А. Максимов. Так было... 28. Тереза

Анатолий Максимов. Так было... Книга вторая. Франция. Часть I.  28. Тереза


В один из таких "картофельных" дней мы с Сережей Шевским (из советских военнопленных) заехали в немецкую столовую пообедать. К нам подошла официантка-француженка, приняла заказ и вернулась с миской супа. Проходивший в этот момент мимо нашего стола солдат приложил руку ниже ее талии и громко расхохотался. Официантка от неожиданности подпрыгнула и чуть не уронила миску с супом. Я отчитал солдата так громко, что вся столовая затихла в ожидании дальнейшей развязки. Но развязки не произошло – солдат ушел из столовой. Мы наспех пообедали, и, когда мы собрались уходить, к столику подошла официантка. Она поблагодарила за то, что мы заступились за нее, и добавила: "У меня к вам большая просьба: не могли бы вы дать мне мешок картошки? Я подойду к вашей машине около церкви и передам вам мешок. Мы живем на отлете, в конце улицы".

В то время ни Сережа, ни я по-французски не говорили и мало что понимали. Но два слова по-немецки и два-три жеста рукой нам позволяли выбираться из затруднительного положения.

Пока мы разворачивались, официантка проскользнула к церкви и уже ждала нас с мешком в руках. Сережа взял мешок и сел на картошку, а наша незнакомка – в кузов.
Дом ее, действительно, стоял на окраине деревни. Перед ним был небольшой садик. Никаких соседей не было. К тыльной стороне дома подходила небольшая аллея, которая упиралась в подвальное окно. Оценив обстановку, Сережа открыл ставни, а я подъехал задним ходом и свалил в окно три тонны картошки. Перед отъездом мы подсказали нашей незнакомке, что нужно замести следы нашего визита.

После этого случая прошло несколько дней, и мы вновь приехали в столовую. Официантка нам сказала, что ее папа хотел бы нас видеть сегодня, около семи вечера.
Мы приехали в указанный час. Семья была в полном сборе: папа, мама и наша незнакомка, которую, как мы узнали, звали Терезой. Мы очутились в небольшой, но уютно обставленной комнате. Около окна стоял небольшой круглый столик, накрытый белой скатеркой. На нем стояли два стакана и лежали две пачки сигарет. Нас приняли совсем просто, с улыбкой и крепким рукопожатием. Веяло теплотой и радушием. Папа в двух словах поблагодарил нас за бесценный дар и пригласил к столику. Распечатал бутылку белого вина, объяснив, что это вино домашнего производства, натуральное, с приятным ароматом и без всяких примесей. Вино, действительно, оказалось "мягким", чуть сладковатым; одним словом, замечательным и по вкусу и по градусам.
Я постарался объяснить, что такого хорошего вина я еще не пил!

– За такой отзыв я должен был бы вам предложить еще по стакану, но я этого не сделаю. Второй стакан будет в следующий раз, – сказал папа.

Перед уходом папа нам протянул по пачке сигарет (Сережа не курил!) и пригласил приехать через неделю: "Это совпадет с очередной выдачей табака", – сказал он.
Наступили сумерки. Мы возвращались по хорошо знакомой дороге – асфальт, почти без поворотов.

– Внезапно я "увидел" развилку и затормозил. Откуда она взялась, эта развилка? – спросил я у Сережи. 
– Не знаю, – ответил он и вышел из машины проверить.
– Никакой развилки нет. Это мираж – наверное, от белого вина!

Мы доехали до нашей части без дальнейших приключений.

Через неделю Тереза нам сказала, что папа получил табак и что мы можем заехать, когда пожелаем. Мы заехали. Я рассказал историю с развилкой. Папа расхохотался и добавил: "А что бы было с вами, если бы вы выпили по второму стакану?!"

Приближался апрель. Я сказал начальнику колонны, что вскоре будет мой день рождения и что я прошу дать мне однодневный отпуск по этому случаю.
– Хорошо, – сказал начальник, – только утром ты отведешь колонну на место работы и потом будешь свободным.

Было шестое апреля тысяча девятьсот сорок третьего года: мой день рождения. Я довел колонну грузовиков до опушки леса и указал моим коллегам дальнейший путь. Дальше, через лес, шла бетонная дорожка. Я предупредил, что дорожка узкая, с поворотами и требует внимания, чтобы не съехать в песок.
– Всё, начинайте выезжать, – сказал я и стал перед первым грузовиком, делая условные знаки.

Вдруг грузовик так рванул вперед, что я едва успел отскочить в сторону, но... недостаточно: борт грузовика ударил меня в плечо, и я, потеряв равновесие, упал под машину...
"Мне и тут повезло!" – подумал я. Во-первых, у грузовика были спарены задние колеса;
во-вторых, он переехал через мое тело, не затронув головы! Водитель грузовика, Володя Лупов, не отдал себе отчета в том, что произошло, и поехал дальше, не оглядываясь...

