Рыночная цена счастья. эротика. часть 1 проза жизн

                                                
               
                ОВЧИННИКОВ  ВИТАЛИЙ
          

                РЫНОЧНАЯ  ЦЕНА
                СЧАСТЬЯ
             
               
                СОЦИАЛЬНО  ЭРОТИЧЕСКАЯ ДРАМА
                ДЕВЯНОСТЫХ  ГОДОВ
               


                ЭЛЕКТРОСТАЛЬ 
                2008г


               
                КНИГА  ПЕРВАЯ




                MEMENTO  MORI 

                (ПОМНИ О СМЕРТИ)



                «Помните о смерти, ибо смерть
                является величайшим благом 
                для всего живущего на Земле»
                Филосовская фраза.                                «Не дай Вам Бог жить во
                Времена Великих 
                исторических
                потрясений»
                Философская фраза


                ЧАСТЬ   1-я



                ПРОЗА  ЖИЗНИ  ВО  ВРЕМЕНА  СОЦИАЛЬНЫХ
                КАТАКЛИЗМОВ   


                «Жизнь – есть способ
                существования белковых  тел.   
     .                Жизнь - это  физиологическое
                существование человека и животных»
               
                Выписки из философского словаря.




                Предисловие

               --  Слушай, «Палыч», а ты людей убивал?
               --  Да, приходилось.
               --  Просто так убивал? От  делать нечего?
               --  Просто так я не умею убивать.
               --  Тогда что ж - за деньги?
               --  Да, за деньги…
                -- Убивать за деньги -  это же бесчеловечно?!
                --  Может быть, но -  это моя работа….
                -- Работа – убивать людей?!
                -- Да, моя  работа – убивать  людей. Ведь я – киллер. А  киллер – это убийца. Но убийца – по должности. А не по  своей  человеческой  сути. Как  человек, как личность – я не  люблю  убивать. Убивать  мне приходится  по  своей  должностной  инструкции.. Меня приняли  на  работу в качестве  специализированного  убийцы. Убийцы по заказу. Так сказать - по вызову. Есть  девочки по  вызову; есть мальчики по вызову.. Они оказывают сексуальные услуги, выполняют сексуальные заказы. А я – убийца по вызову , по  заказу. По сути – мы  одно и то  же. Отличаемся  только деталями выполняемой работы. Причем,  работы нам навязанной по контракту., Работы – обязательной,  но не -  любимой. Точнее, не обязательно – любимой.Противно, конечно, бывает, противно, но – платят-то -  хорошо.
                -- А меня ты смог бы убить?
                -- А почему бы и нет, если закажут…
                --  Если – закажут?!.
                -- Ну, а как же иначе? Я же просто так не убиваю. Убить – это моя работа…
                -- А за сколько бы ты меня смог убить?
                --  Слушай,  Олег  Юрьевичь,, кончай  ерунду   городить. Здесь  все  зависит  от того, как тебя закажут.
                -- Не понял, объясни.
                -- А что здесь может   быть  непонятного!!! Если  тебя закажут, как начальника отдела нашей фирмы – это одно!  Если, как мужа твоей сбежавшей жены – это другое! Если  просто, как  Олега  Юрьевича, кому-то  где-то помешавшему в чем-то - это  третье, совершенно  не похожее  на  первых два.… Что  здесь может быть непонятного?! Элементарнейшие вещи!. Дуракам – и то яснее ясного!.
                -- У вас что – расценки за услуги?!
                -- Ну, расценки – не расценки, а ясность полная уже – есть…
                -- Так за сколько ты бы меня согласился убрать?
                --  Слушай, кончай, Олег, этот идиотский  разговор. Зачем ты его затеял?!
                --  А затем, чтобы заказать тебе  собственное убийство..
                -- Тебя убивать я не стану даже за миллион долларов…
                -- А за сколько бы согласился?
                -- Слушай – пошел ты .. к этой самой…матери..
                -- Подожди, «Палыч», а если я – серьезно…
                -- Что – серьезно??!!!
                -- Серьезно попрошу тебя меня – убрать. За сколько – согласишься.?!
                -- Ну,  если  серьезно – на миллион  ты не тянешь.. Мелковат слишком.. Не та фигура,  за  которую  ведут  торг.. Но – тысяч  на пятьдесят, пожалуй -  потянешь. И то – с натяжкой, с грома-адной натяжкой.. Больше на то, чтобы  конце  спрятать. А так – красная цена тебе тысяч десять, ну – двадцать. Двадцать пять.  Не больше..
                -- Хорошо, Палычь,  я тебя  даю  двадцать  пять  тысяч  долларов  наличными  И ты  убери  меня... Очень  и очень  убедительно  прошу. Только попроще, чтобы  без особых мучений.. Мучиться  жить –  это  я  уже  проходил. И это мне уже до чертиков надоело. До невозможности. Не хватало, чтобы и умирать еще в муках.


