бы загнуться, от рук сбрендившей бабы. Эх, знать бы, сколько ещё терпеть ЭТО! Ищите, ищите меня, пацаны – на вас-то только и надежда, вся…» - Заклинал, мысленно, Андрей…
Девушка опять бродила по пещере, зажигая свечи и было в этом что-то мистическое…
- Слушай, а хочешь, я покажу тебе свою подружку? – Вдруг спросила она.
Филин содрогнулся от услышанных слов: «Ещё одна свихнувшаяся феминистка-нимфоманка? Двоих я уж точно не выдержу…» Он смотрел на, уже успевшую раздеться, Ингу и, вдруг, поймал себя на мысли, что на ней сегодня, вместо прыжковых ботинок, одеты офицерские хромовые сапоги… И опять, кроме чулок, ни одной детали туалета, хотя нет, на талии кожаный офицерский ремень…
А она, тем временем, подошла к какому-то подобию комода и, открыв верхний ящик, достала какой-то футляр, напоминавший кейс-«дипломат», только в два раза длиннее. Щелкнув замочками, Инга достала…
- Вот, смотри – это моя единственная подружка! – Филин, понимавший в оружии, невольно залюбовался…
Это была австрийская снайперская винтовка: Steyr AUG «Para». Но, не серийная армейская, а, явно ручной, эксклюзивной сборки: намного более мощный, пятнадцатикратный оптический прицел; увеличенный до 30, а может и более, патронов, магазин; мощный глушитель; облегчённый, из ударопочного пластика, приклад. А калибр! Вместо стандартного, натовского 5,56 мм – это были полновесные 9 мм. Такая винтовка, для знатока – целое состояние…
- Правда, она красивая? – Инга с любовью гладила прицел винтовки. – Её специально для меня делали!
Она взяла винтовку и, картинно положив приклад на сгиб локтя, задрав ствол кверху, подошла к креслу. Поставив ногу на подлокотник, она взялась за приподнятое колено и отвела его далеко в сторону… В другой руке покоилось оружие. Эта поза – была само демоническое откровение…
- Как мы смотримся вместе?
- Как две ****и, пошедшие по рукам…
Реакция была мгновенной – Инга резко опустила ствол винтовки и, не целясь, от голого бедра, выстрелила… Кожу, под коротко стрижеными волосами, обожгло что-то, похожее на кипящее масло.
- У-ум-м! – Застонал от неожиданности Андрей.
- Эх ты! Это же всего лишь расплавленный воск из свечи над твоей головой. – Демонически улыбнулась мучительница.
- Сука!.. Садистка!..
Она бережно уложила оружие в футляр, подошла к Андрею и, не говоря ни слова, полоснула ножом по груди, рассекая кожу на очередном синяке. Ему стоило больших трудов, чтобы не вскрикнуть от боли, сжимая, до хруста, зубы, Филин мысленно целился в переносицу Инги…
А демон опять пил его кровь, слизывая с живота, груди, и ковыряясь острым язычком в, только что открывшейся, ране.
- Вот и ещё одну гемотому вскрыли. – Улыбнулась она. – Лечение идёт по намеченному плану.
- Ты же больная дура! Тебя лечить нужно!
- Но, пока-что – лечу я! - Она засмеялась весело, заразительно, как-будто смотрела кинокомедию. И рассыпавшиеся бисеринки этого смеха долго перекатывались под сводами пещеры…
- А теперь мы продолжим вчерашние физические упражнения с твоим красавчиком. – Она легонько, ногтиками, теребила мошонку.
- Слушай, чего ты добиваешься, мразь?
- А тебе что и вправду интересно? – Инга уселась верхом и, опёршись руками в грудь Филина так, что он непроизвольно застонал, стала медленно двигать бёдрами, плотно прижавшись своим лобком к вздыбившемуся фрагменту мужского организма. Андрей ничего не мог с собой поделать, непроизвольно подчиняясь законам природы и проклиная себя за эту слабость. – Это эксперимент!..
Андрею было противно, и он уговаривал себя, но рефлексы молодого организма были сильнее его воли…
…- Его цель – добиться одного из трёх результатов. – Медленно говорила Инга, продолжая своё дело. – Первый, и самый не интересный – ты станешь импотентом, но это будет неудавшийся эксперимент. Второй – ты будешь возбуждаться, и хотеть только меня, пуская слюни от желания. И третий, самый прикольный – ты станешь зомби… Я вобью тебе в голову свои свечи, чёрные чулки, на голом женском теле, и сапоги… Не знаю почему, но я чувствую, что ты отсюда выберешься. Но!.. Ты будешь маньяком! Сексуальным!.. Реагирующим, как собака Павлова, на эти штучки… Женщины – дуры. Им кажется, что интимная обстановка – это свечи и чулки, пусть, даже, без сапог. А ты её, в этот момент, хлоп, и всё! ****ец любви – здравствуй зона! Правда, оригинально?! И так всю жизнь…
- Тварь! Тварь! Мразь! Слезь с меня, сука!
- Ещё чуть-чуть…
Весь пах Филина был уже мокр и липок, а потому, до омерзения противен. И параллельно с этим, где-то очень глубоко в душе, начинало зарождаться, ещё очень смутное, неопределенное, пока, желание обладать этой женщиной… Андрей, вдруг, испугался самого себя. Но, испугаться до конца ему не дал удар носком сапога под рёбра в печень и, тут же, страшный удар в пах…
Во рту стало горько и противно. Желудок, дёрнувшись несколько раз, выплеснул наружу жёлто-зелёную, разлившуюся желчь и, выключив сознание, отправил Филина в яркий, цветной круговорот калейдоскопа…
…Всё, что происходило с Андреем после этого, было в каком-то тумане. Его истерзанное, измученное сознание только фиксировало, отстранённо, чередующиеся дни и события… Его белокурый палач продолжал «лечить» гемотомы и издеваться над мужской плотью. Наступил момент, когда он наблюдал, за всем происходящим, так, словно был в кинотеатре на просмотре фильма ужасов по Стивену Кингу. И уже не было так страшно, как в начале, ведь это фильм, а он когда-нибудь да закончится… Только всё чаще и чаще, поднимающееся из глубины души чёрное желание обладать Ингой, пугало Филина. Это было табу! Он ещё понимал, что желать этого монстра нельзя, чтобы не впитать в себя её кровь и не стать таким же звериным подобием человека…
Какой-то, нетронутой этими грязными лапами, частичкой сознания Андрей фиксировал, появившиеся на его груди и животе ещё три пореза, и, вдруг, поймал себя на мысли, что ждёт этого.
«Мазохиста из меня сделала, тварь!..»
- Не спи, спецназ!..
… И вдруг! Филин понял, что его затёкшие, не способные к действиям руки и ноги, больше не связаны…
- Поднимайся! – Зло бросила ему Инга. – Говорила я тебе, что может быть ты отсюда и выйдешь. Но, может быть, и нет! Это уж как мне захочется, а я ещё не решила!
Она вылила на, абсолютно голого Филина, ведро ледяной воды и этот «душ» вернул его в действительность. Откуда-то издалека до слуха доносилась барабанная дробь, словно ученик-барабанщик впервые сел за ударную установку…
«…Это же бой! Автоматные очереди!..»
- Одевайся, спецназ, и пойдём! – Она швырнула, такой знакомый, тёмно-серый комбинезон и его ботинки, а сама отвернулась, доставая из футляра свою «подружку».
Инга не опасалась своего пленника, а он, люто её ненавидевший, готов был расплакаться от бессильной злобы – не то, чтобы руки, а даже пальцы слушались едва-едва, заплетая причудливые узлы на шнуровке ботинок.
- Ну, что, готов? – Она с презрением смотрела на то, как он боролся с, только второй, пуговицей…
- Пошли!
Она повела его галереями пещеры в противоположную, от раздающихся где-то очередей, сторону. Филин даже не пытался что-то предпринять – его измученное сознание отказывалось принимать участие в спасении своего хозяина, отпустив всё по воле волн. Его сердце, его душа искали, автоматически, хоть какой-нибудь выход – вот такой ослиный характер. Но… Мозг, просчитывая все, даже бредовые, варианты давал отрицательные ответы. Сейчас Филин был в таком физическом состоянии, что не смог бы, наверное, поднять и трёхмесячного котёнка. Он, медленно передвигая ноги, шёл по, едва заметной, тропинке в недрах горы и чувствовал на своём затылке дыхание женщины-палача. Они всё дальше и дальше удалялись от, уже почти не слышного, боя и Филин вдруг почувствовал, что что-то изменилось. Он напрягся, пытаясь понять свои ощущения.
«Воздух! Свежий воздух!..»
Под, распахнутый на груди, комбинезон стал пробираться морозный воздух, освежая сознание.
- Стой! – Скомандовала Инга, утыкая, глушитель винтовки ему под лопатку. – За поворотом будет выход. Пойдёшь первым – если повезёт, то тебя не подстрелят свои же… А я буду рядом… И моли Бога, чтобы мне не захотелось в тебя выстрелить.
Андрей обернулся и посмотрел ей прямо в глаза, вкладывая в этот взгляд всю ненависть, на которую был способен. А чистый воздух, между тем, делал своё дело – медленно, но уверенно наполняя тело Филина былой, утраченной в пещере, силой.
- Пош-шёл! – Толкнула Инга в израненную грудь.
Не говоря ни слова, Андрей двинулся к выходу. Свет! Яркий солнечный свет хлестнул по глазам, ослепив обоих на какое-то мгновение. Они так и стояли среди разбросанных у входа в пещеру, валунов, когда, где-то, совсем рядом, разорвалась граната, выпущенная из подствольника…
Мощный удар в бок под сердце, сбил с ног Филина, бросив спиной на камни. Но натренированное за эти дни передрягами сознание не отключилось, да и боль была не острой. Он посмотрел на свой левый бок и понял, что ранен: на ткани комбинезона расплывалось тёмное мокрое пятно. Сунув руку за пазуху, Филин, к своему удивлению, нащупал острый горячий кусочек металла, торчащий из тела.
«Между рёбрами застрял. Наверное, после рикошета ударил – сила уже не та… Хер с ним – потом достанут…»
Его блуждающий взгляд остановился на, лежавшей, в пяти метрах, винтовке Инги. А сама она убегала, преодолев, к тому времени, около сотни метров.
- Стой, сучара!!! – Прошептал Андрей и попытался подняться, но ватные ноги отказались держать своего хозяина. – Стой, ****ь! Всё-равно достану…
На четвереньках он подполз к винтовке и схватился за неё, словно утопающий за соломину. Лечь на живот не позволил осколок, вытачивающий из-под рёбер, и тогда Андрей сел. Опёршись спиной о большой камень, положил оружие на другой, лежавший тут же. Камень – это не ослабевшая рука – он не дрожал. Филин прицелился в, неимоверно приблизившиеся, мелькавшие ноги беглянки…
- Пф! – Шептануло оружие и Инга, словно споткнувшись, рухнула на камни.
- Пф! – И пуля, попавшая в плечо, перевернула её на спину…
…Андрей смотрел на своего палача сквозь оптический прицел и видел её губы, шептавшие: «Убей! Ну, пожалуйста!..»
- Трахаться любишь?! Никак не натрахаешься, мразь?! Нимфоманка, да?! Вот сейчас ты и получишь оргазмище – первый и последний в твоей поганой жизни! Таких фуёв ты ещё не ловила, падла!
Филин видел широко раздвинутые, одетые в серую ткань, ноги и прицелился между ними… Это была месть. Страшная, в своей неотвратимости, и такая сладкая и долгожданная…
- Пф, пф, пф, пф… - Сколько раз выстрелил, Андрей не считал. Он только видел, как тяжёлые девятимиллиметровые пули рвали в куски плоть Инги, а та всё никак не умирала, глядя неотрывно прямо в душу Филина сквозь оптический прицел, и только содрогалась от очередной пули…
Не-ет! Она была, всё же, обыкновенным живым человеком и, когда пули, выпущенные Филином, превратили ТО место в месиво, в фарш из костей и плоти, устремила невидящий взгляд к небу…
«Всё!» - Подумал Андрей, теряя, наконец, сознание…
…Бандера и Змей подбежали к своему командиру, когда из ствола винтовки ещё плавно вытекал слабенький дымок…

***
8 марта 1990 г. « Амазонка »
«…Бля! Опять! Бог ты мой, как же я от вас устал! Прочь! Пошли прочь! Сволочи, падальщики, даже коньки отбросить не дадут спокойно. Ну нет! Я пока ещё живой и вам, твари лопоухие, просто так не достамся !..» - Филин, не открывая глаз, попытался отмахнуться от шакалов или одичавших собак, кто их разберёт, слизывавших кровь с его истерзанного тела. Получилось у него плохо. Никак не получилось. Таким беспомощным он себя ещё не помнил. Если честно, сейчас он вообще мало, что помнил. «…Жарко. Обморозился, наверное. Сдохнуть бы побыстрее…» - тяжёлая, вязкая боль уже расползлась по всему телу. Болели даже корни волос…
Через закрытые веки Филин чувствовал яркий свет, освещавший его лицо, но открывать глаза не было сил, да и не хотелось. Зачем? Что бы увидеть слюнявые, клыкастые, голодные пасти, готовые в любую секунду начать рвать его на куски?
«…Да пошли вы все!..»
Но, гордость не давала покоя. Она, зараза, была даже сильнее боли, затопившей сознание. Ему, вдруг, захотелось хотя бы плюнуть в шакалью морду. Филин сделал над собой последнее усилие. Веки поднимались с жутким скрипом и треском, напоминавшим грохот давно не смазанных ворот. Голова казалось, лопнет и разлетится кусками по всей Вселенной…
…- Ну, здравствуй, поручик. – Андрей лежал на медицинском столе, рядом, вытирая его лицо и плечи, была Ольга. – Очнулся именно сегодня… Это ты мне такой подарок делаешь на праздник? А без гусарских выходок не можешь?
Она вытирала его лицо мягким, марлевым тампоном, а из радостно улыбающихся глаз катились огромные слёзы.
- Ты как здесь оказалась, Амазонка? – Филин сделал над собой нечеловеческое усилие.
- Это ты здесь оказался, Андрюша. Опять… - Девушка улыбалась, и ему было приятно видеть это, такое милое и родное, лицо. – Ты в Москве, поручик. Тебя вчера привезли, из Ташкента. Три недели там держали – всё боялись перевозить.
- А что за праздник? – Каждое слово давалось с огромным трудом, а в голове, казалось, поселился какой-то ненормальный дятел, долбивший изнутри.
- Хороший праздник – Восьмое Марта. Мужчины подарки делают. Вот и ты не забыл. – Ольга смачивала марлю в тёплой воде и обтирала ею Филина. – Я, Андрюша, возле тебя буду. Не прогонишь?
- Не смогу…
- Вот и хорошо. Ты когда вчера к нам поступил, то наш полковник, ну зав.отделением, спросил у девчонок, мол, кто хочет быть около сумасшедшего офицера – спецназовца. Его, видишь ли, очень настоятельно «попросили» о личной медсестре. А когда он назвал фамилию Проценко – я сразу же и напросилась к тебе. Так что никуда ты  теперь от меня не сбежишь, поручик!
- Спасибо, Оленька! Амазонка моя… - Он стал проваливаться куда-то в глубины своего, ускользавшего, сознания…
Лицо Ольги стало каким-то расплывчатым пятном, потом, не спеша, наступили сумерки…
- Ну вот! Эх, поручик, поручик! Ничего, теперь-то я тебя выхожу. – Оленька вытерла со своих щёк крупные слёзы…
…На этот раз Филин выздоравливал куда как медленнее – поизносился его организм немного за этот год, прошедший с момента первой, их с Ольгой, встречи. Но природа брала своё и уже через неделю он начал, понемногу, ходить, да и настроение улучшилось. Андрей чувствовал, что ещё немного – день-два, может неделя – и он вернётся к былой форме…
…- Ну что, замуж-то успела уже сходить? – Спросил он как-то Ольгу, неотлучно находившуюся рядом.
- А что? – потупила она взгляд.
- Интересно – год прошёл, как-никак.
- Сходила…
- Ну и что муж?
- Объелся груш!..
- Это как?
- Из-за тебя, поручик, всё из-за тебя.
- Здрасти-пожалуйста, опять я виноват?
- Виноват! Уехал тогда и даже ни одного письма не написал, не позвонил ни разу! Я тогда на тебя очень сильно обиделась. Думала: смотри какой павлин – за мной мужики табунами бегают, а он даже не извинился! Ну и назло тебе вышла за одного майора – он с ногой поломанной здесь лежал.
- А дальше?
- А дальше фигня получилась, а не семья. Свадьбу 1 апреля отметили. Пошутили… Через месяц разбежались.
- Что, не понравилось в замужестве?
- Дурак! Он как облако в штанах, и характера нет – тюфяк и размазня. В штабе Округа сидит и перед каждым полковником спину гнёт – очень уж ему хочется полковничью папаху надеть. Противно стало!
- Ну, он-то её и получит. Видел я таких – кабинетные полководцы.
- Ну и пусть получает. Только без меня. Это хорошо, Андрюша, что ты сейчас в госпиталь попал.
- И как же это понимать?
- Ну, то есть, плохо, конечно же, но хорошо, что я тебя увидела! Я ведь решила для себя, что сделаю себе подарок на День Рождения – найду тебя и приеду! И делай, потом, что хочешь!!! Я уже и данные твои все узнала, и то, что твоя часть совсем рядом, в Подмосковье, стоит. Вот так! Прямо Мата Хари.
- А когда, говоришь, твой День Рождения?
- Скоро, Андрюша, 18 марта.
- Это ж, сколько тебе стукнет, Амазонка?
- Поручик – вы сволочь!!! Это большой секрет!
- Да я так просто, а вдруг со старухой связался?
- Я тебя загрызу! – Ольга хищно выставила перед собой руки, демонстрируя красиво ухоженные ногти, и её лицо изменилось в притворном оскале кипенно-белых зубов. – Держись спецназ!
Она бросилась на Филина без предупреждения. Свалив его на кровать, стала целовать с, какой-то нечеловеческой, животной страстью. Но слаб, был ещё Андрей – грудь жгла огнём. Неловко ударив себя рукой по бинтам, он непроизвольно застонал.
- Больно?! Тебе больно, Андрюша?! – Девушка, с неподдельным испугом смотрела на, в один миг, побелевшее лицо Филина. – Какая же я дура, Господи!
- Ничего. Не страшно…
- Ну-ка, ложись-ка ты в постель, а я на твои повязки посмотрю.
- Да ладно! Всё хорошо уже, не нужно.
- Это ты у себя на службе будешь командовать, а здесь – я твой командир!
- Ладно. Подчиняюсь грубой силе…
- И ласке любящей женщины…Эх ты, дурачок! А ещё поручик!..
Наверное, не было во всех Вооруженных Силах более нежной и заботливой медсестры, чем Оленька Туманова. Его Амазонка! Андрей смотрел в эти зелёные глаза и его, всё чаще и чаще, посещали мысли о том, что, может быть, она была бы хорошей женой…И опять, как и год назад, он стал очень быстро идти на поправку. И опять она лечила его по своей, разработанной для него и на нём же проверенной, методике…
«Всё-таки женщина – это страшная сила!..» - думал иногда Филин, проснувшись среди ночи, рассматривая в темноте это милое лицо и, разметавшиеся, в беспорядке, на его плече и по подушке, волосы…
…- Сегодня будем праздновать. – Ольга расставляла, на сдвинутых табуретах, какие-то тарелочки и кастрюльки. – У меня День Рождения! Не забыл, поручик?
- Не забыл, только подарить тебе нечего.
- А вот и есть! Только ты мне свой подарок ночью подаришь! – Её хитрые глаза озорно сверкали.
- Ну, это если заслужишь!
- Я тебе заслужу! Я тебе заслужу! Не подаришь – обижусь насмерть!
- И деваться мне некуда?
- Нет! Ты в плену!
- Спецназ не сдаётся!
- Это, смотря кому!
- А как на счёт Женевской конвенции? Милосердия? И всего такого?
- Вспомнил, ха! Так то в цивилизации! А где ты видел цивилизованных амазонок? Ну, скажи, видел?!
- Не-а, не видел.
- Ну, и готовься тогда. – Она хищно улыбнулась, сверкая глазищами. – К расплате. За всё!
- Бояться можно?
- Бойся, несчастный! Я тебя растерзаю! – Она жадно впилась в губы Филина.
В дверь палаты постучали:
- Можно? – На пороге стоял Батя.
- Конечно! Что за вопрос?!
В палату Филина, один за другим, вошли: Батя, Медведь, Джо и, в госпитальной пижаме, Тюлень.
- Какие гости, блин! Батя, Игорь, Олег. Серёга, ты что, всё ещё здесь? Я-то думал – ты уже давно дома!
- Та держат вот. Я уже себе на жопе, пардон мадам, мозоли отлежал! Может, хоть Батя меня отсюда освободит.
- Та-ак! – Загромыхал полковник. – Вижу, гулянка намечается! По какому поводу?
- День Рождения у моего Ангела – Хранителя.
- Это кто ж таков?
- Не таков, товарищ полковник. – Подала голос Ольга. – Это у меня День Рождения.
- А! Ну, тогда – святое дело! Так хлопцы?
Ребята дружно закивали, словно мерины, головами, хитро улыбаясь, а Андрей смутился.
- Не красней, чай не красна девица! Он что, всегда такой робкий? – Батя обратился к Ольге.
- Да нет, за ним такого качества не водится! – Она посмотрела Бате прямо в глаза.
- Ну и добре… И раз уж есть один повод – второй, думаю, не помешает.
Филин внимательно смотрел на своего командира, ещё не зная, но готовый к любым неожиданностям.
- Кх-м-м. – Прокашлялся Батя. – За, успешно проведённую, операцию по ликвидации бандформирования Бекмурзаева, а так же, за проявленные, сам знаешь что, капитан Проценко Андрей Алексеевич награждён орденом Красной Звезды. Поздравляю, Филин – это уже твой второй!
- Старший лейтенант, Батя.
- Нет, сынок, КАПИТАН! Я тебя ещё после Сухуми на досрочное представил. Вот, сейчас только, приказ пришёл. Так что, давай тару – будем звёзды твои обмывать.
- Поздравляю, Андрюша! – Ольга смачно чмокнула Филина в губы.
- О-о! Это дело! Хорошо устроился, командир! – Пророкотал Медведь, сгребая Андрея в охапку. – Завидую!
- Осторожно!!! Ему ещё так нельзя! – вскинулась Ольга, грозно посмотрев на Игоря.
- Всё, всё, всё! Больше не буду. – Картинно защищаясь, отступал Медведь.
- Первый раз вижу отступающего Медведя. – Засмеялся Батя.
- Так то перед людьми, а это же не человек – это же стихия какая-то!
Все смеялись. Им было хорошо в кругу старых друзей. И пустили они по кругу два полных стакана горькой: в одном лежали две маленькие звёздочки, в другом одна большая, пурпурно-алая.
- Что бы не последние. – Пожелал Батя.
- Пусть последние! – Жарко и вместе с тем грустно сказала Оленька. – Только бы жив, здоров был! Да и все вы! Не нужны нам ваши ордена, поймите! Нам, женщинам, мужчины нужны рядом, и здоровые к тому же.
- Молодец, дочка, правильно! Только, я тебе так скажу. – Батя обвёл взглядом находившихся здесь «краповых». – У нас одна профессия на всех – Родину защищать… Кто-то должен и это делать. Так почему не мы? А она, Родина, благодарит нас как может и умеет за то, что мы всегда подставляем свои головы первыми. И справедлива та её благодарность или нет – не нам судить. И, хоть, и у нас тоже, встречаются карьеристы, к стыду моему должен признать, но, по большей части, СОЛДАТЫ. Вот как Филин твой, дочка – он СОЛДАТ. И ему бы всеми нами командовать, но только чую я, что не дадут ему – уж очень характером крут. Режет, дурило, правду-матку в глаза, на чины не глядючи. Ну, мне ладно, можно – сам такой, а вот другим не стоит. Ты, дочка, мозги ему вправила бы, а?
- Ладно, Батя. Зачем ей это?
- А ты помолчи, салага! Ну, никак я тебя не научу старших по званию не перебивать! На «губу» отправить, что ли? Суток на десять…
- Есть! – Андрей вытянулся «во-фрунт», щёлкнув каблуками госпитальных тапочек.
- Клоун ты, орденоносный. Эх, пацан – он и есть пацан…
- А мне он такой нравится, Владимир Сергеевич, бунтарь- максималист. – Ольга обняла и поцеловала Андрея. – Так! Это что же у нас такое происходит?! А ещё спецназ, называется! Пьёте-пьёте, а закусывать? Я что, просто так всё это готовила, всю ночь? А ну-ка, слушай приказ!!!
Все, не сговариваясь, вскочили с мест и вытянулись по стойке «смирно». Ольга строгим, суровым взглядом осмотрела «личный состав», а потом, вдруг, как-будто бисер рассыпали, весело рассмеялась:
- Да здесь целый гусарский полк!
- На том стоим! Война – войной, любовь – любовью!..
- А замок-то твой, Филин, тебе завидует. – Улыбнулся Джо.
Ольга зарделась и ещё ближе придвинулась к Андрею.
- А ничего – наших кровей, спецназовских, девка! Даже я, блин, молодость вспомнил! Ты держи его, шалопая, дочка, двумя руками. – Тепло улыбнулся Батя. – А при такой женщине наш Филин быстро в генералы шагнёт. В армии, ведь, что самое главное? Правильно, ТЫЛЫ!
- Я попробую. – Тихо проговорила, утыкаясь носиком за ухо Андрея.
- Э-э, нет! Так не пойдёт! – Вдруг загорячился командир. – С этим экземпляром не пробовать – его хомутать надо. По полной программе! Иначе ускользнёт сквозь пальцы. Он – СОЛДАТ!..
* * *
8 марта 2003 г. «Синичка».

…В трубке телефон-автомата, стоящего в центре города, долго раздавались длинные гудки. Андрей уже решил, было, повесить трубку, как вдруг:
- Алло?! – произнёс в трубку сонный и такой родной голос. Часы показывали 23.40.
- С праздником, Синичка!
- Андрюшка! Спасибо, родной…Ты, почему не звонил так долго? Полгода прошло!
- Да, времени всё не было.
- Занят очень?
- Не то, чтобы… Но тебя поймать дома можно только поздно вечером, а я в это время, как правило, уже сплю.
- У тебя что-то случилось?
- Нет. С чего ты взяла? Просто хотел поздравить тебя с праздником!
- Ты же меня обманываешь. Не стыдно? Ты всегда звонишь тогда, когда тебе плохо.
- В порядке у меня всё. Работаю…
- Когда приедешь?
- Слушай, Синичка, не дави на больной мозоль. Сам хочу – соскучился. Да и родители уже в возрасте.
- А знаешь, Андрюша, я ведь помню, как ты позвонил мне в первый раз из Израиля.
- Да? А я уже и не помню. Кажется, что это было сто лет назад…
- Семь с половиной, Андрюша.
- Расскажи мне. А то у меня, как в песне: всё, что было не со мной – помню. А, вот, что со мной – не помню ни хрена!
- Тебе тогда было плохо. Ты был дома, один. В инвалидной коляске – ну после того, как ты там, на стройке разбился.
- И я тебе всё это рассказал?!
- Да, Андрюша! Ты всегда мне звонишь, когда тебе плохо. Уже тринадцать лет!!!
- Идёт время…Я уже начал забывать твоё лицо. Я уже даже не прошу, что бы ты прислала свою фотку. Устал за восемь лет. Не хочешь, что бы я видел твоё лицо?
- Ты сам виноват! А, может быть, и не виноват. Только тогда, весной в 90-м, когда ты вернулся из госпиталя, мне показалось, что ты испугался наших, с тобой, отношений.
- Не знаю, Синичка, всё может быть…
- Только не с тобой!.. И женился, с перепугу, на первой встречной, подвернувшейся под руку!
- Я прожил с ней семь с половиной лет! И она родила мне дочь!
- Только семьи нет! Я ведь помню, как ты не хотел ехать в этот Израиль. Зачем же поехал?!
- Эх, Танюшка! Если бы ты всё могла знать про меня…
- А что нужно знать? Ведь, ты же не любил её никогда! Ну, скажи честно! Не любил?
- Это уже давно не важно… Теперь уже, ВСЁ ДАВНО ЗАКОНЧИЛОСЬ!!!
- А я знаю! Ты очень хороший, добрый и абсолютно бескорыстный джентльмен. И бабы тебя любят именно за это! А ещё, за твою надёжность во всём… Но, вот только…Ты всегда будешь один. Я не права?
- Права, наверное…
-А знаешь почему? Потому, что тебя, в твоей АРМИИ, научили всему, кроме как любить. Нет, не телом – тут-то ты ас! Ты душой любить не умеешь!
- Зачем ты так, Синичка?
- А затем, что мне уже тридцать, скоро тридцать один – у меня толпы поклонников, а я, как дура, всё тебя жду!!! Тебе нравится мучить женщин?
- Я никого не мучаю, Таня!
- Мучаешь! Изысканно, как средневековый инквизитор, прости. Потому, что боишься нас, мне так кажется… А ещё, тебе просто не нужна женщина в доме – ты всё умеешь сам.
- Это плохо?
- Это-то хорошо, Андрюша, но не до такой же степени. Где этот видано, что бы муж жене платье по фигуре ушивал?! Руками!!!
- А это ты откуда знаешь? – У Андрея отвисла челюсть.
- А я, милый ты мой, уже почти шесть лет хожу к твоим родителям. С мамой твоей – мы большие подруги. Должен же им кто-то помогать.
- Там Игорь рядом.
- Игорь твой, больше с отцом общается, в гараже, около вашей жестянки, сидят. А я – с мамой. Вот так и заменили им сына непутёвого…
- Я не знал. Ну, Медведь! Позвоню – дам просраться, почему молчал столько времени!
- Не надо – это я его попросила. Обещай мне, что ничего ему не скажешь. Обещай!
- Ладно. Обещаю…
- Так вот, Андрюша. Раз уж у нас пошёл с тобой такой разговор, откровенный, я хочу тебе многое сказать, а то пропадёшь опять на год…У тебя как со временем?
- Я оплатил часовой разговор с Украиной.
- Вот и слушай теперь. Ведь, это ты мне позвонил. Слушаешь?
- Слушаю, слушаю…
- Дурак ты! Тебе не слушать надо, а возвращаться.
- Теперь уже не могу. Поздно!
- Знаю! У тебя сын родился…
Сердце в груди Андрея ухнуло куда-то вниз, к коленям.
- Что молчишь?
- Родился. Четыре с половиной месяца назад. Максимом назвал. Он очень славный!
- Я знаю, Андрюша. Я видела его фотографии. – Грустно проговорила она. – Но, ведь, у нас с тобой тоже мог бы быть сын… Или дочь…Родился же у Ирины Богдан…
- Слушай, Танюха!.. Ты откуда всё знаешь? – Он был в нокауте. Давно женщина не отвешивала ему таких оплеух.
- От верблюда. И уже давно…
- Ну, хорошо. Давай, вываливай всё, что знаешь.
- Не боишься? Ведь, пропадёшь потом надолго, а может и навсегда…Я тогда, себе не прощу!
- Не пропаду! Моё слово знаешь.
- Хорошо. Слушай тогда. Ты, когда в этот свой Израиль уехал – я места себе не находила. Ты, ведь столько лет ко мне ходил… Не нужна тебе была твоя жена! Ты был мой. Потому, что я ничего от тебя не требовала. Когда хотел – приходил, когда хотел – уходил… Мы ничего друг другу не обещали, а это оказалось сильнее всяких там клятв. Правда ей я очень завидовала – ты женился потому, что она забеременела. Рыцарь! Джентльмен! А я, сколько ни старалась, так и не смогла… За столько лет – ни разу не угадала, дура!.. Ну вот. А потом что-то у тебя произошло, и вы уехали, срочно как-то, с бухты-барахты. Как-будто убегали от кого-то. Ну, я к Игорю приехала, как-то, и давай его пытать.
- И что?
- Успокойся. Этот Сфинкс мне толком ничего не сказал. Дал адрес вашей боевой подруги в Николаеве, мол, женщины всегда найдут общий язык. Вот мы и нашли. А потом, мы с Иришкой в Москву ездили к той медсестричке из госпиталя. Помнишь её?
- Ольга?!
- Помнишь! Да, Ольга! Так вот, Андрюшенька, мы лучшие подруги. Ездим, друг к другу в гости. Проблемы, наши женские, сообща решаем. Богдана воспитываем втроём. Он иногда у меня гостит, иногда у Оли в Москве… А знаешь почему так? Потому, что делить нам нечего, точнее некого. Далеко ты. Очень…Мы тут. Как три бывшие жены. Хотя, уверена, что если бы ты вернулся, то эта дружба развалилась бы, в тот же день. Вот такие дела… Сидят три молодые, красивые, чего и скрывать – сам знаешь, бабы и ждут своего Андрея. И гадают – к которой он придёт в первую очередь. Хорошо, хоть Богданчик есть, один на троих…
- Бог ты мой! Вы там все с ума посходили?!
- Нет, Андрюша, просто собрались три несчастные бабы, которые любят одного мужика. А он не любит никого, и себя в том числе – он одинокий волк.
- Во узлы-то заплелись! – Он был убит новостью наповал.
- А скажи честно, только пообещай, что честно! Обещаешь?!
- Постараюсь. Я, ведь, тебе не врал никогда. Хотя, и всей правды не говорил…
- Ты её любишь? Ну, мать твоего Максима.
- Не знаю, Синичка, и это – честно!
- Не умеешь ты любить, Андрюша. Потому и живёшь один – не нужен тебе никто. И тебя нужно принимать именно таким: надёжным, но независимым.
- Это не так! Я люблю своего сынишку, я люблю свою дочь, родителей!
- Как же ты не поймёшь, что это – другое?! Приезжай! Я докажу тебе, что и женщина не только «друг человека», а и человек, который может быть полезен и нужен, даже такому, как ты!
- Ага! И рассорить своим приездом трёх лучших подруг?
- Это не твоя забота. Мы бы уж как-нибудь разобрались между собой, по-женски.
- Ладно, Синичка. Время заканчивается. Извини.
- Так ты приедешь?
- Во всяком случае – я очень хочу… Не всё от меня зависит…
- А знаешь что? Я пришлю тебе фотографию. Мы летом втроём отдыхали. Иришка и Ольга у меня целый месяц гостили. На пляж ходили…Мужики проходу не давали – мы, ведь, красивые, блин!
- Я буду ждать эту фотографию, Синичка! Кому скажешь – не поверят… Вы, все вместе…
- А и не говори никому, лучше на стену повесь…Ну, всё! Звони, Андрюшенька – мне приятно слышать твой голос. Только не раз в полгода. Хорошо? Ну, хоть раз в месяц.
- Хорошо. Буду звонить. Ну, всё? Я тебя целую, птичка – Синичка!
- И я тебя, Андрюша. Пока!
Андрей повесил трубку и ещё долго стоял возле телефона, приходя в себя. Его мысли были далеко от Израиля, а в голове звучал куплет, запомнившейся с детства песни:

Зачеркнуть бы всю жизни,
Да с начала начать.
Полететь к ненаглядной
Певунье своей
Да, вот только узнает ли
Родина- мать,
Одного из пропащих
Своих сыновей



***
1 апреля 2003 г. Барс.

…Весна в этом году в Израиле выдалась очень поздняя. Было очень непривычно то, что дожди шли практически пять месяцев. Но вот, наконец-то, пришла настоящая весна. Андрей специально устроился на работу ночным охранником, чтобы днём была возможность погулять с маленьким Максимом…Охранник! Смешно… Отсидеть 8 часов в будочке на территории, никому не нужного, заводишки. Работа для дедушек-пенсионеров. СТОРОЖ – это было бы точнее… Но за неё, за эту работу, платили довольно сносно, вот он и отсиживал ночи в будке, пёс – он и есть пёс, даже если он бойцовой породы, но, давно пенсионер, наедине со своими воспоминаниями…
…- Пойдём гулять, Максюшка?
- Угу-у-у. Кхи-и-и! – Пятимесячный Максим улыбался Андрею во всю мордаху. Он всегда радовался Андрею. Сын всё же!
- Ну, пойдём, пойдём!
Малыш, удобно усевшись на руках своего отца и засунув в рот палец – вот-вот должен был появиться первый зуб, приготовился познавать свой, пока ещё не очень большой, мир.
- А, знаешь, сегодня праздник – День Юмора. Слышишь меня? Сы-ын! – Андрей поцеловал нежную, пухлую щёку Максима. – Хочешь, расскажу тебе что-нибудь не очень грустное из моей жизни?
- А-и-и, кхи-и-и! – Прощебетал маленький человечек.
- Ну, хорошо! Пойдём, посидим с тобой в теньке на лавочке. – Андрей устраивался на скамейке и, попутно, обращал внимание на брошенные на них прохожими взгляды какого-то умиления. Он не удивлялся, ведь его сын был удивительно крепок и красив, со своими лисьими глазами и пшеничными кудряшками, для своих пяти месяцев от роду. – Я тебе расскажу про большую горную кошку. Её называют барс. Ну, вот. А дело было так!..

* * *
Июнь 1990 г.

