Любовь Сирота Непосильная ноша

Любовь Сирота               
                НЕПОСИЛЬНАЯ НОША   
                женщинам чернобыльской судьбы посвящается

                "И мертвым, и живым, и не рожденным землякам моим…"
                (Т . Г. Шевченко)

      Чернобыль. Это слово для каждого жителя Земли сегодня символизирует все аспекты Чернобыльской катастрофы, с момента которой началась новая постчернобыльская эра планеты Земля. А вначале 70-х гг. прошлого века имя небольшого древнего городка украинского Полесья (с 14 тыс. населением) просто автоматически перешло в название одной из самых мощных атомных электростанций бывшего СССР, поскольку г. Чернобыль волей ЦК КПСС оказался ближайшим (18 км) районным центром при ее строительстве. Станция так и осталась Чернобыльской атомной станцией им. В.И.   Ленина, хотя со временем рядом с нею (всего в 2 км, а по прямой – в 1.5 км) вырос современный город областного подчинения – Припять (с более 50-тыс. населением), который в первые годы после Чернобыльской катастрофы намеренно не вспоминался руководством бывшего СССР, по причине не нормативной близости к опасному объекту. Поэтому, после злосчастного 26 апреля 1986 года, о городе Припяти долгое время мало кто знал не то, что в мире – даже в Украине. Зато слово Чернобыль (1) стало не только именем нарицательным, как черная быль человечества ХХ века, сфокусировавшая в себе весь комплекс проблем и бед прошлого тысячелетия, оно неким мистическим образом отозвалось библейским апокалипсическим предупреждением (2).
          И как бы много ни было уже снято фильмов, написано и сказано о Чернобыльской катастрофе, эта многогранная тема будет неисчерпаема до тех пор, пока род людской не усвоит все уроки Чернобыля в полной мере. Если успеет, конечно. Ведь усвоения скорбных уроков может и вовсе не быть, судя по очередной активизации международного атомного лобби, использующего мировой нефтяной кризис для окончательной реанимации атомной энергетики и для ее полномасштабной экспансии во все уголки Земли, включая гигантские планы строительства новых атомных станций в нашей многострадальной Украине. Даже на сравнительно небольшом австралийском континенте планируется строительство 25 атомных станций (3). Ради сиюминутной выгоды в виде ожидаемой сверхприбыли для отдельных лиц и корпораций, атомные лоббисты готовы не только преступно преуменьшать последствия самой большой техногенной катастрофы, используя для этого подконтрольные им МАГАТЭ и ВОЗ (4). Они хотели бы, чтобы слово Чернобыль было стерто из исторической памяти человечества.  Но, как известно, кто не учится на ошибках прошлого, будет вновь и вновь "наступать на те же грабли". Вот почему сегодня все еще остается злободневной задача гуманитариев и всех людей доброй воли продолжать звонить в чернобыльский колокол, чтобы завтра он не прозвонил по каждому живущему на Земле.
     Понятно, что одной статьей не охватить всю необъятность Чернобыльской тематики. Поэтому, по просьбе Натальи Фернандез Диаз – доктора философии, профессора межкультурных и международных связей в Свободном Университете Барселоны, основателя и директора Первого международного Центра Женских Воспоминаний (5), в этой статье я лишь попробую хотя бы немного осветить одну из мало известных граней этой трагедии – тему ох какой нелегкой участи женщин, опаленных Чернобылем.  В современной литературе на эту тему, кроме удивительных женских историй в "Чернобыльской молитве" белорусской писательницы Светланы Алексиевич (низкий поклон ей от всех чернобыльцев за эту правдивую, хоть и краткую Чернобыльскую летопись), можно, пожалуй, назвать лишь повесть "Женщина в зоне" украинской писательницы и поэтессы Светланы Йовенко. Кстати, этим творческим женщинам (6), а также известной  украинской поэтессе, исследователю истории и этнографии чернобыльского Полесья Лине Костенко и еще многим женщинам, творчество и жизнь которых оказались тесно связанными с Чернобылем, стоило бы посвятить отдельную книгу…
     Безусловно, женская судьба не может быть оторвана от судьбы общечеловеческой. Однако, среди прочего, Чернобыльская катастрофа подтвердила и всеми признанную аксиому о том, что все житейские беды и тяготы всегда в большей мере ложатся именно на женские плечи. Сколько их было, есть и будет? Сотни тысяч? А может миллионы (?), если брать во внимание всех: и ныне живущих (вернее, тяжело выживающих); и тех, кто уже отмучился и ушел в мир иной; и тех, кому еще суждено родиться с коварным чернобыльским геном; и тех, кто так и не смог появиться на свет из-за этой неизбывной беды…
     Думаю, многих романов не хватит, чтобы относительно полно освятить даже женскую тему общей Чернобыльской проблематики, ибо каждая отдельная женская доля уникальна и трагична по-своему. Поэтому я не буду сейчас останавливаться на судьбе тысяч женщин, работающих на ликвидации последствий аварии, в функции которых в основном входило санитарное, медицинское и пищевое обслуживание участников ликвидации последствий Чернобыльской катастрофы. Ведь только военнослужащих, по официальным данным МЧС Украины, на ликвидации последствий аварии (ЛПА) на ЧАЭС было задействовано 600 000 офицеров и солдат срочной службы, а также мобилизованных из запаса (7), это, не считая работников станции и гражданских лиц. И все же работа женщин там – в самых горячих точках чернобыльской беды – была не менее опасной и героичной. Эта весьма важная и обширная тема тоже еще ждет своих исследователей и летописцев...
     Тем более, я не буду затрагивать тему заезжих путан, которых, судя по рассказам, в первый год после аварии на ЧАЭС в зоне было немало. Впрочем, это была стандартная ситуация, присущая любой военной кампании, поскольку по остроте, опасности и экстремальности Чернобыльская катастрофа всеми ее непосредственными участниками была названа войной (тогда же  появилось разделение жизни на: до и после войны). Однако следует отметить, что эти женщины были также подвержены радиационному облучению и пострадали ни чуть не меньше самих ликвидаторов, но, в отличие от последних, их заболеваемость и смертность (а также их вероятных детей) навсегда останутся  вне чернобыльской статистики. А не буду я писать об этих "героинях невидимого фронта" лишь потому, что мне не довелось встретиться персонально ни с одной из них, а описывать документальные события по слухам не в моих правилах…
     В этой статье я постараюсь хотя бы обозначить контуры женской чернобыльской тематики на примере судеб всего нескольких женщин из моего близкого окружения. Всего нескольких – из многих тысяч судеб моих сестер по беде и землячек из когда-то юного и прекрасного города Припяти, у каждого бывшего жителя которого есть своя скорбная статистика тяжелых утрат и потерь. Только в одном подъезде нашего 9-ти этажного дома в Харьковском р-не г. Киева, куда поселили часть эвакуированных припятчан, почти нет ни одного этажа, где бы кто-то уже не умер от рака, сердечного приступа, лейкоза...

     За долгие постчернобыльские годы для нас уже стало привычным не только резкое ухудшение здоровья в осенний и весенний период, но и то, что осень и весна особенно богаты на скорбные жнива среди чернобыльцев.
      Вот и минувшей осенью нам вновь довелось проститься с тремя соседями по подъезду, среди которых была Валентина Рябуха – женщина удивительного мужества и потрясающе трагической судьбы, даже по чернобыльским меркам.
     А ранней весной 1986 года она еще счастливо жила в полюбившемся городе Припять, куда они с мужем Юрием и первенцем Дмитрием переехали из маленького украинского городка с лучезарным названием Счастье. В 1981 г. уже в Припяти у них родился второй сын Олег… Тогда ей казалось, что жизнь удалась: любимый муж, прекрасная семья, надежные друзья, интересная работа с приличной зарплатой (по меркам СССР), просторная, уютная квартира (по тем же меркам) в красивом современном городе, и до столичного града Киева – рукой подать… Только бы жить да жить...
     Но в ночь с 25 на 26 апреля все катастрофически изменилось: авария на атомной, почти двое суток неопределенности, чудовищной напряженности и тревоги за мужа, работавшего на станции, эвакуация… Правда, она, тоже работница станции, хотела тогда остаться в городе с мужем. Но Юрий категорически приказал ей эвакуироваться 27 апреля вместе с сыновьями, сказав удивительно пророческие слова: "Кто-то из нас должен остаться с детьми!". 
     И хотя, в отличие от тысяч припятчан, бесконечно долго и часто безнадежно обивавших чиновничьи пороги, работники станции уже в первые месяцы после аварии были обеспеченны жильем в Киеве, а Юрий, продолжая работать вахтовым способом уже на ликвидации последствий аварии на ЧАЭС, привозил домой по тем временам непривычно большие деньги, – жизнь  окончательно сломалась… Начались постоянные болезни ее и детей, но страшнее всего, что очень скоро Юра начал угасать на глазах… Какое-то время ему удавалось скрывать от жены свою боль, пока та не стала непрерывной и нестерпимой… Его страдания разрывали ее сердце (хотя именно то мужество, с которым он переносил все мучения, научило и ее в будущем так же стойко переносить собственные муки). Но все же, пока он был с нею, жизнь продолжалась, ибо для нее он был не только любимым мужем, другом и кормильцем, он был стержнем семьи – ее светом…
Юрий Рябуха умер в декабре 1991 года от рака кишечника, немного не дожив до 42 лет… С его уходом погас свет в жизни Валентины. Она так и не смогла смириться с этой утратой. Однако дети еще нуждались в ней, и теперь она все чаще вспоминала его слова: "Кто-то из нас должен остаться с детьми!". И она, тогда инвалид 2 гр., продолжала бороться за жизнь своих детей и со своими все прогрессирующими болезнями. Старалась, чтобы в квартире было чисто и уютно, а на столе – всегда что-нибудь свежеприготовленное для любимых сыновей, которые, как это часто бывает, почти не замечали материнских болей и страданий, занятые своими проблемами, свойственными подростковому и переходному возрасту...   
А в 2003 г. у Вали внезапно отказали обе почки. Тогда врачам удалось спасти ее жизнь, но она была обречена трижды в неделю проходить сверх неприятную процедуру гемодиализа. Да и это жизненно необходимое, но весьма дефицитное лечение при помощи аппарата искусственной почки для нее "выбили" тогда друзья Юры – ветераны ЛПА на ЧАЭС…  А как же тяжело ей было самой добираться в другой район города до урологической больницы. Особенно зимой, когда холмистые дорожки на территории больницы покрывались ледяной коркой, и одолеть их не то что больными, даже здоровыми ногами было не просто. Она оскользалась и падала, потихоньку плакала, и часто часами ждала, чтобы кто-то из прохожих помог ей добрести к нужному отделению…
К сожалению, в этом я ей не могла помочь. Я лишь могла поддержать ее необходимыми лекарствами в нужный момент, если у меня в тот момент такие были, или случайной помощью от заграничных друзей или киевского клуба бывших припятчан "Земляки", а главное – просто выслушать. Ибо она часто, по-соседски, приходила излить душу. Поэтому я ни раз видела ее слезы горя и отчаяния, которые она скрывала от окружающих…  Да и как ей было не отчаиваться, если ее чернобыльская пенсия (уже инвалида 1гр.), равная тогда 180 грн. в месяц, почти вся уходила на лечение, и ей частенько не хватало средств не то что на питание и обучение детей, а даже, например, на 100 гр. мяса и др. продуктов, так необходимых организму после "полной промывки" гемодиализом. Как-то я встретила ее во дворе нашего дома, когда она, еле передвигая ноги, в очередной раз возвращалась из больницы. Она сказала мне тогда страшные слова: "Сколько мы можем страдать? Уже пустили бы яд в наш водопровод что ли, чтобы мы отмучились!" Тогда я отшутилась, сказав, что мы уже так напичканы радиацией, лекарствами и прочей химией, что нас теперь никакой яд не возьмет…  К счастью, такие приступы отчаяния у Вали были все реже, и постепенно она научилась преодолевать даже страх смерти…
Так случилось, что, принимая очередной курс своего лечения, я пропустила критическое ухудшение ее здоровья. И о новом страшном ее испытании – гангрене и ампутации ноги я узнала, когда староста нашего подъезда попросила меня помочь собрать и отнести Валиным сыновьям деньги на послеоперационное лечение. Однако уже на следующий день в нашем большом "припятском" доме собирались деньги на ее похороны… А через два дня традиционно у подъезда дома все соседи прощались с нею, и кто мысленно, а кто вслух просили у нее прощение за то, что не всегда могли подставить плечо под ее непосильную ношу… И, как это ни ужасно звучит, кроме горести утраты было в этом скорбном прощании также радостное понимание, что наконец-то она, бедная, отмучилась… Царство ей Небесное!
     Ближайшая соседка Валентины Рябухи по лестничной площадке, из квартиры напротив, Лариса Ковалева долгие годы после Чернобыля работала в нашей поликлинике медсестрой в дневном кардиологическом стационаре, где она была истинной сестрой милосердия, помогая нам, больным, не только инъекциями и капельницами, но и моральной поддержкой – добрым словом,  собственным оптимизмом и лучезарной улыбкой...  Кроме того, за экстренной помощью к ней обращался чуть ли не каждый житель нашего подъезда и даже всего нашего 522-квартирного дома (прозванного в народе "маленьким реактором").
И, конечно же, она всегда, по-соседски, приходила на помощь Вале и ее мужу. Однажды, уже после смерти Юрия Рябухи, Лариса рассказывала мне какой огромной, подчас нечеловеческой силой воли обладал этот припятчанин. Даже в последние дни, несмотря на уже адскую боль, он отказывался от наркотиков, и она колола ему лишь простые, уже бесполезные обезболивающие…
Тогда она еще не знала, что уже через полгода ей самой придется пройти через невыносимое испытание страшной бедой. 18 мая 1992 года Лариса внезапно теряет сына Володю (21.03.1975 г.р.), с которым случился приступ острой сердечной недостаточности прямо за школьной партой – всего за несколько дней до конца его последнего школьного года.
               
