Кошки

               
Однажды, проснувшись ранним утром, я вразумительно поняла, что пора мне обзаводиться полноценной семьёй. Я вкрадчиво мудрела, если мудрость может появиться с возрастом. В чём я, конечно, как вполне нормальный человек, сомневаюсь до сих пор. Усталость суетной жизнью становилась всё более заметной, и - не будем о грустном - азарт брать высоту сам собой постепенно пропадал. Я тучнела, грустнела и спала на ходу. Мой режим дня напоминал летаргический сон скрытой камерой: я двигалась медленно, что-то там делала по инерции, отдавала должное собственным привычкам и дурновкусию, с кем-то там встречалась - и при этом спала, спала, спала, спала… и никто этого даже не замечал.
Мне начали нравиться бродячие, облезлые кошки - стойкий признак внутреннего увядания. Запахло немощью и синдромом старой девы, с  клинически стойкой патологией - одной ногой в маразме! Это настораживало, но ещё не пугало! Вернее, не отпугивало от меня.
Я ещё не решалась подобрать какую-нибудь рыжую тварь на помойке, отмыть от свободы, принести её в дом и начать ей служить верой и правдой до самого конца - её или моего собственного. Но задатки быть порабощённой кошками уже появились. Каждое утро, отправляясь на работу, я выносила всей придворной бродячей своре что-нибудь поесть.
Я специально покупала даже кошачий корм этим божьим тварям, отгоняя от них злых и придурошных собак и таких же шкуродёров. Может быть, в какой-нибудь прошлой жизни я уже была кошкой. Кто знает? Кстати, почему они живут девять жизней - ни больше и не меньше - я не знала. Но раз народное поверье мудро об этом что-то там гласит, значит, ему виднее. Мои же познания мира кошек - скудные и бестолковые. Как и прочие, впрочем, тоже. Горжусь необразованностью - а чем же ещё можно гордиться в моём неутешительном возрасте и спорном положении?..
Мне нравилась их показная независимость. И даже неблагодарность хитрых и вкрадчивых божьих тварей, переполненных загадками. Мне импонировала их королевская грация, природная и балетная пластика, обворожительная лень, умение держать удары судьбы и приспосабливать к себе людей со всем их родным и близким имуществом - обжитыми домами, скрипящей, пыльной мебелью, привычными домочадцами, старой или новой кухонной утварью, тихим уютом, сладостным и пастельно-светлым теплом. Всё из мира людей служило миру кошек правдой и верой.
Помню притчу - почти библейскую - о собаке и кошке. Собака, обожая своего хозяина, всё время думала о своей жизни следующее:
- Наверное, мой покровитель и есть настоящий бог, о котором столько разговоров. Он меня щедро кормит, постоянно заботится, тратит своё драгоценное время на меня, воспитывает, с любовью спасает от холода и врагов, любит ни за что. За что же мне выпало по судьбе такое благо?
Психология кошки совсем иная. Она - любящая саму себя до беспредела, вкрадчиво мурлыкая, говорила любопытствующим да и себе - следующее:
- Этот человек, мой нынешний хозяин или раб - так великодушен ко мне. Он меня холит, держит в тепле и сытости, развлекает по вечерам. Почему? Он так глуп? Или он без меня уже не может - зависимость на уровне инстинктов? Вряд ли. Скорее всего, что я и есть - его истинный бог!
Да, подлизаться в нужное время и в нужном месте эти скрытные и нежные, завуалированные хищники умели. Нам бы их навыки выживания.
Я им всем давала имена, независимо от пола, возраста, породистости или внешнего вида. Мурки, Васьки и Барсики и Леопольды - о своих новых кличках, я думаю, даже и не догадывались толком. Им было не до этого - их март длится круглый год.
Зато, Елизавета Францевна, дородная и степенная кошка - наверняка знала, что её так зовут - в честь древней соседки по даче. В их внешности была масса неуловимо схожего - рыжесть с оранжевыми языками пламени, зелёные глаза с лукавостью богинь, любовь к осеннему - не жгучему - солнышку, боязнь диких и неучтивых мышей и высоты отношений.