*  *  *

             Странное  ощущение  испытывал Олег, глядя на  свои счета в банке, когда снимал   деньги с банкомата  на  повседневные  расходы. Счета  росли  невероятно. И никакой связи между своей деятельностью  в этом  банке и своими, постоянно  растущими счетами   он не  видел и не  находил. При  всем  своем  желании. Связи  не было  никакой. Деньги на его счета просто  сыпались с неба. Сыпались  независимо  от  его  усилий или же результа-тов  его работы  Сыпались и сыпались в буквальном   смысле этого. слова. И их количест-во совершенно от него не зависело. Ни от его возможностей, ни от его желаний... Поэтому  на все эти  деньги  он  смотрел  совершенно - равнодушно. Не мог  смотреть  иначе. Никак не  мог.  Они  были  не  его, а непонятно  чьи.  Хотя  и  считались – его. В  общем – чужие. Чужие деньги. Не его. Не им  заработанные. А кем-то ему  для  чего-то  подброшенные.  И  «подбрашиваемые». Причем, «подбрашиваемые»  постоянно. Каждый  месяц. Каждой второй пятницей  каждого  текущего месяца. А потому – унизительные. Дурно и препротивно пахнувшие....
                Он  был не такой  уж и дурак. Он прекрасно понимал суть происходящих вокруг него  дел. Все-таки  два  высших образования. Одно – техническое, МЭИ-шное, по советским  меркам- очень и очень  престижное. Другое – экономическое. Пусть  даже и заочное. Он  его получил в памятные  девяностые, когда  фирма, на которой  он  работал в знаменитых Подлипках -  рухнула. И надо было всерьез думать, как дальше жить. Он устроился по знакомству  менеджером в  какую-то  брокерскую  фирму, которая занималась «черт знает чем», а точнее – продавала  за  рубеж  все, что  можно было  продать. Успешнее всего шла продажа  металлолома. Где  его  можно было  брать? Да где угодно! В одном Подмосковье стояло полу работающими или совсем  неработающими  сотни заводов и предприятий. Ес-ли не больше. На всех  заводах – тысячи единиц  бездействующего оборудования. Никому не нужного. И самого-самого  разнообразнейшего. И нынешние владельцы этих предприя-тий, если только подобных людей можно было бы назвать владельцами, было согласно их продать или просто уступить за бесценок кому угодно. Чтобы хоть что-то  еще  сорвать со своей  бездействующей и вконец  умирающей  недвижимости  и положить  в  собственный карман. Лишь бы  только за  «наличку». Так было проще. Проще для всех. И для фирмы, и для хозяев предприятий. Им, «новым хозяевам», так было проще прятать концы. Когда на-личка, да еще из рук  в руки, то потом уже не  страшны ни налоговики, ни милиция, ни ни-какие новомодные современные  аудиты, а по старому –  просто ревизоры.
             Командовали  фирмой два  брата близнеца Николай и Павел, два крепких, широкоплечих и коротконогих  молодых  человека, крутолобых и бритоголовых,  с насмешливым прищуром   светло-серых, ничего  не  выражающих  и  каких-то пустых, словно  бы искус-ственных, нечеловеческих    глаз.  Оба – москвичи, бывшие  инженеры, закончили  в  свое время СТАНКИН и работали оба на «Красном  пролетарии» в цехах старшими мастерами.
           Их отец  работал  в одном  из  Министерств Союза, занимавшемся электронной про-мышленностью. Как раз  той  самой, что  рухнула в середине 90-х  в одночасье . Слишком уж далек был уровень выпускаемой в стране электронной техники, включая бытовые теле-визоры, от международного уровня. И громадные  корпуса знаменитого объединения «Рубин» оказались никому не нужными, и были проданы с молотка за унизительно мизерную цену, практически за даром.

 Новые  хозяева этой недвижности были людьми практичными и быстренько организовали  демонтаж всего существующего в корпусах технологического оборудования, чтобы  сдавать  освободившиеся  площади под  офисы различным тор-говым, посредническим  и представительским фирмам, которых  расплодилось в те годы в Москве  «видимо-не  видимо».  Естественно,  что  сдавались  под  офисы  и  склады только лишь  рабочие  площади  помещений в бывших  производственных корпусах , то есть, сте-ны и воздух в стенах, а ремонт и благоустройство  этих помещений оставался уже за сами-ми  арендаторами. Потому что воздух  Москвы для арендаторов стоил очень и очень доро-го. При  этом, чем  ближе к  историческому,  географическому  и  политическому  центрам столицы – тем дороже.и дороже.. А корпуса бывшего «Рубина» находились в очень выгод-ном районе Москвы. Пусть не в самом центре, но очень близко от него И подъездные пути удобны. . Как раз то, что именно и нужно для торговых и представительских офисов..
           Москва тех  времен  перестала  производит товары и вовсю  начала  торговать. При-чем, торговать не  своим  чем-нибудь отечественны, а обязательно – импортным. За рубеж везли сырье: металл в  виде  металлолома, лес, уголь, нефть и газ. А з рубежом покупали в основном  продовольственные товары, одежду, парфюмерию, бытовую  электро- и сантех-нику. Причем,  брали за  рубежом  все подряд, самое низкосортное и давно уже вышедшее из употребления, Подчистили и подгребли все товарные помойки Европы.
            Главный принцип  российских  новоявленных  торгашей в то время –  попроще, по-дешевле и побыстрее. Все то, что не подходит для избалованных европейцев,  для родных земляков - сойдет. Не  дворяне, не баре  –проглотят и это! Да еще и  спасибо  скажут А так как свое собственное производство подобных товаров было в стране уже практически сов-сем  свернуто, то объемы  закупок  за рубежом росли невероятно. И фирм посреднических для организации подобных закупок требовалось все больше и больше. И каждой подобной фирме, естественно, требовались площади под офисы, под складские помещения. Вот тут-то и выплыли новые  хозяева «Рубина» со своими  великолепными многоэтажными корпу-сами бывшего Советского производства бытовых  телевизоров и оборонной  электроники.. Причем, корпусами современными, отапливаемыми, светлыми и просторными. Надо толь-ко постараться побыстрее освободить эти корпуса от старого исторического хлама -  нену-жного  теперь  никому  технологического  и  производственного  оборудования. И – все! И пожинай плоды, балдей на лаврах, греби с арендаторов плату за помещения! Не жизнь на-ступает, а – сплошная малина. Ничего не делаешь – а деньги гребешь лопатой! Ура-а-а!
              Для этой  цели на  «Рубине»  была  создана  специализированная фирма со штатом свыше  сотни  работников, которыето и  должны  были порезать на определенные мерные куски все металлическое в заводских  корпусах, предназначенное  ранее  для производства Советской  электроники,  рассортировать,  упаковать,  погрузить  в  вагоны и  отправить за рубеж  в качестве  металлолома. Объем  предстоящей  работы – колоссальнейший. Одного черного металла  было запихано в эти заводские  корпуса – несколько тысяч тонн.

