Надежда умирает

- Переводи на ручное управление! – заорал Фишер, когда  спасательный челнок «Клипер» прорвался через плотные слои атмосферы.
- Не получается! У меня полный отказ систем! – второй пилот Андрей Левин в панике щелкал переключателями, но корабль не слушался.

Через мгновение внизу показалась изрезанная высокими горными хребтами заснеженная поверхность планеты. До нее оставалось меньше семи километров. Левин в отчаянии с силой ударил кулаком по панели приборов. От этого «Клипер» как-то неуверенно дрогнул, его корпус протяжно застонал. Боковые двигатели завыли, перейдя на реверс. Скорость постепенно начала снижаться, но толку от этого теперь практически не было – времени осталось слишком мало. Вибрация с каждой секундой становилась сильней. Бортовой компьютер подавал пронзительные сигналы, сообщая, что корабль вот-вот развалится на куски.

- Мягкой посадки не жди!  И моли Бога, чтобы мы не врезались в скалы! Их тут хватает! – прокричал Фишер, вцепившись в подлокотники командирского кресла, но его слова поглотил нарастающий гул двигателей.
- Тысяча метров, - доложил Левин, глядя на показания электронного альтиметра. В эту минуту Андрей старался казаться хладнокровным, но нервы были на пределе и его голос сорвался чуть ли не на крик, - шестьсот! Четыреста! Двести! Пятьдесят!..
«Клипер» тяжело рухнул на землю. От удара его развернуло, и корабль метров пятьсот катился правым бортом, оставляя на снегу глубокую борозду. С оглушительны скрежетом он врезался в невысокую скалу и замер. Только правый двигатель, словно обезумев от падения, продолжал с яростным свистом втягивать в себя воздух.
Фишер вышел из оцепенения первым.

- Ты жив? – спросил он Левина. Тот ответил не сразу.
- Я всю свою сознательную жизнь был убежденным атеистом. Эта минута больше всего подходит для того, чтобы принять какую-нибудь веру.
- Тебе прочитать лекцию об основах христианской этики? – Фишера несколько удивило неожиданное красноречие Левина, - сейчас не время. А ты выглядишь так, будто побывал под бетонной плитой.
- Я только что из-под нее. Кажется, у меня сломана ключица, - Левин притронулся к своему левому плечу, но тут же, чуть не вскрикнув от боли, одернул руку, - точно сломал. Как вовремя!
- Попробуем исправить, - Фишер отстегнул ремни безопасности и поднялся, - в том числе и корабль.
Казалось, авария была невозможной. Курс корабля до тысячных долей просчитанный Управлением полетов, неукоснительно соблюдался электроникой. Челнок должен был выйти из гиперпространственного коридора в ста тридцати тысячах километров от планеты Gliese. Этого расстояния вполне хватило бы для торможения и плавного спуска на поверхность. Но случилось невероятное. «Клипер» вынырнул из коридора всего в пятидесяти тысячах километров и на скорости тридцать километров в секунду устремился навстречу неминуемой гибели. Фишеру и Левину повезло. Мощности четырех боковых двигателей хватило, чтобы в последнее мгновение сбросить скорость корабля.

Андрей Левин, все еще опутанный ремнями безопасности, сидел в кресле и, морщась от боли при каждом неловком движении левой рукой, расшифровывал данные газоанализаторов. Когда все окончательные цифры высветились на экране монитора, он сухим голосом доложил показания Фишеру.
- Значит, жить можно, – констатировал тот.
- Некоторое время, - Левин тут же осекся, - в смысле до прибытия спасательного экипажа… Gliese – планета Земной группы, смесь имеющихся в атмосфере газов пригодна для дыхания, климатические условия сходны с арктическими. Прохладно…
Левин глянул на Фишера. Казалось, тот не слушал. Он уперся руками в панель инструментов, и чуть щурясь от ослепительного в свете солнца снега, напряженно вглядывался через покрытое паутиной трещин стекло иллюминатора в горизонт, над которым висел краешек спутника планеты.

