Просто плакат

Весна застала меня врасплох. Я не была к ней готова - ни телом, ни духом, ни душой, ни лёгкой, никому не приметной, щемящей болью соучастия яви к внутренней жизни тоскующей по любви - а какие ещё бывают? - девушки. За зиму всё это во мне расползлось и разобщилось, расслоилось на составные. Я безнадёжно проморозилась, пронафталинилась и опустошилась - и стала принадлежать скольжению времени, а не себе. Сегодня - это инерция вчера, его тень, след, глубокий или поверхностный шрам, с проникновением в глубину души - или без: время покажет. Одни иллюзии сменяются иными, старые грёзы уступают место новым. Это и есть развитие - скольжение по бесконечно меняющимся, волнами накатывающим, миражам, каждый из которых пытается утопить в себе предыдущий. Закон отрицания отрицания. Интересно, что придёт на смену библейским заповедям? Одно неприятие сменится иным, а непонимание - полным непониманием. Тишина вечности всех рассудит. И кто до этого времени доживёт? И зачем? Чтобы вернуться, откуда вышли?! Человечество - как биологический вид - вряд ли. Ладно, поживём - увидим.
В общем, на этой оптимистической ноте я уразумела, что весна скоропостижно наступила. Коты орали всю полнолунную ночь - скорее всего, о смысле бытия. И целый дом - уютно устроившихся в социуме граждан - слушал блюзовую какофонию томления плоти и чувственности с наслаждением, вспоминая молодые, непутёвые денёчки, предвкушая и своё соучастие ко всему этому - правда, каким образом? Но отзыв-то шёл. И ещё какой! Душа летела, тело горело, дух поэтизировался - ему, как всегда, меньше всего светило в этом мезальянсе весны. Поэты, вы, как всегда, в пролёте!
Земля набиралась титанических сил. Её груди вкушали ласки солнечных лучей, раскрывали объятия, ждали взрыва энергии и плодородия. Шёл обыкновенный ежегодный акт соития Солнца и Земли. И всё живое, включая человека, полноценно участвовали в этом мероприятии, осознавая это или не осознавая.
Целый год у нас длился неразделённый роман. Ты был ярок и великолепен: белозубая улыбка излучала радость, восторг от самого себя, бицепсы блестели бронзовым загаром, подбородок уверенно и прямоугольно брал от жизни всё, что может брать от мироздания цветной плакат, рекламирующий средство для бритья или что-то там ещё: я так и не удосужилась перевести, что именно. Хотя прекрасно понимала, что если я это не приобрету и не освою в употреблении, то меня ожидает смерть или муки до гробовой доски, что ещё хуже. Я не поверила наглому, глянцевому пророчеству. А зря!  Ибо внезапно - всё самое главное в жизни всегда происходит внезапно, дорогой читатель, я заболела тобой. мой ненаглядный, сладенький,  единственный, любимый, дорогой и умопомрачительный -  самый, самый, самый, самый - как я раньше жила без тебя?!  Плакат явно меня сглазил - это я поняла позже.
Вначале я тебя недооценила и бросила за шкаф в тёмном коридорчике - пылись и не радуйся так своей  идеальной коже и сексапильной выправке мустанга, готового к бою в любую минуту - и даже секунду! Потом, в один из мрачных дней сплина, кофе с коньяком и трёпа с перезревшими - лет эдак с двадцать тому - допрыгавшимися девственницами, я тебя развернула и повесила на почётное место - между холодильником и допотопной вешалкой: как, вы ещё не повесились сами? Ты воскрешал веру в справедливость. Ты дарил надежду, ночные иллюзии - и что-то ещё - созвучное этому слову - самобытное и влажное, нежное и откровенное, скользкое, ускользающее, уносящее за собой.
Правда, не вспомню так сразу, что именно за слово - может, вы подскажете?
- У человечества с такими представителями есть будущее - думала я, что мне обычно, как вы уже догадались, не свойственно. А если что-то и находит, то лучше бы я этого не делала изначально. Не надо ворошить одну единственную мысль в голове - мало ли что из неё может выползти, или куда занести?
Ты стал моим солнцем. Вернее, ты был ярче, чем оно, ибо зимой солнце развлекается где-то в другом месте. А нам достаются жалкие вытяжки. Твоя футболка была - белее белого, а джинсы цвета индиго - синее синего. Глаза твои искрились огоньками неземного счастья, чёрные волосы отливали вороным крылом, а чуть-чуть припухшие, но с чётким контуром губы…
О, эти губы! Девичьи грёзы вами насыщались до краешков, до исступления, до потери нитевидного пульса. Дальнейшие фантазии на эту животрепещущую тему - каждый продолжает самостоятельно, договорились?
Тебя звали, скорее всего, Джоном. Джек - что-то приземлённое, топорное, неудобоваримое. Нет! Тебя это - не касается, правда, Джон? Ты же - полное совершенство, хотя обычно - полное - употребляют в ином контексте.