     Наверное, лишь тот, кто потерял кого-то из дорогих и близких людей может представить, что испытала, что чувствовала тогда мать, которой сразу же позвонили из школы, и которая вместе с коллегами по кардиологическому стационару еще 8 часов тщетно боролась за жизнь сына!.. Что чувствовала его сестренка Наташа, вдруг потерявшая доброго, не по возрасту спокойного и мудрого старшего брата, надежного защитника? И что чувствовал его отец Александр? Он, уже многое повидавший инженер ЧАЭС, тогда все еще работавший на ликвидации последствий аварии, всего за пару дней стал полностью седым... Эта смерть потрясла и всех нас, их соседей (тоже немало повидавших!). Поэтому почти все жители нашего чернобыльского дома и учащиеся школы № 261 до предела заполнили тогда школьной двор, чтобы провести в последний путь выпускника 10 класса Владимира Ковалева. В тот день над гробом Володи плакали все – от мала до велика, говорились скорбные речи, и персонально для него прозвучал последний школьный звонок… Даже его верный друг – шотландская овчарка (колли), с тихим воем металась меж людьми, не находя себе места от горя…
Теперь уже около мамы и отца постоянно дежурили медики, а похоронную процессию сопровождала машина скорой помощи (впрочем, как и все чернобыльские похоронные процессии). 
Даже спустя несколько месяцев больно было смотреть на опухшую от слез и антидепрессантов Ларису… Но, слава Богу, у нее были муж и дочь, а теперь еще и внук, т.е. ей есть ради кого продолжать борьбу за жизнь… Поэтому с годами, даже несмотря на чернобыльскую инвалидность, к ней возвратились и ее жизнеутверждающий оптимизм, и ее очаровательная улыбка… Да и не любит Лариса говорить с посторонними о своих проблемах и тем более о смерти сына…
     Также как Валентина Корж из 7-го подъезда нашего дома. Однако сразу после смерти мужа Михаила (16.01.1955 г.р.), умершего от рака желудка 6 апреля 1993 г., она готова была кричать на весь мир о том, как бессовестно и жестоко обошлась тогда с ее мужем официальная медицина.
 Дело в том, что в 1992-1993 гг. в отделении лучевой терапии киевской больницы № 25, где часто с основным диагнозом "острая лучевая болезнь" (ОЛБ) и множеством сопутствующих лечился Михаил, настойчиво пытались сгладить статистику тяжело пострадавших в результате аварии на ЧАЭС. Как мне рассказывали постоянные пациенты этого отделения (поскольку я также несколько раз проходила там курс лечения), такая тенденция наметилась, после посещения клиники печально известной последовательницей академика Л. А. Ильина (8) – профессором московской больницы № 6 Ангелиной Гуськовой.
Тогда практически все больные этого отделения жаловались, что им хотят снять не только диагноз ОЛБ, но и остальные диагнозы так называемых хронических заболеваний (которых у каждого пострадавшего чернобыльца оказалось вдруг великое множество). В ответ я могла лишь посоветовать им тогда: взамен на снятие диагнозов, требовать у врачей справку (которую те не имели права давать реально больным людям) о том, что они абсолютно здоровы, а потому готовы к труду и новым героическим свершениям…
     Михаилу Корж, с первых дней работавшему водителем в самых опасных участках чернобыльской зоны, включая промплощадку ЧАЭС, почти перед самой смертью в этой клинике все же сняли практически все диагнозы, даже "язву желудка". Рак врачи у него тогда тоже не обнаружили, а потому и не лечили. Именно о том, как страшно без необходимой медицинской поддержки и лекарств умирал ее муж, готова была кричать на весь мир Валентина Корж сразу после его смерти. Но никто не услышал ее тогда, не хотел слышать… Поэтому она, вынужденная сама в сложные перестроечные годы воспитывать тогда еще маленькую дочь Татьяну, замкнулась, оставшись наедине со своим горем и точащей душу неизбывной печалью. И до сих пор она ни за что не хочет говорить о пережитом ни с кем из посторонних, не хочет вспоминать... После нескольких проб я прекратила все попытки устроить интервью с нею для иностранных журналистов, от которых она всякий раз отказывалась, слезно попросив у меня прощение…
     Ее соседка по подъезду тоже бывшая припятчанка Наталья Лихошапка, похоронившая мужа Леонида, бывшего работника ЧАЭС, в 2000 г., и сама прошедшая через множество больниц, операции и лучевую терапии по поводу рака молочной железы, еще сохранила боевой дух. Ради будущего своего маленького внука и сына, за жизнь которого Наталья борется в настоящее время, она готова рассказывать всем, кто может нести людям правду о Чернобыле, – и о  долгих предсмертных страданиях мужа, также умиравшего без достаточной и необходимой медицинской помощи от усложненного менингита, и о собственных бессильных стараниях спасти его или хотя бы облегчить страшные муки…

      Боль утрат… С годами она притупляется. И даже переживших Чернобыль уже не шокируют часто усыпанные поминальными цветами дворы наших домов, и уже почти бесстрастно сдаются деньги на очередные похороны соседей, – пока новая беда не постучится в двери собственной квартиры.
     Не могу забыть приглушенное мужское рыдание, с каким вошел однажды в нашу квартиру мой друг и коллега по припятскому Дворцу культуры "Энергетик" Виктор Пономаренко. Тогда он только что потерял любимую жену Катю и остался с двумя малолетними сыновьями на руках, которых нужно было не только кормить и воспитывать, но за которыми нужен был элементарный женский уход, не говоря уже о ни чем не заменимой материнской любви.
     В 1984 году Катерине было лишь 20 лет, когда она полюбила и вышла замуж за молчаливого музыканта с невероятно добрыми глазами. Хотя знала она его давно, поскольку он, виртуозный аккордеонист, был бессменным аккомпаниатором почти на всех детских утренниках, школьных вечерах и прочих массовых мероприятиях города. Его глаза не обманули ее, он окружил Катю теплотой, заботой и лаской, особенно после рождения их первенца Кости (7.12.1985). Уже втроем они радостно встречали новый 1986 год, строили грандиозные планы на будущее, которые очень скоро по-своему скорректировала Чернобыльская катастрофа. Пройдя через ее первые испытания: эвакуацию, бесприютность, безденежье…, они вскоре все-таки получили жилье в Киеве, благодаря тому, что Виктор остался работать в зоне. И, несмотря на предупреждения врачей и знакомых, они даже отважились на рождение второго ребенка. Так 1 июня 1988 г. в их семье появился еще один сын Ярослав. Виктор имел неплохой заработок, работая в зоне вахтовым способом – две недели там, две недели дома. А Катя не только сама с нетерпением ждала его с вахты, но привила это страстное ожидание сыновьям. Каждый раз они шумно встречали отца в дверях квартиры, как моряка, в очередной раз вернувшегося из дальнего плавания. Он же всегда старался что-нибудь привезти мальчикам и, конечно, своей Катеньке.
     Особенно она любила белые цветы, и он привозил ей их из Припяти. В сезон цветения это были припятские розы, ведь до Чернобыльской катастрофы Припять так и называли городом роз. А зимой он привозил ей белые калы из припятского научно-экспериментального хозяйства.
     В повседневных заботах о детях и на фоне многих собственных заболеваний, присущих всем припятчанам, Катерина не заметила, как к ней подкралась смертельная болезнь. Рак желудка обнаружили у нее уже на последней стадии. Поэтому, почувствовав, что долгое, изнуряющее лечение в одной из киевских клиник, специализирующейся на лечении чернобыльцев, уже без результативно (более того, как и во многих случаях, там даже не нашлось сильных обезболивающих средств, чтобы облегчить страдания), Катя отпросилась домой, якобы на день рождение сына. Она не хотела умирать в больнице…
И ей удалось сделать день рождения Ярослава настоящим праздником! Собрав всю свою волю, чтобы не показывать невыносимую боль, Катя постаралась быть радостной до самого позднего вечера, пока не уложила мальчиков спать. Она сумела продержаться…, дотянуть до начала нового дня, чтобы на всю жизнь не омрачить день рождения сына… Умерла Катерина Пономаренко в ночь на 2 июня 1995 года…
     Обо всем этом сквозь рыдания рассказал мне Виктор, придя к нам через месяц после похорон жены, разделить свое горе. Пришел он тогда вместе с Костей и Ярославом – славными, пытливыми мальчуганами, у каждого из которых до смерти мамы была своя детская мечта. Костя мечтал стать музыкантом, как папа, а Ярослав – переводчиком  с английского языка, который он знал уже очень даже неплохо для своих 7 лет. Но теперь они наперебой рассказывали мне, что обязательно станут врачами, чтобы "отомстить за маму"! – Так, по-детски, они выражали свое отчаяние оттого, что не могли облегчить ее страдания и спасти ее...
Теперь, каждый раз уезжая на вахту, Виктор искал кого-то, кто мог бы присмотреть за сыновьями в его отсутствие. Он не мог бросить работу в зоне, так как найти достаточно оплачиваемую работу в Киеве было невозможно. Такая ситуация не могла продолжаться долго, поэтому уже через несколько лет он женился снова. Но до сих пор он привозит из Припяти белые цветы для своей Катеньки, чтобы поставить их перед большим ее портретом, стоящим на самом видном месте в их киевской квартире…
               
