Вот и пролетели эти три недели

Подобно тому, как в обитающих вдали от цивилизации племенах сохраняются элементы чуть ли не кроманьонской культуры, в некоторых относительно психологически изолированных социумах сохраняются фольклорные традиции, давно забытые урбанизированным обществом. Одним из таких рудиментов в альплагерях нашей исчезнувшей страны был обряд посвящения в альпинисты; безусловно, позаимствованный из флотских традиций. Происходило это действо примерно так.
После прохождения полного цикла предусмотренных программой занятий - теория, связь, медицина, снег, лёд, скалы, трава, осыпи, переправы, спасработы - отряд новичков отправлялся на зачётное восхождение по маршруту самой низкой, первой категории трудности. Это было не так просто, как может показаться. Как правило, «единичка» - достаточно протяжённый маршрут, на котором присутствуют все элементы горного рельефа, и его прохождение требует изрядного напряжения физических и душевных сил.
Дабы новички ощутили себя в центре внимания после восхождения, уже на подходе к лагерю на тропе их встречали плакаты различного содержания - в меру буйной фантазии молодых здоровых людей. Затем отряд гордых собою новичков выстраивался на плацу перед учебной частью. Командир отряда докладывал начальнику учебной части об итогах восхождения, на террасу перед учебной частью высыпала толпа улюлюкающей нечисти в живописных одеяниях или без оных, выбегали обольстительные русалки, нечисть дружно выбирала через карабин закреплённую за козырёк крыши верёвку, и над строем новичков взмывал соответствующим образом наряженный Дух Гор, до той минуты прятавшийся за двухсотлитровой металлической бочкой с надписью огромными буквами «шампанЬское» (наполненной, само собой, ледниковой водой), испускал зловещий рёв и стрелял из ракетницы. После этого его плавно опускали на подиум, со всеми подобающими почестями усаживали на трон, вручали громадный свиток с начертанной на нём клятвой новичков, и начинался собственно ритуал посвящения в альпинисты. В финале по команде Духа Гор «открыть шампанское!» бочку опрокидывали, вода заливала плац, новички разбегались, но вооружённая ледорубами зоркая нечисть сгоняла их обратно для вручения значков «Альпинист СССР». Значок был очень красив - золотой ледоруб на фоне снежных вершин Эльбруса, золотые звёздочки просвечивают сквозь синюю эмаль над двуглавой вершиной.
Вечером того же дня в лагерном конференц-зале происходил концерт, непременными элементами которого были:
-хор инструкторов, исполнявший гимн лагеря: «не прощайте - до свиданья, Уллутау и Кавказ…»;
-танец маленьких лебедей под аккомпанемент тапёра, исполнявшийся, разумеется, кривоногими волосатыми мужиками в белоснежных пачках;
-композиция «я люблю развратников и пьяниц…» в сопровождении подтанцовки, изображавшей алкоголиков. Номер анонсировался как исполняемый в рамках антиалкогольной компании;
-гимнастическая пирамида в стиле 20-х годов под лозунгом: «спасибо начальнику лагеря за наше счастливое детство!».
Ну и далее - кто во что горазд, талантливых людей в альплагере было много, и всё это было намного смешнее, чем выступления профессиональных юмористов по телевизору.
Впрочем, горы есть горы, и не раз бывало, что едва отколобродив на сцене, ребята сбрасывали балетные пачки, хватали рюкзаки и бежали в ночь на поиски не вышедшей вовремя на связь группы.
По сложившейся традиции организацией встреч новичков занимался ветеран инструкторского состава лагеря, мастер спорта Ким Кирилыч.
Так оно и шло - смена за сменой, сезон за сезоном; и казалось таким же вечным и незыблемым, как снега на вершинах Кавказа, пролетарский интернационализм, генеральный секретарь партии и старший инструктор Ким Кирилыч.
Всё рухнуло в один день.
Накануне того рокового дня, предшествовавшего зачётному восхождению новичков, Ким Кирилыч собрал в конференц-зале всех свободных от занятий и восхождений инструкторов и разрядников, оглядел конфидентов умудрённым взглядом, и с устало-ленивыми интонациями всё на свете повидавшего человека стал распределять обязанности.
-Нечисть, - молвил Ким Кирилыч - нечистью будете вы, - он указал на спустившихся час назад с горы третьеразрядников - раскраситься, нарядиться, хвосты, рога… ну, сами знаете.
-Ты подберёшь русалок, - сказал он скабрезнику Ефанову, непременному участнику композиции про развратников и пьяниц. Тот блудливо ухмыльнулся и радостно помчался выполнять распоряжение.
Духом Гор Ким Кирилыч предопределил быть одному из стажёров, главным образом из-за высогого роста и наличия у него громогласного голоса. Бесправный стажёр вздохнул, но подчинился - а куда ему было деваться.
