По воздушным рекам

литературный сценарий игрового музыкального фильма
 



при участии Олега Попцова, Юлии Дроздовой, Катерины Бернерт

автор стихов к песням - певица, поэт и композитор Юлия Дроздова








Дивеевский монастырь. Конец лета, август. Мерный звон колоколов зовет на заутреню. Молодая девушка с повязанным поверх волос платком шагает по территории монастыря в сторону храма. У девушки правильные черты лица и одухотворенный взгляд. Поход девушки по территории монастыря становится своего рода музыкальным клипом: виды монастыря по мере движения девушки превращаются в изображающие монастырь детские рисунки . На фоне этого возникают заглавные титры фильма…
…Девушка зашла в храм. Горят свечи, в храме много прихожан. Девушка встает в хор рядом с певчими монахинями. Начинается служба. Девушка поет в хоре.
После службы девушка подходит к священнику преклонных лет с белоснежной бородой и чистыми детскими глазами. Встретив чадо ласковым взглядом, священник осеняет девушку крестным знамением и садится рядом с ней на скамью.
- Ну, рассказывай, Катя, что у тебя, о чем душа болит, дитя мое?
 Девушка, теперь мы зовем ее Катей, опускает глаза долу и отвечает не сразу.
- Я предала вас, батюшка, – шепчет Катя.
- Прости Господи... В чем твое предательство, детка моя?
- Не могу я без моих песен, не могу… Гложут они меня, ведь они мне как дети. Не могу я взять их да бросить в огонь. Я петь их хочу, и всё тут… Что же мне делать? Я ведь в Успенский пост должна была постриг брать, а тут со мной такое искушение… Я в Москву хочу ехать – на певицу учиться, и петь свои песни. Как же мне быть, батюшка? Похоже, бес мною водит?
- Не поминай его… А песни я твои слышал, когда ты еще к нам только приехала. Нет в них зла, светлые они, правда образы у тебя смутные, чувства их затуманивают… Но всё это твоё, и ты об этом поешь. Главное, что искренне, как на исповеди… Так вот, с постригом ко Господу не дерзай. Придет время, Господь сам всё устроит. Ты только веру не теряй свою, сердцем молись, и даст тебе Бог сил и это пережить. А там, куда ты едешь, знай, искушений много, очень много, адский огонь гудит… Вавилон там... Будет тяжело, весточку дай, позвони, а лучше, приезжай…
На глазах Кати выступили слезы. Она целует священнику руки.
- Молитесь обо мне, батюшка, молитесь, – шепчет Катя, и постепенно на ее лице проступает улыбка. – Насколько же мне легче стало. Да, завтра я еду. Благословите меня в дорогу отец.
- Господь благословит, – говорит батюшка и осеняет Катю крестным знамением, а потом добавляет. – Я тут чадо свое попросил о тебе…
- Попросили? обо мне…? – переспрашивает Катя. – По поводу чего?
- По поводу учебы твоей в Москве…
- Откуда вы знали, батюшка?
Батюшка  смотрит на Катю, улыбаясь, и ничего не отвечает. Потом говорит:
- Сходи к нему. Он здесь неподалеку от обители живет, дом у него здесь. Он из местных. Сейчас, правда, в Москве проживает, а сюда с женой на богомолье ездит. Богатый человек, храму много жертвует, детдомам помогает. Вот тебе его телефон и адресок. Он обещал мне оплатить твою учебу, если, конечно, ты сама этого захочешь…
Катя вновь бросается целовать священнику руки.
- Чтобы я делала без вас, батюшка… – приговаривает Катя.
- Ты не меня благодари, Господа, дитя мое, Господа благодари. –  Священник вновь осеняет Катю крестным знамением.   

На обставленной плетеной мебелью просторной веранде большого кирпичного дома Катя Летова исполняет своим хрустальным сопрано собственную песню под названием «Шкатулка».

И снова во сне разлапистый руль,
И теплый асфальт, и город невозможный,
Где на каждой стене запекся июль,
Который люблю,
Так давно и безнадежно,

Словно стрелки часов отправились вспять,
И шум в голове, и царства в траве,
И всё другое так нелепо...
С двери – засов! Гулять так гулять!
И тысячи стай историй и тайн,
Насколько выше стало небо...

Пр: Помню, как солнцем лицо забрызгано,
Радуга меж ресниц;
Ветер, пружиня, хватает сызнова
За обороты спиц.
Что-то важное за погонями,
Содрогается под ладонями
Сила, для которой нет границ.

Когда ж это я до самых краев
Забыла про свет,
Пустая пестрая шкатулка?
Откуда мне знать, что встречу ее
Спустя столько лет
В конце глухого переулка?

Пр: Помню, как солнцем лицо забрызгано,
Радуга меж ресниц;
Ветер, пружиня, хватает сызнова
За обороты спиц.
Что-то важное за погонями,
Содрогается под ладонями
Сила, для которой нет границ, -

пытается подпевать Кате растроганный песней полный солидный мужчина, хозяин дома. Стоя на пороге веранды, пение Кати с умилением слушает полная женщина средних лет, жена хозяина дома. На плетеном столике перед мужчиной можно заметить большую дорого инкрустированную шахматную доску с расставленными в исходных позициях резными фигурами. Одобрительно похлопав вместе с женой в ладоши, хозяин дома говорит Кате:
 - Я всегда рад помогать благому делу. Ты талантлива, песни твои хорошие, красивые, добрые. Спасибо тебе, Катюша. Мы с Любовь Степановной получили огромное удовольствие. Итак, моя компания будет оплачивать твою учебу в Москве. Все вопросы по оплате ты решишь с моим финансовым директором на месте, в Москве. Вот тебе его телефон. Езжай, Катюша, учись, и не подведи нас…

Счастливая Катя уже бежит в родительский дом по улицам родной Выксы. На дворе бабье лето, светит солнце, и дорога домой превращается в затейливый клип, в котором виды улиц провинциального города превращаются в детские рисунки…

 
Дома Катю ждет трудный разговор с родителями.
- Ты – дипломированный юрист. Училась, училась, а, выходит, всё впустую. Мы тебя в Нижний не для этого посылали. Целых пять лет ждали, пока, наконец, выучишься. И вот, на тебе! Сперва она в монашки собиралась, теперь – в певички! В Москву она, видите ли, едет. Ты хоть понимаешь, что это такое – Москва? – Отец Кати многозначительно поднимает палец. – Пойми: ты у нас одна, и мы не хотим тебя потерять навсегда, – подытоживает он свой спич.
Но Катя неумолима в своем желании стать звездой:
- Папа, мама, всё решено: юристом я не буду, – отчеканивает каждое слово Катя. – Я буду певицей. Я буду петь мои песни. А не буду петь, вернусь в монастырь. Там мой дом. Буду Богу служить и молиться, за вас в первую очередь буду…
Родителям Кати остается лишь переглянуться и смириться с решением дочери.

В Москве, на вступительном экзамене в музыкальный вуз, Катя исполняет под гитару две песни собственного сочинения – «День для мечты» и «Ничей мир».

Я так хочу, чтоб окна были на восток,
И солнце к нам входило в дом  в золоте своих лучей,
И чтоб от двери бежало множество дорог,
Напоминая мне о том,
Что этот мир еще ничей.
И миллион его чудес,
И облака, и гладь реки, и синий лес –
      
Пр: Слышишь, я дарю этот мир тебе,
Всех моих желаний последний штрих.
Я неисправима в своей мечте –
Долгожданный рай, счастье на двоих.
Слышишь, я дарю этот мир тебе,
Я хочу растаять в твоих глазах
Тенью на траве, нотой в тишине,
Если ты – та птица в моих руках.

Ты любишь скорость, ты любишь яркие цвета,
Чтоб разглядеть лицо луны,
Ты готов не спать ночей.
Ты сам откроешь тайну, как попасть сюда:
Ни паспорта, ни визы не нужны,
Ведь этот мир еще ничей.

Члены комиссии дружно подпевают Кате припев последней песни:

Слышишь, я дарю этот мир тебе,
 Всех моих желаний последний штрих.
Я неисправима в своей мечте –
 Долгожданный рай, счастье на двоих.
Слышишь, я дарю этот мир тебе,
Я хочу растаять в твоих глазах
Тенью на траве, нотой в тишине,
Если ты – та птица в моих руках.

Покоренная талантом девушки, комиссия единогласно принимает Катю в институт.

Катя селится в общежитие. Весь ее скарб, включая гитару, умещается в одной секции казенного шкафа. За заселением новой жилицы внимательно следят две молоденькие девушки, соседки Кати по комнате в общежитии.
- А ты у нас кто, гитаристка?
- Нет. Я – певица. Меня приняли по классу эстрадного вокала.
- Понятно, – отвечает одна из девушек. – Имей в виду, в комнате мы убираемся по графику. График  – он там, на стене.
- Ладно, девочки, будем убираться по графику, – дружелюбно отвечает Катя, бросив взгляд на стену. – Если вы не против, для начала я помою окна, чтобы Москву было лучше видно.
- Конечно, мы не против, – переглянувшись, хором отвечают соседки.

Катя старательно протирает оконные стекла кусками мокрых газет, одновременно успевает пробежаться глазами по страницам столичной прессы. В одном из клочков газеты она вычитывает объявление по поиску учительницы музыки для семилетней девочки. Катя откладывает кусок газеты в сторону и, закончив мыть стекла, звонит с мобильного телефона по указанному номеру. Как становится ясно из разговора с ответившим по телефону мужчиной, семья, давшая объявление, состоит всего из двух человек – отца и дочери. Отец, сорокасемилетний мужчина, дочь Иришу растит один. Зовут его Борис Загорин.
- Я жду вас завтра в пять, до встречи, – говорит Борис и вешает трубку.
Сидя за письменным столом, он поворачивается к ноутбуку и продолжает работу, видимо, начатую ранее.
В этот же момент телефон на столе Бориса звонит снова. 
- Ты меня, извини, Боря, – слышен женский голос, – но мне пришлось перенести кастинг на сегодня, поэтому я не могу взять Иришу к себе.
- Ты что, с ума сошла? По-твоему, я не должен пойти на прием? Ты понимаешь, там будет посол Аргентины и все мои издатели. А у меня уже почти готовы три новых новеллы Кортасара и еще восемнадцать собственных. Лучшего случая у меня не будет. Кстати, ты могла бы сходить со мной, ты же обожаешь тусовки с дипломатами. Мы, в конце концов, официально еще не в разводе...
- Нет, дорогой мой Боря, у меня кастинг. Через три дня после Недели высокой моды к нам в Москву приезжает сам Кастель Бажак, ты хоть понимаешь это? На карту поставлена репутация агентства.
- И что же мне теперь делать?
- Ладно, – после некоторой паузы отвечает женский голос, – я снова попрошу маму приехать к тебе и посидеть с Иришей. Только умоляю, не обсуждай с ней наши с тобой отношения… 
- И не собираюсь. В любом случае, спасибо, выручила, – говорит в ответ Борис и вешает трубку.
В тут же минуту к отцу в комнату вбегает дочь Ириша:
- Папа, а как будет по-испански «дрозд»?
Замешкавшись, Борис лезет в словарь…
- А может, ты знаешь, как «дрозд» по-португальски? – спрашивает Ириша вслед.
Поняв, что дочь подшучивает над ним, Борис серчает на Иришу:
- Не морочь отцу голову. Лучше бы выпустила птицу на волю. Тебе же сказали: певчий дрозд – не канарейка, клетки не любит.
Так и не узнав, как «дрозд» по-испански и португальски, Ириша бежит к себе в комнату и кидается к ажурной клетке, в которой с перекладины на перекладину прыгает симпатичная птаха. Ириша что-то ей ласково бормочет. За это время мы успеваем разглядеть на стенах комнаты развешанные детские рисунки, которые очень напоминают те, что мы видели в клипах к песням Кати Летовой… 
Катя едет сначала в автобусе, затем в метро. Шум города сливается с какой-то музыкой в стиле техно, и уже трудно понять, когда звучит музыка, а когда слышится шум… В одном из переходов метрополитена Катя встречает бродячих музыкантов. Молоденькая девушка в военной шинели останавливает прохожих и просит кинуть денег в военную фуражку. Подбегает она и к Кате. Катя кидает в фуражку какую-то мелочь и, испуганно оглядываясь на музыкантов, идет прочь…
Катя входит в подъезд жилого дома, поднимается на лифте на 16-ый этаж, звонит в дверь. Ей открывает знакомый нам Борис Загорин. Они здороваются.
- Я Катя.
- А я Борис Петрович, можно, просто Борис… Проходите, Катя.
Войдя в дом, Катя стоит в прихожей и робко улыбается, переминаясь с ноги на ногу. Борис, почему-то тоже чем-то смущенный, не сразу догадывается пригласить Катю пройти в комнату, а сделав это, сразу же бежит на кухню, спрашивая на ходу:
- Катя, вам чай или кофе?
- Кофе, – слышен в ответ голос Кати. 
 Пока Борис на кухне варит кофе, в комнату, в которой находится Катя, вбегает Ириша:
- А вы кто, моя учительница по музыке?
- Да, - отвечает Катя.
- А я Ириша, – радостно сообщает девочка и тут же прибавляет:
- А у меня в комнате живет настоящий дрозд… Не верите? Я его на балконе нашла. Он умирал, а я его вылечила. Идем, покажу.
Ириша тащит Катю за собой за руку, но прямо в дверях комнаты они чуть не сталкиваются с Борисом, у которого дымятся на подносе две чашки горячего кофе. Поднос едва не опрокидывается на пол. Катя выхватывает его из рук Бориса и ставит на стол.
Сев за стол, Катя и Борис пьют кофе, а раздосадованная Ириша, бегает кругом, продолжая настаивать на визите Кати в комнату с дроздом.
- Ну пойдем, дрозда покажу, пойде-ем…
 Однако Борис, бросая строгие взгляды на дочь, вынуждает ее временно замолчать и выйти за дверь. Борис рассказывает Кате о себе и своей семье: сам он писатель и переводчик, пишет новеллы, которые публикует в разных литературных журналах, переводит с испанского и португальского, в том числе еще не переведенные на русский язык новеллы Борхеса, Хулио Кортасара, других латиноамериканских фантастов. Борис очень хочет написать какую-нибудь загадочную повесть из современной жизни. Однако, сетует писатель, монотонный быт не позволяет ему найти подходящий материал, ему не от чего оттолкнуться…
С женой Илоной, бывшей манекенщицей, а теперь хозяйкой элитного модельного агентства, Борис практически разведен. Поскольку, в отличие от бывшей жены, он в основном работает дома, воспитание дочери Борис решил взять на себя. Ириша обещает стать красавицей, но он очень не хочет, чтобы она пошла по стопам Илоны. Она делает успехи в рисовании, рисует акварели, но Борис надеется дать ей еще и музыкальное образование, так, для общего кругозора… Кате он будет платить по 10 у.е. за урок. В неделю – два урока.
В створе двери появляется красивое личико Ириши. Собрав губки бантиком, она вновь начинает настаивать на скорейшем посещении Катей ее комнаты – ведь Катя так и не видела дрозда.
- О, эта странная история с дроздом… – комментирует Борис. – По весне Иришка нашла его на нашем балконе птенчиком,  едва живым, сама выходила и, естественно, очень привязалась к нему. А певчий дрозд вряд ли долго проживет в клетке… Мы даже приглашали орнитолога. Он всё нам рассказал: отряд воробьиных, семейство дроздовых, turdus philomelos, – улыбается Борис. – Он научил нас кормить дрозда дождевыми червями, семенами и ягодами. И летом, вы не поверите, наш дрозд запел – да еще как запел! Это в орнитологии случай невиданный… Вот она теперь и не хочет его отпускать. Только и говорит, что о дрозде. – Затем Борис переходит на более конфиденциальный тон и уже говорит в полголоса:
- Я очень боюсь за нее. Два года назад Ириша пережила жуткий стресс: у нас во дворе у нее на глазах бешеная собака – соседский питбуль загрыз ребенка. Они игрались вместе. Мальчик погиб на глазах у Ириши. Ее спасло то, что она была на верху горки. (Мы видим обрывки страшной сцены; в красно-белую клетку детский костюмчик, разорванный в клочья, лежит в снегу, черном от крови). После собаку застрелил отец ребенка, был суд и прочее… А вот Ириша потом почти год не разговаривала, только рисовала. Ей уже семь, но из-за последствий того стресса она еще целый год в школу не будет ходить. А тут у меня еще и развод с Илоной… Одним словом, когда появился дрозд, я крайне обрадовался. Иришка будто заново родилась. Но сейчас ее привязанность начинает меня пугать. Певчий дрозд в неволе не живет и может умереть в любую минуту. Вот я и решил, пока не поздно, чем-то его заменить ей. По-моему, нет ничего лучше музыки: фортепиано, нотная грамота, плюс вы – для нее абсолютно новый человек. Она к вам привяжется, и если птица умрет, думаю, последствия для ее психики не будут столь плачевными…
Катя, тронутая доверием отца, говорит:
- Я сделаю всё, чтобы привить Ирише любовь к музыке. Я уверена, мы с ней поладим.
 
