Галчонок!

               

В старинны годы люди были
Совсем не то, что в наши дни;
(Коль в мире есть любовь) любили
Чистосердечнее они.
О древней верности, конечно,
Слыхали как-нибудь и вы,
Но как сказания молвы
Всё дело перепортят вечно,
То я вам точный образец
Хочу представить наконец.
                М.Лермонтов.


        С осени   до весны из нее валил дым.  В то время не роптали, не возмущались, да, пожалуй, и слов-то таких не знали как экологическая катастрофа, загрязнение воздуха. Если она дымит, значит, дома тепло.  Высокая, гораздо выше наших хрущевских пятиэтажек, мне она казалась гигантской.  Сложенная из красного кирпича, круглая, с ржавыми железными скобами, ровным рядом уходящими ввысь к огнедышащему верху. Верно, эти скобы служили ступенями людям, но я никогда не видела, чтобы по ним, на эту громадину, кто-либо взбирался. 
      Трубу было видно отовсюду. Она была неотъемлемой частью  городского «интерьера».   Зимой краснела среди белизны сугробов и переливов инея; весной, возвышалась над нежной зеленью  микрорайона; летом – молча пылилась, горделиво взирая на томящихся от зноя людей; а осенью поливалась дождем и готовилась к своей дымной работе.
       Ее называли ласково – Галчонок.  Пробежит ли мальчуган и озорно бросит: «Вон, Галчонок, пердит, сегодня тепло в квартиры дадут!»  Прокряхтит ли дед: «Галчонок задымил, значит, зиму перезимуем». «Галчонок, Галчонок, Галчонок…..», - слышалось со всех сторон.  Странное имя для трубы, но, согласно народной пословице: «что написано пером, того не вырубишь топором»… Да, именно написано, вот только не пером, а кистью…   Огромными белыми буквами, от самого горла этой великаншы и до ее середины по вертикали белело это слово: «Галчонок».
       Было много желающих среди «сорви голова» покорить железные скобы Галчонка, но самые отчаянные смельчаки не поднимались выше второго этажа: уж слишком стары были скобы и широка труба.  Так и стояла она «непокоренная», зазывно белея буквами.
     Выходя на балкон, я невольно здоровалась с этой великаншей: «Привет, Галчонок, отдыхаешь сегодня?»  Буквы белели в лучах восходящего солнца, либо тускнели, при его закате, но все равно их было видно, и лишь ночь закрывала их своим мраком.
      Я даже представить себе не могла, что эти буквы имеют к моей семье какое-то отношение. Галчонок и Галчонок, что в том? Пришла кому-то такая блажь в голову, назвать трубу подобным именем.  Но, все тайное всегда становится явным.
      Летним теплым вечером, когда прохлада манит выйти  из душных комнат и окунуться в тишину заката, я готовилась к  школьным выпускным экзаменам.  От  логарифмов уже тошнило, катеты и гипотенузы мерещились по углам.
- Тьфу, надоело-то как! 
Я вышла на балкон.
- Везет же этой трубе, стоит себе и стоит, а тут учи, понимаешь ли, всякую ерунду. 
М-а-а-а-а-а-а-а-а-м, а почему трубу Галчонком назвали?
- А тебе бабушка разве не рассказывала?
- Нет, ничего не говорила.
- Ну, ну! Значит, не говорила? А как твою Крестную зовут, помнишь?
- А при чем здесь тетя Галя? В ее честь трубу назвали?
- Да не назвали, все по-другому было.

   Ей было восемнадцать, она русская девушка из рабочей семьи, ему – двадцать, он грузин, проходящий срочную службу в советской армии в строительных войсках. Его пленили ее глаза, цвета неба и русая коса.  Он называл ее нежно – Галчонок.
     Дом, в который переехала ее семья, только отстроился.  Микрорайона еще не было, кругом простиралось поле. Посередине пустоши возвышалась котельная с огромной трубой и пара-тройка новеньких пятиэтажек. Строительство вели солдаты. 
    Это была любовь с первого взгляда: карие  и голубые глаза встретились и полюбили друг друга. Так не бывает, скажите вы!  Бывает! Он пел ей под балконом серенады, соседи поливали его водой и прогоняли прочь, он приносил ей полевые цветы и бросал с крыши дома на ее балкон четвертого этажа.
      Родители не разрешили им быть вместе, «дружба народов» оказалась лишь газетным лозунгом, а не единением сердец и судеб.  Накануне отъезда он плакал, проклинал предрассудки родителей и звал ее с собой. Она осталась.
     Утром, когда солнце позолотило вершины деревьев и осветило новостройку, проснувшиеся жители увидели из своих окон обновленную трубу – на ней огромными белыми буквами было выведено: «ГАЛЧОНОК».
    Прошло много лет: моей тете за шестьдесят, ее первой любви тоже. Они больше не виделись   с того последнего раза.  Какое-то время он писал ей письма, звал к себе, но…
  Об этой необыкновенной любви еще много десятилетий напоминала труба, величаво возвышаясь над крохотными людишками и  над их предрассудками.
   Спустя годы, под  «Галчонком» появилось новое имя «Лидия», видимо, кто-то вновь покорил неприступные высоты трубы, но это уже совсем другая история…