Прошло всего пару недель с того момента, когда Филин вернулся в отряд из своего внепланового, после ранения, отпуска. Вернулся, женившись, но в душе его ничего не происходило. Ну не чувствовал Андрей изменение своего статуса холостяка на статус семейного, теперь уже, человека. Всё было так же, как и всегда. В общем, по-будничному, ничего выдающегося. В душе был полный вакуум… Друзья стали, было, по началу, поздравлять своего командира, но, увидев в его глазах непонимание, происходящего вокруг себя, ажиотажа очень скоро отвязались. Ну не хочет Филин разделить свою «радость», значит ему виднее. А какую радость? В его жизни, в его душе ничего не изменилось, только добавился ещё один документ: «Свидетельство о браке»…
В один из июньских дней Батя вызвал Филина к себе:
- Давай, проходи, садись, капитан! Как здоровье? Отдохнул дома-то?
- Всё в порядке, Батя, отдохнул и готов к службе.
- Так уж и готов?
- Так точно! – Филин понимал, что за личиной простака, скрывалось новое задание. Не спроста были эти вопросы – полковник серьёзный, наделённый властью военный никогда не стал бы попусту трепаться. Значит, скоро в путь-дорожку, а это всё так – прелюдия перед серьёзным разговором…
- Вот и ладушки! Есть работа, сынок…
- Группа готова!
- Тут такое дело. – Полковник замялся слегка. – Тебе придётся вернуться почти туда же, где вы с Бекмурзой разбирались. На Памир, короче…
Андрей поморщился непроизвольно – очень уж не красочные у него остались воспоминания от последней операции. Болезненные воспоминания. С несколькими отметинами на шкуре… Да и женитьба его была, хоть и не прямым, но всё же, следствием пережитого…
- Знаю, знаю, Андрей. – Произнёс Батя, глядя ему в глаза. – Но, такова наша с тобой служба. Сами себе судьбу выбирали, а потому обязаны плевать на терзания душевные, да и телесные – мы с тобой ОФИЦЕРЫ…Ты не беспокойся, я же всё понимаю – это только горы у тебя будут те же, а так… От Ферганы километров 500 будет или что-то около того – это самая южная точка Таджикистана. Погранотряд. А цель твоя – погранзастава в районе города Ишкашим. Район очень тяжёлый – Горный Бадахшан. Там сейчас во всю лютует эта, как её, таджикская оппозиция. Мать их!.. Не спокойно там сейчас, очень, да и когда будет…Афган – рукой подать. Старый знакомый генерал Дустум, туда-сюда шастает через границу. Ну, не лично, конечно же – его эмиссары. Короче, спать на завалинке не дают, но дело не в этом. Там есть, кому воевать – пацаны-погранцы дают копоти. У тебя задание будет необычное… Если честно, я, когда про суть узнал, послал лампасных на хер, но…Убедили таки генералы. Не по нашему профилю задача, а потому, не по душе она мне…
- Так в чём суть, Батя? – Не выдержал Филин.
- Ладно, торопыга, слушай. – Вот оно. – На участке той заставы, о которой я тебе говорил, происходит что-то абсолютно загадочное, погранцы с ног сбились. А происходит вот что. Уже около месяца, каждую ночь с завидной систематичностью, у них идёт сработка сигнализации. Первый раз до 24.00 и второй раз, ближе к утру, в районе 5.00. Два раза за ночь нарушение границы! И, ни нападений тебе вооружённых, ни следов никаких. Да и какие там следы на скалах-то, в высокогорье? Они уже и посты передвижные ставили, и ещё кое-что по специфике службы. Ноль! Вот и попросили помощи.
- А мы-то здесь при чём? У них что, своих «спецов» не хватает?
- Может и хватает, Филин, но приказ получили мы, а значит – обязаны выполнять. Хотя, если честно, отбивался я руками и ногами. Вот такие пироги. С вишнями…
- Когда отбывать?
- Завтра. Да, и ещё. Считаю, что всю группу тащить туда – смысла нет. Возьмёшь с собой троих и, вперёд. Ясно? А здесь, буде понадобится группа Филина, с пацанвой Медведь останется…
- Ясно.
- Так кого берёшь себе в помощь?
- Бай, Змей, Брат.
- Понимаю. Умно. И хитро! Бай – это вторая СВД, плюс местный житель – знание обычаев, проводник. Змей – виртуоз-пулемётчик. Брат – холодное оружие, рукопашка – мастер ближнего боя. Хитро! А ты не страхуешься, часом? – Батя прищурил глаза.
- Есть немного. А как не страховаться, если погранцы толком ничего не знают, а вы всю группу не даёте?
- Ладно, не оправдывайся, я же не спорю. Тебе лететь – тебе и виднее должно быть…
…12 июня транспортный Ан-12 взял курс на Душанбе, унося в своём чреве, Филина, Бая, Змея и Брата. Приказ от Бати был однозначным – только разведка! Результаты доложить пограничникам. И ни в коем случае не ввязываться в бой!!! Ну, разве что, можно будет решить проблему одним выстрелом из СВД…
До Хорога, где разместился штаб погранотряда, из Душанбе добрались на штабном МИ-8, а уж до Ишкашима и дальше, до заставы, тряслись на «козле».
«…Вот же жизнь! – Думал Филин, глядя на горные отроги. – Несколько месяцев назад чуть-было не похоронили меня в этом Памире. Думал, в жизни больше не полезу в эти долбаные горы, и вот тебе подарочек. Да ещё и не группой, а вчетвером. Судьба!..»
Горы цвели. Море зелени и цветов. Да, Памир – одно из красивейших мест, особенно летом, когда природа оживает после зимней спячки. А воздух?! Он был настолько чист, что, надышавшись, Филин чувствовал какое-то опьянение, лёгкое и приятное. Здоровье витало в воздухе килограммами…
Командир погранзаставы, бравый вояка, капитан, на кителе которого виднелись планки нескольких боевых наград, встретил ребят радушно, как старых друзей:
- Ну, наконец-то спецы прибыли! А то мы тут умаялись уже совсем! – Произнёс он и, козырнув, представился. – Командир 112-ой погранзаставы капитан Груздь!
- Груздь? – Переспросил, удивлённо, Филин.
- Точно! И позывной Гриб. – Улыбнулся капитан-пограничник.
- Капитан Проценко, командир РДГ  специального назначения. – Представился Андрей. – Можно Филин.
Пограничник подошёл к Андрею, протягивая для рукопожатия свою крепкую сухую ладонь:
- Сергей.
- Андрей. – Ответил Филин.
- Ну, пошли, что ли? – Кивнул Груздь в сторону казармы.
Ребята подхватили свои, лежавшие на асфальте у КПП, РД и последовали за хозяином заставы…
- Ну что, «гринпись» , рассказывай за каким вялым перцем мы припёрлись сюда из Москвы?
- Да-а!.. Тут что-то происходит такое, что в штабе погранокруга, я уже не говорю про отряд, все на ушах стоят. Не было такого здесь никогда, а я уже третий год рулю на этой заставе.
- Ну-ну!
- По два нарушения за ночь!.. И на одном и том же участке. Что уже только не делали, хотя, особенного тут ничего не придумать, место – одни скалы и Пяндж внизу, он здесь ещё узкий – так, речечка. Толи лезут на перевал Койтезек, толи ещё что, не понятно, короче. Шастает кто-то через границу, падла, а поймать не можем. Да и солдатики мои…Призыв прошёл совсем недавно – две трети личного состава зелёные салаги, «гринписи» - опыта никакого. А у нас здесь обстановка та ещё, сам понимаешь… «Душки», высокогорье…Вот и попросили помощи через наших лампасных, короче…
- Понятно, что ничего не понятно. Ладно, разберёмся на месте. Покажи-ка район, и мы будем отчаливать.
- Что сразу? А адаптация?!
- Обойдёмся. Мы только пару месяцев, как отсюда…В общем, мы уходим на «лёжку», на неделю. Если за это время ничего не найдём, тогда будем думать дальше что делать…
- На неделю?! А жратва? А…
- И скажи своим архаровцам, что бы нам жопы не поотстреливали – мы выходить на встречу ну будем. Кто его знает, а вдруг с той стороны смотрят за движениями твоих дозоров? Так что, даже если кто мне на спину наступит, чтоб виду не подавали. You understand me, Серж?
- На неделю?.. И так, спокойно… Начинаю верить, что ваши яйца крутые… Хотя, и мы не всмятку… Ладно, Филин, я всё понял. – Протянул Груздь.
К вечеру ребята Филина вышли на боевую работу…
В эту, первую ночь, они так ничего и не обнаружили, хотя, как и раньше, нарушение границы имело место быть…
«…Печёнкой чую, что это какой-то козлище горный к нашим таджикским сернам на потрахаться бегает – мало ему своих, афганских. Человека-то точно уже засекли бы – спецура пограничная тоже не лаптем хавает, а так…»
На следующую ночь Филин сменил место засады. Он, осматривая днём в бинокль окрестные кряжи, обнаружил некое подобие звериной тропы, и решил проверить свою догадку.
…Эх, и красотища же была кругом!!! Правда, ночью было немного прохладно, и у Андрея, ныли, едва-едва затянувшиеся, свежие раны, но это была ерунда. Он, в общем-то, большой романтик, освободившись от своей вахты наблюдения, лежал на спине и смотрел в небо, а оно было, вот тут, совсем рядом. А эти звёзды?!. Такие крупные и близкие здесь, на Памире, что казалось их можно достать рукой и набрать полную пазуху…
- Есть движение. – Тихо произнёс Брат. Время на «Командирских» Филина: 23.20.
Андрей взял прибор ночного видения и посмотрел туда, куда указывал Брат.
«…Мать твою! – Восхищённо подумал. – Вот это зверь! А красавец-то, какой! Бля! А ведь я прав оказался – не «духи», а что толку, стрелять-то его нельзя!..»
В ста метрах от «лёжки» через, пока ещё не бурный и не широкий в этих местах, Пяндж, медленно, по-звериному осторожно, перебирался на таджикскую сторону снежный барс – самая большая и самая красивая кошка. Кошка? Хороша мурлыка в три, с лишним, метра в длину, да клыками, словно карандаши.
Зверь был хорош, и красив. Это был уже взрослый самец – от кончика носа до кончика хвоста метра четыре, никак не меньше. Большой, крепкий, сильный. От него так и веяло первобытной мощью. Но, всё же, кошка есть кошка – не любят они воду. Барс, отряхивая после каждого шага лапы, медленно перебрался через реку и, в несколько прыжков, исчез на звериной тропе. Ребята смотрели друг на друга в смятении.
- Гриб, ответь Филину. – Прошептал Андрей в микрофон рации.
- Гриб на приёме. – Ответил пограничник.
- Есть сработка?
- Есть, бля! Забодало уже всё!
- Видел нарушителя.
- Так что ж  ты молчишь, твою мать!
- Послушай. Тут дело-то не простое. Это огромный снежный барс… В нем 300 кило, не меньше!
- Час от часу не легче! И чё теперь делать?
- Давай-ка ты связывайся с отрядом, с округом, с чёртом – дьяволом, с кем хочешь, короче. Этого котяру живьём нам не взять – всех порвёт. И стрелять его нельзя – он в Красной Книге, этих барсов всего-то штук 150 -200 осталось. Понял, кэп?! Его международные законы охраняют! Короче, пусть большие лампасные дяди решают, что с ним делать. Всё, конец связи!
…Ближе к утру, ребята увидели своего барса, несущего в зубах какую-то добычу на свою, афганскую сторону. Диалектика жизни – война в Афганистане заставила уйти многое зверьё на север, в Горный Бадахшан, а барс почему-то остался. И вот теперь он ходил на охоту, нарушая, раз за разом, границу. Наверное, где-то там, в Гиндукуше, его ждала такая же красавица-подруга с котятами и ему, было плевать, откуда носить добычу – главное семья…
К вечеру следующего дня прошёл ответ из Душанбе: «Нарушителя» было приказано застрелить…
Страховались генералы, и плевать им на все Книги вместе взятые: хоть Красные, хоть Жёлтые, хоть в крапинку, и полоску по краям – свои лампасы ближе к телу… Или, как говаривал Медведь, при случае: «Свой «Тампакс» в п….  глубже…»
…Скрепя сердце Филин выполнил приказ. А вот Бай стрелять отказался – он здесь жил, любил эти горы и их жителей лохматых: «Это не «дух» - не могу Андрей, пойми!..» - сказал тогда Алишер. А когда красавец-зверь уткнулся мордой в камни, после выстрела Филина, он плакал. Искренне и горько…
* * *
- Вот такая история, сынок. – Сказал Андрей своему Максимке. – Не очень-то весёлая, но и не страшная. Жаль, конечно, было того барса – красавец был, что и говорить. Но я был в армии, и у меня был приказ… Вот такие дела. А папке твоему тогда, за этого кота медаль дали: «За отличие в охране Государственной границы СССР». Смешно?
- Акхи-и-и, кхи-и! – Малыш улыбался своими хитрыми глазами, с вдохновением сосал палец и пускал слюни. – Э-э-э! И-и-икх!
- Ну, идём, Максюх Андреич, домой – тебе кушать пора, и спать. Обеденный сон, в твоём возрасте – это здоровье. – Поднимаясь с лавочки, произнёс Андрей…

* * *
28 апреля 1990 г. Анна.

…- Горько! Горько! Горько! – Кричали родственники и друзья, все те, кто были приглашены на свадьбу Андрея и Анны. Они поцеловались, как то было положено, и опустились на свои места во главе стола.
«Бдзи-инь!!!» - Как-будто струна лопнула в голове у Филина и… Пришло осознание происходящего. Он очень внимательно посмотрел на девушку в свадебном платье, сидящую рядом. Невысокая, хрупкая она счастливо улыбалась, глядя на Андрея.
«Жена… Ну, что ж, значит теперь у меня будет семья. А в январе родится дочь. Это будет именно дочь. Дочь! Жена…»
Филин наклонился к маленькому ушку Анны и зашептал:
- Что мы делаем?
- У нас свадьба, Андрюша!
- Почему?
- Потому, что я тебя люблю и ещё потому, что я беременна!
- Ты родишь мне дочь?
- Все мужчины хотят сыновей.
- Ты, родишь мне дочь!
- Я постараюсь, Андрюша. – Он опустила глаза. Её взгляд остановился на своём, пока ещё не изменившем формы, животе, как бы уговаривая его исполнить желание мужа.
- Слушай, Анюта, на кой хрен я тебе нужен, а? Я, ведь, солдат – хочешь всю жизнь меня ждать откуда-нибудь. Хочешь быть соломенной вдовой? Мне, ведь, уже завтра – послезавтра уезжать на службу, а там…
- Хороший ты, а ещё, какой-то сумасшедший максималист, и абсолютно необузданный в постели, как бык на испанской корриде.
- Это ты точно заметила – сумасшедший. А ты, кстати, знаешь, что быка на корриде обычно убивают?
- Тебя не убьют, родной – тебя две женщины, уже, ждать будут!
- Да? Ну, что ж, хочется в это верить…
- Во что?
- В то, что не убьют…
- А в то, что две?..
- Жизнь покажет…
«Что я делаю? Бог ты мой! Она же абсолютно не понимает, где я служу и что делаю!!! А может оно и к лучшему? Может тебе, батенька, захотелось оставить внучку своим родителям? Страхуешься, Филин, уж не ссыканул ли? Раньше без страховки «трудился», пацаны-то поймут? А случится что, не стыдно девчонке жизнь ломать? За «двухсотым» поплачет и забудет, а если «трёхсотым» ?.. Ну, а дальше-то что? Что?! Это же надо, ведь я её совсем не знаю, если честно! Ладно! Как там говорил Морихей Уэсиба: «Не знаешь что делать – делай шаг вперёд!» Шагнём, а дальше… Дальше как Бог положит… Дальше будем жить… Если повезёт выжить… «Победить – что бы выжить, выжить – что бы победить!» - это наш девиз – значит нужно побеждать…»

***
…20 марта в палате Филина, в госпитале Бурденко, появилась Таня. Маленькая, продрогшая – такой он её запомнил с Одессы, птичка-Синичка. Она просто вошла, не постучавшись, и остановилась, опёршись о дверной косяк. Держала в руке веточку мимозы и, широко раскрыв глаза, смотрела на Андрея. А он её не замечал. Он сейчас вообще ничего не замечал – ему снимали, прикипевшую на крови, повязку, покрывавшую его торс от шеи до самого… До кобуры… Не самая приятная процедура, когда срывают приросшие, за столько-то времени, к поджившим ранам, бинты… Филин стонал – тихонько, сквозь зубы, шипел, как взбешённая гюрза, и загибал таким матом, что…
- Ё-опт, подожди бля! Тебе, майор бля, только коров лечить! Стой!!! – Он хватал за руку, стоявшего над ним врача, но тот, не обращая никакого, видимо привычка, внимания на эскапады Андрея, продолжал своё дело. – Ты же бля не врач, ё-опт!.. Что ж ты делаешь, сука?! Чтоб у тебя руки, бля, покрючило на хрен! Тормози, гад!!! Чтоб у тебя фуй на лбу вырос, и яйцами глаза закрыло, мать твою не хай! Отвали, бля! Всё пузо перепахал! Ты там чё, озимые сажаешь?! Ё-о-опт!!! Н-нах, я те чё, огород на даче?! Майор! С меня урожай-то – огурец в пижаме! Убери ж ты грабки от меня уже, майор, твою мать! Ну, бля, я вылечусь – все твои пальцы в узлы навяжу!..
Стоящая, по другую сторону от врача медсестра, а это была Ольга, откровенно держалась за живот от смеха и утирала, выступившие на глазах, слёзы. А вот Андрею было не до смеха – врач, не дожидаясь, пока отмокнет засохшая на повязке кровь, просто срывал бинты. Андрею казалось, что эта экзекуция продлится вечность, но майор-хирург, вдруг сказал:
- Ну, вот и всё! А ты разорялся. Медсестру, вон, до слёз довёл. – Ольга сидела на подоконнике и уже, откровенно, икала от смеха. – Ну, что ж. Рёбра зажили – фиксирующая повязка больше не нужна. Раны чистые и уже затягиваются. Так что готовься-ка ты, капитан, на выписку.
- Когда?
- Думаю, завтра – послезавтра. – Майор почесал ногтём нос и повернулся к двери. – О! А к тебе гости! Да ещё такие симпатичные!
- М-можно? – Девушка несмело шагнула от двери.
- Нет, не можно! – Хирург настойчиво развернул её за плечи и подтолкнул к выходу. – Сейчас ему сделают лёгкую повязочку, ещё кое-что, а вы, девушка, подождите в коридоре. Минут десять, я думаю, может пятнадцать. Ну-ка, пойдёмте мадмуазель, не мешайте процессу…
Ольга очень серьёзно смотрела на Филина, теребя в руках марлевый тампон:
- Это твоя девушка?
- Ну-у!.. Если честно, то я и сам не знаю – может да, может, нет…
- Помнишь, поручик, я тебе ещё год назад сказала, что ты гусар и бабник?
- Ольга!
- Уже не Амазонка?
- Ты всегда будешь Амазонкой…
- Ну, вот. Уже лучше! – Она умело накладывала, свежую повязку на грудь Филина. – Значит так! Я понимаю, что ты мужик со здоровым инстинктом самца. И это очень хорошо! Но только госпиталь, Андрюша – МОЯ территория!!! Здесь ты мой, только мой, и больше ничей. И по-другому не будет! Ясно?!
- Куда уж как?
- Вот и хорошо! Мне плевать, что, как и с кем, ты делаешь в других местах, но сюда твои тёлки пусть не ходят! Пожалуйста…
- Извини, Оленька!
- Не извиняйся! Мы ничего не обещали друг другу! Но… Если ты всё же почувствуешь, когда-нибудь, что я тебе нужна – я буду с тобой, так и знай. Всё, пойду я, а вы тут поворкуйте голубки. Только не увлекайся, поручик, гусарствовать – помни о территории!..
Ольга открыла дверь и позвала:
- Заходите, девушка, только не долго – пять минут! Если успеете… – Это уже себе под нос. – Больному необходимо отдыхать!
И осмотрела, оценивающе, фигуру, грудь, ноги, словно цыган на базаре, покупающий (!) себе лошадь. Ох, какой это был взгляд!!! Ведьма!.. И скрытая улыбка в уголках огромных зелёных глаз. Оценила, хмыкнула, и решила, наверное, что это не соперница… Да так и ушла, с гордо поднятой головой… Да, женщина знающая о своей кра…
- Привет. А она красивая…
- Здравствуй, Синичка. Ты как здесь оказалась?
- Всё-то ты забыл, Андрюша!
- Да вроде бы не жалуюсь на память, пока.
- А кто мой папа помнишь?
- Ну, майор в Монголии, и что?
- Не просто майор, а начальник особого отдела полка!
- А-а, ну тогда всё понятно…
- Вот-вот. У папы есть лучший друг в Москве. Полковник!
- Ну, и?..
- Не лошадь, не запряг… Я очень хотела тебя увидеть… Позвонила дяде Серёже и попросила про тебя узнать – где служишь, там…
- Ты поросёнок!
- Слушай. – Её глаза горели огнём азарта. – А ты и, правда, такой секретный, как мне сказал дядя Серёжа?
- Птичка – Синичка! Я же не знаю, что он тебе сказал! – Улыбнулся Андрей, глядя на Таню.
- Сказал, что мне туда ехать не стоит потому, что всё-равно не пустят, потому, что пускают только родственников, да и то, только по предварительной договорённости с командиром части.
- Правильно сказал.
- А ещё, он звонил в твою часть и говорил с твоим командиром. – Вот тут-то Филин нахмурился. – Он же полковник! Ну, вот он и узнал, что ты сейчас в госпитале, после ранения, и номер палаты сказал…
- И ты приехала меня проведать…
- Да, а что нельзя было? Ты не рад меня видеть?
- Рад, Синичка… - «Эх! Как же ей всё объяснить-то? Очень уж обижать не хочется! Ангелок, да и только!» - Просто… Я сейчас не в самой лучшей форме, а я не люблю, когда симпатичные девушки меня жалеют.
- Тебе больно? – Она самыми кончиками пальцев провела по бинтам, перекрещенными на груди.
- Не-а, щекотно!
- Дурак! – Она надула свои пухлые губки-бантики.
- Ладно, не дуйся! Уже почти прошло – скоро на выписку.
- А я слышала – завтра или послезавтра! Поедешь в Одессу?
- Наверное. Вообще-то, мне положено полтора месяца отпуска…
- Андрюша. – Она заглянула ему прямо в глаза. – Не уезжай сразу, а? Поживи у меня немножко, ну хоть неделю, а?
- В студенческой общаге?
- Зачем? Я квартирку однокомнатную снимаю возле станции метро «Измайловский парк». Ну, согласен? Пожалуйста! – И такое трогательно-несчастное было это личико…
«Твою мать, Андрюха! Да скажи же ты ей, наконец! Малолетка же ещё совсем!» - Уговаривал себя Филин и не смог сделать над собой последнее усилие…
- А эта медсестра – она твоя девушка?
Андрей уставился на Таню взглядом круглого болвана.
- Я так и поняла сразу, ещё когда она смеялась… А потом, когда смотрела на меня. Так только женщина на женщину может смотреть, как на соперницу…
- Господи! Ты ж маленькая ещё, откуда знать-то можешь, как на соперниц смотрят?
- Мне скоро будет восемнадцать. – Она гордо подняла головку. – И ещё, я вижу, что права!
- Она меня второй раз на ноги поднимает, Синичка. – Грустно произнёс Андрей.
Они сидели и молчали. Филин смотрел на эту девочку и, в душе его разливалась теплота, такой «маленькой» она казалась в этот момент.
- Ну и что?! Ну и пусть! – Вдруг, она решительно вскинула головку. – Она же, ведь здесь, в Москве! А я одесситка! Хочешь, я с тобой в Одессу поеду?
- А институт? Не дури, Танюха!
- Я соскучилась. Ну, поживи со мной, хоть три дня!!! А потом уезжай! Если хочешь… Я же, ведь не навязываюсь к тебе в жёны!
- Ладно, посмотрим. Ты точно поросёнок, Татьяна!
- Yes! Yes! Yes!!! – Её радость была настолько искренней, что Андрею показалось: «А может и правда?..»
- Только, пожалуйста, не ходи больше в госпиталь.
- Ладно. Я напишу тебе адрес и, буду сидеть дома. И если ты не появишься – я тебя всё-равно найду! В Одессу поеду!
- Появлюсь, Синичка. Куда ж мне уже деваться, если в такой переплёт попал?
- Я тебя жду!.. – Она чмокнула Андрея в щёку и зацокала каблучками к выходу…
…Весна не торопилась сменять зиму и вступать в свои права. И, хоть, был уже конец марта, 23 его число, но по ночам температура ещё опускалась до нулевой отметки. Днём уже слышался звук начинающейся капели, но, всё-равно, было ещё довольно холодно. Природа просыпалась медленно, нехотя, грозясь, вдруг бурно, разгуляться по весне… Андрей брёл по московским улицам, не очень глубоко вдыхая, только-только появляющиеся весенние запахи – сломанные рёбра, хоть и зажили, но, пока ещё, очень болезненно давали о себе знать, напоминая уму о том, что довелось пройти… И пасмурно было на душе у Андрея. Тучи грозовые. И, хоть, отомстил он за свою муку, но… «…А как же заповедь Господня: не суди, да не судим будешь?..» И ещё… Он боялся. Он боялся себя. Он боялся того, что когда-нибудь может сорваться. И никто сейчас ему не был нужен. Никто!!! Филину хотелось улететь далеко-далеко, на какой-нибудь маленький островок, затерянный в океане, и забыть, что на земле есть такие животные – ЛЮДИ. Он хотел стать бородатым Робинзоном и жить там в одиночестве… И на хрен ему была не нужна та «слабая»(!) половина человечества, имя которой – ЖЕНЩИНА… Но… Он шёл к Тане, шёл к этой, в сущности ещё девчонке, потому что обещал, а слово своё Филин привык держать…
«…Эх, птичка-Синичка! Хорошая, наивная девчонка. Ты же не сможешь со мной, глупенькая. Или что-то, типа чуда, должно случится. Искала бы ты себе какого-то студентика лобастого, да и жила бы с ним, дурочка. На фига тебе весь мой экстрим?..»
…Дверь открылась срезу, как-будто, она стоял всё это время, держась за собачку замка.
- Пришёл!
- Я обещал.
- А я знала, что придёшь! Даже если бы не обещал. – Она потянулась к нему, встав на цыпочки и вытянув свои губки-бантики, но в последний момент, лизнув(!) Андрея в губы, она хитро улыбнулась и убежала внутрь своей квартирки.
- Маленький свинтус… – Филину ничего не оставалось, как последовать за ней, захлопнув дверь.
- Это хорошо, что ты пришёл именно сегодня. – Она носилась по комнате, перебрасывая какие-то свои вещи с места на место. – Мы идём в гости к моей подруге, на свадьбу.
- Слушай, птица-Синица, я, ведь, к тебе шёл, а не к твоей подруге. – Сказал Андрей, снимая шинель и усаживаясь в старенькое кресло.
А она, ничего не замечая, поставив ножку на край кровати, натягивала на неё блестяще-чёрный чулок(!). На девушке была коротенькая жёлтая рубашенция, и она, проделывая манипуляции с чулками, явно специально показывала Андрею свою красивую круглую попку под чёрными, узенькими трусишками. Затем, сбросив рубашку и держа в руках нечто, сплошь кружевное, обернулась к Андрею.
«Вот же засранка! А грудь у неё, всё же, очень красивая, да и всё остальное! Где ж тебя растили такую, на какой грядке?»
 А Танюшка застыла, вдруг, как статуя, глазея на Андрея.
- Танюшкин, ты чего?
- Два месяца назад у тебя был один орден… И на погонах на одну звёздочку меньше… Теперь ты капитан?
- Капитан.
- А орден за что? За ранение? А где тебя ранило? Афганистан уже год, как закончился. Ты где был?! Расскажешь?
- Трындычиха! Замёрзнешь голяком-то!
Она подошла к Андрею и уселась верхом на его колени. Ах, какой молодой свежестью пахло от неё!!! А Танюха, ещё тот провокатор, умостилась так, что коснулась набухшими сосками кителя Филина.
- А что, не нравлюсь? Признавайся!!!
- Ты очень красивая, Синичка, очень! Только…
- Знаю я всё, не дура – медсестра из госпиталя! А мне плевать! И потом: она там, а я здесь и сейчас! И сейчас – ты мой!
- Слушай, а давай не пойдём никуда.
- Ты, сначала, послушай, что я тебе скажу, а потом решай. Хорошо?
- Ну, и что там за страшная тайна?
- Это моя, можно сказать лучшая, единственная по-настоящему, подруга. Понимаешь? Она сегодня выходит замуж… Такая маленькая, скромная, студенческая свадебка – человек на десять, не больше. Будут самые близкие. В «Метелице»…
- А я так хотел отдохнуть…
- Ну, тогда раздеваемся и никуда не идём! – Решительно произнесла она.
- Так! Слушай меня! Во-первых: для того, чтобы раздеться, необходимо быть одетым, а на тебе, практически, кроме чулок – ничего нет…
- А на тебе? – Она хитро прищурилась.
- Я КОМАНДУЮЩИЙ – мне положено по чину…
- …
- А во-вторых: друзей нужно ценить и беречь! Поэтому – пойдём мы в твою «Метелицу»… Ах, ты лиса!!!
- Хи! – Таня резво вскочила и, прикрыв грудь пеной кружев, обернулась к Андрею. – Застегни, пожалуйста!
Филин повозился какое-то время с крючками, а затем, шлёпнув ладонью по аппетитным упругим округлостям, придал ей ускорение…
Ребята-студенты оказались, на удивление, приятной компанией, лёгкой и не занудной. Девушки, почти беспрерывно, танцевали, ребята травили студенческие байки, потягивая лёгкое грузинское вино, и весело смеялись.
«Оказывается и на «гражданке» есть хорошие люди. – Вдруг поймал себя на мысли Андрей. – И у них тоже бывает весело!..» Он был поражён этим «открытием»…
Танюшка подлетала к нему после каждого танца, смачно чмокала в губы, не стесняясь, и, вильнув «хвостиком», опять убегала в толпу. Это была сплошная, ходячая провокация для мужского поголовья «Метелицы»: она, зараза, специально одела коротюсенькую, расклешённую юбчонку и, такие модные, ботфорты на огромном каблуке. А под ними… Чулки!!! Бомба. Секс – бомба!!!
«Вот же свинёнок!» - Смеялся в душе Филин, замечая на себе восхищённые взгляды, полные зависти, и не только из толпы, но и из-за своего же столика…
Они возвращались домой поздно ночью, поймав какого-то частника. А потом, обнявшись, поднялись в квартирку Танюшки.
- Раздевайся! – Категоричный приказ. Но сразу же за ним. – Ты, наверное, устал?
- Есть немного. Кофейку бы… Сделаешь?
- Угу.
Андрей раздевался очень осторожно, стараясь не задеть случайно, всё ещё забинтованную грудь. Улёгся поверх одеяла, вдыхая Татьянин аромат, хранящийся на подушке. А она вышла из кухни и, увидев, что Андрей прокрыл глаза, стала что-то делать, еле заметно шурша…
- Не спи, солдат! – Услышал Филин и открыл глаза…
Горели свечи, много свечей, больше десятка. И в этом, неверном, мерцающем свете стояла стройная девушка, одетая только в чулки и сапоги выше колен. Руки её покоились на, красивейших форм, бёдрах, а ноги были расставлены на ширину плеч, открывая самые потаённые секреты…
«Инга! Сука! Падла! Не мог же я тогда промахнуться! Или ты выжила, Мразь! Мразь! Ну, ладно, я это сейчас поправлю. Я тебя руками удавлю и башку оторву, как цыплёнку. Тварь! Ох, не повезло же тебе сейчас – руки-то мои свободны. Молись, сука, гадина, кому ты ещё можешь молиться!..»
…- Андрюша, Андрюшенька отпусти! – Вдруг пробился в его сознание голосок Танюшки – Синички. – Это же я, Андрюша, я – твоя Синичка! Это я – Таня, я не Инга!
Филин тряхнул головой и увидел перед собой лицо перепуганной Танюши. Огромные глаза, говоривший знакомым голосом ротик… Да – это была Синичка… А потом, он увидел свою руку, сжимающую её шею, и вторую, запрокидывающую назад, за голову, её головку…
«…Боже!» - Он разом отпустил руки и, обессиленный, как-будто после двадцатикилометрового марш-броска, повалился на кровать.
- Прости, прости, мня, Танечка! – Он шептал, не в силах открыть глаза. – Прости меня, Синичка моя!
- Господи, Андрюшенька, что с тобой случилось? Где ты был? – Она целовала его лицо и, на лицо Филина, капали крупные, солёные слёзы.
- Пожалуйста, никогда больше не зажигай свечей и не надевай сапоги на чулки, пожалуйста! – Он всё же заставил себя посмотреть на девушку.
Она сидела рядом на кровати, приложив ладошку ко рту и, не отрываясь, смотрела на Филина, на проступившую на бинтах кровь, и такая в этой обнажённой фигурке была обречённая безнадёжность, что у него сжалось сердце.
- Прости меня. Я уеду. Завтра…
- Нет!!! – Крикнула она с болью.
- Танюша, я болен. Мне, наверное, лечиться надо. У меня с мозгами не всё в порядке – мне нужно время, что бы прийти в себя. Видишь, даже шкура ещё не зажила толком. Я буду тебе обузой – тебе же учиться нужно.
- Я тебя не отпущу! – Сказала Танюша, очень осторожно укладываясь ему на плечо.
- Не дури! Пусть немного времени пройдёт. Хорошо?
- Боже! Боже! – Она не могла успокоиться. – Я так никогда и не узнаю, что с тобой сделали?!
- А зачем? Не нужна тебе эта грязь.
- Но, ты же вернёшься ко мне, Андрюша?!
- Во всяком случае – никогда не забуду…
- И на том спасибо. Спи, родной, спи…
…26 марта фирменный поезд «Черноморец» выпустил из своего нутра Филина на перрон Одессы…
Ах, какая это была весна!.. Андрей бродил по родным, любимым с детства, бульварам, вдыхал аромат зацветших каштанов, и казалось, что вот оно СЧАСТЬЕ. Такой красивой, такой тёплой весны он не помнил. А может, просто, никогда не обращал, как обычно это делают люди – имеючи не ценим, потерявши – слёзы льём? Он не мог надышаться этим, слегка терпким от моря, воздухом ДОМА. Сменив свою парадную форму на, такой привычный, камуфляж и Берет, он всё бродил и бродил по городу своего детства…
А потом, его друг, по курсантским годам, Серёга Смоляренко, или просто Смол, затащил его на вечеринку – в Одессу пришёл самый весёлый праздник – День Смеха. 1 апреля.
Смол прослужил всего-то год, в Германии, а после вывода наших войск из ГСВГ  уволился из армии и решил получить ещё и гражданскую профессию. С помощью академсправки восстановился на 3 курс Одесского холодильного института, который и должен был закончить этой весной. Не институт конечно – 3 курс…
- Пойдём, Андрюха! Там классные пацаны, а девчонки – сплошь персики. Водоньки попьём, повеселимся… Праздник или где?!.
- Не хочется что-то.
- О-о, ну, совсем плохой стал за неполных два года. Помнится, в Училище ты от компании бабцов не отказывался…
- Да я и сейчас не отказываюсь, Смол.
- Так в чём же дело?
- Так, устал немного от всего. Тишины хочется…
- Брось, братан, на пенсии тишину поищешь, а пока молодой – бери от жизни всё, что она предлагает. Помнишь, как наш взводный говорил?
- Ага! Пришёл, увидел…засадил!
- Во! Золотые слова! Тем более, что последнее делать тебя никто заставлять не будет… Но!.. И не откажут, если хорошо себя будешь вести… Ну, что, идёшь?
- А и хрен с тобой!
- Всегда со мной…
- Ну. Что, где, когда, сколько?
- В нашей общаге, на Тенистой. Возьмёшь пузырь «Пшеничной», какой-нибудь закусон, и в 5 часов встречаемся на 5 станции Фонтана .
- В 5 часов?! Совсем ты, Смол, стал «пиджаком». Не стыдно?
- Отвали, военный! В 17.00!..
Ребята, Смол бал прав, собрались весёлые. Пли песни под гитару, дурачились как могли. Потом включили магнитофон – веселилась вся общага. Ходили из комнаты в комнату, и везде был стол с закусью и тем, чем её запивать. Ну, и набрались соответственно…
- Ты только посмотри, братан, какая тёлка на тебя глаз положила и прётся. – Пьяно шептал Смол Андрею на ухо, показывая глазами на миловидную девушку.
- Кто такая? – Резкость в глазах Филина порядочно сбилась после выпитого, да и слаб, был он ещё.
- Анька. Со мной в параллельной группе учится. Непристу-упная! Я сколько раз подкатывал и пф-ф-ф – облом полный. Да и не я один… Но результат тот же – фуй по всей морде! А на тебя, вижу, запала. Давай, лови момент!
- Не хочу.
- Ты чё, братан, поц?! Такая тёлка!
- Нет настроения. Да и бухнули мы сегодня не слабо! Как бы облома не вышло…
- Ну, смотри, такие на дороге не валяются – такие вообще редко где валяются… Кто-нибудь обязательно подберёт пока ты, этим, щёлкаешь…
- Отвали, лейт запаса! Давай, лучше, ещё по стопарю накатим.
- Наливай!
В какой-то момент Андрей совершенно очумел от алкоголя и, стоявшего коромыслом, сигаретного дыма, и вышел на лестничную клетку проветриться…
- А ты где живёшь? – Вдруг услышал он у себя за спиной.
- На Котовского. – Ответил Филин машинально, а, обернувшись, увидел, стоящую рядом Аню. – А что?
- Просто 3 часа ночи, а это на другом конце города. Как же ты доберёшься?
- А-а! Как-нибудь!
- Хочешь остаться?
- Пустишь – останусь!
- Пущу… Пойдём?
- Пошли. – Он пьяно побрёл за девушкой по ступенькам вверх…
…- Ты здесь что, одна живёшь?
- Нет, просто, девчонки пошли спать к своим парням. Нас здесь трое. Вот! Так что, сегодня, комната моя. – Сказала Аня, закрывая дверь на ключ. – Проходи, раздевайся, ложись!.. А я сейчас, только шампанское открою.
Она скрылась за импровизированной перегородкой. Девчонки очень нестандартно решили вопрос с жилыми метрами в этой комнатушке и совмещением с ними, с этими метрами, большого трёхстворчатого шкафа – его просто поставили поперёк комнаты, в полутора метрах от входной двери. Получилась крохотная «столовая» - кухонька или тамбур, как посмотреть. Дверь можно было держать открытой – взгляд натыкался на шкаф, надёжно скрывавший происходящее внутри.
«Пришёл! Увидел! Засадил!» - вспомнил Андрей, проваливаясь в пьяный сон…
- Эй, военный, ты что, сюда спать пришёл?! Не спи! – Его очень настойчиво тормошили за плечо. – Ну же, просыпайся!!!
Филин с огромным трудом разлепил глаза, всё ещё находясь в плену, ставших союзниками, Бахуса и Морфея.
…Вокруг горели свечи. Много… Они были везде: на шкафу, на книжных полках, на подоконнике, даже в нескольких, нашедших себе вторую жизнь, бутылках из-под шампанского… Перед ним стояла обнажённая, с распущенными, ниже лопаток, вьющимися волосами, девушка, одетая в чёрные чулки и ботфорты на каблуках… Положив руки на точёные бёдра, она улыбалась в ожидании мужской реакции…
«Сука! Тварь! – Что-то сломалось в мозгу Филина со звоном и дребезгом. – Инга!!! Удавлю, мразь! Зубами разорву, падла!»
Какая-то мощная пружина выбросила Филина из постели. Он схватил свой кошмар за волосы и рванул назад, второй рукой нащупал, пульсирующую на шее, артерию…
«…Убью суку, раз и насовсем. Змеюка гремучая! Но, сначала, закончу то, что ты начала ещё там, в пещере. Видит Бог – я этого не хотел, ещё тогда!.. Молись, мразь!..»
Завернув за спину руки своему кошмару, Филин развернул его спиной к себе и заставил нагнуться, уткнув лицом в подушку… Вот они, прямо перед ним, здесь, эти ненавистные бёдра, затянутые в чёрные чулки. И он сделал это… Вломился в плоть своего кошмара, уподобившись племенному жеребцу…
- На! На! На! Су-ука! На! Разорву! На! На! В клочья! В куски! Получи! Падла!..
Он работал, как паровой молот на кузнице – неотвратимо, мощно, непрерывно, расплющивающий раскалённую болванку в полоску булатной стали…
…- Кричи! Кричи, сука! На! На! На! На! Кричи! Плачь! Проси пощады, гадина! На! На!..
И не было усталости. Была только одна, всепоглощающая, пожирающая его изнутри ненависть, дававшая ему эти нечеловеческие силы. Молот всё бил и бил… А руки, в безудержной ярости, комкали, мяли некогда белые, а теперь с, проступившими, большими синяками, бёдра. И… Толи водка выпитая, толи ненависть, не давали закончить это, начатое, дело. Но… Но всему, рано или поздно, приходит конец… И Андрей взорвался… И изливался долго и болезненно… И, казалось, что реке этой не будет предела… А она, наполнив до краёв лоно его кошмара, выплеснулась наружу и стекала по белым бёдрам, по чёрным чулкам, по коричневым замшевым ботфортам…
Филин отпустил руки, и девушка упала на колени.
- Боже! Вот это да-а! Боже! Так не бывает! – Шептала она, извиваясь у его ног в конвульсиях оргазма.
…Андрей посмотрел вниз и увидел на полу Аню. Горячая волна ударила ему в голову, принося понимание происшедшего. Он поднял её на руки и уложил на кровать.
- Я сделал тебе больно?! Говори!!! Ну же!!! – Хмель улетучился куда-то очень далеко. –  Господи!!! Ну, на хрена вам эти свечи?! Откуда у вас у всех этот садистский комплект: свечи, чулки(!), сапоги?!
Девушка подняла руки и погладила Андрея по, успевшей за ночь стать колючей, щеке:
- Это было что-то! Я даже не представляла себе, что так кто-то может!
- Что ты несёшь?! – Андрей смотрел на разомлевшую Аню. –  Что ты несёшь, дура?! Я же тебя чуть не убил, ДУРА!
- Зато я летала! Это Нирвана!..
…Через две недели Смол позвонил Андрею:
- Андрюха, братан, ты Аньку помнишь? Ну, из общаги, которая…
- Помню. Ну…
- Она просила дать твой телефон или что бы ты приехал в общагу.
- Ладно. Я приеду…
К вечеру того же дня Филин стучался в знакомую уже дверь:
- Ты хотела меня видеть?
- Да.
- Что-то случилось?
- У меня задержка месячных, восемь дней… Андрюша, я, кажется, беременна…
Филин очень внимательно посмотрел в лицо девушки.
«Нет. Не похожа она на «охотниц за погонами». Да и не врет, кажется… Ну, что ж, значит так судьба повернулась. Быть тебе теперь, Филин, с гнездом…»
- Хочешь от него избавиться?
- Нет! Ни за что!
- Это хорошо… Значит поженимся. Пойдёшь за меня?
- Я это… Я же не настаиваю… Я и сама смогу… Прост, хотела, чтобы ты знал…
- А я не хочу, чтобы байстрюки от меня рождались! Поженимся, если хочешь. Я к ЭТОМУ уже тоже созрел. Наверное…
- Спасибо тебе. – Она обняла Андрея и тёрлась, словно кошка, щекой о его щёку. – Я тебя люблю, Андрюшка…
В районном ЗАГСе пошли на встречу боевому офицеру, отбывающему через две недели к месту службы, и Андрею с Анной не пришлось ждать положенных трёх месяцев…

* * *
Середина мая 1990 г. Москва.

…Мерный перестук колёс успокаивал и навивал умиротворение. «Черноморец» уносил Филина в Москву, в отряд к друзьям – «однополчанам»...
Если честно, то у Андрея в запасе было ещё дней 10, до окончания отпуска, и он абсолютно спокойно мог бы провести их с молодой женой. «Медовый месяц», усечённый на две трети, но… Он её боялся!!! Филин!.. Он признался в этом только себе, да и то только в вагоне, который, слегка покачиваясь, уносил его навстречу неизвестности…
- А ты чего какой-то, как с Луны упал? – Ввинтился в, плавно текущие, мысли Филина, разухабистый голос проводницы – женщины средних лет – хозяйки соседнего вагона. – Девчонки – персики вокруг мужика вьются, а он такой холодный – как айсберг в океане?..
Андрей окинул взглядом, присутствующих в его купе, женщин и мягко улыбнулся. Здесь были, сплошь, проводницы – четыре девушки возрастом от 20 до 25, и эта разухабистая мадам…
- Лялька сказала, что к ней в вагон, на весь рейс, напросился молодой, сексуальный офицер-Геракл, а офицер-то того… Сидит, словно чурбак деревянный, а девчонки, между прочим, слетелись как мухи на… кх-м… мёд! – Она разливала грузинский коньяк «Арагви», который предъявил на стол Филин.
- Что за имя такое – Ляля? – Андрей в упор посмотрел на проводницу своего СВ-вагона, девушку с двумя толстенными русыми косами, доходившими до самой… - Тебя как зовут?
- Люда. – Девчонка потупилась под его взглядом.
- О-о-ого-го!!! Лялька-то наша, оказывается, тоже краснеть умеет! Девки! Лялька покраснела!!! Вот это номер! – Закатилась смехом «мадам». – За это надо выпить! Тост! Пьём за то, чтобы мы, тёртые жизнью и клиентами девки-проводницы, умели краснеть!
Все улыбнулись, каждый своим мыслям, и, смачно чокнувшись «гранчаками», выпили душистый, ароматный напиток, слегка обжигающий рот и согревающий душу.
- Ох, и хорош коньячишко-то! Где взял сокровище такое?
- Друг подарил. – Ответил Андрей, вспоминая Брата, приславшего, со своим земляком, подарок на свадьбу. Ящик!
- Хорошие у тебя друзья – не жадные!
- Он больше, чем друг – он Брат…
- А-а! – Делая вид, что поняла, протянула «мадам». – Ну, что, девки, пойдём по своим вагонам или посидим ещё – перегон большой – до остановки больше двух часов?
- А если кто чаю захочет, или ещё чего… - Подала голос Ляля, посмотрев с укоризной на напарницу.
- И то верно! – Подмигнула хитро «мадам». – Пошли, бабьё, к пассажирам, а то розыски объявят…
- Вот бельё. – Девушка подала Филину белоснежные, накрахмаленные, явно из личных запасов, простыни. – Хочешь, постелю…
- Нет, спасибо. Я сам.
Она стояла на пороге купе в замешательстве, теребя пальчиками, кончик косы, и не могла найти повода, чтобы остаться…
- Хочешь, чаю принесу? У меня есть хороший – цейлонский. – Она сделала ещё одну попытку.
Филин обернулся к девушке:
- Послушай, Людмила! Ты хорошая девчонка, красивая, но, только, у нас ничего не получится с тобой. Я устал… От всего!.. Последние полгода, что-то не хватает времени голову вверх поднять. Я хочу просто отдохнуть от всего и от всех… Не обижайся, ладно? Извини…
Девчонка-проводница, слегка надув губки, кивнула с пониманием и вышла:
- Ну, тогда, отдыхай. Спокойной ночи!
- И тебе…
…- Ну, и где же ты будешь жить эти дни, до конца отпуска? – Батя был удивлён, увидев Филина на пороге своего кабинета. – Что от супружницы-то молодой сбежал, или тяжела, стала ноша? Не рано ли?!
Андрей поморщился, едва заметно, в ответ, но полковник понял, что это не его дело.
- Найду где, Батя – Москва большая и мест в ней достаточно…
- Телефон в дежурную часть не забудь сообщить! И… Иди уже, бродяга. – Батя с теплом смотрел на удаляющуюся спину Филина.
«Нужно будет надавить, слегка, на врачей. – Думал полковник. – Он мне нужен – такого командира РДГ ещё не было. Да и шутка ли сказать – оба звания ДОСРОЧНО! И как досрочно – за год!.. Две Красные Звезды… А ему, ведь, всего-то 22 года, отроду. Я-то свою вторую получил в 26, да и то… Правда с нервами у него того… Не прошла для него даром неделя у Бекмурзы… Бандера и Змей говорили, что когда они его нашли – на теле места живого не было – весь в кровище. Ташкентские хирурги говорили, что он постоянно бредил каким-то крокодилом… Да и женитьба эта его – какая-то ненормальная… Трах – бах! Разве ж так делается? На пределе мальчишка! Как бы «психи» его на своей комиссии не «задробили»… А всё же, крепкий пацанёнок попался – так сразу и не скажешь – не сломался у Бекмурзы, хотя, по всему видно – досталось ему по самую маковку… А он молчит себе и, даже, водку не жрёт! Ну, значит, и обойдётся! Только с врачами помочь немного надо…»
…Звонок-«кукушка» всё куковал и куковал по ту сторону двери. Филин не отнимал палец от кнопки – ему было интересно, на какое же, по счёту «ку-ку» откроется дверь. Но, прошла минута-другая, а за дверью была тишина.
«Странно – свет горит… Может выскочила к соседке? Подождать, что-ли, минут десять, двадцать?..»
Он уселся на ступеньки и закурил. Дым слегка горчил во рту, вызывая неприятные ощущения. Это началось около месяца назад, после выписки из госпиталя. Там-то ему курить запрещали, но первое, что сделал Андрей, покинув стены госпиталя – закурил. И, чуть-было не уселся в лужу, хорошо, рядом подвернулась скамейка – голова пошла кругом, опьянённая никотином. И вот теперь, это гадкое чувство горечи во рту, раздражало.
«Бросить, что-ли?..»
Он услышал, как хлопнула дверь парадного, и зацокали по лестнице каблучки – в «хрущёбах» лифтов не делали. Частые шаги приближались к четвёртому этажу. И вдруг, совсем рядом, стихли.
«Не она». – Разочарованно подумал Андрей.
Прошла минута, может две, и вдруг!.. Цок. Цок. Женщина поднималась оч-чень медленно.
- Привет, Синичка. – Произнёс Андрей, рассмотрев на нижнем лестничном пролёте знакомую головку.
- Ф-фу-уф! Напугал. – Облегчённо выдохнула Таня. – А я из «Булочной» возвращаюсь. И вдруг почувствовала запах сигарет на лестнице, а у нас одни пенсионеры живут, и никто не курит.
И тут, только, она поняла, кто сидит на ступеньках около её двери:
- Ты давно приехал, Андрюша? – Она бросилась к нему на шею, целуя.
- Сегодня. – Филин обнял девушку за осиную талию. – Трусиха! А как же дзюдо? КМС?
- Но, это же в моём весе! А знаешь, сколько я вешу? Сорок шесть кэгэ!
- Клоп!
- Сам такой! – Она в притворной обиде надула губки. – Сам же придумал, что Синичка!
- Впустишь-то?
- Ты ещё спрашиваешь?
Она позвенела ключами, открывая дверь, неожиданно обернулась и, чмокнув в щёку, впорхнула в квартирку. Он только и успел, что шлёпнуть её по упругому заду…
Они сидели за крошечным столом и ели «Киевский» торт, принесённый Филином. Вокруг на кровати, полках, полу были разбросаны какие-то тетради, учебники – царил «творческий» беспорядок.
- Что это у тебя за погром?
- А-а. – Махнула она рукой. – Курсовую работу пишу. Муть страшная, но без неё к сессии не допускают.
- Ясно. А у тебя, я смотрю, обнова. – Он показал на новенькую, поблескивавшую лаком, гитару. – Можно?
- Ты, зимой помнится, говорил, что умеешь играть, так вот, я и купила для тебя, чтобы было на чём играть. – Улыбнулась Танюша.
Мягко и мелодично заиграла, встрепенувшаяся ото сна, гитара и Андрей запел:

По снегу, летящему с неба,
Глубокому, белому снегу,
В котором лежит моя грусть.
К тебе, задыхаясь от бега,
На горе своё тороплюсь.

