Il nome de la Санькя

Что же такое роман Е. Лавлинского (Захара Прилепина) «Санькя» и кто такой его главный герой?

Роман начинается, с бессмысленного и беспощадного русского бунта. Вырвавшиеся из-за ограждений, за которые московские власти загоняют любую публичную акцию, подростки из СС, а именно так сокращенно называют «Союз созидающих» в романе, ещё их кличут там «союзниками», прям как членов «Союза русского народа», бегут по улице, разрушая всё что можно, круша витрины и лотки с цветами. Здесь происходит наше первоезнакомство с главным героем - Санькя, Александр Тишин, активист провинциальной ячейки "Союза созидающих".
После погрома, спасаясь от преследований органов, Санькя прячется в деревне у бабушки с дедушкой, здесь становиться ясно, кто дал герою имя - Санькя – так именуют его на своем говоре пращуры. Итак, имя Санькя, дано представителями почвы – предками. Традиция и почва в голове главного героя царят безраздельно, как силы зла ночью на болоте!
Вообще тема почвы, как исходного и конечного пункта «вечного возвращения», что, собственно, есть альфа и омега русского национализма, национализма почвы, звучит в романе постоянно. И эту почву он готов доверить только Лимонову: «По-человечески я верю ему бесконечно, и готов доверить ему будущее не только своё, но и той почвы, на которой мы стоим, и того народа, который родил нас», пишет в своем блоге Е. Лавлинский. Для Захара Прилепина существование народа субъекта, порождающего неких «нас» от почвы ничем не оспоримая данность. Тех кто думает иначе и пытается оспорить истинность его мировоззрения, он руками «Санькя» выбрасывает из окна.
В романе присутствует следующая конструкция: безысходности общественного положения героев соответствует скудный мир их психики, зацикленной на маленькую умирающую в снегах деревеньку, где живут давшие главному герою имя старики. Туда Саша Тишин – Санькя и его будущая жертва - ученик его отца - Безполётов тянут волоком, увязая в снегу, по ставшей непроезжей просёлочной дороге гроб с телом опившегося водкой насмерть родителя Саши Тишина - институтского преподавателя. Спасает их, замерзающих на отчем и учительском гробу мистическая сила - зов мертвеца, который заставляет детского приятеля покойного – мужика по кличке Хомут ощутить беспокойство и выехать на санях навстречу.
Рефлексия и сомнения не свойственны герою: «Саша никогда не мучился самокопанием». Моторика, инстинкты, алкоголь как лекарство от психотравм, отсутствие сомнений – вот портрет героя романа. Он совершенен и гладок как яйцо, он содержит в себе всё, что впитано из почвы, остается только действовать и действие произойдёт.
Не секрет, что в романе «Санькя» выведена организация, прототипом которой является Национал-большевистская партия. Известно так же, что сам автор имел непосредственное отношение к одной из её региональных ячеек, публиковался в Лимонке. В связи с чем возникает вопрос, в какой степени это литературное произведение является партийным? Для начала вспомним, что такое партийность в литературе и откуда она взялась. Оный «зверок» впервые сформулирован в статье некоего Н. Ленина, более известного сейчас как Владимир Ильич Ульянов. Процитируем: «В чем же состоит этот принцип партийной литературы? ... Литературное дело должно стать составной частью организованной, планомерной, объединенной социал-демократической партийной работы». Итак литература – часть партийной работы, полностью подчинена задачам партии, фактически провозглашается подчиненность литературы политической конъюнктуре, литература служит цели захвата власти.
Известно, что в раскрутке романа решающую роль сыграл Эдуард Лимонов. Известным широкой публике сей творческий документ становится в 2006 г., после того как получает премию «Национальный бестселлер», председателем малого совнаркома, тьфу ты, жюри, которой премии как раз и был Эдуард Вениаминович Савенко (Лимонов).
