И это всё о нём

Он меня изнасиловал в первый же наш вечер. При разговоре по телефону. Когда битый час - или два - мы перебрасывались тёрпко - сладкими, пьянящими фразами ни о чём, я услышала в трубку его неровное дыхание и каскад вопросов фривольного содержания: «Ну, ещё расскажи, какая ты. Только медленнее и поглубже». Чувственность наткнулась на такую же чувственность - только другого пола. Толи ему вечно не хватало терпения, толи он думал, что я не замечу этого, толи ему просто было всё по барабану - мнение женщин его никогда не интересовало. Особенно в таком вопросе, как секс. Он их просто брал - тонко или отточено грубо, изысканно или примитивно, пошло или чувственно, с элементами культурного слоя, который иногда в нём просачивался незримой полоской былого прочтения классической - и не очень -  разносторонней литературы.
Я не обладала навыками совращения по телефону, но это для него абсолютно ничего не значило - он хотел - и это было всегда самым главным. Он не был охотником - зачем тратить столько нервной энергии? Он был тем, кто муреной в засаде выжидает случайную - любую - жертву. Они приплывали сами - ещё не пуганные, незрелые, не знающие своё имя, стремящиеся на ложный свет, отработанную, как в театре, ласку, бесстыже - рвотный корм вожделения или маячащий в их судьбе эшафот. У них, как и у меня, сильно развито первобытное любопытство: что это? Кто это, столь вкрадчивый и томный, прикасающийся к женской, неуловимой нежности одним дыханием, кончиком вибрирующего языка, чтобы окончательно подавить волю и способность к существованию без него? Позже, когда я ему сказала, что это - раз без моего на то согласия - было именно изнасилованием, он - столь самоуверенный - был абсолютно спокоен и даже брезгливо равнодушен. Чувство вины у него не возникало ни разу - а наше заочное знакомство длилось больше двух лет. Он всегда пытался мне навязать его - настойчиво и цинично, как и всем тем, кто был до меня - очно. И будет позже. Собственной невостребованной грязью с запахом первородного греха он щедро делился с этим миром женщин. Больше делиться было нечем - блаженны будут нищие духом. Будут ли?
Виноватый становится зависимым - и он знал это лучше меня.
Его морально - нравственные нормы крутились только вокруг него самого - его оскорбили, его унизили, его - любителя нимфеток, инцеста и прелюбодеяний - предали. Он, Василий Владимирович Стрелюк - далее в рассказах будет использовано имя Гумберта Гумберта, а Стрелюк заменено на Стелюк - разрушающий судьбы всех - к кому прикасался вольно или невольно, был вне собственного - самого жёсткого для нормального человека - суда. Чужое мнение его никогда не интересовало. Он, со временем действительно ставший Гумбертом Гумбертом, никогда не оглядывался на тех, кого обглодал до нельзя. Его бинокулярное зрение смотрело только вперёд - сквозь женскую душу, мечущийся дух, неразделённую любовь или боль. Тело - или мясо - было его высшей ценностью, особенно в районе промежности.
- Мне нужна женщина - вся, целиком, полностью, всецело - любил рассуждать Василий Владимирович, бредя ночами о самом - самом, расчленённом на составные. Ставя акценты на клиторе - пусковой точке основного инстинкта, матери  всех оргазмов. С потерей сознания, мелкой дрожью, холодным потом и гортанным стоном, птицей уносящимся в пустое, беззвёздное небо. Он был романтиком соития, если такое явление вы сможете представить в духе неоромантизма. Именно так он и преподносил себя милым дамам.
Он любил только брать - именно так выглядело его представление о гармонии мира, при этом - внушая всем, что отдаёт. Он мог только получать - а что ещё остаётся делать влюблённым женщинам, когда они столкнулись с доморощенным богом?  Владеть - как и положено сильнейшему, порабощать - так спокойнее и привычнее, навязывать - категоричность у божка переразвита, будоражить воображение - чувственность давала свои плоды, карать и миловать - чтобы всегда помнили о божке - вот его основные занятия.
- Без Бога - всё убого! - цитировала ему - саму себя я, обладая некоторым поэтическим даром и склонностью к постоянному самокопанию - профессиональная вредность дипломированного психиатра. Он меня не понимал, как и всех прочих - это ему было ни к чему. Понимание не доставляет удовольствия. Плоть при этом безмолвствует - тогда зачем тратить столько сил?
Он жил в боге - почти что рукотворном, назначив себя им же. Человек - это промежуточное звено от животного к Богу. Решив остаться животным - свободу выбора никто не отменял, а деградация - всегда приятней и безболезненней развития - Гумберт Гумберт утешал собственную, доморощенную гордыню тем, что он уже вернулся туда, откуда все мы - как единое человечество - вышли. Великий Путь состоялся, правда, в лице только одного человека. Бесспорно, мы все носим в себе Божественное начало. Но ещё так долго преодолевать в себе властное, голодное, затягивающее звериное, продвигаясь - через человеческое - к Божественному. У Василия Владимировича даже на мобилке высвечивался девиз всей его, обременённой страстью, жизни: «Самый - самый в мире Карлсон». Вроде бы даже с чувством самоиронии, которой, впрочем, никогда не бывает у божков всех сословий. Юмор - не их кредо.