- Идем, идем… – Ириша, наконец, втаскивает Катю в свою комнату.
Увидев в клетке певчего дрозда, Катя искренне изумляется:
- Никогда не видела живого дрозда…
Ириша счастлива: ее учительница музыки по достоинству оценила орнитологическое достижение своей ученицы.

Катя проникается к Ирише самыми теплыми чувствами. Сидя за пианино, они терпеливо разучивают гаммы и нотную грамоту…

Однажды Борис просит Катю за отдельную плату побыть вечером с Иришей и, если он не вернется допоздна, уложить ее спать, так как в качестве почетного гостя он сегодня приглашен на важный прием в Доме литераторов. При желании, естественно, Катя может остаться ночевать у них дома. Катя охотно соглашается.
Пока Борис находится на банкете, Катя с Иришей, отвлекшись от гамм и нот, кормят певчего дрозда в клетке.
Ириша рассказывает Кате о своем сне, который приснился ей накануне того дня, когда она нашла на балконе дрозда: одна-одинешенька идет Ириша по сказочному дикому лесу и слышит совсем близко от себя жалобный писк, молящий о помощи: «Спаси меня, спаси меня… Я здесь, я здесь… Спаси меня, спаси меня…»  Ириша ищет глазами, откуда же слышен жалобный голос, и оказывается возле большого дупла в старом дереве, а голос становится еще ближе и жалобней. Ириша опускает в дупло руку и нащупывает там мягкий дрожащий комочек, берет его в ладонь и достает из дупла. Комочек оказывается крохотным птенчиком. «Спаси меня, спаси меня…», – тонким голоском умоляет птенчик. И вдруг откуда-то сверху до Ириши доносится другой голос, противный и злой, похожий на воронье карканье: «Брось его, брось его, раздави, убей, убей его, раздави…» Ириша поднимает голову и видит сидящего на дереве человека, одетого в клетчатый, как шахматная доска, костюм. Гримасничая, высовывая язык, человек в клетчатом костюме смотрит на нее сверху злыми глазами. «Спаси меня, спаси меня…» – еще жалобней пищит птенец. «Брось его, он тебе не нужен, раздави ногой…!» – еще  противнее каркает человек. «Нет! Молчи!» – визжит Ириша и прижимает птенца к груди. Человек в клетчатом внезапно превращается в черную ворону, которая, с шумом хлопая крыльями, улетает с карканьем прочь…   
Ириша показывает Кате один из своих акварельных рисунков, на котором она изобразила на дереве человека-ворону в клетчатом костюме. Катя с любопытством разглядывает акварель, но тут вдруг спавший дрозд начинает нервно метаться по клетке… 
- Надо спрятать рисунок, он узнал его! – выхватывает Ириша акварель из рук Кати и прячет в ящик, но дрозд в клетке не успокаивается. Тогда Ириша вынимает рисунок из ящика.
- Нет, лучше я его сожгу, – говорит Ириша, идет с рисунком на кухню, берет спички и выходит на балкон. Она поджигает лист бумаги и бросает его с балкона. Горящий лист высоко взлетает в ночное небо и, сгорев, исчезает во тьме. Катя с удивлением наблюдает за действиями Ириши. Когда Ириша возвращаются к себе комнату, дрозд в клетке снова спит. Ириша быстро раздевается, надевает красную в желтый горошек ночную рубашку и плюхается в кровать, после чего, зевнув, говорит Кате:
-Катя, спой мне такую песенку, чтобы мне не снились больше злые дяди, которые сидят на дереве.

…Вернувшийся с банкета Борис застает дома трогательную картину: засыпающей Ирише ее учительница музыки Катя поет колыбельную собственного сочинения.

Спи, малыш, слушай тишину.
Ты увидишь сказочную страну.
Далеко та страна из сна.

Ночь кругом, спит твой старый дом.
Лишь луна рисует на полу узоры,
Раздвигая тени шторы,
Проплывает тихо вдоль окна.

Ты увидишь корабли – звезды в парусах –
Где-то на краю земли, а, может, в небесах.
Ты увидишь лес и горы, ты услышишь разговоры
Тех, кто знает толк в чудесах.

И они дадут тебе два бумажных крыла,
Ты на них обгонишь птиц,
Быстрых, как стрела,
Соберешь друзей, как на праздник,
У костра, который не гаснет,
А для взрослых это просто зола.

Спи, малыш, слушай тишину.
Ты увидишь сказочную страну.
Далеко  та страна  из сна.

Зачарованный волшебной мелодией, красивыми стихами и хрустальным голосом певицы, Борис испытывает массу чувств: восхищения, благодарности, внезапной влюбленности… Не сразу Катя замечает Бориса, стоящего в дверях.

Разливая на кухне чай, Борис к еще большему удивлению узнает от Кати, что она не только певица, но и автор большого числа песен.
- У меня их больше ста, – говорит Катя. – Многие я сочинила еще в детстве, ребенком.
Борис просит Катю спеть ему в полголоса любые, и Катя, негромко играя на гитаре, поет вполголоса до глубокой ночи, в том числе песню «Та сторона».

Та сторона, где тени строгих домов,
Где ветер в тяжелом сне, но дышать легко –
Мечта.
Тугой обнимет воздух плоть дорог
И листьев неживую позолоту...
Сквозь мерзлое ничто я протяну
Невидимые рельсы
В пространство, где гудят, как струны, звезды,
И чернота не сплошь – она прозрачна,
И эхом вспорет воздух, словно сталью ...

Дрожащий огонек в чужой судьбе
Мерцает вдалеке на горизонте –
Маяк.
Я чувствую, я слышу, я приду,
Не гасни – я успею, обещаю.

От шара давит теплая волна.
Земля толкает в небо – в перекрестье
Скользящих в сумрак
Стремительных и тонких игл – лучей,
Они ласкают или жалят хлестко.
Пусть! Я уже в пути. Прощай – и здравствуй...

Та сторона, где тени строгих домов,
Та сторона, где тайна бродит в ночи,
Та сторона, где тлеют зря фонари,
Та сторона...

Потом она поет песню «Ты молчишь»:

Словно во сне,
Долгом до бесконечности, сделай шаг ко мне.
И солнце вслед,
В мыслях моих расцвеченный твой ответ.
Но ты молчишь, ты молчишь...

Пр: Ты как и жизнь моя,
Такой же несуразный,
А я не хочу менять
Того, к чему привязана,
Только любовь
Не выбирают – она приходит сама.


Твой полет
Дразнит меня неистово, как запретный плод.
Несколько слов –
Мучает нас надежда, а вовсе не любовь.
Но ты молчишь, ты молчишь...

Пр.: Тень за окном моим –
Наверное, тревога,
Пойми, я сгорю,
Не в силах ждать еще немного,
И время – в кольцо,
Брызги в лицо...
Я не могу без тебя.

Борис выражает готовность повести ее к своему хорошему знакомому – профессору Московской консерватории Александру Разумовскому.
- Я покажу тебя ему, и, думаю, он поможет тебе начать карьеру певицы. Я в этом просто уверен.
Уставшая Катя остается в эту ночь в доме Бориса. Заботливо накрыв пледом спящую в комнате на диване Катю, сам Борис ложится спать на кухне на небольшой кухонный диванчик… 
…На территории нарисованного детской рукой изображения железнодорожного депо стоит одинокая фигура человека; наш взгляд стремительно приближается к фигуре, и в какой-то момент мы видим, что это – стоящий к нам спиной человек в клетчатом костюме; взгляд подходит к нему еще ближе, и человек поворачивается лицом – это Борис, одетый в клетчатый костюм. «Борис! – слышен голос Кати. – Почему это вы?»  «Не знаю, я не знаю…», – отвечает ей Борис и разражается гомерическим хохотом, и хохот его разносится теперь над всем нарисованным на бумаге депо…

На следующий день, по пути в консерваторию, Борис и Катя идут по осеннему парку, и здесь рождается новый клип с лирической песней «Холст, масло». Картины осенней природы мешаются с анимацией в виде детских рисунков, внутри которых оказывается Катя, на время словно превратившаяся в маленькую девочку в красном сарафане в желтый горошек, очень похожую на дочь Бориса Иришу…

Сноп света в готической арке,
Клен на пол насыпал подарки,
И воздух стал желто-красным, в нем распластан покой.
Я играю на органе,
Пахнет яблочными пирогами,
Сегодня среди тысячи миров мне нужен именно такой.

Пр: Холст. Масло. Другая страна.
Ну, здравствуй! –
И в сторону кисти.
И я – на краю полотна,
А в комнату падают листья.

Чуть меди – в тяжелое солнце,
Чуть влаги – на обод колодца,
Чуть грусти – в летящую стаю,
Я начинаю отсчет.

Вот-вот доиграет кассета,
Вдох – в легкие порцию ветра,
Теперь закрыть глаза и сделать шаг один отчаянный вперед.

Здесь люди, которых искала
Так давно и невыносимо,
А только просила, всего лишь просила не лгать.

Пр: Холст. Масло. Другая страна.
Что было – набросками смято.
И вот я почти не видна
Во встречных струях заката.


В первую минуту появления гостей Разумовский принимает Катю за дочь Бориса: 
- Я не знал, что у тебя есть такая взрослая дочь…
Борис смущается и говорит, что был бы счастлив иметь такую дочь, но его единственной горячо любимой Ирише пока только семь. Что же до Кати, она учит Иришу музыке.
В аудитории Катя показывает свои песни профессору. Теперь она поет и самую неистовую свою вещь под названием «Необратимость».

Всё, что есть у меня –
Желтый лак из чьих-то окошек,
И деревья в синхронной дрожи,
Холод, на свободу похожий.

Всё, что есть у меня –
Твой портрет, на полосы рванный,
Вместо прежних – новые страны,
Города, где взорваны храмы.

Всё, что есть у меня  и навстречу, и в спину –
Ни родного угла, ни желанья согреть.
Всё, что есть у меня – это необратимость.
Слишком поздно бояться  и глупо жалеть.

Пр:На четыре ветра до скончания века;
Видно, это роскошь –
В теплой клетке быть человеком.
Тренирую крылья по воздушным рекам.
Не помяньте лихом,
Это был единственный выход.

Всё, что есть у меня –
Целый мир, огромный и дикий,
Сплошняком – провалы и пики,
Где эхом носятся крики.

Всё, что есть у меня –
Небо без конца и без края,
Каждый день умираю, каждый день…

Пр: На четыре ветра до скончания века;
Видно, это роскошь –
В теплой клетке быть человеком.
Тренирую крылья по воздушным рекам.
Не помяньте лихом,
Это был единственный выход.

Сдержанный Разумовский, не выражая открытого восторга, подтверждает Борису, что у Кати большое будущее. Правда, для этого нужно приложить немало организационных усилий и потратить массу денег. Найти сценический образ, выбрать музыкальный формат. Сам он шоу-бизнесом не занимается, поэтому взяться за «раскрутку» ее как эстрадной певицы не может, но готов помочь Кате, чем сможет. Сказав это, Разумовский протягивает Борису и Кате два пригласительных билета:
- Друзья, приглашаю вас на мой творческий вечер. 
Обращаясь к Кате, он добавляет:
- А тебе предлагаю взять с собой гитару. Если хочешь, можешь выступить на моем вечере, но только с одной песней, не больше. Там будут петь разные звезды. Ты можешь к ним присоединиться…
Катя не верит своим ушам. Она смотрит на Разумовского, затем на Бориса, затем снова на Разумовского…
- А какую спеть песню?
- Какую не жалко, – улыбается профессор. 

