...проснулся с навязчивой нудной мыслью о том, что надо писать отчет о проделанной работе за неделю...а как его писать-то, если эта сумасшедшая неделя пронеслась и утихла...таким неделям надо давать женские имена, как ураганам...хрустнуло в коленном суставе, эхом отозвался локтевой...это я сел на ложе...ноги едва опустились к полу, сразу захотели уюта тапочек...кто их принесет-то?...некому...стон вырвался...но поперхнувшись тем, что увидели глаза, стих...к ковру булавкой был приколот листок, на котором крупно выведено:"да произведет земля душу живую по роду ее, скотов, и гадов, и зверей земных по роду их"...хорошо...только не помню, когда я это придумал...но хорошо же!...теперь тапочки не бесхозны...а с ними и я...вышел из спальни...прихожая озарилась тусклым мерцающим светом...свет происходил откуда-то сверху...повертел головой, но так и не увидел источника сияния...тогда пошарил рукой по стенке в поисках выключателя...под руку попался такой же листок...в мерцающем свете сияния сумел разглядеть написанное на нем: "да будет твердь посреди воды, и да отделяет она воду от воды...да соберется вода, которая под небом, в одно место, и да явится суша..." здорово!...но не помню, когда это я придумал...и сделал ли?...только сейчас вспомнил, что сегодня еще не смотрел в окно...а значит, все, что там, за рамой...все замерло с момента вчерашнего последнего взгляда...срочно к окну...ничего не замечая, ринулся...пороги созданы для того, чтобы падать, споткнувшись о них...кто их придумал?...очнулся нескоро...две мысли...отчет и рама...скорее к ней...отчет подождет...когда к вечеру все же добрался до окна, день был на исходе...очень мало времени было затрачено на создание тех, кто "владычествуют ... над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над скотом, и над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле"...устало повалился...и сразу уснул...даже не заметил Змея, свернувшегося в углу...и окно осталось открытым...а там за окном было то, что свершил за неделю, о чем нужно было писать отчет..."И были оба наги, Адам и жена его, и не стыдились"...
вот ведь вернулся...а ведь я всегда ухожу...
***
Ларек с надписью "Свежий хлеб круглосуточно" заслонил надвигающийся рассвет. Где-то там позади этого случайного источника пищи насущной - на уровне его подоконника -разворачивалось глобальное действо со скромным названием "рассвет". Все главные дела:
рождение и казни, возвращение к реальной жизни из липкого сна, встречи и расставания - лучше всего планировать на это время, потому что мудрость по поговорке сосредоточена именно в этом месте, да и удобней, да и памятней. Спросонья не сразу смог сосчитать, но сказал твердо: "Мне семь хлебов, пожалуйста!"
- Пакет нужен?
- Нет, мне недалеко.
- Ладно, берите так, но с пакетом удобнее.
- Спасибо, но мне так сойдет.
- Ой, а семи не наберется...пять всего осталось, возьмите булочки, их много, или рогалики вот еще есть.
- Мне нужно семь хлебов, я точно все подсчитал. Булочки слишком малы и слащавы, рогалики черствы...
- А вот еще есть кренделя и торт...
- Нет, спасибо, все это не годится.
- Ну, тогда не знаю. Больше ничем помочь не могу.
- Извините за доставленное беспокойство.
- Вот еще.
Огляделся. Все соседние лавки были закрыты. Надо было добыть еще два хлеба. Очень нужно. А рассвет продолжался...
***
Рассвет продолжался, наверное, он был красив и неповторим. Об этом они прочитают потом. Но не все. Книги, главной из которых бесспорно считается Библия, написаны для того, чтобы их читали. Но кто написал книги их жизни? Неужто был не в духе художник слова, или лень майского вечера не позволила ему дописать главу. Почему оборвалось повествование на полуслове? Я не знаю причину этого. Может, стоит спросить у одинокой акации, растерянно застывшей в паре метров от деревянных ворот дувала на узкой улочке желтого глинистого кишлака, отражающегося в белесом небе вечной страны, втиснувшейся цветком шиповника в букет азиатских стран. Цветок время от времени становится рыбьей костью в горле властителей мира. Те многозначительно раздувают щеки при мысли о блицкриге. Да и какая мимика еще придет им в голову. Страна, где на маленьких заплатках почвы растет пшеница, у которой колосок длиннее стебля, где мужчины заняты сидением на корточках, а женщины из-за паранджи не видят своего отражения в теплой водяной глади, притаившейся на дне арыка, где степь
подвешена к небу на белых канатах смерчей, а ночью на километры раздается лишь звук жернова маленькой мельницы у ручья...Разве может эта страна сопротивляться? Ведь с нами мощь и самая передовая идеология. Ведь мы несем благо и будущее. Да они молиться должны и встречать цветами наши передовые бронемашины, и ничего, что эти цветы заслонят тримплексы, пусть наши водители откроют люки, пусть дышат свободно, пусть слышат марши под радостное скандирование благодарного афганского народа...
...если маленькие бачата выстроились вдоль колеи и страстно заглядывают вам в глаза, предлагая ченч - банку сухпая или ракету на палочку или пластинку чарза, не вымещайте на них свою досаду за их назойливость...Пусть галдят, езжайте спокойно - тут стрелять из-за угла не будут...хуже, когда кишлак встречает тишиной. Он не безлюден. Все жители тут, рядом с вами, в подвалах и тайниках, в киризах...Лишь некоторые нехорошие мужчины с бородой, да юноши, не успевшие отрастить бороды, сидят где-то неподалеку группами и пристально выцеливают вас. Сигналом к прицельному смертоносному огню по вам служит взрыв итальянки - оранжевой пластиковой мины. Когда будет этот взрыв, не предскажет и сам аллах - мина может пропустить вслед за траками трала еще несколько десятков колес, а потом рвануть...
Что ищут здесь в этом молчаливом кишлаке мальчишки, бойцы, брошенные в войну как под лед? Может, им доставляет удовольствие играть в эту необъявленную игру, где ставка сделана - их жизнь, а на выигрыш надежд не планировалось - свое бы вернуть? Который год идет эта безумная игра, а ставка растет, и свое все чаще не возвращается... Одинокий ишак, то ли забытый прибывшим в святой город - вот безропотное животное и забрело в эту глухомань,- то ли специально оставленный позировать художнику, рисующему кровавый натюрморт...Чисты ли краски твои, художник, масло, пролитое Аннушкой на рельсы страны, не прогоркло ли с той поры?
Красивую смерть ты задумал нанести на полотно. А спросил ли ты у бойцов, почему они позируют тебе? Неужто сравнял ты их судьбу с судьбой этого серого ослика, неужто не отмыться тем, кто бросил их тут, от краски войны? Скажи мне, мастер, сколько полотен создано тобой, и есть ли среди них - созданных тобой - полотна, излучающие жизнь?...
"Еще пару хлебов изгложем и домой!"- зачем ты написал это, прежде чем взяться за кисть? Цевье автомата - не лучший вариант для ласк. Зачем же ты так безжалостно прорисовываешь его - до царапинки - на фоне дармового бессчетного рассвета? Может, дрогнет твоя кисть, и ты позволишь дать осечку этому автомату, жестким щелчком затвора предупредив этих разведчиков о засаде? Не сможешь... Не в твоей власти...Тебе надо обязательно добыть еще два хлеба...
**
Симпатичная длинноволосая девушка в панаме...гильза или цветок шиповника...абрис гор или просто: "ОКСВА 84-86"...- выбор местного тату не претендует на гениальность...Рассказывают, что Пикассо, издеваясь над теми, кто признал в нем гения, любил рисовать на камнях и бросать эти камни в море...набежавшие волны вдохновляли Художника на новые жертвы...Ради чего?... Ради чего страна вот уже несколько лет к ряду выбирает совсем не самых плохих ребят, рисует прямо по живому, скальпелем вживляя в души инородность войны...не приживается...ничего, приживется...и бросает эти гибриды камнями прямо под лед в полынью войны...набегающие волны плачем бьют в берег...а страна от этого только еще больше входит в азарт... "Вешайтесь, молодые!"- это кричит им конопатый парнишка лет двадцати...вешайтесь, уроды...и не понимает, что они меньшие уроды, чем он сам, в них еще теплится...это поправимо...скоро они станут фаршем, скоро отлаженный механизм приведет в движение жернова, и захрустят гордость и человечность, нежность и индивидуализм, разум и честность...все захрустит и выйдет парной однородной массой, готовой на все ради выживания...вот только чье выживание гарантируют эти парные души...эти духи, эти чмыри и парашники...эти нешарящие ничего душары...вряд ли найдет здесь недостающие хлеба наш знакомый лиргерой...зря он слез со своего ишака...придется ему умирать в горах под плитой миномета или желтеть в санчасти до корней волос...а если повезет избежать тифа и желтухи, то вряд ли избежишь дружеского вопроса: "Как бы ты поступил, если твой друг поднимет руки и пойдет сдаваться духам?" "Пристрелю..." "Молодец! Правильно! Вот и давай теперь договоримся, что ты будешь докладывать о замеченных нарушениях устава твоими друзьями, а я тебе гарантирую дембель в первых рядах..." И куда денется эта благодать, когда ты поймешь сучность этого предложения и через три дня осилишь ответить на вопрос: "Ну, что есть информация?" - "Никак нет, все в порядке, никто ничего подозрительного не делает..." А потом поймешь еще через неделю, когда тебе предъявят оброненные тобой неосторожные слова о бакшише, добытом в колонне...и все свои сидели с тобой за неказистым чаем со сгущенкой, передавая по кругу огонек косячка, все подпевали: "За плечами рд...в нем боеприпасы...кружка, ложка и нож...косячок в запасе..." - а ведь кто-то сдал тебя особисту, и вот тебя повторно пытаются склонить к стукачеству...нет, парень, зря ты слез с ишака, зря ты вернулся на землю...живы еще Крысобой и Понтий...а Иуда воскрес раньше тебя, покаялся и снова предал тебя...и не хлеба режет Левий Матвей украденным ножом, а пуповину твою пытается перерезать...пуповину, связующую тебя с именем твоим, человек...Рано еще...нет тебе помощи...нет тебе хлебов...
**
Какой из диагнозов чудовищней звучит: отрыв двух пальцев руки из-за неосторожного обращения с запалом гранаты или разрыв селезенки? При чем тут душманы, спросите вы?
Ни при чем. Зачем пацан подорвал себя и сослуживцев, бросив под ноги эфку? Хотите об этом поговорить? Не принесет эта беседа вам ни одного из хлебов, так стоит ли начинать эту беседу...
**
Спустя три часа, прошедших в бесплодных попытках раздобыть два недостающих хлеба, наконец, повезло...но это совсем другая история...
Калпин.
Всех святых не упомнишь, а грешных тем более. Вину и тяжесть греха оценивать не грешникам. Капитан Калпин не был святым. Как и за какие благие деяния или грехи оказался он в нашем батальоне в должности начальника штаба, солдатам и сержантам докладывать было не принято. Однако солдатская молва не могла обойти такую колоритную личность стороной. Рассказывают разное... Старый спринтер.