 А еще- «цветнина»!  Медь,  алюминий,  титан,  нержавейка,  «спецспоавы».  Конвейеры,  конвейе-еры, целые километры  конвейеров  по  всем этажам; многометровые трубчатые термичес-кие  печи и тоже с конвейерами, различного  рода  магазинные  питатели, вакуумные уста-новки,  километры  воздуховодов и  электрокабелей и бог  знает  еще чем, не  слишком уж понятным для  непосвященного человека, были напичканы эти многоэтажные громады за-водских корпусов. Плоды напряженного когда-то труда тысяч советских инженеров и ра-бочих,  а  теперь – никому  вот  не  нужное. А  потому – под  нож, под  лом, под  газовый и плазменный  резаки. Смена эпох! Ломай, круши – революция пришла! А революция, пусть даже и бархатная, не  кровавая – всегда  рушит. Всегда!  Но не  всегда  успевает научиться строить и восстанавливать. Потому что строить и создавать – гораздо труднее, чем ломать и вовсе не так эффектно.
            Отец  устроил  обеих  своих  сыновей  в эту  фирму  в качестве  прорабов. Они -то и руководили всеми этими работами по очитки бывших производственных корпусов от всех видов их прежней производственной  деятельности. И, надо сказать, что  справились они с этой, не так  уж и  простой  работой, не плохо. Не плохо. Даже – больше. Они оказались не просто руководителями среднего звена, добросовестно, выполняющими поставленную пе-ред  ними  задачу. Не-ет,.они  оказались  мыслящими  руководителями. И сделали из всего происшедшего с ними  очень даже  далеко  идущие  выводы. Для  себя, конечно же.  А вы-воды  были  просты  до гениальности. Зачем работать на какого-то дядю, когда можно  ра-ботать на себя. Действительно - зачем?!..
             С помощью отца они организовали свою фирму, закрытое акционерное общество с ограниченной ответственностью под названием ЗАО  «Промметалл» и заключили ряд кон-трактов  на  производство  демонтажных   работ  по изъем бездействующего оборудования на других  объектах  Москвы.  Благо, что спрос на  подобные работы в Москве был огромный и постоянный . И как только  закончилась зачистка корпусов на  «Рубине», они  переехали  с  частью  бывших  своих  рабочих на новый объект. И – пошло, поехало. Фронт ра-боты  фирмы  непрерывно  расширялся, перекинулся  на  Подмосковье и  далее – на  Европейскую часть России. Фирма богатела и расширялась.
              Методика  работы ребят с клиентурой особым  многообразием не отличалась. Они приезжали  на  завод, договорившись  заранее  с  руководством, чаще всего с Генеральным директором, о встрече, и предлагали ему  кругленькую сумму за вывоз с территории предприятия  бездействующего  у него оборудования. Быстренько  составлялся  перечень этого оборудования, заверялся актами о его  списании и… работа начиналась. Очень  даже часто эту бумажно-канительную  работу по составлению списков и оформлению актов списания оборудования  руководство  предприятий доверяло  самой же фирме, производящей вывоз этого  списанного оборудования. То есть, самим  братьям Так это  руководство было обра-довано  неожиданно  свалившимися на их голову  дармовыми  этими  деньгами, что совер-шенно не касалось их деятельности на своей территории. Что ребятам было и надо. Имея в арсенале  «наличку», они  делали на  предоставленных  им  площадях  все, что хотели, что считали для  себя  нужным и необходимым. Поэтому объемы вывозимого ими с предприятий металлолома обычно на много превышал разрешенный. Но это уже никого особенно и не  интересовало.  Все – были  довольны. Все – были  рады. Металл  за рубеж тек рекой. И деньги на счета фирмы – тоже.
              Особенно прибыльной  для фирмы была их работа на бывших «химхаводах» стра-ны. Здесь шла речь о «нержавейке» и цветных металла. А они за рубежом ценились  очень даже здорово!  И здесь  братья не считались ни с чем. Шли на  все, чтобы обанкротить еще теплящиеся  предприятия и потом  просто-напросто их  купить. А став  их собственником, закрывали  производство и увольняли  еще  оставшихся   рабочих. Власти смотрели на все происходящее   равнодушно  спокойно. Что  поделать – рыночная   экономика!  А   рынку всегда сопутствует постоянный передел собственности. Этим рынок и живет. Правда, они, эти  представители  власти, не  знали  или  не хотели  знать, что в цивилизованных странах передел собственности  никогда не происходит хаотично, и идет всегда  при жесточайшем контроле государства. И никогда не противоречит интересам самого этого государства.