Сыграйте, мне нежные скрипки.
Светает. Написан постскриптум,
И залит обрез сургучом.
Пора! Грянет выстрел и, вскрикнув,
Я в снег упаду на плечо…

- Андрюшенька, как ты себя чувствуешь?! Тебе лучше? Боже! Я места себе не находила всё это время!

Снова, с неба падают звёзды,
Снова, загадать не успею!
Жить мне, вроде бы, и не поздно,
Только, просто так не сумею!..

- Красивая песня, только грустная. У тебя что-то случилось, Андрюша?
- Я женился…
Она так и уставилась на Андрея, с полным ртом… Таня захотела проглотить кусок торта, забыв его прожевать, и… Она сидела, как маленький ребёнок, а из глаз катились крупные слёзы, толи от застрявшего в горле кусочка торта, толи… Андрей похлопал Танюше по спине и, она облегчённо, вздохнула.
- Давно?
- Три дня назад.
- Почему же ты не сказал, что у тебя есть невеста?
- А её не было.
- А когда же она появилась?
- Две недели назад.
- Что, вот так, с бухты-барахты?!
- Это глупо, наверное, Синичка, но именно так…
- И ты её любишь?
- Не знаю. Нужно было что-то делать, я и сделал. И уехал в Москву через два дня…
- И пришёл ко мне?
- Я не хочу, чтобы были какие-то секреты между нами. Хочу быть с тобой честным.
- Спасибо. – Прошептала Танюша.
Она помолчала ещё немного:
- Когда ты её бросишь – возвращайся ко мне…
- Я пойду, Синичка. Ты не грусти. Танюша, жизнь, ведь, не кончилась.
- Буду грустить! Буду!!! Но, я тебя найду, Андрюша, сама, только чуть-чуть позже… Хорошо?
- Я всегда рад тебе, Синичка!
Он поцеловал девушку и, быстро собравшись, ушёл, чтобы не поддаться соблазну остаться и успокоить расстроенную Синичку…
«Ну вот! Если забудет обо мне – правильно сделает, а если нет – не придётся ничего скрывать. Эх! Какой же ты мудак, братец-кролик – её нужно было брать в жёны. Ладно, чего уж теперь-то, что сделано – то сделано…»
Филин брёл по весенней Москве, и был счастлив оттого, что не нужно было никуда торопиться. Это было удивительное состояние. Тоже самое, наверное, чувствует конь, запряжённый в шестёрку лошадей и несшийся на пределе своих сил, которому, вдруг, обрезали постромки и отпустили на волю. И что ему делать с этой волей, и куда бежать – он не понимает, а потому продолжает скакать во весь опор рядом со своими товарищами и своей, ставшей уже родной, неволей…
…Ему, вдруг пришла в голову совершенно неожиданная и такая же сумасшедшая мысль, и Андрей решительно направился к ближайшей станции метро…
- Будьте добры к телефончику Ольгу Туманову. – Проговорил Филин в трубку телефона на проходной хирургического комплекса. Конечно же он мог и подняться, но почему-то этого не сделал.
- Слушаю?
- Здравствуй, Амазонка.
- Ха-а-а! Поручик, ты где?!
- Внизу.
- Стой там – я сейчас!..
Она летела к нему на встречу со счастливыми глазами и мужчины, оборачивались ей в след, заинтересованные одним на всех вопросом кому же так повезло. Она остановилась резко, прямо перед Андреем. Из зелёных глазищ выплёскивалась радость.
- Здравствуй, Андрюша. – Она жадно поцеловала своего гусара. – Ты как сюда попал?
- Пришёл, вот, к тебе в гости.
- Правда?!
- Правда.
- Тогда пойдём! – Она схватила его за руку и увела за собой. – У меня смена заканчивается через три часа, но я попрошу девчонок, нашего майора и мы скоро уйдём…
- Неудобно как-то.
- Неудобно, милый мой, на потолке какать – за шиворот заваливается, а всё остальное как раз удобно. Тебе ли не знать? – Она хитро улыбнулась и хитро погрозила пальчиком.
- Ведьма!
- Но, красивая!
- Чертовка!
- И это не самое худшее из моих качеств. – Рассмеялась Амазонка своим серебристым смехом…
…Нагулявшись по Москве, они зашли в какое-то кафе на Старом Арбате, чтобы отдохнуть и немного подкрепиться.
- Как твоё, расшатанное суровыми армейскими буднями, здоровье, поручик? – Она постоянно улыбалась, излучая хорошее настроение.
- Уже нормально, бывало и похуже.
- Знаю я, как оно у тебя бывало… У тебя что-то случилось, Андрюша – ты какой-то не такой, как всегда?
- Я женился…
- Та-ак! Новости! И что? Уж не Клавдия ли Шиффер тебе под руку попалась, бывшая в Одессе проездом из Нью-Йорка в Бердичев? – Ольга прекрасно знала себе цену.
- В общем – нет.
- И давно вы знакомы?
- Месяц. На студенческой посиделке познакомились, 1 апреля. Бухали в их общаге…
- А-а, ну это не серьёзно! Я уже через это проходила – знаю, так что не забивай себе голову. Ты мне лучше вот что скажи…- Она приняла новость Филина абсолютно спокойно, давая понять, тем самым – её это не касается. И Андрей был благодарен своей Амазонке за то, что она каким-то невероятным образом поняла его и не стала пытать, что да как…
…- Устал? – Заглядывая в глаза, спросила Ольга.
- Есть немного.
- Поехали ко мне?
- Зачем?
- А вот такого глупого вопроса я от тебя не ожидала! Удивил!..
- Слушай, Амазонка…
- Да плевать мне на твоё, вновь образовавшееся, семейное положение, если ты это имел ввиду! Тебе когда на службу?
- 10 мая.
- Ну вот! А сегодня только что?..
- Что?
- Совсем зарапортовался. – Она ткнула ему пальцем в лоб. – Первое мая! Праздник! Сегодня у нас будет «маёвка» - выпивка, закуска!.. А потом решим. Согласен?
- Я же говорил – ведьма!
- Это мое жизненное кредо! – Ольга опять засмеялась и потащила Филина по магазинам, делать необходимые покупки…
За эти дни Филин оттаял немного, придя в, более или менее, душевное равновесие. За что был безмерно благодарен, как и всегда, Оленьке, приютившей у себя в доме этого, мечущегося по жизни, в сущности, такого одинокого, идиота…
…10 мая Филина, на КПП, встречала вся группа. Небыло только Ганса, чьё лечение немного затянулось, и Тюленя, который был уже, наверное, в пути – его ждали назавтра…
- Фили-ин идёт!!! – Заорал, сидевший на лавочке около КПП, Бульба и бросился к Андрею.
Через секунду здесь уже образовалась куча-мала – все хотели его пощупать, потискать в объятиях, что-то спросить…
- Маладэц, брат! Уже капитан, брат?! Ай, какой маладэц, да! – Орал Брат.
- Ожил наш командир! – Басил Бандера.
- А куда бы он делся, братишка?! Если бы не ожил – я бы ему этого не простил! – Радовался Змей.
- Со здоровьем-то как? Звёзды обмывать сил хватит? – Весело поинтересовался Док.
- У него здоровья на всех нас хватит, как у мула. – Улыбался Бай.
- Какой мул, э-э? Зачем так сказал, нэрви поднял? Он – Филин! А филин – это ночной орёл, да!!! – С сильно преувеличенным акцентом картинно вспылил Кабарда, «вступаясь» за командира…
Битые, тёртые жизнью, такие суровые в другое время мужики, смеялись и радовались, словно дети. Это была настоящая, без преувеличений, семья. И Андрей понимал, что он ДОМА…
…Потом уже, когда они сидели в офицерской столовой, обмывая, по старой традиции, звёзды Филина: капитанскую и орден – он, всё же не выдержал:
- Игорь, ты рассказал бы мне, как вы меня нашли.
- Давай потом, а?
- Слушай, Игорёк, не ломайся, как девка. Давай пойдём, покурим, пока ребята заняты закусью, и ты мне всё расскажешь по-быстрому. Да нет. Доложишь! Командир я твой или нет! – Улыбнулся Андрей.
- Ну, идём. Хрен с тобой…
Они устроились на лавочке у входа в столовую и Медведь, закурив сигарету, начал рассказывать:
- Такое дело… Когда машина ушла, ну, тот твой «Урал», Батя приказал нам – по-тихому рвануть за тобой следом. Получился пшик. Не знаю уж каким «Макаром», но Бекмурза узнал и вышел на волну. Джо, мол, если не отзовёт «хвост», то они, мы то есть, найдём твою голову на дороге. Ну и отозвали. Не стали рисковать – Бек способен был это сделать, вполне. Надеялись, что тебе удастся воспользоваться чем-нибуть из наших заначек…
- Ага! Меня ещё около школы вырубили прикладом по кумполу…
- Кто ж знать-то мог? Ну вот. «Урал» ушёл по дороге на Хамзаабад. Батя вызвал летунов, чтобы те поискали грузовик, не привлекая внимания, ну, типа обычный патруль с облётом. И опять прокол – этот гад сказал, что если в пределах его видимости обнаружится хоть одна «вертушка», он отдаст приказ расстрелять детей в школе. Батя, матюгаясь так, что у «десантуры» беретки слетали, опять дал задний ход. Короче, сидели и ждали, как суслики. Только на следующее утро этот гад потребовал разблокировать школу и дать уйти его людям. Нагло так, без всяких условий. Короче, Батя решил, что тебе уже хана, а на боевиков Бекмурзе наплевать.
- Мне и была уже почти хана, к тому времени.
- Нашего Батю я таким ещё не видел – если бы ему в тот момент попался кто, он бы ему сердце руками вырвал. Тайфун! «Голубые» по БТРам от него попрятались, команды только по рации получали! К вечеру 8-го – отработали захват. Навалили там, около десятка «душков» и столько же к рукам прибрали.
- А дети?
- Да нормально! Только один папашка ранен был в ногу, и всё.
- Отлично!
- Школа-то чья? Да и Батя был рядом – обосраться было никак нельзя… Взяли в оборот тех, что захватили. К тому времени пацаны Джо нашли в одном из ущелий сгоревший «Урал». Водила-то из «духов» оказался. Ну, вот наша группа и пошла по следам – не стали дожидаться пока кто-нибудь из «индейцев» расколется, а Батя понял и отпустил. Как наши Мулла и Бай находили следы – хер его знает, но только мы шли всё время. Этот волчара, как потом оказалось, взял где-то лошадей и рванул на них через зону снегов на Хайдаркен. Короче, когда мы 12-го утром связались с Джо, то узнали новости – какой-то «душок» дал, всё же, информашку, где у Бека находится запасная база. Точнее склад для готовой дури. Сверились по координатам. Так вот, наши-то Мулла и Бай нас не довели до места километров пять, всего-то!
- Абдулло – следопыт! Да и Алишер…
- Короче. К нам на «вертушках» подтянулся Джо со своими. Ну, чтобы не светиться…
- Ясно, ясно, Игорёк!
 Дальше по нашей с тобой схеме: нашли пещеры в этом ущелье, отследили подходы и штурманули с утреца. Правда, кто-то там, у Джо лажанулся немного – нашумел – и мы скопом нарвались на хорошо организованную оборону. Но, ничего, повезло – у Бека, видимо, основные силы в школе остались, так что в пещере у него было всего-то восемь боевиков.
- Всё правильно, Игорёк! Со мной из школы уехало около десятка.
- Вот! А когда мы уже вошли, Змей по рации сообщил, что из второго выхода появилась парочка «духов»… Ну, и лупанул из подствольника. Кто ж  мог знать, что это ты там нарисовался.
- Да чего там! Было и прошло…
- Слушай, Андрюха. Мы потом смотрели на ТО, что осталось от той тёлки. Ты чего ж так люто с ней? Ты же ей всю манду разнёс! Разрубил аж до желудка! Ты в неё четырнадцать пуль засадил! Что, одной было мало в лобешник?! На казнь похоже…
- А это, Игорёк, и была казнь. ЭТО был не человек, а МУТАНТ бешеного крокодила! И, если честно, мне очень хотелось, чтобы она подольше не умирала… Знаешь, она сказала, что я её не забуду и была права – не могу забыть, суку! Всё перед глазами стоит, мразь…
- А так, и не скажешь. Даже симпатичная…
- Да уж, милашка…
- Ну и хрен с ней, Андрюха! Забудь, и будем дальше жить-служить. Нам с тобой ещё, пока что, есть, что делать. Ты как?
- Норма! Идём к ребятам?
- Пошли, братишка! Ты сегодня у нас именинник. И знаешь что? – Игорь вдруг остановился. – Какха-то наш, Кабарда в смысле, верно сказал: Филин – это ночной орёл! Ну, идём? Ночной Орёл…

***
7 апреля 2003 г. Израиль.

В голове Андрея прочно засела песня, так любимого им А. Розенбаума, превратившись в навязчивую идею. А может, какая-то потаённая часть сознания, её дальний пыльный уголок, вдруг решила, что эти строки ей что-то напоминают? Кто знает?..

Заплутал, не знаю где,
Чудо чудное глядел,
По холодной по воде,
В грязном рубище.
Через реку, через миг
Брёл, как по суху старик,
Толи в прошлом его лик,
А толи в будущем.

И билась та песня в голове, словно вольный орёл, посаженный, вдруг, в клетку…

А замерзшая межа,
На метели всё кружа,
Я глазами провожал,
Слышал сердца стук.
Одинока и горба
Не моя ли шла судьба?
Эх, спросил бы, да губа
Онемела вдруг.

Полем, полем, полем,
Белым-белым полем дым.
Волос был чернее смоли –
Стал седым…

И искали, соскучившиеся руки, гитару, чтобы как когда-то рубануть по струнам и запеть во всё горло. Да только не было тех струн…

Вдруг, в звенящей тишине
Обернулся он ко мне
И мурашки по спине
Ледяной волной –
На меня смотрел и спал.
«Старче, кто ты?» - Закричал,
А старик захохотал,
Сгинул с глаз долой.

Полем, полем, полем…

Не было ничего, так привычно ложащегося рифлёной рукоятью в, уже отвыкшую, ладонь…

Не поверил бы глазам,
Отписал бы всё слезам.
Может всё, что было там –
Померещилось?
Но, вот в зеркале друзья,
Вновь его увидел я,
Видно, встреча та, моя,
Всё же вещая!..

Одинокий, усталый путник…
Одинокий Ночной Орёл…



7 апреля 2003























































М У СС А





















* * *
4 августа 1990 г. Спецотряд.

- Так, Филин! – Батя хлопнул по столу ладонью так, что звякнули стаканы на стоявшей в углу кабинета тумбочке. – Засиделся ты в своей должности.
- Да нормально вроде бы, Батя!
- Это мне решать! Так вот! Должность твоя капитанская, значит свой максимум в ней ты уже выбрал. Я, как твой командир, считаю, что ты должен расти. Или в генералы не хочешь?
- Плох тот солдат…
- Вот и я о том же! А посему, есть у меня на тебя определенные виды: скоро освобождается должность командира батальона. Так вот. Гиря пойдёт на повышение, ему уже давно пора, а ты к нему замом. Должность майорская, послужишь, а там и в Академию тебя направлю. Что скажешь?
- Ну в общем… А ребята мои как? Мы уже два года жопа к жопе.
- Найдём кого-нибудь, или Медведь останется… Но это, пока, только соображения. Пока что, есть решение создать на базе твоей группы спецотряд. Личного состава, до полуроты – человек 50. Хочу убедиться, что не ошибаюсь в тебе. Да и необходимость в таком отряде есть – получен приказ об откомандировании подразделений «Скифа» на Кавказ.
- Опять заварилась каша?
- Да, и не шуточная! Не могут видишь ли политики поделить Нагорный Карабах: Азербайджан считает, что это его территория, а Армения отдавать никак не соглашается, наша, мол, область хоть и автономная и на вашей территории. Ну вот. Горцы – народ горячий! В общем поедешь в командировку, армянам помогать. Такие дела… Личный состав для отряда подбирать будешь из нового пополнения. Салажата правда, но по 4-5 месяцев послужили, кое-кто уже даже Берет получил – опыта никакого, но рвутся в бой. Ты у нас теперь почти что легенда, живая – добровольцев служить в отряд Филина больше, чем требуется…
- Сколько у меня времени, Батя?
- Времени мало – неделя. 11 августа отправляемся в Степанакерт.
- Не реально!
- Всё реально, когда есть приказ, а это приказ!
- Специализация – такой толпой разведку не ведут?
- Диверсионный спецотряд, капитан, работающий в автономном режиме. Подчинение непосредственно мне. Ещё вопросы?
- В целом ясно.
- Тогда иди! Все вопросы ко мне! К вечеру жду твои соображения по составу и матчасти. Давай, Филин, действуй – время не ждет!..
Расположение группы Филина.
…- Так, вьюноши. – Медведь ходил вдоль строя вновь образованного спецотряда и было видно, что он чувствовал себя не в своих санях. – Вам доведётся служить в отряде Филина. Кто-то о нём слышал, кто-то о нём знает, именно поэтому вы и писали рапорта с просьбой о переведении вас под его команду. Ваши рапорта удовлетворены. Вас здесь набралось тридцать два мальчика, которые захотели понюхать настоящей службы. Ну что ж, я, старший прапорщик Барзов, вам это обещаю!...
«Ну и на хрена козе баян? – Филин нервничал, предчувствуя большие неприятности. – Хоть бы месяц-полтора их по полигонам потаскать. А так что? Они даже стрелять-то толком не умеют! Романтики захотелось! Какая в жопу романтика, дай Бог, чтобы в первом же бою всех не положили?! Чему их можно успеть научить? Даже спрятаться не умеют, случись что! Э-хе-хе, Батя!..»
Андрей, наблюдавший издалека за тем, что делал Медведь, решил всё же внести ясность во всё происходящее:
- Значит так, группа. – Старые привычки просто так не оставляют человека – Филин и сам ещё не понял и толком не осознал сколько ответственности ложиться на него с созданием отряда. – Вы все уже немного успели попрыгать, побегать, пострелять на стрельбищах – это хорошо, но мало. Так мало, что зубы сводит!.. Совсем скоро мы отбываем на войну, настоящую, где не будут спрашивать, что вы умеете. Вас будут убивать или, по крайней мере, пытаться это сделать. Мы с вами – диверсионный спецотряд. Это значит, что служба наша будет состоять в беспрерывных рейдах по ближним и дальним тылам. Без кухонь, медсанбатов и прочих благ. Вы должны будете уметь взрывать, стрелять, лежать в засаде, но самое главное, что вы обязаны(!) уметь – это хорошо бегать. А поэтому, все «старики» группы возьмут себе в подшефные двоих-троих салаг и вперед! Через неделю вы должны будете бегать в полной выкладке на манер орловских рысаков…
И пошли марш-броски. До слез, до кровавого пота, до матюгов и поджопников…
- Слышь, Андрюха? Салабонов совсем загоняли. – Как-то заговорил Медведь. – Даже я раньше столько не бегал – 20 кэмэ утром на зарядке и столько же перед сном. Может притормозить немного – выдохнуться мальчики, что потом в горах делать будем?
- А что с нормативами?
- Ты знаешь, в пределах нормы! Все плюются, злые как черти, но тянут лямку как положено!
- Думаешь, в норме молодняк-то?
- По крайней мере все с характером, а это уже кое-что – сами в отряд напросились, а теперь задний ход давать не хотят! Муз-чин-ки…
- Хорошо, Игорь. Вечернюю пробежку отставить – заниматься матчастью, МВЗ, маскировкой. Они, нам с тобой, спасибо скажут.
- Может быть, может быть… - Задумчиво протянул Медведь…
…Но, когда закончилась эта сумасшедшая неделя, Филин увидел в глазах своих новобранцев что-то новое – наверное это было осознание того, каков, на самом деле, есть солдатский хлеб и какова она, цена, уважения со стороны. Обтёрлись, подрастеряли юношеской романтики, чему Андрей был рад – не нужны ему были «Матросовы», ни к чему…
…11 августа батальоны «Скифа» десантировались на шоссе, близ северной окраины Степанакерта, в вечерних сумерках. Обеспечивал десант спецотряд капитана Проценко…

* * *
Сентябрь 1984 г. ОВАКОЛУ. 1 курс.

…- Батарея, подъём! – Прокричал дневальный на тумбочке. – Выходи строиться!
Ах как хотелось спать! Этим шестнадцати - семнадцатилетним мальчишкам, успевшим в своей жизни только то и сделать, что закончить школу. Худющие – полтора месяца без родительской пищи, они ещё не привыкли к армейскому режиму и материли, неумело, своего старшину батареи, сержанта Алексеева.
- Отрываем жопы от кроватей, салабоны! – Алексеев ходил вдоль рядов коек и пинал, начищенным до блеска, сапогом сонных курсантов. – У нас сегодня радость – зарядка № 4, «Конный вариант».
Боже, как же они ненавидели тогда Володю Алексеева. А он, поступивший в Училище после полных двух лет службы на погранзаставе, знал, что нужно делать и только посмеивался с них, неуклюжих еще пацанов, в свои рыжие усы.
…- Замкомвзводам – форма одежды номер раз: трусы-противогаз! Противогаз отставить. – Сержант Алексеев ходил бодрой походкой вдоль строя сонного воинства. «Когда же он спит, сволочь?» - думали ребята. – Просыпаться будем на ходу. Выходи строиться во двор, батарея!
И побежали по ступенькам, наступая на пятки бегущих впереди – последний, ставший во взводе в строй, автоматически получал наряд вне очереди. Так назначались дневальные на сутки…
- Батарея, бего-ом ма-арш! – Проорал сержант и рванул вперед, как-будто здоровенная злая оса засадила свое жало ему в самый центр ягодицы.
- Лось педальный, не гони! – Крикнул вслед, стоявший рядом с Андреем в строю Коля Соя. – Падла! Что б у тебя каблуки сдулись!
- Не ссы, салабоны, сейчас разогреемся и поскачем в полную силу! – Кричал во все горло Алексеев где-то впереди, уже вбегая в ворота ипподрома.
- Напишу домой, хе-хе, родителям, хе-хе. – Говорил на бегу, уже задохнувшийся Ваня Бирюльков – деревенский парнишка, друг Андрея на все курсантские годы. – Пусть купят, хе-хе, по-ро-сён-ка, хе-хе, и на-азовут сержант, хе-хе, Алексеев – приеду, хе-хе, в отпуск и зарежу, хе-хе, на фуй!...
А сержант бежал и бежал, отмеряя круг за кругом – Училище и ипподром имели общий забор. И где только у него брались силы? Хекающее, плюющееся вязкой, заполнившей весь рот, слюной воинство пошло только на второй круг, а он, гад, уже заканчивал четвертый!
- Он, бля, когда со своей погранзаставы в Училище ехал, мотор от БТРа себе в жопу впихнул – точно говорю! – Колька Соя уже еле переставлял ноги. – Нормальный человек уже давно бы ласты завернул, а он гад ещё и улыбается – кайф получает!
Сержант действительно получал удовольствие от утренней пробежки в 5 километров!
- Подождите, салаги, вот пойдут марш-броски в полной выкладке, тогда и посмотрите, что такое быстрое передвижение для солдата! А пока это что? В трусах! Беги – не хочу! А ну, темп-темп – последних десять человек заступят в наряд по кухне!
А вот это уже было плохо! Торчать сутки в наряде: чистить полночи картошку, мыть посуду, таскать продукты – и всё это на 2000 курсантов! Вдесятером! Нет уж, спасибо! И давали мальчишки темп, до зелёных кругов в глазах, до ломоты в ногах… Портянки снимали со шкурой… Всего два раза Андрей попал на кухню после вот таких кроссов…
Но, шло время. И уже 10 километров бежали, покуривая на ходу сигаретку, и уже марш-бросок в 50 кэмэ не убивал только одной этой цифрой – хотят отцы-командиры, побежим, да ещё и пожрать сумеем на ходу. Спасибо тебе сержант Володя Алексеев, что научил, не бегать, нет, выдержке – тяжело, ну и пусть, не показывай слабости, ведь другим не легче, а когда вместе одной командой, тогда и жить веселее!!!
И никто больше не хотел называть поросенка сержантом, и не проклинали его больше – шло время, появлялись заботы поважнее…

* * *
16 августа 1990 г. Засада.

Они ходили среди обгоревших остовов машин и БТРов и вспоминали найденный в отрогах Гиндукуша расстрелянный полевой госпиталь, выводимый из Кандагара. Всё было похоже до последней запятой. Только тогда колонну раздолбили озлобленные «духи», не желавшие просто так отпускать русских «шурави». И это было понятно, по крайней мере. А вот сейчас, здесь-то кто? Ветераны группы только переглядывались – почерк был явно «афганский». Но как, откуда?
- Тот, кто ставил этот капкан – человек опытный. – Змей осматривал останки сгоревших БТРов сопровождения. – И точно служил за Речкой!
- Да уж, грамотно сработано! – Сало потрогал ещё теплые края оплавленной брони. – В передний кумулятивным лупанули, в борт. Если служивые сидели внутри – братская могила. Там температура за две тысячи градусов…
- Последний тоже кумулятивным. – Подал голос Медведь от конца мертвой колонны.
- А пробоин от автоматных очередей почти и нет. – Задумчиво произнёс Тюлень. – Ты посмотри, Филин, какие дыры в бортах. Не иначе пару ДШК работало или «Утёсы». Но видно, что просто для последнего штриха причесали. А вообще, всю колонну сделали в несколько залпов из гранатометов…
Зрелище действительно было удручающим. Отряд Филина находился на горной дороге, ведшей из Степанакерта на север в городишко Неркин. Здесь, в тридцати километрах от Степанакерта они и натолкнулись на колонну погибшего батальона…
…- Такие сведения, Филин. – Батя пристально смотрел на Андрея. Они только вчера прибыли и даже не успели толком расположиться. – Где-то на севере Карабаха, в районе Мардакерта или Ленинавана, точнее предстоит выяснять тебе, базируется одно подразделеньеце. Может шайка-лейка с большой дороги, а может регулярное. Наши склоняются к последнему. Известно о нём не много: до роты боевиков; есть тяжелое вооружение, безоткатные орудия, минометы, не говоря о РПГ и ДШК; мобильное; очень хорошее знание местности. Но, самое главное – это их командир! Мусса Шукюров. Служил в Афгане, майор, командир батальона. Он выпускник Московского общевойскового Училища, а что это за школа тебе говорить не надо…
- Да уж!
- …Имеет несколько наград. Короче, достойный противник. Жаль, что не на нашей стороне… Но! Эх, бля, без этих «но» никогда не обходится!.. Мусса этот совсем озверел – он как раненный волк бежит и грызет всё, что попадается на пути. Может у него с мозгами не порядок, но он – дикий зверь. Точно тебе говорю! Они даже «трёхсотых» не выносят – добивают на месте. А по мусульманским обычаям – это сам должен понимать, что означает… Он, если ещё не стал изгоем, то оч-чень быстро к этому придёт.
- Ни хрена себе!
- За ним охотятся уже больше двух месяцев все кому не лень, но… Пшик! Вот ты, капитан, с ним и схлестнёшься… Если найдёшь, и выхода другого не будет.
- Батя! Моему отряду меньше двух недель! А бойцов всего-то четырнадцать человек, включая меня – моя группа – остальные даже не «краповые». Это же натуральная ГОВЯДИНА!!! МЯСО…
- Знаю, Филин. Поэтому и говорю, что если не будет выхода. Сейчас все заинтересованы от Муссы этого избавиться. Тебе  в  поддержку  придаётся целый дивизион «Градов». Твоя задача найти его логово и откорректировать «громыхал», а уж после добить остатки, если нужно будет. Ясно?
- Ну хоть что-то.
- И вот ещё что. Прогуляйся по дороге на Неркин. Посмотри на колонну расстрелянную, в «зелёнке». Полной уверенности, конечно же, нет, но здаётся мне, там Мусса потрудился…
…И вот сейчас Андрей вспоминал тот разговор, осматривая сожженную технику: «Опытный волк здесь работал, опытный! Здесь роту никак не посадишь в «зелёнке», даже если она у него есть – максимум два взвода, а это примерно столько же бойцов, как и у меня. И что, двумя взводами размолотить батальонную колонну?! Я бы, наверное, не рискнул. А о чём это говорит? Да только о том, что тот, кто устроил эту засаду – не в первый раз ставит такой капкан, уверен в успехе и, что самое главное, уверен в безнаказанности! Опасный зверь, очень опасный!»
- Медведь, - Филин обернулся к своему вечному заму. – Давай-ка старших групп ко мне. Тут есть о чём покумекать…
Филин ещё в отряде разбил своё вновь сформированное подразделение на несколько групп – так было удобно и со всех сторон рационально. Таких мобильных, отвечающих каждая за свой участок боевой работы, групп было четыре: Тюлень – группа огневой поддержки, естественно, что Змей и Бандера были в ней; Сало – саперная группа; Бай – разведгруппа, в ней были лучшие силы: Мулла, Брат, Кабарда; Индеец – основная ударная группа, усиленная СВД Ганса. Ну и группа управления: Филин, Медведь, Бульба со связью, Док, понятно с чем… Выбор этот был понятен каждому из ветеранов, а потому принят безоговорочно: из всех, только Индеец не носил никогда звездочек прапорщика, но от природы имел дар командира…
- Ну что, «совы», делитесь впечатлениями. – Спецотряд Андрея получил название «Сова».
- Грамотно работали, - Начал Бай, - Но, колонну ждали долго, не меньше суток, значит работали по целевому заданию.
- Что нашёл, Алишер? – Андрей знал, что этот обстоятельный таджик никогда не скажет слова в пустую.
- Нашли место от костерка – еду готовили, а на «лёжке», сам знаешь, можно и потерпеть.
- Значит не армейские спецы – уже легче. – Вынес своё заключение Тюлень. – Сутки в «лёжке» для спецназа, что в парке погулять, для нас, по крайней мере – и по пять без движений лежали.
- Вот! – Друзья подтверждали своими словами мысли Филина. – А что это значит?
- Сборная солянка, - Прогудел над ухом Медведь. – Но опытная. Воевать в горах – не новички.
- Тут «Утёсами» шмаляли, - Внёс свою лепту Индеец. – Минимум двумя, да парочка ДШК – это из тяжёлых. А «Утёс» на чём-то переть надо – с боезапасом за 30 кэгэ. Помнишь, как мы тогда за Речкой, два года назад с одним намаялись?
- Да плюс гранатометы! – Добавил Филин.
- Мы нашли два места откуда били АГСы . – Закончил общую картину засады Бай.
- Что по твоей части, Сало?
- Заряды ставил очень грамотный сапёр. Первый на струне – её и не заметишь и мимо не проедешь, а под последним БТРом, скорее всего, с радиовзрывателем. Оба – кумулятивные фугасы. Очень мощные, их и танковая броня думаю не держит. – Саша говорил медленно, думая о чем-то.
- Значит так, пацаны. – Андрей обвёл взглядом, сидевших вокруг Медведя, Бая, Тюленя, Индейца и Сало. – Выводы не утешительные. Мы имеем хорошо вооружённый, мобильный отряд. С очень, как видно, опытным и умным командиром, прекрасно знающим местность. Здесь явно чувствуется афганский опыт. В отряде есть отличный специалист – минёр. Так?
- Очень уж нагло здесь сработали. – Подтвердил Медведь.
- Думаю – это наш Мусса. Всё говорит за это.
- Похоже.
- Значит начинаем работать, ребята. Помните как, за Речкой, за нами Алихан шёл. – Друзья дружно закивали головами. – Мусса этот, думаю, ни чем от него не отличается. Только тогда мы должны были уходить, а теперь будем охотится!.. Бульба! Связь…
Тут же была развернута компактная, но очень мощная радиостанция:
- «Гнездо» ответь «Сове».
- Принимает «Гнездо». – Раздался из наушника искаженный помехами голос Бати. – Первый на связи.
- «Сова» вылетела, Первый.
- Принял. Повнимательней!
- Конец связи. – Проговорил в микрофон Андрей и отдал его Бульбе. – Всё. Работаем, пацаны. В группах полное внимание, абсолютная маскировка. Идём по-боевому. Бай – дозор и разведка. Самое главное следы – нам логово найти необходимо.
- Понятно…
- Индеец. У тебя больше всех пацанов, главное что бы не шумели. И толковых, в боковые дозоры.
- Сделаем…
- Тюлень…
- Иду сзади. Подчищаю следы. Всё ясно. Не в первый раз, Филин.
- Ну тогда, поехали…

* * *
Август 1990 г. «Совы».

Слишком большой и неповоротливый был для Филина его отряд. Не привык он командовать такой толпой, толком не обученной. И хоть его старые боевые товарищи старались изо всех сил, но Андрей понимал, что надеяться придётся только на его старую группу, случись что. И уставал безмерно под этой каменной глыбой ответственности…
Километр за километром шёл спецотряд по, едва различимым, следам Муссы. Без устали, словно и не люди вовсе, метр за метром шли его следопыты – Бай и Мулла, медленно шли: за шесть-семь часов не больше пяти-шести километров... Сначала головной дозор выходил на какой-то, заранее условленный ориентир и осматривался. Сначала ближние подступы, затем наблюдение переносилось дальше и дальше концентрическими кольцами, словно круги на воде, на предельное для глаз расстояние, выбирая очередной ориентир. Осматривали всё: траву примятую, кем?; лужица расплесканная, почему?; веточка сломана, когда? И так далее и так далее. Настоящего, умелого и опытного врага увидеть, как правило, невозможно, но можно определить его присутствие. По вторичным признакам. Вот заяц, мирно скубавший травку, сел столбиком и поднял торчком уши – что-то постороннее услышал. Там сойка или сорока вдруг сорвалась с ветки, где уже собиралась пообедать пойманным жуком, и зашлась трещоткой. Дятел-трудяга, вдруг бросил свою работу и стал озираться, наклоняя головку в красном берете. Камешек на земле, сдвинут на несколько миллиметров, показывает влажный бок. А почему? Под солнцем-то бочок его серый, влажный-то в земле и более темен от сырости. Какого дряблого перца он вдруг из своей ямки выскочил, камешек-то? А тут и вовсе травинки без росы, хотя до того времени, пока жёлтое светило высушит слёзы тумана на листьях, пройдёт ещё часа три. И так далее… На такую работу: кропотливую, беспрерывную на протяжении всего марша  способен только многоопытный профессионал, понимающий, что, прогляди он какую мелочь и, следующий шаг его может стать последним. И хорошо, если только его… Вот так и шла разведка, медленно и очень аккуратно, потому что у врага тоже может быть профессиональный следопыт, смотрящий за зайцами, сойками, слушающий лягушачий хор, который замолкает при приближении постороннего…
Головной дозор шёл «гусеницей». Самый, наверное, сложный способ передвижения, но и надёжный. Убедившись в относительной (!) безопасности, ибо на войне абсолютной не бывает, выдвигается вперед один дозорный, преодолевая под прикрытием автоматов товарищей, изученное им пространство. Затем пауза в минуту и изучение реакции природы на, несанкционированное ей, движение. Затем идёт второй. Опять пауза. Третий. Четвертый изучает обстановку и подает сигнал основной группе отряда, прикрывая её подход, и лишь тогда, когда рядом с ним оказывается два ствола, идёт в след своим товарищам. Со стороны кажется, что гусеница подтягивает, перекатами, свое тело, состоящее из сорока шести пар ног, потому что так идёт весь отряд…
Самым первым в «гусенице» был конечно же Мулла, четвертым Бай, а между ними Брат и Кабарда. Это, конечно же, было опасно бросать в головной дозор лучшие силы, но и риск этот был оправдан – они были опытными псами войны, умеющими, случись на пути засада, в доли секунды принять бой и увести за собой, в сторону от основного отряда. И умереть в меньшинстве, спасая остальных – диверсанты не строевые части, а потому вступают в бой только в самом крайнем случае, когда окружены и другого выхода нет. И умирают если, не повезёт, потому что никто не берет диверсанта в плен… А потому, случись худшее и Мулла что-то проглядит, они будут сидеть тихо-тихо, и только слушать, скрипя зубами и сжимая кулаки, как умирает в неравном бою их головной дозор… Жестоко? Да! Старых, проверенных не раз, друзей нужно спасать? Да, да и да! Но… Каждый знает на что шёл, согласившись однажды стать разведчиком-диверсантом, и каждый однажды согласился с негласным законом: «Ты обязан(!) умереть один, если тем самым спасёшь остальных…» Только так и не иначе!!!
Но, обошлось. На этот раз… Отряд дошёл до, намеченной Филином заранее, точки привала без потерь.
- Бай, Мулла. Результаты разведки. Индеец. Боковые дозоры на четыре сектора. Сало, дай добро на привал. – Проговорил Филин негромко в микрофон минирации. Эдакого портсигара, с тоненьким проводком к закрепленному на голове наушнику и спаренному с ним микрофону. Таких раций в отряде было шесть – у Филина и Медведя, и старших групп. Знакомая техника ещё по Приднестровью.
На облюбованную для привала прогалину, под сенью чинар, вышел Сало и шаг за шагом, в шахматном порядке стал обследовать место на предмет мин, растяжек и прочих смертельно неприятных сюрпризов. Через полчаса он дал свое добро:
- Чисто, Филин.
- Привал, «совы». Командирам групп. Нести службу в группах, согласно боевому расписанию. Дозор, ко мне!
Отряд медленно, но основательно, со знание дела готовился к привалу, ибо кто знает, что решит командир и сколько они будут отдыхать под этими чинарами: может несколько часов и они успеют поесть и даже немного поспать, может несколько минут…
- Что видели, что слышали? – Спросил Андрей у подошедших Муллы и Бая.
- Мы на «хвосте», командир. – Как всегда без подробностей, лишь констатируя факт, произнёс Мулла.
- Говори, Абдулло.
- Большой отряд, судя по следам 50-60 человек. Десять лошадей с тяжёлым грузом. Идут очень красиво – отдельными группами по четыре-семь человек и одна лошадь, в шахматном порядке. В замыкающем дозоре охотники.
- Почему так решил, Мулла? – Это было что-то новенькое.
- Они маскируют следы отряда, грамотно маскируют, так, как я бы маскировал, если бы ждал на тропе архара. Зверь не человек – он видит и чувствует на много больше.
- Та-ак! – Протянул Филин.
- Но всё равно они не пылесосы – кое-что оставляют и для меня. Мы отстаём на один дневной переход, то есть километров на 12-15.
- Сумеем догнать если поднатужимся?
- Нет. Тут ещё кое-что. Они страхуются.
- Не тяни, Мулла!
- Километр назад мы прошли место, где была засада. Я нашёл две снайперские «лёжки» и две пулемётные. Засада лежала часов шесть, не меньше. Ушли перед нами за час. Может обычная страховка, а может нас ждали, да не дождались. Кто знает?
- Говняные дела. – Новость была не из приятных и Филин задумался.
Выходило, что Мусса, а в том, что это был именно он, Андрей уже не сомневался, мог знать о том, что на него началась охота. Мог! Может радиоперехват, может «барабанщик» свой в каком-то штабе – не суть важно. «Предупрежден – значит вооружён» - старая мудрость. А давать такому волку против себя лишнее оружие – с тем что есть справиться бы…
- Медведь. – После пятиминутного раздумья шепнул в микрофон Филин.
Через несколько секунд рядом выросла фигур незаменимого Игоря.
- Будем дробиться. – Проговорил Андрей, в его голове уже успел родиться эскиз будущего плана действий. – Толпой идти дальше – только жопу подставлять.
- Да уж, Филин.
- Значит так. Забираешь группу Тюленя, возьми саперов у Сало, тех, что потолковее, и ещё Брат и Кабарда. Пойдете параллельно. Удаление 500 метров – если мы влетим в засаду, у тебя будет двадцать минут обойти её с тыла. Возьмём в клещи и раздавим. Лучше бы конечно чтобы не случилось, но… Всяко бывает.
 – Ясно.
- Идёте так же – по ориентирам «гусеницей». Связь только через этих «клопов». - Андрей постучал пальцем по наушнику рации. – Получаете следующий ориентир и всё – тишина в эфире. Попробуем поиграть с Муссой в «кошки-мышки».
- Или «казаки-разбойники»? – улыбнулся Медведь.
- Хер ли разницы, главное постараться не высовываться.
- Не волнуйся, Андрей, порядок будет.
- Хотелось бы, хотелось бы…
…Дальше, на север, по следам Муссы отряд «Сова» пошёл вопреки всем правилам и инструкциям для диверсионных отрядов. И, как потом оказалось, решение это было верным…

* * *
21 августа 1990 г. Дуэль.