      Оленька Чемезова (23.08.1981 – 3.08.1995), – дочь еще одного моего друга и коллеги по ДК, солиста и композитора рок группы "Пульсар" Ивана Чемезова, – совсем малышкой приехала с родителями в Припять из далекого Урала. Но она хорошо помнила этот удивительный город своего детства, особенно концерты папиного ансамбля – на городских свадьбах, во Дворце культуры и на главной площади города в дни массовых гуляний, куда мама сначала носила ее на руках, а потом водила за ручку. Кроме того, они с мамой присутствовали почти на всех репетициях ансамбля, поскольку получить место в детском саду было самой большой проблемой в Припяти из-за преимущественно молодого населения и потому слишком высокой рождаемости. В студии она могла потрогать любой из множества музыкальных инструментов, слушать их стройное и не стройное звучание, наблюдать рождение новой мелодии или песни… Поэтому ее природный музыкальный дар проявился очень рано. Она любила петь вместе с папой и мамой, но больше всего ей нравилось стучать по клавишам старенького домашнего пианино…  Нет, в Припяти она не была особенным ребенком, более того ее увлекали все обычные детские игры и развлечения. И поскольку она была чрезвычайно контактной девочкой, то дружила практически со всеми детьми во дворе малосемейного общежития, в котором они жили в ожидании скорого получения нормальной двухкомнатной квартиры в новом микрорайоне города. И, конечно, самым любимым местом игр для малышей во дворе была песочница, в которой можно было руками или с помощью формочек, лопаток и дощечек лепить не только куличи, различные фигурки, заборчики, башни, но даже целые замки. А еще там можно было рисовать: и не обязательно по мокрому песку и палочкой, можно и по сухому – пальчиком… Это было настоящее творчество. И не беда, что по возвращению домой мама всякий раз ругала за испачканные руки и одежду, твою и твоей любимой куклы – самой активной участницы всех твоих игр…
Когда произошла та страшная, роковая авария на атомной, Оленьке еще не было и пяти лет. Конечно, она не понимала тревожного ожидания и беспокойства родителей целый день 26 апреля и даже вечером, когда папа, как всегда по субботним вечерам, играл на очередной свадьбе. Она не понимала, почему их разбудили ночью с 26 на 27 апреля и они долго стояли с сумками в длинном коридоре, пока не выдержавшие давящего ожидания дети не начали убегать во двор, а за детьми потянулись во двор и взрослые… Тем более, что разбудившие дом представители ЖЭКа, не предупреждали о радиационной опасности и о том, что нельзя выходить на улицу. Поэтому взрослые, кто в чем, сбивались в кучки рядом со своими наскоро собранными сумками, авоськами и рюкзаками, обсуждая события минувшего дня, гадая, предполагая и споря о том, что ждет всех дальше… Дети бегали вокруг, играя в догонялки и "войнушку". А самые маленькие, как всегда, сразу же начали копошиться в любимой песочнице, всего в нескольких метрах от дороги, ведущей на станцию, по которой уже вторые сутки туда-сюда носились различные спец машины, в том числе пожарные и кареты "скорый помощи" – только тихо, без обычных сирен…
     Я не знаю, что стало со всеми этими детьми. Но я знаю, что у юной талантливой пианистки, лауреата нескольких республиканских музыкальных  конкурсов Оли Чемезовой в апреле 1995 года обнаружили рак спины (точный диагноз по результатам гистологии: рабдомиосаркома – злокачественная опухоль мышечной ткани).
Это был удар для всей семьи, особенно для Валентины – Олиной мамы. Сколько слез и молитв, сколько бессонных ночей… Сколько боли – когда уже кажется, что вместо сердца у тебя лишь растущая глыба боли, а все происходящее похоже на страшный сон, в котором ты видишь себя чуть-чуть со стороны и еще надеешься, что сможешь проснуться… и твоя доченька будет вновь полна жизненной энергией и радостью…
     Чтобы не повторять то, что отец Оли Иван Чемезов рассказывал тогда о пережитом мне и нашей общей припятской подруге и коллеге, а ныне известной журналистке Любе Ковалевской (тоже немало настрадавшейся от собственных серьезных проблем со здоровьем и болезни дочери), я полностью процитирую здесь его воспоминания из ее ошеломляющей статьи "Помогите ребенку умереть" (9): "...В месяце апреле как будто есть что-то роковое... У нашей дочери на спине появилась небольшая шишка. Мы забеспокоились и обратились к врачу. Нас заверили, что это липома, обыкновенный жировик, который надо удалить, но повода для тревоги нет. Мы поверили... И время стало работать против нас, против нашей дочери – опухоль начала расти и уплотняться. Когда ребенку сделали операцию, то оказалось, что метастазы уже пошли по всему телу. Оля спрашивала: "Я заболела, потому что мы жили в Припяти?", "Это из-за аварии?", "Я выздоровею?" Только на последний вопрос мы отвечали "да!".  …Началась борьба за жизнь дочери. Мы метались по различным чернобыльским организациям и фондам, по клиникам и институтам... Но это была напрасная трата сил и нервов: круг не разомкнулся. Мы не просили ничего сверхъестественного – обычных консультаций: что делать, как помочь облегчить страдания, какие нужны лекарства. У Олечки отказали ноги, не работали почки, увеличилась печень, начались боли в позвоночнике. Что делать! Мы не врачи, не специалисты... Понял я и еще одну страшную вещь: чем больше у человека горе, тем беззастенчивее и беспощаднее вымогают у него деньги, буквально заглядывают в руки, хотя прекрасно знают, что ничем не могут помочь. Но они знают другое: родители снимут последнюю рубаху для спасения ребенка. Я столкнулся с десятком таких же родителей, не теряющих надежды до последнего, которые знают все таксы за услуги врачей и медсестер, все расценки за любую мелочь, за каждое движение, сделанное врачом, хотя это его прямые обязанности, хотя давалась клятва Гиппократа... Было только два исключения из этого порочного правила!.. …Нас выгоняли из больницы... умирать домой. Но у дочери были такие сильные боли, что она кричала нечеловеческим голосом. Нужны были обезболивающие средства, которые имеются только в клиниках. Ей всего 13 лет, а она испытывала такие страшные муки, которые не под силу и взрослому. Через добрых людей мы достучались до Минздрава – и нас оставили, выделили отдельную комнатушку. Мы все делали сами: чистили печень, желудок, врачевали пролежни. Мы перечитали гору медицинских книг и справочников в поисках ответов на вопросы, которые задавали врачам впустую. Никто в отделении, даже заведующая, не мог поставить катетер! Жена сходила в реанимационное отделение, где ей показали, – и  у нее все получилось с первого раза. Она за неделю научилась всему! А я бегал по городу в поисках лекарств, ваты. Все нужно иметь свое... ...Нам говорили, что дочке в качестве обезболивающего колют морфин, но облегчения не наступало, и она беспрерывно кричала... Девочка ни минуты не отдыхала, глаз не сомкнула за целую неделю... Случайно выяснилось, что ей кололи анальгин с димедролом. Когда честный медработник уколол морфин, ребенок спал пять часов...".
     Как вы помните, дорогой читатель, с подобной ситуацией столкнулись семья Корж, семья Лихошапка и семья Пономаренко, как и многие тысячи других чернобыльских семей, потерявших в те годы своих близких. Так же как и Оленька, страшно умирала в 1993 году от ретинобластомы глаза Оксана Чечко, родившаяся в Припяти за полгода до Чернобылькой катастрофы, и Люба Швыдка, тоже рожденная в Припяти в 1985 году и прожившая всего два года с эвакуированными родителями в соседнем с нашим доме в Киеве, и умершая от лейкоза в феврале 1987 года… Не описать все такие трагедии, даже случившиеся рядом…
А как много подобных страшных историй слышала я тогда, в том числе и от бывшей припятчанки Тамары Головчак, матери Миколки – еще одного чернобыльского ребенка, родившегося в 1988 году со смертельным и крайне редким до Чернобыля заболеванием крови "ретикулогистиацитоз Х". Врачи прогнозировали ему не более двух лет жизни. Именно столько, сколько с таким же диагнозом прожил Антон Смышляев – сын другой припятской семьи, теперь живущей в Киеве, тоже по соседству с нами…
Слава Богу, – вопреки  всем прогнозам, и, возможно, благодаря нашим общим молитвам, но главное благодаря ежедневной, титанической борьбе за его жизнь его внешне хрупкой, но стойкой и мужественной мамы (которую, кстати, саму однажды с трудом смогли спасти после нескольких операций лишь в Германии) – Миколка Головчак (за лечение  которого тогда не решились взяться даже немецкие специалисты) все еще жив, и даже пытается получить театральное образование. Пытается, поскольку все эти годы его жизнь протекала не так, как у обычных детей – лишь в кругу семьи и в больничных палатах, вне школьных и детских коллективов, чтобы избегать малейших инфекций, могущих привести к летальному исходу… А в первые годы болезни они с мамой почти не покидали стены республиканского детского радиологического центра в Пуще Водице под Киевом. Тогда Тамара была свидетелем жесточайших мук и смертей практически всех деток гематологического отделения, которые лечились рядом с ними и в соседних палатах с 1989 по 1992 годы…
     Некоторые считают, что не стоит показывать или описывать страдания обреченных людей, особенно детей. Жестоко, мол, вспоминать и говорить об их боли и муках… Да, о таком тяжело читать, на такое тяжело смотреть…
Даже я, не понаслышке знающая все это, услышав душераздирающий плач и чудовищные крики умирающих детей на премьере очередного фильма моего друга, известного кино-летописца Чернобыльской трагедии Роллана Сергиенко (10) "Чернобыль Тризна", тоже поймала себя на мысли – не слишком ли это жестоко (?!). Но тут же подумала, что это – оправданная жестокость. Более того – необходимость.
Как иначе донести всю боль и страдания, которые несчастные матери умирающих детей видят каждый день? Как показать истинное лицо этой трагедии людям благополучным? Как достучаться до каждого – даже равнодушного – сердца, включая сердца чиновников и властьимущих, а также всех тех, кто вольно или невольно планирует и готовит новые Чернобыли?!.
     Поэтому я продолжу рассказ об Оленьке Чемизовой еще одной цитатой из той же статьи Любови Ковалевской, в которой о последних страшных испытаниях Оли рассказывает Женечка Дударова – ее одногодка и верная подружка по Припяти, по Киеву, по обычной и музыкальной киевским школам:  "...Я ходила к Оле в больницу и гладила ее по спине, она меня об этом просила. У Оли были страшные боли, и она беспрерывно кричала, просила, чтобы ей помогли. Мы не могли помочь... Врачи отказывались колоть морфий, говорили, что у них мало и они не могут все израсходовать на одного умирающего... Но я до последнего надеялась! На чудо тоже. Но эти боли... Любой звук, даже шорох причиняли Оле боль. Но она не теряла сознания…
…Мы с Олей дружили с раннего детства, можно сказать, с пеленок. Вместе ходили в один детский сад в Припяти, в одну школу к одной учительнице, имели одно увлечение, одну страсть – музыку, вместе хотели поступать в консерваторию. Оля была необычайно талантлива. В 1993 году она заняла второе место в Украине. Играла Моцарта... Мы с ней ощущали себя сестрами. Одним целым. Не могли друг без друга.
После операции она почувствовала себя лучше, но только на три дня. Ей трудно было играть на фортепиано, но она все равно играла, хотя очень расстраивалась. Очень хотела побыстрее поправиться, отпраздновать свой день рождения, свое четырнадцатилетие, 23 сентября. Но ее не стало 3 августа. А мне так трудно поверить в Олину смерть.
В последние дни она, наверное, догадывалась или чувствовала, что умирает... Хотела побыстрее умереть, чтобы избавиться от болей. И тут же говорила, как хочет жить, беспокоилась, как я буду жить на свете без нее... Я не знаю, как я буду жить без нее"…
     Трудно что-либо добавить к воспоминаниям близких людей этой удивительно светлой девочки из Припяти. Только то, что я тоже до сих пор не могу без слез и без горького кома в горле вспоминать об Оленьке. Поэтому я не могла не написать эти стихи, посвященные ей:

                АНГЕЛУ ПРИПЯТИ
                Оленьке Чемезовой – юной, талантливой пианистке,
                умершей от рака летом 1995 г.

                Прикоснись к израненному сердцу
                города, хранящего тепло
                твоего утраченного детства,
                призрак эха смеха твоего…
                Пальцами лучистыми дотронься
                пыльных клавиш городской души,
                и она очнется, встрепенется,
                вырвется из призрачной тиши. –
                Запоет, заплачет, засмеется
                многозвучный городской орган.
                В небесах распахнутых зажжется
                неизбывной памяти экран.
                Темные глазницы мертвых зданий
                вновь людским наполнятся теплом…
                Город затаит на миг дыханье,
                когда ты опустишься в свой дом…
                И опять многоголосье улиц
                зазвучит привычной суетой…
                Словно живы все и все вернулись,
                словно он по-прежнему живой…
                Прикоснись!
                Он ждет касаний легких
                всех, кого в надмирность отнесло…
                Милый ангел, ты одна из многих
                столь же чистых ангелов его.