                Но…есть же народная мудрость, говорящая о том, что нет на свете более глухого человека, чем тот, который не хочет слышать. Так и здесь. Власть ничего не хотела видеть там, где  ее представителям  выгодно  было  ничего  не видеть. Так братья остановили Реу-товский,  Доргомиловский,  Рязанский и целый  ряд  других  крупных  химических  произ-водств  Центральной России. Не получилось у них  ничего  с  Воскресенскими  и  Новомосковским химическими заводами. Зато они приобрели мощнейший Архангельский химиический и Архангельский  целлюлозно-бумажный комбинаты. Сколько они оттуда вывезли металла – сам Бог, наверное, не  знает. Но – много!  Очень  много!  Пароходами вывозили. И страшно подумать – сколько вывезли! Потому что на обеих этих комбинатах работало в Советское время свыше 50-ти тысяч человек! Таковы это были громады!   
               А потом они через министерского папу узнали о предстоящем закрытии по требованию НАТО  громадного  подземного хранилища  ракетного  топлива и ядерных боеголовок для  баллистических  ракет под Костромой. Немного подсуетились и почти за так приобрели его. Хранилище  это  даже не стали взрывать. Точнее – взорвали основной и запасной железно-дорожные  въезды. Взорвали  так, что НАТО-вские  спутники  зарегистриро-вали   взрывы. Но  аварийный  въезд – остались. И  даже  осталась  аварийная  автономная электростанция. Это была сумасшедшая удача - несколько  тысяч  тонн нержавеющей стали, алюминия, меди, титана, никеля в виде трубопроводов и емкостей!  Не считая обыкновенной «черняшки» и десятков  километров  «электрокабелей»! Такое бывает раз в жизни! Упустить  тако шанс – для этого надо быть круглым идиотом! Если – не хуже!. А они иди-отами не были никогда.
 .              Вот тогда-то и попал к ним  Олег. Случайно. Знакомый еще по Подлипкам  один коллега  инженер  туда  устроился после закрытия их экспериментального цеха. Знакомый имел рабочую специальность «газоэлектросварщика» и занимался резкой металла при            демонтажных  работах. Резал  всем, чем  придется. И  газом, и сваркой, и  «плазмой».И  даже кислородным  копьем,  если  бетон  надо  было располосовать Работа была тяжелая, доста-точно грязная и вредная, но  заработок  был по тем  временам   даже очень неплохой. И он был доволен. И рекомендовал туда Олега.
              А.время для  Олега тогда  было  очень  трудное. С новой работой ничего стоящего не получалось. Перебивался случайными заработками. Даже грузчиком приходилось в магазинах  подрабатывать. Ведь  есть-то  хотелось  почему-то каждый день. Жена, с которой он связал свою жизнь  еще со  студенческих лет, махнула  на все  рукой и пошла к подруге на рынок. За  товаром  ездили  сначала  в Польшу, затем – в  Турцию. С отчаяния  Олег ки-нулся в экономический институт Ведь рыночная система – это же экономика, экономика и еще  раз  экономика. Во всяком  случае, ему  тогда  так  казалось  С налета он сдал вступительные  экзамены на  одни  отлично и был зачислен. И от жутчайшего  душевного  смятения, от страшной  тоски, от  элементарного  ничего неделания  и наличия  большого  коли-чества свободного  времени он рванул общий  курс досрочно  аж за три  года вместо поло-женных по закону пяти.
             Вот тогда-то он и встретил  этого  бывшего своего помощника  по Подлипкам,  ко-торого  когда-то учил писать  НИР-овские отчеты и заявки на  предварительные  изобрете-ния. Тот и предложил Олегу  пойти  к ним  на  фирму. Олег, не  раздумывая,  дал согласие. Ему  больше  ничего и  не оставалось. Выбора-то  у  него н е было никакого. Альтернатива  полностью отсутствовала  Хорошо хоть сюда, если, конечно, возьмут.
             С Олегом побеседовали. Сначала Главный инженер фирмы, потом прораб, руководящий работами на «Красном пролетарии», родном когда-то заводе братьев.Что ж, видно, дошла  очередь и до этого  завода. Он  уже с полгода, как стоял. Пару месяцев Олег прора-ботал  в цехах  «Красного  пролетария», руководил  бригадой  рабочих, занимающихся демонтажем и вывозкой  оборудования с территории  завода. Работа  была не  трудная, с ней Олег  спокойно  справлялся. Ведь он  когда-то, еще в Советские  времена, после института поработал в  Подлипках и мастером цеха, и старшим мастером и даже начальником экспе-риментального  участка. С  людьми  он  ладить  умел. При необходимости  мог спокойно и отматерить и заставить  делать  любого именно то, что необходимо было в данный момент сделать.. Лодырничать на работе, сачковать  или же  садиться себе на шею  никому  никогда не позволял. Работой и ходом событий в своем коллективе управлял спокойно..
              Наверное, обо все этом  наверх  доложили . И его  вызвали в офис фирмы. Один из братьев. Павел долго беседовал с ним.. И затем  направил Олега  под Кострому на подземное ракетно топливное хранилище начальником объекта.

