Принцесса и Снежка

Мы выходим из ворот Замка. Утренний туман еще не рассеялся; свежо и прохладно. Я вместе с Элеонорой, красивой женщиной средних лет. Мы прогуливаемся, постепенно отдаляясь от Замка. Мы минуем аккуратно подстриженные кусты, идем гранитными террасами, фундаментом старинных укреплений. Когда-то здесь был бастион. Я запрыгиваю на низкий парапет и балансирую на нем, на миг гляжу вниз - там густое переплетение ветвей, кружится голова.
Мы спускаемся по гранитной лестнице в Нижний Парк. Мы идем липовой аллеей. Минуем бездействующий фонтан, каскады высохших бассейнов, павильоны.
Мы входим в полуразрушенный атриум, ступаем по полированным плитам черного и белого мрамора; бассейн в центре полузасыпан землей, влажно зеленеет трава. Далее, на поляне - хаотичные обломки - капители колонн, балясины, части тел атлантов и кариатид, полуутонувшие в земле, полускрытые травой, вьюнком - их мрамор сглажен временем.
Я замкнут, как это со мной бывает при первой встрече с незнакомым человеком; моя эрудиция помогает мне немного поддерживать разговор:
- ... эти гермы из красного кварцита высечены неизвестным мастером две тысячи лет назад...

Геометрически правильные формы постепенно сменяются все более вольными - с каждым шагом парк дичает и превращается в лес. Огромные, высокие, раскидистые дубы смыкают над нами кроны. Мы минуем Большой Пруд.
- Ты видишь её!?
Там, вверху, зигзаг каменной лестницы ведет обратно к Замку. На  балюстраде лестницы сидит птица. Я затрудняюсь разглядеть ее - приходится смотреть напротив взошедшего солнца.
Я иду к ней по извилистой дорожке из скользких плит неправильной формы. Но она тотчас же взмахивает крыльями - лучи солнца на миг пронизывают  перья и крылья озаряются радужным ореолом - и улетает в чащу..
- Это синяя птица, она приносит счастье.
Она это серьезно, подумал тогда я.
- Ты видел ее, ты видел синюю птицу?
Честно говоря, мне показалось, что это обычная ворона.
- Да... наверное, мне кажется... я ее видел.

В этот день я записал в своем дневнике: "Утром я  имел шпацирку с Элеонорой. В чаще между Большим и Малым прудом  я увидел синюю птицу".

Мой отец был архитектором и депутатом рейхстага. Его мужественный профиль - выступающий кадык и подбородок - как с рекламы бритвенной пены.

По воскресеньям у нас часто бывали гости. Я сидел с серьезным видом, но мне было скучновато.
Проходя мимо гостиной, слышал я обрывки разговоров:
 - ... он закончил Высшую Партийную Школу, но он...  беспартийный.
судачили гости об отце.

Наш дом - это настоящий средневековый замок, с рыцарских времен и по нынешнее время перенесший многочисленные осады, пожары и катастрофические перестройки. Мы поселились в этом замке, когда мне исполнилось десять лет.

Мы возвращаемся.
- Ты можешь взять меня под руку, - говорит Элеонора. Идя к Замку, мы пересекаем плац, посыпанный мелким гравием. Сейчас на нем разбросаны разноцветные деревянные шары и вбиты проволочные дуги.
- Я приказала садовнику расставить ворота.
А я и не знал, что это поле для игры в шары. Кажется, эта игра называется крокет.
- Жозефина, подойди сюда!
К нам подбегает сочная, яркая, румяная девочка-брюнетка, словно с обертки шоколадной конфеты, и, кажется, такая же вкусная, как шоколадная конфета. Стрижка "каре". По-детски пухлые щечки, влажные красные губы. Она беззастенчиво знакомится со мной.
- На - она вручает мне деревянный молоток и принимается объяснять правила игры.
- ... ты должен провести шар через все ворота... - Я слушаю ее сладкий, бархатистый голос, не вдумываясь в смысл слов. Она нагибается, чтобы ударить молотком по шару; на ней очень короткое платье, на миг видны трусики.


Как сквозь сон я слышу голос Элеоноры. Она говорит мне.
- Это твоя сестра. Ты должен её любить.

***

Свадьбу отца я не могу вспомнить. Это, безусловно, очень важное событие вылетело у меня из головы.


Блестит роскошный, ухоженный автомобиль. Слуга под царственно-высокомерным руководством Элеоноры грузит саквояжи. Молодожёны уезжают в медовый месяц.

Элеонора дает наставление кухарке, я запомнил почему-то только:
- ... не оставляйте детей одних...

С отъездом отца дом сразу опустел и затих. Не чувствовалось его присутствия. Не слышно его выразительного, энергичного голоса. Голос отца часто звучал в доме; он читал вслух речи, предназначенные для произнесения на заседаниях рейхстага или просто передовицы партийной прессы - вырабатывал дикцию.
Я скитался по дому, думая, чем заняться. Я захотел посмотреть какое-нибудь кино. У меня был кинопроектор, его подарил отец на мое шестнадцатилетие.
Я сел на велосипед и поехал в город - кривая улочка, ведущая в гору, двухэтажный желтый дом, на нем вывеска - "Фильмотека". Я поднялся по железной лестнице на второй этаж. На полках фильмы, старые и смешные... Старикашка, ветеран позапрошлой войны, заведующий фильмотекой, долго пересчитывал залог и плату за просмотр. Я аккуратно уложил три бобины с пленкой в рюкзак...

Вернувшись домой, я поспешил в кинозал.
Тут стояли несколько кресел разной величины. В углу находился рояль - фильмы непременно требовали музыкального сопровождения. Когда я показывал кино гостям, то аккомпанировал, наигрывая простенькие вальсы, польки и марши. Когда смотрел сам, то непременно включал электрограммофон.
Я вставил пленку в кинопроектор, поставил иглу на пластинку... И только тут заметил, что в одном из огромных потертых кожаных кресел спряталась Жозефина. Я вежливо улыбнулся ей. Несколько минут мы молча смотрели начало фильма. Тогда еще мне было неловко с ней наедине. На экране в бешеном темпе мелькали драки на шпагах, конные погони - это безумно нравится мальчишкам. Я был поглощен фильмом, и при этом чувствовал, что Жозефина смотрит скорее не на экран, а на меня.


Фильм закончился. Я снял иглу с пластинки. Мне было неловко. Я не знал, что делать дальше.
- Может быть, пойдем погуляем?

Я любил продолжительные шпацирки по окрестностям и порой доходил пешком до самого города кружными полевыми дорогами.


Мы прогуливаемся по дорожке вокруг дома, первое время стараясь идти спокойно и размеренно, как взрослые, зрелые люди. Мы и есть взрослые люди. Хотя она миниатюрна, кроме того, в таком странном наряде, как этот, выглядит еще более инфантильно, но она не девочка, а молоденькая девушка, моя ровесница.