     Несмотря на столь раннюю и ужасную смерть, Оленька Чемезова до сих пор дарит свет всем, кто ее знал, и кто только теперь узнает о ней. У родителей Оли остались ее фотографии, видеозаписи концертов с ее участием и домашнее видео, где она все еще играет на пианино: сама и учит играть свою младшую сестренку Катю (1.03.1989 г.р.), поет вместе с ней… Первое время они не могли смотреть все это без боли и отчаяния, но очень скоро пришло просветление – как будто Оля подала им знак, что там ей хорошо, и что, ради нее, ради памяти о ней, они должны жить светло и радостно… Вот они, втроем, и стараются жить теперь полнокровной творческой жизнью. Память об Оле добавляет им сил…
Возможно, ее младшая сестренка со временем тоже станет виртуозной пианисткой или актрисой. Но вряд ли она сможет восполнить это утраченное звено неповторимого микрокосмоса в цепи человеческих судеб, поскольку потеря даже одного талантливого ребенка может быть невосполнимой утратой не только для семьи, страны, но и для всего мира…
     А скольких несостоявшихся Моцартов, Шекспиров, Рембрантов, Коперников и Энштейнов уже забрала и еще заберет эта жатва?.. Ведь какими бы цифрами не апеллировали те, кто стремится донести правду о Чернобылькой катастрофе и те, кто старается ее замалчивать или преуменьшать, даже спустя 20 лет после нее все еще нет полной и реальной статистики ее жертв. Но даже  если бы действительно можно было отследить и зафиксировать каждого пострадавшего, любая статистика все равно не была бы исчерпывающей, поскольку скорбная Чернобыльская жатва, к несчастью, закончится еще очень не скоро, ибо эта трагедия пролонгирована в далекое будущее…
     И скольких еще матерей ждет Чернобыльская участь в будущем, для которых счастье материнства внезапно обернется непоправимой бедой. Ибо нет на свете горя большего, чем горе матери, пережившей своих детей, тем более если твое дитя умирает в муках и в раннем возрасте. Ведь для любой матери собственный ребенок всегда самый дорогой и самый неповторимый... Конечно, время притупляет боль утраты, затягивает рану, но не исцеляет, ибо это горе неизбывно и незабываемо…

     А как, чем измерить горе несостоявшейся матери, ребенок которой так и не родился и уже не родится никогда? И виной всему Чернобыль. Даже в моем окружении таких женщин немало. Особенно тех, кого весной 1986 года вынудили на аборт или искусственные роды, даже на последних месяцах беременности. У медиков тогда было негласное предписание свыше – выявлять и предупреждать появление нежелательных проявлений радиационного облучения. И они старались…
     Однажды я сама была свидетелем выполнения такой инструкции. Как-то в мае 1986 года мы с Любой Ковалевской в очередной раз возвращались из зоны (куда той весной мы ездили довольно часто, ибо люди, не доверяющие тогда официальным СМИ, пишущим в то время лишь о соловьях в Припяти, нам, припятским журналистам, рассказывали самое сокровенное) – в Ирпеньский дом творчества (куда нас, как молодых авторов,  временно и почти нелегально – сначала самих, а потом и с детьми – поселил тогда Союз Писателей Украины, наша благодарность которому за эти несколько месяцев жизни не на улице будет безмерной всегда). Тогда мы частенько возвращались назад с какой-нибудь оказией. В тот день в Полесском знакомый из Припятского горисполкома, разместившегося в этом городке сразу после эвакуации, посадил нас на попутную черную "волгу", возившую в те времена только высокое начальство. Так вот, когда мы уже почти приближались к Тетереву на очередном патрульном посту (а их тогда вдоль дороги было немало) машину остановили патрульные в белых робах (какие в тот период носило большинство народа, работающего в зоне). Водителя попросили выйти. И пока с ним о чем-то долго беседовали двое патрульных, третий заглянул в салон машины. Представившись врачом, он задал ошеломивший нас вопрос – не беременны ли мы (?). На наше возмущенное недоумение, – мол, это не ваше дело, – он мягко пояснил нам, что в связи с радиационной опасностью он должен нас предупредить, что беременность сейчас была бы крайне не желательна, и если у нас таковая есть, то лучше вовремя сделать аборт и т. п. Заметьте, этот врач не знал, что мы – не родственницы партийных боссов, а случайные попутчицы в правительственной машине… Так что прерывание беременности в первые месяцы после Чернобыльской катастрофы – это не байки. 
     Такое же случилось с несколькими из моих припятских подруг и коллег по работе, среди которых была и Ольга Снегирь. Но этот неприятный и тяжелый для многих жизненный эпизод для Оли стал самой большой трагедией всей ее жизни. В мае 1986 она не только потеряла не родившуюся дочь, она потеряла возможность и всякую надежду иметь детей… И эта беда осталась с нею на всю жизнь.
      Оля родилась 1955 году в селе Плоское Черниговской области недалеко от будущей Припяти. В этот, ставший для нее судьбоносным, город она переехала после окончания Нижинского культпросветучилища. Здесь в городском Дворце культуры "Энергетик" ее встретил коллектив единомышленников, с большей частью которого она очень быстро подружилась. Здесь она, тогда еще молодая и удивительно красивая, смогла в полной мере реализоваться как глубокая, многогранно талантливая личность и замечательный детский хореограф. Здесь же она встретила свою судьбу – молодого инженера Чернобыльской атомной станции Виктора Лунькова… Так, всеми любимая, особенно своими юными воспитанниками и их родителями, она прожила в Припяти восемь полных творческой энергией лет, вплоть до рокового 26 апреля 1986...
     Чернобыльская катастрофа застала ее на 6-м месяце долгожданной беременности… После искусственного удаления плода, врачи разрешили ей тогда похоронить уже практически сформировавшегося ребенка… До сих пор Оля не может забыть крошечную доченьку, свою кровиночку, которую ей посчастливилось недолго поддержать на руках – пусть даже мертвую…
Первые годы после эвакуации, живя в Киеве, она бессознательно старалась меньше общаться с земляками, жившими рядом. Ей всегда хотелось уйти, убежать, уехать подальше от всего, что напоминало ей эту беду. Забыться – ничего не знать, не видеть, не слышать о Чернобыле… Поэтому в 1993 году Ольга с радостью согласилась на неожиданно представившуюся мужу возможность выехать в Германию – сначала на временное, а затем и на постоянное проживание, где она продолжала заниматься любимым делом – танцем, работая детским хореографом… И здесь, так же как в Припяти, она очень быстро стала любимой учительницей для своих подопечных и их родителей… Кроме того, судьба подарила ей знакомство с одной старенькой немкой, которая стала доброй феей для них с мужем. Она не только сразу полюбила и приняла Олю в свой дом, как родную дочь, вскоре она официально удочерила ее, дав ей вторую фамилию – Вагнер. То есть жизнь Оли в Германии сложилась почти как в сказке про Золушку… Но у Чернобыля длинные руки. Постоянно подтачивающая здоровье болезнь со временем отняла у Ольги не только возможность танцевать, но даже работать с детьми… И вновь ее стали преследовать тяжелые воспоминания, особенно о дочке, которая уже была бы почти девушкой…
     К счастью, Господь вновь дарует ей чудо. Однажды во время очередной реабилитации в больнице она спустилась в полуподвальное помещение больничного клуба по интересам, где среди груды камней работал над новой скульптурой старенький немец, приветливо встретивший ее и предложивший попробовать сделать что-нибудь самой. К ее удивлению, работа с молчаливым камнем оказалось именно тем, что она так долго искала.
     Так Ольга неожиданно открыла в себе новое призвание: скульптуру. Она самозабвенно полюбила, казалось бы, непривлекательный и тяжелый стеатит, полностью полонивший ее художественное воображение и подаривший ей удивительную возможность для самореализации. Обработка стеатита довольно кропотливое занятие. Иногда приходится месяцами сидеть над валуном, чтобы придать ему необходимую форму, отшлифовать... Но эта тяжелая работа, по признанию самой Оли, повысила "качество" ее жизни и стала маленькой заменой многих лет, наполненных танцем. "Я вкладываю в каждый камень частичку своей души, – рассказывает она, – и камень начинает говорить...".
Впервые она выставила свои работы на показ общественности в Германии в 2002 году. Вскоре Ольга Лункова-Вагнер стала членом Художественного форума-'99 в г. Рейнбах, а затем она неоднократно была участницей солидных художественных выставок Германия. В Украине впервые ее работы экспонировались с 25 апреля по июль 2006 года в Киеве в Национальном музее "Чернобыль", где посетителям были представлены 19 скульптурных композиций из серий "Чернобыль", "Движение", "Музыка", "Миниатюры"... "Думаю, кому пришлось хоть единожды полюбоваться их совершенством, грациозностью, тот уже не сможет забыть это каменное чудо, удивительно ярко озаренное светом души бывшей припятчанки," – написала тогда о работах Ольги заместитель генерального директора Национального музея "Чернобыль" Анна Королевская. И не случайно женская тема и тема материнства были главными мотивами этой Чернобыльской экспозиции. Вообще образы матери и ребенка, воплощены в большей части Олиных произведений. Как будто этими, воплощенными в камне, образами она стремится заполнить свою ничем невосполнимую душевную пустоту, ничем неизлечимую боль несостоявшегося материнства…
      В то посещение Киева у Оли была ни одна возможность побывать в уже мертвой Припяти, зайти в свой покинутый дом, в свою квартиру… Но ей было больно даже подумать об этом. Как тогда рассказала мне Оля, за три месяца ее выставки в музее "Чернобыль" она ни разу не смогла пройти по всем залам музея, поскольку уже с первых шагов даже по этой виртуальной территории Чернобыльской катастрофы у нее начинались приступы удушья, не выдерживало сердце… До этого она и сама не знала, что ее чернобыльская рана, оставившая глубочайший шрам на ее сердце, все еще столь свежа и столь остра боль. А о своей не родившейся дочери она говорила с такой любовью и нежностью, с такой бездонной печалью в глазах, как будто она утратила малышку не 20 лет, а лишь несколько дней назад… По всему видно, работа с камнем приносит Ольге не столько отдохновение, сколько некоторое забвение собственной боли. "Шрамы в камне" – так называлась экспозиция ее работ в музее Чернобыля…

     А сколько шрамов и рубцов оставил Чернобыль в душах, сердцах и судьбах миллионов жителей Украины, Беларуси, России, да и других стран мира?!.
      Вот уже два года прошло, как моя сестра Надежда, похоронила мужа – подполковника Анатолия Клопотенко (12) (12.02.1950 – 26.05.2005 г.), но она все еще не может сдержать рыдания даже при упоминании о нем или о Чернобыле. Нет, они не жили в Припяти. До Чернобыльской катастрофы они жили в маленьком военном городке в Белоруссии, куда, кстати, мы с сыном, приехали после эвакуации на три праздничных дня (13), еще надеясь вернуться в наш город... А Толик вместе с воинской частью химической защиты, которой командовал тогда, по долгу службы уже с 7 мая 1986 г. работал на ликвидации  последствий аварии на ЧАЭС (с небольшим перерывом почти полтора года). За ним закрепили 24 населенных пункта, которые необходимо было очищать от радиационного загрязнения.  Частенько, не взирая на угрозы районного начальства, заставлял он председателей совхозов хоронить тонны радиоактивного сена, заготовленного для скота. Бывал Толик и в Припяти, поскольку его часть расположилась совсем близко – в поселке Красное (поэтому позже, уже без присущей ему иронии, он расспрашивал меня, в каких именно участках города и сколько мы с сыном находились 26-27 апреля). Кроме того, ему со своими солдатами довелось выполнять дезактивационные работы на разрушенном 4 блоке ЧАЭС и вместе с известным Управлением № 605 возводить стену между 3-м и 4-м энергоблоками станции, где всегда он сам с дозиметром шел впереди солдат, чтобы им поменьше досталось…
      А доставалось тогда им немало – иногда за одну ходку до 100 бэр и больше, по приблизительным подсчетам… Точную дозу они не могли знать, т.к. максимальная отметка на одноразовом накопителе была 50 бэр. "На опасных участках, –  как они говорили,  он "уплыл", и все!.." В результате официально всем им ставили положенную дозу – 25 бэр, и тем, кто умер почти сразу по возвращению домой и тем, кто умирал долго и мучительно, как сам Анатолий, которого, до Чернобыля бывшего абсолютно здоровым, после возвращения оттуда, несколько раз практически вытаскивали с того света Надежда с дочерьми…               
В последние годы жизни, когда ему уже было тяжело ходить, когда он задыхался так, что и спать-то мог лишь немного, да и то – сидя, на чернобыльские дни он вдруг начал выступать в местных школах, на радио…, говорить о пережитом в Чернобыле, как будто почувствовал, что не успеет донести правду людям. Анатолий был убежден, что аварийную станцию необходимо было сразу же закрыть, а не выполнять на 70% бесполезную работу, так бестолково сжигая молодые жизни (14).
     До конца своих дней "наш батя", как с любовью называли тогда 36-летнего командира солдаты, терзал себя чужою виною – виною тех, кто посылал туда его и его подчиненных… Тех, кто со временем получил ордена и медали за "чернобыльский героизм", а очень многим истинным героям Чернобыля довелось годами ходить с протянутой рукой, выпрашивая положенные льготы, годами лежать в больницах, каждый раз доказывая, что ты действительно больной, чтобы слышать в ответ "Да на тебе еще воду возить можно!"  И даже после смерти их матерям и вдовам часто так и не удается доказать, что их болезни были связаны с работами на ликвидации последствий Чернобыльской катастрофы (не редко медицинские чиновники именно мужественных, а подчас и безрассудно неосторожных, реально пострадавших людей клеймили оскорбительным словом "радиофобия" (15), а себе и себе подобным спокойно оформляли чернобыльские пенсии и льготы)…
      Кстати, без соответствующих документов нет, и не может быть связи заболеваний или смерти с аварией на ЧАЭС у тысяч людей, многие из которых и сами не догадываются, что их проблемы со здоровьем или смерть их близких непосредственно связаны с последствиями Чернобыльской катастрофы. Например, те киевляне, кто ежедневно ездил на работу по маршруту № 46, поскольку в длинной ленте автобусов, вывозящих нас из Припяти 27 апреля 1986 года, я  обратила внимание на большое количество автобусов этого маршрута, т.к. до аварии именно этим маршрутом добиралась к друзьям, живущим в районе киевской Воскресенки. А сколько радиоактивной грязи развезли по всему бывшему СССР припятчане, счастливые обладатели собственных жигулей и запорожцев, которым в дополнительном объявлении об эвакуации разрешили самостоятельно эвакуироваться – куда хотят... Невозможно перечислить все подобные, ни кем не контролируемые, факты загрязнения территорий и людей их населяющих, не внесенных ни в один чернобыльский реестр.
     Не внесена не в один такой реестр и моя сестра, которая в конце мая 1986 года, не выдержав разлуки с мужем, приезжала в Зону на несколько дней, навестить его. Да еще и не сама, а с обеими дочерьми Ириной (1975 г.р.) и Аленой (1979 г.р.), почти как жены декабристов… Этот необдуманный шаг еще более осложнил их будущую судьбу, поскольку очень скоро и у нее, и у девочек появились серьезные проблемы со здоровье, с каждым годом все более усугубляющиеся, – кроме постоянных проявлений множества теперь уже хронических болезней, всем им довелось перенести хирургические операции, а самой Надежде – уже несколько.
     Она и сейчас нуждается в операции по удалению щитовидки, опухоли обеих долей которой, по утверждению врачей, в любой момент могут оказаться фатальными… Но она так устала от больниц и врачей, особенно за долгие годы болезни Анатолия, что даже пройти короткий курс жизненно необходимой терапии ее с трудом заставляют дочки. Именно ради них и уже трех внуков она еще продолжает бороться за жизнь. Уже не имея сил на веру в прекрасное будущее, Надежда все же очень хочет надеяться, что у ее дочерей и внуков просто есть какое-то будущее!..