Итак, дано: автор нацбол, герои романа имеет прототипами нацболов, организация, в которую они входят националистическая и социалистическая организация «Союз созидающих» имеет прототипом НБП, её лидер «умница Костенко» - ранее вождь НБП, а ныне председатель исполкома Другой России Эдуард Лимонов. Или Лямонов? Председатель жюри премии «нацбест», которую получает роман, писатель Лимонов Эдуард. Решение: литература есть часть партийной работы. Книги самого Лимонова – есть партийная работа, поскольку он вождь партии, через книги он распространяет свою иделогию. В романе «Санькя» в привлекательном виде выводится организация, имеющая прототипом НБП, популяризируется идеология партии. Ответ: «Санькя» - партийный роман.
К 2006 г. НБП полностью влилось в проект неолиберальной «оранжевой революции», перейдя к союзу с теми силами, с которые представляет интеллектуал на службе системы либерал Безлетов, и которого главный герой романа Александр Тишин в заключительной сцене выбрасывает из окна. Может быть тем самым в романе предсказана судьба так называемых либеральных союзников НБП по коалиции «Другая Россия», которую возглавляет Лимонов.
К откровенно красно-коричневой идеологии «Союза созидающих», трудно было присовокупить союз с бывшим премьерминистром первого срока Владимира Путина Михаилом Касьяновым. Но для Лимонова это не проблема, достаточно вспомнить, что у его движения существуют две программы, одна откровенно «красно-коричневая», другая скорее национал-демократическая, вот такой политический синкретизм.
Но или чисто в духе консерватора, сохраняя верность, или действуя по принципу «кукушка хвалит петуха», писатель Захар Прилепин пишет в своем блоге: «Сегодня, когда Россия стоит на пороге хаоса и грядущего кошмара, пришло время честно сказать: оппозиции в России нужен единый лидер. Во имя Родины, во имя нас самих. Его имя Эдуард Лимонов». А скорее всего это просто тактика, в основе которой полное презрение к внешний противоречиям, по дороге к захвату власти. Для иллюстрации – цитата из «Санькя»: «Те с кем мне выпало захватывать власть мои братья».
Идеология партии и мировоззрение главного героя представлены читателю в трех «серьёзных» беседах. Первый разговор с либералом Безлетовым. Говорит в основном Безлётов, Тишин изредка оппонирует ему, выворачивая наизнанку его мысль острыми фразами. Но не только, ещё он произносит сентенции: «Я не нуждаюсь ни в каких национальных идеях... Мне не нужна ни эстетическая, ни моральная основа для того, чтобы любить свою мать или помнить отца...», «... она (партия) не нуждается в идеях. Она нуждается в своей родине». «На этой почве живет народ. Живым нужна почва. ... момент распада духа.» Что можно выяснить из этих кусочков? Национальная идея основывается на естественном чувстве, которое сродни отношения ребёнка к родителям. Партия не нуждается в идее, нуждается только в родине, то есть фактически все уже решено и сказано, почвенный патриотизм и национальный эгоизм вот основа партийной идеологии, которую автор вкладывает в уста главного героя.
Вторая беседа происходит в больнице, куда Тишин, кстати такую фамилию носит один из крупных функционеров НБП, с евреем Лёвой. Разговор идёт в больнице, куда Санькя попадает после того, как его в отместку за оранизацию партией акции в Риге калечат оперативники некоей спецслужбы. В действительности, такая акция организовывалась НБП, после того как в Латвии привлекли к ответвенности бывшего командира карательного отряда НКВД.
«Почва потеряла всё, кроме могил». «Откуда же взялась страна? Если кровь и хаос?» Циклическое повторение в политической жизни, констатация факта отсутствия социального прогресса в истории, «кровавый мороз, потом оттепельные сопли, потом хаос, потом кровавый мороз... и так далее...», констатирует Лёва, «Ну, пусть будет так, мне всё равно», отвечает ему Санькя. Замечательно, что против ницшеанского вечного возвращения в виде сменяющих друг друга циклов - террора и либерализации Санькя ничего не имеет, он готов ко всему и к террору и к либерализации. Поскольку его мировоззрение имеет прочную основу - могилу. Не случайно, партийное приветсвие НБП звучит, как "Да, смерть!"