Разделённый на две большие группы отряд Филина лежал на уступе скалы, нависающей над дорогой, всё той же дорогой на городишко Неркин. Напротив них на другой стороне в «зелёнке» затаились боевики Муссы. Они всё же догоняли этих стервятников, но случилось то, чего невозможно было предвидеть. Мусса, поплутав со своим отрядом по горам несколько дней, страхуясь, выставляя засады, опять вышел к дороге. За эти несколько дней скрытого преследования Филин понял, что его противник не знает, пока ещё, о том, что на него объявлена охота.
Просто этот битый и тертый войной волк осторожничает на уровне рефлекса, так, на всякий случай, оберегая себя от внезапных неприятностей. А это говорило о большом опыте. Но то, что он сделал, вернувшись к дороге объяснить было невозможно – он разделил свой отряд. Андрей был убеждён, что Мусса не обнаружил преследования. Его следопыты, Мулла и Бай, подтверждали это, судя по поведению следов, оставляемых на пути. Но, как тогда было объяснить это внезапное решение? И Филин решился максимально сократить разделявшеё их расстояние. Это был риск, но ничего другого не оставалось. А ещё, рассмотрев карту, он решил пересечь дорогу и идти по скальной гряде, повинуясь принципу ведения боевых действий в горах – всегда быть выше противника. За Муссой пошли только следопыты, докладывая и направляя Андрея по радиосвязи. И через сутки Мусса остановил обе группы. Они находились в «зелёнке» с удалением в километр. Что-то намечалось и Филин догадывался, что это «что-то» было весьма пакостным. Но и раскрывать себя он не мог, понимая, что они преследуют едва ли не третью часть всего отряда Муссы, так сказать, его рейдовую группу, а ему нужна была база отряда, его штаб. Вернувшийся Бай доложил, что большая часть боевиков, сделав двухчасовой привал, ушла дальше на север, а вот вторая… Вторая часть, состоящая из 20 человек, готовила засаду. Засаду на колонну идущую по дороге. Что это будет за колонна Филин не знал, но, по приготовлениям боевиков, понял, что те готовятся серьёзно.
- Медведь. – Прошептал Андрей.
- На связи. – Ответила рация.
- К тебе идёт Бай. Пойдёшь на север, за ушедшими. Я остаюсь на «нитке».
- Рискуем, Филин.
- Кто-то из них точно пойдёт на базу.
- Понял.
- Связь каждые три часа. Игорь, идите как тени. В бой не вступать! Удачи.
- И тебе. Конец связи…
«Совы», ведомые Медведем и Баем, продолжили погоню, а Филин остался ждать развития событий. С ним было двадцать бойцов, но полагался от только на опыт и выдержку оставшихся Муллы, Индейца, Ганса, Дока, Сало и Бульбы. Целый день они полировали своими телами скальные обломки, наблюдая за готовящейся засадой.
«Суки! И ведь сделать ничего нельзя. Вызови вертушки, Мусса догадается о «хвосте» и будет кружить по горам до второго пришествия, да ещё и первую группу завернёт – не мог же он отпустить её без связи, такой-то волчара. Что делать?! Неужели смотреть, как он солдатиков мочить будет?! Эх были бы наши «Валы», поддержали бы пацанов,. А так что? Из                «тихих» только моя да гансовская СВД с глушаками! Ну, хоть в два ствола, и то помощь. Конспирация эта долбанная, мать её…» - метались мысли в голове Филина.
Превратившись в кустики, росшие на склонах, он, Ганс и Мулла наблюдали за тем, как боевики Муссы устанавливали на дороге фугасы, как оборудовали позиции под два ДШК. «Духи», а для ребят Филина было только это, единственное имя для противника, работали скоро и, очень и очень, умело. Используя природные укрытия, укрепляли и маскировали в них стрелковые гнёзда. Но, как отметил про себя Андрей, первый и основной удар будет сделан всё же гранатометчиками – их было семеро! При удачной первой атаке, заложенными на дороге фугасами и этими гавриками, можно было сжечь за считанные секунды девять (!) машин! Две полные роты! А остальных добить из пулемётов и ДШК. Это уже был почерк. Красиво мыслит, сволота. Кроваво…
- Сало.
- На приёме.
- Фугасы видел?
- Противотанковые, скорее всего опять кумулятивные.
- Сможешь разрядить по темноте?
Пауза затянулась, но Андрей не торопил. Он знал, что Сашка профессионал, каких поискать, и сейчас он трезво оценивает свои возможности, риск-то сумасшедший.
- Можно попробовать…
- Уверен?
- Они будут ждать день – ночью в «зелёнке» с РПГ делать не хрен.
- И?
- На «собачьей вахте» можно сделать тот, что с радиовзрывателем – его больше трогать не будут.
- А растяжку?
- Струну они повесят уже днём, перед колонной – плёвое дело секунд на пятнадцать. А ты перед колонной этот подарок и рванёшь.
- Как?
- Из СВД. Метров за двадцать, перед носом. И колонне ни фига не будет, и сектора «душкам» менять придётся, а это несколько минут форы для охранения,  да и для «зелёных».
- Молодец, Сашок!
- А то! Конец связи…
Ближе к утру Сало выполнил свое обещание и обезвредил один из фугасов. Правда, чего скрывать, его вылазка стоила Филину несколько миллионов безвозвратно потерянных нервных клеток и, наверное, парочку седых волос.
А тот сумасброд, одевшись в серую, ночную, маскнакидку, было таких несколько с собой в запасе, скрывающую своим балахоном контуры человеческого тела, вылез на дорогу. Нужно было быть неимоверно смелым и отчаянным человеком, чтобы под самым носом у врага разминировать, не МВЗ, а один единственный фугас, на который всё внимание, поставленный с целью засады!..
Сашка Салин. «Сало».
Все, у кого были приборы ночного виденья или ночные прицелы, затаив дыхание наблюдали за этим примером безудержной храбрости. «…Напишу представление на орден, когда вернёмся…» - думал Андрей, с замиранием сердца следивший за Сало.
Обошлось! Опять обошлось… Видно таких смельчаков обходит стороной даже та беззубая старуха с косой – боится! С того момента, когда Сало уполз к дороге и когда вернулся, прошло сорок минут, показавшиеся Андрею вечностью:
- Вот, Андрюха. – Они сидели за скальным выступом, где не возможно было увидеть из «зелёнки» тоненький лучик фонарика. – Классная штучка! Я про такие только слышал…
Сало вертел и перекатывал пальцем по своей ладони металлический цилиндрик с тремя усиками:
- Это итальянская игрушка – она универсальная и подходит к нашим.
- А сам фугас?
- Фугас наш, но такой мощности, что ого-го! Я его ощупал по-быстрому – на танк он, никак не меньше, на «семьдесятдвойку»… Чую, большая пакость тут намечается, командир.
Андрей задумался. Да, что-то не складывалось в одну картинку, что-то было не так. Но что? Вариантов было множество, но ни один не давал ясного ответа.
- Индеец, Мулла, Ганс.
- На связи.
- Ко мне. Наблюдатели смотрят в четыре глаза.
С разных сторон послышалось, едва уловимое, шуршание и около Филина выросли четыре куста, с живой, шевелящейся под ночным ветерком, листвой.
…- Что думаете, пацаны? – Спросил совета Андрей у своих «ветеранов».
- Передний фугас думаешь такой же? – Спросил Индеец и Сало.
- Почти уверен.
- Значит, на танки нацелились… - Задумчиво проговорил Док, входивший в совет «краповых» аксакалов Филина.
- Но, на танковую, пусть даже ротную, колонну у них просто нет сил, не камикадзе же они. – Внёс свою лепту Мулла.
- Думайте! Кого могут сопровождать минимум два танка? – Задачу нужно было решать быстро и Филин немного нервничал.
- Госпиталь?
- Врядли, может колонна с оружием или боеприпасами. – Предложил вариант Ганс.
- Пацаны! А может, штабная колонна? – Вдруг произнёс Бульба и сам испугался своей мысли.
Они, словно повинуясь какой-то команде, дружно повернули головы к Олегу. В этих взглядах читался неподдельный интерес, мол, как до такого можно было вообще додуматься. И Бульба сник. Он вообще был скромен и стеснителен, за исключением боя.
- А ведь Бульба прав. – Подумал вслух Филин. – Судя по удалению фугасов, колонна будет небольшой, машин может пять-шесть, плюс танки. Короткая колонна, но хорошо охраняемая, значит…
- Значит: три-четыре штабные, две с охранением – это два взвода стволов, и две тяжёлые «коробки». Всё сходится, Филин. – Завершил счёт Индеец. – Да и по вооружению «духов» - тютелька в тютельку.
- Готовить связь? – Спросил Бульба.
- Отставить, Олег.
- Рискуем, командир. – Произнёс Мулла.
- Конечно! Но мы им поможем. – Вот теперь Андрей выдал на-гора чёткий план действий. – Ганс. Работать будем только мы с тобой, вдвоём…
Маргус пододвинулся ближе, внимательно слушая Филина.
…- Колонна идти будет не быстро – здесь в горку, да и танки. Метров за пятьдесят, по моей команде (!), долбим вдвоём передний фугас. В два ствола должны успеть. Колонна остановиться так, что попадёт в сектор только одного ДШК, а второй придётся нашим красавцам перемещать. Поэтому, сразу после фугаса работаем гранатометчиков, а они-то повысовываются обязательно – взрыв и для них будет неожиданностью. Потом переносим огонь на расчёты ДШК, хотя, смотри по обстоятельствам, если будешь успевать…
- Ясно.
- Наша с тобой основная задача – выбить максимальное количество РПГ, а  там, глядишь, наши «трактористы» сообразят лупануть из пушек, да и «зелёные» из охранения подтянутся.
- Хорошо бы…
- Индеец, Сало. Ваши не высовываются. Себя не раскрывать! Только в крайнем случае и только по моей команде! Думаю, охрана колонны сумеет воспользоваться той форой, что мы ей дадим. Всё! По местам, пацаны, светать начинает…
… Солнце походило к своему зениту, часы показывали 11.20. Филин и Ганс в своих «лёжках» находились на идеальном для них трехсотметровом, расстоянии от «духов». Но, у Андрея вот уже около четырёх часов в голове занозой засела мысль: «Его видно! Ганс, мать твою, тебя видно!..»
Они выходили на свои рубежи в 5.00, когда неверные тени, отбрасываемые кустами и глыбами камней, создавали иллюзию надёжного укрытия.
Филин влез в один из таких кустов, сгустив своими камуфляжем и специальной накидкой с торчащими веточками его листву. А вот Ганс устроился возле большого валуна, и это было ошибкой. До ближайшего к нему куста было около полутора метров и теперь при солнечном свете было видно «куст», росший из-под камня! Если у духов есть следопыт или снайпер он обязательно увидит это изменение ландшафта.
- Ганс.
- Знаю. Надеюсь, что пронесёт. – Ответил наушник Филина шепотом Ганса.
«Бля! Изменять позицию уже поздно! Ну Маргус, получишь ты у меня по первое число за такую маскировку!..»
…Колонна появилась в 12.05. Сначала они услышали натужное рвение танковых двигателей, и Андрей увидел сквозь прицел, как напряглись и затихли на своих позициях «духи». Затем к звуку двигателей добавился монотонный лязг гусениц и через минуту, из-за поворота, на дорогу выполз головной танк, а ещё через минуту он убедился в прозорливости Бульбы. Это действительно было штабная колонна, но… И опять это вездесущее «но», всегда в последний момент, вносящее свои коррективы… Кроме двух танков и двух «Уралов», битком набитых солдатиками, в колонне шли три штабных БТРа, это было видно по множеству торчащих антенн, и машина – кунг ЗАС , а значит в таком составе что? Передвижной КП. Так мог передвигаться только штаб, и как минимум бригады, если не дивизии. Мусса охотился на кого-то из генералов!
- Фви-иу! – услышал он свист Ганса в микрофоне.
«Да уж! Эту колонну «потерять» нельзя! Потом век не отмоешься! Даже всю секретность в жопу засунут если лампасника подстрелят! Мусса, сука! Откуда же ты, бля, про неё узнал?!»
- Ганс. – Андрей поймал ритм своего сердца и прицелился в точку на дороге, ничем не отличающуюся от других мест, где был установлен фугас. – Начали…
Винтовка Андрея раз за разом толкала в плечо своего хозяина, а он, как бы отстраненно, отмечал фонтанчики поднимаемые своими пулями и пулями Ганса. В один из промежутков между нажатиями курка в прицеле полыхнуло пламя и тут же мощно раздался взрыв, пугая затаившееся в горах и ущельях эхо.
«Молодчина, Маргус!» - подумал он, сдвигая ствол своей СВД в сторону. Теперь работать нужно было максимально быстро – семь РПГ против двух СВД! А если залп?! Но Андрей рассчитал точно. «Духи», наблюдавшие за движением колонны, были удивлены до глубины души, когда в метрах сорока от головного танка рвануло бело-оранжевое пламя. Шок был настолько силён, что они даже привстали из своих укрытий, разинув рты и выпучив ошарашенные глаза. Подарок для снайпера!
- Пуф! Пуф! – Толкнула винтовка два раза: «Один есть!»
- Пуф! Пуф! – Ёще раз кашлянула СВД в руках Филина: «В плечо, бля! Ага, а это уже Ганс!» - на землю повалился ёще один гранатометчик.
«Всё! – Поменять магазин было секундным, до автоматизма отработанным, делом. – Поехали!»
Но, тут подключились танкисты, удивительно быстро среагировавшие, и ударили из башенных КПВТ. Первыми же очередями разнесло в куски ещё двоих, из готовившихся для стрельбы «духов». Что такое попадание из КПВТ - кто видел, тот знает…
«Молодчаги «трактористы», ай какие же вы молодчаги!» - ликовал Филин.
- Пуф! Пуф! – Ожила винтовка Андрея:
«Пять! Отлично! Шесть!» - и опять сработал Ганс, четко, словно робот.
А на дорогу уже, словно горох из дырявого мешка, высыпались солдаты охранения, десантники (!!!), и открыли шквальный огонь по «зелёнке», им вторили башенные пулеметы БТРов.
«Ч-чёрт! Не успеваю!» - Филин заметил как наклонился в сторону колонны ствол одного из ДШК «духов».
- Ганс, ДШК!
Но пулемёт всё же опередил снайпера и сыпанул густой очередью по БТРам. И ещё одной, и ещё!..
«Маргус, бля! Заснул?!»
Но тут мощно рявкнула пушка головного танка и из того места, где ещё секунду назад стоял пулемёт, вырос земляной гриб. В стороны полетели ошмётки тел и бесформенные куски железа.
- У моей «трубы» выбили «глаз». – Вдруг ожил наушник голосом Ганса. – У духов есть стрелок, командир!
- Ты как?! – Крикнул Андрей во весь голос. – Грохот боя скрывал любые звуки.
- Более или менее.
«Так! Дождались! Теперь держись Филин. Если он, этот стрелок долбанный, Ганса срисовал, то теперь… А-а! Бог не выдаст – свинья не съест!..»
Стрельба «по мишеням» для Андрея закончилась. Теперь нужно было вычислить и снять снайпера, а это задача на несколько порядков сложнее. Если тот профи, конечно! А скорее всего так.
Филин больше не стрелял, представляя это дело солдатам ораны, он смотрел за развитием событий боя. Профессионально смотрел.
Вот разлетелся брызгами триплекс у замыкающего танка. Всё, танк ослеп без прицела, теперь ему осталось стрелять только из КПВТ. И ещё один триплекс брызнул фонтаном, теперь уже на одном из особенно рьяных БТРов.
«Быстрее, быстрее Андрюха! Он их сейчас всех без прицелов оставил! Слепыми!»
Филин плавно, через прицел, обследовал близлежащее пространство, присматривая одновременно за, поливавшими очередями из своих автоматов «зелёнку», десантниками. Вдруг, заметил, как схватился за раненное плечо, один из них. На плечах десантника были звездочки старлея.
«Командира убираем?! Грамотный, сволочь! – подумал Андрей, пытаясь отследить траекторию, прилетевшей к старлею, пули. – Есть! Попался красавчик!»
Его прицел сам наехал на то место, откуда ещё раз вырвалась короткая вспышка одиночного выстрела. Но, не достать! Это действительно был опытный снайпер. Под стволом  кривой, вековой чинары рос развесистый куст, может, он действительно там рос много лет, а может, это была такая же, как и у Филина маскировка – не это главное. Главное, что площадь куста была слишком большой и именно из него полыхнуло один раз. Это была «лёжка»! Вот тут-то и начиналась огромная проблема. О том, какого класса снайпер у «духов» говорило то, что он сумел разбить прицел Ганса с одного выстрела, без пристрелки. Значит бить, наобум Лазаря, по площади куста – форменное самоубийство. Успеешь сделать два выстрела, а третий будет тебе в лоб…
«Как же тебя выманить, сучёк?!» - со сверхзвуковой скоростью пронеслась мысль. А интуиция уже подсказала решение…
Филин выстрелил в ствол чинары так, что бы пуля прошла по стволу и в опасной близости к стрелку. Смысл? Да простой! Он обозначил себя как снайпера, обнаружившего своего «коллегу»-противника, но!.. Стрелявшего, как салага-новичок – стреляет лучше чем другие, но до классного снайпера ему ещё как до Китая раком… И «дух» купился… Да и Филин купился бы, в его положении…
Реакция была стремительной! Миг! И Андрей увидел глубину, целившегося прямо в него, оптического прицела… И выстрелил в этот омут, как будто стрелял в глаз самой Смерти… И сразу же, за выстрелом в тот же миг(!), отклонился влево на какие-то два-три сантиметра…
- Вва-у-у! – Пропела над ухом, диким мартовским котом, пуля, рванув назад маскировку на голове.
«Успел таки пульнуть, падла!»
Не поднимая и не сдвигая с места лежавшую с боку СВД, Филин взглянул в прицел.
«Опять эти сучки прибалтийские, спортсменки долбанные! Сколько же вас расползлось по земле, поганки бледные?!» - на него накатила волна ярости.
Снайпером был не «дух», а «душка». Сбившаяся с головы, маскировка открывала окровавленный разбитый прицел и нависшие над ним белокурые волосы, уже успевшие напитать в себя кровь…
- Ганс. – Позвал в микрофон Андрей.
- Мудак ты, Андрей! Я всё видел. Что, ничего другого в башку не пришло, кроме как вызвать огонь на себя?! – Зло прошипел наушник Филина. – С головой поссорился, командир?! Вернёмся, Бате доложу, так и знай!
- Отставить, Маргус. – Устало проговорил Андрей. – Ты как?
- Нормально. Щёку стеклом посекло и немного ухо задело – повезло, что ты меня вызвал в тот момент, а я рожу от прицела убрал. Я твой должник, командир… Но, Бате всё равно доложу! Так нельзя!
- Ладно. Сочтёмся… Ждём пока «голубые» закончат и отвалят.
- Принял. Конец связи…
«Командирские» Филина показывали 12.25, когда десантники вернулись к колонне, закончив зачистку. С момента взрыва фугаса прошло двадцать минут! Двадцать минут, растянувшиеся для отряда Филина, в целую вечность…
Андрей смотрел на суетившихся на дороге солдат и тихонечко мурлыкал под нос песню, так любимого им, Владимира Высоцкого:

Мне этот бой не забыть нипочём
Смертью пропитан воздух
А с небосклона бесшумным дождём
Падали звёзды.

Вот снова упала, и я загадал:
Выйти живым из боя…
Так свою жизнь я поспешно связал
С глупой звездой.

Я уж решил: миновала беда
И удалось отвертеться…
Но с неба свалилась шальная звезда
Прямо под сердце…

… - Красиво, но не по теме. – Перебил голос Медведя в наушнике.
- Медведь. – Вскрикнул шепотом Филин. – Почему ты на этой волне?
- На часы посмотри, командир. – Игорь улыбался, и это было понятно по его голосу. Действительно, сеанс связи с Игорем должен был состояться в 12.15. – Перешёл на твою волну и оглох. Только потом понял, что «духов» молотите. Решил дождаться, когда Ваше Превосходительство, господин штабс-капитан, соизволит взглянуть на часики, освободившись от трудов ратных. А вы петь начали, не иначе, как на нервной почве…
- Ладно, Игорь, кончай балаган в эфире. – Прервал своего друга Андрей. – Есть новости?
- «Друзья» стоят на «днёвке», наверное ждут тех, что остались на «нитке». Прошли около тридцати кэмэ. Пересекли «нитку» Мардакерт-Кельбаджар. Вышли к воде. Всё.
- Как себя ведут?
- Нервно. И вот ещё что… Думаю Мусса со мной.
- Хорошо, Медведь. Мы двинемся, как только позволит обстановка. Твоя задача не меняется.
- Догоните?
- У меня есть Мулла.
- До встречи. Конец связи…
…Ганс отделался легко, можно сказать испугом – его правую щёку посекло осколками стекла от прицела основательно, но порезы были не глубокие, а ещё он лишился мочки уха. Пуля, пройдя сквозь прицел, ополовинила его ухо, обожгла шею и ушла дальше, заканчивать свой нелегкий путь. Ему действительно повезло… Док обработал эти «ранения» простой зеленкой и теперь на разукрашенное зелеными полосами лицо можно было не накладывать их спецгрим.
Повезло и Филину. Последняя в жизни пуля прибалтийской «спортсменки» выбрила над правым ухом Андрея аккуратненькую дорожку и прорвав маскнакидку ушла, даже не опалив кожи. Получился эдакий, панкующий спецназовец, с одним выбритым виском. И смех, и слёзы… Никто из «сов», посмотрев на своего командира, почему-то не хотел иметь себе такого парикмахера-стилиста…
Они двинулись дальше, догонять Медведя…

* * *
29 августа 1991 г. Мадагиз.

Да, группа, возглавляемая Филином уходила от того места, где благодаря ей удалось спасти колонну, на соединение с группой Медведя. Но уходила не просто к точке встречи. Тогда, дождавшись наконец-то момента, когда слегка потрепанная – всё же у десантников из охранения Андрей насчитал восемь «трехсотых», правда не тяжело – колонна продолжила свой путь уже при поддержке, патрулирующих над дорогой, пары смертоносных «крокодилов», Филин отправил Муллу проверить, по-тихому, место засады «духов». Послал так, для отчисти совести, понимая, что после, молниеносно последовавшей за нападением, ответной «зачистки», там вряд ли кто-то остался бы. Озлобленные десантники люди серьёзные, и по всему было видно, что их командиры люди решительные и опытные в проведении именно таких мгновенных контрмер – скорее всего офицеры охранения не понаслышке знали о войне…
- Филин. – Прошептал наушник на голове.
- На приёме.
- Здесь чисто, но есть кое-что. Жду возле твоей «кукушки» .
- Принял.
«Вот так! Мой глазастый узкоглазый Мулла что-то увидел, что пропустили «голубые». Ладно, пойдём, посмотрим».
Руками, используя понятные всем «совам» жесты, Андрей собрал воедино рассредоточенную, на нависающим над дорогой карнизе, группу и, как всегда в рейде, соблюдая повышенную осторожность, они во второй раз пересекли дорогу, растворяясь в «зелёнке».
«Смышлёные попались. – Думал Филин, наблюдая за передвижениями. – Первый рейд, а уже идут почти как надо, почти как профи. Молодец Индеец, да и Сало, и все «старики»! С такими учителями эти мальчики быстро станут настоящими разведчиками-диверсантами – уже во второй рейд пойдут как «старики»…»
Заметить Муллу, даже точно зная где он, было почти невозможно. Филин уже в который раз подумал, что кому-то очень повезло в том, что Абдулло служит в армии, а не, скажем, под знаменами таджикской оппозиции… Вот и в этот раз Мулла появился абсолютно неожиданно, словно материализовался из воздуха.
- Что нашёл, Абдулло? – Спросил Андрей.
- Нашёл следы, командир и ещё кое-что очень странное…
- Мулла, у нас нет времени, не тяни. – Филин уже знал эту его особенность выдавать информацию не целиком, а по чуть-чуть.
- Посмотри на свою «кукушку», а я тебе кое что попутно расскажу…
Это действительно была девушка, блондинка, со стрижкой «карэ». Перевернув её на спину, Филин очень внимательно осматривал «духовского» снайпера и её оружие. Девушка была достаточно высокого роста, может быть даже симпатичной, правда сейчас это определить было сложно – пуля, выпущенная Филином в прицел, вместе со стеклами серьезно изменили черты ее лица, наложив смертельный макияж…
- Опять какая-нибудь биатлонистка из Прибалтики, мать вашу… - Вынес наконец-то окончательный вердикт Филин.
- Только не простая. – Мулла стал энергично расстёгивать камуфляжные брюки на мертвой снайперше.
- Офуел, Мулла? – Андрей, не понимая происходящего, смотрел на своего друга.
А Мулла тем временем уже стянул до колен брюки, обнажая красивые бедра в белом капроне.
- «Белые колготки»?
- Они самые, командир, сколько про них слышали и вот встретились.
- Та-ак! Новость!..
Уже около года Филин и его ребята слышали слухи о том, что где-то в тренировочных лагерях Прибалтики или Беларуси есть организация «Белые колготки». В неё входили только женщины – это было главным условием. Ну и ещё, хорошие физические данные. Организация эта готовила профессиональных наемных убийц. Выпустившиеся ученицы, постоянно носили белые капроновые колготки, как некий знак причастности к организации. Там не существовало каких-либо национальных ограничений, главное было желание убивать. Девушки из «Белых колготок» были универсальными машинами для убийства – в подготовку входил и рукопашный бой, и стрельба их всех видов оружия, и владение холодным оружием. Короче говоря, «Белые колготки» - это была ФИРМА! Фирма, сдающая своих киллеров в аренду и получавшая огромные деньги! А девушкам было абсолютно всё равно, на чьей стороне они брали в руки оружие! Главное – это деньги и война! «Белые колготки» - организация сумасшедших, но при этом разносторонне высоко профессиональных девушек-киллеров…
- Я нашел ещё одну «лёжку», Филин. – Продолжил Мулла. – Оттуда тебя можно было бы снять с одного выстрела, но с той «лёжки» не стреляли. Ни разу!
 Андрей непонимающе, смотрел на своего следопыта.
- Здесь была ещё одна «кукушка», командир. Не знаю что произошло, но тебя можно было снять, а ОНА не стреляла.
- Почему она, Абдулло?
- Следы. Ты когда-нибудь видел мужика, если это не подросток, с ногой 37 размера?
- Значит баба?
- Опасная баба! Думаю такая же как и эта, в колготках.
-?
- Хладнокровная – ушла с «лёжки» только когда «голубые» закончили зачистку и вернулись к колонне. Через неё прошли два раза – туда и назад!
- Фви-у! Мать твою ети! – Присвистнул Андрей.
- Но она всё равно напугана – это видно по следам. У нас есть шанс выйти за ней на базу, Филин. Девчонка жить хочет, поэтому пойдёт прямо туда, но она знает, что кроме колонны тут был еще кто-то. И знает, что этот кто-то очень опасен.
- Думаешь, что побежит как заяц?
- Как раз наоборот – она может устроить нам встречу, одну или несколько. Для этих сук, - Он толкнул ногой тело. – Завалить спеца большой шик. Ты на приклад-то её пушки посмотри.
Только сейчас Филин обратил внимание на двенадцать зарубок, нанесённых на приклад разбитой СВД.
- Так, Мулла! Идём по следам этой козы. Только осторожно – эти «белые» сучки действительно опасны, сам знаешь. Давай, веди группу…
… И опять Филин поблагодарил  Всевышнего за то, что он свёл его с Муллой. Абдулло вёл группу по следу, выжившей в мясорубке боя, «кукушки» и время от времени показывал её «следы». Её действительно хорошо учили выживать. Но… Это была бешенная волчица. Несколько раз она устраивала  «лёжки», дожидаясь своих преследоватей и, так и не дождавшись уходила… А Мулла и Филин в это время наблюдали за ней… Её учили противостоять человеку. Человеку, прошедшему специальное обучение. Её учили охотиться на человека. Но, откуда же ей было знать, что Абдулло с самого раннего детства, сначала с прадедом, потом с дедом и отцом охотился на змей. Потомственный змеелов! Даже не охотник. Такому научиться невозможно – это впитывается с молоком матери ещё в младенчестве. Он каким-то нечеловеческим чутьем, подсознанием знал где его может ждать приготовившаяся к последнему, отчаянному броску загнанная кобра, эфа или, что ещё опаснее, гюрза! И куда ей, этой «кукушке», было тягаться с природой, а Мулла был частью этой природы, её сыном!  Потому и срывала она свое бешенство на, ничего не подозревающих. Филин два раза уже готов был плюнуть на всю секретность и элементарно расстрелять эту гадину. В первый раз, когда она всадила пулю в офицера, неаккуратно высунувшегося из люка БМП. Правда тому лейтенанту повезло – его механик-водитель почему-то резко дёрнул машину и, о Случай (!), офицер резко отклонился всем корпусом назад в момент выстрела. Пуля сбила на бок его шлемофон… В тот же момент люк был закрыт и по «зелёнке» заработала скорострельная башенная пушка – лейтенант, как видно, был тёртым калачом. Наблюдая эту картину, Филин только скрипнул зубами. А вот второй жертве повезло меньше. Видимо накал ярости у этой ведьмы дошёл до такого градуса, что солдатика она даже не стала убивать – она сделала его инвалидом на всю жизнь, выстрелив ему прямо в пах… Вот тогда-то, лежавший рядом с Андреем, Док успел в последний момент щелкнуть предохранителем на СВД. Палец Филина уже нажал на спусковой крючок – доли секунды решили судьбу «кукушки», пока…
- Не надо, Андрей, - Док смотрел прямо в расширенные зрачки Филина. – Пацану уже не поможешь, жаль конечно, но эта ****ь, нас всё-равно приведёт на базу Муссы, а вот тогда-то… Если случиться – я ей сам, лично, матку вырву… Потерпи, командир, зря что ли мы за ней пятые сутки идём?
Миша конечно же был прав. Но Филин пообещал тогда самому себе, что он эту гадину убьет не сразу, он хотел, чтобы она мучалась… Война. Она превращает людей в обезумевших животных, сбивая их в кровожадные волчьи стаи. Только волк убивает намного больше, чем может съесть… Андрей изо всех сил старался не стать кровожадным, но вот такие «девушки» делали свое грязное дело…
Мулла оказался прав, так же, как и Док. 29 августа «кукушка» стала спускаться с плато к аулу Мадагиз. До селения было около двух километров, и она уже шла, не таясь, наверное, поверив в то, что ей удалось уйти от разведчиков. А Филин и вся его группа медленно, словно грунтовые воды просочились на плато.
- Филин. – Раздался такой знакомый голос Медведя в наушнике.
- На связи.
- С прибытием! – А Мулла уже показывал рукой на нестройные рядочки кустов, какие-то кучи валежника и ещё чего-то.
Вдруг из одного такого «куста» показалась и махнула несколько раз ладонь в маскировочной перчатке. Такая лапа могла быть только у Игоря.
- Отходим в «зелёнку» на 300 метров. – Обрадовано произнёс Филин. – Выставить наблюдателей и боевое охранение. Командиры групп ко мне!
Спецотряд «Сова» опять был в полном составе. Уставшие, но тем не менее радостные  от встречи, обнялись «ветераны».
- Ну что, какие новости, Игорь?
- Мы здесь уже почти сутки – это база, командир! Чтоб меня покрасили в зеленый цвет если это не она.
- Тебя уже покрасили. – Улыбнулся Док, дергая Медведя за зеленые ленточки, в виде листиков, нашитые на накидку.
- Там они все, и особенно не сторожатся. Да и от кого? Сам видишь в какие дебри забрались. – Не обращая внимания на Дока, продолжил Игорь.
- В сам аул ходили?
- Так, по краям. – Ответил Медведь и спрятал глаза.
- По краям?
- Ну, пошуровали немного… Но, себя не обнаружили!  Зато теперь знаем где штаб, казарма, они даже мечеть устроили. Ну и всё остальное: склад, столовая и остальные службы. Мусса здесь основательно устроился. Даже маленькая тюрьма есть с зинданами, правда пустыми…
- Хорошо, - От усталости глаза закрывались сами собой. – Сейчас отдыхать. Через два часа соберёмся, и будем думать, как с Муссой быть. А пока всем, кроме охранения отдыхать.
На часах Филина было 14.30, когда он провалился в короткий но глубокий полусон-полузабытье…
…- Так, пацаны, что будем делать с базой? – Подкрадывались летние сумерки и вместе с ними время, как говорят летчики, «принятия решения».
- Рвануть всех разом и все дела. – Медведь, как всегда был сторонником радикальных мер.
- Всех разом не получиться. – Здесь в Мадагизе должен был состояться бенефис Сало, как диверсанта-подрывника, и Сашка очень к этому серьезно относился. – Смотри сам: арсенал с оружием; штаб, а здание крепкое, на него большой запас взрывчатки уйдёт; радиостанция; дизель, что динамку крутит и свет красавцам даёт; казарма, тоже здание не маленькое, а главное из камня сложено и ещё там кое-какие мелочи. Не получиться, Медведь. Все объекты заминировать толком – уйдут сутки, да  и  взрывчатки у нас нет в таком количестве. Нет, не реально.
- А что же тогда?
- Я предлагаю, в первую очередь казарму, арсенал и штаб – это основные объекты.
- Тоже не получиться. – Филину предстояло решить не самую простую задачу. – Хотя с помощью «громыхал» можно попробовать.
- А ведь верно! – Медведь хлопнул себя по лбу с такой силой, что любой другой голове можно было бы с уверенностью констатировать сотрясение мозга. – У нас же на такое дело дивизион «Градов» имеется.
- Так что сработаем так – Сало минирует со своими орлами три наиболее важных объекта, дожидаемся утра и даём по радио координаты. До первого залпа сидим как мыши. А вот когда «Грады» начнут чесать аул, ты, Сашка, и рванешь свои сюрпризы. – Филин посмотрел на Сало.
- Годиться! Только артиллеристам нужно будет дать определенное время развернуть «Грады» и сигнал залпу.
- Ну, это-то само собой! Значит так?
- Нормально. – Согласился Медведь…
…Тишина. Что-то бормочет, перекатываясь на камнях, Тертер, унося свои воды в долину на свидание с Курой. Совсем ещё молодой месяц не дает никакого света, а лишь весело улыбается тоненьким серпом в окружении звезд, словно веснушек… Тишина… Даже собаки, эти ночные сторожа, устали от своей вахты и спят. Только сверчки и цикады выводят свои трели, да время от времени сова, ночная хозяйка, поухивая выискивает свою добычу около хлебных амбаров, наводя страх на мелких сереньких воришек… Тишина…
«…Удивилась бы ты, наверное, серая, - подумал Андрей, провожая глазами полет птицы. – Узнав сколько здесь сейчас твоих «родственничков»…»
Диверсанты расположились вокруг аула, перекрывая выходы и страхуя минёров, а Сало и его семеро подопечных ушли «работать».
«…Сашка, черт отчаянный, вернёмся из рейда – напишу представление на Красную Звезду, он её ещё там, на дороге заработал, а тут добавил. Батя обязательно поддержит… Ну, где же они? Сорок минут уже прошло…»
- Возвращаемся. – Прошипел голосом Сало, оживший наушник. – Подстрахуйте на выходе к реке.
- Принял. Встречаем. – Вздохнул облегченно Филин. – Всем внимание! Начинаем отход через десять минут. Встреча в 4.30 на «бочке». Конец связи.
Поползли, едва заметно, в сторону плато, выросшие на одну ночь, кусты вокруг аула, да ещё, количество валунов около Тертера тоже поуменьшилось – «совы» сделали свою работу, и теперь осталось поставить жирную последнюю точку…
- Бульба, связь. – Проговорил Филин, не отрывая взгляд от Мадагиза.
Он уже знал о том, что в ауле не осталось ни одного местного старожила – Мусса со своим отрядом, словно стая голодных шакалов, придя в долину, уничтожили всех, не пощадив ни стариков, ни женщин, ни детей. Они убили даже собак! Видимо боялись, что те будут мстить за своих хозяев…
Филин не хотел давать этим ублюдкам ни единого шанса на жизнь. Стереть, смести, сровнять с землей, чтобы ни один не сумел выскочить!
- «Гром» ответь «Сове». «Гром» ответь «Сове». – Бульба запускал в радиоэфир свой голос, вызывая артиллеристов.
- «Гром» слушает «Сову». – Раздалось наконец-то в наушниках.
Олег передал Филину рацию.
- Филин на связи. – Проговорил Андрей, - Даю координаты.
- Слушаю тебя, Филин. – Андрей услышал знакомый, хоть и измененный в эфире помехами, голос командира дивизиона «Градов», майора Котова, со смешным позывным Кот, да он и был похож на кота со своими рыжими усами.
- Квадрат два-один один-восемь, нужен «чёс».
- Принял.
- Жду вас в 10.00. Сработаем одновременно. Успеете, Кот? – Дивизион стоял в Мардакерте, и для того, чтобы выйти на позиции и развернуться, артиллеристам нужно было пройти по горной дороге, без малого, 40 километров. По очень непростой горной дороге, и очень неспокойной…
- Успеем! – хохотнув, ответил майор. – Жди подарки в условленное время. Конец связи.
- Не кажи гоп… - отозвался Медведь.
Но, посмотрев на своих ветеранов, которые окружали Андрея в этот момент, он понял, что Медведь сказал это только для порядка. Ребята улыбались, понимая, что этот, более чем двухнедельный, рейд практически завершён. Удачно завершён! Осталось ещё не много, всего-то около шести часов и база Муссы, вместе со своим хозяином и всем его отрядом будет уничтожена.
- Игорь. – Филин посмотрел на своего незаменимого «замка». – Охранение выставили?
- Обижаешь, командир!
- Смена каждые два часа. Сейчас всем свободным отдыхать. – Он посмотрел на часы: 4.50. – Подъем в 9.00. Подождём «громыхал» и вместе запустим Муссу на орбиту. Околоземную…
- А ведь он сучёнок даже не подозревает, что скоро со своим Аллахом поздоровается. – Подал голос Бандера.
- Неожиданная встреча всегда приятнее. Большой супризец. – улыбнулся Док.
- Ладно, пацаны, отдыхать. – Закончил Филин и откинулся на мягкую подушку травы…
…В Мадагизе шла обычная, размеренная жизнь любого военного городка. Кто-то чистил оружие, кто-то готовил боеприпасы, на площадке перед штабом какой-то бородач, выстроив в одну шеренгу около десятка вооруженных юнцов, что-то объяснял, вышагивая, словно на строевом плацу. Андрей наблюдал в мощный бинокль, за этой «воинской частью» и с нетерпением поглядывал на часы.
- Скоро уже. – Заметил его нетерпение Медведь. – Пушкари уже, небось, приготовились. Связаться бы с ними.
- Сам знаешь что нельзя. – Филин посмотрел на часы ещё раз. – Ещё две минуты… Время, бля, как-будто остановилось…
Секундная стрелка, с ленцой, начала отсчет последней минуты, а Андрей гипнотизировал ее, уговаривая двигаться быстрее. Он посмотрел на Сало, державшего в руках пульт радиовзрывателей, на его палец, уже лежавший на кнопке и…
- Давай, Сашок. – Всё время вышло, или вернее пришло. Пришло время «Ч»…
В нескольких местах аула выросли большие дымные грибы взрывов. Выбросив высоко в небо камни, какие-то конструкции, ещё что-то, жарко полыхнуло оранжевое пламя. И только потом донесся голос мощного взрыва.
- Хор-ро-шо пошёл! – Словно кот на сметану промурлыкал Сало.
- Молодцы сапёрики! – Хлопнул его по плечу Медведь.
И всё… Дальше обрадоваться своей удаче никто не успел. Плато, на котором находился отряд Филина, вздыбилось землей, разбросав бойцов по своему телу:
- Б-бах! Б-бах-бах-бах-бах! – Раз за разом рвалось вокруг.
Работали системы залпового огня. Работал дивизион «Градов»…

* * *
30 августа 1990 г. «Грады» .