 *   *   *

              Олег был к этому времени уже совсем  один. Жена  ушла  от него. Это был для него удар страшный. Потому что от  него ушла  женщина, которую он  любил;  ушла от него женщина, ставшая его первой, еще со студенческих  лет, любовью; ушла  от него  женщи-на, с которой  он  когда-то  сыграл в красном  уголке студенческого общежития  молодеж-ную  свадьбу,  ушла от  него  женщина, которой  он за  всю  их  совместную  жизнь  так ни разу и не  исхитрился  изменить. Не исхитрился не потому, что не  было такой возможнос-ти, а просто потому, что не испытывал  подобной необходимости. Ушла после пятнадцати лет совместной и ничем таким особым не омраченной жизни..
               А ушла  жена  к какому-то  рыночно-торговому  боссу, под  крышей и на  кровати  которого она начинала  свою  новую  жизнь в рыночной системе страны и теперь успешно ее продолжала. Настолько  успешно, что она  даже отказалась от претензий на их совместную  двухкомнатную  квартиру в Подлипках, полученную  ими от  завода  еще  молодыми специалистами. Но это Олег так  думал, когда размышлял об уходе жены. Как же оно про-изошло на самом  деле, он не знал. Узнает, но..потом, потом, гораздо позже. И поймет, что никаких оснований для плохих и грязных  мыслей о собственной жене у него не было      совсем. Жизнь--штука не всегда предсказуемая, и ее обстоятельства для них обеих сложились так, что каток  проклятых  девяностых прошелся по жене гораздо более основательно, чем по нему самому и разбросал их по совершенно разным  углам этого мира.. Причем, ее угол оказался далеко, далеко не только от Олега, но даже и от той страны, где они оба родились и  выросли.  Оказался   он  аж  в самых  Арабских  Эмиратах!. А угол Олега –  это убогая и примитивная   «двушка»,  которой они были  рады до смерти после окончания института и которую им дали тогда  потому, что жена  была  уже на шестом месяце  беременности после  окончания  нститута.  Руководство завода  тогда пошло  им  навстречу  и предоставило  через  «Совет  молодых  специалистов» необходимую жилплощадь. Пусть не новую, пусть  за  счет  переселения. Пусть  даже и  «хрущевку». Но это  все же  была отдельная  двухком-натная  квартира  в  кирпичном пятиэтажном  доме на  втором этаже. И в прекрасном, бла-гоустроенном  районе совсем  недалеко от городского парка. .
               Но с беременностью у жены  ничего  хорошего не получилось. Беременность про-текала  тяжело и на седьмом месяце ее положили в больницу на сохранение. Но сохранить ребенка не  удалось.. Произошел  выкидыш. И врачи  констатировали  печальный  вывод – детей у нее не будет никогда. Что-то в ее организме было не так и детей она не сможет вы-нашивать.  На  пятом-шестом  месяце  беременности  ее организм  будет  отторгать  ребен-ка. Всегда. Ребенок  для ее организма – инородное, чужое тело. Три раза они пытались об-мануть  природу. И три раза у жены происходил выкидыш. После чего они примирились с судьбой. Но  ребенка  из детдома  брать не решились. Жена – не соглашалась. Ни в какую. Она  была  человеком  крайностей. Раз  уж  природа не  дает им  своих, то и чужие дети не нужны. Они никогда не станут  для  нее своими. Может, она была здесь и права. Ведь дети – это, в первую  очередь, женское  дело. И если  женщина  не  принимает  чужих  детей, то лучше с ней согласиться. Значит, чужие для нее всегда останутся чужими. А в семье – это страшно. С детьми,  в  первую очередь, и чаще  всего  общается  женщина. А не  мужчина. Дети – ее сфера жизни и  сфера ее обязательных  интересов Мужчина в таком деликатном деле, чаще всего – посторонний, если не совсем случайный человек .
                И они  остались  жить  вдвоем. Кстати – не так  уж и плохо жили. Действительно, права  оказалась пословица , говорящая, что нет худа без добра. И раз уж их природа обде-лила радостью общения с детьми, то они  потянулись друг к другу. Общая беда сблизила и объединила их, сделала их  чуть ли не единым целым. И стали они, в полном смысле слова – не разлей  вода. В свободное от работы время  они всегда были вместе. Всегда и везде. И по магазинам  вместе ходили, и отпуск вместе проводили, и в кино, и в театры, и на празд-ники, и в  гости – только вдвоем, и только  вместе. Про них  шутили , что  они и помрут-то вместе, в один  день и час и хоронить  их  придется  тоже  в одном  гробу. Самое странное, что примерно  так они и думали оба. И никогда  не  сомневались в  своей  правоте. Не сом-невались  до тех  пор, пока  жизнь не влезла  своими  не слишком чистыми руками в их се-мейные  и  человеческие  отношении в  те  самые,  печально  знаменитые  90-е  годы. Годы  смятения,  развала и разрухи, когда  рухнула  не только Великая  когда-то  страна Советов, но и начали  разрушаться сами основы общечеловеческих взаимоотношений между  людь-ми, и в  первую очередь – между  мужчиной и женщиной.