Если выстроенная в яйцеобразной по сути голове Саньки картина не совсем соотносится с действительностью, что же, тем хуже для действительности. «А я живу не в России. Я пытаюсь её себе вернуть у меня её отняли», видимо существующую Россию надо заменить на Другую Россию, так называется программное произведение Лимонова и захваченный им же одноименный политический бренд.
Здесь же высказывается и точка зрения на то, какие задачи должна решать государственная власть, «...готов жить при любой власти, если эта власть обеспечивает сохранность территории и воспроизводство населения».
«Идеологичны инстинкты, моторика». «Народ выбрал себе красно-коричневую судьбу, она ему нравиться». «Ни почва, ни честь, ни победа не нуждаются в идеологии», объясняет Санькя, действительно эти понятия образуют, как будет видно позже, базовую часть идеологии самого кондового фашизма. Мимоходом выясняется, что тема антисемитизма навязана евреями. Украинскими писателями Гоголоем, Булгаковым и Чеховым, а также поляками Достоевским и, кем бы вы думали, самим Лавлинским!
«Понимание того, что происходит в России, основывается ... на чувстве родства, которое прорастает в человеке уже, наверное в детстве», основа национализма и патриотизма у героя романа самая кондовая, родственные отношения между людьми, сформировавшиеся уже в детстве.
Далее он отрицает саму основу классического либерализма, а именно саму возможность выбора, и заявляет монополию на истину, которая, естественно принадлежит ему и его партии. Жизнь отрицает выбор, утверждает Санькя. Истина одна, и эту истину он чувствует нутром.
Последний диалог происходит «за коньячком» между Тишиным, Безлетовым и неким официальным патриотом с замасленными от красной икры губами. Бывший преподаватель Безлётов становится советником губернатора и организует Тишину встречу с неким патриотически настроеным чиновником, который изланает версию патриотизма от единой России, санькя в ходе дискуссии просто объявляет их гнилой трухой. Либерализм в России предстал как идея стяжательства и ростовщичества, сообщает Санькя либералу Безлетову. Что же взамен предлагает партия Санек? «Наш порядок будет основываться на справедливости и чувстве собственного достоинства». Для того, чтобы построить такой порядок нужна революция, которая наступает «когда истончаются истины». «Революция и Россия – это равнозначные и равновеликие понятия». Сказано очень мало и очень много, автор заставляет героя изрекать максимы, в которых заложены некие политические программы – программы прихода к власти партии националистов «Союз созидающих», который приход они называют национальной революцией.Что же это за революция, революция во имя почвы, народа и традиции? Это хорошо известная по истории Германии 30-х годов т.н. консервативная революция! Собственно, это одна из тех идей, под знаменем которых Адольф Гитлер шёл к власти над Геманией. Потом правда они не смогли ужиться с бесноватым фюрером, и некоторые представители этого лагеря даже пытались с ним бороться, августовский заговор 44 года был организован с их участием. Но если в Европе эти идеи хоть выглядят романтично, то на излюбленой Захаром Прилепмным почве произростает что-то очень кондово - посконное, пьяное, агрессивное и с ущемленным самолюбием! Да, можно согласиться, герои романа депрессивны, подавлены системой, фрустрированы, и во многом по объективным причинам, но тем стократ позорнее, использовать психотравмы людей для строительства партии, с целью обеспечить себе захват власти.
Перед началом вооруженного выступления, Санькя произносит следующее: «Партия говорит нам: русским должны все, русские не должны никому/ русские должны только себе». Это проповедь чистого национального эгоизма. В общем герой излагает партийные догмы, в виде своих искренних убеждений.
Я прихожу к выводу. Санька есть новый роман – партиный роман неофашистского реализма. Почему неофашисткого? Объяснение будет длинным. Умберто Эко в эссе «Вечный фашизм» дает следующие культурно-философские признаки оснований фашистского мировоззрения: «следует вычленить список типических характеристик Вечного Фашизма (ур-фашизма); вообще-то достаточно наличия даже одной из них, чтобы начинала конденсироваться фашистская туманность.