Гумберту Гумберту часто необходимо было выговориться. Он чувствовал, что разрушается - душой больше, чем телом. Без Бога всё чревато разрушением. Когда ученик готов, приходит мастер. Я слушала его целую вечность. Обо всём. И обо всех, кто прошёлся рядом, так и не узнав червоточины этого человека.
- Психолог! - бросал Василий Владимирович часто в пустоту трубки мне, сказав что-то лишнее о себе, с презрением, раздражением и брезгливостью.
Я не была психологом. Я - профессиональный психиатр, психоаналитик. И он попал по адресу. Помощь профессионала ему давно необходима. Нам кажется, что сексуально озабоченный тип - не так уж и страшен. Отнюдь. Это страшнее даже вора или простого убийцы. Сексуальный маньяк распространяет вокруг себя флюиды распада - более всего. Не профессионалу к нему лучше вообще не подходить, если нет возможности его изолировать полностью.
Я не видела его ни разу - это было ни к чему. Основную информацию получает подсознание, минуя верхний слой сознания. А судьбой, как известно, управляет именно безбрежный океан подсознания.  Голоса было вполне достаточно, чтобы понять, что я имею дело со своим - одним из самых трудных - пациентом.
Я держала его, сколько могла. Как обычно бывает в таких случаях, собой.
Он ускользал, работа нивелировалась одним неаккуратным словом, заваливалась, разрушая меня не меньше, чем он был деструктурирован сам. Он тянул меня в постель - это для него единственная форма общения с этим миром - оргазм к оргазму. Но я не сплю с пациентами или с персонажами комиксов, коим он был. Гумберт Гумберт - отец взрослых двоих детей, эрудит Борщаговского рынка, слабость несформированных нимфеток - всего-навсего персонаж божественной комедии жизни. Он даже и не подозревал, как был смешон и жалок в своих нелепых признаниях, которые все сводились к одному - женское лоно.
Послесловие к «Лолите» оказалось достаточно сложным и опасным. Но поэты, как и врачи - смелые люди. Они вытягивают из глубины себя всё то, что другие тщательно прячут от постороннего взора или слуха. Выдавливать из себя по каплям раба - дело не простое. И я прошла по этому пути, скованная одной цепью с Гумбертом Гумбертом или Василием Владимировичем.
Как нужно было В.Набокову не любить свой персонаж, чтобы назвать его таким диким именем. Кстати, сам писатель очень скептично относился к своему герою. И всё никак не мог понять, почему почитатели его таланта так увлеклись столь патологической личностью, от которого у самого автора было только стойкое омерзение. Моя повзрослевшая дочь не смогла осилить, восхищаясь при этом мощным и гибким русским языком, «Лолиту» - её просто тошнило в некоторых эпизодах - предпочитая не столь популярный «Дар».
Василий Владимирович не имеет друзей. Мир мужчин для него враждебен и чужероден. Там чувственность в чистом виде не проходит. Нужны - дело, конкуренция, завоевание территорий, борьба, риск, умение держать психотравму. А на выходе - неизвестно что - удовольствие спорное. К тому же, там его эрудиции будет не достаточно - бывают и умнее. И он это хорошо знает.
Власть? Её можно упиваться и среди слабых женщин, особенно зависящих от тебя эмоционально. Порабощение через нижнюю чакру - самую энергоёмкую в теле - самое надёжное и приятное мероприятие. Он весь соткан из царственной лени, томности, женских голосовых переливов и не прикрытого вожделения. И это притягивает слабый пол, уставший от грубости и хамства мужского братства - занятого делом и переделкой всего мира. Он сам - больше женщина, чем мужчина. По сути, не по физиологии. Хотя, природа и социум - только бы выиграли, если б он сменил ориентацию - это моё личное мнение.
Сексуальная энергия - самая мощная. Она даётся любому человеку для всех его жизненных реализаций. Семья, дети, работа, друзья, общение, хобби, вера, собственное развитие, наконец, секс. Всё это требует большого количества энергетических затрат. Легче всего, притормозив человеческое, спустить в зоне промежности то, что рассчитано на всю жизнь. Секс не является любовью. Он необходим только для деторождения.
 Кто внушил женщинам, стремящимся реализовать себя через половой вопрос, что это и есть - любовь? Часть любви. И не самая значимая. Мы все учимся любить всю нашу сознательную жизнь.
Можно, правда, поступить со своим существованием, как Гумберт Гумберт - убрав всё лишнее, что б не отнимало ни времени, ни энергии, отдаться любимому занятию - совращению и обладанию. Природа остановила его на Наташе - с ней он стал импотентом. Любая болезнь даётся человеку, чтобы он перестал грешить. Только не Василий Владимирович! Его сексуальная жизнь просто стала более изощрённой и патологичной. Далее, как в учебнике по психиатрии - инцест, нимфетки - психотравмы от взрослой и умной женщины уже не держались, полный распад личности. Хотя внешне - для тех, кто не знал, чем дышит этот человек - он оставался вполне благопристойным. И даже милым, тихим и …
сексуально озабоченным. Дальше будет - тоже, как у всех - случайная смерть рядом. И эрекция. И поиски этой смерти. Так становятся маньяком, коих я - профессионально - встречала немало на своём веку. Рыбак рыбака чует издалека.