Сколько моему милому и терпеливому Джону пришлось выслушать сплетен, слезливых историй, обвинений, откровенной лжи и назиданий - рядом с шедевром современного искусства плакатного искушения висел несмолкающий ни на сутки телефон. Ты был единственным на этой планете, который - после истого арийца Фрейда - узнал, чего хочет женщина. Я, например, хоть и являюсь женщиной - мне так кажется - до сих пор не ведаю, чего они всё-таки хотят. Скорее, что всего и сразу - и побольше! Женская участь - хотеть. И не получать. И опять хотеть. И так до бесконечности. Чтобы всё это с честью передать своим детям. Если, конечно, больше нечего передать.
- Зато я так хотела! - можно им поведать о главном в своей состоявшейся жизни Никто так хотеть - искренне и бескорыстно - не смог бы и близко.
Но вдруг пришла весна - будто вспышка молнии - ярко, ослепительно и сочно.
За зиму как-то вообще забываешь, что весна существует. Когда холод, метель, гололёд, продувающий ветер - в весну перестаёшь верить. А тут такой подарок судьбы - нежданно негаданно! Захотелось раздеться - не совсем, а так, слегка.
Захотелось макияжа - броского, вызывающего, притягивающего взгляд даже женоненавистников. Голубые к этой категории не относятся - они-то смотрят в оба: им надо уловить, какое сейчас направление  косметической эйфории в моде! Они, как раз, всегда в струе. Мужчины, равняйтесь на голубых - передовиков по женскому вопросу обольщения!
Захотелось алой помады - что б губы орали на бесхлорофилльном лице кровавым ромбом отобедавшего вампира. Огонь притягивает поцелуй - это знает любой прыщавый школьник. Захотелось обтягивающей, прозрачной футболки. И острой, длинной шпильки. И волосы распустить. И стать - пусть на время - блондинкой. И затянуть попку в мини-юбку.
ПРИШЛО ВРЕМЯ ХОТЕТЬ - моё время. Значит, и ваше, не так ли?
Джон уже не спасал. Он - перенапрягался, надрывался, улыбался ещё лучезарней. Его выпуклые бицепсы рвали майку, его волосы стали развиваться прямо на плакате. И запахло, наконец, тем безумным запахом, который Джон выливал на себя вёдрами, рекламируя средство для бритья. Всё напрасно - я покидала тебя, Джон, предавая с каждым встречным, но живым и во плоти - мужчиной. Я не знала их имён. Они не знали моего, как не знали меня. И не хотели знать вообще. И это было совсем не важно. Жизнь побеждала иллюзию - они были в разных весовых категориях.
Я ускользала от них - реальных - в пустоту подземок, в толчею прохожих, в гул улиц, в  разнокалиберность - разбросанных прямо на улице - летних кафешек, в непредсказуемость ситуаций. Я радостно играла с ними в чехарду, в сыщика -разбойников, в лапту, в не узнавание и близость - одновременно и сразу, вопреки здравому смыслу мужской, железобетонной логики. Я - манила, увлекала, соблазняла, бросала, забывала, ускользала, как сама весна, как лунный свет, как будущее или грёзы несбывшихся надежд. Мы и любим-то тех, кого удаётся вовлечь в мир своих иллюзий. Зачем нам иные, не поверившие нам, не увлёкшиеся нашей сказкой? Каждая женщина всю жизнь ищет того, кому можно рассказать побольше своих мифов. Мужчины, хотите любви? - слушайте, слушайте и слушайте! Всё остальное женщины доделают сами.
Мне нравилась моя игра. В ней я забывала о тебе, милый Джон. А ты - терпеливо ждал меня между холодильником и вешалкой. Ты переставал помнить имена моих подружек, путал даты и телефоны - я не насыщала тебя всем этим. Тебя покрывала пыль забвения: как коротка бывает женская память!
Ты перестал быть для меня чем-то особенным, Джон. Весна взяла своё!
Солнце не отвлекалось больше по мелочам и добросовестно оплодотворяло Землю. Коты визжали, задыхались, орали о любви - а чем им было ещё заниматься, когда гормоны били фонтанами? Даже кошачья любовь оказалась весомей тебя, Джон. Наш роман подошёл к концу. Всё рано или поздно подходит к концу - ты не знал этого, Джон? Ты увлёкся вечностью полиграфии.
В одно прекрасное утро я сняла тебя, ушедшая любовь, со стены, завернула в рулон и спрятала за шкаф, где в темноте пылились старые увлечения - томный Майкл, юный Пол, самоуверенный Ник. Вот видишь, жизнь оказалась жёстче.
Ты был самым лучшим, Джон. Но это тебя е спасло. Тебя постигла та же участь, что и всех остальных: забвение в пустыне памяти.
Прощай, Джон! Будь счастлив - где-нибудь, с кем-нибудь - и не поминай меня лихом - за то, что грёзы о тебе закончились. А им на смену пришли новые истории и новые - реальные или нет? - не так уж и важно - лица.