Бычий казус новогодней сущности пространства

Мрачные серые сгусточки плохого настроения переполняли всё нутро Арчимбольдо Петровича. Хотелось мять и крушить и ничего не делать хорошего. Мерзкий Новый год резал мозг. Арчимбольдо Петрович ощущал себя шестнадцатилетним школьником на дискотеке в спортзале. Старшеклассницы с упругими попками мерещились ему то тут, то там, вызывая неприятный зуд. Арчимбольдо Петрович развязал шарф и снял шляпу, потер лысину, вспомнил об одноразовых платочках. Станция метро Лубянская, переполненная угрюмыми людьми подползла к вагону. Людской поток вынес Арчимбольдо Петровича прямо к эскалатору. В мозгу усталой и потной головы вертелись мысли о том, что, сколько, где и по какой цене надо купить. Думать очень не хотелось. Погода стояла отвратительная – без аллегорий: грязь, слякоть, чёрный снег, ядовитая масса, падающая на голову, вонь машин, тошнотворные светофоры, спешащие тётки. Их Арчимбольдо Петрович ненавидел больше всего. Оккупировав полмагазина, тётки сосредоточено рассматривали резиновых, деревянных, бумажных и фарфоровых быков, заполонивших в эти предпраздничные дни все уголки города. Оставшуюся часть магазина заняли маленькие уродливые лесбиянки, пришедшие на презентацию книги популярной рок-певицы. Эти бесполые существа смущенно переглядывались друг с дружкой, сжимая в руках диски и плакаты, и восторженно перешёптывались. В какую-то минуту Арчимбольдо Петровичу даже сделалось неловко за свою ненависть. Ему стало жалко этих в чём-то трогательных потерянных девочек. Как только одна из них наступила ему на ногу, ярость и отторжение снова стали доминантной составляющей мировосприятия Арчимбольдо Петровича. Бешено вращая глазами он вертел в руках подарочные календарики, ощущая идиотичность происходящего, не имея сил сопротивляться. В магазине было чудовищно жарко. Не достояв в очереди к кассе, Арчимбольдо Петрович бросил целую кучу календариков, быков, открыток и прочего барахла на первую попавшуюся полку и выскочил из магазина. Казалось, что людей на улице стало еще больше. Подарочные пакеты резали пальцы. Арчимбольдо Петрович направился в магазин «Фарфор и всё, всё, всё». Там тоже было много тёток. Эти вертели в руках розовые тарелочки и кружки с неадекватно улыбающимися быками. Арчимбольдо Петрович растеряно оглянулся… и увидел её. Секретарша Агата. Вероятно, лет тридцать назад она и была похожа на школьницу с упругой попкой - сейчас этого сходства не было и в помине. Арчимбольдо Петровича привлекали в Агате кроткий нрав и трогательная покладистость.
- Здравствуйте, Арчимбольдо Петрович! (Она всегда обращалась к нему на Вы).
- Здравствуйте, Агата. (Он никогда не обращался к ней на Вы).
На душе вдруг стало тепло-тепло. Женатый человек, Арчимбольдо Петрович совсем не гнушался этого уже почти забытого чувства. Наоборот, оно было ему весьма приятно и даже немного льстило. У Агаты на голове красовался кокетливый серый беретик. На ногах – милые розовые сапожки. Поглядел на всё это Арчимбольдо Петрович, и сразу мрачные серые сгусточки, переполнявшие всё его нутро, стали рассеиваться, а им на смену прилетели фиолетово-пурпурные облачка умиротворения. Агата смотрела на него и улыбалась, хлопая ресницами. Арчимбольдо Петрович тоже улыбался, глядя куда-то вдаль. Казалось, этот миг продлится бесконечно. Агата нарушила молчанье.
- Посмотрите, какую прелесть мне подарили, - сказала она и достала из сумочки фарфоровую корову с надписью «Лучшей тёлке».
Арчимбольдо Петрович грустно поглядел на корову, молча повернулся и вышел из магазина, так и оставив растерянную Агату с коровой в руке.
Нужно было вернуться в магазин и купить календарики.