Смотри в глаза Евгений Гончаров и Сергей Пономарев

Тьма окутывала стены и мебель маленькой комнаты, погружая тебя в некую дымовую завесу, заставляя вглядываться, чтобы различить очертания тени, которая по непонятным причинам оказалась рядом. Все было погружено в темноту, создавая картину безумия; ты просто ничего не видел, кроме черных-белых клубов дыма, что окутал эту тесную комнатушку.
“Почему так темно?” – Подумал ты, пытаясь почетче рассмотреть фигуру в дыму; напрягая зрение, сосредотачивая и упорядочивая мысли…

Из дыма начала вырисовываться фигура: с каждым разом ее очертания казались тебе все отчетливее. Ты понимал, что это силуэт мужчины. Лицо его окутывал неестественно белый дым, постепенно сгущающийся, будто специально нагнетающий ту его жуткую неотчетливость, что предстала перед тобой.
Дым начал рассеиваться, казалось нарочно, чтобы показать тебе его глаза - единственные светлые пятна в этой окружающей тьме. Уж лучше бы их не было. В них не было ни капельки страха, ни единой ноты безумия или, наоборот, радости. Просто ледяная отрешенность и неясное безразличие ко всему вокруг и холодная бездушность, опустошающая твое и без того неясное сознание.
Ты видел эти глаза раньше.
Что-то напоминали тебе эти белки, этот цвет и даже это выражение полнейшей отчужденности. Узкие зрачки натолкнули тебя на воспоминание из недалекого прошлого, отображая в твоих мыслях картины произошедшего.


Выставка сразу вызвала у тебя легкое отвращение, когда ты услышал о ее названии. Но старая тяга к фотографиям и к этому прекрасному искусству все-таки вынудило пойти туда.
Берлин.
Ты стоишь, не двигаясь, посреди снующих взад-вперед людей. В руке – бокал виски, как-то нелепо отражающий свет от ближайшей свечи. Казалось, тебя одного заинтересовала эта фотография: все проходили мимо, будто ее не существовало, но ты уже был поглощен ею.
Все известные картины ты уже осмотрел, не найдя в них того изящной холодности, что в этой. Вдруг сзади ты услышал, эхом отдающийся, звук приближающихся шагов. Обернувшись, ты увидел, собственно, хозяина выставки, твоего давнего знакомого, Оскара.
Этот мужчина, тридцати семи лет,  всегда производил на тебя впечатление даже по внешнему виду. Его седина, его пронзительный, при этом успокаивающий взгляд, говорил о многом. В нем чувствовалась мудрость поколений. Одно выражение лица говорило о многом; будто он видел то, что не мог увидеть обычный человек. 
Он, в очередной раз, окинув тебя пристальным взором, произнес, указывая на картину передо мной:
- Ну здравствуй-здравствуй. Ты тоже ее заметил?
Тебе всегда было сложно вести разговор с этим человеком: его мудрость и знания вызывали у тебя уважение и ты старался как можно правильнее подобрать слова для беседы с ним. Сделав глоток горького напитка, ты наконец ответил:
- Да уж. Все в картине не так уж и привлекательно, но вот уже битый час не могу оторваться от взгляда этого ребенка. Никогда не видел таких бездушных глаз у столь юного создания.
Слегка усмехнувшись, твой собеседник произнес то, чего ты наверняка не ожидал услышать.
- А ты знаешь, что этот ребенок, когда его фотографировали, был мертв?
Этот риторический вопрос просто поверг тебя в шок. Ты посмотрел на все по-другому, видя снимок в другом свете, будто тебе открылись новые грани в каждом сантиметре фото. Оскар, увидев в твоих глазах смятение, продолжил:
- Говорят, глаза – зеркало души. А смерть – это тот момент, когда дух освобождается от своей бренной оболочки. Этот снимок сделан в восемнадцатом веке, когда фотография ещё не была распространена, и существовала нелепая традиция среди богатых слоев запечатлять мертвых людей в позах живых. Самое интересное, что присмотревшись к лицу этого ребенка, ты увидишь, что лицо его совершенно симметрично. То, что ты видишь – явный пример этого страшного обряда. Но из него все-таки можно вынести мораль. Ты ведь прекрасно знаешь, что даже совершенно живых людей можно увидеть с таким безжизненным взглядом…
И вдруг ты понял мысль Оскара и, оборвав его, будто продолжил эту философскую мысль:
- Жить, а не существовать…
Он посмотрел на тебя с некоторой радостью во взгляде, прошептав:
- Да, ты подрос после нашей последней встречи! - ухмыльнулся Оскар. - Я знал, что хотя бы ты поймешь и правильно оценишь то, о чем я не могу сказать остальным. Посмотри на них…
Он провел рукой по залу, указывая на людей во всем помещении. Так и не договорив, он обернулся и пошёл куда-то вглубь выставки, оставляя тебя наедине со своими мыслями.
Ты опять обернулся к картине, взглянув на нее в последний раз и, залпом допив виски, направился к выходу.
Слева от выхода ты увидел зеркало. Увидев свое отражение, ты впервые по-настоящему всмотрелся в него, в свой взгляд…


Безразличный взгляд, устремился прямо на тебя. Голос из ниоткуда сказал тебе:
- Я вижу, что ты помнишь меня?
Твое горло сжимал страх. Каждая секунда пространства была пропитана им, будто он был осязаем. Но, превозмогая ужас, ты выдавил из себя:
- Да, наша прежняя встреча оставила отпечаток в моем сознании.
Глаза сверкнули в тумане, отражая пустоту воспоминаний:
- Ты редчайший экспонат среди этой выставки восковых фигур. Ты обрел душу не при рождении, а в тот самый миг. Ты во истину удивил меня.
Ты не знал, что ответить. Осознание происходящего убивало тебя: ты наконец понял, кто стоит перед тобой. И вдруг страх совершенно пропал: ты уже знал, что тебя ждет и подсознательно был готов к этому. Не отводя взгляда, ты ухмыльнулся, совершенно безразлично и с сарказмом произнес:
- Кофейку не хотите?
Глаза опять ничего не показали тебе. Но, до сих пор незаметные губы, расплылись в ухмылке.
Вместе с твоим страхом, рассеивался этот туман, убирая белые оттенки этой тьмы. Наконец, этот уже почти различимый силуэт произнес голосом, словно вырывавшемся из каждого предмета этой комнаты:
- Твое время ещё не пришло.
Взмахнув абсолютно белыми волосами, он растворился, как будто его и не было.
Разбитое зеркало отражало то место, на котором до этого момента перед тобой стоял он. Там была лишь твоя давняя надорванная фотография с пустыми глазами и симметричным лицом.



Смерть…