Летучий голландец

Рваным парусам вряд ли хватит ветра, чтобы добраться до ближайшего порта, но ты добираешься, неся в себе юность и дух возрождения. Они говорили, что тобой движет безудержная гордость, замешанная на больном самолюбии, а ты плевал солёной волной в их серые лица, прекрасно понимая, что они не в силах сказать всё это тебе в глаза, отсиживаясь по пещерам как бесцветные твари, чья эволюция не видела солнца.
А ты раз за разом менял рангоут, заштопывал паруса, поправлял такелаж. Возрождался, чтобы уйти в новое плаванье, ведя свою непобедимую эскадру вперёд к вершинам, прекрасно понимая, что либо тебя посадят на мель, распоров днище, либо ты сам, своими силами поднимешь неподъёмное, рождая заново чьи-то жизни, даже больше, чьи-то души. Ветер бьёт в лицо со страшной силой, швыряя на камни, заклинивая руль так, что сил нет провернуть его ни влево, ни вправо.
Что движет тобой, когда несёшься на всех парусах, угадывая в дымке очертания острых скал? Но не за этим идёт за тобой твоя многотысячная эскадра, для которой ты есть свет, отменяющий шторма по одному известному лишь тебе расписанию.
Они говорили, что черны твои паруса, словно ночь, а деяния твои достойны самого глубокого порицания, они требовали, чтобы ты сменил свой флаг на нечто, заменяющее любовь, лживое, но приятное окружающим. Они не могли понять, почему подобие любви не может считаться любовью. Но ты рвал в клочья эту мёртвую ложь, уводя за собой тех, кому был безразличен цвет твоих парусов.
И вот снова волна, разрезаемая твоим мощным килем расходится с шелестом осенней листвы, лишний раз теребя твоё сердце неизменной свежестью свободы. А ты уходишь, зная, что впереди будет новый бой, ведь кто-то обязательно захочет испробовать на прочность твой потёртый позолоченный корпус. Просто они ещё не знают, что быть таким как ты, им не суждено, покрась они корпус, смени паруса и выправи такелаж, но и тогда ни на одной широте не будут они чувствовать того, что чувствуешь ты. Ни в одном порту не смогут они, ступая на берег, облить нестерпимым сиянием камни мостовых и стены домов, проникнуть в души, освободить сердца.
Не будет памятников, не нужна память в принципе, ведь тебе не надо ничего другого, едва лишь шепчешь: «не мешай, не мешай!». А сколько ещё будет тех, чьи прицелы станут откровенно наслаждаться твоей кормой, мелькающей то и дело вдали. Но ты не ждёшь ничего, легендарный корабль с порванными парусами, потому что знаешь, какими бы не были благие намерения, они навек останутся на стороне тьмы, неисполненные, обманутые и обманувшие.
Да будут полны твои паруса, как паруса тех, кто доверяя тебе, идёт вслед сквозь скалы и бури, не спрашивая, не прося взамен, не роняя слёзы в солёное и без того море. И в тех портах, где тебя не ждут, но в которые заходишь ты, пусть всегда найдётся кто-то, готовый встать в стройные ряды твоей безграничной эскадры. Чтобы у моря всегда были те, кто вершит его судьбу, вплетая свет души своей в упругие волны бытия.