Сочетаются ли симбиозом талант и профессионализм? Много ли требований предъявляет профессионал к своему руководству? Самую малость - организовать. И все. Без вариантов. Поставить задачу, дать инструмент для ее выполнения. Контроль нужен руководству, но не самому профессионалу. Профессионалу контроль не нужен. У него есть мотивация. Четкая, без соплей и пафоса. Может ли быть профессионал талантлив?
Может, но талант помогает там, где заканчивается закон, там, где закон, устав, желаемое и прочие порождения человеческого разума не работают. Действительность не дружит с желаемым. Все норовит ему изменить. Профессионал не может балансировать постоянно на этой грани между желаемым и действительным. Профессионал - прагматик, потому он доверяет действительному и плюет на желаемое. Талант не знает ни о желаемом, ни о действительном. Желаемое неведомо ему по причине того, что никто ему откровенно его не откроет. Закамуфлируют, приукрасят, добавят фарса и светлого будущего. Талант не знает действительного по той же самой причине. Таланту мало и грани между желаемым и действительным. Ему мало просто балансировать, ему надо еще перевернуться вверх ногами, вывернуться наизнанку и навязать на грани узлов. При этом учесть причину невозможности достижения желаемого и не обидеть, опровергая, теоретиков этой невозможности. Все это таланту удается и он получает удовольствие от процесса. Именно процесс доставляет ему кайф. Талант не желает окончания процесса. Профессионалу процесс является лишь средством достижения цели. Профессионал получает кайф от факта достижения цели. Процесс ему противен и нужен лишь потому, что без него не обойтись. Общественный строй плодил таланты. Общественный строй не способен был обеспечить профессионала задачей и инструментом, зато он любил контролировать и распределять. Поэтому для обеспечения своего существования строю нужны были таланты. Таланты, способные с рождения до смерти заниматься процессом, не помышляя о его завершении. Нам некогда бесконечно философствовать о талантах и профессионалах, поэтому мы просто посмотрим, чем это занят наш капитан сегодня в этот солнечный воскресный день...
Чем примечательны солнечные воскресенья, когда батальон не занят в колонне, не участвует в операции, реализации, не дежурит по столовой и не караулит? Примечательны эти деньки радостью и мечтой каждого рядового пехотинца - спортивным праздником!
Капитан Калпин уделял много времени поддержанию своей физической подготовки на высоком уровне. Того же желал он и батальону. После подъема Калпин решил провести батальонную зарядку лично. Первым делом надо было обеспечить явку. Тут проблем было немного. После встряски и вышибания капитаном из кроватей и каптерок дедов и дембелей разведвзвода, палатка которого первой оказалась на пути капитана, молодые всего батальона с изумлением обнаруживали своих дедов и дембелей, обгоняющих их по пути на построение,- весть о Калпине в секунды облетела палатки батальона. Когда все оказались в строю, Калпин трусцой пробежался вдоль строя, облаченный в спортивную экипировку, напоминающую экипировку Пастера Шлага во время его лыжного перехода в Швейцарию, за исключением лыж. Лыжи в тех местах не ехали...
- Что приуныли, бойцы?
- Сопение и кашлянье прокуренных легких, хрип осевшего в легких чарза и начинки выдаваемых вместо сахара, сданного старшинами в обмен на водку и афгани, стручков смерти под названием "сигареты".
- Кашляем? Холодно? А что это у вас, товарищ прапорщик за форма одежды?
-Спортивная, товарищ капитан...
- Спортивная...Что-то я не слышал о такой...Пять минут на то, чтобы вы и весь личный состав приобрели вид советских солдат, а не бомжей со свалки истории...Время пошло, разойдись...
Медлить было невозможно, Калпин демонстративно посматривал на распластанный на ладони секундомер...К исходу пятой минуты перед капитаном стоял строй тяжело дышащих угловатых юношей в возрасте от восемнадцати и старше с выпирающими лопатками и стиральными досками ребер, кривые ноги собравшихся были облачены в брюки разной формы и расцветки. Их чистота и "подогнатость" путем "ушивания" стежком и на машинке свидетельствовала о сроке службы обладателей. У духов и черпаков штаны сохраняли первозданность, приданную им швейной промышленностью лет двадцать назад, люди с большим сроком службы носили брюки-дудочки или расклешенные книзу, туго облегающие бедра. Как и всякая модная одежда, эта ушитая до безобразия хэбэшка была не очень удобна в употреблении, а кто сказал, что, к примеру, корсет был удобен, но его носили и затягивали до предела в то время, когда это было модно, так и теперь - законы, заимствованные в зоне, адаптированные на свой лад, надо было выполнять, или они "выполнят" непонятого отщепенца.
Калпин уже отошел немного и стал добрее...
- Будем считать, что размялись мы неплохо, перейдем к основному упражнению.
В горах главное выносливость, это я вам как старый альпинист говорю...Поэтому мы займемся воспитанием выносливости. Сейчас мы совершим утреннюю пробежку. Старт и финиш здесь. Пункт поворота - первый кпп. Бежим все, отстающие будут иметь дело с замыкающим. Замыкающий - я. Напра-во! Бегом марш!
Толпа "спортсменов" с топотом и гиканьем сорвалась в сторону кпп. До него было километра два с гаком. Метров двести жертв у Калпина не было, потом стали отставать механики, их легко было узнать по черным штанам. Получившие пендаля от Калпина ускорялись, оголяя зады следующих жертв. Все это сопровождал громкий хохот капитана:
-Га-ха-га. Что приуныли! Вперед!
Скоро все это Калпину надоело, метров через четыреста он махнул рукой на кляч и прибавив хода, стал пробираться в голову колонны. Там бежал оказавшийся на зарядке командир 8мср лейтенант Монахов. С ним бежали человек шесть солдат. Эта группа набрала хороший ход, взяв ритм, они отрывались от остальной толпы...
- Монахов, хорошо бегаешь...
- Да, товарищ капитан, в училище успевал убежать от взвода, заскочить к девушке, удовлетворить ее, и вернуться вместе со взводом в расположение...
- Ха-га-ха, молодец!
На подъеме воодушевления эта группа добежала до кпп, развернулась и побежала обратно. По пути к ним присоединялись отставшие. Калпину уже надоел этот процесс, капитан быстро утомлялся от руководства. Он был спринтером: взбудоражил, рванул и охладел к начатому... Батальон возвращался вразнобой с пробежки в палатки... Праздник продолжался...
Мать Миньки работала дояркой. Когда почтальон вручил ей конверт, содержимым которого было благодарственное письмо от командования, мама упала в обморок. Причина банальна - взглянув на конверт, мать увидела, что адрес написан незнакомым почерком. "Похоронка!"- после этого случая стали конверты подписывать рукой награждаемого...
Минька был пулеметчиком. Несмотря на то, что не однажды ему приходилось целиться в людей, в нем оставалась неуемная деревенская доброта, которая прощает врага, сложившего оружие...
Минька бежал, глядя под ноги. Он вспомнил другой воскресный солнечный день.
Чем примечательны солнечные воскресные деньки, когда пехота, заняв высоту при помощи элементов потогонного альпинизма, закрепилась на этой высоте при помощи организованного разгильдяйства и получила приказ: "Сидеть трое суток!"? После сна, встряски ближайших бойцов за неправильную организацию наблюдения, завтрака банкой каши и галетами Калпину стало скучно. И тут он вспомнил о трех душманах, прихваченных в дувале в кишлачке, приютившемся у подножия высоты. Духи допустили явный промах, решив пересидеть вылазку пехоты, прикинувшись при этом мирными жителями. Хотя принадлежность этой троицы к боевикам никем и ничем не была доказана...
- Переведи ему,- приказал Калпин таджемону,- меня провести невозможно, я по глазам вижу, что он душман...
- Ни...ни...дуст...дуст...- наперегонки загалдели афганцы.
Ничто уже не могло им помочь...Навьюченные как ослы душманы взошли вместе с ротой и управлением батальона во главе с капитаном на высоту. Ночью духов никто не трогал. Наступило утро, и о них вспомнили.
- Минайлов, давай сюда этих негодяев.
Когда Минька привел пленников, Калпин сидел спиной к ним.
- Минайлов, принеси мне мой рюкзак.
На каникулах между шестым и седьмым классом Минька побывал в Архызе. Там в бывшем монастыре прямо у подножия горы, на которой располагалась обсерватория с шестиметровым зеркалом, располагался детский спортивный альплагерь. Инструктора работали на славу. Минька получил хорошую закалку и узнал много интересного. Например, он хорошо запомнил рассказ о легендарном альпинисте - покорителе вершин, геологе и ученом Абалакове. Врезалось в память, - этому способствовали лямки рюкзака,-
что этот рюкзак изобрел именно Абалаков. Так и называют его - абалаковский. Откуда взялся такой рюкзак в Афгане, да еще почему Калпин принес его на гору, Минька понять не мог. Капитан вполне мог обойтись компактным рд. Каплин думал иначе. В рд не поместятся некоторые вполне мирные предметы, без которых невозможно с удовольствием скрасить скуку прозябания на горе. Старый разведчик поставил рюкзак на камень так, что брезентовая емкость оказалась между двух чешских полуботинок, в кои были облачены ноги Каплина, и стал копаться в нем, сгорбившись так, что стал похожим на старого алхимика, склонившегося над колбой со смесью дьявольских компонентов. После мхатовской паузы позер извлек на воскресный свет предмет, при помощи которого маршал Жуков в фильме "Освобождение" докладывал товарищу Сталину: "Рейхстаг взят!"- это был полевой телефон. Живописать подробности сцены, последовавшей за этим, желания нет. Но мы и не претендуем на славу легендарного летописца Баяна. Это была пытка пленных при помощи телефонного аппарата. Динамо. Вряд ли детали незнакомы тем, кто был в Афгане. Если кто не видел, наверняка ему рассказывали. Ну, а остальному молодому поколению этого знать ни к чему.
- Ха-га-ха...ха-гаха...- безумный хохот Калпина сопровождал каждый приступ, вызываемый у пленников пыткой. Состояние Миньки, который при всем желании не мог избежать участи быть свидетелем происходящего изуитства, можно охарактеризовать шоком. Мать и отец оберегали его от обязанностей участвовать в забое домашней птицы и свиней, а когда пришлось забивать корову, отец по неписанным законам крестьянства призвал для этого конюха дядьку Федора,- самим убивать корову - кормилицу крестьянской семьи считалось грехом...Минька в тот момент был молодым. Эта операция была для него первой. И вот перед глазами этого необстрелянного пацана предстала сцена, подобная той, что рисовало воображение при чтении рассказов о зверствах фашистов на оккупированной родной Миньке земле...
Однообразие быстро надоедает. Телефон надоел и Калпину.
-А теперь веселые старты!- провозгласил капитан, он же старый разведчик и невъебенный массовик-затейник.
Калпин вновь склонился над рюкзаком. За происходящим наблюдал Минька и еще десяток солдат, привлеченных из ближних укрытий хохотом Калпина и громкой мольбой о пощаде пленных духов.
Первым делом из рюкзака были извлечены нунчаки.
- Буру ко мне! Буру, я сказал!- нездоровый блеск в глазах Калпина не сулил вызываемому пленнику ничего хорошего. Тот обреченно подошел. Руки душмана были связаны за спиной.
- Кругом!- тощий брюнет, облаченный в ядовито-зеленую безрукавку, одетую поверх стандартной одежды афганцев - рубаху и широкие штаны из тонкой хлопчатобумажной ткани - не понял команды.