…Земля всё сыпалась и сыпалась с неба. Это был настоящий ад. Армагеддон в день Страшного Суда. И судил Господь грешников по их деяниям. Но только… Что-то в этом светопреставлении было не так, не правильно было. Те, кто был постарше да поопытнее, кто не единожды нарушал заповедь Господню: «Не убий!» - те-то как раз и выжили. А вот мальчишки-солдатики, совсем ещё мальчики, спрятавшиеся неумело, впопыхах, не понявшие в первый момент, что Гиена Огненная бьет прямо в них, они-то и умирали…
- Б-бах! Б-бах! Б-бах!.. – Содрогалась земля, разрываемая огненными смерчами, и разбрасывала далеко в стороны свою сухую, вперемешку с камнями и деревьями, черную плоть. – Б-бах! Б-бах-бах-бах! Б-бах!..
И не было на этом небольшом её пятаке, на этом, затерянном в горах плато, места, куда не заглянуло бы разгневанное Око Господне. И указывал Перст Божий на тех, кому выпало умереть – и они умирали… Страшно… Разлетаясь кусками и кусочками своих, ещё не успевших нагрешить, тел… Не понимая, за что же их так сурово покарали архангелы небесные, мечущие молнии…
- Бах-бах-бах! Бах-бах-бах! – Раз за разом падали молнии на, уставшую от гнева Божьего, землю. – Бах-бах-бах-бах!..
И вздохнув обреченно, вставала земля дыбом в очередной раз, и опадала вниз, на головы тех, кто сумели спрятаться в этой огненной круговерти, как бы желая похоронить и их…
«Как же так?! Что же это?! Как такое вообще может быть?! – Надрывалась от крика бьющаяся в голове Филина, словно птица в силках, мысль. – Они же нас мочат!!! Свои же!!! Кто, кто мог отдать такой приказ?! Какая сука?! Но я выживу! Специально для того, что бы посмотреть в, заплывшие жиром, глаза этого кабинетного «Суворова» и сорвать с него погоны! И будь он хоть Министр Обороны! Плевать!!! Э-эйех! Сколько пацанов положили! Падлы! Падлы все!!!..»
- Бах-бах-бах! – Отозвалась каменистая земля новыми взрывами. А горы, ужаснувшись увиденному, отозвались далеким эхом. – Ах-ах-ах! Ах-ах-ах!
А с чистого, голубого, словно выстиранного, неба падает и падает земляной дождь…
Филин лежал под кустом барбариса и смотрел в это небо. Страх ушёл, улетучился куда-то. Он не боялся умереть, он даже хотел этого. Что бы не опускать долу, потом, глаза под немыми, укоряющими взглядами матерей тех мальчиков, которых он сегодня потерял. Это было страшнее. И как, кому нужны будут потом его объяснения, что, мол, погибли они не по его, Филина, вине?..
«Не могу больше! Всё, финиш!!!»
Андрей поднялся, сначала на колено, потом в полный рост…
- Бах-бах-бах! – Вздохнула еще раз истерзанная земля.
- Ах-ах-ах! – Ужаснулось горное эхо.
- Вжиу-вжиу! – Пропели совсем рядом свою смертельную песню стальные шмели.
Его мощно ударило в плечо и какая-то неудержимая сила стала валить на землю… Кислый запах давно не мытого человеческого тела, земля, опадающая огромными комками и злой голос:
- С головой поссорился, командир? Ты какого фуя вылез? – Кричал ему в ухо Медведь, пытаясь перекрыть рокот канонады. – Ты чё, пацан?
- Отпусти, Игорь – не могу больше! Как в глаза родителям смотреть буду?!.
- Э, не-ет! Сначала мы отсюда выберемся, падлу эту найдём и поговорим по-нашему, а потом… Потом, если так уж невтерпёж, я тебя сам пристрелю… И для себя один патрончик оставлю… Лежи, дура, башку береги!
Не было сил сопротивляться. Филин лежал под огромным телом Медведя, прикрывавшим собой, его, командира, и тихо беззвучно плакал…
Ну вот и всё. Улетели восвояси архангелы, метавшие молнии наземь, и пришла тишина… Зашевелился, задвигался Медведь сбрасывая, присыпавшие их тела, килограммы серой, каменистой земли.
- Всё кажись, отстрелялись громыхалки. – Кряхтел Игорь, вставая на четвереньки. – Давай, Андрюха, поднимайся. Будем с тобой собирать остатки отряда.
Он протянул к лежавшему на земле Филину свою огромную ладонь и, как-то неловко сгорбившись, потянул своего друга за лямки разгрузки.
- Оботрись – не удобного как-то, салаги могут не понять. – Игорь протянул, снятую с головы, камуфлированную косынку. – Нервишки тебе лечить нужно, Андрюха, а то, вон, башку начал подставлять. Бате так и доложу – не в первый раз это уже.
- Ладно, Игорёк, проехали. Давай-ка лучше отряд собирать. Сколько там его осталось?..
Они сидели в «зелёнке» не небольшом плато, возвышавшемся над крохотной, словно чайное блюдце, горной долиной. Внизу виднелся аул, небольшое селение под названием Мадагиз и протекавшая через него речушка Тертер. Странное это было селение, не такое как доводилось им видеть раньше. Абсолютно отрезанное от цивилизации горными отрогами, оно не имело дороги, выводящей к этой цивилизации. Жили здесь издревле горцы-армяне и ходили к людям в долинах, если была в том нужда, на лошадях, горными тропками. Совсем недавно сюда стали залетать вертолеты, привозя какие-то необходимые для жизни вещи… Своя культура, свои, сложившиеся веками, традиции, непохожие ни на что. Мирные, добрые, всегда хлебосольные пастухи. Карабахцы. И надо же было так случиться, что именно в Мадагизе организовали свою базу или что там ещё, пришедшие по горным тропам с севера азербайджанские боевики…
…Медленно, очень медленно собирались бойцы. Филин смотрел на них и понимал, что его диверсионного спецотряда больше не существует. Это были жалкие остатки от, существовавшего ещё полчаса назад, мощного, неплохо обученного подразделения.
- Медведь. – Филин смотрел на своего сгорбившегося боевого друга. – Собирай, Игорь, личный состав, то что от него осталось… А ты чего горбатый?
- Та хер его знает! Наверное камешком приложило по спине. Что только тут не падало. – Он обернулся к Андрею, открывая окровавленную спину. – Чего там?
- Да ты ранен! А ну!.. – Андрей очень аккуратно помог снять куртку камуфляжа.
- Ну чё там, не томи душу, Андрюха!
- Что тебе сказать? Картина маслом!
К ним уже успел присоединиться Док, который профессионально осматривал спину Медведя. В бугрящейся мышцами спине засел небольшой осколок, хищно поблёскивая на солнце рваными зубцами. Из-под железного кусочка смерти выкатилась скупая капелька крови.
Медведь повел плечами, как конь, отгонявший надоедливых мух:
- Ну?
- Не больно?
- Зудит немного, а так ничего.
- Осколок здесь, Игорь, бронник твой пробил насквозь и под лопаткой остановился.
- И чё?
- Торчит. На сантиметр примерно.
- Так тяни его, чего ждёшь?
- Кто его знает как глубоко он засел? Опасно, Игорь!
- Тяни говорю! Хер ли он там засел! Я его не чувствую – значит в мышце. Тяни, Док – мышца зарастёт. Давай, Мишка, у нас времени нет – пацанов собирать надо и уходить. Давай!
Медведь лег на землю и схватился руками за тонкий ствол, чудом уцелевшего в этой мясорубке, деревца. Операция в полевых условиях – не отходя от кассы… Пламя зажигалки прокалило кончик боевого ножа и Док осторожно надрезал кожу с двух сторон от, торчащего из спины, металла. «А теперь что, чем тянуть?» - не успел закончить мысль Филин, как Док ухватившись зубами, потянул осколок на себя.
- Та быстрее же тяни, бля! Чё ты возишься как с беременной, н-нах? Я же не каменный, н-нах!
Миша резко распрямился. Из его рта поблескивало стальное жало.
- У-ах-хы-ы! – Вздохнул Медведь.
- Вот, - Док показал Игорю, лежавший на его ладони, трехсантиметровый плоский кусочек металла. – Возьми, Игорёк, «на долгую, добрую память».
- Ты слез бы с меня, - Ответил Медведь Доку, сидящему на нём верхом. – А то что-то в желудке происходит – щас как пёрну, в Мадагиз улетишь.
Андрей и Миша помогли Игорю сесть. Откуда-то появилась фляга со спиртом и Док ни сколько не жалея, брызнул им в спину Медведя.
- Ты чё, бля, творишь?! – Выгнулся от неожиданности и боли тот. – Садюга! Лучше бы во внутрь дал принять!
- На! – Фляга скрылась в огромных ладонях Медведя, а Док, вколов предварительно какие-то препараты, стал перевязывать рану.
- Чё ты там в меня навтыкал? «Типа» врач…
- Обезболивающий, противостолбнячный и антибиотик.
- А конский возбудитель?
- Извини, братишка, забыл. Ты мне потом напомни, перед тем, как к сестричкам в медсанбат пойдёшь лечиться.
- Не сомневайся! – Болезненно улыбнувшись, Игорь стал натягивать на тугие плечи форменную куртку.
То тут, то там, виднелись, сквозь густые ветви «зелёнки», фигуры камуфлированных бойцов спецотряда, медленно стягивавшихся к своему командиру. То тут, то там, виднелись на их телах свежие, белеющие повязки, прикрывавшие раны. Девятнадцать… Плюс Филин…
«Девятнадцать! Генералы, мать вашу! Угробили весь отряд! Суки!!!» - орал Филин не открывая рта.
- Все?
- Все кто остался…
Филин посмотрел на Медведя, ища поддержки.
- Мать твою! Двадцать шесть человек положили! – Игорь смотрел, ничего не понимающими глазами на Андрея. – Что же они наделали-то, командир?!
- Я разберусь! Потом, когда выйдем!
- Андрюха! А что сейчас-то?
- Всех нам не вынести, Игорь – это больше половины отряда… Будем здесь хоронить… Суки! Они же «Градами» били прямо по нам! По сигналу радиомаяка! Даже не потрудились внести поправки! Падлы!
Нервная дрожь била тело Филина словно эпилептика.
- Ребята, все целы? У кого что? – Он смотрел на своих друзей – ветеранов группы Филина.
Здесь были все. Вся его группа, вот уже два года, которой командовал Андрей.
- Нормально… - угрюмо отзывались его старые друзья.
- Порядок…
- Немного поцарапало, но в порядке…
- Так, пацаны! Будем братишек хоронить… Не по-нашему это, но выхода другого нет… Салажат зелёных не трогайте – мы мужики тёртые и то каково было, а им досталось на всю жизнь. Да, запомнят они этот денёк – пережить обстрел «Градами», когда лупят прямо по тебе!..
Они разошлись по двое и стали долбить, углублять, расчищать, оставшиеся после обстрела воронки. А потом сносили в них всё, что нашли оставшееся от их погибших товарищей…
Этот, непомерно тяжелый, труд продолжался несколько часов, а к концу, этого ужасного дня, на плато выросло шесть небольших холмов – последнее пристанище для их, не успевших толком пожить, товарищей…
Группа стояла строем в одну шеренгу, отдавая последние почести.
- Готовсь!
Они подняли свои автоматы, готовясь дать последний салют.
- Пли!
Сухо щелкнули бойки автоматов, не произведя ни одного выстрела… Маскировка, мать её!!!
- Пли!..
…Этот немой салют оглушил их больше, чем залп полковой артиллерии. Он гремел в их головах, отдаваясь, повторенный многократно, эхом памяти.
- Помните это место, ребята!..
Остатки спецотряда, уходили. Уходили на свою далёкую базу, в «зеленку», в ночь. И опять горы, по которым предстояло пройти около сотни километров, что бы вернуться в Степанакерт, а во внутреннем кармане Филина покоились, до времени, двадцать шесть титановых «личных жетонов»…

* * *
1 сентября 1990 г. «Кукушка».

- Медведь. – Филин подозвал Игоря. – Я ухожу.
- Куда, командир? – Он, казалось, не был удивлен словами Андрея.
- Поохотиться хочу. – Он погладил с любовью свою СВД. – Что-то в башке замкнуло. Не могу я просто так вернуться к Бате на глаза.
- В этом нет твоей вины, Андрюха.
- Ты расскажи это тем мальчикам, что на плато остались. – Он говорил тихо и абсолютно ровно, но именно этот тон вызывал у Медведя волну мурашек между лопатками.
- Кого-то возьмешь с собой?
- Нет.
- Когда тебя ждать, командир?
- Выводи отряд, Игорёк. Связи у нас с Батей больше нет. – Филин вспомнил о разбитой радиостанции и скорбный взгляд Бульбы над ней. – А в группе половина раненных, хоть и легко, включая тебя, так что идти до Степанакерта будете не меньше двух недель.
- Наверное. – Согласился Медведь. – Хотя,  я бы сказал дней десять.
- Хорошо. 10 сентября я буду вас ждать в том месте на дороге, где Мусса колонну расстрелял. Помнишь?
Медведь кивнул головой.
- А сам?
- Погуляю по «зелёнке». Помнишь как Брат тогда, за Речкой…
- Не нарвись. Башку потерять в одиночку здесь, что чихнуть.
- Не волнуйся – мне ещё в глаза той суке посмотреть надо, что «Градами» отряд угробила.
- Мы все туда пойдём…
- Давай, Игорек. Вы мужики тёртые, выскочите. Салаг береги. Всё! Я пошёл…
Андрей обнял Медведя за могучие плечи, а на свои вскинул РД и ушёл в чащу «зелёнки». Игорь смотрел на кусты, сомкнувшиеся за спиной Филина минут пять, а затем позвал Бая:
- Походи Алишер за Филином, нельзя ему одному сейчас – молодой, горячий, как бы дров не наломал. Только на глаза не лезь, а то ещё обидится наш командир. Ты только подстрахуй его – мало ли какие ублюдки по «зелёнке» бродят…
Согласно кивнув головой и не проронив ни слова, Бай подхватил свою СВД, набросал в РД несколько гранат, сухпай, протянутый Индейцем, и двинулся по следам Филина в чащу…
«…Значить ты выжила после наших взрывов. – Сейчас Андрей превратился в настоящего ночного охотника, движимого единственной мыслью настичь добычу. – Ну, хорошо же. Вот теперь мы посмотрим, кто кого. Вы смеетесь и издеваетесь над армией? Бойся! Я тебе покажу настоящую армию!..»
Бай шёл за своим командиром, понимая причину, толкнувшую Филина на этот безумный одиночный рейд. Да и не рейд это был – поиск. После того, как остатки «Совы» покинули плато над Мадагизом, после ночного двенадцатичасового марша, Мулла подозвал Бая к себе и показал свежий след. След 37 размера! Он тогда шепнул Алишеру, что они несколько дней, после боя на дороге, шли именно по этому следу к базе Муссы. А ещё он сказал, что Филин его тоже видел, этот след. И изучил внимательно, да только никому не сказал ни слова. А ещё через два часа, он, оставив группу на Медведя, ушел в «зелёнку». Бай шёл за Филином и понимал, что сейчас он идёт не за человеком. Это, наверное, глупо, но Алишеру показалось, что он ученный, который отслеживает поведение молодого, крепкого, полного сил, но раненного тигра. Он наблюдал за Андреем в свой бинокль и даже видел, как у того раздуваются ноздри, толи от холодной ярости, а может, он нюхал воздух. Он видел, как тот слушает чащу, как осматривает следы и как внимательно рассматривает, разглядывает то место, куда хочет поставить ногу. И Баю приходилось прикладывать всё свое природное умение и нажитый опыт, чтобы не выдавать своего присутствия. Он шёл не за зелёным салагой и даже не за человеком. Сейчас он шел за опытным хищником, ещё более страшным в том, что сейчас его вела месть…
«…Я все равно найду тебя, «кукушечка». Найду!!! А потом ты будешь умирать, долго и мучительно. Я заставлю тебя умереть двадцать шесть раз – по разу за каждого из моих «совят», оставшихся там, на плато! И я не буду торопиться! Клянусь, я именно так и сделаю! Или ты сделаешь меня. Но это вряд ли…»
Андрей упорно шёл и шёл по следу, полностью отключившись от таких мелочей, как безумная, валившая с ног усталость и, стянувший железным обручем желудок, голод. Месть! Месть и сжигающая душу ярость душили его и гнали вперед.
Андрей видел по следам, что отстает от снайперши на сутки, но это было в самом начале, когда он оставлял группу. Теперь же, с каждым новым днем, он понимал, что нагоняет. Упорно и неотвратимо. Правда, он тоже спал. Ночами, по два-три часа, понимая, что уставшему, ему даже не стоит брать в руки свою верную СВД. Но, он её нагонял. К вечеру 7 сентября, Андрей понял по состоянию следа, что он на финишной прямой. Примятая трава ещё не поднялась, а это означало, что здесь прошли час, максимум полтора, назад. Прошла его добыча.
«…Ну вот, сладкая моя, ты где-то здесь, рядом. И опять идёшь к дороге. Значит ночью, будешь отдыхать, что бы на завтра рука не дрожала, и глаз не слезился. Давай! Спать ложись, моя девочка!.. Баю-бай!..»
«…Молодец, командир! Ай, какой молодец! – вертелись мысли в голове Бая. – Даже у меня не хватило бы, наверное, терпения неделю идти по следу! Потом Абдулло расскажу – не поверит Мулла! А кто поверил бы? А Филин?! Идет, словно железный, не спит толком, не ест ничего. Щеки вон ввалились, под глазами круги – страшный совсем стал. Не завидую я тем, кого Андрей-то наш за личного врага посчитал! Но он её уже почти нашёл. Скорее бы всё это закончилось! Я уже тоже устал…»
…Около 23.30 он её увидел.
Забравшись подальше в чащу «зелёнки», хотя куда уж дальше, девушка-снайпер развела крохотный костерок в стиле спецназа, выкопав для начала ямку, затем обложив небольшими камнями. Такой костерок можно увидеть практически только сверху. «Кукушка» не боялась, Андрей нашел уже шесть точно таких же костерков, хотя и тщательно замаскированных, да и что ей было бояться вдалеке от дорог и аулов, в «зелёнке» высоко в горах. Но Филин её нашел. Правда, костёр он сначала не увидел, а почувствовал, по запаху. Она готовила кофе!!! Андрей наблюдал за девушкой через оптический прицел с четырехсот метров, взобравшись на ветки огромной, старой чинары и ждал когда она ляжет спать.
2.45. «…Всё, спит красавица. Вот и отлично! Ты спи, а я иду к тебе в гости…»
…Андрей стоял в двух метрах от девушки, оперившись спиной о ствол дерева, сжимал, до хруста в суставах, свой верный НРС. Лезвие ножа тускло поблескивало в лунном свете, а «кукушка» спала…
«… Что ж тебя, сучка, толкнуло на такую работу? Деньги или ещё что, как ту змеюку, Ингу? – Филин смотрел на свернувшееся калачиком тело, на молодое, типично скандинавское, скуластое, но не грубое лицо, на губки, по-детски почмокивающие во сне. – Лет двадцать или чуток больше, а скольких пацанов уже положила? Сука!..»
Филин спрятал НРС в ножны и бесшумно скрылся в чаще.
«…Молодец, командир! Мужчина! Во сне убивать не захотел! Настоящий мужчина! Воин! Я тебя понял, Филин. Ты подождешь боя, ты хочешь доказать ей, этой гадюке, что со спецназом лучше не воевать. Опять дуэль? Ай, какой ты молодец, Андрюха! Всё верно – ты же не палач, а солдат! Давай. А я уж тебя прикрою, если что…»
8 сентября невдалеке от дороги три снайпера залегли в «лёжки». Правда, о том, что их трое знал только Бай. Филин наблюдал за приготовлениями «кукушки», а та, не подозревая, что уже обречена под двумя стволами спецназовских СВД, готовила свою засаду. Свою последнюю в жизни засаду…
Она залегла в четырёхстах метрах от дороги на небольшом пригорке под раскидистым кустом.
«…Уверена в себе, сволота! – Филин был немного позади неё, сбоку. От дороги его отделяло около полукилометра. – С такого расстояния работать – нужно быть хорошим стрелком. Ну, ничего! Мы это поправим…»
Андрей понимал, что, работая в одиночку, ей необходимо колонну остановить и заставить солдатиков выйти из машин, только выйти, потому что уже все используют старый афганский опыт, вешая на дверцы бронежилеты. А как остановить колонну? Да очень просто! Положить несколько выстрелов в двигатель. И всё – отстреливай, высыпавшихся из кузовов машин солдатиков, словно куропаток. Просто и сердито, а главное надёжно! И она именно так и поступила, когда появилась колонна. Четыре выстрела по капоту и «Урал», выпустив клубы пара из разбитого радиатора, остановился, перекрывая движение всей колонне. Сначала из кабины выскочил водитель и, сидевший рядом с ним прапорщик, а через минуту из тентованных «Уралов» стали выпрыгивать солдаты и, тут же отбегая в сторону, расстегивать ширинки – обрадовались бойцы неплановой остановке…
Филин наблюдал за девушкой и чётко уловил тот момент, когда, выбрав себе цель, она приготовилась к выстрелу.
«…Нет, дорогуша, фуюшки тебе – отстрелялась! Теперь моя очередь…»
Он поймал в перекрестие прицела ботинок «кукушки» и выстрелил. Это, наверное, больно, когда снайперская пуля разбивает в осколки твою пятку. Девушка уткнулась лицом в приклад винтовки и застыла. Но, это был сильный враг. Справившись с первым болевым шоком, она стала поворачивать ствол своей винтовки в сторону Филина. Она поняла, что теперь, её главное дело – выжить.
«…Ну-ну красавица, не так резво!..»
Андрей выстрелил в кисть, сжимавшую винтовку, и готовую нажать на спуск. Эта пуля разбила не только руку, но и механизмы СВД. Теперь ее можно было использовать только как дубину.
«…Ну, куда же ты, «кукушка» - душка? Подожди! Сейчас мальчишки, на которых ты охотилась, за тобой придут…»
Он выстрелил ещё раз, разрывая пулей второй ботинок в тот момент, когда девушка развернувшись на здоровом левом боку стала уползать в «зелёнку». На дороге тем временем уже разобрались в причине остановки «Урала» - пулевые отверстия спутать невозможно – и не получив продолжения, командиры развернули солдат в цепь для прочесывания.
Вот теперь, обезноженная, со единственной здоровой рукой, девушка понимала, что это, возможно, её последние минуты. Она смотрела в ту сторону, где была «лёжка» Филина и плакала. Плакала, без всхлипов, молча. Она уже поняла, что приготовил ей этот невидимый, а может и, наоборот – в моменты, когда Старуха готова взять тебя за руку, обостряются все чувства – снайпер. Она просто плакала и сантиметром за сантиметром, метр за метром, словно раненная змея, уползала.
«…Нет! Не жить тебе, мразь! Не отпущу! Пусть мальчишки посмотрят, кто их убивает…»
И Андрей выстрелил ещё раз, разбивая пулей ещё здоровую кисть левой руки… Всё! Теперь уже и она хотела умереть, но не могла. Пока не могла, и прекрасно об этом знала – от таких ранений не умирают…
А цепь солдатиков приближалась. Вот какой-то сержант наткнулся на разбитую винтовку «кукушки» и увидел на траве кровавые пятна. Подошедший к нему офицер понял всё с полу-взгляда.  А ещё через минуту они нашли девушку. Кто-то из солдатиков со всего маху врезал ей носком сапога под рёбра, к нему присоединился ещё один, и ещё… Её били и втаптывали в траву минуты две, а потом подхватили под руки-ноги и потащили к колонне. Потом, бросив на дорогу, опять били, пока к этой беснующейся толпе не подошел майор, видимо он-то и был командиром этой колонны.
Девушку посадили, оперев спиной на колесо подстреленного ей «Урала» и майор что-то стал её спрашивать.
На неё было страшно смотреть. Лицо превратилось, под армейскими кирзачами, в кровавую маску. Маскировочный комбинезон разорван в клочья. Только теперь Филин понял, что вызывало такую ярость солдат. Сквозь разорванные штанины виднелись окровавленные, дырявые… Белые колготки! Наверное, и эти солдатики знали этот знак. Майор стоял над девушкой и что-то говорил, тыча пальцем в приклад её СВД, в то место, где она делала зарубки…
Но «Кукушка» горящим взглядом смотрела прямо на Андрея. А может, это ему казалось.
Ей было страшно умирать. Страшно умирать именно так. И она взглядом молила о смерти, которую ей никто на дороге не подарил бы. И Филин сжалился. Он дрогнул сердцем, но не душой.
«…Ладно, сука! Пожалею тебя. Помни мою доброту, когда на тучке получишь жилплощадь!..»
Он положил свою последнюю пулю точно в центр лба, как-будто поставил свой последний автограф…
Солдатики дернулись, было, к своим автоматам, но властный жест майора их остановил. Он-то уже понял, что работал какой-то секретный спецназ.
А Андрей всё смотрел и смотрел на эту девушку сквозь прицел.
- Всё, командир, ты отомстил. – Тихо проговорил наушник.
- Бай…
- Я, Филин.
- Ты здесь?
- Я всё время был здесь – в горах один не ходит.
- И не объявился?
- Я тебя понял, Командир, и не хотел мешать. Месть за братишек – это святое…
- Спасибо, Бай.
- Пойдём, Андрей. Идти далеко, а времени до встречи с Медведем не много.
- Пошли, Алишер…
Филин покинул свою «лёжку» и через три минуты в «зелёнке» его встретил Бай. Нужно было поторапливаться…

* * *
12 сентября 1990 г. Генерал Зерков.

В Степанакерт входили с юга, со стороны города Шуша. Печально-известная дорога на Неркин была перекрыта блокпостами, гарнизоны которых были готовы стрелять во всё, что имело способность передвигаться. Филин  не стал рисковать. Не имея связи, они запросто могли  напороться на пулеметные очереди. Андрей решил потратить ещё сутки.
Бойцы устали. Даже его, проверенные во многих операциях, ветераны. Даже Мулла, Бай и Медведь. А что же говорить о шестерых салагах, уцелевших из всего пополнения, которые к тому же были ранены. Все! Кто-то легче, кто-то тяжелее, но все. Да и "старикам" досталось. Без единой царапины остались только Бай, Бандера и Кабарда. И Филин...
Накрапывал лёгкий тёплый дождик, а Филин вместе с Медведем рассматривали недалёкий блокпост.
- Что скажешь?
- Не, Андрюха, на дорогу выходить нельзя – положат всех из пулеметов. Видишь, какие они там дёрганные все? Тут надо что-то придумывать.
- Захватим. Что ты тут ещё можешь придумать?
- А потом отвечать, если кого-то поцарапаем?
- Один хрен отвечать! А у нас с тобой шестнадцать «трехсотых» различной тяжести, а здесь кругом противопехоток понатыкано. Как с ними МВЗ обходить будем?
- Да, сложненько.
- Кто у нас, Игорь, более или менее в форме? Мне нужно шесть-семь человек.
- Кабарда, Бандера, Бай. Ганс сможет пойти – ухо воевать не мешает. Ещё Змей. У него хоть и на вылет плечо, но держится Лешка нормально. Ну, и я.
- Ты останешься с группой, старшим. И не спорь! А что Брат?
- Рука. В предплечье, но мимо кости. Может работать – ему одной руки достаточно.
- Решили. Давай, собирай пацанов. Пойдем через двадцать минут...
...На блокпосту было время обеда. Около пятнадцати солдат и сержантов черпали из своих котелков какое-то полужидкое армейское варево. Тем же самым занимался и пулеметчик, сидящий на бетонной крыше в гнезде из мешков с землей. А ещё трое солдатиков, находившиеся в пятидесяти метрах на выносном НП, полностью переключили своё внимание на запахи, доносившиеся до них.
«...Вояки, бля! Детский сад надел панамку. Щелбанами положить всех можно!..»
Сложность заключалась в том, что работать по-настоящему было нельзя. Все солдатики должны были остаться живы, и относительно здоровы! Максимум, что разрешил Филин своим ребятам, так это поставить пару синяков под глазом. Здесь нужно было показать ювелирный класс.
Пулеметчика взял на себя Брат.
- Это что? – Спросил Андрей, увидев приготовления Кахи.
А тот нашёл довольно увесистый, размером с кулак, камень и теперь, положив его в свою масккосынку, обворачивал голыш нарванной травой.
- Дистанционный нейтрализатор  пулемётчиков. – Улыбнулся Брат. – Сам увидишь.
На выносной НП отправились Бандера и Кабарда.
- Шею там никому не сломай. – Напутствовал Бандеру Андрей.
- Ладно. Я эти шеи только погну слегка для науки, что бы службу не забывали. «Сапоги».
НП сняли быстро. Кабарда легонько придушил одного, взяв на приём, а Бандера не долго думая, просто треснул оставшихся лбами. Им ещё повезло, что были в касках – отделались легкими сотрясениями и потерей сознания. На металлический звон касок с НП обратил внимание пулеметчик, высунувшись из своего гнезда, и тут же получил прямо в лоб «нейтрализатор» Брата. Теперь было важно не подставиться под очередь какого-нибудь нервного «деда».
Филин сделал ставку на внезапность. С четырех сторон, словно черти из коробочки, да они и были на чертей похожи – перепачканные камуфляжи, лица и руки намазаны темно-зеленым спецгримом – одним прыжком перемахнули забор из бетонных блоков и ощетинились автоматами.
- Всем стоять! – Рявкнул Андрей. – Армейский спецназ! Командир группы капитан Проценко! Кто старший?!
Ложки солдат замерли, зависли в тех положениях, где их застало появление Филина. Вдоль длинного стола сидел весь гарнизон блокпоста. Автоматы стояли тут же, опертые о лавочку и только один лежал на столе с самого края. К нему и потянулся медленно паренек с лейтенантскими погонами, но... Не судьба. В каком-то миллиметре от руки в стол, с визжанием воткнулся НРС.
- Не балуй, лейтенант! Сказали же спецназ! – На обедающих смотрел ствол их собственного ПК, а за ним виднелось улыбающееся лицо Брата.
- Кто старший?! – Спросил ещё раз Андрей.
- Лейтенант Сивопляс.
- Слышь, Сивопляс! Смену на НП отправь, а то твои вояки отдохнуть прилегли.
На блокпост вошел Бандера, неся на плече и подмышками, словно мешки с сахаром, троих незадачливых наблюдателей.
Кто-то прыснул негромко смехом и обстановка разрядилась.
- Связь есть?
- Так точно.
- Не на плацу. Где станция?
- Внутри, капитан.
- Пойдем. И радиста своего прихвати.
Они вошли в помещение, где на грубом столе стояла стандартная армейская радиостанция.
- Ну-ка, сержант, набери мне частоту 104,... и пойди погуляй – обратился к радисту Филин.
После минутных манипуляций сержант подал Андрею микрофон и направился к выходу:
- Пожалуйста...
- "Гнездо". "Гнездо". Ответь "Сове". – Заговорил Андрей. – "Гнездо", как слышишь меня? Ответь "Сове".
- "Сова"? – Резко гаркнула рация. – Вы же ... "Гнездо" на связи! Где вы "Сова"?
- Филин на связи. Мне нужен Первый!
- Ждите...
Прошло томительных пять минут и рация ожила голосом Бати:
- Филин ответь Первому!
- На связи Филин.
- Филин, дорогой ты мой, ты где, мать твою?! – Волнение в голосе полковника не скрывали даже помехи радиоэфира.
- Я на блокпосту со стороны Шуши. Жду "коробочки".
- Что с "Совой".
- Батя, - Андрей вздохнул. – У меня шестнадцать "трехсотых" со мной. И ещё... Двадцать шесть "двухсотых". Вынести не смог...
В эфире зависла пауза, после которой:
- Твою мать... Жди, капитан, "коробочки" отправляю... Я сам к тебе еду... Да-а! Двадцать шесть!..
Филин положил микрофон на стол и взглянул не хозяина блокпоста. Лейтенант смотрел на Андрея очумелыми, квадратными глазами – терминологию в армии знали всё...
- Вот так лейт... – Задумчиво проговорил он. – Давно служишь?
- С восемьдесят восьмого – жду звездочку. – По срокам уже вот-вот на старлея. А ты?
- Здесь давно? – Проигнорировал его вопрос Андрей.
- Два месяца, потому и жду звездочку, как участник... А так бы ещё  полгода. А ты-то давно впрягся?
- Я тоже с восемьдесят восьмого...
- Капитан?
- Почти полгода уже...
- Ни фуя себе скорость! Был ещё где-то?
- Есть немного... Ты это, лейт, мы не жрали толком уже дней десять... Организуешь? А я пока пацанам отсемафорю, что бы ползли сюда.
- Ка-анечно! Что за вопрос, Филин?
- Запомнил уже?
Лейтенант кивнул в ответ.
- И сразу же забудь. Как товарищ по оружию советую! Ты ничего не слышал, и про Филина и "Сову" ничего не знаешь. Understand me?
- Лады... Зови своих – у нас сегодня гречка с мясом...
Филин сидел над нетронутым котелком с кашей и посмотрел на своих бойцов, а те уставшие смертельно, измотанные месячным рейдом, сплошь и рядом израненные, набивали голодные рты, такой вкусной(!) после сухпая, армейской стряпней. Их так и застали четыре БТРа, влетевшие на блокпост. С первого на ходу спрыгнул Батя.
Лейтенант, увидевший полковничьи погоны и Краповый Берет, вытянулся во – «фрунт» и отдал честь, а Батя, пролетевший мимо него словно метеор, схватил Андрея за лямки разгрузки, выдергивая из-за стола, и обнял, как самого родного человека:
- Филин! Шпанюк, твою мать! Две недели без связи! Мы же вас похоронили уже. Медведь! Бай, Док, Тюлень! – Полковник метался от одного ветерана к другому. – Бульба! Где связь засранец?!
- Пала смертью храбрых, Батя.
- Ну бля, везунчики!
- Не везунчики мы, - Андрей хмуро смотрел на своего командира. – Почти всех салаг положили...
- Разберёмся... Кашей загрузились уже? Тогда по машинам! – Скомандовал Батя и обратился к лейтенанту. – Лейтенант! Ты никого не видел и ничего не знаешь.
- Уже предупредили, товарищ полковник!
- А теперь я предупреждаю! Если кто-то, из твоих, что-то где-то ляпнет – пойдёт в дисбат. А если ты язык отвяжешь – гарантирую тебе службу где-нибудь на Земле Франца-Иосифа в звании "вечного лейтенанта". Пингвинами командовать пойдешь! Всё понял? Или белыми  медведями... Ясно?!
- Так точно!
- Вот и молодец! Так и служи...
БТРы сорвались по дороге, в сторону Степанакерта...
- Докладывай! – Потребовал нетерпеливо Батя по дороге.
- Батя, кто отдал приказ нашему дивизиону "Градов"?
- А что такое?
- Кто?! – Андрей в упор смотрел на полковника и тот почувствовал, что на этот вопрос лучше ответить.
- Генерал-майор Зерков. Что случилось?
- Кто это?
- Новый замкомандующего Округом по артиллерии. Вы уже были в рейде когда он прибыл на должность. В первые же дни прошёл боевое крещение – поехал с инспекцией по частям в Неркин, Мардакерт и Ленинаван, а на обратной дороге влетел в засаду. Глупую какую-то засаду – мина разорвалась перед "семьдесятдвойкой" сопровождения. Ну и охранение среагировало – намолотили там "духов", будь здоров!
- Два танка, два "Урала", три БТРа и машина ЗАС? – подал голос Мулла.
- Да. Вы видели эту колонну?
- Потом Мулла. – Остановил Абдулло Филин. – Батя, кто давал координаты?
- Вот здесь загвоздочка, капитан. Ты же давал координаты 21-18, так?
- Так!
- В этом квадрате аул. Я доказывал, что ты не мог ошибиться, но генерал настоял на своем – там, мол, гражданский аул. Связь-то не ахти какая, вот он и доказал, что радист мог толком не понять. Отдал приказ командиру дивизиона дать залпы по квадрату 21-17 – там, по карте, очень удобное плато для базы.
- Батя! – Андрей сжал цевье свое СВД так, что хрустнули суставы. – База Муссы была в ауле! На плато были мы!!! Я после этих залпов там двадцать шесть пацанов зеленых похоронил! Мать вашу! "Грады" по отряду долбили!..
Полковник как-то раз побелел лицом и осунулся:
- Не может быть!..
- А вы, товарищ полковник, у моих пацанов спросите, как оно под обстрелом "Градов" весело живется!
- Ладно, сынок, - Батя был ошеломлен и подавлен новостью. – Сейчас приедем в штаб и будем разбираться. Там сейчас как-раз и Зерков и командующий Округом.
- Ага, разберемся Батя, не сомневайся...

***
...Из гороскопа:
«Козерог.
Характер возможной криминогенности обусловлен прежде всего целеустремленностью, волей и деловитостью Козерога. Козерог никогда не совершает преступление под влиянием гнева, ненависти или азарта. Его действия всегда выверены, продуманы и подчинены отнюдь не сиюминутной, а стержневой цели его жизни. Козерог лишён комплексов неполноценности, злобы, зависти и ревности. Козероги-убийцы отличаются холодной жестокостью и четкой продуманностью действий, которые совершаются бесстрастно, деловито, без всякой аффектации и вандализма. Главное – достижение конечной цели и тщательное сокрытие улик, что хорошо удается Козерогам. Но, бывают отдельные случаи, когда по каким-либо личным причинам он пускается в месть. Козерог-мститель становиться роботом, могущим идти через любые преграды, с единственным желанием наказать своего обидчика. Из всех зодиакальных знаков Козерог-мститель самый целеустремленный, а следовательно самый опасный...»

***

...БТРы остановились перед помпезным зданием Обкома КПСС Нагорно-Карабахской АО, в котором теперь размещался объединенный штаб группы войск.
- Пойдём, капитан, на доклад к командующему. Там будем разбираться.
- Мы все пойдём! – Филин угрюмо посмотрел на своего командира. – Всё, кто остался от спецотряда "Сова"!
- Не надо, сынок!
- Только так и надо, Батя! Пусть эти мальчики посмотрят на того, кто их убивал! Медведь! – Позвал он Игоря. – Работаем!
Медведь понимающе кивнул и, после нескольких скупых жестов рукой, группа Филина рассыпалась по территории, просачиваясь в здание. Батя смотрел на эти передвижения и было видно, что ему неимоверно хочется принять в них участие:
- Не горячись, Андрей – ошибки со всеми случаются, особенно на войне...
- Пойдём? На доклад...
- Пойдём...
Коридор второго этажа уже был занят группой Филина, а в приёмной командующего, с автоматами на изготовку, ждали Медведь, Бандера и Тюлень. Перепуганный общевойсковой капитан, видимо адъютант, чумными глазами смотрел на Бандеру.
- Доложи командующему, что прибыли для доклада полковник Воловец и командир рейдового спецотряда капитан Проценко – строго обратился к адъютанту Батя.
- У... У него совещание...
- Шевели булками "сапог"! Делай чё те дядя сказал. – Рявкнул над его головой Бандера.
Капитан исчез за дверью кабинета и через секунду распахнул её:
- Заходите...
В кабинете было слегка накурено, а вдоль длинного стола сидело около десятка полковников и генералов разных родов войск.
- Что такое, полковник?! – Грозно поднялся из-за стола седовласый мужчина в форме генерал-лейтенанта. – Что вы себе позволяете?! Пользуетесь своей автономностью и субординация уже не для вас?!
- Товарищ командующий, это командир спецотряда "Сова" капитан Проценко. Только что я вывез остатки отряда с одного из блокпостов. Разрешите доложить?
- "Сова"? Тот самый отряд "Сова"?.. – Генерал с неподдельным интересом смотрел на грязного, пропыленного, заросшего щетиной Андрея.
Над ухом Бати завис Медведь, что-то очень быстро шепча. Пауза затягивалась.
- Ну то вы там  шепчетесь, полковник? – Не выдержал генерал. – Докладывайте, раз уж ворвались!
- Товарищ Командующий! Тут... Вам известно, что начиная с 11 августа, нами был задействован диверсионный отряд "Сова" для проведения глубинной разведки...
Генерал кивнул, соглашаясь.
...- Целью отряда было обнаружение и ликвидация базы бандформирования под командованием Муссы Шукюрова...
Генерал ещё раз кивнул.
...- В ходе выполнения задания отряд должен был взаимодействовать с приданным ему дивизионом реактивных минометов "Град"...
Филин смотрел горящим взглядом на одного из присутствующих, не слушая того, что говорил Батя – это был генерал-майор с пушечками артиллериста на погонах.
...- В ходе рейда отрядом была обнаружена засада боевиков Муссы и предотвращена попытка уничтожения колонны. Судя по дате, а так же по составу техники – это была штабная колонна генерал-майора Зеркова...
Мужчина, которого буравил взглядом Андрей поднял брови.
...- В бою приняли участие штатные снайпера отряда: старший сержант Сели, который был ранен в этом бою, и капитан Проценко. Они обезвредили заложенные фугасы, а капитан лично обезвредил троих гранатометчиков и снайпера...
Генерал-майор артиллерист поднялся и подошёл к Филину.
...- База Муссы была обнаружена и частично уничтожена.
- Что значит частично, полковник?
- Капитан отдал приказ и лично принял участие в минировании наиболее важных объектов базы в ауле Мадагиз – штаба, казармы и склада вооружения.
- И что?
- Задание отрядом не выполнено!
- Почему?
- Из-за приказа генерал-майора Зеркова с изменением координат, «Грады» отстрелялись не по базе Муссы...
- «Грады» расстреляли мой отряд!!! – Рявкнул Андрей.
- Что?!
- Двадцать шесть погибших, шестнадцать раненных, товарищ генерал-лейтенант, из сорока шести! – Филин грозно двинулся на бледного Зеркова, доставая из кобуры свой «Стечкин». – Ты-ы!!! Ге-не-рал!!! Гребаный мудозвон! Сейчас я тебя за всех пацанов!..
- Отставить, капитан! – Батя повис на руке с пистолетом.
В кабинет ворвались Медведь и Бандера и тоже навалились на Андрея, мгновенно оценив ситуацию. Но, остановить Филина уже было нельзя.
- Падла! – Андрей дотянулся до плеча генерала. – Ляжешь здесь, гнида жирная!
Филин ударил Зеркова ногой в живот и тот полетел спиной на стол, а в руке Андрея остался, оторванный с кителя, генеральский погон...
Андрея скрутили тогда, когда на помощь пришёл ещё и Тюлень.
- Под арест! – Кричал командующий. – Под арест психа и первым же «бортом» в Москву! Под суд! Под суд капитана вашего!
Слюна беснующего генерала долетала до Бати, а тому было не до него – они вчетвером прилагали все усилия, чтобы удержать яростного Филина...
...Через два часа Андрея в наручниках, в сопровождении усиленного конвоя из четырех прапорщиков отправили в Москву. А Батя пообещал ему, по дороге на аэродром, что добьётся справедливости. Во чтобы то ни стало!..
...- Что смотришь, полковник? – Спросил угрюмо Андрей, сопровождавшего его в Москву замначальника особого отдела Округа.
- Дурак ты, капитан! – Отозвался полковник. – Ты за этот рейд мог бы получить минимум Красное Знамя, а скорее всего орден Ленина.
- А те мальчики, что остались в горах в братских могилах?! Что получат они за свой первый бой?! Что молчишь полковник?
- Это война, капитан...
- Война?! У тебя дети есть?
- Сын.
- Взрослый?
- Девятнадцать уже.
- Служит?
- Нет... Учится в МГУ.
- Поэтому тебе не понять... Эх гитару бы... Настроение такое... Попеть хочется, старые песни.
Полковник обернулся к одному из прапорщиков:
- Спроси у летунов, я кажется видел в кабине гитару.
Через минуту с Филина сняли наручники. Звякнула расстроенными струнами старенькая потертая гитара. Андрей повозился немного с колками, настраивая инструмент. А потом вдруг запел прокуренным хриплым голосом песню, оставшуюся в отряде в наследство от Афганистана:

Грохот боя и адская глушь –
У войны лик такой некрасивый!
Белый снег на хребте Гиндукуш –
Опоздавший подарок России!

Повезёт – разойдёмся со смертью,
Злую память утопим в вине,
Только вы нам не верьте, не верьте –
Мы останемся здесь, на афганской войне!

В открытые двери был виден экипаж "Ила", поставивший свою машину на автопилот и слушавший песню арестованного капитана.

Вам вовек не дождаться возврата
Наших грешных, погубленных душ –
Им блуждать  и блуждать под Гератом,
За афганским хребтом Гиндукуш!

Генералам на грудь лягут "Звезды",
Ну а нам – ссадина в двадцать лет!
Птица-юность сгорела под Хостом,
И виновных, конечно, в том нет!

Грохот боя и адская глушь –
У войны лик такой некрасивый!
Белый снег на хребте Гиндукуш –
Опоздавший подарок России!..

Вдруг повисла тишина, такая, словно певца заставила замолчать прилетевшая издалека снайперская пуля.
- Служил за речкой, капитан? – Вдруг подал голос второй пилот, молодой седовласый майор.
- Было.
- Давно?
- Октябрь-декабрь восемьдесят восьмого.
Майор наклонился вперед, пытаясь разглядеть лицо Филина.
- Где служил-то, братишка?
«Братишка»!
Так друг к другу имели моральное браво обращаться только афганцы.
- Нигде майор, - Андрей посмотрел на летчика. – В рейде была моя группа... За Кандагаром... Потом возвращались до Газни. Там нас встретили и вывезли – вся служба...
- Задира встречал? Из бригады Артиста?
Словно током шарахнуло по нервам. Андрей смотрел в незнакомое лицо и... И пытался вспомнить. И по этому взгляду майор понял, что угадал.
- Встреча... В Газни стоял полк штурмовых вертолетов – «крокодилов». Я тогда ещё капитаном был – замкомэска. Это мы вас искали, когда подняли «вертушки» на поиск. Ты ведь Филин?
- Филин...
Майор посмотрел на своего командира – подполковника, первого пилота «Ила»:
- Помнишь, я рассказывал? – Подполковник кивнул в ответ. – Жаль не я их тогда нашёл – нас тогда на поиски двоих человек подняли две эскадрильи. Представляешь? Половина полка искала двоих человек!
- А-а, ну тогда понятно кто генералу ****юлей навешал – этот мог...
Полковник-особист улыбнулся уголками рта.
- Спой еще что-нибудь, братишка!
- Ладно. Не жалко...

Бой затих у взорванного моста,
БМП запуталось в мгле.
Лейтенант, забывший про удобства,
Умирает на сырой земле...

А на юге расцвела ромашка,
Прометей на вахту заступил.
Не увидит его больше Сашка,
Он друзей от смерти защитил...

Он ещё вздохнет, застонет еле,
Повернется на бок и умрет.
И к нему в простеленной шинели
Тихая пехота подойдет...

А на юге расцвела ромашка...

Немногочисленные слушатели Филина сидели и слушали, затаив дыхание, понимая, что сейчас поёт не он и даже не его душа – сейчас пела песню тягучая невысказанная боль по потерянным друзьям.

Юношу стального поколенья
Похоронят в городе родном
Чтобы мать гордилась своим сыном
Чтобы память здесь жила о нем...

