Я - маленькая песчинка войны

Вера Гавриловна Диденко родилась в селе Каменный Брод Дегтянского района Тамбовской области.  Война застала Веру в Мичуринске, где училась в сельскохозяйственном техникуме. Она мечтала разводить сады в Сибири и  их цветением украшать этот суровый край, и чтобы обязательно там росла сирень и приносила радость сибирякам. Но мечте её не суждено было сбыться – началась война, которая очень больно ударила по её сердцу, отняв самого дорогого для неё человека: погиб в боях на фронте отец, политрук Краснослободцев. Она всю жизнь равнялась на него, бойца легендарной армии Котовского. После окончания гражданской войны отец работал учителем и также был для неё примером всеми своими поступками. С момента объявления войны он ушёл на фронт, попав в самое пекло, когда враг упорно наступал, а наша армия откатывалась назад, оставляя после себя тысячи погибших солдат. Вера Гавриловна вспоминает:
«Слово «война» подействовало на нас шокирующе, мы молча собрались все в одной комнате, как стадо овец, когда к ним врывается волк. Во второй половине дня нам выдали дипломы, мальчиков строем повели в военкомат, а мы поехали на работу по направлениям. Я начала свою трудовую деятельность в Никифоровском Райзо в должности мелиоратора – сажали лесополосы, строили пруды, которые существуют и сейчас.
1 апреля 1942 года многим девчатам с района выдали повестки, а меня не отпускают с работы. Все девчата уехали, а за мной прибежал сам военком и отправил товарняком – нас призывали в спецшколу, а я немного знала два языка. В Мичуринске присоединилась к группе девчат. На нас оформили документы, накормили, одели в мужские кальсоны и галифе, которые мы подвязывали верёвочкой, дали обмотки и огромные солдатские ботинки. Косы всем поотрезали, непривычно стало на себя смотреть. В таком одеянии нас и отправили в город Елец в школу № 65 ОБВнос (особый батальон воздушного наблюдения). Я училась на кодировщицу. Более опытная Тоня Бабочкина (с 11-года рождения)  учила нас всем армейским премудростям. Жили мы в большом здании на втором этаже, спали на двойных нарах. А на строевых учениях мы буквально мучились – ноги выскакивали из ботинок, обмотки разматывались, ложка из-за обмоток всё время терялась, котелок никак не хотел ладить с кружкой, стучались друг о друга, а потому тоже терялись. Мы еле несли тяжёлые винтовку и противогаз, а надо было бежать в поле и «сражаться» с соломенными чучелами. Всё время хотелось сладкого, а нам вместо этого давали ежедневно по сто грамм спиртного и махорку.
И вот однажды в ночное дежурство я оформила стенгазету, а потом взяла и написала письмо Сталину с просьбой поменять махорку на сахар, а спирт на шоколад. Утром девочки встали, прочитали мою писанину, и все до единой подписались. Письмо с балкона бросили проходившей женщине (у нас не было свободного выхода).
Вечером меня вызвали в политотдел и приказали в шесть утра принимать информацию и во время завтрака передавать всем. После завтрака мы с девчонками шли в швейную фабрику и шили женскую форму, а ребята шили обувь на обувной фабрике. Вскоре мы были красиво одеты и обуты, и перестали быть похожими на чучело. И с того же времени нам вместо спиртного и махорки стали давать шоколад и сахар кусковой с голубым отливом.
Мы дежурили на командном пункте, расположенном в здании Собора: входили в тяжелую боковую железную дверь, долго спускались вниз по каменной лестнице. Там располагались все телефонисты и я – кодировщица. Немцы часто бомбили город, особенно старались попасть в собор, но при мне ни одна бомба не упала даже рядом. Затем нас перевели в Липецк, там тоже дежурили на КП.
Запомнилось общедивизионное комсомольское собрание, проводимое в Ельце. Делегаты были из Задонска, Липецка, Грязей. Назад собрались ехать – у вокзала тревога. Все побежали в поле, а «Юнкерсы», как на охоте, за каждым гонялись. Из десяти нас половина осталась. На попутной машине доехали до Задонска, а оттуда пешком до Липецка топали. Нас три девчонки были – Вера Карева, Каданцева Ксения. В Липецке тихо, спокойно, а потом «Мессер» налетел – мой аппарат прямой связи в угол отбросило, а меня не задело. Наша рота в верхнем санаторном парке стояла.
Пришлось мне служить и в Воронеже, и в родном Тамбове. Рядом с домом была, а так и не побывала там. Наш наблюдательный пункт находился в подвале здания на углу улиц Державинской и Советской. Дежурили вдвоём с лейтенантом Милюшиным, бесперебойно с наушниками, то он, то я. Напряжение неимоверное. 1-го января 1944 года пришел майор и отпустил нас побродить по городу, разрешил сходить в кино (у нас же закрытый режим). Вышли мы и ошалели от белого пушистого снега. Лейтенант в шутку и толкнул меня. Я упала и вывихнула ногу. Наложили гипс, но я всё равно продолжала работать.