- Фью-дум!- присвистнув, нунчака обрушилась на ключицу афганца.
Тот взвыл от боли.
-Хагаха, русского языка не понимаешь, сейчас я тебе все объясню...- в руках капитана появилась тротиловая шашка.
- Двести граммов тротила - смертельная доза для человека, это я вам как старый сапер совершенно ответственно заявляю,- Калпин продолжал педагогическую работу среди личного состава. При этих словах он привязал шашку сзади к шее душмана.
- Борзов стал двукратным олимпийским чемпионом на Олимпиаде в Мюнхене в 1972 году, несмотря на то, что в него целились с трибуны снайпера. Почему? Потому что он был смелым спринтером,- это я вам как старый спринтер говорю...
У него есть десять секунд, за которые он может стать спринтером и попасть на Олимп к богам-олимпионикам...- проговаривая речитативом, подражая комментаторам спорта, Калпин зажег шнур, ведущий к взрывателю, вставленному в шашку...- время пошло! Буру!- и Калпин толкнул афганца вниз по склону,- буру!- афганец под страхом получить еще один удар нунчакой, не подозревая о привязанной шашке, потрусил вниз...
Через десять секунд прозвучал взрыв.
-Хагаха...хагаха!- вид обезглавленного тела вызвал у капитана приступ дикого хохота...
Взвыли оставшиеся в живых два друга погибшего.
- Молчать! Соревнования в коротком спринте закончились полной победой над разумом!
Теперь увеличим дистанцию в два раза,- провозгласил Калпин, отрезая шнур в два раза длиннее...
Капитан повторил операцию с шашками, привязав теперь их на спину обоим душманам.
- На старт! Внимание! Марш!- шнуры были зажжены,- буру!- подтолкнул Калпин духов вниз. И тут произошло то, чего никто не ожидал. Один из духов побежал со связанными за спиной руками вниз, а второй, сделав по инерции пару шагов, вдруг развернулся и бросился к Калпину, руки у душмана были связаны за спиной, и не имея возможности обхватить капитана руками, душман навалился на него всей тяжестью своего тела. Эффект неожиданности сработал, Калпин отпрянув, упал на спину, дух с рыком-воем вцепился зубами в плечо старого спринтера. Так бросается перед смертью в атаку зажатая кошкой в угол мышь. Только это была большая мышь. Это был человек. А человек страшнее. Страшнее мыши для слона, страшнее волка для овцы. Человек может убивать просто так. Человек может совершать запредельное.Прошло пять секунд...Еще пять секунд ушло на то, чтобы оправиться от шока. Шашка начала отсчет последних десяти секунд до взрыва. Зарычав, Калпин, извернувшись ударил кулаком в челюсть афганца, это помогло вырвать плечо из зубов кусавшего. Отбросив душмана в сторону, Калпин осмотрелся,- автомата поблизости не было. А душман, поднявшись снова кинулся к капитану с воем-ревом. Оставалось пять секунд. Финишная прямая. Калпин рванул от приближавшейся живой гранаты. Рывок был поистине финишным. Старый спринтер оторвался от преследователя метров на восемь, но тут подвернулся камень. Споткнувшись, Калпин пролетел пару метров и брякнулся на брюхо.
-А-а-а!- Калпин заорал от боли в колене или от страха.
В это время раздалась короткая очередь из ПК, последним аккордом которой прогремел взрыв, разорвавший преследователя Калпина, эхом отозвался еще один взрыв в двадцати метрах ниже по склону,- это взорвался последний пленник, о котором все забыли. В установившейся вслед за этим тишине явственно как удар в рельс на морозе прозвучал всхлип. Минька пытался подавить рвущуюся истерику, но это ему мало удавалось. Из пк стрелял он. Стрелял в спину афганца. Чтобы тот не убил капитана. Убийство человека не проходит бесследно для убийцы, как бы ни пытался он обосновать и оправдать этот грех. Минька тоже стал другим. Этот Минькин всхлип был вырвавшимся наружу протестом, бурлящим у него внутри. Этот всхлип слышали все солдаты - и молодые, и дембеля, кои были неподалеку в тот миг. И ни один из слышавших ни сейчас, ни потом,- никогда не посмел упрекнуть Миньку за этот всхлип. Не все человеческое, видно, выпотрошила из них война...
Калпин лежал ничком, сверху на него упали окровавленные части тела душмана.
- Хагаха...хагаха! Я же говорил, что старого сапера невозможно убить даже тонной тротила!- Калпин отряхнулся от кусков мяса пленника и припадая на правую ногу, поковылял к рюкзаку...
Санинструктор превязал капитану размозженное колено. Вызванная вертушка забрала раненого на броню.
Минька по окончании операции был представлен к ордену за спасение командира от смертельной опасности. Пулеметчик снял его с гимнастерки сразу после вручения, никто не видел Миньку носящим эту "награду"...
Воскресный денек продолжался. Продолжался и спортивный праздник...
К вопросу наличия в составе ОКСВА талантов и профессионалов. Талантов было множество. Только талантливый человек способен добровольно пойти на войну "за идею".Вы видели рядового-минометчика в июльский полдень на склоне горы, на которую поднималась рота пехоты, к которой был придан этот хлопец с трубой? В нем росту-то совсем ничего, а мосластая ключица выпирает так, словно хочет душа из-под нее вырваться наружу...навалилась душа этого "душары" на косточки...и рвется наружу. А ему идти надо. А душе уже невмоготу - выжата плоть до капельки, а солнышко припекает, кислорода не хватает в воздухе для человеческого организма, а он живет и копошится.Копошится этот талант земли русской на склоне горы в районе Панджшера. И что ему неймется, что ищет он в этой далекой стране? И дойдет ведь, если не пристрелят его тут как ишака, выбившегося из сил. А не пристрелят, так вернется он на броню, броня довезет его в полк, где в пятницу утром старшина выдаст ему под роспись чеками девять рублей двадцать копеек. Потом отдаст он рубль двадцать "на подшиву", купит мятного фтородента в тюбике - чтобы зубы чистить по утрам, пачку лезвий "Нева", чтобы брить неокрепшую щетину, и гульнет наш бравый минометчик на остальное - пару банок "Sisi", печенья, огурчиков маринованных банку, и конечно же, пару банок сгущенки...сядет с друзьями на кровати, разложат они все это на табуретках, приспособленных под стол...да и слопает под косячок чарза, забитый в папироску...Профессионал? Да нет - талантище! Талантище, потому что живет, несмотря на "нормы довольствия и обмундирования", несмотря на тиф и желтуху, несмотря на вшей и мандавошек, несмотря на зековские порядки в коллективе...слава тебе Талант. Советский Талант. Пойду выпью. Я еще вернусь, дружище, дождись...
***
Всех святых не упомнишь, а грешных тем более. Вину и тяжесть греха оценивать не грешникам. Капитан Каплин не был святым. Как и за какие благие деяния или грехи оказался он в нашем батальоне в должности начальника штаба,об этом солдатам и сержантам докладывать было не принято. Однако солдатская молва не могла обойти такую колоритную личность стороной. Рассказывают разное...
Старый Сапер.
Понять, почему пехота, лазающая по горам, без уважения относилась к остальным родам войск, по мнению этой пехоты "тащущимся" на броне-на кухне-в штабе-на огороде-в парке-на точке-в парке-санчасти-далее везде, понять нелегко. Ведь что сама по себе эта пехота без обеспечения и поддержки этих самых "тащущихся"? Ну, килограмм шестьдесят-восемьдесят живого веса, да и то вместе с говном. Понять легко эти килограммы и их мнение, оказавшись в числе этого канцелярского ширпотреба, называемого "карандашами", на склоне какой-нибудь не очень высокой горки. Голосов практически не слышно. Во время слаженного подъема на высоту подготовленного подразделения слышно лишь равномерное сопение, да шелест камушков потревоженной природы. Любо-дорого ощутить себя частичкой этого тренированного надежного организма, называемого группой-взводом-ротой, когда все четко и отработанно, когда знаешь свой маневр и маневр каждого в любой ситуации - от количества набираемой в ложку каши из банки сухпайка, пущенной по кругу, до вектора своего броска в случае внезапного противодействия со стороны противника. В эти мгновения постигаешь кайф воинской доблести и славы. Потому что такому организму не страшен враг. Любой. И враг об этом знает. И никогда не попробует испытать на себе силу этого организма.
На этой войне такое случалось, но это были лишь мгновения. На деле пехота представляла из себя разрозненных "карандашей", вытряхнутых в костер из дырявого ранца двоечника.
Все они были из разных коробок: вот пара-тройка совсем новенькие, не познавшие стальных зубов точилки, а вот дюжина с обломанным грифелем, да еще десяток исписанных так, что не ухватишь...Все это вперемешку с какими-то стержнями от авторучек, неопределенного цвета и качества, кусками ластиков разной жесткости и кучей того самого говна, без которого жизнь невозможна. Что делать с этой кучкой и как стать отличником и познать кайф воинской доблести и славы, чтобы бог войны избрал тебя в свои святые, знать невозможно. Это надо проживать. Но чтобы прожить, надо выжить. А как? Как объяснить назначение вот этого прибора, установленного на брм-ке, если в училище объяснили, "что есть такие приборы, позволяющие слышать и видеть противника сквозь гору, да вот не на всех тренажеров хватает, но на месте разберетесь...".
Разбирались. Техника, стоившая миллионы полновесных рублей, а главное, предназначенная для получения кайфа воинской славы и доблести, использовалась как телега для перевозки карандашей вместе с их говном. Учебки присылали канцтовары такого качества, что ими впору рисовать три буквы на штакетнике или на крышке гроба...
Эта телега с канцоптом доезжала до первой итальянки, установленной неграмотным дехканином в ста метрах от своего дувала, и приносила дивиденды всем : мине, которая отрабатывала свою себестоимость с рекордной рентабельностью, дехканину, который на призовые мог купить сахара, жену и бочку солярки и бабушке-смерти, которая омолаживалась душами молодых карандашей.
Всего не поймешь. На том и порешим.
В тот день к нам пожаловал Калпин. Появление капитана Калпина, высокого подтянутого тренированного, но контуженного неоднократно начальника штаба батальона - это событие, запоминающееся на всю жизнь каждым из солдат и сержантов. Взрывная волна его голоса и создаваемого этим голосом, а также жестами броуновского движения среди личного состава,- каждый спешил найти укрытие, чтоб не попасться на глаза или под тяжелую руку капитана,- опережала Калпина метров на сто. Доставалось всему живому, оказавшемуся в зоне поражения. Рядовые и сержанты, прапорщики и офицеры, будь то стрелки, минометчики, саперы, арткорректировщики, связисты и прочие приданные к подразделению получали дозу калпинской радиации, редко совместимую с жизнью.
Исключение составляли особи, выжившие после первого контакта с капитаном и получившие иммунитет - знание того, что угрозы и кара - это слова, никогда не получавшие осуществления. Надо отдать должное капитану Калпину, он был отходчив. Как былинный богатырек - наворотит, набьет фингалов лешим, да соловьям-разбойникам, а потом оглядится с доброй улыбкой, да спросит добрым голосом: "Чего приуныли?"