     С большим оптимизмом смотрит в будущее припятчанка Ирина – жена бывшего ликвидатора, тяжело больного, перенесшего уже ни один инсульт инвалида 2гр. ЧАЭС Сергея Пуштарь, – мать троих детей, младшей из которых Сашеньке уже в три года удалили половину щитовидной железы.
     В заботе обо всех своих домочадцах самой Ирине некогда было даже завести медицинскую карточку в местной поликлинике, пока ей совсем не стало плохо. Тогда у нее обнаружили лимфому, а в придачу еще целый букет чернобыльских болезней, включая узловой зоб 3-й степени... Но, несмотря на все испытания, выпавшие на ее долю, она никогда не теряла надежды и силу духа. Жизнерадостность и действительно невероятный оптимизм Ирины помогал и помогает выживать не только ей самой, но и ее семье, друзьям и знакомым…
     А еще Ирине Пуштарь посчастливилось встретить немало добрых людей, моральная, а иногда и материальная, поддержка которых выручала в критические моменты... Ее семья, и еще десятка два припятских семей, всегда будут с особой благодарностью вспоминать и благословлять двух замечательных баварских женщин Йохану Шухмайер и Сюзанну Хенинг, которые персонально, а также с помощью их подруг из экологической организации "Mutter Gegen Atomkraft" и из украинской диаспоры Германии Ольги Ткаченко и Ирины Козак и др., на протяжении нескольких самых сложных в постсоветский период лет время от времени поддерживали небольшой материальной помощью самых нуждающихся из них, а также постоянно посылали этим семьям рождественские посылки, которые не только обогащали бедный в те времена рождественский стол, но и в буквальном смысле одевали всех членов семьи…
Слава Богу, что на свете еще не мало людей с горячими неравнодушными сердцами (и, прежде всего, женщин), буквально понимающих закон воздаяния и круговой поруки добра! Чернобыль очень ярко продемонстрировал и эту еще сохранившуюся в нашем холодном и прагматичном мире способность людей к бескорыстному состраданию и милосердию. О людях, сумевших помочь многим жертвам Чернобыля вырваться из беспросветного отчаяния и одиночества, возродивших в их душах веру в Бога, надежду на доброту и понимание, тоже стоило бы написать отдельную книгу (16).
     К сожалению, большинству обреченных чернобыльцев до сих пор приходится надеяться лишь на конкретную помощь таких добрых людей больше, чем на все державные и международные программы и фонды… И, конечно же, на Бога!..

      На Бога и добрых людей все еще надеется Инна Матковская – молодая  мама из семьи бывших припятчан, теперь тоже живущих в нашем доме, дочь которой Катя родилась летом 2005 года с редчайшей во всем мире патологией – синдромом Мак-Кьюна-Олбрайта. Даже современные гормональные препараты способны задерживать процесс ее молниеносного старения лишь до трех лет, дальше – понятный исход… Наши врачи успокаивают несчастную мать надеждой, что в некоторых странах мира уже делаются операции, способные помочь малышке, но такая операция должна быть сделана именно в период пока еще действенна гормональная терапия. Куда только не обращалась вся семья Катюши и даже их друзья и соседи, в какие только двери не стучались… Оказалось, что хоть и не просто, но все же можно найти финансовых спонсоров на дорогостоящее лечение за границей, но так и не нашлось ни одного чиновника соответственных министерств, способного найти такую больницу для обреченного ребенка. Времени уже почти не осталось, а с ним уходит и последняя надежда на жизнь ребенка…

      Пик отчаяния этой семьи совпал с очередной бравурно-радужной оценкой последствий Чернобыльской катастрофы так называемыми специалистами МАГАТЭ. О, как мне хотелось, чтобы каждый их них (особенно их главный московский эксперт (8)), хоть на мгновение заглянул в исстрадавшиеся глаза мамы этой бедной девочки, в глаза тогда еще живой Вали Рябухи, а еще раньше – в глаза умирающей в страшных муках юной пианистки Оленьки Чемезовой, и в глаза тысяч людей с такой же трагической судьбой… Неужели и после этого их рука, не дрогнув, писала бы столь лживые заключения?!. И это, несмотря на кричащую статистику жертв Чернобыля – даже  официальную, которая многократно возросла бы, умноженная на личную скорбную статистику реально пострадавших людей... Впрочем, откуда им – сытым и довольным собой, пишущим диссертации, разъезжающим по всему миру на разнообразные конференции и симпозиумы, им – благополучно паразитирующим на чернобыльских бедах, знать как тяжело умирается и как тяжело выживается простым чернобыльцам в условиях хронического недофинансирования чернобыльских законов и программ… В своем благополучии они часто забывают, что от трагедий подобных Чернобыльской не откупиться миллиардными вкладами в банках, не спрятаться за толстыми стенами бункеров, богатых вилл и высоких государственных кабинетов. Длинная рука невидимой беды может достать их и там, или же их детей и внуков…
     Однако, я думаю, что многие из подобных чиновников, посмотрев в глаза  пострадавшим, сказали бы что, "как люди", они понимают весь ужас последствий Чернобыльской катастрофы, но, как представители соответственных министерств и ведомств, они должны сказать, что не было никаких существенных вредных эффектов у населения, эвакуированного из зоны и т.д. Также, как сказал один из них зимой 1988 г. на конфликтной комиссии в Москве, где "компетентные люди" решали судьбу нашего фильма "Порог" (17), мол, как обычный человек, он абсолютно согласен с нашими заключениями и полностью разделяет нашу тревогу, НО, как представитель своего министерства, он должен сказать…, и вновь из его уст  "полилась" уже обычная ложь!..
Подобная практика свойственна сторонникам всех нечеловеческих технологий, программ и политических систем. Например, в милитаристских кругах и среди сторонников клонирования человека есть те, кто пытается убедить весь мир, что и то и другое абсолютно безопасно и даже может быть полезно!..  Более того, уже есть люди (или скорее – "нелюди"), утверждающие, что Земля могла бы спокойно выдержать каждый год по одному Чернобылю!.. Что равнозначно утверждению, что ежегодно на Земле можно производить около 500 ядерных взрывов без каких существенных вредных эффектов?! Поскольку, по вычислениям экспертов, выброс радиоактивных веществ в Чернобыле был равен 50 миллионам кюри, что эквивалентно последствиям взрывов 500 атомных бомб, сброшенных на Хиросиму в 1945 г. …
     На самом деле, если все это настолько безопасно, зачем же ВОЗ и МАГАТЭ приняли "Соглашение" (4) о неразглашении информации, касающейся последствий ядерных испытаний и аварий на ядерных объектах? Зачем власти СССР засекретили информацию о Чернобыльской катастрофе и ее последствиях (4)?  Почему главными экспертами МАГАТЭ до сих пор остаются главные фальсификаторы (4) информации по Чернобылю и почему МАГАТЭ, вопреки существующему опыту и протесту множества всемирно известных общественных и научных деятелей и организаций, в который раз вынуждает ООН принимать, мягко говоря, не правдивые резолюции по Чернобылю?..   Ответ прост – значит, им было (и есть) что скрывать! А может они, действительно, так панически боятся паники и сами страдают "радиофобией"? Нет, ни паники и ни пресловутой "радиофобии" боятся они!  На самом деле, они боятся потерять огромные прибыли, потому что атомные станции, непосредственно связанные с изготовлением военного плутония, это – обратная сторона производства ядерной бомбы, т.е. – "фиговый листок" для военно-индустриальных групп и корпораций, которые лоббируют развитие ядерной энергетики во всем мире. Вы только представьте, насколько уже продвинулась бы вперед альтернативная энергетика; насколько бы был чище и прекраснее наш мир, если бы все эти колоссальные средства были направлены на развитии экологически безопасных технологий. 
     В первые годы после Чернобыльской катастрофы мы вместе с различными экологическими организациями боролись против тотальной лжи и фальши, против коррупции и произвола государственной системы двойных стандартов бывшего СССР.  И хотя я до сих пор убеждена в необходимости неустанной борьбы против подобных проявлений в руководстве всех стран и среди чиновников всех уровней, однако за постчернобыльские годы я также поняла, что можно менять правительства или даже политические системы, но всегда и всюду к власти приходят обычные, чаще всего не порядочные и алчные люди! К сожалению, со времен Каменного века природа человека почти не изменилась. Изменилось лишь то, что теперь в его руках не каменный топор и дубинка, а все более совершенствующиеся технологии и орудия массового уничтожения! Поэтому, чтобы изменить ситуацию к лучшему и успеть спасти мир, прежде всего, необходимо изменить самих себя, т.е. психологию человека. Однако больше об этом Вы можете читать в моей статье "Моделирование будущего – реальность" (18) .
     Как это ни странно звучит, в этом смысле, Чернобыльская катастрофа имеет и некоторые положительные моменты, один из которых – пробуждение сознания и переоценка ценностей большинством жителей бывшего СССР, приведшим к распаду этой огромной страны лжи и двойных стандартов. К сожалению, все еще существующая ложь о Чернобыле до сих пор мешает человечеству усвоить все его уроки, и, прежде всего – необходимость духовного перерождения каждого человека на Земле, о чем еще в 1998 году, после посещения мертвой Припяти и Чернобыльской зоны, очень хорошо сказал тогда еще вице-президент США Альберт Гор, выступая в Национальном Музее Чернобыля в г. Киеве.
     И все, кто усвоил этот главный Чернобыльский урок, уже никому не позволят заглушить колокол Чернобыля! Ибо вызовы современного мира требуют, чтобы сегодня каждый человек уже с раннего детства понимал, что все мы – в одной связке – живем в очень хрупком мире, где каждый должен быть ответственен перед всеми. И чтобы не повторять непоправимых ошибок, мы, живя настоящим и думая о будущем, обязаны помнить прошлое.
     К сожалению, с каждым годом все больше героев, жертв и очевидцев Чернобыльской катастрофы уходят в мир иной, и все меньше шансов остается у нас, чтобы зафиксировать на видео или на бумаге живую память тех событий… Поэтому, пока еще не поздно, хорошо было бы издать книгу воспоминаний, наподобие солидного издания о голодоморе в Украине 1932-33 гг. (19) – "33-й: Голод. Народная книга-мемориал", вышедшем еще в 1991 г. в киевском изд-ве "Радяньський письмэннык", в котором собраны тысячи живых свидетельств. Уже одна такая книга не позволит апологетам коммунистической идеологии и так называемого "советского благополучия" отрицать факт этого чудовищного преступления против целого народа… К сожалению, официальные институции во всем мире, очень часто неофициально заангажированные развитием ядерных технологий, не заинтересованы в сохранении чернобыльской памяти. А пожинать плоды такого беспамятства придется нашим потомкам...
     Слава Богу, у нас еще остается надежда на наших детей, стремящихся сберечь память о Чернобыльской катастрофе и о любимом городе их детства и юности Припяти. Несколько лет назад я была приятно удивлена – до слез, когда впервые увидела сайт Pripyat.com (20), молодые организаторы которого с такой трепетной любовью собирали все, касающееся чернобыльской темы. Еще более приятной неожиданностью для меня было то, что два года назад к ним примкнул и мой сын Александр Сирота, теперь главный редактор русской версии этого Интернет издания. У молодых энтузиастов этого сайта так много идей, планов и проектов для сохранения виртуальной и реальной чернобыльской памяти, главной из которых стала идея придания городу Припять и зоне вокруг него международного статуса музея-заповедника самой большой техногенной катастрофы ХХ столетия. Для этого год назад Интернет проект PRIPYAT.com совместно с редакцией газеты "Литературная Украина" инициировал сбор подписей для спасения Припяти (21). Также на этом сайте уже существует виртуальная книга памяти, где продолжают накапливаться воспоминания и свидетельства очевидцев. Возможно, со временем, когда таких свидетельств будет достаточно для солидного издания, найдутся и спонсоры для реализации такого проекта…
     У беспамятного человечества, как и у народа без памяти, нет будущего, поскольку вновь и вновь повторяя ошибки прошлого, рано или поздно оно приведет себя к фатальному исходу. Поэтому во имя будущего всей планеты, мы не имеет права забывать о Чернобыльской трагедии, "чтобы наши потомки могли сказать какие-то благодарные слова за то, что мы оставили им не только Чернобыль и плохую экологию, но что мы оставили им Надежду…" (22).    