1. Первой характеристикой ур-фашизма является культ традиции. Традиционализм старее фашизма. Он выступает доминантой контрреволюционной католической мысли после Французской революции, но зародился он в поздний эллинистический период как реакция на рационализм классической Греции.
В средиземноморском бассейне народы разных религий (все они с равной толерантностью были допускаемы в римский Пантеон) искали откровения, явленного на заре истории человечества. Это откровение испокон веков таилось под покровом языков, чей смысл утратился. Откровение было вверено египетским иероглифам, кельтским рунам, а также священным, доселе не проясненным памятникам азиатских религий.
Эта новая культура неизбежно оказывалась синкретичной. Синкретизм – это не просто, как указывают словари, сочетание разноформных верований и практик. Здесь основа сочетаемости – прежде всего пренебрежение к противоречиям. Исходя из подобной логики, все первородные откровения содержат зародыш истины, а если они разноречивы или вообще несовместимы, это не имеет значения, потому что аллегорически все равно они все восходят к некоей исконной истине.
Из этого вытекает, что нет места развитию знания. Истина уже провозглашена раз и навсегда; остается только истолковывать ее темные словеса. Достаточно посмотреть «обоймы» любых фашистских культур: в них входят только мыслители-традиционалисты. Немецко-фашистский гнозис питался из традиционалистских, синкретистских, оккультных источников. Наиважнейший теоретический источник новых итальянских правых, Юлиус Эвола, смешивает Грааль с «Протоколами Сионских мудрецов», алхимию со Священной Римской империей. Сам тот факт, что в целях обогащения кругозора часть итальянских правых сейчас расширила обойму, включив в нее Де Местра, Генона и Грамши, является блистательной демонстрацией синкретизма.
Поройтесь в книжном магазине на стеллажах под табличкой « New Age ». Вы увидите в куче мистической белиберды даже и св. Августина, который, насколько мне известно, фашистом не был. Вот сам по себе принцип валить в кучу Августина и Стоунхендж – это и есть симптом ур-фашизма.
2. Традиционализм неизбежно ведет к неприятию модернизма. Как итальянские фашисты, так и немецкие нацисты вроде бы обожали технику, в то время как традиционалистские мыслители обычно технику клеймили, видя в ней отрицание традиционных духовных ценностей. Но, по сути дела, нацизм наслаждался лишь внешним аспектом своей индустриализации. В глубине его идеологии главенствовала теория Blut und Boden  – «Крови и почвы». Отрицание современного мира проводилось под соусом отрицания капиталистической современности. Это, по существу, отрицание духа 1789 года (а также, разумеется, 1776-го – духа Просвещения. Век Рационализма видится как начало современного разврата. Поэтому ур-фашизм может быть определен как иррационализм.
3. Иррационализм крепко связан с культом действия ради действия. Действование прекрасно само по себе и поэтому осуществляемо вне и без рефлексии. Думание – немужественное дело. Культура видится с подозрением, будучи потенциальной носительницей критического отношения. Тут все: и высказывание Геббельса «Когда я слышу слово «культура», я хватаюсь за пистолет», и милые общие места насчет интеллектуальных размазней, яйцеголовых интеллигентов, радикал-снобизма и университетов – рассадников коммунистической заразы. Подозрительность по отношению к интеллектуальному миру всегда сигнализирует присутствие ур-фашизма. Официальные фашистские мыслители в основном занимались тем, что обвиняли современную им культуру и либеральную интеллигенцию в отходе от вековечных ценностей.
4. Никакая форма синкретизма не может вынести критики. Критический подход оперирует дистинкциями, дистинкции же являются атрибутом современности. В современной культуре научное сообщество уважает несогласие, как основу развития науки. В глазах ур-фашизма несогласие есть предательство.
5. Несогласие – это еще и знак инакости. Ур-фашизм растет и ищет консенсусов, эксплуатируя прирожденную боязнь инородного. Первейшие лозунги фашистоидного или пре-фашистоидного движения направлены против инородцев. Ур-фашизм, таким образом, по определению замешан на расизме.