- Чего приуныли, бойцы? Устали? Ничего, отдохнем. Темно? Ничего, рассветет. А теперь слушаем меня внимательно. Я вам как старый разведчик говорю, свет от зажженной спички виден в горах с расстояния трех километров. Именно такова прицельная дальность у ДШК. Если кто посмеет зажечь спичку, не укрывшись под плащ-палаткой, стреляю без предупреждения. Вопросы есть?
- Никак нет, товарищ капитан!- отвечает за всех замок третьего взвода Нажмутдинов.
- Второе. Вот это склон наиболее опасен в ночное время. По нему могут незаметно подойти духи, поэтому мы сейчас установим там сигналки и растяжки. В случае срабатывания сигналки или растяжки следует обрушить в сторону склона море огня.
И не дай бог кому пойти туда срать, стрелять буду на шум. Вопросы есть?
- Никак нет, товарищ капитан!- к голосу Нажмутдинова в этот раз присоединяются голоса остальных бойцов, находящихся поблизости.
Когда до рассвета остается времени менее часа, в черный кофе ночного воздуха кто-то начинает добавлять молоко или сливки. Не сразу, а по капле. Уже не темно, но и не светло еще, лишь только чуть светает. Сладок сон в это время. Чист и тих горный воздух.
Подлость сигналки для зацепившего ее в том, что она начинает завывать противным голоском - не заткнуть, а потом еще и ракетами себя обозначает - не скроешься.
Благодарность сигналке от часового - помогает не проспать в период ранних сливок в черном кофе.
Вероятность выживания тому, кто обнаружил себя на склоне сигналкой в ста метрах ниже вершины, не велика. Но если...
Подлость растяжки, сооруженной из двух эфок в том, что прежде, чем убить, граната щелкнет запалами, чтобы понял ты, что через четыре секунды тебе кранты, так помучайся, помечись, может, еще пару-тройку растяжек зацепишь...
Нажмутдинову снился сон о дембеле. Вот он вернулся, весь в наградах идет по улице, а ему сигналят проезжающие машины...
- Сигналка! Акашкин, бля, спишь, сучара, тревога!- визгливый голос Нажмутдинова всполошил спящих в укрытии солдат и наблюдателя Акашкина. Нажмутдинов прокричал это, выбираясь из спальника, но в следующий момент сержант упал ничком и стал забираться назад в спальник. Причиной такого неадекватного поведения сержанта стало то, что он увидел в той стороне, где вчера с Каплиным установил сигналки и растяжки. В тот момент, когда Нажмутдинов упал и приготовился издать громкий истеричный вой, раздался взрыв...
Акашкин, по его убеждению, не спал, просто на мгновение прикрыл глаза. Его привел в чувство крик Нажмутдинова, сердце бешено застучало в груди, висках и жопе, - сигналка выла и выбрасывала ракеты. Надо было стрелять...В следующее мгновение раздался взрыв...
Калпин был везучим.
- Не стрелять!- успел крикнуть он прежде, чем Нажмутдинов выполз из спальника, а Акашкин открыл глаза. Сигналка продолжала выплевывать ракеты, одна из них с шипением упала на носок ботинка, красный огонь догорающей таблеточки опалил шнурок. В следующее мгновение раздался щелчок растяжки. До взрыва оставалось четыре секунды...
Это были секунды триумфа Калпина. Благодаря таким секундам становятся бессмертными. Вслед за взрывом раздался вой...
Это выл Нажмутдинов...
- Не стрелять!- еще раз прокричал Калпин сразу после взрыва и тут же ощутил, что в то место, через которое он несколько секунд назад с наслаждением срал, вонзились три осколка от эфки.
Да, причиной тревоги был Калпин.
Стоит отметить, что капитан не терял силы духа никогда. Случившееся было пустячком в сравнении с богатым боевым опытом старого разведчика.
- Не стрелять!- в третий раз крикнул Калпин голосом, известным каждому бойцу батальона, при этом он встал во весь рост, одной рукой натягивая штаны, пересиливая боль в жопе от попавших в нее осколков, а второй рукой размахивая включенным фонариком,- это я, проверяю несение службы бойцами, а также качество установления защитных средств...
...За проявленную бдительность Нажмутдинов и Акашкин были представлены к государственным наградам, санинструктор оказал первую помощь Калпину, после чего капитан убыл на броню...
От воя - смеха Нажмутдинова совсем рассвело, пора было завтракать.
***
- Пятьдесят четыре,- Острый - рядовой механик-водитель, а по местным меркам дембель со стажем, отслуживший уже почти два с половиной года (рядовой состав в отличие от сержантов прибывал в расположение воинских частей по истечении трех-четырех месяцев службы, а увольнялся на три-четыре месяца позже) - неженатый парень двадцати двух лет от роду откуда-то из-под Ростова, крепкого телосложения, упакованного в ушитое по моде хб, с кривой улыбкой, обнажившей краешек золотой коронки, вставленной еще в школе вместо выбитого в драке зуба, брякнул на солдатскую табуретку пачки афганей,-
пятьдесят четыре тысячи.
- Ну, ты мрачный тип, что сдал, признавайся?- Вася Шахтер, двухметровый детина, тоже рядовой того же призыва, стрелок кпвт, познавший еще на гражданке прелесть шахтерского труда, выпустил струю белесого дыма, в палатке запахло чарзом,- Гаврюша, принеси воды,- обратился он к молодому, стоявшему в тамбуре палатки, Гаврюша был поставлен на стреме - наблюдать, чтобы в палатку не нагрянули офицеры.
- Да ничего я не сдавал - старшина, сучара, нашел при шмоне затарку, приказал отнести обратно в парк,- все, что наскреб, дали два автобуса и одна бурбухайка. Бача думал, Острый не найдет, Острый нашел, гы, Шахтер, дай затянусь...
- А ты где стоял?
- Да мы у подбитых "Ураганов" тащились,- вступил в разговор Вовчик-Волга,- высокий дембель, подстать по росту Шахтеру, но рыхлого телосложения. Как умещались в БТРе Вовчик-механик и Вася-стрелок - это вопрос вопросов. Но мы вопросы тут не задаем, а наблюдаем за развитием событий, которые развиваются февральским вечером в дальней от основного входа части палатки мотострелков.
- Да, в этот раз особисты шмонали мрачно. Прикинь, даже ящики с цинками заставили вскрывать,- Сорока вставил свое замечание в диалог дембелей. Сорока был рядовым младшего призыва, но отличившись несколько раз в выполнении особых поручений Шахтера, получил его покровительство и ранг "шарящего", поэтому был допущен в обсуждение добычи, полученной в последней колонне, которую сопровождал батальон.
Колонна доставила из Кабула пополнение запасов полка - продовольствие, запасные части, горючее и боеприпасы. Семьдесят восемь машин, в числе которых Камазы с тентованными кузовами, Уралы-наливняки и бортовые. Как правило протяжка ниточки - колонны - заключалась в следующем. Впереди шел БТР саперов, которые спешивались в подозрительных местах и местах , где до этого случались подрывы и засады, и проверяли колею на наличие мин и фугасов. За машиной саперов следовали БТР-ы мотострелкового батальона, которые вырывались вперед и занимали оборону на участке трассы из расчета одного-двух километров трассы на одну коробочку. После прохождения грузовиков БТР-ы снимались и, обгоняя колонну, шли занимать позицию на следующем отрезке. И так до самого пункта назначения - теплого стана в стольном граде Кабуле. Самое интересное и опасное начиналось в случае подрыва или обстрела колонны, тогда коробочки съезжались в место нападения, становились в цепь, образуя бронированную стенку, и обрушивали море огня в сторону противника, а в это время по трассе на предельной скорости мимо живой стены мчались грузовики. Интересной эта опасность становилась в том случае, когда она миновала, и никто не пострадал. Тогда молодые люди чувствовали себя героями, выполнившими поставленную задачу. Героями они и были. Ведь их сверстники в это время вели довольно веселую и беззаботную мирную жизнь в стране, доживающей последние годы. Страна подстать насекомым, имеющим цикл развития с превращением, прошла стадию куколки, но прежде, чем стать бабочкой, под действием революционных сил мутировала в самопожирающегося великана, неизвестного науке. И никому уже не нужная война продолжалась. А они оказались в ее эпицентре. Им надо было выжить. Выжить и вернуться. И они воевали. Воевали, совершали подвиги. Мотивация - присяга, а больше - собственная честь. И никаких материальных дивидендов великан-мутант не гарантировал своим верным солдатам. Простая арифметика доходов и расходов солдата дает понимание того, что даже существовать, если это делать честно по закону, невозможно. И они тоже становились мутантами. Герои, но преступники. Или воры. Или стукачи. Вирус неуставщины и беззакония развивался в контингенте быстро, система борьбы с этим вирусом не поспевала изменяться адекватно, не говоря уже о превентивности... Зачем нужны были афошки? Деньги использовались в том числе и на их предназначение вообще - на приобретение степени свободы...Это и продукты, бачата приносили из дуканов цитрусовые, деликатесы. Интересные картинки можно было наблюдать в Кабуле у места ночевок сопровождения колонн. Вот появились мальчишки по ту сторону колючей проволоки. - Эй, шурави! Че надо? Давай пайса, принесу из дукана все, что хочешь... - Слушай сюда, бача. Принесешь мандарины. Джинсы нужны и очки.Вот деньги. И через заграждение летит банка из-под "Sisi" с пачкой афганей внутри. Внесен ли в Книгу рекордов Гиннесса уровень порядочности афганских мальчишек, но он стоил того - ни разу ни один не обманул и не исчез бесследно с деньгами. Чего не скажешь об офицерах. На каждого боевого офицера и хорошего человека приходилось десятка два крыс и шакалов. И откуда их столько нагнали сюда? Другая статья расходов - наркотики, хотя сказать по правде, продукты обходились дороже. Часть афошек обменивалась на чеки. Ну, и на более серьезные дела уходили деньги,- степень свободы не могла быть безнаказанной без подкупа офицеров,- это и переправка закупленных товаров,- шарпы,джинсы,финские спортивные костюмы, наличные чеки,- во время отпусков и командировок в Союз,- это и наградные дела...
- Да, ты мрачный тип...- Шахтер потянулся с деланным томлением,- но на мрачных типов есть типы мрачнее...- с этими словами он вывалил из наволочки на кон пачки местных денег...- семьдесят две тысячи наличными и восемнадцать долга, долг бача отдаст в следующую колонну...- Шахтер деланно поклонился, как актер в ожидании оваций...
- Фиу-фиии,- присвистнул Острый,- значит, ты тент и колеса сдал,- а как же шмон?
- Шахтеры по земле ходют, а работают под землей,- Шахтеру нравилось впечатление, которое произвела его добыча на собравшихся.
- Васек, хва темнить, колись, как удалось особистов обойти?- визгливый голос Вовчика задыхался от любопытства хозяина.
- Деньги к деньгам...- Вася продолжал купание в лучах славы.
- Завтра опять колонна, что делать будем? - Острый, раздосадованный проигрышем Шахтеру, попытался перехватить инициативу в разговоре.
- Есть танковый тент. Будет лежать в парке. Сорока и Череп пойдут в три часа и отнесут его на броню. Фрола я предупредил, он ночует на машине, примет. Шмон будет вечером, утром перед выездом шмонать не будут, не успеют.