ПОСЛЕСЛОВИЕ
     Когда я уже закончила эту статью, мне позвонила Тамара Головчак и сообщила, что 7 ноября умер ее муж Юрий. Царство ему Небесное! Он умер от обширного инсульта, хотя в последние годы жизни главным в "букете" его чернобыльских болезней был поликистоз легких. Заметьте, он не был курильщиком, однако с лихвой надышался радиоактивной пыли, прокладывая трубы под разрушенным реактором ЧАЭС в мае 1986 г.
     А через несколько дней по всем каналам нашего телевидения очередной порцией яда для всех реальных жертв Чернобыльской катастрофы прозвучала официальная информация о новой Резолюции ООН по Чернобылю (от 19.11.2007).
И хотя в этой статье я лишь надеялась через судьбы всего нескольких женщин и их близких показать реальное лицо этой беды, не  акцентируя особого внимания на одной от главных Чернобыльских проблем – "большой лжи о Чернобыле", напомнив о ней лишь в Примечаниях (4, 8).  Да, видать, говоря о судьбах чернобыльцев нельзя не остановиться на этом – самом очевидном из всех отрицательных психологических факторов Чернобыльской трагедии, который все еще наносит непоправимый вред их здоровью.    
Я не буду комментировать саму Резолюцию, все пункты которой как будто бы логичны, также как и их решение о прекращении спонсорской помощи пострадавшим странам, озвученное прессой. Тем более, что за все эти два десятилетия большинство реальных жертв Чернобыля практически ничего не имели из всех этих мифических миллиардных спонсорских вложений (23).
Меня и всех моих земляков оскорбляет другое – оценка, данная  жертвам Чернобыльской катастрофы с такой высокой ООНовской трибуны, а также руководителем проектов Программы развития ООН для стран СНГ Луизой Винтон в интервью РИА Новости.  И то, что нам опять предлагают "психологическую помощь" по преодолению так называемой "радиофобии", о чем я также уже упоминала в Примечаниях (4). Смею заверить, что многие жертвы Чернобыля могли бы и сами – совершенно бесплатно! – поделиться с чиновниками ООН и другими людьми более чем двадцатилетним опытом выживания (как это делают, например, наши побратимы японские хибакуси, пережившие ядерные бомбардировки в Хиросиме и Нагасаки). Причем – опытом героического выживания в перманентно-экстремальных жизненных условиях (24), включая опыт стоической выносливости и мужественного перенесения предсмертных мучений, примеры которых вы видели в этой статье.  Да, стоит ли далеко ходить – попробовали бы они (или даже гораздо менее оплачиваемые чиновники) выживать, хотя бы на мою сегодняшнюю (т.н. повышенную) месячную пенсию инвалида Чернобыля 2 гр. в 515 грн. (приблизительно равную $100 США)…
В этом свете просто кощунством выглядит то, что в Резолюции они предлагают нам переходить на здоровые, радиологически и экологически проверенные продукты питания. В то время как многие чернобыльцы были бы рады иметь хотя бы необходимый минимум самой элементарной, пусть и не проверенной, пищи (вспомните историю инвалида ЧАЭС 1 гр. – покойной ныне Валентины Рябухи)…
Мне очень жаль, что мое стихотворение "Радиофобия" (15) даже спустя 20 лет после Чернобыльской катастрофы все еще актуально.
         РАДИОФОБИЯ   
Только ли это – боязнь радиации?
Может быть, больше – страх перед войнами?
Может быть, это – боязнь предательства,
трусости, тупости и беззакония?!.
Время пришло, наконец, разобраться,
Что же такое радиофобия.
Это –
когда не умеют смиряться
люди, пройдя через драму Чернобыля,
с правдой, дозируемой министрами
("Ровно вот столько сегодня глотните!").
С лживыми цифрами,
с подлыми мыслями
мы не смиримся,
хоть сколько клеймите!
Не пожелаем – и не предлагайте! –
мир созерцать сквозь очки бюрократа!
Мнительны очень!
И, понимаете,
каждого павшего помним, как брата!..
В стекла оконные брошенных зданий
смотрим теперь мы на хрупкую Землю!
Эти очки нас уже не обманут! –
В эти очки нам, поверьте, виднее:
Реки мелеющие,
леса отравленные,
дети, рожденные, чтобы не выжить…
Сильные дяденьки, что вы им дали,
кроме бравады по телевизору?!
Как, мол, прекрасно детишки усвоили
некогда вредную радиацию!..
(Это у взрослых – радиофобия,
а у детей – все еще адаптация?!)
Что же такое с миром случилось,
Если гуманнейшая из профессий
тоже в чиновничью превратилась?!.
Радиофобия,
стань повсеместной!
Не дожидаясь добавочной встряски
новых трагедий,
чтоб новые тысячи,
пекло прошедшие,
делались зрячими, –
радиофобией, может быть, вылечим
мир
от беспечности, алчности, сытости,
от бездуховности, бюрократизма,
чтоб не пришлось нам по чьей-либо милости
в нечеловечество переродиться?!

      И сегодня я адресую его Луизе Винтон и всем авторам этой Резолюции, которых, возможно, ввели в заблуждение эксперты МАГАТЭ и ВОЗ. А, может, на самом деле им глубоко безразлична судьба жертв этой катастрофы, иначе они были бы более гуманны, и не допускали подобных высказываний, которые опять в буквальном смысле добивают пострадавших людей. – Уверена, что уже есть немало смертельных психологических реакций (инфарктов, инсультов и т.п.) на счету этой очередной "психологической помощи" официальных институций пострадавшим чернобыльцам.
Я назову лишь два из многих совершенно реальных негативных последствий подобных утверждений и высказываний.
Во-первых, неужели чиновники такого ранга не знают, что каждое слово, произнесенное с такой высокой трибуны или продекларированное столь высокой инстанцией, является формальной и неформальной инструкцией для чиновников всех уровней. А значит в Украине (а также в России и Беларуси) начнут сворачиваться и без того ежегодно сокращающиеся Чернобыльские программы и законы. Тем самым они не просто оставляют без своей абстрактной т.н. помощи пострадавших людей, уже сегодня "едва сводящих концы с концами", но в буквальном смысле выбрасывают их за грань выживания, значительно увеличивая смертность среди пострадавшего населения.
Во-вторых, все тот же психологический фактор. Неужели они до сих пор не усвоили, что подобные высказывания наносят ужасный психологический удар реальным жертвам Чернобыля, которые все эти годы стараются выжить, используя для этого все существующие методы реабилитации: от "здорового образа жизни" (25) и всех традиционных и не традиционных методов лечения до духовного совершенствования (кстати, многие чернобыльцы еще в условиях атеистического СССР стали глубоко верующими людьми). И, заметьте, без специальной так называемой психологической помощи этих высоких институций, на которую, думаю, опять будут направлены миллионные средства, т.е., по сути, на их собственные программы и фонды, а не на реальную помощь пострадавшим… Но самое страшное, что такой оценкой они в очередной раз перекрывают путь для чисто человеческого сострадания, т.е. даже для тех крох конкретной помощи конкретным жертвам от конкретных добрых и милосердных людей всего мира, которые могут поверить этой лжи и не откликнуться на новый конкретный зов о помощи (как в случае с Катюшей Матковской и др.).  А значит, все эти тяжело выживающие и умирающие люди, вновь заклейменные "радиофобией", опять останутся наедине со своей бедой…
     Еще раз хочу подчеркнуть, господа чиновники ООН, жертвам Чернобыля не нужна ваша абстрактная, мифическая спонсорская помощь, которую они не видели и не увидят. Они даже не надеются на ваше сострадание. Но они требуют элементарного уважения к их страданиям и бедам, которые вы усугубляете столь легкомысленными оценками и утверждениями...
     Более того, жертвы Чернобыля были бы весьма признательны такой почтительной международной организации, как ООН, если бы там была принята Резолюция об осуждении и даже криминальной ответственности каждого, кто когда-либо еще посмеет клеймить их необоснованным и оскорбительным термином "радиофобия".
     Стоит отметить, что тезисы названной Резолюции о десятилетии реабилитации и устойчивого развития районов, пострадавших от Чернобыльской аварии даже в пределах 30 км зоны отчуждения вокруг ЧАЭС, практически не вызывают сомнений.  Конечно, если такая реабилитация будет разумной и выверенной с точки зрения радиологической обстановки в каждом конкретном населенном пункте (поскольку даже в отдаленных от станции селах мы обнаруживали места или пятна с очень сильным загрязнением и наоборот – рядом с 10 км. зоной жесткого контроля есть села с более или менее нормальной радиологической обстановкой и т.п.).  Главное, чтобы они не стремились заселить саму 10 км зону вокруг станции, реально опасную для проживания людей еще на сотни, а то и тысячи лет (26). Особенно это касается города Припять, который, похоже, тоже хотели бы стереть с лица Земли, чтобы человечество забыло о Чернобыле, и атомные магнаты продолжили строительство своих крайне опасных объектов по всей планете!
     Поэтому в заключение этой статьи хочу еще раз напомнить всем людям доброй воли, включая и столь высокую международную организацию, как ООН, об очень важной (в экологическом, социальном, культурном, политическом и психологическом аспекте) инициативе команды сайта Pripyat.com и редакции газеты "Литературная Украина" о предоставлении городу Припять международного статуса города-музея, города-памятника наибольшей техногенной катастрофе планеты (21).
     Мы были бы крайне благодарны Генеральной Ассамблее ООН, если бы эта инициатива была добавлена одним из главных пунктов Резолюции ООН по Чернобылю, чтобы город Припять еще многие годы продолжал быть Напоминанием и Предупреждением от новых подобных катастроф.