На обратном пути вдохновленный результатом Борис убеждает Катю вплотную заняться ее собственным творчеством.
- …Катя, ты поняла? Ты обязана уделить внимание своим песням. Это действительно талантливо. Саша нам подтвердил. Ты понимаешь, что это значит?   
Катя, улыбается, молча слушает Бориса и, глядя себе под ноги, шагает по шуршащим листьям. Она не знает, что за всем этим должно последовать.
- Катя, если хочешь, на первое время, переезжай из общежития жить к нам. Ириша души в тебе не чает, любит как старшую сестру, да и мне так будет гораздо удобнее помогать тебе.
Немного подумав, Катя кивком головы соглашается… Потом она спрашивает Бориса:
- А что значит сценический образ и музыкальный формат, о котором говорил ваш друг?
- Я сам толком не знаю, – отвечает Борис. – Это что-то вроде рода войск в армии и армейской формы у военных. Морской офицер не может служить в саперных частях и при этом носить форму военного музыканта.
- Вы меня пугаете, Борис… Искусство – не армия. По-моему, там всё иначе, неповторимее. И мы все разные и говорим о разном, о своем, разве не так, Борис?
В ответ Борис лишь двусмысленно улыбается, а потом тяжело вздыхает...    

Когда вместе с Катей Борис подъезжает к ее общежитию забирать вещи, растерянности его нет предела.
- Не может быть… Ты живешь в этом общежитии?
- Да… – отвечает Катя. – А что? Вы здесь когда-нибудь бывали?
- Потом,  не сейчас… Я всё тебе расскажу потом… А на каком ты этаже?
- На девятом.
- Так я и знал, – обречено констатирует Борис.
Смутно о чем-то догадываясь, Катя молча ведет Бориса по коридору в свою комнату.
В комнате обе соседки Кати с удивлением наблюдают, как уже немолодой мужчина помогает Кате собирать вещи, а затем тащит их к лифту. Одна из девушек не выдерживает и спрашивает Катю: 
- Это твой отец?
- Нет, с чего ты взяла? – смущенно отвечает Катя. – Это отец Ириши, моей ученицы.   

Борис и Катя везут на такси Катины вещи домой к Борису. По дороге Борис спрашивает у Кати, есть ли у нее во что одеться для выступления на вечере Разумовского. Катя неопределенно пожимает плечами. Борис просит водителя ехать через Тверскую.
- Нам нужно кое-кого навестить…

В демонстрационном зале салона моделей Катя примеряет роскошные яркие платья.
Хозяйка салона Татьяна Федорова, попивая с Борисом кофе, полушутя, полу всерьез спрашивает у Бориса:
- И давно ты у нас занимаешься шоу-бизнесом?
- С сегодняшнего дня, – тоже шутя, отвечает Борис.
- И как ты открыл это чудо?
- Через газету.
Татьяна вопросительно смотрит на Бориса.
- Да-да. Искал учительницу музыки для моей Иришки, и вот появилась Катя. Они с Иришей души друг в друге не чают.
- Но вроде твоя дочка делала успехи в рисовании. Помнишь, ты показывал мне ее работы…
- Одно другому не мешает, – слегка насупившись, отвечает Борис, а по лицу Татьяны пробегает саркастическая улыбка.
В ту же минуту из примерочной выходит Катя в очередном ярком наряде. Борис глядит на Катю с нескрываемым восторгом. Татьяна тоже довольна тем, как на Кате смотрится один из плодов ее творчества.
- Нравится? –  спрашивает Татьяна.
- Еще бы! – отвечает Борис и добавляет полушепотом:
- Ищем сценический образ, понимаешь?
- Господа, только верните всё в целости и сохранности, ладно? – говорит Татьяна. – Это коллекция от-кутюр, каждое платье стоит не одну «тышу уей».
- А ты придешь на вечер Саши? – говорит Борис.
- Ой, ребята, я дико занятая женщина. Не знаю, смогу ли… А в какой это день?
- В субботу вечером.
- В субботу меня не будет в Москве. Я лечу в Париж на Неделю высокой моды, – говорит Татьяна, а потом вполголоса спрашивает у Бориса: 
- А Илона твоя в Париж не собирается?
- Скажу честно, не знаю, – отвечает Борис. – Может, и собирается.
- Ах, вот оно как… – продолжает вполголоса говорить Татьяна, бросая едва уловимые взгляды на Катю, которая, не отрываясь, разглядывает себя в большом настенном зеркале.
- Тань, хватит прикалываться, – уже всерьез дуется Борис. – Саша сказал, что из нее получится толк.
- Я только не пойму, причем тут вы, господин писатель? – снова вполголоса говорит Таня.
- А притом, что у нее замечательные стихи к песням…
- Разве в наше время такое бывает?
- Представь себе, да… Я сейчас… – и Борис выбегает из салона на улицу. Через минуты он возвращается с гитарой Кати. – Катя, спой, пожалуйста, для Татьяны, прошу тебя.
- С удовольствием, – отвечает Катя, берет гитару, настраивает, садится на подлокотник кресла и поет ритмичную песню «Чувство №…».
На середине песни Татьяна неожиданно вскакивает со стула, и начинает что-то выплясывать наподобие шейка, приглашая к танцу Бориса, но Борис воздерживается от плясок. Услышав музыку, в демонстрационный зал из пошивочного цеха выбегают закройщицы и прочие работники салона. Глядя на танцующую шефиню, они тоже начинают пританцовывать. Раззадоренная реакцией слушателей Катя поет с удвоенной энергией:   

Вот она, настала,
Настоящая жизнь.
Возвращаться поздно –
Только держись.
Это не дорога, это узкий карниз.
А ты беги, мой поезд,
Да не остановись!

Сев в машину, Борис вдруг предлагает Кате «обмыть» ее концертный наряд в каком-нибудь из московских кафе. Борис и Катя усаживаются за столик в уютном зале кафе. За бокалом вина Борис рассказывает Кате давнюю историю своих отношений с пианисткой Ирой, которая жила в том самом общежитии, причем на том же этаже, где до недавнего времени проживала Катя. С Ирой у Бориса был серьезный роман, но в итоге он ее бросил. Ирина тоже была музыкантом и училась по классу фортепиано в том же вузе, что и Катя. (…Мы видим миловидную девушку лет двадцати-двадцати двух, чем-то похожую на Катю; она сидит за клавишами казенного пианино в комнате общежития. Девушка улыбается нам, в глазах ее светится любовь… При виде появившегося молодого человека из комнаты поспешно выходит толстая пучеглазая соседка…)
Выпив немного вина, Катя, в свою очередь, открывает Борису тайну ее единственного романа со слесарем-ремонтником железнодорожных вагонов Виталием, которая был у нее в Нижнем Новгороде. (…Мы видим симпатичного высокого парня: он крутит Катю на руках по залитому солнцем ремонтному цеху железнодорожного депо…)
- Может, это несовременно, но у меня в жизни был только один мужчина.
 По лицу Бориса пробегает улыбка: он и смущен, и растроган, и удивлен признанием Кати.
- Кажется, нам пора домой, ведь Ириша там одна, – говорит Катя.
- Да, действительно, Ириша там одна. Поехали, – говорит Борис.
Подвыпившие Борис и Катя останавливают попутную машину и едут домой. Стекла машины заливает осенний дождь. По-дружески обнявшись, Борис и Катя распевают одну из лирических песен певицы под названием «В городе дождей».

В городе дождей водяная пыль
Встала плотной пеленой.
Не могу понять – сказка или быль,
Ты скажи мне, что со мной.

Время для меня потеряло смысл –
Здесь всё так же, как тогда.
Просто подойду и открою дверь,
И шагну через года.

Пр: Я хочу побольше света,
Я хочу быть честной до конца.
Я хочу, чтоб было лето,
Чтоб не скрывали дожди твоего лица.

Город залит был солнцем до краев –
Улицы, фонтаны и мосты;
И казалось мне – всё вокруг поет
Оттого, что рядом ты.

Я вернуть тот день больше не прошу,
Я нашла другие города.
Но если плохо мне, если я грущу,
Убегаю в летнее «тогда».

Отплачу с лихвой за счастья пять минут,
Когда вернусь из тех времен домой.
Так и быть должно. Я ее приму,
Чистую, мучительную боль.

Пр: Я хочу побольше света,
Я хочу быть честной до конца.
Я хочу, чтоб было лето,
Чтоб не скрывали дожди твоего лица.

Завороженный песней водитель машины, узнав, что и автором песни является его пассажирка, просит Бориса и Катю оставить телефончик, чтобы собраться с друзьями и пригласить Катю попеть. Катя, не долго думая, оставляет номер своего мобильного водителю машины…
- А меня Коля зовут, Колян. Это я, чтоб, если позвоню, вы вспомнили.

Борис и Катя вносят Катин скарб в дом. Ириша, поняв, что Катя переехала к ним жить, бегает вокруг Катиных сумок и хлопает от радости в ладоши…

Творческий вечер Александра Разумовского проходит в парадном зале роскошного московского особняка на Гоголевском бульваре, занимаемого Российским Фондом Культуры. На вечере присутствует много известных людей: артисты, музыканты, деятели культуры, политики. Разумовский заканчивает исполнение очередного романса. Зал аплодирует. В первых рядах среди аплодирующих можно заметить и жену Бориса Илону. Она находится в обществе какого-то странного субъекта в экстравагантном костюме в крупную черно-белую клетку, похожую на шахматную доску. Хлопая, Илона нет-нет да поглядывает в сторону Бориса, который сидит в первом ряду подле Кати, одетой в яркий наряд от Татьяны Федоровой.
- А сейчас я хочу пригласить к микрофону замечательную молодую певицу, поэта и композитора Катю Летову, нашу гостью из Нижегородской губернии. Катя, прошу вас.
Явно волнуясь, Катя выходит на середину зала, кланяется аудитории, и берет первые аккорды на гитаре. Она поет песню «Ничей мир», которую исполнила на вступительном экзамене в вуз. К концу песни зал дружно подпевает Кате:
 
Слышишь, я дарю этот мир тебе,
Всех моих желаний последний штрих.
Я неисправима в своей мечте –
Долгожданный рай, счастье на двоих…

Зал аплодирует Кате. Аплодируют и Илона с ее экстравагантным спутником…
На фуршете в Дубовом зале особняка к Борису и Кате подходят Илона и человек в клетчатом. Борису ничего не остается, как познакомить Илону с Катей и самому познакомиться с господином в клетчатом.
- Знакомьтесь: Илона – моя жена, мама Ириши. Катя – певица, по совместительству – Иришина учительница музыки.
Катя и Илона здороваются за руку. Илона оглядывает Катю с головы до ног.   
- Леонард, – протягивает руку Борису экстравагантный спутник Илоны. – Читал, читал как-то ваши новеллы, имел удовольствие. В них есть мудрая недосказанность. Как это у Маларме: главное – не сказать, главное – подсказать…
Затем Леонард берет Бориса под руку и отводит в сторону. 
- Я хочу вам кое-что предложить. Понимаете, я в шоу-бизнесе не первый день. Сделать звезду крайне непросто. На это нужны средства, большие средства. Я конечно, понимаю, она ваша дочь и вы всё стремитесь сделать своими силами…
- Моя дочь? Кто вам об этом сказал? – искренне удивляется Борис.
- Конечно же, Илона. Кто же еще… Мы с ней давние партнеры по бизнесу. Я готов с вами обсуждать отступные. Ведь вы собираетесь издать новый сборник своих новелл. Я могу профинансировать издание. А вы, со своей стороны, убедите Катю подписать со мной эксклюзивный контракт лет этак на пять, а лучше – на десять. На десять – и у вас будет два сборника, причем сразу. С презентациями, фуршетами, телевидением… Поверьте, если бы она не была вашей дочерью, я бы не стал предлагать отступные… Я честный подонок, врать не люблю.
Тем временем Илона оказывается один на один с Катей. Глядя на провинциалку, фешенебельная москвичка проникается чувством собственного превосходства. Чтобы хоть как-то занять паузу, она спрашивает Катю:
- И как давно ты сочиняешь песни?
- С детства, – отвечает Катя, бросая нервные взгляды в сторону Бориса.
- Видно, у тебя было счастливое детство, – говорит Илона.
- Вы угадали, я мечтаю вернуться в него, – отвечает Катя и вдруг сама задает Илоне вопрос:
- Откуда вы знаете этого человека? Кто он?
- Хм, – нервно хмыкает Илона. – Это очень известный продюсер. С большими возможностями. Кстати, ты ему понравилась. Я сказала ему, будто ты дочь Бориса.
- Я – дочь Бориса? 
- Да, ты. Тебя это чем-то смущает?
Катя не успевает отреагировать на вопрос Илоны, потому что Леонард дает Илоне знать, что ей пора.
- Нам пора, – говорит Илона. – Я опаздываю на самолет в Париж. Завтра там начинается Неделя высокой моды.
- Илона, скажите, Ириша вам никогда не рассказывала о своем сне: о птенчике в дупле старого дерева, о человек в клетчатом, сидящем на ветке? – спрашивает Катя, но Илона уже не понимает вопроса, и, бросая своему спутнику «Леонард, поехали!», идет к выходу.
- На днях я позвоню вам, подумайте о моем предложении, – покидая Бориса, говорит Леонард и вручает ему свою визитку в черно-белую клетку. На визитке написано только одно слово – «Леонард».