Они обе любили твёрдый голландский сыр, с лёгким интересом разглядывали содержание мышеловки - и такое бывает? - и презирали осенние дожди за навязчивость и отсутствие вкуса. А по вечерам они любили слушать на старой вертушке стихи А.С.Пушкина в исполнении кого-то народного и знаменитого: «там днём и ночью кот учёный всё ходит по цепи кругом», или « я помню чудное мгновенье, передо мной явилась ты», вкладывая в это своё понимание прекрасного.
Елизавету Францевнк, соседку-старушку сбила возле дач ненормальная пожарная машина, летящая кого-то спасать от огня, когда та мило продвигалась по шоссе в село за парным молочком. Она его любила, как кошка, оставшаяся после неё и увековечившая её светское имя навсегда.
Наверное, слухи о ненормальной тётке, которая просто так сытно кормит приблудившихся котов с помойки, разросся по миру. Поэтому с каждой новой кормёжкой их становилось всё больше и больше - зверинец Дурова прямо таки, а не двор. Откуда они брались в таком изобилии? Неужели с иных районов съезжались? Интуиция на халяву? Нет, пора таки заводить семью! Тогда забот будет много, коты уйдут сами по себе. Будет не до них! Я пыталась из одной проблемы незаметно перескочить на другую. Самообман в действии. Как там у Пушкина про котов - «ах, обмануть меня не трудно - я сам обманываться рад». Или это о чём-то ином, не помню.
Когда-то у меня уже была одна попытка сколотить прочную ячейку общества. Ячейка получилась корявой и неуклюжей. Её стены были - из сплошных обязательств и долгов, пол - из правил уважения суверенитета разнополых, а потолок - из попыток обзавестись потомством. Кто-то нам сказал, что этого вполне достаточно, чтобы быть счастливыми. Не верьте,
плюньте ему в лицо - у нас ничего так и не получилось! А жаль! Чего-то всё-таки не хватило - любви, может быть?
Теперь-то я знаю, что без любви даже начинать ничего не стоит: замков на песке и так достаточно. Они мозолят глаза кошмарной маниакальной архитектурой. И каждый раз, проходя мимо, боишься, что на тебя свалится осколок чьих-то неудавшихся отношений. И тебе придётся разбирать дикие завалы чужого счастья - фальшивого и предсказуемого. Когда всё резво летело в тартарары - наша боль, наши планы на будущее и маленькие житейские радости - я впервые погладила подвернувшуюся случайно кошку. И это мне помогло. Ещё как! Моя ладонь скользила по гладкой шерсти и наполнялась теплом маленького, живого, стойкого существа.
Я сама становилась чуть-чуть кошкой.
 В детстве меня строго  не подпускали к животным - боялись их узаконенных блох, глистов, лишая или чумки, которой человек вообще не болеет. Но так, на всякий случай - а вдруг? Мои родители забыли одну простую вещь: не разбив яиц, нельзя приготовить яичницу.
Став достаточно взрослой, что б не бояться близких - чувствуете? - я узнала ещё одну - явно тайную - вещь. Не ищи помощи у родных. Если надо будет, судьба сама приведёт к тебе того, кто поможет. Так было и на этот раз. Если нет помощи от людей, приходят кошки.
Мурка с повадками царицы Клеопатры вернула мне ощущение тепла и надёжности, став тем громоотводом, по которому течёт вязкая пустота, исступление и крах надежд. Кошка была мудрее царицы Египта, ибо ничего не завоёвывала, а отдавала беспрекословно ласку и нежность. Она была красивее знаменитой куртизанки, ибо зрелой красотой Клеопатра не удержала ни Антония, ни Цезаря, а шарм Мурки не давал ночного покоя местным Васькам. Да и я сама могла часами любоваться её грацией.
- Ах, красота - это страшная сила! - говорила ты мне всем своим видом.
- Муля, не нервируй меня - отвечала я божьей твари без комплексов.
Мой дом - неуютное чудище спального, забытого Богом, района - напоминал всё больше дом престарелых. Жильцы незаметно исчезали - тихо, без цветов и оркестров, как и прожили всю жизнь: незаметно, незатейливо, по странной привычке выживать в любых условиях.