Отец ревностно заботился о моем образовании; придавал моему развитию, как физическому, так и интеллектуальному, большое значение - готовил меня для моей будущей блестящей карьеры.
Умные мысли распирали меня и я разразился монологом, который представлял из себя сумбурное изложение новейших политических и философских теорий. А Жозефина внимательно слушала, хотя теперь я понимаю, как далека она была от всего этого.
В своей речи я коснулся атмосферы безумной роскоши, царящей при Дворе Монарха, что притягательно для многих.
- Насколько я знаю, каждая девушка мечтает побывать на балу в Королевском Дворце. Ведь там можно встретить принца и соблазнить его. Но приглашения на бал выдают только девушкам из высшего общества... А ты из аристократической семьи?
- Из аристократической семьи? В каком-то смысле, да.
Жозефина закатилась от смеха, хохотала долго, всхлипывая. Потом успокоилась.
-  Ну... не совсем. Неполностью. Примерно наполовину.

В то время над аристократией уже сгущались грозовые тучи. Даже в детских книжках короли заметно поглупели. В то время старинные сказки о добрых и мудрых королях сменились новосочиненными. В которых безродный, но ловкий бродяга мог, при попустительстве недотепы-короля, жениться на принцессе и получить по крайней мере полкоролевства, если не все королевство, в приданое, а кухарка, чудом попав на бал и выскочив замуж за принца, принималась управлять государством.
- ... монархия и сословное деление общества противоречат целям нашей революции - демократии и прогрессу. Так что короли и королевы, принцессы и принцы вскоре останутся только в детских сказках.

Затем я принялся рассказывать какие-то забавные случаи из своей школьной жизни, спросил, что ей больше нравится, литература или математика и с удивлением узнал, что ей незнакомы эти предметы.
- Ты не учишься в школе?
- Я учусь в балетной школе.
А я думал, что не посещают школу только дети "неприкасаемых" (цыган).

Вдали блестит под ярким солнцем вода. В этом углу парка в свое время была построена система прудов, связанных узкими каналами - тогда, лет сто назад, это было модно. Камни, уложенные в стенки и дно канала, заросли травой и водорослями, заилились, трудно поддерживать все это в порядке. Жозефина ступает в лодку, изящно и осторожно балансируя. Я сажусь за весла. Лодка бесшумно скользит по воде. Проплываем, нагибаясь, под мостиками.
 На середине Большого Пруда я опускаю вёсла в воду. Тихо. Полуденный зной. Я достаю дудочку и насвистываю какую-то странную мелодию.  Жозефина, лёжа на животе и опустив руки в воду, разглядывает неглубокое дно с водорослями.


Мы катаемся на качелях.
Мы проникаем в оранжерею и срываем экзотические цветы и фрукты.
Жозефина залазит на дерево, я ей помогаю, подталкивая сзади.
Песчаный берег пруда, здесь построена небольшая купальня.
Я не успеваю оглянуться, как с нее исчезает сарафан, теперь на ней лишь маечка и трусики! Я с трудом делаю вид, что ничего особенного не произошло.
Она в позе лягушки, строит домики из песочка.
Она легла на живот.
- Загорать очень полезно для здоровья.
Я лег рядом. Мы смотрели на легкую рябь воды, всплески рыб, ветви ив. Я, скосив глаза, увидел, что она задирает на спине маечку до плеч; подтыкает вовнутрь ткань трусиков, оголяя бедра. Она и тогда была довольно бесстыжей.


- Почему тебя зовут то Жозефиной, то Жанной?
- Мое имя Снежана.
- Ах, вот как...
Мы сидим за ветхим деревянным столом в саду и грызем зеленые яблоки. Мы болтаем о чем-то. Играемся - отнимаем друг у друга яблоки, шлепаем друг друга по рукам; она пытается укусить мое яблоко - наши лица неприлично сближаются. Мы замираем на миг, перестаем хохотать, отчего-то становимся немного серьезнее...
Её алые губы неудержимо тянутся ко мне. Ещё немного и мы поцелуемся. Я не выдерживаю, хватаю за её за уши и оттягиваю от себя.
- Ах, ты, шалунья!
Я легонько треплю её за уши.
- Будешь хулиганить!
Жозефина, прикрывает лицо ладошками, притворно хныкает. Распахивает ладошки, улыбается. Затем хохочет, долго, извиваясь в приступе смеха...

***

Год назад ко мне в гости из столицы приехал мой двоюродный брат. И помню как-то раз, мы сидели в саду именно за этим столом и болтали о том, о сем, в том числе и о чувственных отношениях. Почему-то мы заговорили об инцесте...
Он сказал, что такого не может быть, что это настолько противоестественно, что он не может поверить в это, в саму возможность таких отношений, какие у меня и Жозефины, кажется, в настоящее время существуют. Но я заметил, что такие люди как исключение, все же изредка встречаются, и их называют "извращенцами" (эти сведения я вычитал в толстой скучноватой книге из библиотеки отца).

В гостинном зале висел большой портрет Фюрера в золоченой резной раме. Когда мерзость особенно обуревала меня, я приходил в гостинную и представал перед Фюрером. Фюрер строго и внимательно смотрел на меня...

В сегодняшней газете я прочитал, что в одной из западных столиц состоялся марш "извращенцев" в защиту, видите-ли, своих "прав". Мне стало страшно. Как я веду себя - уж не "извращенец" ли я?

Я перестал принимать ледяные ванны и вести дневник. Я перестал делать утреннюю гимнастику. Я снял и больше не надевал куртку юного штурмовика с серебристым винкелем и зигами в петлицах - мне было стыдно.

***

В тот день слуги разъехались к родственникам в деревню.


Я слышу робкий стук в дверь моей спальни. На пороге Жозефина в ночной рубашке.
- Мне страшно одной.
Мы перебираемся из своих комнат в комнату для гостей, в ней двуспальная кровать под старинным балдахином.
Мы роемся в ящиках древнего шкафа. Все вещи здесь остались от прежних хозяев и никогда не разбирались. Перебираем пожелтевшие фотографии и безделушки. У нее в руке коробочка, в ней два тонких серебряных колечка.
- Давай сюда руку.
Она одевает мне на палец кольцо. Что это означает? Я не понимаю...
Она одевает колечко на свой тонкий нежный пальчик.
Она хохочет, хохочет не переставая, запрокидывая голову в приступах смеха.
Она запрыгивает на постель и вульгарно танцует, вихляя бедрами; делает, как это называется, streeptease - на миг спускает трусики, задирает маечку.
Мы резвимся, бесимся на огромной упругой кровати, бросаем друг в друга подушками. Роскошная, с кружевами и оборками, красиво и правильно уложенная постель, взбита и смята, наполовину сползла на пол.
Окно распахнуто, снаружи на нём кованая решетка с замысловатым растительным орнаментом, она отбрасывает причудливые тени на стены, потолок. Мы стоим на коленях на кровати и нежно обнимаемся.

Поцелуи.
Луна и звёзды ярко освещают нас, звенят цикады...

***

Слуга и кухарка вернулись поздно, когда громоздкие напольные часы в прихожей пробили одиннадцать часов ночи.

Рано утром приехали отец и Элеонора.
Зовут завтракать. Садясь за стол, я отчужденно здороваюсь с Жозефиной. Я ковыряюсь вилкой в омлете, я не могу есть.