Я не смогла удержать Гумберта Гумберта от распада. Я старалась. Но не смогла. Он закрылся. Наглухо. Я проиграла - зверь выпущен на волю. Его слух стал острее, слова осторожней. Он будет бить - ведь нужно затратить энергию - уже наверняка, без опрометчивых речей и не нужных философствований. Он устал от ума, если тот не приводит к удовольствию. Любить для него - это получать, а не отдавать. И любовь для него - должна быть реализована только в желаниях плоти. Я не завидую его детям или внукам. Бегите от него, родные! Пока не поздно, бегите! Может, удастся спастись! Это всё, что я могу для вас сделать.
Я не завидую той, которая будет затянута им в круговорот обольщения. Он играет грязно, как мелкий шулер. Он мне поведал все анатомические подробности тех, кто был с ним - чем отличалась промежность каждой. Не видя его ни разу, я знаю, что его собственная гордость приравнивается к двенадцати сантиметрам, а головка составляет треть длинны. Потом, правда, опомнившись, он - видно, перемерив с другой стороны - накинул ещё четыре сантиметра для большего эффекта. Я медленно раздевалась вместе с девяностокилограммовой Оксаной, теряла от вожделения сознание с сотрудницей Наташей - прямо на рабочем месте, лишалась девственности в тридцать два года - вместе с женой Ирочкой, идущей на аборт своим первенцем - Сашей. Даже Оленька Волкова - голая, мокрая после дождя, одноклассница моей дочери и его сына Саши - стояла у меня перед глазами. Потом он извинится, что не овладел ею. Глупая! Овладевать было нечем - разве что орально. Но для этого нужно время, чтобы убедить  жертву, что это - и есть самое то. Ему всегда нравилось доводить женщин до того состояния, когда они тонули сами или просили их утопить, как слепых котят. Торжество властью.  Он - упрямо, прессингуя, грузил меня всем - анатомией, которую я знаю лучше него, своей ущербной моралью, которую я вообще не знаю и не хочу знать, ибо её нету, аргументацией меня, как и прочих - разницы он не видел никогда - поиметь. Это не поддаётся никакому юмору, но такова сила его привычки: овладевать всем - подлизывая и подсматривая сейчас - что имеет свойство двигаться.
Любила ли я его? Да. Я и сейчас люблю его, как любого своего пациента - удачного или нет. Это христианская любовь - больше братская, недоступная для него в осмыслении. Я ему часто говорила об этом. Любовь - жалость,  любовь - шанс к изменению, любовь - надежда и вера в Творца - вот её лицо.
На каком-то этапе и он любил меня - совсем иной любовью, надеясь прикоснуться когда-нибудь к святая святых для него - женскому лону. Я забрасывала его своими женскими стихами, поучительной прозой - тщетно. Моя душа изнывала от боли за него - не успел, не смог, не понял сути христианства - любить без требований и с самоотдачей - полной и осмысленной, даже думать - чувствами, а не рассудочно. Но всё - зря: отречение от любви к Богу у Василия Владимировича было стойким и концентрированным, как запах серы или преисподней. Как падший ангел, он чётко знал одно - этот мир несовершенен. И любить его незачем. Василия Владимировича, как и денницу, давным-давно отключили от первоисточника любви - Творца. Поэтому, чтобы выжить, он должен вампирить любую жертву - такова его природа существования.
 Без любви не были бы написаны и эти рассказы - «Послесловие к «Лолите» и остальные, вошедшие в цикл о Гумберте Гумберте. Когда человек творит, он ближе к Богу. Я это точно знаю. Творение и есть Божественное предназначение. Когда-нибудь человечество это поймёт. Одно - из Великого Пути к Творцу. К тому же, Слово, которое было ещё в самом начале, не так ли? - способно изменить судьбу, ибо за ним стоит колоссальный запас любви. Написав эти рассказы, я всё ещё надеюсь, что даю шанс Гумберту Гумберту - изменить ход событий его собственной судьбы, если на то будет Божественная воля. Даже, если он был свыше кодирован пройти именно такой нелёгкий путь, всё вылилось в эти рассказы. А, значит, уже реализовалось. Неисповедимы пути Господни.
Начни жизнь с белого листа, друг мой! Без Бога - всё убого…
Я прощаюсь с тобой, скорее всего, навсегда! Единственное, что утешает: всё под контролем Творца. Поэтому, и этот путь тебе необходим. Распад тонких структур - начало восхождения. Чтобы возникло новое, должно уйти старое. У меня нет уныния от безысходности. Ничего не бывает случайным. Значит, перспектива выздороветь у тебя всё же есть. Будь счастлив и душевно здоров, друг мой!