Поскольку на этот раз колонна была назначена на следующий день после возвращения, технику в парк не загоняли. Бтры выстроились поротно. Механики проводили обслуживание допоздна, так что многие остались ночевать в БТР-ах.
- Гаврюша, я же просил воды!...
- Несу-несу, это кто здесь беспредельничает? - ко всеобщему шоку у всех собравшихся палатку потряс командирский голос Каплина.
- Всем оставаться на местах! Встать! Смирно! Отставить!- акцентированный удар повалил Острого, метнувшегося к табуреткам, на которых Везувием покоилась горка афганей,- это, я так понимаю, перепало Вам от благодарного афганского народа. Это - на языке военных прокуроров есть мародерство, бандитизм и прочие преступления, за которые вам светит Колыма. Воробьев, ты хочешь на нары?
- Никак нет, то...- следующий удар отправил в нокаут Шахтера,- шахтинский волк тебе товарищ...
- Буру сюда,- капитан перешел с языка уставных команд на обычный здесь сленг,- фамилия, солдат?
- Молотков.
- Дембель?
- Да.
- И эти тоже дембеля? - кивнул Каплин на Шахтера и Острого.
- Да.
- А ты?- схватил Каплин за ремень Сороку.
- Никак нет, я из осеннего призыва.
- Тогда вот что, сынок, я как старый пожарник тебе говорю, сейчас тут будет жарко, марш отсюда, и чтобы все забыть, что ты тут до этого видел...
Сорока, метнулся к дверям палатки на полусогнутых, напяливая шапку.
- На дембель хочешь?- спросил Каплин Волгу.
- Да,- и без того писклявый голос Вовчика превратился в фальцет.
- И они хотят? - кивнул на скрюченных солдат капитан. Острый и Шахтер пришли в себя, но не поднимались, опасаясь добавки.
- Хотят.
- Это правильно. А раз так, - Каплин открыл дверцу буржуйки, из которой пыхнуло жаром горящего в ней угля,- бери это и жги...
- Товарищ капитан, это дембельская касса...
- Молчать! Я считаю до трех...Раз...
Вовчик, трясущимися руками отправил пачку афганей в печку. Буржуйка загудела. Сухая бумага занялась мгновенно...
- Дежурный по роте!- дежурный по роте в момент появления Каплина находился вместе с остальным личным составом роты в столовой на ужине, но пока суть да дело, вернулся в расположение,- тревога, строиться, послать дневального за офицерами!- Каплин начал показательные выступления.
Гаврюшкин, прозевавший появление Каплина, исчез. Рота ушла в колонну. Через четыре дня Гаврюшкина поймали при попытке найти еду в солдатской столовой. Все четыре дня он провел, скрываясь на полигоне в брошенном остове сгоревшего танка. Причину побега выяснить не удалось, молодой солдат не признался, боясь попасть в разряд стукачей. Особисты повелели перевести его в другое подразделение, что и было исполнено. Дневальный Череп был наказан дембелями, утром сумел доковылять до брони, в колонне он потерял сознание, был отправлен в кабульский госпиталь. Там хирурги сделали все возможное для спасения, при операции на оторванной селезенке из брюшной полости солдата было откачано четыре литра крови. Экстренное переливание результатов не дало. В сопроводительном письме значилось "Умер от болезни."
Командир роты заменился без наград, хотя это был боевой офицер, проявивший мужество и героизм, но "остальные показатели роты" вычеркнули его из списка награжденных.
Вовчик погиб в следующей колонне, когда БТР был подбит из гранатомета.
В ночь накануне смерти Вовчика Сорока был застрелен часовым в парке, когда пытался вынести танковый тент. Часовой был представлен к награде за образцовое несение службы. Каковы судьбы Шахтера и Острого нам неизвестно, как и то, что отвечают они своим детям на просьбу: "Пап, расскажи о войне."
До окончания ненужной войны оставалось четыре года...
Тут бы нам и закончить сказ о Старом пожарнике, да ничего такого, что удивило бы солдат, служивших службу в незалежной провинции Пактия, мы не сказали, и причины попадания Каплина в этот рассказ не раскрыли...Так мы и смолкать не собираемся, а за присказкой сказ следует... Горячий капитан Каплин. Сдвиг в голове в результате минно-взрывных травм от малейшего толчка дает землетрясение сознания от которого вздымаются цунами эмоций. Разве был бы Каплин Каплиным, если б стал дожидаться прихода из офицерских модулей командиров этой боевой роты, они поди уже давно предались отдыху после колонны. Пока дневальный дойдет до модулей, пока разыщет их, пока оденутся...А цунами требует подпитки, нужны эмоции еще, а то скучно становится смотреть на эту серо-зеленую интернациональную массу, пытающуюся принять вид ящерецы или гусеницы, но никак не солдатского строя... - Замкомвзвода первого взвода, проверить и доложить наличие личного состава! - Товарищ капитан, личный состав... - Отставить...А где Астахов, где этот гвардейский шахтер сгоревшей шахты?...Дежурный, поставить Астахова в строй... Разве был бы Шахтер дембелем, если бы оставил без ответа пожар, устроенный Каплиным. Дежурный вернулся из палатки ни с чем. Каплин ворвался в палатку. Внутри палатки сгущался полумрак. Каплин разглядел лежащего на кровати Шахтера. - Встать!- капитан ударил ногой по спинке кровати... Шахтер демонстративно потянулся. - Встать!- голос Каплина достиг апогея командности. Такого уровня не достиг и Юлий Цезарь, хотя потратил много времени, вырабатывая голос под грохот морского прибоя... - Как же ты задолбал, Каплин,- Шахтер сел на кровати, взял с тумбочки панаму, воодрузил ее на голову. А на тумбочке осталась лежать, поблескивая брусчаткой, граната Ф-1. Еще секунда и граната оказалась в правой руке Шахтера. Левой рукой он вырвал чеку и бросил гранату под ноги Каплина. Мы не знаем нормативов пожарника. Мы не ведаем что за полоса препятствий у них. И вообще для чего они выполняют нормативы на этой полосе. Мы попробуем увидеть продолжение эпизода афганской эпопеи глазами солдат и сержантов, стоящих в строю пред палаткой, в которой скрылся капитан в поисках Шахтера. Сначала из палатки донеслись командные реплики Каплина. После паузы брезент палаточных стен содрогнулся, а затем из дверей вылетел вихрь. Этот вихрь голосом Каплина крикнул: -Ложись!- и утих рядом с пожарным щитом, что стоял грудью на страже противопожарной безопасности роты. Никто не выполнил команды, потому что никто ничего не понял. Секунд через десять Каплин стал подниматься и отряхиваться. За этим занятием его застали одновременно появившиеся командир роты, вошедший в расположение со стороны офицерских модулей, и Шахтер, вышедший из палатки. - Запомни,- сквозь зубы процедил Шахтер,- если еще раз войдешь в палатку без стука, эта граната будет без ниток на запале,- Вася вставил чеку в запал, разогнул усики... Представления не получилось. Каплин ушел, приказав ротному явиться в штаб... Шахтер не успел посидеть на губе, утром колонне требовался полный комплект стрелков...
***
...Нести легкомысленную чушь всегда легче, чем говорить серьезно и правду. Вот буквально давеча приехал ко мне дружок, мы с ним в одном полку в Афгане служили.
Приехал он меня навестить, а заодно и отыскать своего земляка, тоже служившего в Афгане. Выпили-закусили, много чего друг дружке рассказали о службе нашей тогдашней. И поняли друг друга. Потом отправились мы на поиски. По адресу, указанному на конверте старого письма, друга мы не нашли. В доме по этому адресу живут армяне, которые ничем нам помочь не смогли. Но мы не из тех, кто опускает руки после первой неудачи, недаром ведь оба женаты как минимум по два раза...Еще в процессе поиска нужного нам адреса мы приметили местную шпаковскую достопримечательность - музей города. Наверняка там будет след нашей потери, решили мы и решительно вломились в местный храм истории. То да се, тарам-парам...С легкостью преодолев редуты недоверия к нам со стороны работниц музея, мы получили в руки пачку фотографий воинов-афганцев, извлеченную на свет директором музея из запасников. Фото нашей потери мы обнаружили во втором десятке из просмотренных.
- Вот! Это доказательство, что Он тут жил! Надо искать дальше!
Далее последовательно были мобилизованы на добрые поступки представители и представительницы местной администрации, военного комиссариата, паспортного стола...В общем, нашли мы нашу пропажу!...Но я не об этом. В разгар поисков, мы остались наедине с работницей музея. Нет-нет, вы не о том подумали - просто все сотрудники усердно занялись нашей проблемой, а эта сотрудница была отряжена дружным отрядом работниц музея сторожить нас, чтобы нам не было скучно ждать. То да се, тарам-парам...А потом возьми да и скажи она:
- Да, вот мы часто раньше организовывали встречи с афганцами...Скажите, а вот правда то, что они нам рассказывали?
- В каком смысле?- после некоторой паузы промолвил один из нас.
- Ну, что там было так же, как и во время Великой Отечественной Войны? Что так же друг друга грудью закрывали, что подвиги совершали?...
И вот тут мы с моим однополчанином зависли...Что ответить этой женщине? Отделаться легкомысленной чушью или рассказать правду? Так вот, походя, в двух словах... Переглянулись мы с дружком. И снова поняли друг друга. А разговор перевели в русло легкомысленной чуши...
**
Как там оно было - во время Великой Отечественной Войны - я не знаю, не довелось бывать. А вот в Афгане наркотики были. Доступны они были настолько, что не попробовать это доступное лакомство, этот фальшивый пропуск в рай повезло не многим. Молодость и постыдное лицемерие объективной реальности делали свое дело. Хорошие парни подсаживались на "чарз"- наркотик из конопляной пыльцы, на "ханку", на "Геру" - наркотики, вводимые в вену. Ритуал раскуривания косяка или шарика чарза - это ароматное таинство единения обкуренных душ - сплачивал пацанов. Много критики готов я выслушать за эти слова, но официальный порядок, существующий в то время, ничего действенного противопоставить не мог. Никакие комсомольские собрания, никакие карающие суды, не могли искоренить этот порок, на который была посажена вся 40 Армия.
Каплин понимал вред, который несут наркотики молодым пацанам, его подчиненным. Понимал, но способов бороться с этим злом было недостаточно. Как ни оберегал он свою разведроту, как ни пропагандировал здоровый образ разведчика, как ни тасовал состав дабы избавиться от подсевших, как ни отбирал в роту здоровых ребят,- все равно это ароматное зло поражало. И не хватало сил порой у Каплина, чтобы сдержаться, чтобы не превысить, чтобы не выйти за рамки закона.
Гоша Хорошилов попал в разведроту не случайно. Он просто рвался в эту роту. Романтик по натуре, насмотревшись на смерти своих друзей, он искренне хотел мстить душманам. Считая, что в разведроте возможностей мести будет больше, Гоша применил все дозволенные и недозволенные способы. Вконец разругавшись с командиром роты, следствием чего стали порванные наградные листы, написав три рапорта на имя ротного с просьбой о переводе, Хорошилов решился написать рапорт на имя начПО полка и лично отнес этот рапорт в кабинет этого начальника, вручив тому в руки. Беседа была недолгой.