Я отказываюсь от поездки в город на автомобиле, сославшись, кажется, на легкое недомогание. Я хожу безразлично по дому, по парку... Я лежу на диване и смотрю в потолок. Я беру в руки книгу... И не могу прочесть ни строчки... Моя душа опустошена.

Через две недели, в начале августа, я поступил в элитное высшее военно-политическое училище. Я буду офицером. Мундир и погоны в то время были необычайно популярны.
В письмах домой я передавал дежурные приветы всем, в том числе и Жозефине.

Когда я приехал домой на каникулы следующим летом, Жозефины в доме уже не было.


***

Прошло десять лет. Я стал офицером охранных отрядов. Моя карьера, пусть и не очень быстрая и блистательная, в общем-то, складывалась.

***

Политическая обстановка в стране накалялась. Помню партийный съезд в Нюрнберге. Я, тогда еще оберштурмфюрер, выполняя специальное задание, находился в нескольких десятках метрах от трибуны с высшим руководством страны. Фюрер, коротко стриженный, его лицо избороздили шрамы - следы ранений, полученные в мировую войну. "Товарищ Эрнст, Железный Эрнст", как его еще называли, требовал продолжения революции.

***

А в это самое время по другую сторону баррикад...
Королевский дворец. Зал, огромный для небольшой группы людей, собравшейся в нем, ярко освещен. Интерьер - пышное барокко - красные шелковые портьеры, панели красного дерева, лепнина, необъятная роспись на потолке, огромные фарфоровые фазы, мраморные статуи. Мягко бормочет монументальный радиоприемник, его ручки и клавиши из слоновой кости.
Король в парадном мундире, его лицо серьезно, тревожно; он молчалив, озабоченно смотрит на сидящего напротив него председателя аристократической партии. Председатель почтительно, но настойчиво доказывает ему что-то. Председатель все более оживляется, говорит все громче и все быстрее; он вертится, кресло трясется под ним. Председатель не может усидеть, вскакивает, принимается ходить взад-вперед по залу. Высокий, артистичный, блестящий оратор, во фраке и с фужером шампанского в руке, красиво и размашисто жестикулируя, он великолепен.
- ... играя на извечном пристрастии черни к разрушению, наглый выскочка, узурпатор... Эти постоянные петушиные наскоки на трон, на священный институт монархии...
Королева, одетая тяжело и пышно, блистающая, прекрасная, улыбающаяся, слегка утомленная. Принц, в строгом официальном костюме, сидит подле королевы, прямо, недвижимо, с вялым и тусклым взглядом человека, истощенного нервной болезнью.
- ... горы - естественная преграда порокам цивилизации - помогли сохранить нравы девственной чистоты... миазмы разложения не коснулись ее... Хохландия целиком и полностью сохранила верность монархии...
Король обеспокоенно встает с кресла, пходит к председателю и тихо о чем-то у него спрашивает.
- Мой король! - патетически восклицает тот. - Вам не о чем беспокоиться... Вам ничего не надо делать...
Король усаживается в кресло.
-  ... хохландеры - даже простые крестьяне - настоящие аристократы духа. Почитание старших и благоговейное отношение к иерархии - вот их отличительная черта...
На красном плюшевом диванчике с вычурными, золочеными резными ножками сидят Принцесса и Снежана, ее компаньонка. Похожие друг на друга более, чем сестры-близнецы, они одеты в одинаковые длинные белые платья. На них белые перчатки, их волосы завиты и уложены сложно и громоздко. У Принцессы в ярком свете электрических люстр сверкает диадема.

Снежана тяготилась одежды, которую ее заставляли носить всю эту тревожную неделю, все эти официальные вечерние, утренние и полуденные туалеты. Роль, которую она играла при Дворе, требовала подчинения строгим правилам, регламентирующим многие стороны ее жизни. И это с раннего детства, насколько она себя помнила. Ее и Принцессу, тогда еще маленьких девочек, принуждали участвовать в длительных и скучных для них церемониях. Ее мучила эта одежда, она жала, стесняла движения и дыхание. Даже сам процесс одевания был долог и сложен, непременно требовалась помощь служанок, ведь самостоятельно надеть эти наряды старинного фасона было невозможно. Она с ужасом вспоминала адскую пытку, когда их одели по случаю  какой-то важной и пышной свадьбы в корсеты и юбки с кринолинами, и вынудили ходить в этом весь день. И это, к сожалению, были еще не все трудности ее положения. Она была обязана безропотно терпеть непростой характер Принцессы, ее пренебрежение, насмешки, а порой и ненависть. И, кроме того, Снежана, как фрейлина, в свое время вынуждена была разделить с Принцессой ее опалу и ссылку.



Принцесса встала, решительно, отчетливо печатая шаг, подошла к Королю, наклонилась и что-то тихо ему сказала.
- Нет, моя дорогая, к сожалению, в настоящее время это невозможно.



Карнавал отменяется. Они так долго готовились, шили костюмы, разучивали роли... С поджатыми губами и напряженной гримасой Принцесса плюхнулась на диванчик рядом со Снежаной.
Снежка вздохнула с сожалением, ей было жалко остаться без карнавала. Она безумно любила веселье. Она купалась в наслаждениях. Шальная, легкомысленная радость составляла смысл ее жизни. Быть игрушкой своих прихотей, необъяснимых, непредсказуемых. Закрыв на все глаза плыть в потоке страстей. Осуществлять фантазии, все более и более странные. Ведь она еще так молода... Ее счастье - беззаботно резвиться, как ребенок... И быть невиннее ребенка.
Своей бесшабашной бездумностью она заражала всех окружающих - лейбмедик даже прописал ее Принцессе как лекарство от скуки, тоски и неудовлетворенности - этими недугами была обречена страдать Принцесса.
Официально Снежка считалась фрейлиной, но многие догадывались, кем она была на самом деле. На это были свои основания. О ее статусе  судили по необычным, недостижимым для фрейлины привилегиям. И она вовсю пользовалась своим положением. Безобразные шалости, бесстыдные, иногда довольно злые, и всегда остающиеся безнаказанными, следовали одна за другой.
- Опять гуляет ветер в пустой голове! - журила ее Принцесса за очередную нелепую выходку.
Но и ее снисхождению наступил предел, когда Снежка сделала Ей, Принцессе, отвратительное предложение соучаствовать в некоем омерзительнейшем действе... После этого Принцесса полгода с ней не разговаривала.
А однажды она оскорбила Принцессу до глубины души гадким поступком, достойным обезьяны. Снежка где-то заказала изготовить точную копию диадемы, которую носила Принцесса, напялила эту подделку на себя и появилась в таком виде перед публикой. Принцесса чуть не лопнула от гнева, набросилась на обидчицу, устроила грандиозный скандал, потом умоляла Короля строго наказать Снежку. И до сих пор, хотя прошло уже много времени, Принцесса окончательно ее так и не простила.