Я встал, стараясь набрать воздуха, и начал кашлять. Сбежались мои коллеги на помощь. Неожиданно подъехал и начальник колонны. Ему рассказали что произошло, и он, усадив меня в машину, погнал в часть. Дорога была не ахти какая, меня растрясло до такой степени, что появились боли в пояснице и началось сильное кровоизлияние.
Это было все, что я запомнил. Я не знал, что была вызвана скорая помощь и что меня отвезли в военный госпиталь.

***

Этим утром я почувствовал себя "в форме". Госпиталь еще спал. Увидев на полу свой чемоданчик, я сполз с высокой кровати, присел на корточки и собрался его открыть, как над головой раздался пронзительный визг дежурной медсестры. Она завизжала оттого, что увидела тяжело больного на корточках, а я упал навзничь от неожиданного крика за спиной. Прибежали на помощь, и меня, почти в бессознательном состоянии, положили на кровать и подняли барьеры-решетки с обеих сторон.

Когда я очнулся, то увидел офицера, сидящего около окна и читающего газету. Мы разговорились. Офицер мне сказал, что он хирург, что он дежурил в ту ночь, когда меня привезли в госпиталь, и что меня, как особый случай, направили прямиком в его отделение. «Вы лежали без памяти, с непомерно вздутым животом, – сказал хирург, – и, честно говоря, я не знал, что с вами делать. Внутри все было помято, но никаких поломов я не обнаружил, даже трещин не нашел. Решил ничего не предпринимать, надеясь на природу и на вашу молодость: "Или он выживет, сказал я моему коллеге, или же "уйдет туда" без телесных изъянов».

Хирург попросил ему рассказать со всеми подробностями, что и как случилось. Выслушав меня, он покачал головой и сказал: "Вам, действительно, повезло", – и вышел из комнаты. Примерно через час он вернулся и сказал, что меня привезли в больницу неделю тому назад и что я "вышел из обморока" только сегодня утром.

– Перед нами три задачи, – продолжал он, – нужно успокоить все помятые органы, восстановить потерянную кровь и помочь вам набраться сил. У вас будет особое питание: кроме чая и кофе, вам будут приносить "легкое блюдо" (из яиц, молока и сахара) в неограниченном количестве и три раза в день! Через две недели мы подведем итоги и, надеюсь, через месяц-полтора вы сможете покинуть госпиталь.

Потом доктор приходил довольно часто для осмотра, а иногда, если ему позволяло время, мы поигрывали в шахматы. Двухнедельная программа питания себя оправдала – все показатели оказались положительными, и меня перевели в отделение выздоравливающих.

Прошло некоторое время, и хирург мне сказал, что привезли в его "мастерскую" (так он называл операционную) труп молодого человека, погибшего в автомобильной катастрофе. В рапорте было указано, что это произошло в один из выходных, две недели тому назад. Роману (так звали погибшего из соседней колонны) сказали: "Перевезешь эти мешки с цементом и будешь свободным".

…Было около полудня. Роман погрузил последнюю партию и поехал. Дорога хорошая, асфальт, но с большим количеством поворотов. По бокам дороги – глубокие канавы. Перед одним из очередных резких поворотов Роман не убавил скорости. Машину занесло – она съехала с дороги и со всего разгона уперлась радиатором в кювет и замерла. Мешки с цементом подались вперед, смяли кабинку и придавили водителя к рулевой колонке. Труп Романа был обнаружен на следующий день.

Мне потом рассказывали, что ходили слухи, что я не перенес полученного поражения и скончался. Но никто не связался с госпиталем, чтобы узнать, что со мной!
Весть о моем возвращении из госпиталя облетела соседние деревни, и я очутился в окружении взволнованных "невест" Аркадия и их родителей: они хотели знать, когда вернется Аркадий. Одна из "невест" показала мне свое обручальное кольцо, приговаривая: "Я ему так поверила!" Что я мог им ответить?

Спустя много-много лет, я получил письмо от Бориса Старчикова из США, в котором он мне писал, что его мама, "узнав о моей смерти", заказала по мне панихиду. Каким-то странным образом мне приснилось, до получения этого письма, что я стоял у свежевырытой для меня могилы в ожидании чего-то особенного и был окружен моими соучениками! Может быть, сон совпал с датой панихиды?

Тереза узнала, что я попал в аварию, что был в госпитале и что я вернулся в часть. Она приехала проведать меня на велосипеде. Узнав, что я на легком питании, она приехала на следующий день и привезла бутылку свежего молока и пакет коровьего масла. Потом она приезжала два раза в неделю, привозя мне то масло, то молоко, то яйца.
Ее визиты продолжались до моего отъезда в "Шато дэ Руйяк", в первых числах июля. После этого ни Терезу, ни ее родителей я не видел.

После войны, как только у меня появилась возможность, я поехал в деревню, где жили Тереза и ее родители. Домика "на отлете" я не нашел. Настоятель церкви мне сказал, что "резистанты" – настоящие патриоты – арестовали Терезу сразу же после ухода немцев, побрили ей голову за то, что она работала у немцев, и куда-то ее увезли. А муж исчез бесследно. Но настоятель не знал, кто сжег домик и какова судьба родителей Терезы.

До сих пор я не ответил на навязчивый вопрос: не по моей ли вине так пострадала эта милая семья?!


Продолжение следует.