Получив от начПО обещание разобраться и посодействовать, Гоша вернулся в роту окрыленным. А вечером в роту зашел командир первого взвода разведроты.
- Привет!- это был старый знакомый Гоши, с которым он познакомился еще в тот короткий отрезок своей службы в санчасти полка. Тогда лейтеха залечивал ранение, полученное на Ургунской операции, а Гоша выполняя обязанности фельдшера, дежурил в отделении. Там и схлестнулись. Гоша должен был колоть уколы, а лейтеха и его напарник по палате, - тоже взводный, но из пятой роты, - эти уколы принимать никак не хотели. Однако Гоша, проявив незаурядный талант убеждения и настойчивости, добился своего и продырявил уколами по ягодице каждому из офицеров. Уколы пошли на здоровье...
- Здравия желаю!
- Пошли...
- Куда?
- Пошли, ты теперь служишь в разведроте.
- Как, прямо сейчас?
- Да, немедленно. Ты что, не понял?
- Понял, разрешите, хотя бы сумку сдать.
- Потом сдашь. Ночью возможен выход, так что...и вообще, какого гнуля я должен кого-то тут уговаривать и что-то кому-то объяснять?...
Так Гоша оказался в разведроте. Это была радость и гордость.
Старшина на следующее утро, критически осмотрев новобранца, пожал руку со словами:
- Ну, наконец-то у нас появился нормальный Дохтур, а то все какие-то хлипкие попадались...- это была похвала, на которую старшина разведроты был не щедр.
**
Ах, это солдатское братство. Да еще когда тебе всего-то девятнадцать...
- Дохтур, надо выручить Вовку Долмачева, сможешь?- Андрюха закинул удочку с наживкой, которую ждала рыба в лице Гоши. Рядом стояли два закадычных друга - Андрюха и Боря, ради которых Гоша тогда был готов на все.
- Что случилось?
- Та, Каплин Вовку застукал. Шприцы нашел у него в вещмешке...
- Ну...
- Ну, и сдает Вовчика особистам, трибуналом грозится...
- А зачем Каплину это?
- Понимаешь, - вступил в разговор Боря,- Вовчик еще раньше был с Каплиным в конфликте. Якобы попрекнул того в излишней рисовке, мол, боевик невьеперепенный, вот тот и взбесился, стал искать повод докопаться. Вот и устроил шмон на броне, так у Вовчика и нашел шприцы...
- Ну и? Зачем же особистам сдавать, Каплин, вроде, мрачный тип, сам не мог разобраться что ли?
- Да стал мораль читать, а Вовка ответил, ну, тот и врезал в челюсть, челюсть хрустнула, Вовчик сгоряча в санчасти сдал Каплина...
- Тоже хорош, мог бы и "на споткнулся" все свалить...
- Да он и сам теперь жалеет...
- Да и Каплин тоже жалеет...
- В том-то и дело, что оба сгоряча наворотили, Каплин по горячим следам стал свой зад прикрывать, и выложил особисту, из-за чего врезал Вовке...
- Теперь Вовке грозят дисбатом...
- Да, накуролесили...Я подумаю...
Через час Гоша написал рапорт, в котором подробно описал, как во время реализации, когда разведрота зачищала кишлак, наткнулись на тайник с медикаментами ( это было на самом деле, в санитарной сумке у Гоши были образцы иностранных лекарств), дескать у Гоши не хватило места в сумке и вещмешке, поэтому часть медикаментов, в том числе и шприцы, он попросил донести Вовку Долмачева...Каплин, дескать, не разобрался в ситуации и погорячился. Хотя и из добрых побуждений, тем более, что Долмачев его простил...Наивно, но поверили и дело замяли, хотя Каплина, получается, подставили. Но успокаивали себя тем, что нефиг было кулаками махать...
Вовку все же из разведки убрали, переведя в пехоту. Прошел год. Гоше оставался месяц до дембеля. Надо же так случиться, что встретились они последний раз с Вовкой на показательном заседании выездного суда...
Вовка проходил подсудимым по статье, предусматривающей наказание за хранение наркотиков. Свидетелем выступал замполит роты, куда перевели Вовку из разведки.
Гоша был на суде в качестве судебного заседателя. Вещдоком на суде были четыре палочки чарза, изъятые замполитом у Вовки...
Суд удалился на совещание...Совещания как такового не было. Судья - капитан по званию, не строил из себя официоза, а просто объяснил заседателям:
- Глупо попал парень. Скорей всего, это был просто повод. Если бы за это сажали, воевать бы некому было...Но замять дело не удастся, поэтому дадим минимум - год дисбата...
В курилке Гоша встретился с Вовкой. Вовка опередил все слова:
- Да ты не парься. Я знаю, что ты ничем помочь не можешь...- и протянул руку.
Долго ли коротко ли, а жизнь продолжалась...
Через двадцать лет Гоша узнал, что Вовка умер на гражданке от передозировки. Теперь Гоша хочет встретиться с Каплиным и извиниться перед ним за тот случай со шприцами, жив ли Каплин...
***
...Незабвенным оказался февраль две тысячи девятого года...
Прошло одиннадцать лет. Каждый год в декабре я брал отпуск. Не лучшее время для отпусков, согласен. Однако есть и преимущества: во-первых, никакой конкуренции со стороны коллег, понятно, все уже отгуляли летом; во-вторых, недуг, приобретенный мной то ли наследственно, то ли от образа жизни, не разрешал мне загорать на солнце; в-третьих, декабрь отлично подходил для выполнения задуманного мною плана посетить всех своих бывших сослуживцев по Афгану,- в декабре их легче было застать по месту постоянного проживания...
В две тысячи двадцатом году я наметил посетить своих воронежских друзей-ветеранов. Девять сотен километров от Ставрополя до Воронежа я проехал за десять часов. Вообще-то, я езжу быстрее, как правило, затрачивая по часу на сто километров. Но в этот раз декабрь выдался аномально осенним. Поэтому весь путь мой пролегал в тумане. Остались не увиденными станицы северо-запада Ставрополья, камышовые заросли вдоль каналов, речушек и по берегам прудов на границе Ростовской области, Дон и Ростов-папа, Богучар и купола Нечерноземья...Зато Воронеж встретил меня солнечной погодой. В город я забираться не стал, остановившись в пансионате "Яр", расположенном у трассы в сторону Москвы...
Встретились мы утром следующего дня. Нас было трое. Сергей жил и работал в Воронеже. Славик подъехал из Губкина...
Тридцать пять лет назад мы познакомились в разведроте 191 ОМСП. Славик был разведчиком-пулеметчиком. Таскал по горам и засадам пулемет. Серега был сапером. Его постоянно придавали разведроте. Я тащился санинструктором. Тогда мы расстались без особых почестей в сторону друг друга. Славик подогнал на трофейной швейной машинке мне парадку. Серега вручил футляр итальянки, наполненный конфетами. Конфеты я раздал вместе с прощальными сигаретами всем остающимся. Славик и Серега были в их числе. Больше мы не встречались...
Программа нашей встречи была стандартной - с утра на кладбище к могилам, потом в ресторан отметить встречу...
- Слушай, мерзопакостная погода сегодня,- один из нас поскользнулся на мокрой почве и, чтобы не упасть ухватился за локоть идущего рядом.
- Держись, Бача! Ничто нас в жизни не может вышибить из седла...
- Да, только если заднице не надоест по этому седлу елозить...
- Хе, что-то мрачный ты какой-то.
- Не видишь, все штаны замызгал. Что за фигня, неужели не могут нормальные дорожки сделать...
- Были. Были тут дорожки. Уф...- порыв ветра обрушил на наши головы град крупных капель с ветвей берез, растущих аллеей по краям дорожки между двух рядов могил,- были, говорю, дорожки. Плитами все было умощено. Вся аллея. Да только столько лет прошло с той поры. Сначала плиты крайние украли, потом пошло-поехало...теперь вот осталась дорожка, да бурьян стоит в почетном карауле.
- Что же власти?
- А что власти...Афган не первая и не последняя из войн...На всех денег на память не наберешься...
- Пришли.
- Лукьянчиков Юрий...Юденков Сергей...
- Здорово, Командиры...- вздохнули, помолчали...Четыре гвоздики легли к плитам, на которых были нанесены имена погибших в Афганистане на Панджшере начальника газнийской разведки и взводного разведроты...
Помянули.
Прошло еще минут десять...
- Смотри, идет кто-то,- к нам приближался высокий худой старик в старом поношенном бушлате. Физиономия старика была синевато-багрового цвета. В правой руке старика была палка, на которую он опирался при ходьбе. В левой - прозрачный полиэтиленовый пакет с начатой поллитровкой, надломленным батоном хлеба и куском колбасы...
- Здорово, разведчики! - негромко обратился он к нам и закашлялся.
- С чего ты взял, батя...
- А другие к этим могилам не ходят...Я тут сторожем подрабатываю...А Юрку с Серегой я знал тогда...Юрка у меня взводным был...Каплин я, слыхали о таком?
Прогремело молчание. Такого никто из нас не ожидал...
Я присвистнул.
Налили. Выпили.
Старик закусывал жадно, видимо, был голоден.
- Ладно, идти мне надо. Спасибо, разведчики! - старик ушел.
...
- Что это было?
- Каплин.
- Я его не узнал.
- Я тоже.
- Старый, больной, хромает. Голос хриплый, тихий, кашляет...
- Чахоточный какой-то...
- Каплин-то был ого-го, здоровый, как крикнет - мороз по коже...
- Все мы были тогда здоровыми...
- А мне Каплин ничем хорошим не запомнился. Урод был, грубый, садист...
- А я по его рекомендации поступать в военное училище ездил...экзамены провалил, конечно, зато дома неделю побыл...Хорошо, что не поступил, гнил бы сейчас в Ираке...
- А я книжку про Каплина читал, не помню, кто-то из наших написал, по ней фильм поставили...
- Да, было дело лет пять назад. Мало таких фильмов об Афгане...
- А слыхали, Бобу Глебову "Нику" дали за "Пилораму"?
- Такая хрень, мне не понравилось...Такого наворотил, не было такого там...
О своем авторстве сказов о Каплине я умолчал...Я был великим писателем, а мои Братья-афганцы меня все равно бы не поняли...
Через год я получил сообщение от Славика:
"Каплин умер"...
***
Продразверстка.
"Они пошли в ущелье всемером. Не ищите упоминаний об этом походе в отдающих нафталином загримированных под правду при помощи цитат из архивных бумаг книгах в пафосных переплетах, пусть даже они манят читателя кичливыми заголовками типа "вся правда о войне". Кстати, подобные заголовки больше годятся для таблоидов, а не для книг, претендующих на правду о беспредельном позоре великой державы. Этот поход был махоньким эпизодом этого позора. Никому этот эпизод не принес славы, никого не опозорил. Не все участники этого похода дожили до дембеля. Светлая память погибшим, привет живым...