Радиоприемник замолчал надолго. Потом сквозь мягкое шипение и легкое потрескивание послышались тревожные, негромкие звуки музыки. Напряженная мелодия крепла, наливалась силой, обогащалась все новыми и новыми инструментами... Сила звука достигла максимума, большой оркестр играл fortissimo.
- Начинается... - негромко произнес король.
- Свершилось! - воскликнул Председатель. - В этот миг по всей стране все пришло в движение. Заслышав волнующие звуки Героической Симфонии, тысячи наших сторонников...

Все оживились, встали со своих мест.

Председатель размашисто шагал вокруг стола и буйно жестикулировал.
- ... есть договоренность о немедленном признании и помощи. Все цивилизованные нации с нетерпением...
Король крутил ручку настройки. Маломощная радиостанция крохотной нейтральной страны; невнятная речь пробивалась сквозь завывание и треск помех... Король переводил:
- Сведения противоречивые... Передают, что военные гарнизоны один за другим переходят на сторону законной власти...
Король щелкнул выключателем приемника.
- За работу!
Король и Председатель ринулись в кабинет. Подготовленное заранее и немедленно отредактированное обращение Короля к нации было отдано в печать. Загудела машина в подвале дворца, придворная типография печатала листовки.
За окном просигналил автомобиль. Король помчался на радиостанцию, зачитать Обращение в эфире.



Король возвращается. В зале царит унылое, тягостное молчание. Он раздраженно выговаривает притихшему председателю. Радиостанция занята отрядом штурмовиков.


Восстание затухает.
И лишь хохландеры, славящиеся своим консерватизмом и тугодумием, все еще поддерживают короля.

***

Я помню эти драматические дни. Длинный ряд красно-черных гробов, их много, наверное, больше двух дюжин... Фюрер произносит речь над гробами героев, павших при подавлении путча. Их восковые лица, один из них - еще совсем мальчишка... Гневный голос фюрера зовет к мщению...

***

Преданные придворные заколачивали ящики с золотыми слитками и монетами и сносили вниз.
- Моя дорогая, мы упаковываем фамильные драгоценности... сними, пожалуйста, диадему, - попросил Король Принцессу.
- Я никогда не сниму Свою диадему, - резко ответила та.

Король принял решение. Они покинут Дворец. Они уйдут в горы и оттуда будут руководить сопротивлением Диктатору. Сегодня они улетят туда, где пока еще тлел затухающий очаг восстания. Самолет уже лениво вращал пропеллерами на взлетной полосе.
- Моя дорогая, вставай, собирай вещи, мы должны лететь, - потребовал Король.
- Я никуда отсюда не уеду! - Принцесса продолжала сидеть на диванчике.
- Снежана, тебе здесь тоже не стоит оставаться.
- Я останусь вместе с Принцессой, - сказала Снежка и уселась рядом.
- Это может быть опасно...
- Никто не осмелится войти сюда, ведь это Мой Дворец! - гордо произнесла Принцесса.
- Они не посмеют тронуть Принцессу! - стал уверять Короля шут Педро.
- Я буду присматривать за Ней, - пообещала Снежка.
Король в бессилии махнул рукой, покинул зал.


Тяжелый транспортный аэроплан, натуженно ревя четырьмя моторами, с трудом оторвался от земли. Он улетал на юго-запад, туда, где бледно синели горы.


Принцесса хлопнула в ладоши. Клоун Педро подбежал на цыпочках, подобострастно засуетился перед ней, нервно дергаясь и гримасничая, по первому сигналу готовый исполнить любой каприз своей госпожи.
- Собрать всех!

Она выскочила на балкон, дерзкая, самоуверенная.
- Я объявляю карнавал и всеобщее веселье! - крикнула она толпе.
Снежана завизжала от счастья. Ведь сегодня как раз должен быть самый веселый праздник в году. Карнавал, который был отменен распоряжением Короля по причине осадного положения Дворца.          




***



Небольшая колонна бронетехники и военных автомобилей болотного цвета приблизилась к Королевскому Дворцу.

Из бронеавтомобиля вылез офицер в черном мундире и решительно направился к воротам. За воротами маячил привратник в ливрее, в парике, напомаженный.
- Открывай ворота.
- Пускать никого не велено, - высокомерно произнес привратник.
- Открывай ворота! Открывай ворота, придурок!

Со стороны Дворца кто-то направился к воротам. Офицер решил подождать.

Девушка в маскарадном костюме решительно подошла к офицеру.
- Кто вы такие? Вас не приглашали. Прочь отсюда!
- Мы действуем согласно личного указания Вождя.
Девушка с ненавистью поглядела на офицера.
- Вы не посмеете войти во Дворец!
- Очень даже посмеем.
Офицер уверенно оттеснил привратника и распахнул ворота.

Офицер и сопровождающие его штурмовики быстро пошли по широкой аллее. Принцесса старалась не отставать от них, часто цокая высокими каблучками.
На площади перед Дворцом грохотали петарды, взлетали ракеты, сыпались огни фейерверков; на древней брусчатке, на газонах, у фонтанов - хаотичная, орущая, галдящая толпа; громкая музыка, визг женщин; мигающие фонарики иллюминации.
Офицер остановился; внимательно понаблюдал окружающее. Принцесса догнала его. Вокруг них сновали макаки, вампиры, черти, роботы, инопланетяне. Офицер с ухмылкой обратился к Принцессе.
- В стране объявлен траур в память героев, павших при подавлении путча, а здесь веселятся... Настоящий Содом... Когда закончится эта оргия?
Принцесса, задыхаясь от злобы, вперилась глазами в офицера, прошипела:
- Никогда!

- Ну, что ж, тогда начнем, - вздохнул офицер, достал из портфеля бумаги и принялся их перебирать.
Принцесса, привстав на цыпочки, заглянула через плечо в бумаги офицера.
- Вы не имеете права забирать их, эти люди на королевской службе!
Офицер продолжал невозмутимо рыться в бумагах.
- Вы слышите меня, офицер! - взвизгнула Принцесса.
Принцесса впилась в него глазами. Офицер еле сдерживал смех, глядя на ее маскарадный наряд - полуголая, вульгарная, легкомысленная женщина; боа намотано вокруг шеи, черные чулки в крупную сеточку; в платье с такими смелыми разрезами удобно танцевать танго; сейчас она мало чем отличается от обслуживающего персонала веселых домов на берегах южных морей.
- Зачем вам еще солдаты? Неужели вам не хватает ваших штурмовиков? - в отчаянии произнесла Принцесса.
- Революция нуждается для защиты своих завоеваний в массовой армии, добровольцами в этом деле не обойтись... - устало пояснял офицер. Офицер показывал пальцем на того или иного весельчака из толпы, штурмовики брали его под руки и заталкивали в грязно-зеленый фургон военного комиссариата. Теперь они пушечное мясо для бесконечных и бесплодных войн с тупыми, непокорными кочевниками южных пустынь.
На эстраде бесновалась рок-группа. Офицер приблизился к рампе, деланно улыбнулся, лениво похлопал в ладоши, поманил пальцем солиста. Затем указал на клавишника, потом на басовика... По мере того как в армию призывались музыканты, с каждым новобранцем, густой и мощный звук рок-оркестра беднел, становился прозрачней.

