лампы дневного освещения

               
 
    Почему этот свет называют дневным - по мне так это сумеречный, тяжелый,  свинцовый свет. Царь госучереждений, налипший на  стены  узких пустынных коридоров больниц и школ. Падающий прямо сверху,  коротко и остро мигая по глазам, словно напоминая всем о своем присутствии - я здесь!     Сидя в душной, от раскаленных зимних батарей, аудитории, глядя на тонкие прутья клеток школьной тетради : Число, Тема ... - вывожу своею рукой,  выводит моя рука... или рука света...  Бездумно, отдаленно, тонкой жилой в моей кисти по чистому листу. В носу сухой пыльный воздух, и я закрываю глаза и пытаюсь представить, что там за четко очерченным белым узким окном аудитории "настоящий" дневной свет. Свет высокого голубого неба. Когда пыль, воздымающаяся пыль, от безветрия в ниспадающих лучах, пляшет мелкими сверкающими частицами, и у меня  почти это получается. Почти получается представить. Я открываю глаза и пытаюсь сопоставить "свой" дневной свет со светом ламп дневного освещения, но этот лишь потрескивает миганием на лицах, на плоскостях, он лишь заостряет углы и черты, смазывая все живое, оставляя лишь полутени и полутона. Дрожа на сумках и столах, на смущенных носах и ресницах, чужих, меня окружающих...

        Минутная стрелка молиться на предел, предел окончания лекции, и монотонный голос лектора, словно выпускающий из своих тонких сухих губ шифр, выборматывает слова. Я не могу разобрать смысл, лампы дневного освещения, упорядочено  расставленные по потолку, как прямые фантастические насекомые следят за нами, за всеми нами, не уставая, не пе-ре-ста-ва-я.. Всё следят и следят, все молчат и молчат, и вдруг, один из них дает сбой - лампа мигает и потрескивает, гудит и мерцает, сначала коротко, будто испуганно и часто дыша, затем все реже, с сухим , но громким звуком - звуком агонии и отчаяния.... но ей не помогут другие лампы, они будут выполнять свою работу.... они бездушны, как солдаты, на горячей линии, смирившиеся со своей смертью... Белая трубка выбрасывает из себя свет, борется за жизнь, за то, ради чего она существовала, набрасывается на человеческие лица, на плоскости, портфели... и угасает.
     Моя рука выводит по тонким клеткам:

 
   Он здесь властен, всё ему здесь подвластно - он глава этого дня. Дня дневного света без света.