6. Ур-фашизм рождается из индивидуальной или социальной фрустрации. Поэтому все исторические фашизмы опирались на фрустрированные средние классы, пострадавшие от какого-либо экономического либо политического кризиса и испытывающие страх перед угрозой со стороны раздраженных низов. В наше время, когда прежние «пролетарии» превращаются в мелкую буржуазию, а люмпен из политической жизни самоустраняется, фашизм найдет в этом новом большинстве превосходную аудиторию.
7. Тем, кто вообще социально обездолен, ур-фашизм говорит, что единственным залогом их привилегий является факт рождения в определенной стране. Так выковывается национализм. К тому же единственное, что может сплотить нацию, – это враги. Поэтому в основе ур-фашистской психологии заложена одержимость идеей заговора, по возможности международного. Сочлены должны ощущать себя осажденными. Лучший способ сосредоточить аудиторию на заговоре – использовать пружины ксенофобии. Однако годится и заговор внутренний, для этого хорошо подходят евреи, потому что они одновременно как бы внутри и как бы вне. Последний американский образчик помешательства на заговоре – книга «Новый мировой порядок» Пэта Робертсона.
8. Сочлены должны чувствовать себя оскорбленными из-за того, что враги выставляют напоказ богатство, бравируют силой. Когда я был маленьким, мне внушали, что англичане – «нация пятиразового питания». Англичане питаются интенсивнее, чем бедные, но честные итальянцы. Богаты еще евреи, к тому же они помогают своим, имеют тайную сеть взаимопомощи. Это с одной стороны; в то же время сочлены убеждены, что сумеют одолеть любого врага. Так, благодаря колебанию риторических струн, враги рисуются в одно и то же время как и чересчур сильные, и чересчур слабые. По этой причине фашизмы обречены всегда проигрывать войны: они не в состоянии объективно оценивать боеспособность противника.
9. Для ур-фашизма нет борьбы за жизнь, а есть жизнь ради борьбы. Раз так, пацифизм однозначен братанию с врагом. Пацифизм предосудителен, поскольку жизнь есть вечная борьба. В то же время имеется и комплекс Страшного суда. Поскольку враг должен быть – и будет – уничтожен, значит, состоится последний бой, в результате которого данное движение приобретет полный контроль над миром. В свете подобного «тотального решения» предполагается наступление эры всеобщего мира, Золотого века.
Однако это противодействует тезису о перманентной войне, и еще ни одному фашистскому лидеру не удалось разрешить образующееся противоречие.
10. Для всех реакционных идеологий типичен элитаризм, в силу его глубинной аристократичности. В ходе истории все аристократические и милитаристские элитаризмы держались на презрении к слабому.
Ур-фашизм исповедует популистский элитаризм. Рядовые граждане составляют собой наилучший народ на свете. Партия составляется из наилучших рядовых граждан. Рядовой гражданин может (либо обязан) сделаться членом партии.
Однако не может быть патрициев без плебеев. Вождь, который знает, что получил власть не через делегирование, а захватил силой, понимает также, что сила его основывается на слабости массы, и эта масса слаба настолько, чтобы нуждаться в Погонщике и заслуживать его.
Поэтому в таких обществах, организованных иерархически (по милитаристской модели), каждый отдельный вождь презирает, с одной стороны, вышестоящих, а с другой – подчиненных.
Тем самым укрепляется массовый элитаризм.
11. Всякого и каждого воспитывают, чтобы он стал героем. В мифах герой воплощает собой редкое, экстраординарное существо; однако в идеологии ур-фашизма героизм – это норма. Культ героизма непосредственно связан с культом смерти. Не случайно девизом фалангистов было: Viva la muerte ! Нормальным людям говорят, что смерть огорчительна, но надо будет встретить ее с достоинством. Верующим людям говорят, что смерть есть страдательный метод достижения сверхъестественного блаженства. Герой же ур-фашизма алчет смерти, предуказанной ему в качестве наилучшей компенсации за героическую жизнь. Герою ур-фашизма умереть невтерпеж. В героическом нетерпении, заметим в скобках, ему гораздо чаще случается умерщвлять других.