А Снежка беспечно веселилась, не видя людей в черной униформе.
Она порхала в танце, как бабочка-однодневка. За ее спиной трепетали ажурные расписные крылья, усыпанные золотистой пыльцой. Проволочные усики с блестящими шариками на концах плавно колыхались над ее головой.
Они танцевали, взявшись за руки; ее нежную руку крепко сжал друг; она чувствует его близость, жар его тела, его дыхание.
Она еще так молода, карнавал еще только начинается. Карнавал захватит ее как щепку, перевернет, поглотит. Она обезумеет, отдастся карнавалу наслаждений - излюбленным, извращенным удовольствиям, чтобы потом под утро, обессилев, свалиться в случайном месте, в грязь, ломая бумажные крылья, и уснуть мгновенно, крепким, беспробудным, невинным сном младенца.

Ударник изо всех сил отбивал ритм барабанами, звенел тарелками...
Его утащили со сцены.
- Рок-н-ролл мертв! - злорадно заявил офицер и махнул рукой с зажатой в ней бумагой.
Соло-гитарист отчаянно пытался играть за весь оркестр. Штурмовики схватили его, гитара упала на пол. Струна жалобно погудела на одной ноте, звук, вибрируя, затухал...
Снежка еще миг по инерции продолжала танцевать, затем ее движения стали неуверенными, она остановилась, мотая руками, выражение безмятежной радости улетело с ее лица, она скривилась капризной гримасой.

Они все еще нежно держались за руки, когда штурмовики подошли к ним.
- Вон того парнишку! - махнул рукой офицер и штурмовики потащили красавчика.
- Он еще ребенок, ему не исполнилось восемнадцати! - заверещала
Снежка и вцепилась в рукав штурмовика с такой силой, что материя затрещала. Вторая пара штурмовиков взяла под руки другого юношу. Снежка рванулась к нему на помощь.
- Он больной, ему нельзя служить в армии!
Сержант с недоумением спросил у офицера:
- ... не понял, кем они ей приходятся...
- ... эти жеребцы наняты, - охотно пояснил офицер, - чтобы ее сексуально обслуживать... шлюхи пьют сперму, чтобы лицо было белее...
- Ну и ну!

- О, Боже мой!!!
Снежка оглянулась, настороженно посмотрела вокруг, отпустила руку штурмовика, сбросила туфли и стремглав побежала к желтому автобусу, неслышно остановившемуся за фургоном с призывниками, отчаянно визжа:
- Нет!!!
Дама в черной форме пыталась затолкать в двери автобуса мальчика.
- Отстаньте от моего сына!
Снежка бросилась обратно к офицеру.
- Почему вы забираете его!?
Она вцепилась ему в мундир.
- Они отвезут его в приют... где с детьми делают... разные мерзости!
- Вы лишены родительских прав. Вот решение суда.
Офицер вытащил из портфеля листы бумаги и потряс ими перед Снежкой. Грубо прошелся взглядом по ней сверху донизу - пестро размалеванные крылья, плотно обтягивающее цветастое трико... Презрительно хмыкнул, процедил сквозь зубы.
- Тоже мне, мать...
Сурово взглянул Снежке в лицо, прокурорским тоном произнес:
- Как вы воспитываете своего ребенка? Мальчику уже десять лет, а он ни дня не ходил в школу!
- Какой же ты дурак! - плаксиво пропищала Снежка, по ее щекам текли слезы.

Снежка набросилась на даму в черной форме, штурмовики оттеснили ее. Снежка схватила свою туфельку и принялась колотить шпилькой рослого солдата. Штурмовики затолкали мальчика в автобус. Она отчаянно швырнула туфельку в лицо верзилы. И упала в бессилии на пыльную, усыпанную конфетти брусчатку. Ее крылья как живые трепыхались от рыданий. 

Настала очередь Принцессы. Штурмовики нашли ее во Дворце.
Принцесса сидела на своем троне.
- Ваш аусвайс.
Принцесса поворотом головы указала на ларец.
- Вы привлекаетесь к суду Трибунала за участие в попытке государственного переворота.
Принцесса оглядела группу лиц в черном высокомерно и презрительно.
- Вы не имеете права судить Меня, Принцессу!
- Народный Трибунал имеет такое право.

Суд не занял много времени.

- Да плевала я на ваш суд и ваш приговор!
- Наказание, конечно, условное... Но тем не менее отныне в вашем паспорте будет штамп о наличии у вас судимости. Вы понимаете, что для вас это значит?
Принцесса с ненавистью взглянула на председателя Трибунала, хмыкнула, стала разглядывать расписной потолок.

***

Несколькими днями ранее...
Председатель Народного Трибунала вошел в камеру следственного изолятора. На койке сидел человек в офицерском мундире, с сорванными погонами.
- Вы обвиняетесь в соучастии в контрреволюционнном путче. Но, учитывая вашу многолетнюю безупречную службу, мы даем вам шанс искупить вину. Вам придется исполнить гражданскую казнь Принцессы.

***

- Соберите народ, - скомандовал председатель Трибунала.
Снежка, клоун Педро, слуги, девушки, и те из мужчин, в основном пожилые, которые уцелели после тотальной мобилизации, были введены в тронный зал.

Принцесса сверлила его взглядом, когда он приближался к трону.
- Подлец! Забыл присягу на верность Монархии!
Палач попытался было снять диадему с головы Принцессы, та вскочила и изловчилась залепить ему пощечину. После недолгой возни палач овладел диадемой. Палач согнул хрупкую диадему над головой Принцессы, из диадемы посыпались бриллианты - бриллиантовый дождь скатился по ее волосам и плечам. Принцесса упала без чувств на ковер. Палач бросил обломки на пол и быстро вышел из зала, пряча взгляд от людей.

***

Я не думал, что когда-нибудь побываю в Королевском Дворце. Но вот жизнь так сложилась, что пришлось. Правда к тому времени он уже утратил статус Королевского Дворца и декретом Вождя был превращен в Музей Преступлений Абсолютизма.
 Итак, я очутился в Королевском Дворце. Я шел бесконечной анфиладой роскошно обставленных залов и, кажется, по замкнутому кругу. У меня даже был план дворца, устаревший, приблизительный и неточный. Но он не помог, я понял, что я заблудился.
По Дворцу разгуливали какие-то люди. У одной девушки я решил спросить как пройти в архив.
- Не будете ли Вы так любезны...
На лице девушки появилось выражение крайней степени изумления и радости встречи.
- Йошка!!!
Я долго вглядывался, смотрел, не мог узнать. 
- Это я, Снежана.
Я совершенно не предполагал ее здесь встретить. Не понимаю, как вообще ей удалось узнать меня.
- А ты совсем не изменилась.
Она совершенно не изменилась, это что касается фигуры. Лицо, конечно, стало взрослее...
Я не смог бы ее узнать, у меня заурядная память на лица, а тем более в таком странном наряде; она была одета как-то гротескно, не знаю, как бы это выразиться, в нашем языке нет слов для обозначения этого явления - в общем, ярко выраженный decadance - так изображают аристократов и их приспешников в карикатурах на страницах партийной прессы.