- Спасательного экипажа, - проговорил Фишер сквозь зубы и неожиданно взревел, - а мы кто?! Кто мы с тобой, лейтенант?! Мы и есть спасательный экипаж, черт возьми!
Левин молчал. Он знал Фишера уже много лет. Сейчас он выплеснет свой гнев и через секунду будет спокоен.
- Ладно, - Фишер посмотрел на Андрея, - сам сможешь заняться своей рукой?
- Так точно, товарищ майор.
- Хорошо. Я посмотрю, что с кораблем. Говоришь, одеваться теплей? Спасатели…  Пока попробуй поймать сигнал Гилярова. Они должны быть здесь. Я это чувствую.
Фишер вернулся ровно через двадцать минут. На нем был оранжевый климатический комбинезон. Сумку со вторым таким же он держал в руках.
- В эфире черт ногу сломит, - сказал Левин, когда командир сел в свое кресло, - Но это реакция приемника на излучение планеты. Я включил наш маяк. Через семьдесят часов сигнал дойдет до Земли.
Фишер кивнул.
- Как рука? – спросил он.
- Зафиксировал. Вколол обезболивающее. Полный порядок. А…
- Говоришь, семьдесят часов? Думаешь, за нами прилетят?
- В каком смысле?
- Нам нужно покинуть корабль. Правый резервуар пробит. Топливо вытекло. Одна случайная искра и нам конец. Лазарет, каюты завалены снегом. Туда не пробраться. Боковые двигатели восстановлению не подлежат. Один из них вообще оторвало, лежит метрах в трестах от нас. В общем, дело швах. Собираем все, что можем и уходим. Я присмотрел укромное местечко.

Почти земное солнце светило ярким ровным светом, но все же было чужим, холодным. Чем выше всходил спутник планеты, размером с две луны, тем отчетливее на нем вырисовывались очертания огромного уродливого кратера – немого свидетельства произошедшей, может, миллионы лет назад катастрофы, повлиявшей, вероятно, и на облик Gliese.

Фишер и Левин поднялись на вершину холма. За двадцать минут из-за глубокого снега они прошли чуть больше четырех километров. Кроме этого им, а по большей части Фишеру, приходилось тянуть загруженные сани, наспех сооруженные из металлического листа обшивки корабля. Они огляделись.

Снег. Насколько хватало глаз, всюду вперемешку с черными макушками камней, лежал ослепительно-белый снег. На горизонте высокие горы вонзали свои ледяные клыки в мертвецки синее небо, по которому были разбросаны клочья неподвижных облаков пепельного цвета. Корпус «Клипера» чернел вдали. Он походил на изуродованного в неравной схватке с неведомым врагом огромного монстра.

- Нам туда, - сказал Фишер, указывая на небольшую площадку, окруженную кольцом скал, - хорошее укрытие от ветра. Еще минут двадцать, и будем на месте.
Они спустили сани со склона холма. Те стремительно съехали вниз и завязли в глубоком сугробе. Фишер и Левин осторожно спустились сами.
- Скоро стемнеет, - сказал Андрей.
- Ничего, успеем, - Фишер посмотрел на солнце, которое прошло по небу уже большую часть своего пути. Луна, поднявшаяся еще выше, смотрела на льды Gliese своим уродливым глазом. Командир перекинул через плечо трос и вытащил сани из сугроба. Насвистывая простенький мотив популярной песенки, он потянул их за собой. Андрею стало неловко. Подталкивая сани сзади, Левин двинулся следом. Неизвестно откуда налетел холодный ветер, согнал в стаи седые облака. Посыпался мелкий снег. И без того хмурая планета стала еще более серой и унылой.

Когда они добрались до укрытия, погода испортилась окончательно. Снег  валил уже стеной. В темноте Фишер развернул «воздушный дом», представлявший собой что-то вроде палатки три на три метра из термоизоляционного материала, который за несколько секунд надувался с помощью компрессора. Освещение и тепло в нем давал генератор, заряда батареи которого сполна хватало на неделю.

