Формалин

У меня ее лицо, ее имя –
Никто не заметил подмены.
(с) Flёur - Формалин



Эта улица казалась знакомой. Нет, она была знакомой, изученной до тошноты, до разноцветной ряби в глазах. Каждая щербинка в древнем асфальте вызывала целую волну бессмысленных воспоминаний. Сколько же раз нужно было пройти здесь, чтобы вот так, до мельчайшей детали, запомнить эту заброшенную улочку.
Воспоминания не давали спокойно идти. Они сбивали с толку, их было слишком много. Порой сложно было понять - глаза видят настоящее цветущее дерево, или мозг снова погрузился в воспоминания. И больше всего мешало то, что вся эта память была чужой. Отвратительно посторонней. Другой.
Небольшая, всегда пустая и тихая улочка почему-то именно сегодня была особенно многолюдна. Почти все дома здесь были давно заброшенными, половина была готова развалиться из-за внезапного порыва наглого ветра. Но в двух домах еще теплилась догоравшая жизнь. И все жители этих отчаянно цеплявшихся за жизнь домов сегодня вывалились из душных квартир. Они шумно препирались друг с другом, выясняя какие-то бессмысленные вопросы. Молодые мамаши пытались успокоить своих заплаканных детей. Отцы-алкоголики дрались за последнюю бутылку бесцветного зелья. Но стоило мне пройти рядом, как все разом замолкли. Они уставились на меня пустыми глазами так, словно увидели какого-то маленького уродца.
Я не смотрела по сторонам, я не хотела видеть их глаза. Пустые, без мыслей и чувств, разноцветные стекляшки с черными дырками зрачков. Я не сводила взгляда с потрескавшегося асфальта. Идти. Нужно просто пройти немного до поворота. Они не могут знать. Они ничего не знают. Их взгляды давили. Я все ускоряла шаг. Они не могут знать.
Люди видят во мне чужую. Дети чувствуют огромную пропасть между собой, людьми, и мной, недочеловеком. 
Я быстро свернула за угол и услышала громкий детский плач, который как будто прорвал глухую тишину. Умирающая улица снова наполнилась пустыми звуками догорающей жизни.
На реснице дрожала соленая капля. Она закрывала серую дорогу от уставших глаз. Она искажала мир до неузнаваемости. И тогда, искаженный и вывернутый наизнанку, он становился нежным и красивым. Он превращался в мираж, наполнялся воображаемым счастьем. Только слеза быстро сорвалась вниз, на серую землю. И мир снова вывернулся на лицо.
До дома оставалось совсем немного. Только пять минут быстрого шага. Я помню это, хотя иду здесь в первый раз. Новая память девушки, имя которой теперь принадлежит мне, подарила знание обо всем. О том, как зовут ее-моих родителей и как они выглядят. Память о том, что за всю короткую жизнь она-я так и не смогла найти настоящих друзей. Я помнила о предательствах, которые заставили ее разучиться верить людям.
Но мне нужно было идти. Погоня слишком маловероятна, но перестраховаться никогда не помешает. Люди продолжали смотреть на меня как на диковинное животное. Как на маленького забитого зверька, который совершенно неожиданно проявил характер. И простое желание жить. Всего-навсего жить. Не как все. Немного по-другому, отлично от всех. Но жить.
Я все так же смотрела только на асфальт. Потому что у меня все так же не было сил поднять глаза. И посмотреть на тех, кто сделал меня такой. Маленькой чудной зверушкой, сбежавшей из лаборатории.
Я почувствовала близость дома. Самого настоящего дома. Своего. Я медленно подняла глаза.  Я правильно запомнила его. Огромную шестнадцатиэтажную махину, нелепо возвышавшуюся над низкорослыми пятиэтажками. И на самом его верху была моя квартира. Там меня должны были ждать. Родные. Я волновалась. Впервые в своей жизни я чувствовала, как внутри все переворачивается в предчувствии встречи. Такой долгожданной встречи с родными людьми. Но больше всего я боялась, что они узнают. Они почувствуют неладное. Родная кровь может сломать все мои планы. Родная кровь разгадает ложь.
Я зашла в подъезд. Из лифта выбежала маленькая девчушка. Я помнила ее. Она посмотрела на меня, желая поздороваться. Она посмотрела мне в глаза и быстро пробежала мимо меня, пробормотав что-то еле слышно. Почувствовала. Все поняла. Я вздохнула. Они тоже могут понять, заподозрить. Мне пришлось заставить себя войти в лифт.
Лестничная площадка тоже была до боли, до умопомрачения знакомой. Сколько раз она-я курила здесь. Железная дверь с тихим скрипом открылась, впуская меня в теплое нутро родной квартиры. Навстречу из кухни вышла мама. Я задержала дыхание. Она хмуро посмотрела на меня и снова скрылась на кухне.
