Вымысел жизни

Когда я придумывала тебя, ты оживал. Ты становился реальным, насыщенным. В тебе появлялись краски - мои краски. Я выбирала для тебя цвета. И каждый раз новые. Как выбирают цвет платья или сумочки - под это платье, цвет обоев для спальни, кабинета, прихожей. А твоя истинная блеклость была не столь уж очевидна. Ты преображался. Ты начинал мыслить и говорить в замысле новых метаморфоз. Ты удивлял старых приятелей своими преображениями. Они чуяли неладное, но ничего сказать не могли - я была очень ловка в этом действе. Даже ты сам не ведал, что с тобой происходит. Ты принимал новаторство образа, не задумываясь о происходящем. Ты был просто увлечён мною, поэтому всецело доверял мне. И я творила. Я чувствовала себя Леонардо или Рафаэлем, иногда кем-то из полоумных импрессионистов, сумевших безумие сделать  прибыльным занятием. В тебе появлялось то, чего никогда не было. И не могло быть без меня. Ты стал проникновенным, насыщенным, переменчивым, глубоким, с потрясным вкусом мелких изъянов, чтобы подчеркнуть утончённость совершенства в иронии несочетаемости красок, стилей, нагромождений образов. Ты полюбил выпуклость яркого и утончённость полутонов. Ты справлялся с болью пауз и смелостью задиристых мазков в своём новом характере, в стиле поведения, в бегстве от чего-то к  такому же чему–то. Ты был лучшим моим творением из ничего. Даже без глины.
Ты преобразился до такой степени, что стал верить в то, что был таким всегда, ещё до меня. Хотя и это чувство внушила тебе я – вечная сказочница - любительница мистификаций. Обольстительная тень. Забывшая  своё настоящее место. Чтобы овладеть слабыми душами не - умеющих раскрашивать себя изнутри.
И ты стал моей палитрой. Может быть лучшей. Достаточно труднодоступной. И от этого ещё более ценимой. Ты подставлялся под мою кисть - обнажаясь, распахиваясь полностью, всецело доверчиво, на все века. Ты радовался моим открытиям и грустил моими печалями, бубнил мои повторы и вскрикивал от моей напористости, выдерживал мой прессинг и гнулся от моей беззащитности. Ты научился предвидеть любой новый слой краски. И унывал, когда о тебе забывали, примеряя кисти на новые, ещё не опробованные объекты. Ты плакал моими слезами, зализывал раны моей слюной. Вспарывал мои вены, закрывал мои глаза. Вдыхал лишь мне доступные запахи.  Слушал мою тишину, уставшей от нас ночи.
Глотал горечь моих воспоминаний. Слизывал ложь моих измен. Разучивал азбуку моих ошибок. Тонул в моей ярости. Томился моим унынием. Забывался моими снами, чтобы -  проснувшись - опять быть готовым впитывать мои краски. Напрочь лишившие тебя собственной воли к жизни.
И даже к смерти. Прости меня, мой лучший ВЫМЫСЕЛ! Я предала тебя, не научив жить самостоятельно, без меня. Прости меня, моя тень!».
Алёна Евстратовна работала в морге реставратором покойников. Довольно редкая профессия, особенно для женщины. Подобные милые записки - прощальная ода на тот свет - она клала в гроб после того, как сделает всю свою художественно-декоративную работу - приведёт труп в приличный для похорон вид. Алена была первоклассным специалистом, очередь на её работу была огромной. Поэтому тех, кого будут кремировать, она не брала на обслуживание. Жалко было своего труда.