Ложь

   Таганка кольцевая. Эскалатор. Впереди две девицы. Одна яркая, эффектная, другая простенькая и обаятельная. Простенькая будит во мне непростой интерес… Щебечут громко.
Слышу, даже против желания. Сознание невольно выхватывает из разговора знакомые слова, понятия, названия, события… Ехидный чертёнок подсказывает план.
Не спеша обхожу их, всё быстрее и быстрее. Обгоняю уже всех. Вверх.
Через ступеньку… Метро выстреливает мной в Таганскую площадь…
Выворачиваю наизнанку куртку двухсторонку. Они выходят. Иду навстречу…
Останавливаюсь за несколько шагов…
- Натаха! Привет! Ты какими путями здесь?
Глаза Натахи распахиваются так широко, что становится видно, как за ними мечется мысль: кто? Кто, где, как, откуда, ну кто же он???
Уже чуть мягче, я посылаю следущую стрелу:
- Монино… Дом отдыха… Олимпиада…
Произношу фразу так, как упрашивают больного принять горькое лекарство… Недоумение ещё стоит в её глазах, а дежурное выражение радостного узнавания, уже растягивает её лицо по горизонтали…
- Володя…
Подсказываю я ей и вижу, что контрольный выстрел уже не нужен…
   С того момента, как она была в Монино, прошло три года… И её память услужливо производит подмену имени, внешнего вида, событий…
Разговор развивается закономерно: «а ты где?, а как?, а тот?, а этот?» И никого, и ничего общего у меня с ней нет, кроме места где мы были, и то в разные годы, и того, что нравимся друг другу…
Она прощается с подружкой. Та шепчет ей на ушко какие то напутствия, пожелания, и убегает, оглядываясь на нас с восхищенной улыбкой, как будто её озарило что-то свыше… Не выясняя. у кого как со временем, идём бок о бок по Марксистской. Разговор льётся легко и гладко, подпитываемый обоюдной симпатией. «Общего» прошлого она старается не касаться, то ли не желая показывать лакуны в памяти, то ли подсознательно…
   Зашли в кафе на углу Марксистской и Крестьянской. Сидя за столиком, среди немногих дневных посетителей, оторвавшись от коктейля, я впервые взял её за руку… Под негромкую фоновую дискотню я вглядывался в её лицо, и мне всё больше казалось, что я вспоминаю давно забытого человека, с которым знаком и дружен давным-давно…
Шампань-коблер сыграл свою немудрёную роль. Мы поехали ко мне, благо матери не ожидалось дома в течение выходных. Мы ужинали почти не отрываясь друг от друга. Сидя у меня на коленях, она кормила меня с рук. Потом душ… Меня перетряхивало с верха до низу от желания, пока я мыл её намыленными ладонями. Долго стояли под тёплыми струйками, прижавшись телами, слившись в долгом, яростно-невинном поцелуе…
   Утром проснулся от щекочуших губы пальчиков. Она обводила указательным пальцем рисунок моих губ, будто пытаясь запомнить их на ощупь. Касание невесомо-воздушное, как прикосновение лепестков…
За завтраком, дурачась и смеясь, ещё обнаженные с ночи, мы ели бутерброды с сыром. Сыр соскользнул с куска хлеба, упал ей на бедро… Как я снимал его губами – это был целый спектакль-пантомима. Смеялись опять… За кофе, я признался ей, что меня не было в том году в доме отдыха, в Монино…
   После того, как улеглось эхо её каблучков в подъезде, я понял… не стоило говорить правду… Она не нуждалась в этой правде…



Ломовой извозчик