Я быстро прошмыгнула к себе в комнату, на ходу отказавшись от обеда. Неужели не поняла? Неужели не заподозрила?
Я вздрогнула. Это всего лишь телефон.
- Пойдем? - без приветствия и лишних слов спросил голос в трубке.
- Да. - также коротко ответила я и положила трубку.
Такие разговоры повторялись каждый вечер. Но сегодня я впервые сказала эти слова.
Мне предстояло еще одно испытание. Родня кровь не заподозрила подмены, но что скажет родное сердце? Я пошла на кухню. Мне вдруг почему-то захотелось, чтобы мать что-нибудь сказала. Обратила внимание, что кое-что не так. Что сейчас перед ней стоит вовсе не ее дочь.
- Я ухожу. - такой  же ритуал, как и разговор по телефону.
- Хорошо. - такой же ритуал.
Ничего. Ничего не поняла. Мне на секунду стало обидно. Но скоро ощущение пропало.
Через полчаса я была в парке. На обычном месте, в самой глуши уже сидели люди. Знакомые лица. Только знакомые. Друзей у меня-нее не было. Я села на свою лавку. Через пять минут придет еще один человек, встречи с которым я тоже опасалась. Он тоже мог, он должен был заподозрить.
Как обычно из зарослей, как будто из ниоткуда появился он. Высокий, стройный, не красивый в обычном понимании, но обладавший природным обаянием, незамедлительно заставлявшим если не любить, то уж точно относиться к нему как к другу. Долгий, страстно-нежный поцелуй. Обычный ритуал.
Он посмотрел мне в глаза. На мгновение мне показалось, что он понял. Только мгновение. И снова холодный огонь серых глаз. Все как обычно. Он не сказал ни слова.
- Любишь? - спросила я в конце пустого вечера.
- Люблю. - как обычно ответил он.
Нет. Не может быть. Не может любить. Ведь он не понял.
Никто не заметил подмены.
И снова он проводил меня до дома. Снова поцеловал. Я, как и раньше, следила з ним, пока он не скрылся за поворотом.
Я снова поднялась домой. Еще один шанс. У родной крови остался еще один шанс понять все и найти несоответствие. Хотя я не представляла, что может случиться, если мать все же догадается, почувствует ту пропасть между ее дочерью и мной.
Странная надежда разрушилась в одну секунду. Я снова отказалась от еды. Она даже не попыталась со мной заговорить.
Я лежала на своей кровати в своей комнате, рассматривала свои фотографии, слушала свои диски. Теперь уже я имею полное право называть это своим. Потому что никто так и не разгадал моей загадки.
Я не могла поверить, что все прошло так гладко, так удачно. Я не могла поверить, что на земле еще остались люди, до которых никому не было дела. И я была счастлива своей удаче. Но меня разъедала боль. Боль за нее. За девушку, место которой я так нагло заняла. Она не была никому нужна. Ни родным, ни знакомым, ни парню, которого она так сильно любила. Иначе, меня бы давно раскрыли. Это было ужасно, это было больно, это было страшно.
Но я не жалела о том, что сделала.
Жажда жизни ужасна. Она заставляет делать то, о чем потом жалеешь всю жизнь. Но я не буду жалеть.
Я хочу жить, и в этом мое оправдание. Я просто хочу жить.
И я буду жить. Так, как жила бы эта девушка. Теперь я буду вместо нее. Теперь у меня не будет друзей, теперь я разочаруюсь в любви, теперь я окончательно испорчу отношения с родными. Но я буду жить.
Она будет вместо меня. Она будет существовать в лаборатории, которая дала мне жизнь. Там она скоро умрет от рака, а ученые посчитают это всего лишь обратной стороной мутации, которой они добились. И они продолжат создавать людей. Мутантов. Они будут пробовать и ошибаться, создавать ужасных монстров, неспособных прожить больше нескольких часов. Может быть, когда-нибудь они снова попадут пальцем в небо, и появится еще одно такое существо как я. Существо, способное менять внешность и голос, способное забирать чужую память и жизнь. Существо, опьяненное жаждой настоящей жизни. И тогда, возможно, еще один человек пропадет в лаборатории, а по земле будет ходить еще один хамелеон, прикинувшийся кем-то. И еще одно существо будет жить чужой жизнью.
А сейчас по земле буду ходить я. Я буду жить. Я не погибну в душной лаборатории после очередного опыта. Больше никто и никогда не будет издеваться надо мной так. Как издевались надо мной там. Мне больше не придется убивать ради того, чтобы выжить.
Я проживу короткую жизнь обычной девушки. Потому что короткая жизнь лучше бесконечной смерти.