-Остальные - плакаты, оформление, «шампанское»... За работу!
Наутро Ефанов привёл кандидаток в русалки, выстроил их в шеренгу, с интонациями товарища Сухова представил заговорщикам и предложил немедленно провести кастинг с дефиле в купальниках. Нечисть оживилась и с энтузиазмом вызвалась принять участие в работе отборочной комиссии, клятвенно заверяя Ким Кирилыча в своей совершеннейшей объективности - при, разумеется, непременном условии предоставления возможности органолептической экспертизы. Ким Кирилыч посуровел и произнёс спич на тему важности сегодняшнего мероприятия с точки зрения воспитательной работы среди молодых спортсменов и неуместности всяких там понимаешь ли шуточек.
Ефанов раздел наяд до предела возможного и устроил сеанс бодиарта. Девы жеманились, но ни одна не отказалась. Постепенно они вошли во вкус и по мере нанесения боевой раскраски порывались сбросить остатки одежд; с некоторым трудом их удалось урезонить.
Наконец на тропе показался отряд новичков, возвращавшихся с зачётного восхождения. На лагерном плацу и возвышавшейся над ним террасе всё уже было готово. Начуч Порохня принял рапорт командира отряда, свита Духа Гор (русалки и нечисть) начала куролесить, Дух Гор со свирепым рыком взмыл над террасой и шмальнул из ракетницы.
Как говорят персонажи вестернов, это был плохой выстрел. Ракета угодила под козырёк крыши административного здания и рикошетом отлетела прямо в строй новичков. От неожиданности нечисть выпустила из рук верёвку, и Дух Гор с воплем, размахивая в полёте набутыми на босу ногу кошками, рухнул в бочку с «шампанЬским». Бочка опрокинулась и покатилась вниз, на плац, заливая всё вокруг водой. Ситуация оформилась следующим образом:
-плац залит водой;
-по мокрому плацу зигзагами мечется ракета, ударяясь о ступеньки, сосны, рюкзаки и ботинки участников, шипя, дымя и разбрасывая искры;
-народ с криками разбегается, бросая рюкзаки и ледорубы;
-по бетонным ступеням террасы с грохотом катится бочка с торчащей из неё и вопящей от боли и ужаса головой Духа Гор в тёмных очках, длинной привязанной бородище и дурацкой короне;
-за бочкой с криками гонится опомнившаяся нечисть, размалёванная и обряженная в невероятные одеяния;
-русалки верещат на грани ультразвука.
И посреди всего этого бедлама памятником самому себе неподвижно стоит остекленевший, но не утративший достоинства Ким Кирилыч.
Бочку отловили возле речки. Плотно утрамбованного в бочку наподобие мясной тушёнки Духа Гор с трудом выковыряли из неё, возложили на носилки вместе со всей нацепленной на него бутафорией и, периодически роняя носилки от смеха, потащили в медпункт. Когда толпа голой размалёванной рогато-хвостатой нечисти ввалилась в медпункт, волоча носилки с лежащим на них кошками вперёд стонущим, исцарапанным и выпачканным ржавчиной кошмарным существом, наша обаятельная лагерная врачиха - тоже альпинистка, много чего повидавшая в горах - тихо сползла по стенке на пол. Обнаруженного в медпункте спирта в аккурат хватило для того, чтобы  Духа Гор реанимировать к ужину. Врачиха на ужин не пришла. После пережитого потрясения её до утра реанимировал Ефанов.
Начуч рвал и метал. Киму Кирилычу было поставлено на вид за срыв ответственного мероприятия.
Жизнь, однако, продолжалась. Накатил пересменок, участники разъехались, инструктора разбежались по горам, а там и новая смена навалилась с новыми заботами. График занятий в альплагере довольно плотный; к концу первой смены все инстинкты атрофируются, кроме основных. Это на растленном западе основной инстинкт один, а в альплагере их аж два - жрать и спать; и тот, и другой не всегда удаётся удовлетворить из-за хронической нехватки времени.
К середине следующей смены Порохня стал временами внимательно посматривать на Ким Кирилыча. Тот заметно занервничал и стал мрачнеть день ото дня. Тяжкая дума отобразилась в его очах. Накануне выхода новичков на восхождение он долго с тяжёлым лицом стоял на плацу, задумчиво глядя на злополучный козырёк над террасой.
Наутро чело Ким Кирилыча прояснилось. Он собрал в зале причастных к действу и объявил, что принял решение перевести проблему встречи новичков в иную плоскость, то есть из вертикальной в горизонтальную. Точнее, в наклонную.
План Ким Кирилыча был таков.