…Потом на какое-то время мы видим Иришу, что-то ласково бормочущую дрозду в клетке…

Уже на улице Борис и Катя прощаются с Разумовским.
- Спасибо тебе, старик, – говорит Борис. – Для Кати это выступление было серьезным «пиаром».
- Спасибо Кате, ее песня мне очень понравилась, – сказав это, Александр отводит Бориса в сторону и спрашивает вполголоса:
- Конечно, не мое дело, но каким образом этот тип в клетчатом, Леонард этот, оказался рядом с твоей женой?
- Бывшей женой, – уточняет Борис.
- Ну бывшей, так бывшей… Скажи, ты его знаешь?
- Нет, – отвечает Борис. – Сегодня лицезрел впервые. У него странное имя – Леонард. Он сказал мне, что он серьезный продюсер, что у него большие деньги и всякое такое… 
- Похоже, это правда (я по поводу денег…) Говорят, он проводит ежедневные кастинги фотомоделей, пачками сгребает молодых исполнителей. Только откуда он взялся? Странное какое-то существо… – будто разговаривая с самим собой, бормочет Александр.
- Вас подбросить куда-нибудь? – затем спрашивает он.
- Да нет, нет, спасибо, Саша, – отвечает Борис, тоже явно чем-то озадаченный. – Мы с Катей лучше пройдемся пешком по бульварам. Катя совсем еще не знает Москвы. 
- Ну бывай, старик, – прощается Разумовский, садится в джип и уезжает.
Борис с Катей идут по Гоголевскому бульвару молча.
- Надо бы позвонить, узнать, как там Ириша? – нарушает молчание Катя.
- С ней сегодня должна была побыть Валентина Григорьевна, моя бывшая теща, так что мы можем прогуляться.
Спустя какое-то время Катя задает Борису вопрос:
- Борис, я давно собиралась спросить вас: вы всегда хотели быть писателем или это вышло случайно: первый рассказ, первое стихотворение, а потом кому-то это понравилось, ну вот, как, скажем, вам мои песни?    
- Я уже и не помню, как это было. Всё получилось само собой, – отвечает Борис. – Задача писательского труда состоит в том, чтобы оформить в литературную форму мысли и образы, известные людям и без писателя. А иногда и нечто, чего не существует в реальности. Вымышленные герои художественных произведений,– это те, кто не родился, но в ком нуждается мир. Разве могут русские люди сегодня жить без Онегина, князя Мышкина, Алеши Карамазова, Наташи Ростовой, Анны Карениной? Они ожили, они всегда среди нас. Но бывает еще, – почти заговорщицки говорит Борис, – что, создавая образы, писатель, сам того не понимая, творит свое alter ego, второе «я», и в какой-то момент может свершиться воплощение, и образ придет к нему наяву. Им может оказаться и человек противоположного пола, и птица, зверь, растение или неодушевленный предмет. Это хорошо понимал Борхес. Такова сила слова. Слово творит миры, – продолжает рассуждать Борис, мерно шагая по гравию бульвара. И вдруг говорит совсем другим тоном:
- Странно, что мои рассказы пришлись по душе этому типу в клетчатом наряде… 
Встрепенувшись, Катя бросает на Бориса пристальный взгляд и спрашивает:
- А вы видели рисунок Ириши с человеком в клетчатом, сидящим на дереве?
- Нет, никогда не видел… – удивляется Борис.
- Она сожгла его. При мне. Они похожи.
- Кто?
- Рисунок и тот, живой…

Войдя в дом, Борис и Катя, к своему удивлению, застают в квартире Илону.
- Ты же летела в Париж? – изумляется Борис.
- Я передумала. Заболела мама, и Ириша осталась дома одна без присмотра. Я уже была в аэропорту, когда Иришка мне позвонила. Она плакала. Я сдала билет, Леонард привез меня сюда. Ириша только уснула.
Всем своим видом Илона показывает, что далее ей не с руки вести разговор в присутствии Кати. Она просит Бориса выйти на кухню, и продолжить разговор там.
Катя, пользуясь паузой, идет в комнату, снимает с себя наряд, надевает халат и идет в душ. 
- Слушай, Леонард просил меня передать тебе, – скороговоркой сообщает Илона, – чтобы ты уговорил твою Катю подписать с ним контракт, и как можно быстрее. У него сейчас новый музпроект. Несколько молодых артистов, и ее он видит в том же формате. Это будет некое слезоточивое эротичное пение одиноких молодых. Формат – «новые лирики».
- Но почему ты сказала ему, что она моя дочь?
- Ну должна была бы ему что-то сказать о ней?
- Понимаешь ли, я сам…
- …Ну не могла же сказать ему, – прерывает Илона Бориса, – что она твоя любовница.
- Похоже, ты ревнуешь.
- К кому? К деревенской девке? – нервно реагирует Илона.
- Она не девка, а очень талантливый человек. Подлинный самородок из настоящей российской глубинки.
- Ой, как красиво сказано! Так вот, отдай это чудо в надежные руки и срубишь бабло за свое Галатею. Пойми, Леонард у тебя ее покупает, думая, что она твоя дочь. А так бы – умыкнул в два счета. И спрашивать бы не стал. Ты не знаешь Леонарда. Он всегда так делает… Боря, я ведь для тебя стараюсь. Иришу растишь ты, и ради нашей же дочери я хочу, чтобы ты был в полном порядке… Уговори эту Катю на контракт с Леонардом.   
Тем временем Катя, приняв душ, пошла в комнату, разделась, легла в постель и погасила свет.
- Она спит на нашем диване? – спрашивает Бориса Илона.
- Да. Ну и что?
- А ты где спишь?
- А я здесь, на кухне…
- Хм… Ну, ну, папаша, – язвительно ухмыляется Илона.
Выходя из квартиры, Илона говорит Борису:
- Леонард на днях позвонит тебе. Я уверена, вы договоритесь.
Закрыв дверь за бывшей женой, Борис сначала заглядывает в комнату к Ирише, убеждается, что та спит, затем приоткрывает дверь во вторую комнату: похоже, Катя спит тоже. Борис идет на кухню, садится за стол, открывает ноутбук и пытается начать работу. Но что-то ему мешает сосредоточится, и он сидит за столом, уставившись в одну точку…
…Красивые женские пальцы бегают по клавишам фортепиано. Звучит мелодия «Yesterday» группы «Битлз». Это Ирина, подруга молодости Бориса, внешне чем-то похожая на Катю, играет Борису на общаговском пианино. Она одета в простое ситцевое платье, русые волосы падают на загорелые плечи. Сделав заключительный аккорд, она смотрит на Бориса любящими глазами и исчезает…

Катя подписывает какие-то бумаги, находясь в фешенебельном кабинете Леонарда. Леонард, как всегда, весь в клетчатом. И письменные приборы на его столе тоже в черно-белую клетку.
- Ну вот и порядок, – произносит он, глядя на документы. – Этот экземплярчик твой, – протягивает он Кате бумаги, после чего говорит:
- Ну, Летова Катерина, пойдем, будет делать из тебя Катьку Летову.
- Это как? – робко улыбается Катя.
- Будем ваять образ, образ будем ваяти. Перво-наперво нужен образ – роль, которую артист играет на сцене. Тексты, музыка, они лишь обслуживает роль, за который народ платит бабки. Поняла?
Шагая энергичной походкой, Леонард ведет Катю по коридорам своего роскошного офиса. По Кате видно, что она очень напряжена. Леонард приводит ее в фотостудию.
- Гоша, Мила, я привел вам Катю. Займитесь ею сейчас же. Больше томности и сексуальности. Такой образ брошенной красавицы, которую всем должно хотеться пожалеть и утешить. Этакий раненный птенчик…   
Последние слова заставляют Катю встрепенуться. Перед глазами мелькает рисунок Ириши.
- А откуда вы знаете о птенце? – вырывается у Кати.
- Птенце? Каком птенце?
- Ну вы только что сказали о раненном птенце?
- А, птенчике…? – хмыкает Леонард. – Ну, это метафора. Думаю, такой образ тебе подойдет. Под образ и будем делать аранжировки.
- Но аранжировки ведь лучше делать такими, какими их слышу я, – пытается возразить Катя.
- С этого момента ты слышишь только меня, – улыбаясь, отчеканивает Леонард и, бросив сотрудникам: «Работайте!», быстро выходит из фотостудии.
Фотограф Гоша, знойный вальяжный парень, по-хозяйски оглядывает Катю, в то время как стилист Мила, непонятного возраста блондинка с полупьяными глазами, усадив Катю в кресло, начинает играть с Катиными волосами так, словно это что-то отдельное от их обладательницы…
…Спустя время Катя преображена: теперь это томная сексапильная красавица, словно сошедшая с обложек мужских журналов. Фотограф Гоша ставит свет, начинаются фотопробы. Делая снимки, в какой-то момент он включает музыку, потом предлагает Кате выпить бокал вина или «Мартини». Катя пьет «Мартини». Гоша просит Катю, принимать всё более откровенные позы. Куда-то незаметно исчезла стилист Мила. Гоша подходит к Кати и собственноручно обнажает ей плечи и бедра. Потом открывает грудь. И тут Катя вздрагивает: «Что вы делаете?!» Гоша отвечает, что это просто его работа, правда, Катя такая красавица, что может завести любого. Катя одергивает Гошу и стремглав выбегает из фотостудии. Через минуту – она в кабинете у Леонарда.   
-  Вы что, решили сделать из меня порнозвезду или просто потаскуху? Я – автор, я пою свои песни. Зачем мне показывать голую грудь? Кому?
- Катя! – в голосе Леонарда слышен металл. – Народу нужен товар: колбаса, пиво, джинсы. И ты должна стать таким же товаром, и только тогда – успех. И домик на Кипре, и новенький «Ягуарчик», и цацки, какие хошь… А без товара ничего не будет! Понятно тебе или непонятно?!
- Но мне всего этого не надо! Я только хочу донести до людей мои песни!
- Да кому они нужны, твои песни?! – орет Леонард. – Нужны не твои песни – нужно, чтобы пол страны мастурбировало при виде Кати Летовой, и тогда, глядишь, кому-то станут нужны твои слюнявые песни. А без этого – ни-ко-му! Ни-ко-му!
Глаза Кати наполняются отчаянием, слезы вот-вот прыснут из ее глаз. Она поворачивается и убегает прочь из кабинета Леонарда, бежит по коридорам, даже не сняв с себя эротичный наряд. В вестибюле ее догоняет откуда-то появившаяся Мила и просит переодеться. На глазах у здоровенных охранников Катя снимает с себя студийное платье и надевает джинсы, блузку, жакет, в которых пришла. При этом Мила пытается вразумить Катю:
- Катя, это нормально. Это шоу-бизнес. Не ты первая, не ты последняя. Привыкай. Петь ты ложна в образе. Иначе выпадешь из формата, и куда тебя девать такую, бесформатную? Не возьмет никто никуда… Ступай, отдохни, приедешь завтра и продолжим. А Гоши не бойся. Он со всеми такой, когда ему, конечно, кто-то нравится, – хитро улыбаясь, бормочет Мила. – Он ласковый и нежный, не бойся его…
Слова Милы еще больше пугают Катю, и она поспешно выходит из офиса на улицу. Уже стемнело. Удрученная, растерянная, она бесцельно идет по городу…
Тем временем Леонард набирает телефонный номер.
- Борис, здравствуй, дорогой, – говорит Леонард, – Слушай, а дочь у тебя с норовом. С ней будет непросто.
Борис слушает Леонарда, сидя на кухне за ноутбуком. 
- Но я думаю, что мы всё-таки поладим, и она станет работать, как надо, – продолжает Леонард. – Кстати по твоим делам я уже договорился с типографией. Начальный тираж – тридцать тысяч, на отличной бумаге, с суперобложкой. Под Новый год сделаем презентацию в Доме литераторов. Притащим ТВ, глянцевые журнальчики, всё, как надо. Но мне необходимо, чтобы твоя Катя отработала пару клипов. Без клипов – никуда. Съемки первого через две недели. Будем создавать образ. Посмотрим, чего не хватает, в какую сторону двигаться…  Поговори с ней: пусть не капризничает, а то устроила нам тут сегодня… Верю, она одумается.   
- Да, и я надеюсь. Я поговорю с ней сегодня же, – растерянно отвечает Борис. – До свидания. Спасибо вам за всё.
Борис вешает трубку. В это же время раздается звонок в дверь. Борис открывает. На пороге стоит Илона.
- Теперь ты в эту дверь звонишь? У тебя же ключи имеются.
- Ну, а вдруг я некстати… – явно нетрезвым голосом говорит Илона.
- Да брось ты, – раздраженно отвечает Борис. – У тебя, я вижу, одни фуршеты да банкеты?
- И нет, и да… Просто выпили со старой подругой, и я решила тебя проведать. Как там Ириша, спит уже?
- Похоже, да, если ты ее не разбудишь.
- Спит, и хорошо. Пусть себе спит, моя малышка.
Нетрезвой походкой стуча по паркету высоченными каблуками, Илона идет в комнату и, театрально сбросив на пол туфли, плюхается с ногами на диван.
- Сядь со мной, – приказывает она  Борису. – Я хочу сказать тебе, что я тебя хочу… Ха-ха-ха… Нет, давай для начала выпьем.
- Тише, тише… Ты и так хороша, куда тебе еще?
- Не смей мне отказывать – я всё-таки твоя законная жена.
Илона встает, идет к бару, достает бутылку коньяка, наливает Борису и себе и тут же сама залпом выпивает приличную дозу алкоголя. Борис отпивает несколько глотков. Не долго думая, Илона награждает Бориса жарким и долгим поцелуем…
…В это же время Катя едет в вагоне метро…
Бывшая жена заставляет Бориса заняться с ней любовью на диване, на их в прошлом супружеском ложе… 
…Катя поднимается на лифте в дом Бориса. Дверь она открывает ключом. Войдя в прихожую, снимает туфли, и сразу же до нее доносятся возбужденные женские вздохи. Буквально на цыпочках она приближается к двери в комнату, очень осторожно приоткрывает створ: сцена, которую застает Катя, приводит ее в неподдельный шок. Катя разворачивается, берет свои туфли в руки и бежит босиком на улицу…
…Даже не заметив появления Кати, бывшие супруги продолжают предаваться плотской страсти…
…Одев туфли на улице, Катя идет, куда глаза глядят, и в результате вновь оказывается в метро. Она проезжает несколько станций кряду. Поездка в метро – клип на песню «Серебряная вода».

Запах резины и усталости,
Ночью в подземке самой малости
Мне не хватает – вот бы к тебе прижаться хоть на миг.
Плечи метро в гранит закованы,
Люди как будто заколдованы:
Взгляд не проснется, и не вылетит крик.

Там, где вагон дверьми балуется,
Парочка вздорная целуется;
Ей не до нас, и я не знаю – а есть ли мы вообще?
Не распыляясь на обстоятельства,
Тонут друг в друге два оазиса,
Как за стеной от надоевших вещей.

Пр: Зачем двоим какие-то города,
Какая-то суета, чьи-то души в пыли?
У них в глазах серебряная вода,
Они слышат зов серебряной земли.