               В бывшем  Советском  общество, воспитанное  на  светлых идеалах Коммунизма, где человек человеку  всегда  должен быть товарищем и другом, стали активнейшим обра-зом  пропагандироваться и насаждаться  законы животного  мира, по  которым человек че-ловеку – всегда волк и только волк,  и в котором поэтому всегда должны выживать только лишь сильнейшие  представители  человечества. А остальные – либо  погибать, либо  при-служивать сильным  мира сего. Поэтому человеческое общество – это хозяева и подчинен-ные. Хозяева определяют политику общества и наслаждаются его благами, а подчиненные – обслуживают  их  и  выполняют  их  пожелания. Ну, а  мужчина  и  женщина – это  всего лишь  самец и самка. И отношения  между  ними – чисто физиологические. Для продолже-ния  рода, для секса, для  получения  физиологического  наслаждения И больше ничего.. И вообще, жить надо для  наслаждения, для кайфа, для балдежа. А работают  пусть – другие, те, которые  слабые, которые ниже нас, те, который – «черные». Черные не  по цвету кожи – а по  своей  человеческой  сути. И всяким  там  чувствам, сантиментам, слезам, слюням и соплям  в этой  новой жизни – места  нет. Только   лишь необходимость и только лишь це-леесообразность. Жизнь – суровая  штука. Вспомните  «побасенку»  про  курятник А пото-му – «клюй ближнего, с… на  нижнего  и лезь  вверх».  Наверх!  Только наверх!  Ибо толь-ко  там  настоящая  жизнь! Все остальное – лишь  жалкое и убогое  существование. Поэто-му – наверх, наверх, наверх! Любой ценой! Даже  самой  жестокой и  бесчеловечной. Цель всегда  оправдывает  средства. Если, конечно, удалась. Но  надо  сделать  все – чтобы  уда-лась. А если удалась, то ты – победитель! А победителей  не  судят! И не судили никогда!. Для победителей  законы – не писаны. Потому   они и победители, что живут по собствен-ным законам, а не по общечеловеческим.. По собственным  представлениям о добре и зле. Добро есть то, что мне идет на  пользу; а зло  есть то, что  мне -  вредит   И все!  И – баста!  И – хватит об этом  ...
               Обстановка  в  квартире  была у Олега самая обычная , еще советская. На мебель-ные  гарнитуры  у  молодых  специалистов  денег тогда  конечно же не имелось. Да их еще надо  было  найти,  эти  мебельные  гарнитуры.  Будь они  ГДР-овские   или Чешские,  или Югославские, или  же, самые, ходовые – Финские.. Эти страны покупали у нас по дешевке лес, делали из него обыкновеннейшие древесные опилки, а уж потом, из этих опилок пре-ссовали  древесностружечные  плиты, так  называемые  ДСП, наклеивали  на  них цветной пластик, окрашенный  под  ценные  породы  дерева и изготавливали из этих ламинирован-ных плит мебель. Самую  разнообразную. И довольно  красивую. И эту мебель они нам же и продавали, но  только теперь  уже  за  сумасшедшие деньги. А для себя они мебель пред-почитали  делать  уже  только  из досок. Потому  что  мебель из ДСП-шных плит как-то не слишком хорошо пахла. И у европейских жителей от этого запаха почему-то начинала бо-леть голова. А болеть  голова  начинала  потому, что  из  ее плит в процессе  эксплуатации начинали  потихонечку  выделяться  пары формальдегидных  смол, которыми  пропитыва-лись  плиты  при  их изготовлении. А у Советских  жителей от таких  мелочей  голова – не болела. У Советских голова болела совершенно от других забот, главная из которых была одна – где  достать?!  Не  важно – что, не  важно – какое, важно – где?!  А о вкусах,  полез-ности, удобствах  или  красоте – разговаривать  уже не  приходилось. Главное – чтобы бы-ло. А все остальное – не имеет никакого значения...
              Поэтому Олег  перед поездкой в  Кострому особенно так уж мельтешить о сохран-ности  своего  имущества  в квартире не стал. Нечего у него было брать. Все  обычное, все стандартное, все то, что спокойно можно было бы купить в обыкновенных отечественных магазина..Кроме  «видака», да телевизора Они  были японские. Но модели – ширпотребов-ские и особой  ценности  не представляли. Поэтому  Олег мудрить не стал. Он запер дверь квартиры, а ключ отдал соседке. На всякий  случай. Мало ли что может быть в этой жизни  Пусть  хоть иногда, да  заглядывала. Тем  более, что  отношения  с этими соседями были у него хорошими в течении многих лет.  Они тоже  были когда-то молодыми специалистами и заселились практически вместе. И соседка чисто по-женски жалела Олега. Когда от него ушла  жена. Она  даже пробовала  подыскать Олегу  замену  ушедшей жене.. Но ничего не получилось. Олег оказался мужчиной с претензиями. Ему не нужна была просто женщина, ему нужны  были  еще и чувства. А где  их возьмешь в наше  время? Чувства  на дороге не валяются. И в магазине  или  на  рынке их  не купишь. Чувства – это  как  раз то самое, где сам  человек  бессилен. Чувства, они – либо есть, либо их нет  И ничего другого природа в отношениях  между  людьми не  придумала. Просто  между  людьми. А  что же говорить о мужчине  и женщине?!  Здесь  даже  с простыми  симпатиями – проблема. А с симпатиями долго не проживешь. Хотя японцы вот всерьез утверждают, что браки по расчету, по дого-воренности – самые прочные. И потому  - безнравственно  строить  брак на чувстве любви партнеров  друг  к другу. Слишком уж непрочная получается  основа для  будущих  семей-ных  отношений. А семья – это ячейка  государства. Ее  моральная,  нравственная и эконо-мическая  составляющая. Поэтому  брак –  это только взаимный  расчет и только взаимная договоренность. Все остальное – отвергается.