В феврале меня отправили сначала в Москву, а затем до Харькова и конечным пунктом была станция Основа. Куда еду – мне не говорили, везде провожали, встречали. На станции встретили два сержанта с автоматами, приказали идти след в след и ни шагу в сторону. Оказалось, что территория была ещё не разминировано. Офицер, встретивший меня у домика в военном городке, только что похоронил сына, подорвавшегося на мине. Меня уже ждали. В маленьком домике стояла кровать, столик и на нём мой аппарат – номерник. Там я и работала и спала.
Так с 22 февраля 1944 года началась моя служба в 9-ом гвардейском краснознамённом авиационном полку дальнего действия 7-ой краснознамённой авиационной дивизии. Дальнейший путь был: Умань, Веприк, Б-Церковь, вновь Умань. Когда располагались под Львовом, то там очень зверствовали бендеровцы. Тогда наши лётчики поднялись в воздух целой эскадрильей и базу бендеровцев в лесу сравняли с землёй. После этого нападения на лётчиков и вредительства на аэродромах прекратились.
В Веприк приезжал командующий авиацией дальнего действия Голованов. И в мою землянку заглядывал. Запомнила его слова: «Скоро будешь танцевать вальс на высоких каблуках».
В Умань перебазировалась эскадрилья дальних бомбардировщиков ночников из нашей области, из Платоновки. Я подружилась с лётчиком из Рассказово Лакомкиным Андреем Акимовичем. У него в Рассказово осталась семья – жена и сын. После войны он свою дочь назвал Верой. Мы дружили семьями до самого его ухода.
Через меня проходили все секретные документы, поэтому весь личный состав полка я знала. Все лётчики имели свои позывные. Запомнился один случай, который мы с мужем часто вспоминали. В конце июня 1944 года наши лётчики полетели в тыл врага и «Константин-11» передаёт, что интенсивно бьют немецкие зенитки, а через какое-то время сообщает, что сидит в лопухах. Командир полка стоит рядом, нервничает: «Ты устала очень, но ищи, ищи связь». И я, наконец, расшифровываю следующее сообщение: «Диденко сбит немецким истребителем, приземлился на территории Новгород-Волынска в деревне Лопухи». Командир полка Косихин немедленно вылетел за ними. А сколько таких «Константинов» не вернулось, и каждого нужно было искать. Порой через несколько суток партизаны сообщали радостную или печальную весть. А были случаи, когда и на взлёте падали самолёты. Трагедий хватало.
Победу встретила в Умани в 328 полку. 8-го мая все принятые радистами шифровки перевела, но никаких сообщений о конце войны нет, а начальство ждёт, ругается: «Прозевали сообщение, спите у аппаратов». И только в ночь с 8-го на 9-ое мая в открытом эфире по радио передали сообщение о конце войны. Наше ликование было невозможно описать. Я впервые свободно побежала к другим девчатам. А днём ко мне зашли Парыгин, Подоба. Южилин – Герой Советского Союза. Оказалось, что они пришли меня сватать за командира эскадрильи Диденко. Такую свадьбу закатили, гуляли всей эскадрильей. С того дня мы прожили с ним двадцать пять лет, исколесили всю страну – Сахалин, Владивосток, Энгельс, Петровск, Умань. В 1954 году муж добровольно уволился из армии из-за болезни дочери: ей врачи рекомендовали жить в средней полосе, а ему не дали назначения в эти края. Мы переехали в Тамбов. Муж работал в заводе «Электроприбор», затем в тресте «Сельхозстрой». Умер очень рано, в возрасте 58-ми лет.  И я сразу пошла на работу в наш завод.
Того человека,  который все военные годы меня передвигал как пешку на шахматной доске, я встретила в 1948 году в Тамбове – это полковник Жирехин Володя. Таких людей, как я, с таким же жизненным путём, было много. Нас оберегали. А сколько человеческих жизней сберегли мы – малейшая наша ошибка и за минуту могли погибнуть тысячи человек.
Со многими друзьями мужа я переписывалась, а на сорокалетие Победы в 1985 году они приехали в Тамбов во главе с командиром полка Аверьяновым. Приехали с женами. Сейчас их уже никого нет в живых.
Моё земное счастье, что прожила жизнь с умными, бескорыстными людьми, которые не искали себе лёгкого пути. Они любили простых людей, потому что и сами  – выходцы из таких же семей. Этого я требовала от своих четырёх детей, девяти внуков и девяти правнуков. Считаю, что память отца я не запятнала.