Снежка на минуту умолкла, посмотрела внимательно мне в лицо... Потом хохотала долго и звонко.
- А мы ведь знакомы уже двенадцать лет. По-о-омнишь?
Перед моим мысленным взором во всем бесстыдном откровении предстали живые и яркие картины воспоминаний.
- ... тогда я даже немного испугался...
Удивительная штука время - как часто то, что казалось страшным, спустя годы выглядит смешным, и наоборот. Мы говорили о тех незабываемых для меня летних днях...
- ... уже в то время я была довольно веселой девчонкой, а вскоре совершенно обезумела...


- Теперь это Публичный Дворец. Сколько здесь шастает чужых людей, - Снежка проводила неприязненным взглядом группу развязных парней, прошедших мимо нас.
- А как ты вообще попала во Дворец?
- Я родилась здесь... А ты не знал? - крайне удивилась она. - Тебе ничего не рассказывал отец?
Отец, очень многословный в разговорах о погоде и тому подобных предметах, был скуп на откровения о личной жизни.

 Я слушал поразительную, невероятную историю Снежки, ее рождения, ее удивительных приключений, ту неправдоподобную цепь случайных событий, что привели ее ко встрече со мной. Никогда и ни за что я раньше не поверил бы, что такое вообще возможно в жизни.

И вновь мы вспоминали о дне, когда мы впервые увидели друг друга, и о том, что было дальше.
- В свое время я познал женщину, но на меня это произвело меньшее впечатление, чем наши тогдашние полудетские шалости.
Потом Снежка рассказывала мне о событиях этих двенадцати лет, то взахлеб хохоча, то размазывая слезы по щекам. Потом она потащила меня подземным ходом в какой-то бункер; оказывается, в недрах Дворца существует помещение таких громадных размеров...
До архива я так и не добрался.

Мы пробыли вместе почти весь день. Я возвратился в свою холостяцкую квартиру, но на протяжении всего вечера никак не мог избавиться от назойливого, въедливого аромата ее духов.

***

На следующий день я направился прямиком в королевский архив. Проболтав со Снежкой полдня, я так и не спросил туда дорогу. И вновь заблудился. Пришлось обращаться за помощью к директору Музея Преступлений Абсолютизма.
- Объяснить дорогу туда совершенно невозможно, - директор лично повел меня в архив, по пути восторгаясь богатством, оставленным ему на попечение. - ... этот архив славится во всем мире огромным количеством уникальных документов, собранных за долгие столетия...
Дверь архива была заперта.
- Ах, да... Ключи. Сколько раз я говорил ей сдать мне все ключи. Вам придется взять ключи у Принцессы. Может быть у вас получится...

У директора я узнал, что с 8 до 11 утра Принцесса принимает посетителей.
Я вошел в открытую дверь кабинета Принцессы и стал свидетелем такого разговора. Офицер в черной форме штурмовика положил на стол, за которым восседала Принцесса, лист бумаги.
- Что это?
- Уведомление. Срок вашего домашнего ареста закончился и вы можете покинуть Дворец.
- Я никуда отсюда не уйду! Пошел вон!

- Что Вам угодно? - высокомерно и не остыв от предыдущего разговора обратилась ко мне Принцесса.
- Мне необходимо изучить некоторые документы Королевского Архива.
Я зачитал список документов, с которыми мне нужно было работать.
- Это совершенно секретные документы.
- У меня нулевая форма допуска.
Принцесса некоторое время разглядывала меня настороженно и подозрительно и затем взорвалась от ярости.
- Продажный писака! Высасываете из пальца, фабрикуете гнусные сплетни... Наглец! Вон из дворца!
- Я ученый, пишу кандидатскую диссертацию, мною движет чисто научный интерес...
- Пошел вон!

Я понял, что без помощи Снежки мне не обойтись. Много времени и сил ушло на ее поиски. Немало - на то, чтобы ее разбудить.
- Я резвилась всю ночь...
Сейчас она была бесстыдно неухоженная и совершенно не стеснялась этого. Я уловил еле заметный запах алкоголя и, кажется, табака. Это шокировало меня.
Я потащил ее из подсобного помещения бывшей королевской кухни, где  ее обнаружил, в кабинет Принцессы. Принцесса и Снежка долго говорили о том, о сем... о жизни... Принцесса смягчилась, ее тон в отношении меня стал более снисходительным.
- Я предоставлю Вам все условия для работы.

В тот день, возвращаясь из архива, я увидел что в тронном зале происходят съемки фильма: горят прожекторы, стрекочет кинокамера, извергает проклятия режиссер, суетится технический персонал.
Этот революционный фильм, вероятно, снимается по заказу министерства пропаганды. Королевский дворец, естественно, изображается в нем как осиное гнездо контрреволюции, а также питомник разврата. Перед кинокамерой - грязь и роскошь: горы бутылок, объедками завалены золотые блюда, скатерти залиты вином; мерзкий, жирный король отдает преступные приказы визгливым, гадким, истеричным голосом:
- Казнить! Всех немедленно казнить!

На следующий день я застал съемки второй сцены. Королева сварливо выговаривает Королю, разговор заходит об интимной жизни. Скандал доходит до точки - Королева плюет в лицо Королю, король дает Королеве пощечину.
- Ну и иди к этой шлюхе!
- И пойду!

Следующая сцена снималась в будуаре. Король и его юная любовница - миниатюрная брюнетка, легко узнаваемая по пристрастию ко всему короткому и инфантильному. Актрису подобрали внешне очень похожую на Снежку, только голосок конечно не такой сладкий.

***

Я всегда старался ставить перед собой высокие цели, подобно великим деятелям прошлого. Я стремился к идеалу, к недостижимым, холодным вершинам. Может быть поэтому мне не доставалось более простых, теплых, земных радостей.
Напротив меня - изящная, грациозная брюнетка, спиралевидный браслет на тонкой руке... На лице, в меру - косметические символы красоты и молодости - румяна, белила, экстремально красная помада - хотя в этом нет никакой необходимости, она очень юна.
А она может быть очень милой; сейчас сидит скромно потупившись; кошечкой уже не назовешь, увидев ее в иные минуты, львицей тоже - слишком грубое сравнение.
Трудно в это поверить, но я в кампании Принцессы. Мы непринужденно общаемся. Она смеется над моими шутками. Я попал во дворец, как тот трубадур из сказки о глупом короле. Смогу ли я покорить высокомерную, неприступную Принцессу?

Она постоянно менялась - сейчас на ней появилось колье в виде двух резвящихся циветт.
- Вы тоже не учились в школе?
- Нет, не училась.
- Королевские отпрыски избавлены от уроков, контрольных и домашних заданий... Странная привилегия.
- Дети из королевской семьи по закону не обязаны ходить в школу.