Как ни крути, а гарнизону Хоста требовались продукты и боеприпасы. Хотя, в частных беседах рекруты, входящие в зеленую армию, честно признавались, что все привезенное нашими колоннами два раза в год, делилось по справедливости с душманами. А справедливость там звучала так: кто сильнее, тот и хозяин. Сильнее были душманы. Да и как им не быть сильнее, если из Пакистана в эти места пролегла не тропа, а полноценная накатанная дорога. А у нас дороги не было. Чтобы попасть в долину перед поворотом на Хост, надо было продраться по единственному ущелью, дорога шла прямо по реке. Это была не наживка, а добыча. Духам не надо было гадать, все было расписано четко. Пехота выполняла свою ишачью работу - карабкались на господствующие высоты, прикрывали колонну, спускались, снова карабкались...Все это действо напоминало нерест осетровых. Какого члена им не нравится нереститься в спокойной воде, обязательно надо подняться вверх к началу реки. Желающих поживиться мясом безумных хватает. Обреченная рыба прет и прет. Тут только ленивый не станет рыбаком. Ленивых среди пуштунов, обитающих в тех краях, было мало. Рефлекс, приобретенный нашими вооруженными силами - брать не умением, а числом трупов - еще в прошлых войнах, успешно закреплялся и на этой бессмысленной бойне...
Они пошли в ущелье всемером. Это не был рейд по уничтожению врага. Это не планировалось командирами, раздувающими щеки у карты, разрисованной непонятно зачем штабными писарями. Все равно взаимодействия не было. Все равно стреляли в своих. Артиллерия накрывала высоты со своими во главе с орущим в беспорядочный эфир усатым капитаном-комбатом, похожим на Чапаева: "Сука, ты слышишь меня, я сам тебя пристрелю, если хоть одного моего карандаша зацепит!"- поздно. Уже вызвали вертушку, чтобы загрузить пацана с дырой в затылке, из которой шел пар. Мозги на вертеле - такое меню выбрала себе сегодня смерть. Парня наградили. Посмертно. В знак благодарности от родного афганского народа. Откуда появилась тут родня у пацана из далекого уральского села? Не ведомо. И конечно, напишут, геройски погиб. А он мирно спал, прислонившись к стенке укрытия. Голова возвышалась над краем ямки. Снаряд упал в полуметре. Боги были довольны. Жертвоприношение состоялось. Агнца-героя загрузили в прилетевшую вертушку, и она как кондор-падальщик понеслась над горами, поросшими редким кедровником...
В состав семерки никого не отбирали специально. Семерка образовалась просто. Сама собой. Есть какой-то смысл в числах? Возможно.
- Лишнего ничего не берем. Лифчики и автоматы.
- Рацию?
- Ты что охмурел? Если ты начнешь кряхтеть в эфире, ротному крышка - комбат узнает, отдаст под суд.
- Ясно. Мы ушли сами.
- Никто нам не приказывал.
- Никто не знал о нашем уходе.
- Сами ушли - сами пришли.
- Или пропали.
- Сами...
Там горы не высокие. Там горы не лысые. Там растут кедры. Там ели так хранят тайну, что от нее веет могилой. Идешь по тропе - там применялась тактика ночных восхождений, чтобы лишить духов преимущества засады, ведь ночью по вспышкам легко вычислить стреляющего - мимо такой ели вековой, а мурашки так и шевелят волосики. Ну, очень темно под елкой. И страшно от этой темноты. Но темнота сама не убивает. А вдруг она там под елкой не сама? От таких мыслей не сходят с ума. Просто такие мысли мешают выполнять боевую задачу. Значит, мысли прочь!...
...Вполне возможно, что их уход остался незамеченным. Вышли утром. Их пошли провожать еще человек пять. Провожали до сигналок. Там и условились встречать. Для остальных - группа ушла проверить сигналки и наблюдать оттуда за ущельем. Желтоватый песчаный пологий отрог словно щупальце осьминога, извиваясь, скрывал свое начало в ущелье. По дну ущелья текла речка. Берега речки покрывал лес.
- Стоп. Смотрим. Сарай.
- Стойло.
- Конюшня.
- Свежий конский помет.
- Лежбище.
- Почти теплое.
- Сломленная ветка еще не засохла.
- Ночевали.
- Разминулись.
- Заминировать бы.
- Нечем.
- Хоть гранату на растяжку поставлю.
- Шаришь.
- Уходим.
- Не забыть о растяжке при возвращении.
- Мрак.
- Дальше.
А дальше по ущелью вела хоженая тропа вдоль речки. Через километр река, а с нею и тропа уводили вправо, огибая выступ. За выступом открывалось райское местечко. Скалы расступились, образовав круглый пятак метров сто в диаметре. Ровный. С песочком по берегам речки. Пляж и кайф. Кайф представлял собой бассейн, образовавшийся в результате запруды из камней и каменной кладки по бокам. Чуть в стороне лежал большой камень. Его поверхность искрилась на солнце. Желтизна породы под золото. Вокруг пятака - густые заросли. Почему-то вспомнилась сказка Киплинга. Вот сейчас выскочит из кустов Маугли и заявит, что мы с ним одной крови...
- Размечтался.
- Все - пошли.
- Так, тропа дальше как в кисловодском парке.
- Значит, где-то рядом.
-Угу.
- Все помнят, что делать надо?
- Главное, быстро и без шума.
- Главное, не обнаружить себя и вычислить их раньше.
- Мрак.
И все-таки это были мальчишки. Они видели не одну смерть, но война не смогла вытравить всю романтику авантюры из их душ...
Метров через триста тропа разделилась: стежка пошире пошла по искусственной насыпи вдоль ручья, а тропка поуже нырнула и пошла вдоль насыпи в метре ниже. Как удалось ангелу хранителю направить одного из семерки по этой неприметной тропке, мне не известно. Это и есть судьба. Шестеро пошли по верхней тропе, один - по нижней. Шагов через тридцать сверху раздался шепот:
- Змея.
- Точно, кобра.
- А где Дохтур?
- Он ниже. Похоже, это он ее выгнал на нас...
А Дохтуру в это время было совсем не до змей и красот.
Все внимание его было приковано к спине. К спине пуштуна. Пуштун сидел над ручьем и умывался. Шум ручья не позволил ему расслышать шепот о кобре. Автомата при нем не было. Метрах в двадцати среди деревьев стал различим большой каменный дом. Не дувал, а именно английский дом в два этажа. Это еще больше напомнило сказку Киплинга. Но тут не до сказок. Душман оглянулся на треск сломанной ветки. Дохтур перехватил его взгляд, держа правой рукой направленный в сторону духа автомат у бедра, второй рукой подал знак пуштуну молчать. Ошарашенный неожиданностью встречи с одиноким шурави тут, где шурави не бывали никогда и не должны были быть, пуштун подчинился. Может, он принял Дохтура за Маугли, как знать. Все это длилось секунды. А тут к месту встречи вышли и остальные. Это была удача. Так легко заполучить заложника никто даже не мечтал. Теперь на крыльях неожиданности все получилось как по нотам. Таджемон знал не только фарси, но немного и пушту. Знания пушту хватило, чтобы объяснить этому первому встречному цель визита, а также то, что если будет вести себя правильно, останется в живых. Пуштун не стал включать дурака и покорно перешел на фарси, который он, конечно, знал не хуже нашего таджемона. Пуштун что-то крикнул, семеро рассредоточились и взяли на прицел окна и калитку дома. Вскоре калитка открылась, и из нее вышла девушка лет шестнадцати. Девушка шла по тропе в нашу сторону, не видя нас. И вдруг она увидела отца и шурави. Вскрикнуть хотела, но быстро закусила кулак и прикрыла свое красивое лицо рукавом. Удивительные создания - эти афганские женщины. Они столько знают. Они столько работают. Диву даешься, почему там не матриархат. На фоне мужчин афганки просто воплощение мудрости, ума, трудолюбия и красоты. Под гнетом работы красота быстро сходит с их лиц. А мудрость остается.
Выслушав наставление отца, девушка быстро удалилась назад в дом. Потянулись минуты ожидания. Но вот калитка распахнулась, и из нее вышла наша знакомая и еще две женщины. Каждая несла в руках по два мешка, в которые были упакованы продукты - сушеное мясо, лепешки, сахар, чай...
Да-да именно за продуктами ушли эти семеро в свой рейд. Трое суток рота сидела без провианта на горе. Туман и дожди не позволяли вертушкам забросить сухпай, вот и пошли...Дорога назад прошла без приключений, дух вел себя покорно, его отпустили со связанными руками, когда миновали уступ. Теперь рывок, и там уже начнется подъем, а там и до дозорных рукой подать.
- Ну, вы даете...
- Все нормально.
- Принимай жратву.
- Смотрите, чтобы всем досталось.
Ротный не подал виду, что переживал. Только буркнул:
- Все нормально?
- Так точно.
- Как назло, только ушли, и распогодилось.
- А в ущелье там солнце вовсю.
- Обещали скинуть сегодня сухпай.
- Товарищ старший лейтенант, а медик с коброй в кустах зажималься...
- Не зажималься, а культурно беседовал, голова твоя нерусская...
Эх, хорошо воевать, когда все хорошо кончается.
На следующее утро комбат организовал поход за водой. Через высоту, занятую нашей ротой, прошла группа водоносов, ротный выделил троих и из нашей роты. Пошли молодые. Старшим - НШ батальона. У реки их ждала засада. НШ и еще пятеро...
Всех представили к наградам. Посмертно.
Колонна довезла все до Хоста. Мы ушли обратно. Все привезенное колонной было поделено. По справедливости..."- рассказчик незаметно для себя перешел в конце рассказа с "они" на "мы"...все очень просто: рассказчиком был Дохтур...
- Светлая память...
Не чокаясь...
***
Как Гриша Слесарев попал в санинструктора - это достойно отдельной истории и аналитической работы не одного поколения профессиональных исследователей. Факт состоит в том, что он стал санинструктором. Учебка в Теджене мало помогла Григорию по части знаний медицины. На спецзанятиях он никак не мог понять, чем атмосферное давление отличается от артериального. Благо учебка находилась в строящемся военном городке в четырнадцати километрах от города. Посему Гришино умение держать в руках молоток и рубанок не как предметы, а как инструменты, было востребовано. Пока друзья-курсанты постигали азы оказания первой помощи, Гриша вносил посильный вклад в дембельские аккорды сержантов учебки: ремонт прихожей командира роты, обивка стен приемной командира батальона многослойной фанерой и прочие попутные мелочи как то помощь по хозяйству жене командира взвода, подмена жены замполита на ее смене в детском садике гарнизона, а также сопутствующий этим мероприятиям приятный солдатский сон не по команде, а в качестве вознаграждения за хорошо выполненную работу. Однако сколь не тащись в учебке, а время отправки к месту дальнейшей службы неизбежно. Место выбирать не приходилось, поскольку оно было единственным - ДРА. И вот Слесарев вместе с Сашкой Большовым, Серегой Назаровым, Толиком Смеховым и Володькой Самсоновым оказались в газнийском полковом госпитале. Госпиталь был обнесен забором, состоящим из ассортимента колючей проволоки, листового железа, пары остовов медицинских будок на базе "Газ-66", каменной кладки и штакетника. Самой большой загадкой было появление в качестве части забора этого самого штакетника. Безлесная высокогорная равнина была пустынна. Высота над уровнем моря - две тысячи семьсот метров. С прикрывающих территорию полка с северной стороны горок, выстроившихся в хребет, можно было рассмотреть эту равнину и полк. Территория полка представляла собой квадрат с длиной стороны в три километра, окруженный минными полями с трех сторон и этим самым хребтом с четвертой стороны. На хребте по периметру располагалось охранение. Службу там несли бойцы ЗРВ, ГРВ, расшифровка аббревиатур которых для Гриши была тайной за семью днями службы, после которых его просветили, и роты охраны. Въехать на территорию и выехать за пределы полка можно было через два КПП по узким накатанным дорогам, одна из которых вела в Газни, вторая - в сторону Гардеза. По этой гардезской дороге и выехал Гришка в качестве санинструктора пятой мср на командирском БТР-е на свою первую операцию. Это был декабрьский Алихейль восемьдесят четвертого года. Первым из "большой пятерки" друзей-санинструкторов.