2007 г.
© Любовь Сирота ”Непосильная ноша” - "ПОСТ ЧЕРНОБЫЛЬ/POST CHERNOBYL", №№3-22 январь-май 2008 г. - http://www.postchernobyl.kiev.ua/
------------------------------------
ПРИМЕЧАНИЯ:

1.     "Чернобыль, –быльник м., – быль ж. былье ср., – быльнякъ, коники, будыльникъ, крупный вид полыни…" (В. Даль).
2.     " Третий Ангел вострубил, и упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, и пала на третью часть рек и на источники вод. Имя сей звезде полынь; и третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей умерли от вод, потому что они стали горьки…" (Откровение Св. Иоанна Богослова, VIII-10,11).
3.     1 декабря 2007, когда я уже закончила перевод этой статьи на английский язык, мой австралийский друг Майкл Барри сообщил, что новое правительство Австралии под давлением общественности отказалось от планов строительства атомных станций. Слава Богу, что хотя бы там победил здравый смысл (см. сайт М. Барри "Ядерный цветок": http://www.nuclearflower.com/index.htm).
4.     См. статью почетного профессор Факультета Медицины г. Базеля, бывшего члена Комитета Директоров ТДР(специальная программа по исследованию тропических болезней) ВОЗ Мишеля Ферне "Чернобыльская катастрофа и охрана здоровья": http://vshumilov.narod.ru/ferne.htm, в которой автор разоблачает ситуация и факты, сопряженные с исключительными отягощающими обстоятельствами, происхождение которых связано с существующим малоизвестным формальным договором, заключенном между ВОЗ и МАГАТЭ с целью не информировать общественность о последствиях таких катастроф как Чернобыльская, если на это нет согласия атомного лобби.
Секретные документы Министерства здравоохранения и других ведомств бывшего СССР о сокрытии реальных последствий Chernobylне менее красноречиво подтверждают наличие такого преступного "Соглашения": 1. Письмо начальника 3-го Главного управления Минздрава СССР Шульженко за № У-2617 от 27.06.86 "Об усилении режима секретности при выполнении работ по ликвидации последствий аварии на ЧАЭС", которым предписывалось: 4.Засекретить сведения об аварии;8.Засекретить сведения о результатах лечения;9.Засекретить сведения о степени радиоактивного поражения персонала, участвующего в ликвидации последствий аварии на ЧАЭС. 2. Разъяснение центральной военно-врачебной комиссии МО СССР от 08.07.87 № 205 за подписью начальника 10 ВВК полковника медслужбы Бакшутова В., адресованное военным комиссариатам: * Наличие острых соматических расстройств, а также признаков обострения хронических заболеваний у лиц, привлекавшихся к ликвидации последствий аварии и не имевших признаков ОЛБ, не должно ставиться в причинную связь с воздействием ионизирующего излучения.
* При составлении свидетельств о болезни лиц, ранее привлекаемых к работе на ЧАЭС и не перенесших ОЛБ, в пункте 10 не отражать факт привлечения к указанным работам и суммарную дозу облучения, не достигшую степени лучевой болезни. Это разъяснение не содержит указаний на определение болезни на основании данных исследования больного, а предписывает заведомое искажение этиологии (происхождения) заболевания, фальсификацию диагностики, а следовательно и неправильное лечение. 3. Согласно "Перечню сведений по вопросам аварии на Чернобыльской АЭС, не подлежащих опубликованию в открытой печати, передачах по радио и телевидению", утвержденному решением правительственной комиссии за № 514 от 29 февраля 1988 г., под ограничение подпадают следующие сведения:
Пункт 1.Сведения об уровне радиационного загрязнения по отдельным населённым пунктам, превышающие предельно допустимый уровень /ПДУ/.Пункт 2.Сведения о показателях ухудшения физической работоспособности, потере профессиональных навыков эксплуатационного персонала, работающего в особых условиях на Чернобыльской АЭС, или лиц, привлечённых к работам по ликвидации последствий аварии. 4. Директивное письмо Первого заместителя Министра Здравоохранения СССР Щепина О.П. от 21.05.86 за № 02-6/83-6 на имя Министра Здравоохранения Украинской ССР Романенко А.Е., в котором указывается, что "в соответствии с ранее данными указаниями, лицам, подвергшимся воздействию радиоактивного излучения, находящимся в стационаре и не имеющим признаков острой лучевой болезни, при выписке устанавливается диагноз "вегето-сосудистая дистония"". И далее: "работникам, привлекаемым к аварийным работам, при получении предельно допустимой лучевой нагрузки и в случаях их поступления в стационар для обследования, выставлять также диагноз "вегето-сосудистая дистония", так как они практически здоровы и не подлежат привлечению к дальнейшим аварийным работам на установленный срок". Таким образом, Министерство здравоохранения СССР заочно, без обследования больных и наличия клинических данных, без учёта состояния здоровья и индивидуальных особенностей каждого из пострадавших или больных в результате воздействия на них ионизирующего излучения, при отсутствии сведений о конкретной дозе облучения и стадии развития болезни, в нарушение медицинской этики и Конституционного права на охрану здоровья, требовало от всех подведомственных ему медицинских учреждений и работников признавать всех их здоровыми и выставлять заранее установленный министерством общий для всех, т.е. коллективный, диагноз "вегето-сосудистая дистония". (См. тут: http://x1986x.narod.ru/secret.html, а также в ст. В. Яковенко "Чернобыль: десять и более лет спустя": http://pripyat.com/publications/2006/01/10/456.html).
В нашем фильме "Порог" (17) есть эпизод, снятый весной 1988 во Всесоюзном научном центре радиационной медицины (ВНЦРМ АМН СССР) в Пуще Водице под Киевом. В этом эпизоде: пациенты этой клиники, собравшиеся во дворе, очень эмоционально рассказывают режиссеру фильма Роллану Сергиенко о лжи и двойных стандартах, господствующих в этом "медицинском" учреждении... Не буду описывать весь этот драматический эпизод, а приведу лишь "личную статистику" одного больного. Ликвидатор Николай Жуков рассказывает там о том, что на ликвидацию последствий аварии на ЧАЭС военкомат призвал 5 человек из его села (молодых и здоровых!). "В результате, - говорит он – четверо из них, кому записали максимально допустимые дозы облучения – 25 рентген, теперь тяжело больны. А молодой парень, которому по ставили дозу 5 рентген, уже умер…" Что сам он (Жуков) – инвалид, имеет целый букет хронических болезней (которые он перечислил), затронувших практически все органы и системы организма… И в заключении своего монолога он показывает пять пальцев руки и говорит: "Смотрите! Нас было пятеро здоровых людей! Поскольку больных в Чернобыль не призывали! И что я могу делать теперь?!. Кто теперь возьмет меня на работу, такого больного?!. Кому я нужен такой?!..." К сожалению, вскоре он тоже умер! – Царство небесное ему!.. Приблизительно такая же "личная статистика" есть у большинства истинных жертв Чернобыля.
5.     См. сайт "Первый Центр Женских Воспоминаний, Биографий и Свидетельств" (The First Center for Memories, Biographies and Testimonies of Women): http://www.internationalcenterofwomen.org/.
6.      *"Чернобыльскую молитву"белорусской писательницы Светланы Алексиевич см. тут: http://www.lib.ru/NEWPROZA/ALEKSIEWICH/chernobyl.txt ; ** Автор повести "Женщина в зоне" Светланы Йовенко также была инициатором и составителем уникального англо-украинского издания – фотоальбома "Чернобыль – рядом. Эйфория.", Киев, изд-во "Днипро", 2000 г.: http://www.4uth.gov.ua/chernobyl/memoirs.html, стихи Светланы Йовенко в рус. переводах см. тут: http://www.stihi.ru/2005/11/26-646);
*** О великой украинской поэтессе и чернобыльской берегине Лине Костенко см. здесь: http://www.zn.ua/3000/3150/51758/ и здесь: http://poetyka.uazone.net/kostenko/.
7.    Фотоальбом "Чернобыль: время преодолений", Киев, Чернобыльинтеринформ, 2001 г.: http://www.mns.gov.ua/chornobyl/photo-album/index.ua.php?m=J4 .
8.     Л. А. Ильин – академик АМН СССР, директор Института биофизики Минздрава СССР. Он же - главный творец Чернобыльской фальши и автор термина"радиофобия", который стал одним из главных среди психологических факторов ухудшения здоровья жертв Чернобыля... Именно за эту его активную деятельность, направленную на прикрытия еще одного из длинной цепи ужасных преступлений СССР, Л. Ильин с 1988 стал персоной нон-грата в Украине. И теперь этот человек - являетсяглавным экспертом (!!!) МАГАТЭ. –
"…Академик В. Легасов рассказывал писателю Алесю Адамовичу, что ежедневно докладывал обстановку на АЭС членам Политбюро, но их отношение было однозначно: "Кончайте там со своей аварией, у нас тут Запад шумит". О ситуации премьер-министру Н.Рыжкову докладывало руководство двух пострадавших республик. Украинский партийный лидер В.Щербицкий просил помощи, а его белорусский коллега Слюньков преподносил обстановку как нормальную. Не случайно в Белоруссии эвакуация населения из пораженной местности началась лишь через три года после аварии. Не на шутку встревоженному населению преподносили испытанное лекарство – ложь. Сообща обеляли ситуацию партаппарат, советы и наука. Вице-президент АМН СССР Л.Ильин и руководитель Госкомгидромета СССР Ю.Израэль, прекрасно знавший масштабы бедствия, щедро раздавали успокоительные пилюли. А чтобы население не могло опровергнуть сфальсифицированные данные, была введена уголовная ответственность за использование гражданами дозиметров, в частности, при покупке продуктов на рынках и в магазинах. Проживающим в зараженных зонах правительство установило пятнадцатирублевую надбавку, которую языкастый народ тут же окрестил "гробовые". Советские власти представили ложные данные и в МАГАТЭ. Они заявили, что выброс радиоактивных веществ в атмосферу составил 3%, в то время как в действительности он достиг 80%. Группа депутатов Верховного Совета СССР обратились в 1989 г. к Генеральному прокурору СССР А.Я.Сухареву с требованием о возбуждении уголовного дела против тех должностных лиц, которые своей ложью обрекли на тихое вымирание людей в зонах радиоактивного заражения. К концу 1989 г. депутаты получили ответ-отписку из Прокуратуры СССР, в которой сообщалось о привлеченных к уголовной ответственности руководителях Чернобыльской АЭС…" (Н. Мормуль "Тотальная ложь": http://submarine.id.ru/api/w103.shtml).
После приподнятия завесы секретности с Чернобыльской темы стало очевидным – сколько вреда принесла эта тотальнаяложь. Во-первых, в медицинском и социальном аспектах – когда люди не были обеспечены достаточной информацией и средствами защиты, что значительно увеличило полученные дозы радиации, кроме того эта ложь отодвинула сроки вероятной помощи жертвам. Во-вторых, не псевдо, а реальным психологическим фактором, также значительно увеличившим последствия Чернобыльской катастрофы, стал именно пресловутый термин "радиофобия", которым в первые годы после катастрофы официальная медицина "заклеймила" пострадавших. Тем самым, вынуждая их постоянно доказывать медикам и окружающим, что их внезапные проблемы со здоровьем и их страдания действительно связаны с воздействием ионизированного излучения, а не с их мнительностью и "стрессами". Такое каждодневное доказывание, что "ты – не верблюд", искажение медиками реально ощущаемых изменений в организме, не сочувствие и непонимание окружающих, больше доверявшим лжи официальных властей, породивших твою беду и бросивших тебя наедине с нею – с каждым днем увеличивало чувство несправедливости, подавленности и безысходности реально пострадавших людей, также ухудшая их здоровье. Слава Богу, в 1988 году общественности (в том числе и с помощью нашего фильма «Порог") все же удалось пробить эту стену лжи и фальши, что сразу же намного облегчило психологическое состояние пострадавших и открыло путь для из социальной защиты...
9.    Статья Любови Ковалевской "Помогите ребенку умереть" впервые была опубликована осенью 1995 года в газете "Зеркало недели" № 43 (см. полный текст этой статьи здесь: http://www.zerkalo-nedeli.com/nn/show/56/4284/ ; http://pripyat.com/ru/people_and_fates/2006/01/04/444.html).
10.    Роллан Петрович Сергиенко – известный режиссер, автор целой серии фильмов о Чернобыле, в том числе нашего совместного фильма "Порог" (17). Больше о Роллане Сергиенко см. здесь: http://pripyat.com/ru/news/2006/01/19/502.html ; а также интервью с ним Александра Сироты здесь: http://pripyat.com/ru/publications/2006/02/02/525.html .
11.    Юный город энергетиков был полон лозунгов советского времени, даже сейчас время все еще не стерло их следы… И, конечно же, главная улица Припяти, как большинство центральных улиц всех больших и малых городов СССР, называлась именем Ленина (впрочем, как и сама Чернобыльская Атомная Электростанция – ЧАЭС им. В.И.Ленина). Центральная площадь города, увенчанная белым и легким – словно парящим над суетным миром, зданием Дворца культуры “Энергетик”, расположена как раз на пересечение двух его главных улиц – проспекта Ленина и улицы Курчатова*. – Теперь пересечение этих улиц в центре города выглядит особенно знаменательно и даже символично, как пересечение двух его центральных идеологий: идеологии КПСС и идеологии атомной энергетики, которые и стали главной причиной его гибели. С того самого мгновения одной из задач уже мертвого города Припять стала – приблизить окончательную смерть обеих этих сверх опасных идеологий!...