         В принципе, - они правы, эти «замудреные» японцы. Когда мужчина и женщина друг к другу  равнодушны, то им, по  сути, и делить-то  нечего. Их ведь ничего, кроме брачного контракта не  связывает. Поэтому  им  все равно, как они живут , как они одеты, как обща-ются  друг с другом, как  занимаются  друг с другом  сексом, если  вообще им занимаются. Они – чужие друг  другу. Между  ними – глухая,  непробиваемая стена взаимного непони-мания. Они – не  нужны друг другу. Они, как  разные планеты с разными, непересекающи-мися орбитами. Их жизнь, их  интересы  во  всех сферах  жизни, не оговоренных  брачным контрактом, не  соприкасаются  никак.. Поэтому  и претензий  друг к  другу  у них быть не может. Неоткуда  взяться  им, этим  претензиям. Потому  что  точек соприкосновения-то у них – нет. Но разве  тогда - это  жизнь?! Кому – как. Для  одних  жизнь по  взаимной дого-воренности   – это нормальная, спокойная, уравновешенная и предсказуемая во всех своих проявлениях  жизнь. Такая, какую и надо. Для  другого  жизнь с  нелюбимым  человеком – это   катастрофа,  это  нечто   такое,  что  гораздо  хуже  тюрьмы   или  темницы,  это   крах  всей  его  философской и нравственной  основы  жизни,  это – почти  что  смерть.  Если не сама – смерть. Только лишь продленная...
            Олег отдал  ключ  соседке. И уехал в  Кострому. Уехал с чистым  сердцем и со спо-койной  совестью. Когда  нечего  терять, то и беспокоиться-то не о чем.  А терять  ему уже было  нечего. Все, что  можно, он  в этой  жизни  уже  потерял. И любимую  жену, и люби-мую работу, и Родину, и свою  цель в этой  жизни. Но подожди, подумай – так ли уж все?! Родина у тебя ведь - осталась. Насчет Родины – это ты загнул, загнул! Конечно, это уже не та прежняя,  великая  держава,  которую все  в мире  боялись и ненавидели, но  все  же это твоя родина, пусть маленькая, слабенькая, чуть ли не сломленная, но все же она -  для тебя родная; это то самое место на земле, где ты родился, жил, учился, где полюбил, познал ра-дость общения с  женщиной, эта  ведь Родина у тебя  - осталась?! Осталась. Конечно, оста-лась И никуда  она от тебя не делась. И не денется. Потому что Родина – всегда с тобой. В твоем сердце она, в твоей душе.
               А насчет  любимой  работы – это  понятие   слишком  уж абстрактное и не так оп-ределенное,  как  нам  иногда  кажется  на  первый  взгляд.. И пора  нам  уже  понять  одну элементарнейшую истину,  что  любимой  работы не бывает  вообще Ведь работа – это на-    вязанная тебе откуда-то извне и добровольно принятая тобой  обязанность, да еще усилен-ная собственной твоей  ответственностью за  выполняемое  тобой дело,  а потому -  всегда и всегда насилие над  тобой и некая  принудиловка. То  есть, все  такое, этакое, и не слиш-ком приятное, когда ты совершенно не свободен в своих желаниях.  и тебе  приходится по утрам  куда-то  обязательно  идти, и идти не  просто  так, когда  у  тебя  есть  возможность  или желание  идти, а когда  это  нужно  кому-то  другому, совершенно постороннему  для тебя  человеку,  твоему  хозяину,  нанявшего  тебя  для  работы  на  него.  И  причем -  обя-зательно что-то  делать, и делать не  то, что  тебе  хотелось бы  делать самому, а делать то, что нужно этому твоему хозяину, тебе  абсолютно  чужому и не слишком даже приятному  человеку  и  делать  независимо  от  собственного настроения,  от  собственного   желания,  от    собственного  самочувствия.. И, чаще   всего – делать  всегда  одно  и  тоже.  Сегодня, завтра,  послезавтра ,  через   месяц, через  год. Делать,  делать  и  делать. О  какой  уж  тут  любви  может  идти  речь?  В лучшем случае – лишь о привычке.  Профессиональной при-вычке.  А  профессиональная  привычка – это  уже  рефлекс, почти  что  автоматизм. И мы  начинаем работать, совершенно не  думая о самой работе, о ее смысле.. И работаем,  витая  мыслями  где-то в своих, не слишком понятных даже для себя каких -  облаках.