Чтобы шли по долу живописцы...
Молодость в единственном числе...
Девушки ночами пишут письма,
Почтальоны ходят по земле…

***
2 декабря 1990 г. Старлей…

В коридоре гулко отдавались шаги конвойного. Сегодня было дежурство Михалыча. Для Филина это могло означать одно – ночью он будет дышать свежим воздухом. Этот старый уже прапорщик почему-то проникся пониманием к молоденькому, но уже изломанному войнами, офицеру, ожидавшего суда. Раз в трое суток для Филина наступало партизанское послабление режима. Два с половиной месяца! Уже два с половиной месяца, 79 дней, он находился в московской гарнизонной гауптвахте, ожидая окончания следствия! А там… Скорее всего дисциплинарный батальон, в звании рядового… Но Андрей не жалел. Он жалел о другом – о том, что тогда в штабе ему не дали закончить начатое. Ах как он жалел об этом! А погон генеральский, сорванный с кителя этого жирного борова, генерал-майора Зеркова, вот он во внутреннем кармане – материальное воплощение слова, данного под Мадагизом своим живым и погибшим пацанам…
…Слегка скрежетнув, в замке повернулся ключ, открывая дверь камеры-одиночки.
- Пойдём, сынок, - На пороге стоял Михалыч. – Морозно сегодня, так ты это, мою шинельку надеть и гуляй, а когда назад захочешь – позови.
Он протянул Филину шинель с прапорщицкими погонами и вышёл в коридор. Хороший он был этот Михалыч. ЧЕЛОВЕК! Насмотрелся за годы службы на всякое и людей распознавал – куда там детектору лжи! А с Филином… Просто в один из сентябрьских дней, когда Андрея в наручниках (!) привезли в Москву, открылась дверь его камеры, вернее это была глубока, бессонная для него, ночь, и на пороге появился прапорщик внутренних войск:
- Капитан. – Произнёс он шепотом. – Спишь что ли? Капитан.
- Не сплю.
- Погулять хочешь? По-тихому, пока нет ни кого?
- С чего бы это подарок такой?
- Потом скажу. Так хочешь?
- Кто ж откажется?
- Тогда пойдём. – Он вышел озираясь в обе стороны коридора. – Много времени не получиться, а часик я тебе дам. Для начала…
Пройдя по коридорам, они вышли во внутренний дворик, отгороженный от такой желанной свободы всего-то четырехметровым забором с колючкой по верху. Озираясь по сторонам Филин вдруг спросил своего конвоира:
- А не боитесь что сбегу?
- Ты можешь. – Вздохнул Михалыч, - Знаю, кто ты есть таков, капитан – дело твое читал. Да только не побежишь ты.
- С чего это вы так решили? Вот шарахну сейчас по фуражке, «Макарку» из кобуры возьму и всё.
- Нет, не побежишь. Ты суда хочешь дождаться и рассказать всю правду, про своего этого генерала. Да только не понимаешь, что правда твоя не нужна никому.
- Нужна, прапорщик, мне нужна и тем моим пацанам, что в горах похоронены!
- Михалыч. Меня зовут Михалыч.
- Хорошо.
- Ты ещё мальчишка совсем, хоть и капитан! Это ж надо – два ордена, медаль! А генералу тому обидно, хоть может и понимает в душе, что пацанов твоих угробил. Генерал всё же, как-никак… Жаль мне тебя, вот и вывел на воздух. Хоть этим помогу тебе немного капитан – я так подумал.
- Спасибо вам, Михалыч.
- Да ладно, чего уж. Жалко тебя, вот и весь сказ. – Он обернулся и пошёл к двери, выводящей из здания во двор. – Дыши. Я потом за тобой приду…
«Ну что капитан, не быть тебе майором? Да и капитаном наверняка тоже! А быть тебе, Андрюха, рядовым N-ского «дизеля»  и это в лучшем случае! А не повезёт, так в зеки пойдёшь. Пойдёшь? – Филин, сам того не замечая, говорил вслух. – Нет! Никогда!!! Я даже не отомстил за тех мальчиков под Мадагизом – так слегка морду, салом заплывшую, помял да погоны сорвал. Нет, не сяду! Дождусь суда и если что, уйду. Прямо из зала заседания. Эти мальчуганы из Велосипедных Войск, что охранять будут, они не помеха, ну, а кто половчее окажется, так пусть мочат. Плевать! За чужие грехи отвечать не буду… Эх! А небо-то какое! Мороз и звезды! Красотища-а!!!»
…Даже начальник гауптвахты, даже полковник-следователь из военной прокуратуры, да все, понимали чувства Филина, толкнувшие на это безумие. Но закон – есть закон, а Устав – есть Устав… Филин ждал. Он, всё ещё, наивно верил, что его оправдают и отпустят. Ведь не может же быть по-другому, ведь должна же быть справедливость! Его должны были понять! Филин ждал… День за днем, переживая допросы, и ночь за ночью, борясь с мучительным, удушающим одиночеством… Прошла неделя, другая, месяц… И ещё один…
…В двери его камеры опять, в какой уже раз, заскрежетал ключ и на пороге появился Михалыч:
- Проценко, на выход!
«Опять! Сколько же этих допросов ещё будет?»
- Лицом к стене! – Произнёс старый прапорщик больше для порядка и, закрывая ключом замок тихо произнёс. – К тебе гости, сынок.
Филин бросил быстрый взгляд и заметил, в уголках глаз, улыбку:
-???
- Увидишь! Всё хорошо! – Одними губами прошептал Михалыч.
Они шли по коридорам, а Филина мучила одна мысль: «Неужели?! Может и правда разобрались?!» И  вдруг Андрею стало страшно потерять надежду.
- Заходи. – Произнёс Михалыч, пропуская Филина в помещение для допросов.
И ухнуло сердце куда-то вниз, и покатилось куда-то, в самый дальний, пыльный угол… В кабинете был его, уже старый знакомый, полковник-следователь и… Ещё один полковник: суровый, с каменным лицом, седой, молодой ещё мужик с тяжелыми кулаками и взглядом… В кабинете сидел Батя!
- Подследственный Проценко! В ходе следствия вскрылись некоторые обстоятельства, которые дали основания прекратить судебные разбирательства против вас. Приказом по Министерству Обороны вам объявляется неполное служебное соответствие, вы понижены в звании до «старшего лейтенанта» с сохранением за вами должности, а также правительственных наград: двух орденов Красной Звезды и медали «За  отличие  в охране Государственной границы»… - Прокурорский полковник замолчал, складывая бумаги. – Поздравляю, капитан! Хотя, тебе теперь, погоны с тремя звездами считай что автогеном к плечам приварили. Ты теперь вечный «старлей»…
- Спасибо, товарищ полковник… - Нервы Филина сдали, язык присох к небу, его самого била крупная дрожь.
- Полковника своего благодари, да ещё друзей своих. – Следователь смотрел на мальчишку-офицера, который без сил опустился на стул. – Они забросали Министра рапортами, а в довершении всего, пообещали забросать его кабинет наградами, а это как минимум четыре залпа, и уйти из армии. Твой полковник только две минуты назад порвал свой рапорт об отставке, в этом кабинете. Вот так!
- Спасибо, Батя!
- Собирайся, Андрей – время не ждёт! Есть работа. Для тебя! Давай, Филин, твою группу без тебя отправлять не хотел – нет у меня пока замены. Давай, капитан!
- Уже нет.
- То моя забота!..

* * *
3 декабря 1990 г. Степанакерт. Штаб.

... – Значит так, капитан...
- Старший лейтенант, товарищ генерал-лейтенант! – Перебил Филин и тут же получил тычок кулаком в спину от Бати.
- Кх-м... А ты не должен обижаться! Субординация – она для всех! А за оскорбление генерала действием, даже если тот генерал за свои ошибки снят с должности и уволен из армии на пенсию в последствии, в боевой обстановке знаешь что бывает?
- Так точно, знаю!
- Вот и считай, что отделался испугом капитал... кх-м, старший лейтенант.
- Я не из пугливых, товарищ генерал-лейтенант!
Командующий посмотрел на Филина изучающее, а затем на Батю:
- Полковник. После выполнения задания посадишь своего Филина на гауптвахту на десять суток, что бы научился уважать и не перебивать генерала.
- Есть!
- Если задание будет выполнено в полной мере – напишешь мне на него два представления: на восстановление в звании и на правительственную награду, какую решишь сам – я подпишу. Но, сначала на "губу"! За наглость.
- Есть! – Батя хитро зыркнул на Андрея.
- А теперь, товарищи офицеры, собственно само задание.
Батя и Филин придвинулся ближе к столу, на котором лежала карта.
- Тебе, старлей, предстоит столкнуться лбами со старым знакомым Муссой Шукюровым. Он сейчас резко пошёл в гору. Ты тогда в августе его конечно пощипал, но не смертельно. Теперь он стал осторожнее и злее. Из-за действий его отряда мы несём ощутимые потери в живой силе и технике. На него напоролись уже две группы специального назначения – всё безрезультатно. И опять потери… Твой командир, старлей, убедил меня, что ты со своей группой можешь эту задачу решить. Признаться я не верил, но полковник привел некоторые факты твоей биографии и... В общем я дал добро на проведение этой операции. Под свою ответственность! Ясно?
- Так точно!
- Хорошо, что ясно. Детальную информацию получишь у начштаба. Сейчас хочу уточнить одну вещь – какие силы потребуются тебе, Проценко, для обеспечения операции.
- Я обеспечу операцию силами своей группы.
- Ты не бей копытом, мальчик! – Грозно глянул на Филина генерал. – Тебя из-под суда вытащили приказом самого Грачёва! Да и только потому, что выяснилась роль Зеркова в гибели твоего отряда. А ещё внесла свою лепту твоя служба в ограниченном контингенте в 88-м. Но! Задание разрабатывалось под тебя, старлей, и на неё нацелены огромные силы. У меня есть приказ обеспечить тебя всем необходимым, для УСПЕШНОГО выполнения задания!
Генерал в, каком-то непонятном Андрею, волнении заходил по кабинету.
- Твой Мусса, сынок, начал слишком резво набирать политический вес на волне своих подвигов. Про него уже начали поговаривать, как о непобедимом. Такой, знаешь ли, новоявленный национальный азербайджанский герой, аскер! Мать его за ногу! Короче, Проценко! Нам здесь категорически не нужен новый азербайджанский Мусса Джалиль! Ясно?!
- Теперь ясно.
- Добре. Так что тебе нужно для поддержки?
- Я не владею информацией, товарищ генерал, но по опыту. – Генерал улыбнулся словам Филина. – Мне нужно будет звено "вертушек" для эвакуации, если понадобиться, и столько же "крокодилов". В любом месте пребывания группы, летуны должны появиться не позднее чем через двадцать минут!
- Хорошо! Лётные части оповестим.
- Ещё. На позывной "Филин" должно оказываться безоговорочное содействие. Без согласований! Счёт может идти на минуты.
- Принимается. Командиры, начштабов и начсвязи всех частей в районе твоих передвижений будут оповещены о "Филине".
- И последнее. Я прошу о немедленном циркуляре на все блокпосты о пропуске с позывным "Три пятерки. Сова". Чтоб свои же не постреляли. Это всё!
- Ты уверен, сынок?
- Так точно!
- Хорошо. На подготовку сутки. Согласуйте детали с начштаба. – Генерал посмотрел на Андрея. – А "Сову" все же не забыл?
- Пусть так и останется, товарищ генерал. Как-будто все те салаги опять пошли в рейд в составе отряда...

* * *
Декабрь 1990 г. Рейд «Совы».

Отряд Муссы Шукюрова переместился на юг.
Теперь этот Соловей-Разбойник хозяйничал южнее Степанакерта и выше в горах, его отряд долбил колонны на трассе Степанакерт-Шуша-Лачин и на неширокой, но очень важной горной дороге, ведущей из Шуши в Физули, это был уже Азербайджан. А иногда обнаглев окончательно выходил в долину к трассе Агдам-Физули, большей своей частью проходившей через Карабах. Веселенькая была задачка – найти и уничтожить большой, хорошо вооруженный, по данным, полученным Филином более двухсот головорезов, мобильный отряд, а главное самого Муссу. Но? Где его искать? Где? Иногда совершенно одновременно и в одинаково-жестоком стиле подвергались нападению две колонны на разных дорогах... От беготни по горам, бесполезной и утомляющей, Филин отказался, посоветовавшись со своими ветеранами. Глупо и малоэффективно. Только ноги собьешь да и в засаду можно влететь по-запарке – Мулла и Бай хоть и опытные, но всё же не всевидящие.
Филин решил ждать. Уйти в горы и ждать, когда на одной из троп появиться одна из групп Муссы. И такая группа обязана была появиться. Он уже знал тактику этого командира дробить отряд на небольшие диверсионные, человек по десять-двадцать, группы. Андрей решил ждать, постоянно слушая радио – это было одним из его условий. Случись где-нибудь нападение на колонну или гарнизон или даже небольшой блокпост, в радиоэфир отправлялась немедленное сообщение для "555.Сова".
В этот глубокий автономный поиск с Андреем пошли все "старики" группы. Правда, Филин хотел оставить Тюленя и Индейца, всё ещё прихрамывавших после их последней прогулки в Мадагиз, но, ребята элементарно обиделись и были подчеркнуто, сухи, разговаривая строго по Уставу, пока он, рассмеявшись, не махнул рукой:
- Ладно, хер с вами, вместе так вместе. Вы мужики уже взрослые, особенно Серёга, за свои поступки отвечать умеете.
- Не ссы в компот, командир, если припечёт мы на манер Маугли по горам и "зелёнке" на карачках поскачем. – Улыбнулся Артур.
С тем и ушла группа Филина, неся, в память о погибших товарищах, название «Сова», в свой последний рейд. Как в старом фильме про войну – в бой ушли одни «старики»... Эх, знать бы тогда…
Зима… Снег, пушистый, белый, словно коварный враг маскирующий опасные для путника ловушки меж камней и не скрывающий его следов. Мороз, протягивающий свои когтистые щупальца под теплые камуфлированные комбинезоны, и соревнующийся с ними в силе. Ветер из ущелий, резкий, словно штормовой, обжигающий лицо и руки, пытающийся свалить с ног зазевавшегося. Горы, отбирающие кислород у натруженных легких и силу у уставших ног. И голод, вцепившийся стальными клыками в желудки и пытающийся заполнить собой сознание, вытеснив оттуда все мысли. Вот так. Эти враги встали лицом к лицу с разведчиками. Снег, Мороз, Ветер, Горы, Голод... И ещё, где-то там, был Мусса, которого нужно было ещё найти. Все против каждого. Но, на помощь приходили и союзники – Долг, Честь и огромное желание, жажда Мести...
11 декабря они наконец-то нашли место, которое могло бы стать их временным лагерем. Это была пещера над, едва-едва угадывавшейся, горной тропинкой. Когда, потратив неимоверное количество сил они поднялись всё  же к этой пещере, нырнувший в неё, Кабарда появился обратно через минуту и произнёс:
- Я знаю кто эту тропинку здесь пробил.
- ?
- Пошли внутрь, сами всё увидите.
Внутри довольно просторной пещеры, то тут то там, валялись пучки сухой пожухлой травы, мелкий хворост и пучки шерсти.
- Осторожно, пацаны, здесь всё заминировано…
- Гы-ы-гек! – Ноги Бандеры взлетели кверху, а сам он, ляпнувшись на задницу, растянулся во весь свой рост. – Ети-т твою мать!
- О! Один уже подорвался! – Улыбнулся Кабарда, увидев как Бандера рассматривает и принюхивается к своим, испачканным чем-то вязким, рукам. – Тут архар живет, он же всё и «минирует».
- Мать твою! В этом говне утонуть можно! Ни фуя себе козлище здесь квартирует, он же кучи ложит не меньше слонячьих! Бля! Какой-то засранец, козёл, одним словом!
Все уже покатывались со смеху, словно и не было изнуряющего недельного перехода через горы.
- И погиб бы наш Сашок в козлячьем говне! Достойная смерть спецназовца! – Ржал во всю глотку Кабарда. – А на обелиске написали бы, что пал Бандера от пули из говна!
- Каха! От этой пули щас ты падёшь! – Бандера сгреб ладонью ближайшую кучу и метнул её в Кабарду.
А тот, желая увернуться, от летящих в него вонючих пуль, плюхнулся на землю, по заложенной раз и навсегда, на уровне рефлекса, привычке. Вот тут-то все и повалились с ног – архар в пещере жил долго и срал прилежно.
- Классный камуфляж, брат! – Держался за живот Брат. – Тебя теперь в сральне ни один следопыт не найдёт, брат!
- Только спросят кто же столько нагадил! – Вытирал слезы Бульба.
- Чё ржете, придурки? – Кабарда и сам смеялся словно полоумный, - На себя посмотрите, говняное воинство!...
Успокоились только тогда, когда оттерли со своих камуфляжей нежданные пятна, появившиеся с помощью архара.
А потом стали обустраиваться. Филин решил, что эта пещера наиболее лучшее место для их временной базы, а сколько времени придётся просидеть в этом лагере-засаде, как и всегда, не знал никто – может пару часов, может пару недель… Хотя нет! Андрей поставил крайним сроком 20 декабря, а дальше… Дальше начнется активный поиск, разведка боем, потому что он прекрасно понимал то, что ни командование, ни он сам, его кипучая натура, не позволят ему бездействовать далее. А ребята… Ну, что ребята? Эти тёртые, битые, искореженные войнами, прошедшие  и огонь и воду и где-то, отчасти, медные трубы, мужики радовались этой пещере словно малые дети:
- Э-э! Я согласен так всю жизнь воевать, брат! Дом родной, а не засада, да?
- Ты, Брат, ещё пять звездочек над входом краской нарисуй. – Улыбался Бай.
- Жалко всю краску выкинули. – Бандера всё ещё принюхивался к своим рукам.
- Брат! Не волнуйся! Этот маляр ещё вернётся – обязательно пару вёдер оставит. – Улыбался Кабарда.
И он оказался прав. Ой, как прав! Ребятам пришлось выдержать настоящий бой, лобовую атаку разъяренного, такой наглостью, хозяина пещеры… Как оказалось потом, Мулла и Бай предвидели это с самого начала, зная архаров, ненамного отличавшихся своим крутым нравом от памирских яков. И молчали, ожидая продолжения…
Козёл вернулся под вечер, о чём и сообщил Алишер, находившийся в это время в наружном наблюдении.
Архар только на пастбище, в окружении своих подруг, слушает горы и нюхает воздух, сообщая о малейшей опасности стаду, и уводит их подальше. Но, не приведи вам Господи, вторгнуться в жилище архара-холостяка зимой!... Его смелости и безрассудной отваге, а ещё свирепости, может позавидовать любой зимний медведь-шатун!
Это был старый, умудренный опытом, матёрый, если так можно сказать про архара, козлище. Не уступавший размерами хорошему ослу…
- Хозяин домой идёт, Филин, будьте готовы. – Проговорил наушник Андрея.
Баталия развернулась через несколько минут. Архар подошёл ко входу в пещеру и, понюхав воздух, совершенно по лошадиному:
- Фр-р-ры! Фыр! Фр-р-ры!
- Ты чё, конь? – Подал голос из дальнего угла Индеец.
Лучше бы он этого не говорил! Атака последовала через долю секунды! Архар, сорвавшись с места, словно запущенный из катапульты, вглубь своего бывшего дома… Счастье Артура, что его не подвела реакция. В то место, где ещё секунду назад сидел Индеец, ударили рога, да с такой силой, что откололся порядочный кусок скалы!... А дальше начался триллер. Архар гонял спецназовцев по пещере, словно здоровенный котяра мышей по амбару. И самое обидное, что он не понимал русского языка, иначе от матюгов, сыпавшихся на его козлиную бороду он давно бы упал замертво:
- Медведь! Жопу береги! – Игорь в последний миг сумел увернуться.
- Бля-а-а! Мудила рогатый! – Орал Бульба, получивший в бронник копытами.
- Э-э-э! Ёпт-ты-ть! – Змей подтянулся на выступавшем камне, едва успев улизнуть от рогов.
Этот цирк продолжался минут десять, и архар был намерен бороться до конца, пока Бандера не грохнул его по шее прикладом РПК, словно дубиной, улучив подходящий момент. Справились!..
- Не-е, брат! На фуй мне такой отель не нужен! Я лучше на камнях! – Брат никак не мог отдышаться.
- Бля! Я по этому номеру километров десять отмандячил, кх-хе! – Отплевывался Бульба.
- Ага! Его в наш учебный центр надо – инструктором по общей подготовке! – Утирал пот Медведь. – А потом на Олимпийские игры! Бля буду – в марафоне все медали будут наши!
- Ну чё спецы, один козёл чуть всю группу на рога не одел? – Филин еле стоял на, дрожавших от усталости, ногах.
- Скотиняка дикая! – Ярился Бандера. – С ним бы в поле встретиться...
- И чё, рискнул бы один на один?
- Запросто! Таран – лоб в лоб! На танке...
Есть архара не стали, слишком жесткое, у него от старости было мясо, словно подошву ботинка жуёшь. Похоронили отважного серого аксакала, отойдя от пещеры километра на два...
...Началось ожидание... Рация на приеме и постоянные сообщения о нападениях. Но, только два из них были похожи на Муссу. Андрей ждал...
Утром 19 декабря к нему обратился Медведь:
- Андрюха. Надо отправить пацанов за жрачкой – четвёртые сутки одной водой питаемся, случись бой – грустно будет…
- Есть мысли?
- Пусть наша тройка сходит: Брат, Кабарда и Индеец – может нароют что-то. Без еды-то поганенько. А если придётся, вдруг, по горам бежать?
- Ладно, Игорь, отправляй. Если честно, то и у меня уже желудок к позвоночнику присох. Только аккуратно!
- Не боись! Всё сделают как надо!
Ребята ушли в поиск старой проверенной боевой тройкой... День тянулся медленно, всем казалось, что  блеклое зимнее солнце подвесили к небу на невидимый крюк. Нет ничего тяжелее ожидания, особенно если ждёшь ужин, ни ев при этом четверо суток...
- Идут. – Прошипел наушник голосом Змея. – Кажется, волокут ещё одного архара.
Через несколько минут в пещеру ввалились уставшие посланники и бросили добычу, Мулла поднял голову на Андрея:
- Бурдючная овца! Домашняя!
- Говори! – Обратился к Брату, в момент посерьёзневший Филин.
- Пусто было кругом, да! А тут, вдруг, эта дура, одна!
- Её же искать будут!
- Всё равно волк бы задрал! Да и далеко ходили, брат! Много километров. Не найдут!..
- Ладно, посмотрим...
В этот вечер группа впервые наелась до сыта. Брат, словно стараясь исправить свой промах, расстарался...
А на утро...
- Филин, к нам гости! – Подал голос Индеец, стоявший в охранении.
Соблюдая максимально возможную маскировку, Андрей приложился к биноклю. К их лагерю медленно, рассматривая следы на земле, приближался старик в папахе и бурке, сопровождаемый двумя мальчиками лет пятнадцати.
«Вот и хозяин овцы пожаловал. Теперь всё, придется сваливать отсюда побыстрее – пастухи не любят, когда у них овец воруют! Эх Брат! Ведь сам же горец!..»
А дед тем временем уже подходил к пещере, держа наготове древнюю берданку. Филин приказал пропустить гостя, не причиняя ему вреда. Старик отважно вошёл в пещеру, оставив мальчиков снаружи, и остановился, наткнувшись взглядом на десяток, нацеленных на него стволов. На старом, сморщенном годами и ветрами из ущелий, лице не дрогнул ни один мускул. Он смотрел на обросшие лица, голодные глаза, но внимание его привлекли необычные камуфляжи ребят. Понятно, конечно же, ведь даже в войсках ещё не сталкивались с экспериментальным зимним камуфляжем «Снег». Ну и конечно же ненормально толстые стволы автоматов. Да уж, «Вал» он не видел никогда... Старик всматривался в лица долго и пытливо. И вдруг, угадав каким-то чутьем старшего, спросил Филина:
- Вы русские?
- Русские, отец.
- Так далеко в горах?
- Такая служба.
- Ясно... – Он бросил взгляд на шкуру, оставшуюся от овцы. – Хорошая была. Но молодая и глупая... Значит такая судьба.
Он еще подумал немного и позвал негромко:
- Али.
В пещеру вошёл один из мальчиков.
Старик бросил ему несколько слов, видимо на азербайджанском, и мальчик бросился из пещеры, увлекая за собой и другого. Медведь бросил острый взгляд на Филина, но тот только отрицательно качнул головой и Игорь шепнул в наушник рации сообщение для Индейца:
- Пропусти.
Всё это не укрылось от зорких глаз аксакала:
- Это мои внуки Али и Керим.
- Кто ты, отец?
- Чабан. Много лет здесь пасу. – Он уселся на камень и продолжил. – Жаль овцу, конечно, но вижу на доброе дело пошла.
- ?
- Я тоже был в армии. Давно. На той, Большой Войне. Разведка полковая… Лейтенант… Ты за  Муссой охотишься? Тоже разведка?
- ?!
- Знаю, потому что вижу! Я в Трансильванских Альпах тоже группу в рейд водил...
- У тебя хорошие глаза, отец.
- Меня зовут Джабраил.
- Андрей. – Представился Филин.
- Ты офицер, Андрей-джан?
Филин кивнул в ответ.
- Лейтенант?
- Старший.
- Молодец! Такой молодой, а уже старший лейтенант... Ты не ответил, ищешь Муссу?
- Ищу отец.
- У него много нукеров!
- Не страшно. Мне нужен только он, а нукеров его добьют другие.
- Хорошо. Ты смелый, Андрей-джан. – Старик посмотрел по сторонам. – И твои солдаты наверное тоже.
- Они все мои друзья, Джабраил.
- Хорошо когда много друзей! – Дед вздохнул ещё раз. – Я помогу тебе найти этого шакала, но ты пообещаешь мне кое-что.
- Что, отец?
- Ты его убьёшь!
Филин посмотрел на Медведя многозначительно, а старый чабан продолжал:
- Я азербайджанец, как и он, уже давно живу в этих горах. Ещё до Большой Войны... А теперь, сюда пришёл этот Мусса. Двоих сыновей с женами и детьми убил. У меня было восемь внуков. – В его морщинистом лице затерялась скупая слеза. – Теперь остались только Али и Керим. А ещё, он забрал с собой внучку, Лейлу. Ей только шестнадцать! Мусса, будь проклят его род до седьмого колена, хитрый и сильный зверь! Внуки ещё малы, с ним воевать, а я... я уже слишком стар... Ты убьёшь его, Андрей-джан?
- Это мое задание, отец.
- Хорошо...
Старик задумался, потупив взор, а потом стал тихонько мурлыкать какую-то заунывную старую песню. Никто не посмел прервать или побеспокоить горюющего аксакала.
- К нам гости. – сообщил Индеец. – Те пацаны, несут что-то.
Медведь пошёл, было, к выходу но Джабраил остановил его:
- Это внуки возвращаются, не волнуйся.
Вошедшие в пещеру мальчики, растянули на земле циновку и стали вынимать из своих мешков лепёшки лавашей, котелок с рисовой кашей, заправленной специями, большие куски вареного мяса. И ещё на циновку лёг большой полный бурдюк.
- Вот, Андрей-джан, пусть твои друзья поедят, и ты поешь. Вином запей – это хорошее вино. Завтра пойдешь за Муссой – Али отведёт вас к самому его дому. У этого шакала хороший дом – живёт как князь. Собака! Сын собаки, да будет он проклят! – Он взял лаваш и, разделив его пополам, протянул кусок Андрею. – У нас говорят, что если ты переломил с незнакомцем хлеб, то он становится твои кунаком.
Словно невидимый великан сжал сердце Андрея своим кулаком. И ком под горло...
- Спасибо, отец! И... Прости нас за овцу.
- Глупая была. – Отмахнулся Джабраил. – Всё равно волк задрал бы. Хорошо на доброе дело пошла... Ты отдыхай, Андрей-джан, и молодцам своим прикажи отдыхать – завтра рано утром пойдёте...
Филин отдал приказ отдыхать. Всю ночь просидел старик у входа, не сомкнув глаз. Он думал о своём горе и, проходившие мимо него каждые два часа бойцы охранения, старались ступать как можно тише, боясь нарушить его горькое одиночество...
Утром, когда солнце только-только осветило вершины гор пещера опустела – «Сова» ушла на охоту, ведомая внуком старого Джабраила, Али. А старик ушёл по своей, только ему известной тропинке к отаре – всё, что осталось у него в этой жизни кроме Али, Керима и пропавшей Лейлы...

* * *
31 декабря 1990 г. Мусса.

Группа готовилась к штурму. Сегодня в ночь под Новый Год, Филин решил сделать себе подарок. На День Рождения. Он принял решение взять Муссу живьём. Этого  можно было, конечно же, и не делать – база обнаружена, дальше дело артиллеристов, лётчиков или ещё кого, только скажи: "Фас!" Но Андрей хотел быть уверенным в том, что больше никогда не столкнется с ним, а доверять теперь он мог только себе и своим ребятам, и полагаться только на свои силы. Силы группы...
Они уже четвёртые сутки изучали повадки и жизненный уклад боевиков. Али привёл их к аулу Домы. Хитрое это было место. Из аула вела единственная, каменистая, горная дорога в Физули, а это был уже Азербайджан. Конечно, не считая горных троп, но, по ним не могла пройти техника. Филин лишний раз убедился в том, что Мусса хороший стратег, ну и, конечно же, тактик-практик.
Когда он отправлял Али обратно, к деду, тот, очень по-взрослому, долго смотрел в глаза Андрея и, наконец, сказал:
- Мусса убил отца, мать, двух младших братьев и у него Лейла. Убей его, командир-джан, ты обещал старому Джабраилу!
- Хорошо, Али. Возвращайся к деду и не беспокойся – мы отомстим! – и уже вдогонку хрупкой мальчишеской фигурке. – Береги Джабраила, Али, береги его, старого разведчика...
Они обложили Домы, словно берлогу. Под наблюдением были все мало-мальски пригодные тропы, тропки и тропинки. Андрей хотел точно знать, что Мусса там, в этом маленьком аульчике и был вознаграждён за своё долготерпение – 30 декабря Мусса вернулся в аул...

...Ваше благородие, госпожа Удача,
Для кого ты добрая, а кому иначе.
Девять граммов сердца, постой, не зови –
Не везёт мне в смерти, повезёт в любви...

«…А от тебя, мразь, удача считай уже отвернулась! Теперь из этого логова ты уйдёшь со мной. Или не уйдёт никто! Хватит, стрекозёл, небо коптить, побегал по горам и будет...» – Андрей рассматривал в мощную оптику бинокля бородатую и гордую собой цель своего рейда.
- Хозяин в доме. – Услышал он в наушнике голос Медведя.
- Вижу. Теперь внимание!
К вечеру выяснились две тропы, по которым из аула боевики уходили на свои чёрные дела, и Филин снял невидимую осаду аула.
В 2.30 он вышел на связь со штабом:
- «Гнездо» ответь «Сове».
- «Гнездо» на связи.
- «Гнездо» сообщите родне в Кривом Базаре и Шуше, к ним идут «гости», три «компании» по десять «пьяниц». Хотят поздравить.
- Принял «Сова». Спасибо!
- Конец связи. – Андрей отдал микрофон Бульбе. – Вот и ладненько... Игорь.
Медведь подошёл к Андрею.
- Значит так. Я «сапогам» не верю.
- Да и я что-то...
- Работаем сами. Завтра в ночь. Думаю, на Новый Год эта падла нас не ждёт.
- Хочешь как год назад сработать?
- А почему нет? Мусса, по всему видно, расслабился здесь – уверен, что его не найдут. На Новый Год будет гулять - сто процентов. Да и орлы его тоже. Перепьются и будут дрыхнуть, а мы пока красавца аккуратненько выдернем.
- Перепьются, говоришь? – Игорь с сомнением смотрел на Филина. – А как же Коран?
- Коран, Игорёк, запрещает пить вино! Но ни про водку, ни про коньяк там ничего не сказано, не было их ещё тогда! Так, Бай?
- Так, командир. – Улыбнулся Алишер. – Откуда знаешь?..
- Напьются, не сомневайся. Да ещё и дури обкурятся. До обеда не воинство, а полная срань будет, а мы, к тому времени, будем иметь фору во времени часов в шесть-семь. Оторвёмся!
- Ладно, уговорил. Пока-что ты ещё ни разу не ошибался...
31 декабря в 22.00 группа заняла позиции в ожидании приказа о штурме. «Мусаевцы» как, не сговариваясь между собой, стали ребята называть боевиков, гуляли бурно – горланили песни, плясали и выпускали  из своих автоматов в небо по целому рожку. Но, вконец обессиленные всеми этими проявлениями своей джигитности, а еще ужравшись водки до самых ушей, скоро стали увядать и расползались по домам.
В 2.30 на Домы упала пьяная, послепраздничная тишина с храпом и матом во сне.
В 3.00 Филин решил начать:
- Всем. Работаем.
Здесь, как и в Мадагизе не было собак, что значительно упрощало работу. Толи не любил Мусса собак, толи просто боялся... Двухэтажный добротный дом Шукюрова, за высоким каменным дувалом, взяли в плотное кольцо и приступили к штурму. Вверх одновременно полетело несколько репшнуров со стальными кошками на конце и уже через несколько секунд по ним стали взбираться «совы». На широких каменных площадках, наверху дувалов, остались четверо – боевое охранение, смотрящее на четыре сектора – остальные же скользнули во двор и растворились, методично проверяя всё дворовые постройки.
- Один гаврик, - Доложил Брат – Уже «спит».
- И мой готов. – Доложил Мулла.
Прошло еще несколько минут и Филину доложили, что  больше охраны нет. Чисто!
Медведь толкнул Андрея и показал на крышу. Там поблескивала в лунном свете тарелка антенны спутникового телевидения.
«Комфорт любит, сука!..»
В дом входили вчетвером: Филин, Медведь, Бандера и Тюлень. Первый этаж был пуст. Широкая лестница, укрытая роскошным алым ковром уводила наверх. И оттуда доносилась, негромко играющая, музыка. Пошли. В конце коридора была настежь открыта торцевая дверь и мягкий красный свет выливался наружу. От лестницы до двери было метров 7-8 и пока ребята, по стеночкам преодолевали эти метры, они наблюдали весьма оригинальную картину.
На широком «аэродроме» кровати стояли две белокурые девки в позе «оленя, пьющего воду из ручья». Из одежды на них были только остроносые сапоги с высоченными каблуками. Пользуясь незащищенностью «тылов» этих блондинок, к одной из них пристроился Мусса и уже делал возвратно-поступательные движения с большой амплитудой. Одной рукой он делал гинекологические изыскания у второй блондинки, а второй держал трубку кальяна и попыхивал, пуская клубы дыма в такт движениям своего волосатого таза. Играла какая-то ненавязчивая музычка, а на экране телевизора прыгали нарисованные «Том и Джерри», на которых и пялился Мусса. В общем, что и сказать, такой отрешенности во взгляде и несуразности производимых действий даже представить себе трудно. Сюрреализм…
Бандера посмотрел офигевшими глазами на Филина и покрутил пальцем у виска. Потом показал пальцем на себя и на комнату. Андрей кивнул в знак согласия. Сашка ступая мягко, словно кот, встал за спиной у Муссы и проговорил тихо:
- Здравствуй, жопа! Новый Год!
Хрясть! Тяжелый кулак ударил снизу по челюсти.
- Гык! – Произнес Мусса, падая на задницу, опрокидываясь навзничь и освобождая от своего «присутствия» обеих блондинок. А те, словно ничего не произошло, стали тут же заниматься друг другом – аборигенки острова Лесбос да и только… Да! Опий – страшная сила.
- О! – Показал Бандера на Муссу. – Вибратор сломался! Батарейки вовремя менять надо, придурок.
Бодро вытарчивавшее «хозяйство» Муссы стало опадать, так быстро, как будто из него выпустили воздух и превратилось в жалкий сморщенный сморчок.
- Пакуем. – Произнес Филин.
Одеть Муссу, превратившегося в тряпичную куклу было не так-то просто, а Андрей хотел довезти его живым и здоровым. Но...Справились.
- А с ****ями чё делать-то? – Тюлень смотрел на извивающиеся дела.
- Вяжи.
- Так, а где чья нога, рука? Тут хер разберешься…
- Вяжи в кучу, что поймаешь. Им же кайф будет. – Подал идею Медведь.
Они вдвоем кое-как связали любвеобильных блондинок и покинули дом. Мусса, словно ковер на плече Бандеры.
- Филин. – Проговорил наушник.
- Слушаю.
- Нашли в подвале девчонку. – сообщил Бай. – Зовут Лейла.
- Спросил?
- Спросил. Она.
- Отлично, Бай!  Всем. Сбор во дворе.
Через минуту вся группа, кроме охранения, была в сборе.
- Сало. Штаб через два дома. Даю десять минут. Змей с тобой.
Подхватив РД со взрывчаткой, они не заставили себя уговаривать.
- Брат, Кабарда, Бай, Мулла. Конюшня «мусаевцев» рядом со штабом. – Те кивнули головами, понимая что, хочет Филин. – Нужно шестнадцать лошадиных сил. Десять минут!
И эти растворились в темноте. Андрей посмотрел на часы. Фосфоресцирующие стрелки показали 3.15.
"Отлично! В 3.30 мы должны выйти из аула и... Дай нам Бог удачи и попутного ветра..."
Как по заказу начала сыпать с неба холодная, белая, новогодняя крупа, скрывая следы, уходившей в горы группы Филина.
- С Днем Рождения, Андрюха! – Весело проговорил наушник голосом Медведя.
Андрей улыбнулся, обернувшись. Они споро продвигались на мулах, самых выносливых, после ослов, животных в горах и настроение было праздничным.
- Сало. Ты на сколько задержку поставил.
- На шесть часов. К 9.30 оно им и скажет "С добрым утром!"
- Хорошо! Следов не будет. – Подал голос Мулла.
Ночная мелкая крупа к утру превратилась в мощный снегопад. Абдулло вёл группу по пути малолетнего Али – Филин решил вернуть Джабраилу его внучку-красавицу. Не мудрено, что Мусса позарился – в свои шестнадцать она была уже вполне созревшей молодой девушкой, на которую не обратил бы внимание только слепой. Хороша была девчонка!..
...Идти на мулах было несравнимо легче и быстрее и уже 4 января «Сова», простившись со старым чабаном и его внуками, двинулась на городишко Кривой Базар. К вечеру 5 января группа вышла к блокпосту у въезда в город.
- «Три пятерки. Сова» вызывает блокпост. – Начал колдовать над рацией Бульба.
Видимо их ждали, потому что рация ответила практически сразу.
- Слушаю вас «555. Сова.» На связи «Горе».
Андрей и Игорь переглянулись:
«Неужели?»
- Нужен проход. Пятнадцать верховых.
- Встречаем.
- Встречай «Горе». Филин на связи.
Они потихоньку вытягивались на дорогу из «зелёнки» в сотне метров от блокпоста. А навстречу бежали около десятка вооруженных солдат. Впереди всех... Да, это был он! Прапорщик Вадим Горик, «Горе». Старый добрый друг.
- Филин! – Заорал он, недобегая. – Пацаны! Ха-а! Вот это да-а! А нам хвосты накрутили, мол, идёт группа, если прозеваете «Сову» всех на Чукотку! Так это вы что ли и есть?!
- Мы, Вадик. – Бандера и Горе обнялись словно, давно не видевшиеся, братья.
- Давай, Горе, принимай гостей. – Подзадорил его Кабарда.
Через двадцать минут они были в штабе батальона, в котором командовал Задира, капитан Клим Белоконь. Это действительно была приятная встреча. Но, первое, что сделал Андрей взялся за радиостанцию:
- «Гнездо» ответь «Сове».
- «Гнездо» на связи.
- Вышли на Кривой Базар. «Сова» в гостях у Задиры.
- Отлично «Сова».
- «Гнездо», что по координатам нашей базы?
- «Грачи» поработали. Там чисто! Филин, почему не выходили на связь?
- Занимался своим гостем.
- Подробнее. – Рявкнул в рации голос Бати.
- Хозяин базы со мной. Завтра на "коробочках" Задиры выезжаем домой.
В радиоэфире зависла пауза, а потом Батя проговорил:
- Филин, здесь Первый, он всё слышал. Если ты своего гостя довезёшь, считай что ничего не было. Понял?! Ничего!!!
- Понял, батя. Конец связи!
...Старым друзьям было что вспомнить, да и "шило" было в достатке. Но усталость валила с ног, а на завтра предстоял сорокакилометровый марш, по, не самой легкой, дороге. В общем и Задира и Горе поняли Андрея. Устал...

Под ольхой задремал есаул молоденький,
Приклонил голову к доброму седлу.
Не буди казака Ваше Благородие,
Он во сне видит дом, мамку да ветлу.

Филин провалился в короткий, глубокий сон, а друзья смотрели на этого, в сущности, ещё мальчика и старались не производить никакого шума.

Не буди атаман, есаула верного,
Он от смерти тебя спас в лихом бою
Да ещё сотню раз, сбережёт, наверное,
Не буди атаман, ты судьбу свою...

...Полёт. Ах какое же это было изумительное, захватывающее дух, чувство дикого восторга! Нет, не такое, не похоже на ощущения, когда прыгаешь с парашютом. Тот полет длиться секунды или максимум минуты, а дальше ты уже не в стихии – тебе помогает научно-технический прогресс... Сейчас Андрей летел, раскинув руки, словно крылья птица. Хотелось кричать, свистеть и даже похулиганить немного, нагадив кому-нибудь недоброму на голову. Он парил над горными вершинами, над реками и полями, и не хотел возвращаться на землю. Но... Что-то произошло в один миг там, на земле, проплывающей под ним. Стало нестерпимо жарко. Повернув голову, Филин увидел позади себя огромные рыже-красные языки пламени, протуберанцы, из которых выныривали один за другим, летящие на огромной скорости, преследователи. Сначала Алихан, со своими моджахедами, за ним Реваз, Гоча, Рафаэл, где-то в середине нёсся Папа, потом Бекмурза... Они нагоняли Андрея. Они пытались окружить его и разорвать неестественно когтистыми руками... Их опередило пламя... Рыжий язык лизнул сначала погоню, заглатывая её в красную, огненную пасть, а потом добрался и до Андрея...
...Этот сон, приснившийся 5 января 1991 года Андрей не мог забыть долгие годы...
...Филин проснулся  от того, что кто-то крепко сжимал его плечо:
- Ты чё Андрюха? – Медведь сжимал одной рукой плечо друга, а другой его правую руку, сжимавшую «Стечкин». – Проснись! Успокойся! Совсем нервы себе измочалил!
Игорь тряс Андрея, а тот никак не мог сбросить с себя наваждения сна.
- Ну, очнулся уже?
- Ф-фу-ф, бля! – Филин мотнул головой, приходя в себя. – Во говно-то какое приснилось!
- Ну, ты, бля, даёшь!
- Да, что-то мозги устали. – Андрей озирался по сторонам.
- Ты это, братишка, «шило» принимай перед сном, по сто пятьдесят – двести капель! Верно тебе говорю! – Игорь заглядывал в очумелые глаза друга. – Оно конечно тоже говно, но помогает – сам через это ходил. А то, так и до «дурочки» не далеко. Расслабься, Андрюха. Нет их больше, никакого нет!
- Нет. – Согласился Андрей.
- Во! И я говорю. И ещё это... Не смотри ты им в глаза, когда молчишь – лупи как по мишени в тире и всё. Они же падлы, братишка! Видишь, даже с той стороны достают тебя... Ну что, булькнем нашей микстурки?
Он отстегнул от ремня старую знакомую, тертую-перетертую, мятую и битую, но, тем не менее, верную спутницу во всех их походах, алюминиевую фляжку. В ней призывно побулькивало.
- Давай, прапор, спаивай своего командира. – Согласился Андрей грустно.
За окном бушевал январь, бросая заряды снега в окно, в незаклеенной оконной раме натужно свистел и подвывал ветер, а они сидели на армейских панцирных кушетках в одних трусах и тельняшках – молодец кочегар, старался на совесть.
А они ещё посмеивались с этого чумазого, маленького узбека, который совал свои ноги, чуть ли не в топку и приговаривал: «А-а! Х-харашё! Ташкэнт!».
В полной темноте к ним вдруг подошёл Змей, неся свою флягу. Потом появился Бульба и Кабарда. Бандера, Тюлень... К тому времени, когда Медведь закончил разваливать спирт по стаканам, здесь уже были всё… Вся группа... Сдвинули кровати. На тумбочку сложили фляги – спирт входил в НЗ каждого. И...
- За «Сову». – Поднял свой гранчак Тюлень и сказал тост первым на правах аксакала.
- За «Сову». – Они наклонили стаканы и пролили на пол по нескольку капель, поминая павших друзей, давая выпить «шило» и им, погибшим братишкам...
Сколько прошло времени никто не знал, но уже половина фляг опустела. А хмель не брал. Просто, среди них, ему было не место. И тут тихо запел Индеец. Артур. Потомственный донской казачина.