…По ходу клипа в вагон метро заходят двое бродячих музыкантов, с гитарой и скрипкой. На какое-то время звуки их инструментов мешаются с музыкой песни…

Через потоки параллельные,
Не согревающие, раздельные,
Двое проходят и тихо светятся, не обжигая глаз.
И оставляют настроение солнца и тени переплетения,
Веток и листьев – настроение нас.

Как я хочу отсюда вырваться,
В волны серебряные кинуться,
Я ведь туда дорогу знаю давным-давно.
Там всё прекрасно, как положено –
Птицы поют и трава не скошена,
Жаль только, нечего делать там одной.

Катя не знает Москвы, и по ошибке оказывается в совершенно незнакомом месте города. Катя спрашивает у прохожих, как ей попасть на площадь трех вокзалов. Но вдруг Кате начинает казаться, что среди прохожих мелькнул человек в клетчатом костюме. Он явно за ней следит. Кате становится страшно. Потом ей кажется, что на всех прохожих надето что-то клетчатое; на ком шарф, на ком шапка, на ком брюки… Пожилая женщина в красной шапке говорит ей, что до Площади трех вокзалов отсюда далеко, на метро станций десять… И снова кругом мелькают люди в клетчатом… Катя бросается на проезжую часть улицы и пытается остановить первую попавшуюся машину, но в это мгновение, ревя моторами, слепя фарами, сверкая шлемами, по дороге проносится кавалькада байкеров… Ища глазами преследующего ее человека в клетчатом, Катя со страху выбегает на середину трассы, и мотоциклы, летящие на бешеной скорости, лишь чудом объезжают размахивающую руками Катю… Один из мотоциклов неожиданно тормозит возле Кати. Байкер, лица которого не видно под шлемом и очками, кричит ей:
- Садись! Так ведь убить могут! Садись, быстрее!
Катя, не раздумывая, садится на заднее седло мотоцикла и сама кричит в ухо байкеру:
- Мне на площадь трех вокзалов!
- Прости, голуба, но нам в другую сторону! У нас сегодня большой тус! – отвечает байкер и прибавляет газу…
…Кавалькада байкеров влетает под одну из эстакад Третьего кольца, и Кате вдруг кажется, будто на эстакаде, держась за перила, стоит человек в клетчатом костюме, и когда они проезжают под эстакадой, человек прыгает вниз. Катя оглядывается, но не видит на дороге ничего, кроме слепящих фар мотоциклов, догоняющих ее сзади…
Стая байкеров подъезжает к своему логову – байк-центру в Нижних Мневниках. 
- Тебя как зовут? – спрашивает Катю байкер, с которым она ехала.
- Катя.
- А меня Слон. Зачем тебе вокзалы, Катя! Здесь круче! Щас такое будет! – снимая шлем и очки, говорит байкер. – Поднимайся туда, наверх, знакомься с девчонками, – добавляет он, указывая на многоэтажную металлическую конструкцию, на которой за столики с пивом уже уселось множество участников вечеринки. – Я подойду позже. Мне еще выступать.
Потом Слон свистит каким-то девушкам, сидящим на самой верхотуре:
- Принимайте гостью, у нас новенькая!
По крутым лестницам Катя забирается на самый верх конструкции. Там ее встречают три девушки, сплошь одетые в клепанную металлической фурнитурой черную кожу.   
- Садись, пей пиво, сейчас еще закажем, – говорит одна из них Кате. – Как тебя звать?
- Катя.
- Я – Пчела, она – Касатка, а это – Птаха, – указывая на подруг, говорит девушка.
Всё свидетельствует о том, что скоро что-то начнется: шум сотен людей мешается с голосом делающего объявления диктора, а потом всё стихает и начинается трансовое лазер-шоу под названием «Обтекаемая космическая оболочка». Катя, словно во сне: музыка слилась со световыми эффектами в одно целое, завороженные посетители наблюдают за происходящим вверху, в ночном небосводе, и внизу: там вокруг сцены кружат по часовой стрелке мотоциклисты в серебристых одеждах пришельцев из будущего, а на самой сцене фигуристы на роликах, тоже похожие на пришельцев, ведомые лучами прожекторов и лазерных приборов, выписывают сложные фигуры на черном блестящем покрытии… В какой-то момент вместе с трансовой техномузыкой Кате начинают слышаться слова и мотив ее собственной песни «Сонет».

От меня уходит день, день последнего тепла,
Шум деревьев на ветру  застывает, как смола..
Греет знаки на руке удаляющийся свет,
Ставит точку на строке
Мой законченный роман,
Неизбежный твой ответ.

Как хотелось мне парить в этой бездне голубой,
Только птицей мне не быть, синей птицей мне не быть,
Разве только не с тобой.
Твой венец не удержал заколдованную прядь,
Ты несчастнее не стал –
То, о чем ты не мечтал,
Невозможно потерять.

Ты боишься высоты, подневольная душа,
И не нужно объяснять,
Как шторма вокруг меня не дают тебе дышать.
И когда-нибудь при всех
Ты уронишь пару слов,
А меня поднимет смех
Очертанием поверх запрокинутых голов.

И взорвут колокола осторожную печаль,
А за ней всегда жила, расправляя два крыла,
Обжигающая даль.
В темноте чужих окон есть признания свои...
Я воскресну для людей
В невозможный долгий день,
День разлуки и любви.

И вот уже Кате кажется, что это она, Катя Летова, одетая в облегающий серебряный костюм, поет песню, стоя на сцене… (На самом деле поющая там певица действительно и голосом, и внешностью чем-то похожа на саму Катю, но это вовсе не Катя…)
Начинается фейерверк и шоу огненных акробатов.
- Слон скоро придет, – стараясь перекричать грохот орудий, говорит Кате Пчела.   
Катя напилась, и от всего происходящего ей становится не по себе. Ей кажется, будто Пчела вся в клетчатом…
- Я сейчас, – говорит Катя Пчеле и спускается по лестницам вниз. То тут то там ей снова мерещится человек в клетчатом костюме…
Катя убегает из байк-центра. Она останавливает попутную машину и просит довести ее до вокзала. Катя едва успевает на последний поезд до Выксы. Дорога из Москвы в Выксу – клип песни под названием «Арбалет».

Где твой смех, лучи в твоих глазах?
«Лучше всех», – что скажешь о делах.
У тебя так много впереди, – свети.

Под рукой – на взводе арбалет,
Солнца нет, но ветра тоже нет,
Горизонт, куда ни погляди, –
Лети!

Пр: Завтра будет новый день шальной стрелой,
Будут тысячи людей – проснись и пой!
Остывающие звезды над Москвой,
Да зачем мне это всё,
Когда ты не со мной?

Не понять тебя со стороны:
Ты сама не можешь без войны.
Раз никто не принимает бой – с собой.

На столе песочные часы
Портят радость белой полосы.
Звук трубы послышится с утра – пора!

Арбалет, и стрелы в никуда,
Смотрят вслед чужие города,
Новый свет – как новая беда,
Если б «нет»! Но чаще слышу «да»…

Завтра будет новый день без нас с тобой,
Завтра будет новый день…

Тем временем между недавними любовниками, бывшими мужем и женой Борисом и Илоной, назревает очередной конфликт. Илона, выйдя в банном халате из душа, феном сушит волосы, а Борис, в рубашке на выпуск поверх джинсов, стоит у окна спиной.
- Что, ждешь свою дочурочку?
- Брось, Илона. Просто она еще совсем не знает Москвы…
- Ой, ой… А квартирку-то, где бы прижиться, сыскала легко.
- Мы ее сами нашли. Вдвоем с Иришей.
- Не втягивай сюда моего ребенка. И я вообще не понимаю, причем тут Ириша, и зачем это ей вдруг понадобилась учительница музыки с проживанием на дому?
- Ты неделями не видишься с дочерью, и поэтому, как воспитывать ребенка, решаю я. Ребенок еле вышел из страшного нервно-психического кризиса, и я сделаю всё, чтобы закрепить успех… Катя для нее, как старшая сестра. В Кате она души не чает. А мне она, как дочь.
- Не морочь голову себе и другим. Как говорится, седина в бороду – бес в ребро. И всё тут.
- Брось, Илона… У тебя только одно уме.
- Ишь… И это говоришь мне ты, старый кобель? Или ты действительно поверил, что она твоя дочь?
- Это покажется странным, но всякое может быть.
- Ого! – искренне радуется Илона. – У нашего глубокомысленного писателя всплывают грешки туманной молодости? Ты меня развеселил. Продал девицу Леонарду и тут же поверил в собственную ложь?
- Эту ложь придумала ты.
- Да, но ты ею умело воспользовался, а теперь тебя мучает совесть, ты ведь интеллигент. Или это в тебе говорит бурная писательская фантазия? Через газетное объявление дочь нашла отца, – сняв халат и одеваясь в свое вечернее платье, говорит Илона. – Фантастика или мистика в духе всяких твоих борхесов и кортасаров. Но тебе, голубчик, изменил вкус. Ты еще напиши повесть на эту тему. Это хуже мыльной бразильской оперы. Стыд и только! Кстати, когда презентация твоей книжоночки, что говорит Леонард? 
Спич Илоны прерывается звонком на мобильный телефон.
- А вот, как раз, и он, – глядя на номер, говорит Илона. – Алло, да Леонардо, спускаюсь, – говорит она в трубку, и после некоторой паузы добавляет:
- Обязательно передам, окей.
Отключив телефон, Илона говорит Борису:
- Леонард еще раз просил тебя убедить Катю быть сговорчивей. Работай, папа!
Борис бросает на бывшую жену откровенно раздраженный взгляд, Илона же поворачивается на каблуках и, стуча ими, выходит в коридор, направляясь к двери.
- Иришу разбудишь… – сердито шепчет ей вслед Борис.
Через мгновение в дверях детской комнаты появляется заспанное личико девочки. Увидев дочь, Илона подходит к ней, приседает на колени и с наигранной лаской бормочет ребенку:
- Ну спи, спи моя малышка, мое золотце…
- Ты уходишь? – лепечет в ответ Ириша.
- Мама сейчас уйдет, но скоро снова придет…
С виноватым видом Илона встает с корточек и поспешно выходит в подъездную дверь.
- Пока, – ласково говорит она Борису, закрывая дверь за собой.
Опешившая Ириша растерянно смотрит на отца, потом спрашивает:
- А где Катя? Пусть она споет мне «Колыбельную».
- Катя еще не пришла, иди, спи, – отвечает Борис.
В конец расстроенная Ириша молча прикрывает за собой дверь, идет к своей кроватке, гасит ночник и только закрывает глаза, как вдруг ей кажется, что в клетке с дроздом сидит маленький клетчатый человечек и что-то тараторит противным скрипучим голосом… Ириша включает ночник, но в клетке видит только мирно спящего любимого дрозда. Она гасит свет и с какое-то время лежит в темноте с открытыми глазами.   

Катя приехала в родную Выксу к раннему утру. Родители Кати только проснулись, им пора на работу. Не объясняя причин своего приезда, Катя молча пьет с родителями чай и сразу же уходит к прудам, и там, у водной глади, в утренних лучах поет песню «Кони», которая перерастает в клип: сказочной красоты пейзажи оживают в детских рисунках, и то ли Катя ребенком, то ли маленькая Ириша, летит теперь над верхушками деревьев девственного хвойного леса, держась ручонками за гривы двух золотых коней…

Вы без возраста, кони желтые,
Вы в мечту унесите меня.
Вьются гривы ваши из золота,
Два чудесных желтых коня.

Унесите в ночное безмолвие,
Степь ковыльную, пасмурный лес,
Чтобы росы взлетали волнами,
Чтобы звезды – наперерез,

Чтобы зов, который чуть слышится,
Прозвучал трубой громовой…
Мне уже здесь легко не дышится –
Что наделали вы со мной!

Словно чем-то нездешним дунуло,
Вы мои разорвали сны.
Я в вас верю, я вас придумала,
Я касаюсь вашей спины.

И в просторы, тайнами полные,
Не заметив стен и дверей,
В неизвестное, кони желтые,
Унесите меня скорей.

На утро, после ночного исчезновения Кати, Борис тщетно пытается разыскать ее. Звонки на мобильный телефон не дают результата: слышен только автоответчик с голосом Кати…
Борис звонит Леонарду. Тот отвечает, что понятия не имеет, куда подевалась Катя. Но если в течение ближайших дней она не разыщется, их с Борисом контракт подвергнется пересмотру.
В середине дня Борис идет в институт, в котором учится Катя. Разыскав педагогов Кати, Борис узнает, что Катя не появлялась и в институте.
- Вы отец Кати? – строя ему глазки, спрашивает преподавательница.
- Не говорите, пожалуйста,  чушь! – внезапно грубит опешившей педагогине Борис и уходит из вуза.
На улице Борис по странному совпадению встречается с пучеглазой общаговской соседкой Ирины, подруги своей молодости. Узнав старую знакомую, Борис предлагает ей посидеть где-нибудь за чашкой кофе. Он просто хочет излить ей душу.
В небольшой кофейне в центре города Борис неожиданно узнает от пучеглазки, что двадцать три года назад, когда он расстался с Ириной, та была от него на третьем месяце беременности. Вместо того, чтобы ехать к родителям в Дубну, она выпросила себе распределение в Нижний Новгород, тогда еще город Горький, видимо, чтобы родить ребенка в тайне от родителей. Прошло более двадцати лет, и Борис должен знать: там же, в Нижнем, Ирину сбила машина, она погибла. А за два года до этого родила дочь. Ребенка отдали в детдом, как и завещала перед смертью в больнице сама Ира (обрывочные флешбэки мы видим на экране). Таким образом, Ирина хотела навсегда скрыть от Бориса факт рождения дочери.
Ошеломляющая новость повергает Бориса в глубокое раздумье. Борис разговаривает сам с собой: как такое могло случиться? Бедная, несчастная Ира! Столько лет он ни о чем не знал… А тут еще Катя, которую всё принимают за его дочь. Какое-то наваждение, мистика, удивительное стечение обстоятельств, как в остросюжетной повести… Вдруг Катя и есть та самая его дочь? Дочь – от его Иры? Ведь не случайно Катя так на него похожа, а музыкальные способности у нее, очевидно, от матери. И оказалась она в том же общежитии, что и когда-то Ира, будто бы некая сила влечет их обеих в одно и то же место… А этот черт в клетчатом откуда-то всё знает.
Вернувшись домой, Борис находит в квартире гребешок с пучком Катиных волос. Как заправский сыщик, он кладет волосы в полиэтиленовый пакетик, затем звонит знакомому генетику-криминалисту. Генетик называет цену с учетом большой скидки для друзей и обещает, что проведет экспертизу лично.
- Хорошо, сегодня же завезу тебе волосы, – говорит Борис.