Внутри «дома» Фишер и Левин сбросили комбинезоны. От усталости никому не хотелось говорить, поэтому погрузившись каждый в свои мысли, они молча грызли сухой паек. После трапезы Левин сделал себе инъекцию из смеси антибиотика и обезболивающего и лег на спину, подложив под голову здоровую руку. Фишер долго молча смотрел в угол, где белым светом горела лампа.
- Андрей, - наконец сказал он тихо, - когда вернемся, чем займешься?
- Не знаю. Наверное, затребую себе отпуск на тридцать суток. Получу денежки, смотаюсь на недельку на Юг, в горы. Заведу роман с какой-нибудь девицей, может с двумя. Потом посмотрим. А у тебя, Дим, какие планы?
- Я сразу за город. В свой дом. Рыбалка, свежий воздух, ты же помнишь как там у меня. Озерцо в ста метрах…
- Да, да. Я, Одинцов, Мирохин,  девицы. Шашлык на твой день рождения был просто чудесным. Правда, не все помню…

- Мы тогда здорово перебрали. Это же было за неделю до полета. Наутро, помнишь, сам шеф заявился? Говорит, генерал волосы на голове рвет, нас ищет. А у нас бардак страшный.
Они рассмеялись. В первый раз за этот день.
- А еще женюсь я, - Фишер стал серьезным, - все же тридцать семь уже.
- Кто же эта несчастная?
- Молчал бы. Рита. Помнишь? Эта тонкая брюнетка – завкафедрой кибернетики в техническом.
- А. Повезло. Может и мне там поискать?
- Да кому ты нужен. От тебя же любая сразу после свадьбы сбежит.
- Я изменюсь, обещаю.
- Угу, свежо предание…
Фишер не договорил. Он резко вскочил, замер, вслушиваясь. Плотно зажатый в его руке именной «Вальтер» был снят с предохранителя.
- Что? – шепотом спросил Андрей.
- Слышишь?
- Кажется, ветер.
Снаружи что-то билось о плотную дверь-переборку.

- Надеюсь, это не белые медведи, - Фишер уверенно подошел к электронному замку, нажал кнопку. Переборка с легким шипением поднялась вверх, внутрь ворвался холодный ветер. Фишер включил фонарь, направил луч в темноту, и тут же, вскрикнув, выскочил за дверь.
- Кизяев? – воскликнул Левин, когда Фишер втащил чуть живого человека в убежище, - Леня Кизяев!

Ему было чуть больше тридцати, но седые волосы, глубокие морщины, исполосовавшие серое лицо, болезненная худоба сделали свое дело – на полу лежал умирающий старик. Из груди Кизяева при каждом вздохе вырывался хрип. Его изодранный климатический комбинезон с нашивкой Управления полетов уже не спасал от холода, голова с ввалившимися щеками была обмотана тряпьем.

- Как ты себя чувствуешь? – Фишер озабоченно осматривал спасенного. Тот не ответил, только прохрипел в ответ, - Ты из группы Гилярова?
Кизяев чуть заметно кивнул.
- Есть еще кто-нибудь из выживших?
- Нет.
Фишер сделал ему несколько инъекций, от которых Кизяев провалился в глубокий беспокойный сон.

Очнулся он только на рассвете. Его лицо немного порозовело, в глазах появилась уверенность. Он жадно глотал подогретый густой концентрат, успевая отвечать на вопросы.
- Как ты нашел нас? - Фишер сидел напротив, крепко сцепив пальцы рук. Он явно нервничал, но старался не показывать этого.
- Я видел как вы падали. Красивое зрелище. Мы свалились где-то также, только с худшим, как вы понимаете результатом. Я пошел к месту падения, думал, если все погибли, то, может, хоть осталось немного еды и батарей. Потом я увидел, как вы шли. Я за вами. Нашел вас в темноте. За две недели, что я вас ждал, здесь можно научиться ориентироваться в любых условиях.
- У нас есть шанс выбраться отсюда?
- Андрей, Дима. Вы прекрасно представляете, зачем нашу экспедицию направили сюда и какой проблематикой я занимался в НИИ при Управлении.
- Гиперпространство. Сверхсветовые скорости, - сказал Левин, почувствовав что-то неладное, - я даже пытался читать твою работу, то есть начал читать. Ваша экспедиция как раз и занималась изучением этих проблем.
- Подготовьтесь к лекции. Постараюсь говорить как можно проще, - Кизяев сел поудобнее, теперь он походил на престарелого профессора из Академии космоса, - Итак, как вы знаете, в 2010 году наши астрофизики Федор Максимович Альтов и Петр Сергеевич Гиляров, к сожалению их уже нет с нами, они сгорели при падении, сделали открытие, перевернувшее представление человечества о космосе. Они доказали существование так называемых гипепространственных коридоров – кратчайшего пути от точки А до точки Б. Благодаря этому открытию стало возможным проникновение человека в так называемый глубокий космос. Через пять лет на Земле был налажен серийный выпуск космических пилотируемых кораблей, способных выдержать такое путешествие. Деньги, поверьте, на это выделялись огромные. Первые испытания были более чем удачными. Экипаж под руководством того же Гилярова преодолел путь от Земли до Плутона и обратно за две недели. Еще через три года был разработан план экспедиции на Gliese – первую из открытых экстрасолнечных планет, пригодных для жизни. Так тогда считали. Ее исследование мы намерены были проводить попутно. Главное, что нам нужно было сделать – совершить этот полет и вернуться героями. Расчеты, на первый взгляд, были безупречными, но поведение этого коридора непредсказуемо…
- В каком смысле, - перебил его Фишер.