             Как  в одной  известной притче, мы, в основном, кладем кирпичи  на стены какого-то  здания, но не  строим  сам  храм. Редко кому из нас  удается в своих делах видеть даль-нюю,  конечную  цель собственного  труда. Чаще  всего, мы захлебываемся  в  ежедневной текучке каких-то своих, сиюминутно-срочных дел, даже и не дел, а  делишек, но  не видим общего своего  результата. И не потому, что не хотим, или не можем, а просто потому, что не  получается   заглянуть  вперед.  Мельтешим   уж слишком. А  мельтешим  потому,  что жизнь заставляет мельтешить. Мелочная  она у нас какая-то, эта жизнь. Но другой, альтер-нативной  жизни  у  нас с вами  нет. Не  бывает  ее, другой-то. Во  всяком  случае – у нас, у обычных  людей. Она  у нас есть такая, какая есть Вот  так-то  оно и получается  на  самом  деле, если  уж разбираться. И при  чем  здесь  любовь? В разговорах о работе  ей места нет и  не  может  быть. Любить можно только  человека. Мужчину. Или женщину.. Или ребен-ка. И все. Ни на что другое наша с вами любовь не  способна. И не  стоит  больше  трепать это слово.  Оно – святое...
              Наверное, можно было бы любить творческую работу. Актерам, писателям, музы-кантам, точнее – людям  искусства, а не каким-то там  простым  гражданам земли. Ну, еще может  быть – политикам, ученым. И то, если ты успешный политик .и успешный ученый. Но…что здесь  надо  будет  тогда  считать – работай?. Бесконечные  репетиции у актеров с безуспешными попытками  постичь  замысел  режиссера, если он, конечно же, существует наяву, а не в его  абстрактных  и не в совсем еще  определившихся  замыслах;  этот часами непрекращающийся оскорбительный мат и жуткое  психологическое  давление на актеров, делающих  все, по мнению  режиссера,  не так, как  надо. А как, по его мыслям надо – он и сам  еще  толком-то  не знает. Он, видите ли – в творческом  поиске. Или  работа  на сцене под непрекращающиеся  овации на премьере, ( если – удача!), и все более и более стихаю-щие  со временем, хотя ты, вроде бы, все делаешь не хуже, чем раньше. Или эта конкурен-ция друг перед  другом, выливающаяся  в беспощаднейшую борьбу  за роли,  по своим по-следствиям еще более страшную, чем межвидовая борьба  животных в джунглях? Так где она, эта любимая работа? У ученых? А ты думаешь,  корпеть годами над пробирками или еще над  какими-нибудь приборами,, не получая  в итоге ничего, кроме обыкновеннейшей чепухи – приятно?!  Учти – нобелевских  лауреатов – единицы, а  ученых  во  всем  мире – тысячи и  тысячи. Так же, как и  писателей. Быть  такой, как  Донцова  или Устинова -  это значит выдавать на  гора каждые два-три месяца по книжке. Извини, но это же каторжный труд!. Здесь не только нельзя  говорить о любви к своей работе, здесь, наверное, пора уже начинать разговор о ненависти к свое  работе. Сколько книг у Толстого? У великого  писа-теля Толстого? Не знаешь? И я не знаю. Но думаю– не  больше десятка. Он  написал всего несколько  книг, чтобы  стать  мировым писателем. А у них – чуть ли не по сотне! Это уже – конвейер. А ты знаешь, что работу на  конвейере  мужчины  не  выдерживают, ломаются психологически и начинают  делать  брак?  А женщины,  ничего,  работают  спокойно. Го-дами.. Вот  так и  здесь. Их  продукция -  это  уже  не   литература. Это – штамповка.  Кон-вейерная  штамповка. Образец  массовой  культуры. Приспособленной  под массового, не-думающего читателя. Своеобразная  фабрика  детективов. Точно такое же, как концертное шоу  под  фонограмму. Когда  исполнители  только  рот разевают  под музыку и бегают по сцене, размахивая  руками.. Многим   зрителям  нравиться. Так  и  здесь – многим   читате-лям   нравиться.  Если только их можно называть читателями. Но это уже – нюансы... ..
              Поэтому, как  ни  крути, остается  одно – жена. Женщина.. Ну, а если речь зашла о женщине - это уже  посерьезней. Здесь обыкновеннейшим  «бу-бу» не отделаешься. Отно-шения между мужчиной и женщиной – это та сама жизненная ось, вокруг которой враща-ется вся история человечества. Не даром французы говорят «шерше ля фам», когда что-то в их жизни происходит невероятное. Причина всегда одна и только одна – она самая, Жен-щина. Все вокруг  нее  и ради нее. И конечно  же, уход жены – событие не  может  не быть для  тебя   невероятным. Но ты  все-таки  пораскинь  мозгами-то. Прикинь, что такого осо-бенного  произошло  в твоей  жизни?  Жена  ушла. Ну и  что?  Подумаешь, трагедия– жена ушла!. Открой  глаза,  посмотри  вокруг – жены  уходят  и приходят. Обычнейшее в нашей жизни  дело. Так  на  обычное  дело  надо и  реагировать обычным способом Что, у тебя на этой женщине  свет клином  сошелся?   Го-осподи-и, сколько  женщин вокруг! Самых раз-ных,  на любой вкус! И красивых, и не красивых, и очень красивых, и не очень, и умных, и дур  обыкновеннейших. Всяких – полно!. И  «зацикливаться»  на   какой-нибудь  одной  из них  ни в  коем  случае  не стоит. Право – не стоит. Развод – это  нормальное  дело, одна из форм существования  семьи. Посмотри – некоторые  вон по несколько  раз разводятся и по несколько раз вновь женятся. И – ничего, ходят «балдежные»,  живут в свое удовольствие, поплевывая по сторонам. Да еще  любовниц  заводят.. А их жены - любовников И никакой трагедии  из  подобной  чепухи  не  делают. А ты-ы-ы?   Рот  раззявил,   слюни  распустил. Тьфу!  Срамота одна. Смотреть противно.

Продолжение:
http://www.proza.ru/2009/01/02/617
               
               
*  * *