Виновники от бога

Георгий Каюров

Виновники от бога

Рассказ

      Оставшись старшим в храме, я искал забот. Два дня как заведённый, носился по двору, выполняя просьбы прихожан. Очень хотелось оправдать оказанное доверие и угодить отцу Митрию, настояте-лю храма. Мне льстило, что на время своего отсутствия отец Митрий поручил мне управляться с де-лами в церкви. Я даже усовестил себя за то, что «навесил» отцу Митрию кличку «Чижик».
      К исходу второго дня моего хозяйничанья несколько раз на глаза попадалась старушка. Похоже, она пришла после обеда и уже несколько часов сидела у входа. Я намотался в заботах так, что к вече-ру сил не осталось ни на что, но и люди остались довольны. Когда ушел последний прихожанин, я вышел на паперть глотнуть воздуха и успокоиться. Моё внимание опять привлекла сухонькая ста-рушка, которая так и просидела на паперти. Не заметить её было не возможно. Это была ухоженная старушка, с мужским носовым платком в руках, которым она то и дело обматывала кисть. Видно бы-ло, что не за милостыней она пришла. Я решил подойти к ней и осведомиться, в чём причина её столь долгого ожидания и почему она не идёт домой. Выяснилось, что ждёт она отца Митрия.
      – Завтра годовщина, как чоловик помер, – защебетала старушка. – Хочу просить отца Митрия мо-лебен отслужить, дух злой выгнать.
      – Завтра приходите. Нет отца Митрия. Уехал, – пояснил я с некоторым облегчением, потому что сил у меня уже не было.
      – Как же так? – запричитала старушка. – Обещал же, родимый. Может, ты, батюшка? – с послед-ними словами она взяла меня за руку, и из глаз её полились слёзы. Никакой скорби и горя на лице, а только льются слёзы. Я молча рассматривал лицо просительницы, оказавшись в неловком положении отказать.
      – Прошу, милок. Завтра годовщина. Придут люди, а этот дух смердит на весь дом, – старушка бы-стро склонилась и прилипла губами к моей руке. Мне стало неловко, но и отказаться от этого первого ощущения, когда в мольбе тебе целуют руку я не смог. От подаренного мне просительницей действа, мой дух налился силой. Когда вернусь в семинарию, буду просить рукоположить меня. С высоты по-сетивших мыслей, мне стало жаль старушку:
      – Хорошо, – согласился я, ещё не зная, что делать.
      Потихоньку, чтобы никто из церковников не видел, я взял епитрахиль, четырёхконечный крест отца Митрия, кадило, молитвослов и пошёл за старушкой. Когда мы вошли к ней в дом, в нос ударил зловонный дух. Старушка открыла окно.
      – Пуская проветрится.
      Я начал приготовления к молебну. В этот момент в дом тенью зашла Лизавета, помощница отца Митрия. У меня едва не зашлось дыхание от Лизаветиного появления. Я рассчитывал на скрытность своих действий, а оказалось, что за мною следят зоркие очи. Лизавета поманила меня во двор, смеш-но загребая воздух ладонью. Я последовал за нею.
      – Старая опять злой дух изгоняет? – заговорщицки зашептала Лизавета.
      – Отца Митрия нет, – начал я, пытаясь оправдаться. – Что поделаешь, если просит? Я потом до-ложу… – чуть не вырвалось «Чижику». – Отцу Дмитрию
      – Это ничего. Заработай свою копейку. Отец Митрий помогает ей, – одобрительно закивала Лиза-вета.
      – Почему в доме так воняет? – поинтересовался я, скорее, чтобы перевести от волнения дыхание.
      – Я расскажу вам, – заулыбалась Лизавета и приблизилась ко мне так, что я почувствовал ее дур-ной запах изо рта. – Они с печником не рассчитались, и тот напакостил. Сунул под мазанку несколь-ко яиц. Вонять будет, пока не изведет хозяев. С печниками шутки плохи.
      – Может быть, надо сказать? – отпрянув от воняющего лизаветиного рта, предложил я, ошара-шенный жестокостью печника.
      – Старая, может, и не знает. Это ещё ея муж приглашал печника. И умер в день, когда печник за-кончил. Похороны. Не до него было. Старая отмахнулась от печника, вот он и отомстил.
      – Отец Митрий знает? – меня поразила и весёлость, с которой Лизавета выдавала тайну.
      – Знает.
      – Чего же не поможет? – с недоверием посмотрел я на Лизавету.
      – Доходное дело потерять, кто же захочет? И ты, батюшка, не робей. Молебен отчитай, получи свою четвертную и ступай, – Лизавета, довольная оказанной помощью, убежала. Она приняла меня в свой круг и признала старшинство.
      Я вошёл в дом с тяжёлыми мыслями. Старушка мирно ждала, сидя у открытого окошка. При моём появлении она заулыбалась щербатым ртом и поправила белую косыночку на голове. Она преобрази-лась, уже переоделась в чистое, взяла свечи, аккуратно обмотанные платочком, – приготовилась к молебну.
      – Выйдите, пожалуйста, – попросил я.
      – Ничего, – не поняла моей просьбы старушка. – Я тут смирненько посижу.
      – Выйдите, пожалуйста, вон! – грозно прикрикнул я, и сердце моё сжалось от боли. Я не мог смотреть на испуганную старушку, которая от моего крика вздрогнула, сгорбилась, словно ожидая удара плетью по спине, и покорно выскочила из комнаты, что-то шепча извиняясь. Видать, муж-конюх любил положить плеть на спину жены.
      Я затворил дверь и быстро осмотрел печь и грубу. Видимых выступов не обнаружив, я поискал по углам, чем бы постучать, но в мыслях у меня был Чижик. Как он мог! Ради корыстных расчётов по-пирать правилами морали, совести, чести, наконец, обычным состраданием к беспомощной старухе. Мне вспомнился затхлый запах семинарии и зловоние в доме старушки как будто усилилось. Как же так! Мир духовников вне стен семинарии такой же  затхлый, как и в её стенах. От нахлынувшего гне-ва рука сама сжала крест. Именно прикрывшись крестом, благочинный вымогает у этой старушки деньги. Я смотрел на крест, с силой сжимая его, и решение пришло само собою. Крестом Чижика я начал обстукивать стенку грубы. Под самым потолком звук оказался звончее. Я приложился посиль-нее, штукатурка обвалилась. Из образовавшейся дыры ударило сероводородным смрадом. Запах был настолько тошнотворным, что меня едва не вырвало. Внутри лежало с десяток яиц. Я выбрал яйца и обмотал их толстым свёртком из газет. Дыру забил так же газетами. Молебен свелся к тому, что я обильно обмахал кадилом комнату.
      Старушка ожидала меня во дворе, молясь на заходящее солнце. Встретила она меня с содрогани-ем. Молча схватилась за мою руку, и я почувствовал свернутые деньги у себя в руке. Вот так, все свя-тые отцы принимают подношения от обманутых прихожан.
      – Спасибочки, спасибочки, – причитала старушка.
      – Больше не будет вонять, – я не мог спокойно смотреть на старушку и не позволил ей, на этот раз, целовать себе руку.
      Пряча свёрток с яйцами, разбитый окончательно, я уходил прочь от доходного дома отца Митрия. Совесть моя восставала! Путь пастыря – не трудный путь, а грязный. Какое лицемерие! От гнева я не шагал, а ударял ногами в землю. Что же это делается, Господи?! Ради низкой наживы, ради шкурного счастья, обманывать забытую Богом старуху! Незачем ей целовать нам руки. Не за что ей нас благо-дарить! Мы – виновники её мучений!