12. Поскольку как перманентная война, так и героизм – довольно трудные игры, ур-фашизм переносит свое стремление к власти на половую сферу. На этом основан культ мужественности (то есть пренебрежение к женщине и беспощадное преследование любых неконформистских сексуальных привычек: от целомудрия до гомосексуализма). Поскольку и пол – это довольно трудная игра, герой ур-фашизма играется с пистолетом, то есть эрзацем фаллоса. Постоянные военные игры имеют своей подоплекой неизбывную invidia penis .
13. Ур-фашизм строится на качественном (квалитативном) популизме. В условиях демократии граждане пользуются правами личности; совокупность граждан осуществляет свои политические права только при наличии количественного (квантитативного) основания: исполняются решения большинства. В глазах ур-фашизма индивидуум прав личности не имеет, а Народ предстает как качество, как монолитное единство, выражающее совокупную волю. Поскольку никакое количество человеческих существ на самом деле не может иметь совокупную волю, Вождь претендует на то, чтобы представительствовать от всех. Утратив право делегировать, рядовые граждане не действуют, они только призываются – часть за целое, pars pro toto  – играть роль Народа. Народ, таким образом, бытует как феномен исключительно театральный.
За примером качественного популизма необязательно обращаться к Нюрнбергскому стадиону или римской переполненной площади перед балконом Муссолини. В нашем близком будущем перспектива качественного популизма – это телевидение или сеть интернет, которые способны представить эмоциональную реакцию отобранной группы граждан как «суждение народа».
Крепко стоя на своем квалитативном популизме, ур-фашизм ополчается против «прогнивших парламентских демократий». Первое, что заявил Муссолини на своей речи в итальянском парламенте, было: «Хотелось бы мне превратить эту глухую, серую залу в спортзал для моих ребяток». Он, конечно же, быстро нашел гораздо лучшее пристанище для «своих ребяток», но парламент тем не менее разогнал.
Всякий раз, когда политик ставит под вопрос легитимность парламента, поскольку тот якобы уже не отражает «суждение народа», явственно унюхивается запашок Вечного Фашизма.
14. Ур-фашизм говорит на Новоязе. Новояз был изобретен Оруэллом в романе «1984» как официальный язык Ангсоца, Английского социализма, но элементы ур-фашизма свойственны самым различным диктатурам. И нацистские, и фашистские учебники отличались бедной лексикой и примитивным синтаксисом, желая максимально ограничить для школьника набор инструментов сложного критического мышления. Но мы должны уметь вычленять и другие формы Новояза, даже когда они имеют невинный вид популярного телевизионного ток-шоу.;
Вот 14 характеристик фашистского образа мысли, все они в той или иной степени содержатся в идеях и практиках героев романа «Санька» и выведенной там политической партии.
В романе Санькя защищается от обвинения в фашизме следующим образом, сперва он делает пропозицию о равнодушии к свободе: "Меня не волнует ваша свобода, меня волнуют моя родина, её почва, её дети, её рабочие, её старики. Ваша свобода меня не волнует." Затем, защищается от обвинения в фашизме, "Ни один из моих друзей никогда не произносил это слово, ни разу". То есть не зовется фашизмом, то и не фашизм. Увы, но это не так! Кстати, немецкие нацинал-социалисты отдлеляли себя от фашистов. А если меня решат обвинить иные некоторые деятели из оппозиции, особенно те, которые потихоньку или не потихоньку сбили себе кругленький капиталец на политической борьбе, в том, что я де работаю на Кремль, что нельзя выносить сор из избы и прочее, таким я хочу напомнить притчу Николая Гоголя, виновного, согласно роману Захара Прилепина «Санькя», в насаждении среди русского народа антисемитизма, о двух обитателях Кифе Мокиевиче и Мокии Кифовиче.