Я высок, белокур, голубоглаз. Возможно, я немного нравлюсь ей, раз она терпит мое общество. Я рассказываю очередную, смешную на мой взгляд, историю. На ее лице воцаряется выражение откровенной скуки.
- Где же ваш непременный спутник, Педро?
- Я прогнала шута, он мне надоел.
Насколько я понял, грусть, тоска и абсолютная неудовлетворенность своим существованием - это типичное состояние Принцессы.
- Сегодня я ездила вокруг Дворца на Эльвире (так зовут ее любимую кобылу), - бесстрастно произнесла она. Утром я видел, как Принцесса заставляла лошадь идти парадным аллюром на площади перед Дворцом, у нее неплохо получалось.

Моя работа здесь затянулась. И причина тому Принцесса, к которой я испытывал какое-то странное влечение. Она божественно прекрасна - гипнотически внушала она мне блеском бриллиантов всех оттенков радуги. Она будила во мне романтические чувства невесомыми ароматами неведомых тропических пряностей. Она безмолвно говорила мне блеском глаз, страстным дыханием: "Я горда, я недоступна, я идеальна".

На ее руке появились крохотные часики, а на груди повис огромный бриллиант с характерной огранкой.
- Это и есть тот бриллиант чистой воды в пятьсот карат, который составляет половину достояния Королевской Семьи?
Она все же почувствовала иронию в моем голосе, она стала беспомощной, жалкой, униженной.
- Это детские стекляшки... бижутерия - с дрожью в голосе произнесла Принцесса. - Мельхиор, хрусталь, рубин, лазурит...
А я тоскую по бриллиантам...
Судя по всему обязанность менять наряды и украшения по меньшей мере три раза в день стала для нее необходимостью.
- Вы бываете в столице, вообще, выезжаете отсюда?
- Нет...
- Может быть, Вам нужны деньги? - Я достал портмоне, вынул толстую пачку...
- Мне не нужны эти ваши бумажки со свастикой! - брезгливо отмахнулась она.

Принцесса завела пианолу, раздались звуки вальса. Ее глаза, стан, ноги желали танца; я понял это. Я пригласил ее на танец.
Я отлично вальсировал, балы в военном училище были давней традицией... Мы быстро и легко кружились по всему залу, ее сияющие глаза смотрели мне в глаза.
Затем зазвучала какая-то пьеска, allegro... Я не знал как это танцевать... Она стала в арабеск классического балета... Она легко засеменила на цыпочках... Она танцевала одна - фантастическое эфемерное создание, фарфоровая куколка, блестели лакированные черные волосы, развевалось белое платье. Темп нарастал, несомненно, она тоже училась в балетной школе.
Это была импровизация  - соте, шанжман де пье, антраша катр -
все эти элементы классического балета... Затем следовали
кабриоли, туры, каскад пируэтов... И закончила она все это сложнейшим фуэтэ. И артистично поклонилась мне.
Принцесса выбежала на балкон, отдышаться, я последовал за ней.
Мы увидели, как Снежка в белоснежном костюме, коротюсенькой юбчонке, с ракеткой, счастливая, возвращалась с корта.
- Вы тоже играете в теннис?
- Нет, - гордо ответила Принцесса. - Мы никогда не наденем короткое платье.
Принцесса носила платье только до пят. И ниже. Однако давала столько поводов воочию убедиться, что ее ноги стройны по всей длине, и не только в таком трепетном танце, какой я имел счастье только что видеть - меня поражала эта ее странная манера сидеть на диване, в диссонансе с гордым и строгим лицом.
- Она больше не разгуливает голой по дворцу? - это я о Снежке.
- Нет, стала чуть умней и взрослей, - улыбнулась Принцесса.
Как известно, по закону члены Королевской Семьи имеют право появляться на обществе полностью обнаженными, в то время как простого человека за такой поступок сажают в сумасшедший дом.
И Снежка в свое время часто злоупотребляла этой привилегией, приводя в ярость Короля.

Понять кое-что в характере моей новой знакомой мне помогла такая вот выдержка из книги Фюрера: "Простой человек, из народа, может достичь высокого положения в обществе, лишь прилагая огромные усилия, и прежде всего, напряженно и долго учась. В то время, как ребенка из королевской семьи невозможно ничему научить. В учении необходима строгость, нельзя только гладить по головке и обойтись без наказаний. Но учитель, снизив оценку такому ученику хотя бы один раз хотя бы на один балл, рискует жизнью. Как правило, придя к власти, их бывшие ученики казнили таких учителей, причем казнь была ужасной - топили в ванне с чернилами, выкалывали глаза пером, осмелившимся поставить двойку и т.п. Поэтому будущих королей и королев уже никто и ничему не учит. Они получают образование в виде игр и развлечений - светская болтовня, теннис и верховая езда." На днях Снежка ездила верхом, не удержалась в седле, упала и сильно ушиблась.
- Теперь она не будет кататься на лошадях, падать и ломать ребра.
- Это почему же?
- Потому, что сегодня Наших лошадей реквизировали.
У Принцессы были слезы на глазах.
- Это правда, что королевских лошадей откармливают куриными яйцами, в то время как многие люди по всему миру голодают? - этот факт я вычитал в стенограмме одной из ранних речей Фюрера.
- Это вранье! Куриными яйцами Мы кормим только жеребцов-производителей.


С утра я сидел в архиве, а затем, как правило, мы обедали вместе, в лакейской.
- Над чем Вы сегодня работали?
- В настоящее время я изучаю Вашу биографию.
- Ах, вот как...
Меня всегда изумлял интеллект Фюрера, энциклопедическая широта его знаний. Я вновь и вновь находил подтверждения этому. Готовясь к походу во Дворец, я прочитал все статьи и речи Фюрера, относящиеся к теме моей работы. Фюрер находил одной из важных причин дегенерации монархии то обстоятельство, что члены королевской семьи не свободны в выборе супруга, что им навязывают их супругов, их "спаривают", как животных, помимо их воли, зачастую еще в детском возрасте. Когда я намекнул Принцессе о подобной практике, ее это очень сильно задело.
- Вот и неправда. Нам предоставляли возможность выбора.
- ... из трех кандидатов.
Я достоверно узнал, что Принцесса отвергла одного, через некоторое время другого, а когда с позором прогнала третьего, взбешенный Король запер ее в башне, а заодно и Снежку, чтобы Принцесса не завидовала ее свободе.
- Бывает, что принцесс выдают замуж в двенадцать лет.
- Да, по закону принцессы могут вступать в брак с двенадцати лет, - вынуждена была признать Принцесса.
- Первый раз Вас принуждали спариться в двенадцать лет.
- Нет, в двадцать один год.
- Нет, в двенадцать.
Принцесса упрямо продолжала стоять на своем, но потом сдалась.
- Этот старый педераст проболтался! Я ему задам!
На днях я пообщался с бывшим придворным шутом Педро и почерпнул у него много ценных сведений.
- Какие еще интимные подробности Вы узнали?
- Оказывается, пока малолетняя жена не достигнет зрелости, ее муж по закону имеет право пользоваться услугами фавориток, их количество может быть до десяти...
- Не по закону, а по распоряжению... и не более одной заменяющей особы! - Принцесса начинала приходить в бешенство.
- Согласно закону, принятому...
- Никогда не было такого закона, а в каждом случае пишется распоряжение... - Принцесса осатанела; я упустил момент, когда мне срочно нужно было ретироваться. - Пошел вон!!! Мерзавец!!!
Принцесса схватила фарфоровую тарелку, висевшую на стене и метнула в меня.