-----------------
* Курчатов И.В. – (1903–1960), один из создателей ядерной физики в СССР, основатель и первый директор Института атомной энергии (с 1943, с 1960 — имени Курчатова), академик АН СССР (1943)… Примечательно, что именно Курчатову принадлежат слова лозунга на одной из трех 16-этажек Припяти  “Хай будэ атом робитныком, а нэ солдатом” (в переводе на украинский  язык)…
К “ликвидации” последствий аварии на ЧАЭС были в разной степени причастны академики-ядерщики В. Легасов и А.Александров. Все три академика не представляли себе будущего без “мирного атома” – но двум последним после Чернобыля довелось понять, что слово “мирный” теперь требует таких аргументов, каких у них в запасе не оказалось… Александров, разработчик реактора РБМК и президент АН СССР, ушел со своего поста летом 1986 года. Легасов покончил с собой, спустя два года после Чернобыльской катастрофы (26 апреля 1988), надиктовав перед этим мемуары о ней… 
12.     Про Анатолия Клопотенко см. ст. "Наш Батя"В. Красильник, газета "POST CHERNOBYL", № 9, вересень 2004 р.: .
13.     Объявление о временной эвакуации населения г. Припяти (как нам объясняли тогда – на три дня, а оказалось на всю жизнь!) первый раз прозвучало по городской радиосети 27 апреля 1986 г. в 13.30. Аудио запись реального объявления об эвакуации вы можете загрузить здесь: http://pripyat.com/ru/media/. Вот текст официального объявления об эвакуации: "Внимание! Внимание! Уважаемые товарищи! Городской совет народных депутатов сообщает, что в связи с аварией на Чернобыльской атомной электростанции в городе Припяти складывается неблагоприятная радиационная обстановка. Партийными и советскими органами, воинскими частями принимаются необходимые меры. Однако с целью обеспечения полной безопасности людей, и в первую очередь детей, возникает необходимость провести временную эвакуацию жителей города в близлежащие пункты Киевской области. Для этого к каждому жилому дому сегодня 27 апреля, начиная с 14-00 часов, будут поданы автобусы в сопровождении работников милиции и представителей горисполкома. Рекомендуется с собой взять документы, крайне необходимые вещи, а также на первый случай продукты питания. Руководителями предприятий и учреждений определен круг работников, которые остаются на месте для обеспечения нормального функционирования города. Все жилые дома на период эвакуации будут охраняться работниками милиции. Товарищи, временно оставляя свое жилье, не забудьте, пожалуйста, закрыть окна, выключит электрические и газовые приборы, перекрыть водопроводные краны. Просим соблюдать спокойствие, организованность и порядок при проведении временной эвакуации." Впервые после эвакуации объявление прозвучало в нашем фильме "Порог" (http://pripyat.livejournal.com/2269.html ), теперь же оно звучит почти во всех фильмах о Чернобыле.
14.     Об этом же факте незадолго до смерти говорит подполковник Анатолий Николаевич Клопотенко в фильме испанских кинематографистов "Радиофобия", 2005 г. (http://pripyat.com/ru/media/video_news/2006/12/22/1434.html), также этот эпизод см. в коротком трейлер фильма здесь: http://www.lunapictures.com/Demos/Radiophobia/RADIOPHOBIA.wmv).
15.     См. Любовь Сирота "Радиофобия": http://www.stihi.ru/2004/01/12-522 . Также см. видео: http://www.youtube.com/watch?v=6kD1XrhHLzw .
16. Многие факты проявления высокого милосердия уже описаны в книге Натальи Барановской "Украина. Чернобыль. Мир"(Киев, Ника-Центр,1999), однако, насколько мне известно, эта книга так и не дошла до широкого читателя.
17.     О нашем фильме "Порог" см. в разделе "Медиа" сайта Pripyat.com: http://pripyat.com/ru/media/video_news/2006/04/20/788.html (там же можно загрузить и посмотреть сам фильм: http://pripyat.com/media/movie/porog.pripyat.com.avi).
18.     Об этом, а так же о ежегодной международной акции "Спасенная планета" см. здесь: http://orantas.livejournal.com/8126.html .
19.     См. ст. доктор исторических наук Станислав КУЛЬЧИЦКИЙ "Голодомор 1932 – 1933 гг. как геноцид: пробелы в доказательной базе" (http://www.day.kiev.ua/177921/).
20.     Об организаторах Интернет-проекта pripyat.com см. здесь: http://pripyat.com/ru/organizators/.
21.     Текст ОБРАЩЕНИЯ Президенту, Правительству и Верховной Раде Украины, Главам всех стран мира, Совету Европы, ЮНЕСКО, ООН о предоставлении городу Припяти международный статус Города-Музея, Города-Памятника наибольшей техногенной катастрофе планеты см. здесь: http://pripyat.com/ru/news/2006/02/14/557.html .
22.     Цитата из последнего интервью нашего знаменитого земляка оперного певца Анатолия Соловьяненко украинскому ТВ (о нем см. здесь: http://kkre-43.narod.ru/solovyan.htm).
23.     Например, даже в первые месяцы после катастрофы из-за бюрократической несогласованности мы с подругой не смогли получить даже по 50 советских рублей от международного Красного Креста. Правда, тогда в Полесском (где, после эвакуации, временно разместились штабы всех Припятских организаций и предприятий) мы получили аж по 15 руб. т.н. подъемных.
24.     Также нас все время пытаются убедить, что главным из психологических фактором заболевания населения, после "радиофобии" (15), является стресс, связанный с переселением и постоянными социально-экономическими проблемами. Не отрицая наличия и влияния всех этих видов стресса, могу лишь напомнить, что условия выживания в бывшем СССР сделали людей сверх выносливыми, особенно к стрессам. Говорят же: что для европейца или американца – смерть, для бывшего жителя СССР – сущий пустяк! И это - правда!..
Например, подобно большинству жителей бывшего СССР, до Чернобыля я также имела слишком множество личных стрессов от слишком тяжелых жизненных ситуаций и проблем: от длительного не имения жилья и постоянной нехватки денег; от тяжелого развода с отцом моего сына, поиска нового места жительства и работы, практически без средств даже для пропитания с маленьким ребенком на руках, (слава Богу, все это я нашла тогда в Припяти) – до смерти моей мамы, которая была слишком тяжела для меня и т.д. и т.п. Уже не говоря о социальных и политических проблемах, и, прежде всего, – это отсутствие свободы, то есть жизнь в душной атмосфере постоянной безысходности и безнадежности (кто не жил в условиях полного отсутствия свободы, едва сможет понять этот постоянно присутствующий психологический фактор, давление которого невозможно сравнить ни с какими стрессами и боязнями!!!). И главное, по крайней мере, три раза (не считая частые переезды по чужим, снимаемым квартирам!) я была вынуждена поменять различные места жительства: от прощания с любимым тогда городом детства и юности Фрунзе (столица Киргизии, ныне Бишкек) и переезда вместе с родителями на нашу прародину – Украину в 1975: сначала – в не полюбившийся мне тогда г. Херсон (где я имела слишком мрачную и безнадежную жизнь), а затем уже с мужем – в понравившийся молодой город Комсомольск Полтавской области; и, наконец, после развода – в юный, прекрасный и сразу же полюбившийся город Припять, куда я переехала, оставив моему бывшему мужу (и его новой жене!) только что с трудом полученную новую квартиру… и т. д., и т.п.Но все эти стрессы и проблемы только мобилизовали мои силы, лишь увеличивая и активизируя деятельность и трудоспособность!!! При этом тогда я не просто была абсолютно здорова и чрезвычайно активна, – я всегда знала (ощущала!), что я могу делать все (от любой самой тяжелой физической, интеллектуальной и творческой работы – до любых психологических и эмоциональных нагрузок!!!)...
НО после Чернобыля моя жизнь кардинально изменилась уже через полгода, когда я в первый раз в жизни (за исключением роддома!) попала в больницу (после временной потери зрения и в тяжелом состоянии), где я пробыла почти три месяца (а потом начались постоянные больницы, операции, ВТЭки и т.п.)!.. Но больше всего тогда меня угнетали даже не различные, часто внезапные боли, неожиданные потери сознания и постоянная, непривычная слабость, – а именно внезапно резко нарушенный ритм жизни, когда я вдруг поняла, что не могу почти ничего (какое-то время я, по привычке, все еще обещала кому - то что-то сделать, но все чаще я не могла выполнить эти обещания!)... Т.е. мне, как другим пострадавшим, пришлось слишком долго адаптироваться к новому ритму и образу жизни. Даже теперь, хотя я уже давно научилась радоваться всему, что мне удается сделать (даже самой малости!), иногда я все же впадаю в отчаяние от моей нынешней сверхнизкой трудоспособности. Сознаюсь, что и эту, обещанную Наталье Фернандез, статью я писала больше года (малыми порциями и с большими перерывами), хотя до Чернобыля (или, как у нас говорят, "до войны") я написала бы ее всего за пару ночей!.. Но, что самое главное, я бы с большим удовольствием тратила остаток сил на реализацию творческих планов, которые гораздо приятнее и светлее Чернобыльской темы. Однако, к несчастью, постоянное стремление известных сил замолчать или извратить последствия этой безвременной трагедии и чисто человеческие проблемы большинства настоящих, а не ведомственных, чернобыльцев практически не дают возможности заняться чем либо иным.
25.     Кстати, о "здоровом образе жизни" – среди пострадавшего населения людей с вредными привычками гораздо меньше, чем даже среди обычного населения Европы и США, не говоря уже о действительно страдающих от этих проблем России и Белоруссии (Украина же, в этом смысле, ни чем не отличается от других европейских стран). – Поскольку большинство даже из тех пострадавших, кто до Чернобыля имел вредные привычки, из-за серьезных проблем со здоровьем бросали пить и курить (например, тот же Анатолий Клопотенко, который до Чернобыля был заядлым курильщиком, после возвращения из зоны сразу же полностью отказался от этой вредной привычки из-за резкого ухудшения здоровья). Возможно, данные т.н. экспертов о вредных привычках среди пострадавшего населения базируются на их наблюдениях за "ликвидаторами" и теми, кто сейчас работает на территории Чернобыльской зоны, поскольку, не секрет, что уже с первых месяцев после Чернобыльской катастрофы там было широко распространено мнение, что алкоголь уменьшает влияние радиации, поэтому опьянение стало нормой для рабочих зоны и станция – я также могу свидетельствовать об этом, к сожалению! Но этот факт нельзя распространять на всех ликвидаторов и, тем более, на эвакуированное население и всех пострадавших людей, потому что подавляющее большинство из нас – люди, непьющие и не курящие! Даже те несколько судеб чернобыльцев, которые я затронула в этой статье, опровергают ложный тезис этой Резолюции, что "нездоровый образ жизни, курение, алкоголизм имеют более откровенно выраженный негативный характер, нежели радиация", поскольку почти все герои этой статьи даже до Чернобыля не имели вредных привычек…
26.     Таблица І.1.1 (Монография "Чернобыльская катастрофа": http://stopatom.slavutich.kiev.ua/1-1-1a.htm)
Также необходимопринять во внимание, что во время самой аварии и в ходе ликвидации ее последствий там были сформированы новые элементы. Украинский академик биофизических наук Д.М. Гродзинскимй еще в 1988 году писал о более чем 200 радионуклидов. Но самыми опасными, на его взгляд, являются так называемые "горячие частицы" – сплав различных элементов со свинцом, сотни тонн которого были сброшены в разрушенный реактор.
Заметьте, что ныне существующие приборы способны отслеживать наличие лишь некоторых радионуклидов, усвоенных человеком: кратко живущий йод и долго живущий стронций и цезий. Присутствие же "горячих частиц" в организме человека (в большей степени – в легких) белорусские ученые смогли наблюдать лишь в телах уже умерших жителей пострадавших районов, причем они обнаружили, что одна "горячая частица" облучает ткань вокруг себя до 3000 БЭР (биологический эквивалент радиоактивности). Не случайно это были трактористы и механизаторы, работающие на загрязненных полях, среди которых уже в 1988 г. участились случаи смертности от рака легких, и тем чаще – чем ближе к зоне жесткого радиоактивного контроля они работали.
При всем этом, приходится констатировать, что ложь о Чернобыле – действительно самый радиоактивный элемент на Земле! 

……………………………………
© Любовь Сирота ”Непосильная ноша” - "ПОСТ ЧЕРНОБЫЛЬ/POST CHERNOBYL", №№3-22 январь-май 2008 г. - http://www.postchernobyl.kiev.ua/neposilnaya-nosha/    
© Lyubov Sirota "EXCESSIVE BURDEN"  -