Благие намерения

Благие намерения

             размышления об идее романа
           «Сага о Форсайтах» Дж. Голсуорси

Собственнический инстинкт, присущий человечеству вообще и представителям английской буржуазии, в частности, и Свобода (чувств, мыслей, образа жизни, полета творческой фантазии и т.п.) – это суть замысла автора. Если сосредоточиться на главных героях, то сюжетная схема кажется достаточно ясной: основные «собственники» романа Сомс и его дочь Флер противопоставлены «свободным художникам» Босини, Джолиону, Ирэн и ее сыну Джону. Образ Ирэн – это не только некая английская Венера как символ красоты и любви, как будто даже лишенный конкретных очертаний и показанный как нечто призрачное сквозь призму восприятия каждого из героев, она тяготеет к Музыке, Живописи, Архитектуре. Понятно, что для Голсуорси связка человеческая Красота и Искусство – это некий личный идеал автора.
Собственники стремятся коллекционировать картины, вступать в брак с людьми, которые олицетворяют для них то, что им неподвластно. Сомс удерживает Ирэн рядом с собой насильно. Более того, он совершает изнасилование в отчаянной попытке сломать сопротивление жены. И как наказание автора – за его грех должны заплатить потомки. В этом есть что-то библейское. Но писатель имеет полное право брать на себя функцию Господа Бога в своем романе. Сын Ирэн, Джон,  узнав о том, что случилось несколько десятилетий назад, рвет отношения с дочерью Сомса, Флер. И даже после смерти и Сомса, и Ирэн Джон все никак не может на этот счет успокоиться и решает сказать Флер всю правду, хотя в этом уже нет никакого смысла и ни для кого. Если бы прошло еще полвека, и следующие поколения Форсайтов продолжали бы в своих мыслях и поступках руководствоваться воспоминаниями о том, что произошло когда-то между Ирэн и Сомсом, лично меня бы это не удивило.
Казалось бы, идея романа – на редкость гуманна. Но и в самых благородных порывах можно переборщить, доведя ситуацию до абсурда и тем самым перечеркнуть, сделать смехотворным свой замысел.
Между тем, по собственному признанию Голсуорси, он прекрасно понимал, что Сомс, не идеальный и ошибающийся человек, вызывает больше симпатий, чем Ирэн. Джон после разрыва с Флер, которой автор тоже приклеил ярлык «собственницы», становится невыразительным блеклым персонажем, вся прелесть которого только в воспоминаниях о былой связи с яркой выпуклой Флер. Получается, что как литературные образы представители Свободы Духа проигрывают, когда рвут отношения с «собственниками», тогда как те, напротив, становятся сложнее и интереснее, каждый по-своему переживая личное горе. На протяжении романа образ Сомса РАСТЕТ, поднимается на такую высоту, что все претензии Ирэн кажутся нереальными, несущественными. Ради любви к дочери он переступает через все личные обиды (которых у него тоже немало), в итоге без колебаний жертвуя жизнью ради ее спасения и совершенно забыв о себе. Ирэн же, всю жизнь прожившая за счет «собственников», копит обиды и наслаждается красивой ролью мученицы. В определенные моменты романа нельзя не проникнуться к ней сочувствием, но в целом героиня как-то мельчает, распыляется, только и остаются в памяти отдельные эпизоды, связанные, в основном, с ее беспредельной жалостью к себе. А Джон вообще кажется лишенным каких бы то ни было красок, как будто это – лишь эхо его и так опоэтизированной до призрачности прекрасной матери.
Гениальна сцена ухода со сцены жизни Сомса, описанная «глазами Флер»:

«Ведь  если он умрет, на память  о нем не  останется  ни  одного  портрета,  почти ни одной фотографии.  Только  и  снят он,  что ребенком на руках  у матери; маленьким мальчиком, скептически разглядывающим,  свои бархатные штанишки; в 76-м году молодым  человеком в сюртуке, с короткими бачками; да несколько любительских карточек, когда он не знал, что его снимают. Вряд ли  кто снимался реже его, будто  он не желал, чтобы его оценили или  хотя бы  запомнили.  Флер, всегда жадной до  похвал, это  казалось  непонятным.  Какая  тайная сила, скрытая в худощавом теле, которое сейчас лежит  перед  ней так неподвижно, давала  ему эту  независимость? Он рос в такой же роскоши, как  и  она сама, никогда  не знал бедности  или  работы  по  принуждению,  но каким-то  образом  сохранил стоическую  отрешенность от других  людей и их  мнений о себе».

Образ героя и в восприятии и подаче самого автора уже выглядит не как Собственник, а как Стоик. Но это прозрение, один из лучших моментов романа, затем сменяется калейдоскопом картинок, воспоминаний, претензий, наполненных до краев копилок с обидами на далеких предков. И Сага, которая могла бы быть драматической, потихоньку превращается в фарс.