Не дожидаясь результатов экспертизы, оставив дочь Иришу на один день с бывшей тещей, Борис мчится в город физиков – в подмосковную Дубну, к сестре покойной Иры.
В Дубне, в дверях квартиры, где жила покойная Ирина, с руками в мыльной пене, его встречает сестра покойной. Она крайне недружелюбна к нему. Она практически напрямую обвиняет его в смерти Иры:
- Это ты, ты во всем виноват. Если бы не ты, Ира была бы жива.
Борис сильно удручен сказанным.
- Скажи, пожалуйста, что ты знаешь о ребенке? – решается спросить он.
Сестра Ирины говорит, что девочку удочерили хорошие люди из Нижегородской области, где и случилась трагедия с Ирой. И никто теперь не имеет на ребенка никаких прав. Она ведать не ведает, где ребенок, и как сейчас девочку зовут. Одно она знает: Ира назвала свою дочь Катей, в честь тети ребенка, их младшей сестры, которая погибла в трехлетнем возрасте от брюшного тифа…
Пораженный совпадением имен, Борис лихорадочно набирает мобильный номер Кати Летовой, но всё также слышит лишь ее голос на автоответчике…

Катя же, взяв билет на электричку, садится в поезд, идущий в Нижний Новгород. Там она надеется вновь встретиться со своим единственным возлюбленным Виталием, с которым рассталась год назад. Поездка в поезде – это клип с песней «Расстались».

Как легко твое имя поется…
Я его ласкаю губами.
Как тебе без меня там живется
За крутыми холмами?

Пр: Город Москва, город Нижний Новгород,
Моя тоска шириной с твою Волгу.
Расстались! А как летали с тобой, помнишь?

Смыкались в одно звено при одном касании,
Менялись друг с другом мыслями на расстоянии…

Пр: Сколько его – не имеет значения,
Птицы не знают страха падения.
Далям
Тебя оставляя, тебе верю,

Как себе самой,
Как теперь одной получается быть – не знаю,
Между двух огней всех разлук сильней
Я мелодию протяну…

Пр: Город Москва, город Нижний Новгород,
Моя тоска шириной с твою Волгу.
Расстались! А как летали с тобой, помнишь?

Как легко твое имя поется…
Как тебе без меня там живется?

Катя приходит к дому Виталия, поднимается на этаж, с замиранием сердца звонит в дверь, но дома Виталия не застает. Бабулька, сидящая возле подъезда, конечно же, узнает Катю.
- Виталик тяпереча по нечетным работаеть, – говорит она, – а по четным не работаеть.
Катя спешит в железнодорожное депо, и вновь мы слышим строки из песни «Расстались»:

…Город Москва, город Нижний Новгород,
Моя тоска шириной с твою Волгу.
Расстались! А как летали с тобой, помнишь?

Как легко твое имя поется…
 Как тебе без меня там живется?

Катя входит в один из ремонтных цехов, в котором раньше бывала не раз. Катя неимоверно напряженна, кровь бешено стучит у нее в висках. Катя страстно ждет встречи с Виталиком и до ужаса этой встречи боится. Сквозь звучащий фоном механический гул цеха Катя вдруг слышит чей-то игривый женский смех… Поправляя на себе накрахмаленные кокошник и фартук на пышной груди, навстречу Кате выбегает какая-то особа, похоже, буфетчица из привокзального кафе. Проводив незнакомку отчаянным взглядом, Катя устремляется в ремонтируемый вагон. Она проходит одно купе за другим, и вот Катю застает следующая картина: смачно затягиваясь сигаретой, с удовольствием попивая пивко «с горла», на нижней полке одного из купе развалился Виталик… Рубаха на его груди расстегнута, глаза выражают сладкую истому. Катя смотрит на него и молчит. Катя потеряла дар речи. Не сразу понимает Виталик, что перед ним Катя.
- Катя, ты? – спустя какое-то время, словно очнувшись ото сна, произносит он.
Катя молчит.
- Ты когда приехала? – пытается заговорит с ней Виталик. Теперь он выглядит уже чем-то явно смущенным.
Катя не произносит ни слова. Глаза ее выражают ужас, негодование, обреченность.
- Да что с тобой? – бормочет Виталик, вставая с полки. – Да что с тобой, Катька?
Виталик пытается приблизиться к Кате, по-дружески обнять, но Катя, сделав безумные глаза, грубо отталкивает от себя бывшего возлюбленного.
- Не прикасайся ко мне… – шипящим, как горячее олово, не своим голосом выдыхивает Катя. – Всё! Всё!! Всё!!! – хрипят пересохшие губы.
Виталик хочет что-то сказать, но Катя резко разворачивается и, качаясь от охватившего ее головокружения, бежит из вагона прочь. Не помня себя, спотыкаясь о какие-то железяки, об испачканные мазутом шпалы, о черный, как уголь, гравий, она удирает из цеха, бежит из ненавистного ей проклятого на веки депо…
Оставляя за спиной железнодорожные цеха, Катя идет с широко раскрытыми глазами, и теперь в бесприютной ветрености волжских мостов ее голос исступленно повторяет:

До последнего я не верила –
Как ни пышно цвела беда –
В онемелое,
Оголтелое,
Черно-белое
Никогда.

Захлебываясь слезами, Катя готова бежать хоть на край света, но неожиданно на улицах города она наталкивается на знакомых ребят, бывших сокурсников по юрфаку. Видя Катю в расстроенных чувствах, они тащат ее в «общагу» на какую-то очередную студенческую вечеринку. Находясь  в лихорадочном возбуждении, Катя идет с ребятами в общежитие, садится за стол с уже изрядно подвыпившей компанией, берет гитару, и, почти не понимая, где она, что с ней, поет свои песни одну за другой…
По просьбе ребят Катя поет «Застольную», любимую песенку ее сокурсников. Кате подпевает вся веселенькая компашка.

Давай споем песню, пока еще вместе,
Пока не раскидали дороги и дела,
Пока не остыли от первой бутыли,
Пока еще даль светла.

Давай позабудем, кем завтра мы будем,
И что будем делать, и что говорить,
Друг другу позволим дурачиться вволю,
Над будничной хворью парить.

Пр: Как гуляли без забот
Будто бы вчера,
И не знали, что идет  лучшая пора.

Ну погоди, наступит срок
Между двух разлук,
Заходи на огонек,
Старый добрый друг.

Давай споем песню о солнечном месте,
Где дремлют деревья и млеет река.
Когда б не побудка пустого желудка,
Мы жили б там наверняка.

Давай споем песню о лете и детстве,
Пока мы немного летаем во сне,
Пока наши души не сделались глуше,
А лица – еще грустней.
 
Тут появляются ребята из институтской вокально-инструментальной группы. Они счастливы появлению Кати.
- Мы-то думали – ты уже столичная мега-звезда, о нас и не вспоминаешь… – говорит один из них, похоже, ее бывший поклонник.
Подсуетившись, ребята просят Катю выручить их: мол, есть работенка на пароходе – двухдневный круиз по Волге для «новых русских». Дина, их солистка, болеет, а заказ терять не хочется, так как бандюки обещали хорошо заплатить. Катя, не раздумывая, соглашается…

Тем временем, уезжая из Дубны, прямо с вокзала, Борис связывается по мобильному телефону со своим приятелем, похоже, ветераном спецслужб:
- Старик, я тебе всё потом объясню, будь другом: узнай мне адрес Летовой Катерины, 1983 года рождения, город Выкса, Нижегородская область. Это очень важно… В долгу не останусь.
Спустя какое-то время приятель перезванивает Борису на мобильный и диктует выксунский адрес Кати. Борис благодарит и говорит, что всё объяснит потом.
В железнодорожной кассе Дубнинского вокзала Борис выясняет, как ему лучше доехать до города Выксы в Нижегородской губернии. Купив билет, он садится в поезд…

Круиз на пароходе идет с куражом. Бандюки гуляют всерьез. Группе музыкантов с солисткой Катей приходится играть без устали, причем всякое, включая «Мурку»...
…Когда, уже после полуночи, музыканты заканчивают свою работу и садятся за отведенный для них отдельный столик поесть, один из «крутых» участников круиза, здоровый детина в клетчатом свитере по имени Леха, начинает клеится к Кате. Он приглашает ее сесть за его столик, где тут же марьяжит перед ней десятитысячную пачку «зелени».
- Кать, слушай, Кать, да я под тебя все города на Волге положу, все твои будут, и Москва с Питером в придачу… Я из тебя разом звезду сделаю, звездищу с тебя сотворю… Кать, давай спрыгнем с этого корыта. Во щас свисну – у каждого причала нас будет по «мерину» ждать, – хватаясь за мобилу, говорит Леха. – Слышь, Кать…
Катя не знает, как отвязаться от настырного Лехи. Она говорит, что ей ничего от него не надо. Однако разгоряченный Леха не унимается, хватает Катю за руку и тащит из зала на палубу.
На палубе, под проливным дождем, Леха пытается овладеть Катей прямо на плетеных креслах, но Катя очень больно кусает его за палец. Глаза Лехи наливаются кровью. Испуганная Катя… прыгает за борт в ночную мглу! Вода в реке холодная, хлещет дождь, однако Катя, как заправский пловец-экстремал, плывет от парохода прочь…
Леха, побоявшись сообщить кому-либо о происшедшем, возвращается на свое место, украдкой потирая укушенный палец и приговаривая:
- Ну сука, сучара конкретная… Тварь, ведь потонешь… А туда тебе и дорога, сука…

Катя из последних сил плывет к берегу, и этот ее отчаянный заплыв тоже превращается в клип: над ночной Волгой разносится песня «В грозу».

А за окошком снова дождь – залетная гроза,
Затих на улице галдеж, и нечего сказать,
Чтоб сразу ясно стало всё, и задан новый путь,
А, впрочем, разве дело в нем и разве в этом суть.

Бом, били-бом, били-бом,
Били-били-били-бом…    

Корабль в гавани стоит – повисли паруса,
Над ним когда-то прошумит
Такая же гроза,
И отразится в зеркалах
Шальная удаль глаз,
Мы будем молоды душой –
Примерно как сейчас.

Косыми струями дождя исхлестанный закат,
За ними кто-то ждет тебя
И будет очень рад,
Когда на белом корабле ты приплывешь туда,
Два слова скажет он тебе: «останься навсегда».

Бом, били-бом, били-бом…

Ты эту песню ни о чем устанешь повторять,
И не увидишь за дождем знамения печать,
А значит, снова канитель начнет сводить с ума
Под светло-серую метель
И в клеточку дома…

Бом, били-бом, били-бом…

К концу клипа Катя доплывает до берега. Скользкий от дождя берег реки дик и пуст. В момент, когда Катя выбирается из воды, по железнодорожному мосту на большой скорости проезжает поезд, в котором в Выксу едет Борис. Конечно же, ни Борис, ни Катя не знают, что на мгновение вновь оказались в одной точке земного шара…
…Стучат колеса электрички. Половина пассажиров в вагоне спит. Через один ряд сидений лицом к Борису сидит молодой монах в очках, похожих на очки Бориса. Монах читает карманный молитвослов.
В поезде у Бориса звонит мобильный телефон. Он снимает трубку. В эту же минуту он чувствует на себе строгий и в то же время полный взаимопонимания взгляд монаха. 
- Здравствуй, Борис, – говорит мужской голос в трубке. – Как поживаешь?
- Здравствуйте, Леонард. 
- Как успехи, Борис? Как там поживает наша Катерина? А то я тут сижу вот, любуюсь ее фотопробами…
Борис не знает, что ответить. 
- Кати сейчас нет в Москве, временно нет… Меня тоже в Москве нет… Но скоро я буду, и Катя тоже…
- Всё остается в силе. Я жду Катерину с нетерпением. Через десять дней съемки клипа.
Вдруг перед глазами Бориса всплывает флешбэком его разговор с Катей на Гоголевском бульваре:
- Она сожгла его. При мне. Они похожи.
- Кто?
- Рисунок и тот, живой…
Снова Борис ловит на себе взгляд монаха. Теперь Борису кажется, что монах читает его мысли…
- Помни, Борис, всё зависит от тебя, – слышен в трубке голос Леонарда, после чего следуют гудки отбоя.

Дождь льет с еще большей силой. Вся в ознобе, едва живая, Катя шлепает босиком по шпалам, сама не зная куда. Периодически ей чудится, будто ее преследует толпа людей в клетчатом. Поход Кати по мокрым шпалам – новый клип с песней «Смотри в корень».

Ты явился, как дьявол
Под невинной личиной,
Я тебе не сказала даже и половины.
Белый зверь только внешне без конца рвет и мечет,
Он привык защищаться, он искал этой встречи.
Здесь ли выход из душевной хвори,
Не пугайся, не беги – смотри в корень!

Пр: Ты в меня не веришь, мой чужой,
А я желаю эту битву сдать.
Я спасаюсь от себя самой,
Так в первый раз позволь мне проиграть.

Я устала быть сильной, знаешь, это не в радость.
Покажи мне твой жребий, я бы им поменялась.
Благодушные взгляды,
Восхищенные речи не лечат!

Я увижу того, кто похож на тебя, и вздрогну,
Одно из двух – или плен, или дорогу!

Где же выход из душевной хвори,
Не пугайся, не беги – смотри в корень
Через завесу дыма:
Слова словами, а смысл мимо.

Наконец, Катя добирается до будки стрелочника. Стрелочником оказывается симпатичная женщина лет пятидесяти. Стоя на пороге будки, дрожащая Катя мутными глазами смотрит на женщину и не может произнести ни слова.
Сразу всё поняв, стрелочница втаскивает Катю в будку.
- Что же это с тобой такое приключилось, бедняга ты такая? Так ведь и помереть недолго, – приговаривает стрелочница, раздев Катю донага и обтирая полотенцем.
- На, пей! – строго говорит стрелочница, протянув Кате алюминиевую кружку, наполненную самогоном. – Пей, не сопротивляйся! Это Зина тебе говорит.
Катя с трудом выпивает почти всё содержимое кружки, и Зина тут же укладывает Катю на кушетку и кутает в пледы.
- Ничо, молодая, не помрет, – приговаривает Зина, простирывая в тазу замызганные вещи Кати, которые здесь же, над электроплиткой, и вешает сушиться.
В паузах между всем этим Зина успевает выполнять и свою работу – работу стрелочника.