Как во чисто поле,
Как во чисто поле,
Вывели казаки
Десять тысяч лошадей.
И покрылось поле,
И покрылся берег
Сотнями порубанных
Посеченных людей.

И грянули дружно, как-будто только тем и занимались, что пели – хор имени Григория «Каната», Верёвки, в смысле:

Любо братцы любо,
Любо братцы жить.
С нашим атаманом
Не приходится тужить…

И ещё раз, да во весь голос…
Ох, какая же это была песня, спетая от израненных, порубцованых душ…
- В компанию принимают? – На пороге стоял Задира, а за ним маячил Горе.
- Давай, вали к нам, братишки! – Махнул призывно рукой Бандера. – «Шило» есть?
- А как же без него, родимого?! – Улыбнулся Клим.
- Чё празднуем? – Горе, как всегда, был любознательным.
- Да вот, командирский День Рождения.
- Проехали уже, Брат, мой День был, когда Муссу вязали.
- Так не с руки же было, а сейчас – самое оно!
- Отлично! – Обрадовался Задира. – Тогда, товарищи сержанты, старшины, прапорщики и, кое-кто, офицеры, давайте дёрнем по единой, на душу населения за вашего командира! За капитана Филина!
- Старлея…
- Не понял? – Опешил Клим.
- Ладно. Это не важно…
- Поехали! – Подзадорил Медведь.
…Потом откуда-то появилась гитара, и Индеец опять запел. Сегодня главным солистом был он.

Под зарю вечернюю
Солнце к речке клонит.
Всё, что было – небыло
Знали наперёд.
Только пуля казака
Во степи догонит!
Только пуля казака
С седла собьет!

             …Ах, какой это был хор…

Из сосны, берёзы ли
Саван мой соструган.
Не к добру закатная
Эта тишина.
Только шашка казаку
Во степи подруга!
Только шашка казаку
В степи жена!..

Весело пели, от души. Ушли куда-то горести-печали. Андрею было хорошо и спокойно. Он был в кругу друзей. Потом вернулись, исчезнувшие на несколько минут, Задира и Горе, и принесли свой подарок – роскошную серую папаху:
- Это не подарок, Андрюха – это тренажёр!
- ?
- Тренируй голову для папахи – её, начиная с «полкана», носят! Уставная форма одежды.
- Идите-ка в жопу, товарищи десантники! – Смеялся Филин. – В «Скифе», башка зимой и летом – одним цветом!
- Точно! – Подхватил Брат и бросился к своей койке доставать из внутреннего кармана куртки свой Берет.
Тоже самое сделали и остальные.
- Ну вот, ты только посмотри на этих головорезов! – Обратился Задира к Горе. – Босиком, в трусах, но в Беретах! Шпана!!! Анархисты!!!
- Мы такие! – Смеялся Тюлень.
- А может нам папаху в красный цвет покрасить? – Подбросил идею Бульба.
- И будет Филин: «Я у Бати – светофор» - красная папаха, жёлтая рожа, всё остальное зелёное! – Поддержал Медведь.
Просидели до самого рассвета. Будто и небыло этого рейда и накопившейся усталости…
В 6.00 выделенные Задирой три БТРа вышли из Кривого Базара на дорогу к Шуше. Оставалось всего-то чуть-чуть – проехать около полусотни километров до Степанакерта и довезти до штаба Муссу, сидевшего в наручниках в десанте средней машины. А дальше… Может и сдержит обещание генерал – вернуть на погоны утерянную капитанскую звёздочку… Чем чёрт не шутит, когда Бог спит…
Дорога была тяжёлой – снег, камни. Но, группа возвращалась домой, а потому их мысли, желания бежали впереди БТРов. В 9.30, когда до блокпоста Шуши оставалось не более двух километров, Андрей приказал Бульбе связаться с его гарнизоном:
- Я – «Три пятёрки. Сова». Как слышно меня?
- Слышу тебя, «Три пятёрки. Сова»!
- Подхожу тремя «коробочками» к блокпосту.
- Принял. Встречаем.
Андрей сидел на броне переднего БТРа, словно пытался, тем самым, ускорить их возвращение.
«Почти приехали. В Шуше сидеть не будем. Там ещё десяток километров и всё… К 11.00 можем быть уже в штабе…»
Колонна вынырнула из-за поворота и, не сбавляя скорости, устремилась к приближавшемуся блокпосту. За бетонным сооружением, в километре-двух, виднелась Шуша.
До бетонных блоков оставалось пятьсот метров, четыреста, триста…
Филин уже угадывал стоящие около шлагбаума, перекрывавшего дорогу, фигурки солдат и, встречающего их колонну, офицера. Мимо проносились укутанные снегом кусты и деревья, резкий ветер бил в лицо, выдавливая из глаз слёзы…
«…И-й-эх!!! Хорошо!»
…И тут мир перевернулся, окрасившись в красный цвет…
…Тугой, мощный молот шарахнул по затылку… В последний момент Филин ещё увидел, как красно-рыжий протуберанец рванулся к его огам… И не смог догнать стремительно улетавшего Андрея, только облизнулся плотоядно огненным языком…

Призрачно всё в этом мире бушующем,
Есть только миг, за него и держись.
Есть только миг,  между прошлым и будущим,
Именно он – называется жизнь…

…Того, что было после взрыва, Андрей видеть уже не мог и узнал обо всём много позже…
…БТР догорал, лёжа на боку, опрокинутый мощным взрывом противотанкового фугаса. Бросившиеся с брони на дорогу, «совята» обрабатывали из всех стволов «зелёнку». Но «Валы» работали бесшумно. Будто сильный порыв ветра ударил вдруг по веткам кустов, безжалостно ломая, да позвякивание, сыпавшихся градом на асфальт, пустых гильз… А через секунды в бой вступили БТРы, мощным рокотом четырёх КПВТ разорвав тишину в клочья. Да только ответа не последовало. Фугас заложили «на удачу»…
Медведь бросился к постанывающему Бульбе – из всей группы только он, радист, был рядом с Андреем. Остальных Филин прогнал на другие машины, желая немного побыть в одиночестве…
…Олег был ближе.
- Ты как?
- Могло быть хуже. – Бульба уже сидел на дороге, вытянув ноги во всю длину. – Сильно приложило, но, кажется цел.
Он потряхивал головой – контузия всё же была.
Медведь рванулся к Филину. Тот лежал среди камней. Рука и нога были неестественно подогнуты, из носа и уголка рта на камни стекали скупые ручейки крови.
- Док!!!
Миша был уже рядом. Пощупал пульс на шее, приподнял веки, наклонился ухом к груди.
- Жив! – Медведь вздохнул облегчённо, но Док не дал ему времени расслабится. – Но если срочно не вывезем, тогда всё… Он больше часа без госпиталя не протянет!
Радиостанция Бульбы была разбита, и Медведь ринулся на блокпост.
- Военный, бля, связь давай! – Налетел он на, шокированного увиденным, молоденького лейтенанта. – Бегом, бегом салабон!!! Где рация?!
Меньше минуты понадобилось Игорю, чтобы настроиться на нужную частоту:
- «Гнездо»! «Гнездо» ответь «Сове»!!! «Гнездо», твою мать!!!
- Слушает «Гнездо»!
- Медведь на связи! Первого срочно, бегом, твою мать!
- Первый на связи. – Через полмнуты раздался голос Бати. – Что случилось Медведь?
- «Коробочка» Филина налетела на «сюрприз»!
- Жив?!
- Жив, но Док сказал – больше часа не протянет без врачей! Батя, «вертушка» нужна, срочно!
- Где вы?
- На блокпосту Шуши!
- Жди!
Медведь бросил лейтенанту микрофон и заорал в самое лицо, схватив за ремни новенькой портупеи:
- Ты, бля, «сапог» долбаный, сучёк, у тебя под носом дорогу минируют, а ты не видишь?! Всем гарнизоном в кулак гоняете по ночам вместо службы?! Где твои глаза были, в жопе?! – Игорь был по-настоящему страшен в своём гневе. – Если командир кончится – я тебя, падла, лично порешу, мудила, вот этими руками! Молись, чтобы Филин выжил!!!
- Оставь ты этого барана, Медведь. – Брат оттолкнул перепуганного лейтенанта в угол. – Он же обосрался уже! Идём к командиру.
Филина уже уложили на плащ-палатку на дороге и освободили от мешавших ремней разгрузки и бронника. Над ним продолжал колдовать Док. Все остальные стояли тут-же, даже контуженый Бульба:
- Повезло, что на броне сидели, как за Речкой. – Речь его была невнятной. Чувствовалось, что он сам себя не слышит. – А экипаж того…
Трое десантников, экипаж БТРа, навсегда остались в сгоревшей машине…
Транспортная «вертушка» появилась через бесконечных десять минут, и сняла с дороги всю группу…
А дальше завертелось… 7 января Андрей был доставлен в госпиталь Бурденко. И опять попал в чуткие, добрые руки Оленьки…
И ему опять удалось выскользнуть из цепких объятий Костлявой…

…Мы знаем, что так было всегда,
Что Судьбою больше любим,
Кто живёт по законам другим,
И кому умирать молодым.
Он не знает слова «да» и слова «нет»,
Он не помнит ни чинов, ни имён,
И способен дотянуться до звёзд,
Не считая, что это сон,
И упасть опалённым звездой
По имени Солнце…

И ещё…

Группа крови на рукаве,
Мой порядковый номер на рукаве.
Пожелай мне удачи в бою.
Пожелай мне…


* * *
10 января 1991 г. Возвращение.

…- Привет, Амазонка. – Прохрипел еле слышно Филин.
Андрей уже понял, что он опять попал в Москву в госпиталь Бурденко. Понял, но не вспомнил. Сейчас он вообще мало что помнил. Боль была не острой, а какой-то притупившейся. Казалось, что его организм уже смирился с её присутствием, как с назойливым незваным гостем и теперь старается на этого гостя не обращать внимания…
Ольга спала. Она сидела около кровати Андрея, опершись локтями на тумбочку, спала, подперев кулачками щёки. За её спиной в окне темнела ночь и кружись снежинки, густо припорашивая стекло. В палате, над головой Филина, где-то на стене горел маленький ночничок, бросая неверный свет на милое и такое родное лицо.
Андрей попытался сообразить, откуда же в его теле брал начало ручеёк боли, который растекался по всему организму мощной полноводной рекой. Кажется, это была нога, пострадавшая два года назад. Андрей пошевелил ногой и получил мощный удар боли. Она, сволочь, колючим стальным обручем вдруг сжала грудь и запульсировала где-то внутри головы. Какой-то, не знающий усталости, молотобоец бухал и бухал в мозгу своим молотом.
- Ухм-м-м! – застонал Андрей не в силах больше сдерживаться.
 И Ольга открыла глаза.
- Андрюша! – прошептала она.
- Привет, Амазонка. – Скрипнув зубами, прохрипел Андрей, не узнавая собственного голоса.
- Андрюшенька! – По ее щекам катились огромные горошины слез.
- Сырость развела, а ещё медсестричка называется. Ольга, ты медвнучка, а не сестричка.
- Молчи, Андрюша, молчи. Тебе сейчас даже разговаривать нельзя!
Перед глазами всё плыло, подрагивая, как дрожит раскаленный солнцем воздух. Язык, огромный и сухой, казался абсолютно чужим, инородным телом. И слабость, пробравшаяся в каждую клеточку этого большого тела.
- Я посплю немного. – Он говорил как пьяница, выпивший не меньше бутылки водки. Язык заплетался и отказывался помогать своему хозяину. – Что-то очень спать хочется. Ладно?
- Спи, родной! Спи, Андрюшенька! – Ольга вытирала ладошками мокрые щеки, а Андрей увидел, что она успела нажать на кнопку вызова врача. – Я только врачу скажу несколько слов и всё, а ты отдыхай.
Где-то тихонечко скрипнула дверь и совсем рядом раздался тихий мужской голос:
- Ты меня вызывала, Ольга?
- Он вышел! Даже говорил немного! – Казалось, что она кричала шепотом.
- Ух, ты! Живучий твой офицер!
В поле зрения Андрея плавно вплыла фигура мужчины в белом халате. Он подошёл к Андрею и стал разглядывать его лицо:
- Как дела, спецназ? – Глаза доктора улыбались.
- Нечто среднее между «Хэ» и «очень «Хэ». – Сил не осталось даже на то, что бы держать глаза открытыми.
Андрей провалился в какую-то мягкую обволакивающую пустоту, словно опускался на дно тёплой реки.
 - Да уж, не мудрено. – Андрей услышал задумчивый голос, словно сквозь вату. – Ты, Ольга, теперь от него не отходи! Видишь, как всё повернулось?! Не ожидал никто, я-то так точно не ожидал. Крепкий организм попался, что и говорить! Его теперь нужно будет лечить упорно, со всем твоим старанием…
- Я его вылечу, Николай Сергеевич! Не в первый раз. Правда, в таком виде он сюда ещё не попадал.
- Да, помню. Он у нас уже в третий раз, кажется? А состояние, что и говорить, словно по нему танк проехал. Хорошо, что в сознание пришел – теперь вылечим. И на пенсию…
- Вы станете его врагом… Он солдафон – без армии не сможет.
- У него нет выбора – абсолютно здоровым его, после такой встряски, уже не сделать, а при его специфике в армии это значит, в первом же переплёте остаться без головы. Ничего и на «гражданке» мужики находят себе дело.
 - Ему будет сложно, он же….
Сон, словно борец, схватил Андрея в жестокий захват и бросил в вату забытья, не давая дослушать. Да в общем-то Андрей не сильно и стремился. Он просто устал бороться со сном и слабостью. Его организм, дитя природы, нуждался в отдыхе. От всего…

* * *
12 января 1991 г. Поручик.

«…Поизносился ты, братец-кролик, и на этот раз, наверное, точно спишут. А жаль!...»
Андрей рассматривал себя, или вернее гору бинтов на своем теле и желал только одного: побыстрее подняться на ноги. Поздний вечер. Прошло уже десять минут с того времени, когда он открыл глаза, рывком выпадая из сна. Андрей чувствовал, что сон пошёл на пользу, но сил не было. Андрей смотрел на сидящую рядом, в пол-оборота к нему, Ольгу, читавшую какую-то толстенную книгу.
- Оля. – Позвал он тихо.
- Андрюшенька! – она подпрыгнула на стуле. – Проснулся? Как себя чувствуешь?
- Ещё не понял. Ты рассказала бы мне лучше, что это за мумию из меня сделали.
- Всё будет хорошо.
- Ну, это я знаю! Давай, Амазонка, колись, что со мной и как. А то я сам не в состоянии пока понять.
- Зачем тебе?
- Хочу понять свои возможности. Давай, не томи.
- Ну ладно. Сломана нога в бедре, сломана рука в двух местах и ещё два ребра.
- Пулевых, осколочных?
- Нет. Этого нет, слава Богу.
- А с головой что? Что это за чалма? И почему я ничего не помню?
- Ты это… У тебя контузия была. Тяжёлая…
- Ну и что? Подумаешь! В первый раз что ли?!
- В первый…
- Не тяни, Ольга! Говори, как есть, чай не с красной девицей говоришь!
- Ну ладно, не сердись. Ребята твои рассказывали, что тот БТР, на котором ты ехал, подорвался на фугасе, прямо под тобой. Тебе повезло. Ребята говорили, что тебя так волной отбросило, что летел метров двадцать. Прямо на камни! Отсюда и переломы.
- А голова?
- Ты был в коме, Андрюша. Больше четырех суток. Знаешь что такое кома?
- Знаю… Значит всё, спишут?
- Спишут, родной. Если честно, то уже списали… Твой полковник приходил… Так что, ты отсюда поедешь на «гражданку».
- Хер им всем! И попутный в затылок! Я ещё побарахтаюсь, Оля. Как же я без армии?!. – Андрея душили слезы обиды. Горькие, прожигающие простыню.
- Успокойся. Ну, пожалуйста! Андрюша, тебе хуже станет, тебе же волноваться нельзя! Какая же я дура!
«…Всё отвоевался, старлей! Оказывается и ты не железный. Всего-то и прослужил два с половиной года! Эх, блин комками, как обидно! Я же ещё молодой совсем, двадцать три – не возраст, и что на пенсию? Жене под одеяло бздунов пускать?...»
- А ну-ка отставить слезы, гусар! – Ольга зло прикрикнула на Филина. – С такими-то нервами точно ни одной медкомиссии не пройдёшь! А ещё поручик!
- Прости, Амазонка. Просто очень обидно стало, что ещё ничего не успел…
- Кто? Ты не успел?! А ордена тебе давали просто, потому что ты хороший парень? – Ольга смотрела на Андрея с неподдельным изумлением. – Ты что и, правда, думаешь, что мало сделал? Да ты на себя посмотри, ведь места же живого нет! Вот это да! Как был пацаном, так и остался. Наворотил за пару лет гору – не перелезешь! Дурак ты, Андрюша, дурак и есть!
- Ладно. Ты лечи меня, Оленька – я очень хочу ещё несколько лет в армии прослужить. Хорошо? Мне это нужно Амазонка…
…Шло время. Вот уже сняли гипсы с груди. Потом с руки… С ноги… А вот голова… К Андрею через день приходили специалисты-психиатры и он видел по их лицам, что… Андрей догадывался, что его спишут, если уже не списали. Врачи хмурили умные лица, проверяя рефлексы, а Андрей злился на них и на себя. Злился и понимал, что реакция утеряна. Реакция даже не бойца спецназа,  обыкновенного «пиджака». Злился, волновался, и реакция от этого становилась ещё хуже. Андрею хотелось выть от своего бессилия, он концентрировал всё внимание на руках и… И ничего не мог сделать. А ещё он заметил слезы у своей Амазонки. Она, добрая, чистая душа, искренне переживала за Андрея, присутствовала на каждом медосмотре, и её не гнали. Наверное, что-то такое было в её зеленых глазах…
Прошёл почти месяц. Андрей уже несколько дней передвигался самостоятельно на костылях, встав, наконец-то, с инвалидной коляски. А Ольга… Ольга переселилась в госпиталь. В палату Андрея, полностью, без остатка, отдавая своё свободное время ему…
8 февраля. Утро. Теперь Андрей спал очень мало – не давали ему покоя мысли о службе. Тут же, впритык к его кровати стояла ещё одна, на которой спала Ольга. Вообще его палата напоминало малогабаритную однокомнатную «хрущёвку». Почему? Нужно было знать Ольгу! Андрей даже не подозревал в ней такую силу характера. Она дошла до главврача госпиталя, генерал-майора(!), и с его личного(!) разрешения, уж не знаю, что она ему говорила, но, добилась своей цели – быть неотлучно с пациентом, то ест с ним, с Андреем… Оленька Туманова. Амазонка. Милый, родной человек! Это она возвращала Андрея к жизни, каждый раз. И каждый раз, словно рожая, отдавала все душевные и физические силы. Амазонка! Она родила его три раза…
…В дверь постучали, словно и не госпиталь вовсе и она, вскочив с постели, открыла дверь, кутаясь в одеяло – Ольга имела привычку в любое время года, при любой температуре(!), спать в костюме Евы, без единственной ниточки на теле.
Андрей услышал тихий голос своего лечащего хирурга:
- Ольга, буди своего. Тут кое-что произошло. Короче к нему гости. У тебя есть минут тридцать-сорок.
Дверь закрылась, а Ольга, бросив одеяло на кровать, подошла к Андрею во всем своем обнаженном великолепии:
- Спишь, поручик?
- Давно нет.
Андрей погладил её по крутым, идеальных форм, бедрам, по плоскому животу, по… И почувствовал, что стремительно возвращается к жизни… Эту перемену заметила и она:
- О! Да ты во всеоружии?! Проведём сеанс проверенной амазонской терапии?
- Ага!
- Ну, вот и хорошо! – Амазонка опять взбиралась на коня. – Вернулся, поручи-и-ик!...
…Через час в палату вошли военные. Это была целая делегация. Ольга сидела на подоконнике и наблюдала за толпившимися мужиками. Здесь были все ветераны из группы Филина, здесь был Батя и Джо – все в новенькой форме, со всеми своими регалиями. Парад в День Победы, да и только! А ещё здесь был незнакомый Андрею генерал-лейтенант.
- Что-то случилось? – Спросил Филин у Бати.
- Подожди, сынок, сейчас всё узнаешь.
- Кх-м. – Прокашлялся генерал. – Моя фамилия Ананьев. Слышали?..
«Из Генштаба. Замминистра по разведке! Ни хрена себе струя! Выше подоконника!» - подумал Андрей.
- Мне поручено довести до вас приказ Министра Обороны… - Генерал строго посмотрел на Андрея. – За проявленное мужество и самоотдачу, за профессионализм, проявленный при выполнении боевой задачи в Нагорном Карабахе, капитан Проценко Андрей Алексеевич, награжден медалью «За Отвагу». Поздравляю!
- Служу Советскому Союзу! – вытянулся Андрей по стойке «смирно», лёжа на кровати. – Только я, товарищ генерал, старший лейтенант…
- Вы восстановлены в звании. На это тоже есть соответствующий приказ. – Генерал обернулся к Бате. – Давайте полковник, теперь ваша очередь.
За спиной Бати произошло какое-то движение, он обернулся и…  Подошел к Андрею, держа в руках новенькую камуфляжную куртку, на которой не по Уставу, блестели желтые латунные капитанские звезды и… Два ордена Красной Звезды, медаль «За отличие в охране Государственной Границы» и новенькая медаль «За отвагу»…
Ольга, сидевшая всё это время на подоконнике, округлила, и без того огромные глаза:
- Это что, всё твое?
- Его, его! – Подтвердил Батя. – Подъём, Филин! Примерь-ка одежонку!
Кто-то из ребят подал Берет и Батя одел его на голову Андрея.
- Смотри, дочка, какой казак!
- Батя. – Что-то мучило Андрея, но пока он не мог понять что. – А что, зеленых звездочек не нашлось? Ведь жёлтые на камуфляж не положено – не по Уставу?
Полковник вздохнул и обернулся к ребятам Филина, словно искал поддержки, но они, точно провинившиеся школьники, прятали глаза. Батя вздохнул ещё раз:
- По Уставу, Филин, по Уставу… Ты, Андрей, теперь пенсионер Советской Армии. Списали тебя эскулапы. Так что… Такие дела…
- А как же?..
- Всё, сынок! Отвоевался Филин…
Они стояли и смотрели друг на друга. Как отец на сына. Как сын на отца… Прошло бесконечных пять, или больше, минут и Андрей обессиленный сел.
- Тут вот ещё что, сынок. У тебя теперь другие заботы будут. – Батя говорил медленно, поглядывая на Ольгу, словно стеснялся её. – Вчера у тебя родилась дочь… Поздравляю!
У окна тоненько всхлипнула Ольга, но все сделали вид, что не заметили её минутной слабости.
- Спасибо, Батя! Спасибо, пацаны! За всё, чему научили… Ну, что, спецназ, отметим? – Друзья задвигались, заговорили одновременно, сотворяя враз неимоверный гвалт. А Андрей тем временем приобнял талию Ольги. – Ты всегда будешь Амазонкой! Моей Амазонкой!
- Хорошо, Андрюша. Я согласна, если никак иначе не получается. – Не стесняясь, она поцеловала Андре, долго и страстно…
…А потом они пили. По старинной традиции, неразбавленный спирт. «Шило». А на дне, пускаемой по кругу кружки, позвякивали, снятые с погон, звездочки и медаль…
И вспоминали. День за днем, вспоминали совместную службу…
- А помнишь жёлтого удавчика? – Кричал Брат и залп дружного хохота разносился по всему больничному отделению.
- А зелёные абрикосы, которыми Бульба объелся? – И опять дружный смех…
…Тогда, на учениях, Олег объелся совсем ещё зелёных абрикосов и в «вертушке» его прихватил желудок. А куда сходить в боевом вертолёте? Открыли дверь и, прихватив Бульбу за руки и ноги, Бандера, Змей, Индеец и Тюлень выставили его голожопого, за борт…
- Да уж, посрали впятером! – Вытирал слезы от смеха Бульба. – Никогда не забуду!
- А обгадившего «куска»? – напомнил Бай. И снова хохот…
…На одном из учебных полигонов служил молодой прапорщик, завстоловой. Все писал письма домой в Омск, что служит в суперспецназе. Молодой совсем… Вот и попросил  «особист» этого «куска» с неуёмной фантазией поучить жизни… Предстояли плановые прыжки с «вертушек», его и взяли на прыжки. А до этого, Филин попросил знакомого старлея, игравшего роль «охраны объекта», зарядить «Утесы» трассерами, ну и пилотов «вертушки» предупредил. Над полигоном, когда «вертушки» зависли, старлей и лупанул длинными очередями вдоль корпуса. Не опасно, но  «кусок»-то этого знать не мог. После приземления искали его часа два и нашли… В камышах. «Кусок» отсвечивая голой задницей стирал в речухе обосраный, с перепугу, камуфляж…
…Воспоминания затянулись до позднего вечера, пока подвыпивших крепко спецов не спровадил восвояси рассерженный подполковник, завотделением.
Через неделю Андрея выписали, убедившись в том, что он может передвигаться самостоятельно. На костылях.
Но что это была за неделя?! Его последняя неделя в госпитале Бурденко. Неделя всепоглощающей любви и безудержной страсти. Как в последний раз. И каждую ночь Ольга начинала со слов:
- Как же я ей завидую!
- Кому, Оленька?
- Твоей жене.
- Почему?
- У вас родилась дочь, и теперь ты ко мне не вернёшься.
- Пути Господни…
- Но ведь ты меня будешь помнить? Свою Амазонку?
- Ты ещё сомневаешься, Оленька?
- Я не хочу тебя отпускать! Теперь, когда знаю, что с армией твоей покончено!
- Не отпускай!
- Дурак! А ребёнок?
- Видишь, как всё заплелось, Амазонка?
- Ты сам, Андрюшенька, всё так заплёл и перепутал, что распутывать придется полжизни.
- Да уж. Как армянский комсомол: создал себе трудности, а потом героически их преодолевает…
- Поручик.
- Что, Оленька?
- Я буду тебя ждать.
- Сколько?
- Долго, Андрюша. Пока не стану старой и некрасивой…
- Не дури! Ты ещё должна родить детей. Без детей жизнь тосклива. Дети – это цветы.
- Хорошо, Андрюша. Рожу, я согласна! Только делать их мы начнем прямо сейчас…
А дальше… Дальше слова заканчивались. Дальше начиналась безумная страсть… Наверное это была самая счастливая неделя в жизни Андрея. Но…
15 февраля фирменный поезд «Черноморец» отошёл от Киевского вокзала, унося в своем чреве двадцатрехлетнего пенсионера. Андрей уезжал из Москвы домой, в Одессу, на встречу новой жизни. Гражданской жизни «пиджака»…

* * *
Май 1991 г. Ордена…

Жена Андрея, взяв трёхмесячную Машеньку уехала, к своим родителям в Никополь. Да в общем, её можно было понять и Андрей не был в обиде. Да и какая молодая, в 22 года, женщина, имея грудного ребенка, сможет выдержать в доме мужа, с абсолютно разбитым здоровьем, передвигающимся на костылях и при этом гремя безбожно, да ещё вдалеке от своих родителей? Андрей её понимал и не винил…
«Нужно что-то делать с квартирой. Может, в военкомате помогут, всё же не рядовой? Пойду попробую на днях. Мои только к осени вернуться, а вдруг повезёт и сразу в свою квартиру въедем. Вот было бы здорово! Она хоть с родителями и не ругается, а всё равно – на одной кухне двух хозяек быть не может…»
Они жили с родителями Андрея в двухкомнатной «хрущёвке». А хотелось своего гнезда – не мог он выдерживать, услышанные уже не раз среди ночи, материнские всхлипы на кухне, как-будто его оплакивали уже…
Да, их отношения с Аней… Хорошая, добрая, милая… Но чужая! А вот Машеньку Андрей любил. Какой-то сумасшедшей неистовой любовью отца, и проклинал себя за то, что не мог взять её на руки. Пока не мог! Силы возвращались очень медленно. Он только ложил её на свою грудь и так мог лежать часами. И казалось, что под этим маленьким тельцем расправлялись рубцы, навсегда оставшиеся на израненной душе. Что-то произошло с Андреем – так часто стало тоскливо сжиматься его сердце. И он плакал. Жестокий, бескомпромиссный, всегда уверенный в себе, Филин плакал!
- Андрюша, сходил бы ты к врачу. – Частенько говорила ему Аня. – Тебе лечиться нужно. У тебя же нервы на пределе…
А он смотрел на неё молча и думал о том, что не понять ей никогда его слёз. А на майские праздники они с отцом отвезли Аню и Машеньку в Никополь… Андрею стало легче. Легче от того, что хоть один человек не будет видеть его слабости…
- Ма, я хочу сходить в магазин этот, ну ветеранский. – Семья жила не «ах как», а у Андрея всё же были льготы. – Хоть посмотрю на него. Там, говорят, и крупы и сахар, и всё остальное без купонов этих можно взять.
- Сходи, сынок, и я с тобой – подскажу, что купить и с сумками помогу, а то и не донесёшь ещё.
- Ладно, пойдем.
Тот май был теплый, даже жаркий. Прохожие уже натянули безрукавки и футболки. А Андрею было холодно. Глубоко, казалось далеко под сердце, влез какой-то ледяной осколок и морозил оттуда всё тело… На нем был, еще со школьного Выпускного Бала оставшийся, серый костюм. И  ведь был в пору – уж очень сильно похудел Андрей за последнее свое «посещение» госпиталя Бурденко…
В магазине стоял такой гвалт, что он, поначалу даже оглох на мгновение. Такие несчастные в троллейбусах и трамваях ветераны, толкались в очереди почище, чем команда регби на финальном матче. Все орали матом, доказывая что-то и тыкая в нос свои удостоверения. Андрей отошёл к окну, дожидаясь мать, ставшую в очередь – он никогда не любил толчею у прилавков и всегда её избегал, но сейчас просто одолевала слабость и страшно болела нога. Ждать пришлось довольно долго, но когда, по прошествии минут около сорока, он подошёл к прилавку и, показав продавщице свое удостоверение, предоставил матери выбор продуктов, вот тут-то… Вот тут-то всё и случилось…
… - Вы посмотрите на него, какой наглец! – Где-то рядом раздался голос, и Андрея бесцеремонно толкнули в плечо. – Молодё-ожь!
Рядом с ним стоял здоровенный бугай-пенсионер. Мужику было лет шестьдесят с небольшим, но от него так и исходила волна здорового тренированного тела. Над кармашком его рубахи висела колодка орденских планок, да только… Во всем этом «фруктовом салате» не было ни одной боевой награды, одни лишь юбилейные – уж Андрей-то понимал значение орденских планок…
- Это, между прочим, магазин для ветеранов, а не для сосунков. – Мужчина напористо оттирал Андрея от прилавка, а тому ничего не оставалось, как обернуться к мужчине лицом, выставляя на обозрение лацканы своего пиджака: «Эх, Ма, ну на фига же ты всё это навесила?..» - Вы посмотрите-ка на него, нет вы только посмотрите!
Мужик орал на весь магазин, привлекая внимание и тыкая в Андрея своим жирным пальцем:
- Этот сучёнок ордена - медали нацепил, так мало того – он ещё и планки за ранения, целых три! – «Ветеран» задохнулся от возмущения. – Палочку для правдоподобия в ручонки взял! Да ты хоть знаешь, что такое ТЯЖЕЛОЕ РАНЕНИЕ?! Ты зачем, подонок, дедовские награды нацепил, не тобой заработанные?!
Что-то хрустнуло и сломалось в мозгу у Андрея…
- А ты, падаль, знаешь? – Он в упор смотрел на мужика.
- Андрюша, Андрюшенька, не надо! – Мать Андрея бросилась к сыну.
В магазине стояла, вдруг наступившая, гробовая тишина, а «ветеран», ничего не замечая, давал волю «праведному гневу», тыкая пальцем в грудь Андрея:
- Вот из-за таких сволочей нам, ветеранам, ничего не достается. Они же всё разворовали, даже дедовские ордена!.. Мы по очередям здоровье гробим, а они, - Он ещё раз толкнул в грудь. – Уже, вон, и загореть успели, сволочи!
- Убери палец, шакал!
- Да я тебя, щенок, сейчас по этому прилавку размаж-ж-ж…- Он наверное и сам не понял, как оказался на коленях перед Андреем. – А-уа-у, отпусти!!! Милицию вызыва-уа!!!
Андрей крепко сжимал, загнутый далеко вверх от кисти, жирный палец «ветерана». Рядом суетились и плакала мать, а очередь была нема, начиная видимо что-то соображать.
- Андрюшенька отпусти ты этого дурака старого! – Мать рвала окаменевшую руку сына на себя. – Он только два месяца, как из госпиталя, люди добрые! А награды эти его – он офицером по всем «горячим точкам» служил! Помогите мне, люди добрые, он же этого придурка убить может!..
Очередь словно окаменела.
- Дедовские говоришь? – Андрей в упор смотрел в перепуганные глаза «ветерана». – Да уж не твои, боевые, жопой на стуле заработанные. А я поделюсь с тобой, ветеран! Может не так завидно будет! На, держи!..
И треснула ткань пиджака, поддалась под, ставшими вдруг стальными, пальцами. Андрей срывал награды и, с кусками материи, совал их за пазуху «ветерану». На это ушли все силы… Голова пошла кругом. Сначала медленно, а потом, всё больше набирая обороты, завертелась каруселью очередь, и мужик, продолжавший стоять на коленях уже сам по себе. Свет медленно-медленно погас и пропали все ощущения…
…Он лежал в дедовском вишнёвом саду, на мягкой, душистой, зеленой поросли и слушал соловья. А тот, стервец, как-будто и не замечая Андрея, всё выводил и выводил свои рулады, старался, упиваясь своим талантом певца. А потом вдруг обернулся, брызнул из-под хвоста Андрею на грудь, и упорхнул. А в нос ударил острый, отвратительный запах аммиака. «Что ж ты, засранец, всё испортил?» - Подумал Андрей и открыл глаза…
Рядом с ним стоял мужчина в белом халате и совал под нос, остро пахнущую нашатырем, ватку:
- Ну вот и хорошо, молодой человек. – Улыбнулся мужчина. – А терять сознание вам было совсем не обязательно.
Андрей медленно осмотрелся. Всё тот же магазин, только очень поредевшая очередь и мать рядом, а из-за её плеча выглядывает продавщица.
- Да, хлебнул видно малой!
Андрей повернулся на голос и увидел седого, невысокого дедушку. Он проследил его взгляд и только сейчас сообразил, что его рубашка полностью расстёгнута, открывая панораму «Ледового побоища» на груди…
- Андрюша, тебе лучше?
- Лучше, Ма. – Он улыбнулся. – Сходил за продуктами… В первый и последний раз, Ма!
- Вы сами приходите, без сына. – Негромко заговорила продавщица, обращаясь к матери. – Я вас хорошо запомнила – буду вам всё, что положено отпускать. А то, мало ли кто сюда ходит, у сына-то вашего, так нервничать, никакого здоровья не хватит…
- Спасибо вам!
- Да чего уж…
- Ну что, сынок, пойдём? Там отец наш на улице ждёт – на машине приехал.
- Пойдём…
- Продукты, продукты-то возьмите! – Засуетилась продавщица подхватывая в руки их сумки. – Не забудьте!
Мать Андрея с благодарностью посмотрела на женщину… На улице стояла машина «Скорой помощи» и отцовская старушка-«троечка».
- Ну что, молодой человек, поедете домой или с нами, на парочку дней на коечку? – Спросил врач.
- Домой, доктор – устал я от больничных коек.
- Ну, вам виднее, хотя я лично, рекомендовал бы в стационар.
- Нет, спасибо. Не хочу!...

* * *
Июнь 1991 г. Райвоенком.

После того злосчастного посещения магазина прошёл почти месяц. Злость и обида Андрея понемногу прошла, оставив в душе пустоту и горький осадок, словно надышался в степи после пожара… Отец пропадал на работе в своей автобазе, хотя в этом году ему исполнилось 60, и он мог преспокойно уйти на пенсию. Но он старался возвращаться тогда, когда Андрей вечером закрывался в своей комнате, словно монах в келье. А мать… Ну что, мать? Она всё так же тихонечко всхлипывала на кухне по ночам, только теперь Андрей всё чаще слышал приглушенный голос своего отца, который пытался объяснить несчастной женщине, что сын поправиться, что, мол, пройдёт время и всё, если не забудется, то потеряет свою остроту. Наверное, он был прав, только от этой правоты на душе становилось ещё гаже…
- Ты куда-то собрался, Андрюша? – Спросила его мать, увидев как-то вечером, как Андрей утюжит свою форму, приводя её в надлежащий порядок.
- Схожу завтра в военкомат, Ма, - Ответил он. – Хочу с райвоенкомом поговорить о квартире. Мне же положено?
- Не тратил бы сил, – Забеспокоилась женщина. – Успеешь ещё. Вас же отсюда никто не гонит!
- Надеюсь, что до этого не доживу. – Улыбнулся Андрей. – Нет, просто я уже большой мальчик, Ма, у меня семья, дочь. А семья должна вариться в своем, отдельном котле. И не плачь пожалуйста, не на край же света я собрался, да и с армией уже покончено. Ма! Слышишь меня?
Он обнял такую родную, как-то очень быстро постаревшую за последних три года женщину, уже не таясь утиравшую крупные слезы.
- Всё будет хорошо!
- Дай-то Бог, Андрюша…
В районном военкомате, как всегда, царила какая-то суета. Сновали какие-то люди, офицеры и прапорщики, с невозможно сосредоточенными лицами и папочками под мышкой. Суетились, перебегая из кабинета в кабинет, девчонки-машинстки, перебирая наманекюренными пальчиками какие-то бумажки. Царила «деловая» обстановка. Хотя её фальшь была видна невооруженным глазом, даже для такого неискушенного в штабной суете человека, как Андрей. Да и то сказать, авралы, связанные с весенним призывом молодняка на службу, постепенно сходили на нет. Служащие готовились к отпускам, и связанные с этим хлопоты были приятны. Несколько портили картину общего «расслабона» и действовали на нервы дембеля, пришедшие становиться на воинский учет после службы, но к ним относились как к назойливым мухам – либо тратили на них свое драгоценное время, либо отмахивались. А те только матюгали «штабных крыс» и отправлялись восвояси, чтобы прийти завтра. Нормальная, «рабочая», штабная обстановка… Только Андрей заметил на себе удивленные, но вместе с тем и неприязненные, взгляды, припёрся, мол.
«Черт! Нужно было на китель планки прицепить, а не ордена. Вот они теперь и думают, что пришёл значками погреметь перед носом. Блин комками!..»
В приёмной военкома, подполковника Загайдачного, было на удивление пусто. Только за столом что-то бойко отстукивала на машинке секретарша – молоденькая девчонка в форме, с погонами сержанта сверхсрочника. Она и подняла, на вошедшего в приемную Андрея, свои красивые, но какие-то уж очень злые, глаза.
- Слушаю Вас. – Бросила она Андрею, выгнув дугой бровь.
- Я к военкому.
- По какому вопросу?
- По личному.
- Его нет! – И продолжила пулеметную очередь на машинке.
«Твою мать! Анка пулеметчица, бля! А за стенкой что, дух святой кроет матюгами в три этажа?..»
Из-за двери кабинета доносился отборный мат, во все горло:
…- Лейтенант, бля! Да я тебя на фуй!..
Андрей навис, над столом секретарши опираясь на палочку:
- Девушка, милая, но ведь там же не магнитофон маты загибает, и не радио.
- Подполковник сегодня не принимает!
- Но ведь сегодня среда? Да и время… - Он показал на свои часы, показывавшие 10.30, и на табличку на двери.
Девушка зыркнула на «Командирские» и на расписание, в котором четко было написано: «Прием по личным вопросам: понедельник, среда – 10.00 – 12.00.»
- Доложите уж, будьте добры, а я подожду. – Произнёс настойчиво Андрей, усаживаясь на стул.
«Сержант» так хряпнула карандашом о стол, что, как подумал Андрей, он только чудом не расплющился. И давая понять всем своим видом, что она делает неземное одолжение, проплыла к двери кабинета.
«Интересная форма одежды у сержантов-«сверчков»…» - подумал Андрей, провожая взглядом юбочку защитного цвета, обтягивающую, до невозможности округлый зад «сержанта», и едва-едва его прикрывая.
- Какого хера?! – Проговорил кабинет, выпуская, из приоткрывшейся на миг двери, словно из пасти, слова.
«Сержант» вернулась через минуту.
- Ждите! – Бросила она не глядя, и вернулась к своему «пулемёту».
«Стерва!» - Вынес свое решение Андрей и приготовился ждать. А ждать пришлось около получаса. Он уже подумывал бросить это занятие и уйти, когда секретарша произнесла сокровенное:
- Проходите.
Как, откуда поступил сигнал к ней Андрей так и не понял.
- Разрешите, товарищ подполковник? – Произнёс он, входя в кабинет.
Военком был лет пятидесяти, тучен или точнее рыхл, а ещё, в кабинете стоял тяжелый дух пота, словно в ротной казарме, как говорится: «Мужик должен быть волосатым, свирепым и вонючим»... Подполковник перетасовывал какие-то бумажки, изображая чрезмерную занятость:
- Слушаю. – Произнёс он не поднимая глаз на посетителя.
С первого взгляда на этого начальника Андрей понял, каков будет результат его похода, но остался уже из  врожденной упрямости:
- Я присяду, если не возражаете – мне немного сложно ещё стоять. – Сказал он, усаживаясь на стул.
Подполковник  посмотрел с таким удивлением, как будто у него попросили взаймы минимум на «Волгу». Как же, ведь он привык к родителям-просителям, готовым ради своих великовозрастных чад на всё, а тут такая наглость! Он был ею буквально ослеплён. И только  через две-три минуты разглядел на Андрее форму.
- Что это за пижама на Вас, молодой человек, как будто в грязи извалялись? – Загайдачный решил взять «на горло», а горло, надо отдать должное, было у него лужёное, издававшее звуки Иерихонской трубы. – Что за маскарад, военный?
- Мое воинское звание «капитан», товарищ подполковник, - Андрей положил перед военкомом свою «офицерскую книжку». – А пижама эта – камуфляж модели «Выдра». Извините, в отряде другой формы не носили и не видели. Что есть…
Подполковник зло листал страницы его, пока, единственного документа, останавливаясь иногда и читая написанное:
- ОСН «Скиф». Спецназ? Та-ак! – Он ярился, казалось, на ровном месте. – Участник… ДРА, Фергана! Так, что ещё? Абхазия, Карабах! Оч-чень хорошо!..
Андрей смотрел на этого армейского чиновника и не понимал почему тот злится.
…- Досрочно. Опять досрочно. Аг-га! Разжалован!!! – Он победоносно посмотрел на капитанские погоны. – Та-ак! Восстановлен в звании после комиссования из армии… Ранения… Два ордена, две медали…
Он захлопнул книжицу и уставился на Андрея:
- Ну и чего тебе надо?
- Товарищ подполковник. – Теперь уже и Андрей начинал потихоньку злиться, правда, сдерживался изо всех сил. – У меня, как у боевого офицера, комиссованного по состоянию здоровья, я знаю, есть льготы на получение жилья. Я хотел бы узнать, что для этого необходимо? Документы какие-то, может ещё что? Как вообще стать на очередь, если такая есть?
- Знает он! – Взорвался военком. – А что ещё ты знаешь? Может мне свою квартиру тебе отдать? Знает он!
- Не понял.
- Что ты не понял, щелкопёр? – Вдруг заорал Загайдачный. – Много вас тут ошивается. Ге-еро-и!!! И всем чего-то надо. Собиратели наград! Видел я на фую таких героев!
- На «вы», пожалуйста, подполковник. – Тихо проговорил Андрей, всеми силами пытаясь загасить, рвавшуюся наружу, бурю. – Или в «вашей» армии обращение на «вы» к офицеру уже не принято?
- Что-о?! Пошёл на фуй отсюда, щенок! Ты ещё меня будешь учить, как с ТАКИМИ разговаривать? Наград нацепил, сосунок! Боевой, он, офицер! Я тебя туда не посылал! Засранец!
Какая-то невидимая катапульта, скрытая до сей поры в стуле, выбросила Андрея к столу Загайдачного:
- А что ж я сам туда поехал?! – Он ухватился за уши подполковника и от души хрястнул его носом о стол – Сам?! Ваши же приказы выполнял, подонок!!!
И ещё раз, уже порядочно сплющенный, нос военкома вошёл в контакт с крышкой стола…
Развернувшись и тяжело припадая на больную ногу, Андрей пошёл к двери кабинета. В наступившей тишине повисли слова:
- Только попробуй позвать кого-то, падла, всю твою богодельню переломаю! Мразь! Крыса тыловая! – Он в упор смотрел на военкома, растиравшего по жирным щекам кровавые сопли…
…- Ну что там в военкомате, сынок, договорился?
- Договорился, Ма.
- И что сказали?
- Послали.
- Куда послали, Андрюша, на комиссию?
- До дерева у входа, а от него направо, к бениной матери…
Испуганная женщина села, прикрыв ладонями раскрытый в немом крике рот:
- А ты?
- А я ушёл. Попрощался и ушёл… И больше не пойду. Никогда! Суки!!!
- Андрюша…
- Все хорошо, мама, все будет хорошо…

* * *
Август 1991 г. Берет.