- Дело в том, что гиперпространственные коридоры не статичное образование, как считал Гиляров. Он живой. Он крутит своим, с позволения сказать, хвостом как ему вздумается, растягивается, сокращается. В случае с Плутоном – элементарное везение. Никогда невозможно предугадать, где вынырнет из него корабль. Мы могли бы оказаться где угодно – в туманности за миллионы парсек отсюда, или критически близко к поверхности…
- Так и случилось, - послышался голос Левина.
- Да. Нам повезло меньше. Вы упали в семи километрах от нас, а мы влетели в скалу. Есть еще одна тонкость, более неприятная. Если условная голова постоянно на месте, то в изначальное положение условный хвост приходит крайне редко, может, раз в миллион или миллиард лет.
- Перспектива! – почти пропел Левин.
- Но должны быть другие коридоры, - мрачным голосом предположил Фишер.
Кизяев рассмеялся.
- Должны. Но их нет. Пока. Поймите, это Космос! Человечество пока слишком невежественно, чтобы забираться в него так далеко! Нам еще считать и считать звездочки через телескопы, а мы – в гиперпространство!

- То есть…
- Шансов нет. Надежды нет. Никого больше не будет.
- Но мы включили маяк!
- Вы видели этот спутник с кратером? Он поглощает все радиоволны. Проще докричаться до Земли! Я еще раз повторяю – это Космос!

Кизяев умер под вечер. Тихо. Во сне.
- Сердце не выдержало, - сказал Фишер.
Его похоронили недалеко от убежища в глубокой ледяной яме, засыпали снегом, в ногах поставили камень. Слов не говорили. Скорбная минута молчания, в таком же молчании смотрели на закат.
Лучи холодного солнца, утопая за горизонтом, в последний раз скользнул по далеким скалам. Резкий холодный ветер завыл, завертелся в бешеном танце. Свинцовые облака закрыли все небо. Надвигалась буря.
- А что будет с нами? – Левин тут же осекся, что заговорил. Ему показалось, что в данной ситуации его вопрос был неуместным.
Фишер некоторое время смотрел на грозящий одним глазом спутник, а затем, словно не слышав вопроса Андрея, произнес:
- С берега вселенной, которым стала священная земля нашей Родины, не раз уйдут в еще неизведанные дали космические корабли. Каждый их полет и возвращение будут великим праздником нашего народа, всего передового человечества, победой Разума и Прогресса. Не помню кто сказал, но слова чертовски красивые… А мы просто умрем. Сегодня ночью, завтра на рассвете – уже не важно, когда. И на Земле очень скоро, поверь мне, о нас забудут. Мы одни из сотен безвестных космонавтов, погибших при запусках первых ракет, затерявшихся в космическом пространстве при первых неудачных полетах, сгоревших при посадке. Мы те, кому уготована судьбы быть первыми, но не великими.
- Но есть же надежда…
- Моя надежда умирает с каждой минутой.

Фишер глубоко вдохнул холодный воздух. Его «Вальтер», снабженный электрическими пулями, со снятым предохранителем висел на поясе.
 
Ветер усиливался. Планету поглощал мрак.