Музыканты на пароходе хватились Кати. Они пытаются спросить у Лехи, куда он ее подевал. В ответ Леха переворачивает стол и устраивает дебош. Его с трудом успокаивают другие участники гулянки. На истерические крики одного из музыкантов «Куда вы дели Катю?!» сначала крикун получает в глаз, после чего один из бандюков, видимо, главный устроитель вечеринки, всучивает музыкантам толстую пачку долларов и просит сидеть тихо.
- Щас на ближайшем причале спрыгните с парохода и покатитесь на все четыре… А ломанётесь в ментуру, вам не жить. Всех достанем. Усекли?

…Путаными фразами Катя рассказывает Зине о том, что с ней приключилось на пароходе. Но главное, чего сейчас хочет Катя, это сообщить ребятам, что она жива. Свой мобильник она промочила в реке, странно, что вообще не потеряла. На это Зина с самодовольным видом вытаскивает из-под желтой жилетки очень старой модели здоровенную «трубу» и протягивает ее Кате. Растроганная Катя дрожащими пальцами набирает SMS-сообщение. Ребята-музыканты получают SMS, когда, высаженные на берег, уже голосуют на каком-то шоссе. Один из музыкантов читает полученное сообщение: «Я жива. За меня не бойтесь. Искать не надо. Катя». Отправив SMS, Катя тут же отключается, погружаясь в глубокий сон.
Музыкант набирает номер, с которого пришло сообщение.
- Катя, ты? – спрашивает он.
- Нет, голубчик, это баба Зина. А ты кто?
- …А можно Катю?
- Нет, нельзя. Спит твоя Катя, и не буди ее, не звони. Понял?      
Катя спит в будке стрелочницы много часов к ряду. Приходит Зинина сменщица Галя. Спящую Катю Зина заботливо передает на попечение сменщице, однако сама не спешит уходить – хочет дождаться, пока Катя проснется.
- Во, проснулась красавица наша, – радуется Зина, когда Катя, наконец, открывает глаза. – Ешь, кашу ешь, – накладывая перловку в алюминиевую миску, говорит Зина.
Очнувшаяся ото сна, Катя с аппетитом ест перловую кашу. Потом она поет двум женщинам свои самые лиричные песни, в том числе песню «День для мечты».

Назови мне желанья свои,
Попроси рассказать о любви.
Одному ни за что не прожить,
Одному без дороги кружить, вечно кружить.

Но не стоит гадать о судьбе,
Просто так солнце светит тебе,
Просто так, не спросив никого,
Ты выберешь время для дня своего, дня своего.

Пр:  Это просто день для твоей мечты,
Всё не как всегда, всё наоборот.
Долгожданный день, когда счастлив ты,
А люди этого не знают и скажут: «везет».

Ничего невозможного нет,
За тобой разгорается свет,
Рассыпается белой травой
И качается над головой.

А в глазах – удивление и смех,
Звезды падают с неба для всех,
И ты не помнишь о прежней тоске
И как говорил на чужом языке.

Растроганные до слез стрелочницы, подняв кружки с самогоном, желают Кате стать звездой и радовать песнями как можно больше людей…
Напоследок Зина обувает Катю в свои старые стоптанные кроссовки, которые хранились у нее под кушеткой. Кроссовки явно велики Кате. Зина набивает в носки кроссовок кусочки газет, обувает Катю и сама завязывает ей шнурки. В больших Зининых кроссовках Катя выглядит смешной.
- Я буду молиться за вас, – говорит она Зине и Гале. – Вы мои ангелы.

Катя уходит от железной дороги по проселочной дороге в сторону виднеющейся вдалеке деревни, идет и вспоминает одну давнюю встречу в Дивеевском монастыре. Это была встреча с пожилой паломницей, назвавшейся просто ее теской Катей.  За ужином в монастырской столовой паломница посетовала своей соседке по столу Катерине, что очень хочет остаться в монастырской гостинице на ночлег, чтобы утром причаститься, но ей негде переночевать – мест нет. На это Катя, не задумываясь, ответила, что у нее есть место, и она уступит его Кате, а сама проведет ночь в молитве перед храмом. Катю глубоко тронула доброта девушки.
- Дочка, вообще-то я художница, – сказала Катя. – Когда вернусь домой, напишу твоего ангела-хранителя. Да ты и сама как ангел. Ты – ангел, мой ангел и всё тут…   

Борис доехал до Выксы. Он идет по адресу. Над городом, как и прежде, дымят заводские трубы. Борис переходит улицу и чуть не попадает под колеса черной «Волги», в которой на заднем сидении сидит знакомый нам солидный мужчина, на веранде дивеевского дома которого Катя пела свои песни. Водитель успевает затормозить, и открыв стекло, орет на Бориса:
- Ты чо, ослеп, товарищ?
- Извините, – растеряно шепчет Борис, чуть не уронив в лужу очки.
- Ладно, не кричи, поехали, – говорит солидный мужчина. –  Приезжий, видно, не из местных…
Машина уезжает. 
…Придя к Катиной пятиэтажке, Борис не знает, как себя вести. В глубоком волнении он звонит в дверь. Ему открывает отец Кати. Борис здоровается, затем пересохшим ртом едва произносит:
- Можно войти? 
- Да, – отвечает отец Кати.
Борис входит. С минуту он стоит в прихожей молча. В дверях появляется Катина мама. Не здороваясь, Борис испытующе смотрит на нее. Потом хватает отца Кати за плечи и без всяких слов подводит к висящему в прихожей зеркалу. Он приближает свое лицо к лицу Катиного отца и внимательно всматривается в его и свои черты. Опешившая мама Кати не знает, как реагировать на действия незнакомца. В отражении за спинами двух мужчин виден висящий на стене прихожей детский рисунок, изображающий железнодорожное депо, точь-в-точь как тот, что привиделся Кате во сне с хохотавшим в клетчатом костюме Борисом…
- Чей это рисунок?
- Катин, – отвечает Катина мама.
- А где Катя? – спрашивает затем Борис. 
- Катя уехала, – бормочет в ответ мама Кати, после чего сама робко спрашивает:
- А вы кто?
Сдавленным голосом Борис отвечает:
- Я – отец. – Потом тихо добавляет:
- Отец Ириши, Катиной ученицы…
Затем Борис молча выходит за дверь. Родители Кати остаются в полном недоумении.

Уже из поезда Борис звонит в лабораторию другу-генетику, чтобы узнать результат экспертизы. Однако лаборанты его друга сообщают страшную новость: вчера их руководитель погиб – погиб во время теракта на улице, о котором сегодня трубят все СМИ. Шел по улице и на тебе… Борис не знает, что и ответить. Он подавлен, удивлен, испуган. Почти машинально набирает Борис телефон Кати, но вновь слышит голос автоответчика…

…Катя оказывается в Москве раньше, чем Борис. Снова очутившись на площади трех вокзалов, Катя понимает, что идти ей некуда, и она возвращается в дом к Борису.
В дверях ее встречает Валентина Григорьевна, бабушка Ириши.
- Я Катерина, учительница музыки, я учу музыке Иришу, – объясняет свое появление Катя.
С удивлением глядит Валентина Григорьевна на стоптанные и непропорционально большие кроссовки учительницы. Невольно и Катя смотрит на свою обувь. Ириша, завидев любимую учительницу, бросается Кате на шею и просит спеть песенку про кораблики. С каменным лицом бабушка Ириши впускает Катю в дом.

В детской Катя поет Ирише песенку «Корабли», а бывшая теща Бориса слушает ее с уже трудно скрываемым удовольствием.

То, когда гулять нежелательно, называть непогодой принято.
Месяц длинный, ноябрь, кажется, начинается за окном.
А пойду во двор, я его уже
Можно сказать, целых полдня не видела.
Этот ветер и тучи низкие обещают хороший шторм.

А куда-то спешат прохожие, люди взрослые, непонятные,
Улыбнутся, не остановятся: им смешно смотреть на меня,
Ведь я пускаю в луже кораблики
Из сосновой коры и щепочек,
Паруса – обертки конфетные – их несут в чужие края.

Острова, смотрю, разноцветные,
И дома стоят африканские,
И выходят местные жители на приехавших поглазеть.
И пальмы машут густыми челками,
И чудная речь попугайская,
И блестят якоря на кителе, и дух банановый – обалдеть!

Ой, мне кучу уроков задали…
И мама пироги обещала, наверно, уже готовы,
Щас, вот только отправлю последний парусник
К берегам далекой земли.
Очень жаль, что лужа кончается у соседского палисадника.
Мерзнут руки.
В небе нахмуренном отражаются корабли.

Внезапно появляется Илона.
- Вот и отыскалась наша голубка! – восклицает она, увидев Катю в комнате своей дочери. – Ты где пропадала? Боря, кажется, тебя по всей Руси-матушке ищет. Немедленно собирайся. В машине нас ждет Леонард.
Потом говорит ребенку:
- Ириша, а ты спи. Катя скоро вернется. Бабушка почитает тебе сказку.
Илона берет Катю за руку и тащит из комнаты расстроенной Ириши.    
- В каком ты виде, Катя? Немедленно шагай в душ, приводи себя в порядок. После оденешь вот это. – Илона вытаскивает из платяного шкафа черное вечернее платье и бросает его на диван.
- И вот тебе мои туфли. У нас, похоже, один размер. – Илона бросает на диван лакированные туфли на шпильках. – И на тебе еще сумочку. – Рядом с платьем и туфлями Илона бросает вышитый серебристым бисером ридикюль. – Всё это старье, но смотрится еще нормально.
Катя стоит под душем длительное время, точно смывая с себя жуть и потрясения минувших дней.
- Катя, поторапливайся! Леонард не может долго ждать, – кричит ей из-за двери Илона.
Потом Илона самолично сушит Кате волосы феном, затем помогает надеть вечернее платье. Платье оказывается с глубоким вырезом на спине. Теперь Катя выглядит столичной красавицей.
Выходя из квартиры, Катя не забывает положить в ридикюль ключи от квартиры. Илона замечает это и едва заметно хмыкает.
- Не забудь: для Леонарда – ты дочь Бориса, – говорит она Кате довольно строгим тоном.

Как всегда, во всём клетчатом, Леонард загадочно улыбается, сидя в своем лимузине рядом с водителем. На заднем сидении сидят Илона и Катя. Катя смотрит из окна на мелькающие мимо огни ночной Москвы. Все молчат. Правда, в голове у Кати звучит новая песня под названием «Кино», и вместе с Катей эту песню слышим мы:

Пешки на поле огромной доски,
Между – забор осуждающих взглядов,
Тем и похожие, что вопреки
Мы не видим разметки,
Мы не ходим как надо…
И снова тупик.

Пр. Но мы же будем вместе всё равно,
Но мы же не умеет жить иначе;
Не вернемся, сколько ни зови.
Пусть это будет светлое кино,
Кино о запрещенной нам удаче,
Об удаче в делах и любви.

Сложно придуманный клетчатый мир
Хитро плетет черно-белое действо:
 Дали задачи и цены на сыр,
Дали платья и лица,
Дали время и место
И яркие сны.

Пр. Но мы же будем вместе всё равно,
Но мы же не умеет жить иначе;
Не вернемся, сколько ни зови.
Пусть это будет светлое кино,
Кино о запрещенной нам удаче,
Об удаче в делах и любви,
Никому не подвластной.