…- Ну что ж, молодой человек, недостающие зачеты и экзамены вы сдали блестяще. – Проговорил декан факультета. – Что, признаться, вызвало удивление не только у меня…
Через месяц Андрей должен был начать учебу на 3-м курсе Одесского «холодильного института» - ОТИХП. На этот, в общем-то разумный, шаг его подтолкнул старый, ещё с курсантских лет, друг Серега Смоляренко, или,  всё  тот же, просто Смол:
- Восстановишься на третий курс как я, - Приводил он свои железобетонные доводы. – В 93-м получишь диплом инженера, а холодильники есть везде: хоть дома, хоть в магазине, хоть на судах – иди работай где душа пожелает.
- Так есть же у нас с тобой диплом инженера. – Училище, кроме лейтенантских звезд, давало диплом инженера автотехсредств.
- Не гони, Андрюха! Сравнил фуй с пальцем! А потом: «Одна голова хорошо, а с мозгами лучше!». Бери пример с меня – я уже через год буду с дипломом, и в море. Каким-нибудь поммехом по холодильникам, а это не матрос…
Доздать Андрею было необходимо три зачёта и один экзамен. Не так-то уж и много, да и не сложно. После выпуска из Училища прошло всего три года, ещё не все забылось, да и любил Андрей всяческие дисциплины связанные с физикой и математикой, Красный диплом – яркое тому подтверждение.
После мытарств по спецмагазинам и в военкомате, незаслуженных обиды и унижений, Андрей замкнулся в себе и чтобы не потерять зря времени засел за учебники. На восстановление уже изученного понадобилось не более двух недель. И вот теперь, он находился в кабинете декана своего факультета доцента Дзидзиевского…
…- Более того! Признаюсь, что когда вы подали документы в деканат, я уже знал заранее, что мне придётся Вас принять. Ну, знаете как это бывает? Молодой, уже с высшим образованием, хотя и кх-м… очень узкопрофильным. Да к тому же офицер-орденоносец! Без чьей-либо поддержки, как правило не обходиться. А я, знаете ли, уже не в том возрасте, чтобы становиться в позу принципиальности…
- Я не пользуюсь ничьей поддержкой.
- Что весьма отрадно сознавать!...
Декан был до мозга костей ИНТЕЛЛИГЕНТ. В своем, около шестидесяти лет, возрасте он гордо носил свою, седую с огромными залысинами, умную голову. Всегда был бодр, играл в большой теннис, и никогда, что бы ни случилось, не повышал голоса и, тем более, не срывался на мат. Этот польский еврей был эталоном интеллигенции старой закалки.
- А посему, у меня есть к вам, молодой человек, небольшое предложение. Этакая общественная нагрузка.
-?
- Хотелось бы видеть вас старостой курса.
- Это обязательно? У меня семья, и особенно много времени уделять не смогу.
- Уверяю Вас, что это будет не обременительно! Ну что, согласны?
- Ну хорошо.
- Вот и отлично!..
Дома, за скромным ужином, на который пригласили старых добрых соседей, они отметили «поступление» Андрея в ВУЗ. В гостях был и Медведь с женой. Игорь получил положенный месячный отпуск и вот уже почти три недели находился в Одессе. И все эти три недели «не мог простить» Андрею того, что он один ходил к райвоенкому – Игорь уже тогда был в отпуску. А когда Андрей замкнулся в себе, обложившись учебниками, он только и говорил, что молодец, мол, не стоит сволочей принимать так близко к сердцу. Он как-то очень близко сошёлся с отцом Андрея, пропадая вместе в гараже…
Весёлой была эта компания. Соседи – с самого раннего детства знакомые, добрые люди. Они всегда, все праздники и дни рождения отмечали этой дружной весёлой толпой. Да и Андрей немного оттаял, переключив свое внимание на учёбу. Выпивали, поздравляли, почти что по кавказкой традиции – каждый говорил свои напутственные слова.
… - Я, кхм-м… тоже хочу пожелать кое-что Андрюхе, - Игорь поднялся, во весь свой рост и всем показалось, что потолок в квартире стал, как-то намного, ниже. Около десятка пар глаз устремились на этого гиганта. – Тут вот какое дело… Ты, командир, что поступил в институт правильно сделал. Молодец!...
- Игорёк, хорош прикалываться! – Андрей уже знал, что за этим последует какая-то шутка в «медведевском стиле» и ждал её с нетерпением, улыбаясь.
- Не, ну молодец же? – Игорь посмотрел на сидящих за столом, ища поддержки. – Вот и я говорю! Только теперь, Андрюха, тебе придётся по ночам сидеть, книжки-тетрадки листать, а главное всем мешать включённым светом. Так? Так! Ну, тебе не спать ночью – дело плёвое, а каково будет родителям, жене, дочке-карапузу, они-то люди нормальные, в отличие от нас с тобой – они спят по ночам!
- Ты куда клонишь? – Нахмурился Андрей, вспоминая подполковника Загайдачного.
- Не хмурь, не хмурь брови, Филин – знаю, что у тебя характер и всё такое. – Игорь широко и открыто улыбался. – Тут вот какое дело. Ты нашу традицию помнишь?
- Какую именно – их у нас много?
- Как Слона из группы провожали помнишь?
- Конечно.
- Ты тоже списан в «пиджаки», так уж случилось… Короче, командир, - Игорь не умел долго и красиво говорить, он был человеком дела. – Я, когда в отпуск собирался, имел разговор с пацанами… Собрали мы пятнадцать месячных окладов и решили, что я от нас всех что-то куплю для тебя и твоей семьи…
- Вас там тринадцать осталось в группе. – Язык Андрея пересох и прилип к нёбу.
- Ещё Батя и Джо… Я думал – может машину?.. Но, когда про твоего военкома услышал от тети Ани, - Медведь посмотрел на мать Андрея. – Сразу понял, что это будет. Короче так…
Игорь порылся в карманах брюк и извлек на свёт связку ключей:
- Квартирка маленькая однокомнатная, но зато отдельная. Там ещё есть телевизор, холодильник и газплита. Извини, командир, на большее денег не хватило – сам знаешь какие зарплаты, а в загранку мы больше не ходим как тогда… Оформили пока на дядю Лёшу. – Он посмотрел на отца. – А ты потом переоформишь, если захочешь конечно… Держи!
В воздухе, тихо звякнув, мелькнула связка ключей и Андрей, машинально подняв руку, поймал их. Он смотрел на Игоря, и такой ком подкатил к горлу, так вдруг до боли сжалось сердце, что готов был расплакаться, словно ребёнок.
- Да ладно тебе, Андрюха. – Игорь видел и понимал его состояние. – В отряде тебе всегда рады – сам знаешь! А то, что ты теперь не с нами, не в армии – не самое страшное, главное жив и относительно здоров. А пацаны, считай, что рядом! Только свистни! Тут ещё кое-что от Бати…
Андрей продолжал стоять немым соляным столбом, а Медведь достал из внутреннего кармана своего пиджака новенький Краповый Берет:
- Когда отряд «Сова» организовали, на Берет разрешили, уж не знаю где, но Батя сказал на самом верху, нашить отличительный знак, вот смотри. – Чуть-чуть сбоку от кокарды был пришит небольшой знак, в форме щита, на черном фоне которого, была вышита белая летящая сова. – Но, только, пацаны не успели их надеть… Земля им пухом… Короче, командир. Наша группа так и осталась с именем «Сова» и пацаны носят теперь только такие Береты. А ещё, они говорят, что наши Береты «с командиром» - что Филин, что сова, почти одна птица. Вот Батя тебе и передал такой Берет. Сказал, что ты остался командиром отряда «Сова», такие дела, Андрюха…
Андрей в полной тишине принял двумя руками кроваво-красный Берет, как-будто это было самое ценное в жизни. Да, в общем, так оно и было…
- Спасибо. – Только и сумел он сказать. – Спасибо, Медведь, И братишкам спасибо скажи от меня, и Бате, и Джо. Спасибо что вы есть…

*****
26 апреля 2003 г. Израиль. Пасха.

Дождь… Ночное небо было затянуто сплошными дождливыми облаками, которые плакали дождем, взгрустнув о чем-то личном. Андрей сидел в своей будочке охранника и вспоминал. Настроение под стать погоде. Не мудрено. Обычно в это время в Израиле стояла уже одуряющая жара и во всю дули пустынные ветры хамсины. Обычно. Но не в этом году.
Пасха…Родная Православная Пасха…

Отче наш, иже еси не небеси
Да святится Имя Твое
Да приидет Царствие Твое
Аки на небе, так и на земли…

Да, давно это было. Прошло ровно восемь лет. Восемь лет поисков, мечтаний, а затем утраченных иллюзий… Восемь лет тоски, беспробудной, сжигающей душу и стирающей улыбку с лица. Восемь лет…
Андрей никогда не мог понять эту страну, этих людей, с их подленькими улыбочками, лживыми обещаниями и ежесекундной готовностью отказаться от своих слов. Он очень страдал от этого. Он, человек, больше жизни ценивший честь, дававший свое слово редко, но, пообещав что-либо, шедший до конца, что бы никто ни мог усомниться в твердости его обещаний.
Андрей понимал, что изменить мир и людей, окружавших его невозможно, и, повинуясь поговорке: «С волками жить, по-волчьи выть», пытался приспособиться, и был сам себе противен. Но, он старался быть честным перед самим собой…
Память не давала покоя. Вот и сейчас…
«…Два года прошло. Точнее два года и двадцать дней. Да, 3 марта 2001 стал моим шестым днем рождения. Я и тогда не соврал себе. Как же оно все было-то?..»
…Андрей работал в охране. Серьёзной охране. Он ездил на арабские территории, сопровождал различные грузы. К тому времени противостояние между израильтянами и арабами, называющими себя палестинцами, уже почти полгода набирало обороты, теракты следовали один за другим, и Андрей был вооружен. Фирма, в которой он работал, выдала Андрею пистолет «СZ» - 9-миллиметровая «Чеська Зброёвка», отличная машинка – и израильский «Узи». С этим арсеналом и ездил Андрей, сопровождая грузовики с «Coca-Cola» или ещё чем-то…
А вот дома… Дома разгоралась, постепенно, настоящая война. К тому времени, вот уже год, Андрей жил с Линой. Ну и, конечно же, там ещё были её восьмилетняя дочь и мать, женщина бальзаковского возраста – чуть-чуть за сорок. Наверное, он делал что-то не так, но избежать, почти ежедневных, ссор ему не удавалось.
- Задолбал ты уже своим солдафонством. – Кричала в очередной раз Лина. – Тебе всё мешает: вещи на стуле, незастеленная постель. Не нравиться – возьми и убери или вали на всё четыре стороны и где хочешь, там и устраивай свои казарменные порядки, а в моем доме не надо!
- Слушай, ну неужели же так приятно жить в свинарнике? И при чём здесь казарма? Порядок должен быть в любом доме. – Пытался он что-то объяснить в очередной раз, но натыкался на непробиваемую стену непонимания или нежелания понять…
И так изо дня в день, отыскивался какой-то повод и ссоры повторялись. Иногда он, психанув, уходил в ресторан, в котором подрабатывал вышибалой в выходные дни, в котором работала и Лина официанткой, и сидел там. А потом возвращался и злой ложился в пустую постель – в такие дни Лина спала с дочкой.
Противостояние в стране, противостояние в семье, а Андрей считал, что у него семья. В какой-то момент он почувствовал, что отчаянно одинок. Он почти физически ощущал свою ненужность, и в сердце вползла змеёй ностальгия. Ностальгия по своим боевым друзьям, по тем девчонкам, которые прошли по его жизни: Оленька – «Амазонка», Танюша – «Синичка», Иринка – «Прапорщик медслужбы». Он скучал по родителям, оставшимся в родной Одессе. Андрей тосковал. Глухо. Сжимал до скрежета зубы и всё больше замыкался в себе…
- Что ты молчишь, как пень? – От этого молчаливого ухода от ссор Лина заводилась ещё больше. – Что язык в жопу заскочил? Или сказать нечего? Тоже мне, одессит ещё называется!
- А ты считаешь, что одесситы только те, которые визжат как свинья на бойне? – Лина действительно была одесситкой, что и послужило год назад почвой для их сближения.
Дальше всё повторялось сначала. Но, только, теперь в сольном исполнении, потому что Андрей просто переставал разговаривать.
- Ты ни ссориться, ни мириться не умеешь! Ты вообще ни хрена не умеешь!..
…3 марта в 12 часов дня Андрей вернулся домой, чтобы привести себя в порядок и побриться – накануне в пятницу, будучи на работе в ресторане, они опять крупно поругались, и Андрей остался спать в баре на стульях:
- Чего ты припёрся? – Встретила Лина. Было видно, что злоба душила её. – Оставался бы в кабаке.
- Слушай, перестань. Мне нужно привести себя в порядок. Да и оружие, в конце в концов, в доме. А ещё, мне вставать на работу  в 4 утра.
- Можешь забирать свое барахло и выметаться на хрен!
- Ну, хватит! Самой-то ещё не надоело?
Он разделся, принял душ и, закрывшись в спальне, лёг спать – в баре поспать так и не удалось. Этот полусон длился около двух часов, сквозь который он слышал какую-то возню и хлопанье дверок шкафа.
- Выспался? – спросила зло Лина, войдя в комнату.
- Нет.
- Значит, выспишься в другом месте! Короче! Я собрала твои вещи. Забирай и уходи.
- Куда?
- Куда хочешь! Мне по барабану!
- Слушай, что ты творишь?
- Я всегда делаю то, что хочу!
- Послушай…
- Пошел на фуй! Не хочу я ничего слушать!
- Ну ладно. Я уйду! Только не сейчас, а через неделю, когда получу зарплату. Потерпи неделю и я уйду. Ты же знаешь, что у меня нет денег – они все у тебя.
- Тоже мне мужик! Что ты за мужик, если у тебя нет денег?!
- Всё, что я зарабатываю на двух работах – всё приноситься в дом. Сама ведь знаешь.
- Да мне насрать! Иди куда хочешь! Вон, в ресторан или к кому-нибудь из друзей попросись на неделю.
- У меня нет таких друзей. Сама знаешь, что всё свободное время я провожу дома.
- Это твои проблемы! Короче  забирай шмотки и вали отсюда!
- Подожди! – Андрей задержал, собравшуюся уйти Лину. – Не делай так! Я не бомж и не котенок шелудивый. Не надо меня выбрасывать, я ведь сказал, что уйду. Через неделю.
- Не собираюсь я никого ждать.
Андрей смотрел на Лину и понимал, что доводы не помогают, она просто ничего не хотела слушать, добиваясь, поставленной перед собой, цели.
- Эх ты! Год прожили! Я уже подумал, что нашёл наконец-то свое гнездо… Ребенка хотел… Что ты творишь? Слушай, остановись, не доводи до греха! Я не буду жить в ресторане – я не бомж. У меня ещё есть гордость.
- На фуй мне твой ребенок и ты вместе с ним! Вали отсюда!
Как-будто ушат грязного, вонючего дерьма опрокинули на голову. И это было последней каплей.
- Ладно! Я ухожу! Но, это будет на твоей совести. Если ты хоть немного понимаешь, что это такое, совесть…
Андрей собирался как в бой, как тогда, на задания – сосредоточенно и спокойно.
- Когда ты собрался сумки свои забрать?
- Завтра… - буркнул и ушёл…
А потом, уже в ресторане, забившись в раздевалке официантов в самый дальний уголок думал:
«…Господи! Что, что же это такое? Ведь ты же видишь, Господи! За что, за что так больно?! Неужели ты обрекаешь меня на такое одиночество? Один – ни друзей, ни родственников, ни семьи. Никого рядом! Никого! Пустыня! Я знаю, что грешен перед  тобой, Господи, но не наказывай меня таким одиночеством!..»
Андрей вытащил из кобуры свой «CZ»  и заглянул в ствол… И увидел там вечность… В эту вечность нужно было только шагнуть, переступив порог на срезе ствола…
«…Не нужен никому, значит и себе!..» - вдруг созрело решение и стало легче. Да, это было решение. Хоть и грех великий… Но, в традициях русского офицерства было стреляться, когда задета честь и сделать ничего невозможно. Да, господа офицеры стрелялись… Мысли больше не метались, выстроившись в стройный ряд – Андрей принял решение, и голова стала абсолютно холодной. Он взял лист бумаги и стал писать:
«Линочка! Прости, но поступить иначе я просто не смог. Наверное, ты права и я не умею жить. Но, если честно, то и не хочу жить так. Может быть, ты поймешь, то, что я хотел сказать, когда прочтёшь это письмо. Уже много лет я не могу понять, почему люди живут точно в волчьей стае. Без совести и чести, нападая на своего близкого, и готовые разорвать на куски за жалкий клочок мяса. Я не могу этого понять. И для меня не нашлось места в этой стае. Я пёс! Понимаешь? Старый, покалеченный войнами, и обученный на войну, но пес! Надеюсь, что когда-то был не самой плохой породы. Но, я никогда не стану шелудивой дворнягой! А в вашей стае меня просто сожрут, рано или поздно. Но, просто так я не дамся – не научен отступать. Я не хочу никому сделать больно, просто устал показывать клыки. Понимаешь? Жить с вами и по вашим законам не хочу, а сам, в одиночестве, не могу. Поэтому лучше так. Прости! Семьи не получилось и может это к лучшему. Хочу пожелать тебе никогда не испытать настоящего одиночества, когда вокруг тебя пустыня – это страшно!
Будь счастлива!
Целую.
Андрей».
«…Всё! Теперь всё. Ну что ж, 33 – это самый хороший возраст. Не я один ушёл в этом возрасте. А родители надеюсь, простят…»
Он передернул затвор пистолета, досыпая патрон в патронник, и выщелкнул обойму из рукоятки. Андрей опасался, что кто-то, схватив пистолет, по-незнанию может пораниться – автоматика работала так, что после выстрела пистолет перезаряжался для очередного выстрела. Он обдумал всё…
«…Ну что, Андрей свет Алексеевич, Филин, ты столько лет стрелял во врагов и не боялся? Ну а теперь – ты сам свой враг! И этого врага нужно убить. Это не страшно! Только не в голову – пусть хоть после смерти не быть уродом. А если в сердце, то как-будто уснул. Ну, давай, братишка, пошли в вечность! Поехали!..»
Он поцеловал простенький деревянный крестик, подаренный ему каким-то монахом в Иерусалиме, в Храме Гроба Господня, посмотрел в последний раз на письмо, зажатое в левой ладони, приставил к груди пистолет и нажал на курок…
Выстрел грянул мощно, словно сломалось большое полено. Тело выгнулось на миг дугой и опало на диван.
«…На вылет. – Андрей смотрел на дымящуюся дыру в белой форменной рубашке и… - Всё? Наверное, всё, боли-то нет, а раньше всегда была боль…»
Он поднялся с дивана и, покачиваясь, вышел из раздевалки в коридорчик, соединяющий кухню с залом ресторана. Посмотрел на округлившиеся глаза поварихи и всё… Со звоном упал из ослабевших пальцев пистолет… Он ещё успел понять, что падает на бетонный пол… А дальше…
Ах, какая это была красивая музыка! Она заполняла собой всё пространство. И ещё эта музыка была цветная. Да, именно цветная! И такое умиротворение, что и мечтать невозможно о похожем. Яркие краски, убаюкивающая цветная музыка и покой…
А потом было возвращение, операции и лицо Лины около кровати:
- Зачем ты это сделал, Андрюша?
- Я же тебе говорил, что не бомж и скитаться не буду, а ещё просил не доводить до греха. А ты не поверила!  Почему вы никогда ничему не верите? – Говорить мешали кислородные трубки, но Андрей всё равно не хотел казаться слабым…
«…Именно так всё и было. Не хотел, чтобы смеялись и тыкали пальцем в спину. Честь дороже… И вот ведь выжил. Пуля прошла в семи миллиметрах от сердца и вышла со спины. Господь отвел руку! Спасибо тебе Господи! Ты решил, это ещё не мое время, что нужно ещё пожить. Это твое решение, Господи! Только, вот, знать бы для чего? Может для того, чтобы родить и вырастить своего Максима? Как же я благодарен тебе, Боже, за сына!!! Спасибо тысячу раз!!!
А может ещё и для того, что бы написать эту книгу? Книгу о войне и жизни…
Кто знает, Господи? Неисповедимы пути твои и промысел…
Христос воскресе!!! Во истину воскресе!!!»

* * *
8 июля 1992 г. День рождения.

Андрей наконец-то вернулся к жизни, к своей былой форме и, более или менее, душевному равновесию. Правда в семье не ладилось. Ссоры случались довольно часто и он страдал от того, что свидетелем частых его с Аней разладов была полуторагодовалая Машенька. Что-то было не так и Андрей это чувствовал. Отъезды жены в Никополь к свои родителям стали обычным явлением в их семье. В этот раз поводом было нежелание мешать в подготовке и сдаче институтской сессии...
Экзамены прошли как-то незаметно, походя, и пришло лето. Ехать в захолустный городишко к жене не хотелось. И потом, вечные поучительно-наставительные речи тестя и «хлопанье крыльями» тёщи над Аней, словно квочка над цыплёнком, вызывали у Андрея стойкое раздражение. Не любил он ни «мамкиных сынков», ни «мамкиных дочек». Летний отпуск был бы испорчен. Правда он честно звонил каждый вечер и подолгу разговаривал с женой...
Скука. Андреем овладела скука серо-буро-малинового цвета. Он пытался развлечь себя работой и вкалывал то зари до зари на кладбище, шлифуя мраморные плиты. Но скука не уходила.
В один из вечеров, когда он тупо пялился в телевизор, вытянув, дрожавшие после работы со шлифовальной машинкой, натруженные руки, Андрей вдруг вспомнил:
«День рождения! Точно! Завтра же 8 июля. Синичке исполняется 20 лет. Надо бы поздравить, юбилей как-никак. Вот и развеюсь немного, а то совсем скис…»
Где и как Танюша будет отмечать свой юбилей Андрей конечно же не знал, звонить не хотел, желая устроить сюрприз, а потому решил прийти к ней домой вечером, часам к девяти.
В установленное, самим себе, время  Андрей позвонил в дверь Танюши.
Знакомая дверь открылась через две минуты и на пороге появилась Таня. Она по-настоящему расцвела за этих два года и стала действительно красивой женщиной. И ещё это платье. Вечернее, длинное до щиколоток, с глубочайшим, откровеннейшим декольте и высокими, чуть ли не до талии, разрезами, открывавшими красивые ноги. Таня смотрелась в этом платье рубинового цвета, как настоящая секс-бомба!
Она стояла и смотрела на букет тёмно-бордовых роз в полнейшем замешательстве, а Андрей наблюдал за этой немой сценой сквозь лестничные перила, спустившись на пол-этажа ниже. Нет, всё-таки он был пижон. И любил эффекты. Букет из двадцати пяти роз, кто ещё мог такое придумать?!
- А ты стала ещё красивее, Синичка. – Проговорил он, не двигаясь с места. – С Днем рождения!
Она дернулась, словно ударенная током и от Андрея не скрылись ни тончайшие кружевные трусики, ни призывное колыхание спелых полушарий под лоскутами ткани.
- Андрюша-а?!
- У тебя красивое белье, Синичка.
- Боже! – Она бросилась к нему, путаясь в, не рассчитанном на такую скорость передвижения, платье – Пришёл! Появился!
- Просто вспомнил о твоем празднике.
- Пойдём! Пойдём ко мне!
- А ты не торопишься?
- Уже нет! Честно-честно! – Она призывно тянула его в квартиру.
Подхватив несколько пакетов с фруктами и парочкой бутылок «Хванчквары», Андрей переступил порог.
- Ты гад, сволочь! – Дрожащие пальчики не справлялись с пуговицами на рубашке и она просто рванула, так, что эти пуговицы рассыпались горохом по паркету. – Я целых два года ждала, что ты вспомнишь о своей Синичке! Даже замуж собралась!
- Вот как? – На нём не оставалось уже даже носков.
- Уже нет, забудь! Хочу тебя, прямо сейчас! – Жарко зашептала Танюшка.
Платье кровавым пятном лежало на полу, а Таня, милая Синичка, терлась, словно пантера, своим плоским животом. Выдержать такой натиск, не будучи абсолютно деревянным, было невозможно...
Андрей провёл ладонями по спине вниз и остановился на крепких выпуклостях.  А она... Она подтянулась на шее и снова, как много лет назад, превратилась в медвежонка коала, обхватившего своими лапками ствол дерева, и уселась на крепкую «ветку»... А потом ещё долго мостилась на ней, ворочаясь, привставая и опять садясь, ухая утробно и постанывая, пока «дерево» не пролилось соком...
Они так и не ушли из коридора...
Потом, завернувшись в полотенца, после прохладного душа они пили «Хванчквару», когда в дверь позвонили и Андрей услышал весь короткий разговор:
- Ты ещё не готова? – Раздался за дверью ломкий басок юноши.
- Я никуда не иду, по крайней мере с тобой!
- Не понял?! Мы же договорились сегодня сказать твоим подругам, что подаём заявление!
- Ты опоздал! Как всегда! Если бы ты пришёл в половине девятого, как должен был, может быть, всё так и было бы, но ты опоздал на целый час! Уходи и больше никогда не появляйся. Тебя опередили!
- Кто он? – Спросил голос без намека на разочарование.
- Человек, который помнит, что я женщина и любит не только себя, как ты!
- Сука похотливая!
- Но не дура!
Хлопнула входная дверь, и она вернулась в изумительно-прекрасном наряде Евы, позабыв где-то по дороге своё полотенце:
- Вот так!
- Круто!
- Да пошёл он в жопу, придурок. Как нарцисс, только губы ещё не красит.
- А чего связалась?
- Сама не знаю. Хотела порвать с ним при подругах, но получилось вот так!
- Ты собиралась куда-то идти?
- Хотела с девчонками посидеть в «Гроте», отметить.
- Так что? Пойдём? Тебе же танцевать хочется, я вижу.
- Только я подружкам перезвоню, что немного задерживаюсь – это платье одеть минимум полчаса нужно.
Немного выделываясь, она походкой манекенщицы пошла к телефону, призывно покачивая бедрами. И... Мерзавка!.. Не садясь, а лишь нагнувшись над столиком и опираясь на него локтями стала колдовать над телефоном. Да ещё и ножку поставила на креслице... Ну нет! Это была уже и не провокация и даже не намёк – это был настоятельный, требовательный призыв без слов!.. И Андрей уподобившись лосю в сезон гона, идущего на зов самки не стал противиться Природе. Да он просто не хотел противиться! Он так и настиг её у телефона и вломился в свою Синичку со всего хода... У неё оказалось много подруг, не меньше десятка, которых она должна была предупредить... А ещё через полчаса Танюша вспомнила о непредупрежденных, и, всё повторилось с самого начала...
В «Грот» они вошли около полуночи, когда гуляние было в самом разгаре... Хороший, веселый получился тот День Рождения. «Синичкин День»… Так навсегда в памяти Андрея остался день 8 июля, на все последующие годы...
Когда на следующий день он собрался на работу, сонная Танюша обняла его и сказала в самое ухо:
- Хорошо, что ты пришёл, Андрюша! Я ждала, что ты придёшь. Теперь ты мой! С женой ты всё равно разведешься, рано или поздно, а ко мне приходи. Слышишь? Когда захочешь, тогда и приходи! Я теперь постоянно в Одессе – перевелась в ваш "нархоз" и подрабатываю. Так что я теперь всегда под боком. Под твоим, Андрюшка, боком!
- Увидимся, Синичка. – Он поцеловал её в губки-бантики и ушёл.
А Таня оказалась права. Андрей приходил к ней потом долгие годы. Всегда, когда на душе было гадко. Рядом с Синичкой он снова оживал и снова чувствовал свою нужность кому-то...

* * *
1 августа 2002 г. «Мак».

Был четверг. Андрей только вернулся с работы принял душ и присел поужинать, когда раздался звонок его мобильника.
- Если это не тот, кто должен позвонить, то иди на фуй. – Бросил Андрей в поднятую трубку старую проверенную фразу.
- Узнаю характер Филина! – Засмеялся в наушнике телефона голос.
«Филина?» – ударило по нервам.
- Ты кто?
- Здравствуй командир!
- Ты кто? Назовись!
- Давай встретимся через полчаса в ресторане «Одесса». Знаешь?
Это был самый первый ресторан, который он посетил в Нетании. Да и не ресторан вовсе, а так уличная кафешка на центральной площади.  «Рыгаловка» - одним словом
- Добро! Я тебя узнаю?
- Возможно... Главное, что я тебя узнаю.
Андрей шёл к «Одессе» и терялся в догадках:
«…Голос без акцента, вернее с ярким московским акцентом, значит не «носорог» и не «индеец». Кровник? Хер его знает... Посмотрим. Хотя среди русаков у меня нет кровников. Ладно, поживём увидим...»
- Здравствуй, Лёня. – Андрей поздоровался с пожилым хозяином.
- Здравствуй, здравствуй фуй мордастый! Каким ветром?
- Пивка хлебнуть...
- Ну давай...
До назначенной встречи оставалось ещё десять минут и Андрей закурил, в ожидании.
- Здесь свободно? – Спросил кто-то из-за спины.
- Нет! – Отрезал Андрей. – Я жду человека!
- Может меня? – Незнакомец уже отодвигал стул напротив, присаживаясь.
Незнакомец? Нет. Что-то неуловимо – далёкое и знакомое сквозило в чертах этого молодого и крепкого мужика.
- А ты постарел немного, Филин. Хотя видно, что форму держишь.
- Я не могу тебя вспомнить, хотя уверен что знаю. Кто ты?
Собеседник улыбнулся на удивление теплой улыбкой, никак не гармонирующей со  всем его обликом:
- Не трудись, командир. Не мудрено! Ладно, не буду больше томить. Николай Макшинов, «Мак». Я под твоей командой в «Сове» служил...
Оглушающий, нокаутирующий удар памяти долбанул по натянутым нервам.
- Мак... – Андрей смотрел и узнавал того восемнадцатилетнего салажонка из новобранцев, но, тем не менее, успевшего получить Берет, один из немногих. – Ты у Тюленя в группе был...
- Не забыл! Тебе ведь тогда не до этого было, а не забыл!
- А разве можно забыть «Сову»?
- Так то я. Мы, салаги, тебе тогда в рот заглядывали, завидовали...
- Как ты меня нашёл, Коля?
- По своим каналам. Использовал служебное положение.
- Всё ещё служишь?
- Полгода уже нет. Но работаю. Начальником службы безопасности у одного богатенького Буратины. Я уже давно поддерживаю связь с Медведем, а тут мой босс собрался в Израиле отдохнуть, вот Игорь мне и дал твой телефон.
- Так! – Андрей хлопнул ладонью по столу. – Совсем запутал! Служу – не служу! Давай-ка по пивку и докладывай как положено!
- Есть командир! – Улыбнулся Мак.
Они потягивали из высоких запотевших бокалов пиво и, так внезапно возникший, Коля рассказывал свою историю:
- Я, командир, после того рейда долго лечился...
- Я помню, Коля, у тебя было ранение в плечо. Довольно тяжелое...
- В плечо... Первая боевая работа... Мне за тот рейд "За Отвагу" повесили, да и не только мне – Батя тогда всё твое пополнение представил: шесть МЗО живым и двадцать шесть "За боевые заслуги", посмертных...
- Батя...
- Мы все жалели, что не удалось Муссу добить потом, с тобой.
- В мой последний рейд пошли только "старики" – это было дело  чести...
- Да знаю я! Ну вот. Оставили в отряде. Служил в разведроте Джо. В 92-м, на дембель, дали старшину... К тому времени твоей группы уже не было – поувольнялись твои "старики". Самый последний ушел Индеец, когда Союз развалился.
- Да. Я знаю.
- А в отряде только и было слухов и рассказов про "группу Филина". Легенды пошли. Песни ваши пели. Салаги слушали байки, языки вывалив...
- Ладно. Не балобонь, Мак.
Николай улыбнулся чему-то своему и продолжил:
- Короче, я подумал, что смогу тоже. Ну, как ты, командир…
- Да какой я, на хрен, уже командир...
- Не тебе решать об этом... Ну, перед самым дембелем обратился к Бате, что бы написал мне рекомендацию в РВВДКУ  на разведфакультет...
- Написал?
- Написал. Да и чего не написать-то? Я уже был готовым разведчиком – к тому времени имел вторую МЗО, за Таджикистан. Только попал я не в ГРУ, а в бывшее Первое Управление – Служба Внешней Разведки, СВР...
- Ого! Ну и...
- Ну и послужил с 94-го уже со звездами – у меня был ускоренный, двухгодичный выпуск.
- Удачно служил?
- Нормально. Семь с половиной лет... Помотало немного по шарику. Полгода назад списали по состоянию здоровья...
- Зацепило?
- Не смертельно...
- Кем уходил?
- Подполковник.
- За семь лет? Не плохо!
- Ты сам-то, командир, за полтора капитаном уже был! Чему удивляешься?
- Так я же в спецуре армейской был...
- А я из спецназа и не уходил. Только служил не в армейском, а в...
- Ясно. – Андрей немного помолчал, представляя службу. – А дальше?
- Дальше предложили организовать охрану одному из теперешних нувориш. Взялся. Теперь работаю на частный, так сказать, капитал.
- Нравиться работа?
- Говно полное, но за неё хорошо платят, а жизнь сейчас знаешь какая.
- Да уж!
- Слушай, Филин! Давай дёрнем беленькой? Завтра же праздник – День Войск Дяди Васи . Мы же тоже прыгали, значит имеем право! Да и Берет носили покруче Голубого!
- Давай, Мак, давай. А почему не завтра?
- Улетает мой Буратино завтра, ну и я соответственно...
- Жаль.
- Хорошо, что встретились, командир. Знаешь, я давно хотел тебя найти! А знаешь для чего?
- Для чего, Коля?
- Похвастаться... Дурной был, молодой. Мол, вот он я, Филин, тот салага, а не хуже чем ты и "висячек" на кителе не меньше. Только когда майора получил понял, что это глупость. Детство в жопе играло и азарт обогнать учителя. У меня ведь тоже группа легла... Из-за таких же как твой Зерков... Только моих никогда домой не вывезти – не было нас там официально никогда и не будет... Прости, командир.
– За что?
- За то, что не понимал тебя столько лет. И ещё... Мы тебе все обязаны. Если бы не Филин – все бы там остались. Там или по дороге домой...
- Давай выпьем Коля. Пацанов помянем, земля им пухом... А что было – то давно прошло. Видишь, и тебя не узнал сразу – 12 лет почти минуло.
- Выпьем командир...
Они сидели и пили водку, вспоминая былые армейские годы. Тепло было на душе у Андрея. Таким родным и далеким армейским духом повеяло от этой встречи. Мак. Один из шести выживших, тогда в 90-м, салаг из отряда "Сова"...

      *  *  *  *  *
4 мая 2003 г.
Постскриптум.

Огромное Спасибо за самоотверженность и, хочется верить, проявленный интерес, моему читателю, нашедшему в себе силы дочитать это повествование до конца. Спасибо тебе, дорогой друг!
Веришь ли, я никак не мог понять, как же всё-таки закончить рассказ о Филине? Мучался, переписывал заново и… Всё – не то! И вдруг подумалось, а стоит ли заканчивать? Может только попрощаться? Жизнь-то не заканчивается! И кто может знать, какие ещё узелки и кружева заплетутся? А посему, давай-ка лучше, вспомним старую песню, которую пели на маршах ещё суворовские гренадёры:

Солдатушки, бравы ребятушки,
А кто ваши жёны?
Наши жёны – пушки заряжёны,
Вот кто наши жёны!
Солдатушки, бравы ребятушки,
А кто ваши сёстры?
Наши сёстры – сабли, пики востры,
Вот кто ниши сёстры!
Солдатушки, бравы ребятушки,
Кто же ваши деды?
Наши деды – славные победы,
Вот кто наши деды!!!

И ещё… Хочу попросить прощения за то, что Филин, возможно, не оправдал чьих-то надежд. Он не киношный Рембо и не сказочный богатырь. Нет! Андрей обычный человек, который видел в этой жизни немножко больше, чем его сверстники. Он сильный и слабый, как ребёнок, одновременно. Он чтит друзей и от всей своей души ненавидит врагов. Он может говорить на красивом литературном языке, любит Есенина и Высоцкого, но в быту предпочитает солёный матерок и поёт под гитару блатные песни Розенбаума и Круга. Он может быть циничным и грубым, но и, ласковым и нежным. Он любит женщин и, как правило, ведёт себя по-джентльменски, ведь не даром же ещё в 89-м Амазонка назвала его Гусаром, но!.. Но он относится к обольстительницам с опаской и настороженностью и тому есть причины и поэтому, видимо, обречён быть одиноким… Он мечтатель… Верит, что когда-нибудь всё станет по-настоящему хорошо! В общем… Это живой, обыкновенный, пока ещё молодой, парень, которому ничего человеческого не чуждо. Возможно единственное, чем он отличается от других, так это своим максимализмом. Во всём!.. Он даже своего сына назвал Максим!..
Надеюсь, что ты не будешь судить его слишком строго. Единственное, чего хотелось – рассказать о человеке, видевшего грязь, страх, смерть и не потерявшего, после всего, своё лицо. Правда, основательно подрастерявшего веру в людскую порядочность…
И ещё…
Я хочу помолиться попросить прощения у Господа за все свершённые, вольно или невольно, грехи. Велик Всемогущий, дарующий грешнику жизнь в шестой раз!.. Спасибо тебе Господи, за доброту твою, за жизнь дарованную!..
Спасибо Господи за детей! За доченьку Машеньку! Надеюсь она поймёт, со временем, своего отца и простит… За Богдана! Которого я никогда не видел, но надеюсь на встречу и верю, что он вырастет настоящим мужчиной… За моего Максима!!! Мою надежду и, надеюсь, опору в будущем. Возможно, именно в нём, в этом, пока ещё крохотном, человечке, воплотятся все несбывшиеся надежды и мечты о будущем. Верю в тебя, мой Максимушка, самый родной, самый долгожданный мой человечек… Уповаю на милость твою, Господи!!!
Спасибо Господи за друзей! За этих надёжных и честных ребят, с которыми свела жизнь. Каждый из этих парней достоин отдельной книги и это самое малое, что я могу и должен для них сделать, ибо, если не я, то кто же. Их нужно было бы вспомнить каждого поимённо, но даст Бог и я ещё познакомлю тебя с ними поближе… А пока…
Медведь, Слон, Бандера, Сало, Индеец, Док, Мак… Спасибо друзья, что вы есть, что вы помните своего командира, который много младше Вас, да и не командир уже… Спасибо Вам, дорогие мои!
Ганс, Бай, Мулла, Брат, Кабарда, Бульба… Где вы, братишки? Искренне верю, что не засосали Вас ни таджикская и грузино-абхазская войны, ни белорусский сепаратизм, ни прибалтийский национализм. Надеюсь, что когда-нибудь жизнь ещё сведёт нас вместе. Братья!
Змей, Тюлень, спецотряд «Сова», Джин… Да будет Вам земля пухом. Вы жили и пали, как настоящие солдаты. Русские солдаты! Мы всегда будем помнить о Вас! Вы всегда в нашем сердце. Спите с миром, дорогие!..
Батя! Монах! Артист, Задира, Горе, Джо, Бык… Спасибо Вам, что научили, что наставляли и помогали. Ваша наука – на всю жизнь!..
Эх, жизнь!..

Я построю дом у тихой пристани,
Где бродяга – ветер под окном
Золотыми балуется листьями
И сухим, примятым камышом.
На прогнозы я давно не сетую,
Все прогнозы, как обычно, врут.
Целый год живу одной надеждою
Каждый вечер почтальона жду.

Ветер – бродяга, мне холодно на душе.
Ветер – бродяга знал, что я совсем пропал.
Ветер – бродяга, ты встретишь её в пути
И расскажи ты ей, как я грущу о ней.

Вот и осень, со своими мыслями
Заблудилась и стучит в окно.
В доме стены все твоими письмами
Я обклею – будет в нём тепло.
И тоску на сердце мне не вынести,
Больно душит прошлое моё.
У Судьбы к бродяге нету милости,
Взял чужое – потерял своё…

Спасибо Господи за женщин! Милых, хрупких и, таких сильных, в тоже время, любящих и ждущих. Волею каприза я перетасовал их имена, оставив в покое фамилии. Но в душе, в сердце они навсегда останутся Амазонкой, Синичкой, Медицинским Прапорщиком. Спасибо родные мои, что вы были рядом в не самые лучшие дни, что помогали и поддерживали. Спасибо, что ждали и любили бескорыстно! Что любите и ждёте до сих пор… Спасибо Вам, и простите за всё… Я люблю Вас, милые мои… Всё будет хорошо! Помоги им Господи!..
И… Прости уж меня, мой дорогой, терпеливый читатель, за последние несколько слов.
Я хочу пожелать всем, кто имеет отношение к Армии, удачи. Здоровья Вам, вашим израненным телам и искалеченным душам, ветераны всех войн: Большой Войны, как сказал когда-то старый Джабраил, Афганистана, Приднестровья, Абхазии, Северной Осетии, Южной Осетии, Нагорного Карабаха, Таджикистана, Чечни, Ферганы, Тбилиси, Баку, Вильнюса… Где только нас не было?!
С юбилеем ОСН «Скиф» всех, кто носил Краповый Берет, Берет цвета крови. С праздником, братишки!
И хватит! Люди! Хватит войн!
Вспомните старый фильм «В бой идут одни старики…» Хочется заорать дурным голосом, чтобы услышали все:
- Будем жить, ребята! Будем !



                4 мая 2003 г. Израиль.