На следующий день мы встретились с ней как ни в чем ни бывало. Я терялся в догадках, почему она меня окончательно не прогнала... Как мне кажется, насколько я смог понять, из Дворца удалили почти всех близких ей людей и никого к ней не пускали. А ей нужны были общество, обожатели, а также тот, кто удовлетворял бы ее странную потребность в скандалах.

Моя работа близилась к завершению.
- Итак, я - главная героиня вашей научной работы.
- Вы (и ваш брат, разумеется) конечный продукт длительного процесса загнивания и разложения...
Она с горечью слушала, поджав губы и едва не плача, печальное повествование о длинной веренице своих предков - кровосмешенцев, педерастов, психопатов, дегенератов, гемофиликов. Гнилое, засыхающее генеалогическое дерево, дающее жалкие, чахлые, нежизненностойкие побеги. Удручает обилие черных кружков и квадратиков ( так в генетических схемах изображают бесплодных), их количество с каждым поколением растет и к настоящему времени они преобладают над белыми. Общеизвестные сведения, неоспоримые факты глубоко проанализированы, сведены в систему, дано четкое научное объяснение в свете последних теорий.
- Результаты опытов на мухах применимы к Королевской Семье?
- С точки зрения науки о наследственности принцесса ничем не отличается от мухи.
- Спасибо за комплимент. Но все же я считаю генетику лженаукой, наряду с алхимией или астрологией.
Принцесса некоторое время с притворной скукой поизучала потолок, затем спросила:
- Выводы вашей диссертации полностью совпадают с соответствующими тезисами последней речи Фюрера?
- Все высказывания Фюрера научно обоснованы...
Она хмыкнула, закинула ногу за ногу и покачивая ей, принялась следить за полетом ночного мотылька вокруг лампы, поразглядывала гобелены, лепнину карнизов...
- Итак, каков окончательный диагноз?
- ... у Вас инбредная депрессия. Катастрофический уровень порочных рецессивных аллелей.
- У меня нет никакого будущего?
- Прогноз печальный... Мне Вас жаль, но в исторической перспективе Вы обречены.
Она откинулась на спинку кресла, и сидела, рассеянно глядя сквозь меня.


- Эти подлецы запретили спиртное во Дворце, - тоскливо вздохнула Принцесса.
- Завтра будет шампанское, - пообещал я.


Мне удалось достать бутылку, demidolce, я думаю это ей понравится.
Принцесса сбегала за льдом в подвал. Шампанское охлаждается в жестяном ведре.
- А что, быть кандидатом наук обязательно для эсэсовца? - произнесла она язвительно.
- Необязательно, но желательно, для моей должности... По крайней мере, в отделе, где я служу, это скорее правило, чем исключение.
Шампанское разлито по бокалам, зажжены свечи...
- Кажется, Вы что-то хотели сказать?
- Я хочу сказать, что Вы - мой идеал.
- Вероятно, вы шутите...
- Я совершенно серьезно.
- Это противоречит выводам вашей научной работы.
- Моя работа... как бы выразиться... я исполняю свой долг. Я человек долга, я служу Фюреру, партии... А мое отношение к Вам - это совсем другое...
Я объяснил, несколько сбивчиво и путано, свои чуства к ней.
Витая взглядом где-то в облаках, она произнесла.
- Итак, вы хотите завоевать мое сердце...
В задумчивости покачивая фужером с недопитым шампанским. Молчание затянулось.
- У меня есть шансы?
- Никаких. Вы недостойны Меня. - произнесла она без пренебрежения, царственно, зная себе цену.
Она наклонилась, протянулась через стол, заговорщицки, лукаво, прошептала.
- Впрочем, почему именно Я. Во дворце осталась еще одна представительница Королевской Семьи в широком смысле этого слова. Моя тень. Моя луна, Мое бледное отражение. Почему бы вам не попробовать соблазнить ее, Снежана не будет вам долго сопротивляться. И еще хочу Вам сказать - вы неплохо подходите друг для друга.
Она похлопала меня по руке.
На ее лице появилась сардоническая усмешка.
- Не беспокойтесь о приданом. - Тут она дружески потрепала меня по плечу. - Конечно, не пол-королевства...  Но, уверяю, его будет более чем достаточно для Вас.

Я пришел в ужас.
- Не издевайтесь, пожалуйста, надо мной!

Я собрал все свои вещи, бумаги. Моя работа здесь завершена.


***

Примерно через час я проходил мимо любимой комнаты Принцессы, в которой она проводила много времени в ранней юности.
И как раз в этом месте, которое она так любила, в то время проходили съемки еще одной сцены этого нелепого фильма.
Детскую заполонили недоросли обоего пола, изображающие золотую и пресыщенную молодежь. Крикливая, бесноватая Принцесса организует их в банду для избиения революционеров, поджога штаб-квартир прогрессивных организаций и т.п. Сцена переигрывалась по многу раз, режиссеру никак не удавалось привести эту своенравную толпу к покорности. Они устали. И тут они увидели Принцессу, шедшую мимо. Им захотелось развлечься. Они заговорщицки шепчутся, поглядывая на Принцессу.

- Ваше Высочество!
Девушка, играющая Принцессу, смотрит на Принцессу таким чистым, светлым, преданным взглядом. Юноши и девушки с восторгом подбегают к ней и становятся на колени. Актриса-Принцесса торжественно произносит:
- Ваше Высочество, я возвращаю Вам Вашу корону!
Актриса снимает с себя диадему и вручает ее Принцессе. Принцесса глядит на толпу преданных подданных, ее лицо на миг становится счастливым, умиротворенным...

И тут кто-то не удержался и хихикнул...

Она увидела - в ее руках - бутафорская диадема из жести со стекляшками. Ее лицо исказилось гримасой страдания, она рухнула на пол, забилась в истерике...

Снежка подбежала к ней, усадила в кресло, принялась успокаивать... А массовка гоготала. Режиссер куда-то побежал с озабоченным видом - им стало еще веселее. Заорал магнитофон; эта новомодная музыка - жуткая какофония. "Золотая молодежь" принялась, так сказать, "танцевать" - нелепые прыжки в сочетании с судорожными подергиваниями рук и ног - так разнузданно пляшут в племенах самых низших рас.

Принцесса зажала уши, ее лицо скривилось от крайней степени отвращения.
Затем ее лицо стало спокойным, даже счастливым...
Она встала, закрыла глаза и начала танцевать, совершенно не в такт ревущему магнитофону.

- У нее звуковые галлюцинации, - с жалостью произнесла Снежка.

Ей грезилась, вероятно, чудесная, гармоничная музыка.
Она танцевала с воображаемым партнером невесомо, изящно, чувственно. Она была страстно любима им и крутилась как игрушка в его сильных и нежных руках.


***


Я покинул "Публичный Дворец", где безумная Принцесса танцует танго с трубадуром, который так и не заехал за Ней, а Снежка ищет и снова, и снова узнает своих принцев в первых встречных...

И, наверное, навсегда...