…Наконец, машина Леонарда останавливается у горящего всеми цветами радуги входа в казино. Портье открывает дверцы машины. Выйдя первым, Леонард подает руку сначала Илоне, затем Кате. Через мгновение Катя оказывается в роскошных интерьерах казино. Тихо играет мелодичная инструментальная музыка. Леонард покупает фишки, часть из которых вручает Кате. Катя, словно во сне. Не произнося ни слова, она берет в руки стопку фишек. Леонард, Илона и Катя подходят к рулетке.
- Ставь на черное, ставь, ставь, не бойся, – подсказывает Кате Илона, и фактически сама ставит за нее фишки. Крупье крутит рулетку. Катя выигрывает.
- Вот видела: выигрыш твой, – радостно объясняет Илона. – Ставь еще. Теперь на красные.
И снова Катя выигрывает.   
- Ну-у… А ей везет, – говорит Леонард. – Кстати, почему всё время не отвечал твой телефон?
- Я уронила его в воду. Он испортился. Да и денег на счете у меня нет, – Катя достает из сумочки молчащий телефон.
- Ай, ай, ай! Дай сюда твой испорченный телефон, – говорит Кате Леонард и тут же подзывает официанта, отдает ему Катин телефон, вручает несколько крупных купюр и коротко о чем-то просит. Официант в ответ кивает головой и бежит к выходу из зала.
- Через полчасика у тебя будет новый телефон с твоим старым номером и сто баксов на счету. А пока расслабься, выпей. Можешь получить свой выигрыш. Ступай вот к тому окошку. Илона, проводи ее, а я вас подожду вон за тем столиком. 
Оторопевшая от всего происходящего Катя получает в кассе крупную сумму денег.
- Не расстраивайся, они твои, – ласково шепчет ей Илона. – Пойдем к Леонарду.
Когда Катя с Илоной подходят к столику в баре, Леонард уже сидит в обществе фотографа Гоши. Сердцеед Гоша при полном параде. Он смотрит Кате прямо в глаза.
- Здравствуй, Катя, – улыбаясь, говорит он. –  Ты, как всегда, неотразима. Давай выпьем.
- За твой первый выигрыш! – поднимает бокал шампанского Илона.
- За тебя, – присоединяется Леонард.
Все чокаются.
Катя выпивает шампанское залпом, и тут же просит налить ей еще. 
- И это правильно! – говорит Гоша, берет из серебряного ведерка бутылку и наливает Кате. Второй бокал Катя снова выпивает залпом, не дождавшись очередного тоста.
-Ну, Катя… – комментирует Илона, хитро переглядываясь с мужчинами.
- Катя, а ты помнишь, что через неделю у нас съемки клипа? – спрашивает Катю Леонард. – «Фанера» уже почти готова. Завтра и послезавтра пишем «плюс», затем сведение, мастеринг и снимаем. Поняла?
- Катя, а какие у тебя получились фотки! – встревает Гоша. – Обалдеть! Завтра выдадим целую пачку… Может, еще? – Гоша протягивая руку к бутылке шампанского.
Катя кивает головой. Гоша наливает ей, доливает всем остальным, и тут слово берет Илона:
- За нашего великого Леонарда! За гения продюсерской мысли, за титана, за льва шоу-бизнеса! Леонардик, за тебя, мой дорогой!
- За вас, Леонард! – присоединяется Гоша.
- За вас, – потупив взор, тихо произносит Катя и вновь залпом пьет шампанское.
- Что-то народу поднавалило, – говорит Леонард и предлагает всем переместиться в отдельный VIP-зал.
VIP-залом оказывается богато обставленный будуар с мягкой мебелью, приглушенным светом и широченной двуспальной кроватью под альковом с балдахином. В комнате звучит томная музыка в духе певицы Шаде. Катя выпила больше всех, и ее заметно шатает. Гоша, поддерживая Катю за локоть, усаживает на диван и сам садится рядом.
Леонард заказал четыре кальяна, еще две бутылки шампанского и вазу с фруктами. Вместе с заказом приносят и новый телефон Кати. Леонард торжественно вручает ей мобилу.
- Вот, держи, это твой новый телефон. Теперь уж, родная, будь на связи,– говорит он.
- Спасибо, – смущенно улыбается Катя и с нерешительностью кладет трубку в ридикюль.
Илона всё время что-то тихо лепечет и тотчас же громко смеется, полностью сосредоточив внимание на Леонарде. Спустя несколько минут она говорит Гоше и Кате:
- Мы тут ненадолго отлучимся, а вы пока отдыхайте, мы скоро…
Взяв Леонарда под руку, Илона выходит с ним из будуара. Гоша и Катя остаются одни.
Гоша нежно играет волосами Кати: 
- Катя, Катюша, Катрин… А мы тосковали по тебе. Фотографии есть, а Кати нет. Где она? Наверное, во всем виноват я… Я тебя напугал чем-то, не сразу понял какая ты необыкновенная, ни на кого не похожая… Катя, Катя…
Рука Гоши уже проникла Кате под подол платья. Вторая его рука ласкает Катину шею. Гоша преклоняет голову и пытается поцеловать Катю в губы… На это Катя резко отталкивает Гошу, вскакивает с дивана и кричит ему: 
- Да пошел ты, козел!
Брызнув ему шампанским в лицо, Катя хватает ридикюль и бежит прочь из VIP-зала. Спотыкаясь на высоких каблуках, она проноситься мимо игровых столов с крупье и игроками и выходит на улицу. Илоны и Леонарда и след простыл. Ночь, и Катя одна на Новом Арбате. В полной растерянности Катя достает из ридикюля свой новый мобильник и набирает номер. Слышны гудки вызова; в ответ на гудки беззвучно мигает мобильник, лежащий на тесанной деревянной скамье. Отдаленно слышны голоса певчих. Мобильник мигает, а в монастырском храме знакомый нам пожилой священник служит службу. Мобильник мигает, гудки продолжаются, а священник кадилом кадит храм… Не получив ответа, вконец удрученная Катя бросает телефон в сумку и идет, сама не зная куда, по окутанному лихорадочным мерцанием рекламных огней ночному проспекту. В храме поют стихир на «Господи воззвах», а Катя дальше без цели бредет по проспекту… Певчие в храме поют «Сподоби, Господи, в вечер сей без греха сохранитися нам…», а к Кате уже клеятся пьяные парни, идут за ней, выкрикивая непристойности, пытаются ухватить за локоть… В храме читают «Отче наш», а возгласы пьяных, на каждом из которых Кате видится что-то клетчатое, становятся всё невыносимей, и всё больнее огни города режут Кате глаза, и тут на пути пьяных парней возникает бомж. Он настойчиво просит их дать ему денег, в ответ на что парни матерят его, но бомж не унимается. Тогда парни окружат его, бросают на асфальт и начинают пенять ногами, а потом, заметив милицию, бросаются в рассыпную… Перепуганная Катя оглядывается и ускоряет шаг, а избитый бомж, лежа на асфальте, глядит ей в след и чему-то таинственно улыбается… Какая-то сила уводит Катю в сторону темного проема между стен арбатских высоток, и Катя оказывается на ведущей вниз узкой лестнице, и тотчас, стуча каблуками, сбегает по ней в темный проулок, потом в страхе бежит куда-то и внезапно для себя попадет на ярко освещенную брусчатку Арбата… Тут её мутному взору встречаются праздно шатающиеся прохожие, а также всевозможные панки, хиппари, бродячие музыканты; всё это сразу же превращается в тревожное беспорядочное видение, полуявь-полусон… Катя останавливается около каких-то бледных бритоголовых парней и девушек, одетых в длинные бледные одежды: окруженные немногочисленной толпой зевак, они играют странную музыку, бьют в бубенчики, хлопают в ладоши, подпрыгивают на месте…  Катя идет дальше и слышит красивое женское пение: черноволосая девушка, сидя на раскладном стульчике возле фонарного столба, аккомпанирует себе на простенькой шестиструнной гитаре, исполняя романс на слова Сергея Есенина «Вы помните…». Вокруг никого. Катя останавливается и, прислонившись неподалеку к фонарному столбу, слушает:

Любимый мой, меня вы не любили,
Не знали вы, что в сонмище людском
Я, словно лошадь, загнанная в мыле,
Пришпоренная ловким ездоком.

Не знали вы, что я в сплошном дыму,
в развороченном бурей быте,
С того и мучаюсь, что не пойму
Куда несет нас рок событий.

Вы помните, вы всё, конечно, помните –
Стояла я приблизившись к стене.
Взволнованно ходили вы по комнате
И что-то резкое в лицо бросали мне.

Вы говорили, нам пора расстаться,
Что надоела вам моя шальная жизнь,
Что вам пора за дело приниматься,
А мой удел – катиться дальше вниз. 

Любимый мой, меня вы не любили,
Не знали вы, что в сонмище людском
Я, словно лошадь, загнанная в мыле,
Пришпоренная ловким ездоком.

На глазах Кати появляются слезы, она прижимает голову к столбу и к концу песни плачет навзрыд.
Закончив песню, певица замечает плачущую у столба девушку. 
- Что с вами, девушка? вам помочь?
Катя продолжает плакать, утирая слезы и размазывая по лицу макияж.
-…Какая же я бездарность! Боже, о чем пою, для чего я всё это делаю…? Я же ничего не умею… Кому я нужна здесь? зачем я здесь…? – рыдает Катя. – Я бездарность, выскочка, я не могу написать ни одной стоящей строки… Что я делаю? что я делаю? Зачем я всё это делаю…?
Черноволосая певица, положив гитару на стульчик, подходит к Кате и снова спрашивает:
- Вы это из-за кого так плачете?
Катя сначала непонимающе смотрит на нее воспаленными глазами, а затем говорит, всхлипывая:
- Из-за себя… Я – бездарность… Я сочинила груды песен, и все они – хлам в сравнении с тем, что пела ты, понимаешь, ты понимаешь это? 
- Я пела романс на слова Есенина…
Тут Катя бросается обнимать певицу, целует ее в щеки, потом, положив ей голову на плечо, еще горче плачет. Затем вдруг она хватается за ридикюль, вынимает оттуда помятые купюры и буквально впихивает их певице в карманы:
- На, возьми это всё, мне от них ничего не надо, ничего… Это всё тебе, понимаешь, за Есенина, за настоящее, за то что ты это поешь, настоящее поешь… Ты ему помогаешь, ты несешь его людям, вот здесь, на стульчике, как можешь, за гроши, за милостыню… Ты права, а я нет… Я никто, нуль, а ты умница, ты талант, поняла? Ты ему помогаешь…
Опешившая певица, не зная, что делать с деньгами, половину купюр роняет наземь.
- На – и это возьми! – Катя вручает певице свой новый мобильник. – Он мне не нужен. Мне ничего от них нужно!
Затем Катя резко отстраняется от певицы и говорит сквозь душащие ее слезы:
- Он тебя слышит оттуда… Поэты всегда слышат, когда поют их песни…
Катя резко поворачивается и убегает вглубь Арбата. Озадаченная певица с недоумением смотрит ей вслед, затем медленно собирает с брусчатки деньги, складывает стульчик, кладет подаренный мобильник в карман, берет гитару и уходит в противоположную сторону улицы, периодически оглядываясь вслед исчезнувшей в ночи чуднОй девушке, ни с того ни с сего подарившей ей кучу денег и новехонький мобильный телефон… 

…Дверь в квартиру Бориса Катя открывает ключом. Входит в дом. Тихо затворяет за собой дверь и сразу же снимает туфли на шпильках. Измождено прислоняется к подъездной двери спиной. В эту же минуту в прихожей появляется Борис. Включает свет и, не веря глазам, молча смотрит на Катю. Затем говорит:
- Ты в платье Илоны? с ее сумкой? Что это значит?
- А значит это, уважаемый Борис Петрович, что всё кончено. Я не могу. У меня не получится… Я вас сильно подвела? Скажите, сильно подвела?
Вдруг Борис падает перед Катей на колени:
- Прости, прости, прости… – отчаянным шепотом произносит он. – Я абсолютный подлец. Я знал, как Ира любила меня, но даже не подозревал, что у нас есть ты. Иначе бы я… Ты понимаешь, что ты значишь теперь для меня, ты понимаешь…?
Продолжая стоять на коленях, Борис обнимает Катю за ноги, целует в колени, и тут Катя внезапно ощущает, что в Борисе говорят не только отцовские чувства. Молнией пробежавшее чувство пугает обоих, Катя просит Бориса остановиться…
- Я вам никто, я вам чужой человек, откуда вы всё это взяли?
В ответ Борис, целует Катю в ноги, что-то бессвязно говорит и снова целует… Катя вырывается, забегает в комнату, забивается на диване в угол и тихо плачет. Катя категорически просит Бориса не трогать ее. Ей всё надоело, ей надоели выходки мужчин, ей надоели друзья, надоели родители, надоели ее собственные песни. Всем чего-то от нее надо, а ей от других не нужно ровным счетом ничего… Катя бормочет что-то еще и засыпает прямо на диване. Прийдя в себя, Борис, как и в первый раз, заботливо накрывает Катю пледом, а сам ложится на диванчик на кухне…

Ранним утром он не застает Катю в квартире. На этот раз Катя ушла окончательно – с чемоданом, сумками и гитарой. Борис смотрит в окно. За окном деловито шумит Москва.
Странно ведет себя в клетке певчий дрозд, мечется, не находит места. Ириша, проснувшись от шороха в клетке, встает с кровати, берет клетку и решительной походкой идет мимо отца на балкон, открывает дверцу и выпускает дрозда на волю. После этого она молча возвращается в свою комнату, ложится в постель и лежит с открытыми глазами…
…Дрозд взлетел высоко над крышами, и точно из ниоткуда до нас начинает долетать голос Катерины Летовой, поющей «Необратимость». Хрустальный голос разливается в пространстве:   

…Тренирую крылья по воздушным рекам…

Вот и Ириша летит теперь в небе… Но что это? Под собой она не видит города. Перед ней простирается серебристая гладь прудов, тех самых, где когда-то гуляла Катя и сочиняла свои песни. Летящая в небе Ириша замечает бегущую вдоль берега пруда другую девочку, как две капли воды похожую на саму Иришу, и кричит ей: «Катя, Катя, дай руку…» И вот уже две девочки в одинаковых платьях, похожие, как близнецы, взявшись за руки, летят в небе над храмом, похоже, Дивеевского монастыря, и полет их превращается в чудесный детский рисунок…

Всё, что есть у меня –
Небо без конца и без края,
Каждый день умираю, каждый день…

Звучит инструментальная кода песни «Необратимость», и следуют финальные титры...
В это же время сквозь последние такты коды песни откуда-то доносится звонок мобильного телефона. Это подаренный Катей телефон звонит в сумочке черноволосой певицы, когда та, сидя на раскладном стульчике на Арбате, настраивает струны своей новенькой красивой гитары.
- Алло, – не сразу отвечает на звонок черноволосая певица.
- Алло, алло! – орет в трубку мужской голос. – Катя, это Коля, Колян! Помните, я подвозил вас с вашим папой, а вы у меня в машине еще так здорово пели и на гитаре играли, а потом телефончик мне оставили?
- Вы знаете, я не Катя, – замешкавшись, отвечает черноволосая.
- А у меня записано «Катя», – явно расстраивается мужской голос. – Но вы же певица, я не ошибся?
- Да, я певица… Только меня не Катя зовут, а Юля.
- Ну это не страшно, Катя, то есть Юля, – успокаивается мужской голос. – Вы так клёво поете, и песни у вас такие клёвые, я уже всем про вас рассказал… Короче, мы тут с ребятами скинуться решили – другу подарок на свадьбу сделать: хотим пригласить вас у него на свадьбе попеть. Ну как, договоримся, приедете? 
Черноволосая певица не знает, что и ответить, а потом очень нерешительно говорит:
- Конечно, приеду…
- Здорво, здорово, Катя, то есть Юля! Я знал, что вы согласитесь, знал! Я позвоню вам завтра! Я сам за вами приеду! И папу своего берите! Он клёвый мужик, культурный очень! До завтра! Только не передумайте, ладно!   
Голос в трубке кричащего что-то еще Коляна растворяется в городском шуме. Люди идут по Арбату, а черноволосая певица сидит на раскладном стульчике и задумчиво смотрит на мобильный телефон в своей руке… И теперь где-то совсем рядом мы слышим голос Бориса, как бы говорящего с самим собой: «Катя Летова… Кто она? Была ли на самом деле? …А, может, это был я? …или просто ангел? …Не знаю, ей-Богу, не знаю…» Мужская рука вертит в пальцах визитку в черно-белую клетку с единственным словом «Леонард», поджигает ее и бросает догорать в пепельницу. Писатель Борис Загорин сидит на кухне за ноутбуком и заглавными буквами набирает название «…ПО ВОЗДУШНЫМ РЕКАМ…» с припиской «загадочная история».

2005 г.