На балконе мансарды одного из домиков закрепили верёвку, туго, с наклоном, натянули её над плацем, а другой её конец привязали к сосне. Предполагалось, что Дух Гор проскользит по верёвке над новичками, а далее всё как обычно. Никаких препятствий в пределах предполагаемой траектории полёта ракеты не было - ну разве что шишку на сосне собьёт. Старожилы лагеря с сомнением покачивали головами - не следовало бы нарушать традиции, но Ким Кирилыч решительно пресёк эти проявления консерватизма.
Отбарабанивший вторую смену стажировки Дух Гор, с которого ещё не сошла зелёнка после прошлой встречи новичков, попытался было что-то вякнуть, но Ким Кирилыч безжалостно заявил, что он обязан реабилитироваться за прошлый провал ответственного поручения, а иначе не видать ему инструкторского удостоверения. С учётом печального опыта прошлой смены на Духа напялили каску, а корону нахлобучили сверху.
В соответствующий момент процесса встречи новичков трясущегося от страха Духа Гор прицепили карабином к верёвке и пинком сбросили с балкона. Парень честно отрабатывал свой нелёгкий хлеб - зловеще рычал, стрелял - ракета пошла нормально, и Ким Кириллыч самодовольно улыбнулся.
А зря.
Где-то в середине полёта над плацем Дух Гор осознал, что угол наклона верёвки слишком велик, и набранная им скорость не соответствует первоначальному замыслу. Почти одновременно это понял и Ким Кирилыч и схватился за голову - никакие тормозные приспособления не были предусмотрены. Зловещий рык Духа Гор, не прерываясь ни на миг, по хроматической гамме перешёл в вопль ужаса. Дух орал так, что коза завхоза отказалась после этого давать молоко - во всяком случае, так уверял завхоз.
С леденящим душу воем Дух Гор пронёсся над строем оцепеневших новичков и с жутким шмяком влип в сосну. Земля дрогнула. Новичков осыпало сухой хвоей и прошлогодними шишками. Вой оборвался, и повисла звенящая тишина. Первым, в соответствии со служебными обязанностями, очнулся ущельский начспас Харлампий и бросился к Духу Гор, висевшему как мешок и не подававшему признаков жизни. Поднялся невообразимый гвалт, Духа отцепили, водрузили на носилки и потащили в медпункт.
-Дежавю, - подытожил Ефанов, наскоро успокоил своих русалок и с озабоченным видом поспешил в медпункт.
Ким Кирилыч тихо опустился на ступеньки террасы, обхватил голову руками, и стал медленно раскачиваться, глядя вперёд немигающими глазами. Губы его шевелились. Я не стал прислушиваться к его словам.
Порохня медленно спустился по ступенькам, подобрал один из брошенных на плацу ледорубов и подошёл к Киму Кирилычу с каменным лицом, постукивая ледорубом по ладони. Ким Кирилыч поднял на него полные муки глаза.
-Я сам, - молвил Ким Кирилыч, забрал у начуча ледоруб и пробил клювиком жестянку, выкатившуюся из чьего-то рюкзака.
Порохня вздохнул, сел рядом на мокрую ступеньку, и они запили провал мероприятия сливовым компотом.
Как рассказывала потом врачиха, Духа спасло брюхо, которое ему соорудили из двух подушек, запихнув их ему под тельняшку и зафиксировав страховочной обвязкой. По результатам стажировки ему дали блестящую характеристику. Но в горах я его больше не встречал.

В эти три недели одной смены в альплагере умещается всё: встречи и разлуки, любовь и измена, дружба и предательство, жизнь и смерть.
А потом на бегу - надо скорее оформить описание маршрута - помашешь вслед машине, увозящей вниз отделение твоих новичков - а уже и не новичков, а альпинистов; и это ты их сделал альпинистами, протащив через льды и скалы - и чья-то тонкая рука махнёт в ответ, и споткнёшься на миг; но надо спешить, ребята ждут, завтра же на гору, надо «закрыть» наконец первый разряд! А потом пересменок; и успеть бы «сделать» одну-две горы «для себя», а потом новая смена и другие новички, наивные и неумелые… А потом осень, и пора домой, и впереди зима, семья и работа, и тренировки, и потрясающие кроссы по зимнему лесу по воскресеньям, а потом банька… а потом, а потом…
А потом в привычной суете, в поисках чего-то очень нужного, совершенно некстати из-за книг вывалится коробочка со старыми выцветшими слайдами; и будешь, торопясь и ругаясь, запихивать их обратно, в который раз давая себе обещание в ближайшую субботу разобрать завалы и безжалостно выкинуть весь этот докомпьютерный хлам; и выпадет на ладонь пластмассовый квадратик, и мелькнёт лицо девчонки из твоего отделения - точно помню, что третья смена, а вот год… а вот год забыл.
И замрёшь на миг от непонятной тихой печали; а потом встряхнёшь с досадой головой, и побежишь по сухим осенним листьям по своим очень-очень важным и совершенно неотложным делам.