Дядя Коля - сосед по лестничной площадке - долго и мучительно кашлял. Потом кашель исчез. И я поняла, что исчез и дядя Коля.
 Тётя Маша кормила обжорливых, пучеглазых голубей на разваленной, растрескавшейся от времени скамейке. Но уже две недели голуби были без корма. Они недоумённо вышагивали по перилам, всё чего-то ждали.
 Тётя Оля привычно не ругается - где-то с месяц - с дворником, что опять грязно в мусоропроводе. А было ли иначе хоть раз - за все эти годы?
Родственники старичков и старушек вызывали скорые, которые чаще всего приезжали по ночам и увозили мой дом в неизвестном направлении. Возвращались единицы - с запавшими глазами и темнотой потустороннего во всём их облике. Они смотрели в одну точку, долго и отрешённо молчали, думая о вечном. Это особый взгляд - внутрь себя, без движений глазных яблок и блеска. У меня они вызывали страх и жалость - одновременно. Странное чувство, такое щемящее и родное, жуть!
Зато с каждым отбывшим - в никуда - жильцом, прибавлялось количество моих здравствующих, бодрствующих, мило облизывающихся, с мутным взглядом ясновидящих и шаманов, жизнерадостно стойких подопечных. Коты и кошки бесшабашно толстели, радовались всему, что замечали вокруг. Их шерсть самодовольно блестела на солнце. Усы задорно торчали во все стороны. И ничто в них не напоминало ушедших соседей, хотя сходство было на грани фола - З.Фрейд отдыхает! Это тема для подсознания. Если оно ещё у кого-нибудь, кроме кошек, осталось.
Кошачья порода вбирала в себя все их законные смерти - одинокие и лишённые всякой заурядной помпы. Чтобы ожить ещё раз на радость - лукавыми и ненасытными существами, требующими постоянного внимания, еды, заботы и ласки. И я не могла им отказать в этом. Последняя воля покойников всё-таки! Хоть и здравствующих в виде кошек.
Теперь, подобно ловкой жрице древнего египетского храма, в котором так культивировалась смерть, я священнодействовала среди своих новых подопечных. Они заняли промежуточное звено между землёй и небом за какие-то тайные свои грехи ещё при жизни, когда они были людьми и не верили в переселение душ. А в каждой Мурке улавливали только кошку с облезлым хвостом и дурными замашками. И кто бы мог подумать, что они сами могут оказаться в их шкуре - битой-перебитой. Да, жизнь выделывает фортели - будь-будь! А смерть - ещё похлеще. А вы говорите!..
- Никогда не суди о том, что тебе мало известно - подумалось мне. Почему-то захотелось - пока никого рядом не было - мяукнуть. Просто, по-человечески, что б отлегло от души. Меня всегда это выручало.
- Ибо таким же судом воздастся - опять вспомнилось мне откуда-то - и где я это уже могла слышать? Скорее всего, сорока принесла на хвосте. Ох, и развелось их в этом году. Почти, как кошек! И чего они только не несут, окаянные! «Жил да был за углом чёрный кот!» - неслась из глубины их подсознания совсем новая, оригинальная, свежая песенка, которая старше меня лет на десять. Как время нынче перепуталось - всё возвращается вспять! А может, оно вообще стоит на месте? А мы протекаем сквозь него - плавно и быстротечно, как сама жизнь? И только иногда задерживаемся подольше, но уже в качестве кошек? Им-то девять жизней трубить!
- Почти библейские истины - подумалось мне - откуда столько информации, не уж то - с того света? Только этого мне не хватало.
«И кота ненавидел весь дом. Только песня совсем не о том, как не ладили люди с котом!» - звучало из соседнего дома, откуда вечером увезли очередного дядю Фиму с микроинфарктом по скорой. Дети говорят, что он скоро выпишется. Старичок - бодренький, азартный и крепкий, каждое утро бегал трусцой. Но я то знаю точно: они ошибаются. И у меня вскоре станет на одного кота больше. Отбегался бегун Фима, отскакался! Каждый умирает вовремя, ни раньше и не позже, а как Бог даст!