Первая операция оказалась памятной. Из-за того, что она была первой. Из-за того, что была напичкана событиями. События заслуживают более подробного описания, но не сегодня. Сегодня Гриша вспомнил эту операцию совсем по другому поводу. Возвращаясь в место постоянной дислокации, полк сделал остановку на ночлег вблизи Гардеза. Гриша решил навестить стоянку санчасти полка. Повод - пополнить сумку санинструктора, изрядно опустевшую на этой операции. Пятой роте повезло: она не была задействована в охране стоянки, командир роты лейтенант Батманов выстроил пять БТР-ов роты в колонну вдоль руслу пересохшего ручья. Дал команду организовать охранение, исключить при этом из смен механиков-водителей, и рота погрузилась в отдых. Было холодно. Но после трех недель настоящей морозной зимы с сугробами, которая досталась роте на этой операции, сон в спальнике в десанте бронемашин - мечта. Солдаты наслаждались.
Машины санчасти - две будки на основе газ-66 и один уазик - присоседились невдалеке от командного пункта полка. Этот пункт можно было узнать по антенне, направленной в облака, а самой верной приметой штаба был шестидесятый БТР с громкоговорителем, установленным на башне. Из этого чуда с фасоном, который был моден среди громкоговорителей времен Великой Отечественной, разносилась песня в исполнении Боярского про Большую Медведицу. Несмотря на быстро наступившую темноту, Гриша быстро нашел машины санчасти. Охранять их никто не собирался, а может, уже спал тот, кто должен был охранять. Гриша подошел к двери будки и постучал прикладом в ее металлическую грудь.
- Ну, кто там? - изнутри едва донесся крик Вовки Кравченко - фельдшера санчасти, деда по сроку службы. Крик именно донесся, поскольку будка обладала свойством герметично изолироваться от окружающего мира, и звукоизоляция была хорошей. Слесарев повернул ручку и распахнул дверь.
- О-О-О!!! Заходи, вояк! - за раскладным столом на сиденье первого яруса мест для транспортировки раненых сидели два фельдшера и три санитара - боевой состав санчасти, принимавший участие в этой операции. С верхнего яруса - носилок, закрепленных на специальных петлях, свесилась белобрысая голова водителя-санитара - Саньки Михайлова. Он протер заспанные глаза.
- Мрак, чего это у тебя такая зачуханная форма?
- Да так. В горах мы были. Воды не было. Ту, что вертушки приносили, выпивали, еще и не хватало. Потом снег выпал. Духи с соседней высотки каждый день долбили. Потом снялись мы резко, спускались напрямую, без троп. Мы уходим, а там, где мы были, уже снаряды взрываются,- это нас так артдивизион прикрывал. Только до брони добежали, а полк уже вытягивался в колонну. Вот так и не стирался с самого начала операции...
- Да, ваще какая-то мрачная операция выпала. Давно так не воевали. Прикинь, кухня неделю не работала, котлы им разбабахали духи. Так пришлось сухпаем давиться...Так и язву недолго схлопотать...
- Да, нелегко вам тут пришлось,- Гриша участливо покачал головой...
- Ладно, есть будешь? Мы уже поужинали...
- Не откажусь. Умыться бы.
- Сейчас организуем...Гоша, тащи рд, полей...
Умывшись, Гриша пофыркивая, запрыгнул в тепло будки.
- Слушайте, я бачу отправлял. Хорошилов. Как он.
- Хорошилов...Да, был. На второй день умер. Погода нелетная была, отправить не успели, вертушки не летали...
- Да...Жаль...Первый мой серьезный...Свои нас накрыли. Не ожидал никто обстрела. Снаряд упал в метре от укрытия, а он сидел, прислонившись к стенке. Голова над бруствером оказалась. В каске был. Осколок ниже края каски. В затылок. Живым я его отправил...
- Да, мы тоже натерпелись. Прикинь, мы проехали, а потом через пять машин как рванет. Итальянка, говорят. Мрачная мина. Столько машин прошло. А потом бабах. Гоша, что там с чаем?...
- Ладно, пора мне. Встретимся в полку.
- Давай, на вот. Сумку тебе пополнили. Там ИПП пять штук, парацетамола, анальгина и тетрациклина по пять упаковок, коробка ношпы...
- Спасибо!
- Давай, вернемся, попаримся в баньке...
- Угу...
Гриша шел в темноте к месту ночлега пятой роты. Впервые он поймал себя на мысли, что не хочет возвращаться в санчасть, не его это. Скучно. Вот пехота, это да. Как лезли на гору, как крались среди кедров, обшаривая поляну на высоте, где пришлось выживать три недели. Как организовывал вызов вертушек, как принимал их, обозначая дымом выступ скалы, за который зацепилась вертушка одним колесом, пока грузили раненых и братьев-близнецов Горобков. Здоровяки братья. Не нашлось сапог по размеру. Натянули сорок пятый. Вроде разносили. А когда снегом завалило, да морозец прижал, пальчики в тесноте
и обморозились...А как спускались. Гриша с энтузиазмом помогал гранатометчикам: закреплялся на склоне и хрипел: "Давай!"- те по одному съезжали к нему, натыкаясь на его ногу, тормозили, чтоб не сорваться в свободное падение. Потом солдатская почта принесла весть о молодом санинструкторе: "Шарит!"- весть обогнала Слесарева. Вот почему его хорошо встретили сегодня, вот почему он хочет сейчас в пехоту...А у войны свои законы. По пути от Гардеза машина медиков, в которой ужинал сегодня вечером Гриша, подорвалась на мине. Сашку-водителя контузило...
***
Месть.
"Настоящий способ мстить врагу - это не походить на него"
(Марк Аврелий)
Она очень любила песни Пугачевой. Под песню "Так же , как все, как все, как все, я по земле хожу, хожу..." она познакомилась со своим будущим мужем. Он был курсантом-летчиком. Она училась в медицинском. Потом муж погиб. Его самолет был сбит. Почему летчик не предпринял действий к спасению своей жизни, никто не знает.
В Афганистан Люба рвалась, сметая на своем пути уговоры родных и подруг. Оказавшись в полковом госпитале, отдавала всю себя работе. Операции, ночные дежурства, быт в тесной комнатке модуля. Никто не слышал ее крика, никто не видел ее слез. За теплоту слов, за искренность и мудрость получила от солдат кличку - Любовь Алексеевна. Это было ее настоящее имя. А когда так зовут солдаты за глаза, - это многого стоит.
А ей все мало. Полк потрясла новость: Любовь Алексеевна - фельдшер танкового батальона.
- Мрак!
- Не пинди, такого не может быть!
- Бля, штабные опупели что ли? Как же так, они же на операции, в колонны выходят. Как же там она сможет...
- Да говорят, она уже год рапортами начПО бомбит. Вот и уломала...
- Но зачем ей это?
- Муж у нее погиб тут. Где-то над Панджшером сбили...
- И что? Она же и так уже два года тут в санчасти отпахала...
- Говорит, не может дома быть. Отпуск даже не догуляла, вернулась через две недели из Союза...
Когда во время утреннего осмотра Любовь Алексеевне приходилось проходить через расположение разведроты, солдаты уважительно приветствовали нового фельдшера танкистов:
- Здравствуйте!
- Доброе утро, Любовь Алексеевна!
- Здравствуйте, ребята!
Через месяц танковый батальон готовился к выходу в составе полка на боевые действия. Как раз во время подготовки в полк нагрянул проверяющий из штаба армии - пышнотелый круглолицый полковник перемещался по территории полка с желтым портфелем и придирался по различным поводам, коих было множество - неровно выложенные камни вдоль дорожки в штаб, выцветший брезент палаток, неровно пришитая бирка на фляжке...
Какой-то недобрый ветер занес этого полковника на строевой смотр танкового батальона. Танкисты выстроились в две шеренги. Перед каждым на земле лежал весь скарб, который брался на операцию.
Командир батальона привычно прошел вдоль шеренг, задал стандартные вопросы, сделал замечания. Все в рабочем порядке. Приказ об окончании смотра выполнить не успели.
- Отставить! Товарищ майор, я хочу осмотреть готовность вашего батальона к боевому выходу,- полковник выкатился с дорожки между территориями танкового батальона и первого батальона...
И началась бирочная мозгодерка...
Дошла очередь и до Любовь Алексеевны...
- Фельдшер батальона старший прапорщик медицинской службы Алексеева...
Полковник не ожидал увидеть женщину. Но нарциссизм его от такой неожиданности только воспалился...
- Что у Вас в сумке?
- Полный комплект согласно Устава...
- Какого устава? Почему Вы, товарищ прапорщик отвечаете не по форме? Я задал вопрос, Вы говорите общие слова...
- Товарищ полковник, я не закончила фразу...
- А почему у Вас нет автомата?
- Согласно Устава фельдшеру не положен автомат, у меня есть пистолет...
- Пистолет...и что Вы этим Вашим пистолетом будете отбиваться от врага?
Майор, нужно устранить это безобразие...
- Товарищ полковник, это женщина...
- Я вижу. И что? Раз занимает должность, должна соответствовать и не иметь поблажек...
Этот строевой смотр обсуждал весь полк.
- Гандон.
- Чмо штабное.
- Козел.
Через неделю полк вернулся в расположение. Главной новостью было поведение полковника-проверяющего.
- Прикинь, этот чмырь пожелал подняться на горку со вторым батальоном...
- Зема рассказывал, что сдох этот пидор на первом пригорке...
- Да, и шел-то без рюкзака.
- Ага, с портфелем и пистолетом.
- Да, внесли его на первую сопку. Он чуть не умер. Выпил всю воду, чмо, у ребят. Потом приказал вызвать вертушку.
- Орден-то получит, за боевой выход, тьфу...
- Прикинь, какой козел,- когда его в чувство привели, говорит, теперь я понимаю, за что этим ребятам ордена дают.
- Ага, а на Любовь Алексеевну рот разевал.
- Кстати, знаешь про нее?
- Нет, а что?
- Духа завалила...
- Да ладно тебе.
- Да, только молчи, мне Пашка, механик с ее танка рассказал...
- Как было?
- Да разведчики с реализации троих вели мимо их танка. В группе разведчиков их медик был, а он земляк Любовь Алексеевны...
- И что?
- Она за мужа мстить хочет, потому и в танкисты пошла...
- Ну и...
- Ну, и отдали разведчики одного. Отвели за дувал, она духа там и расстреляла из пистолета своего.
- Шарит.
- Вот молодец баба...Кровь за кровь...
...Молва найдет уши. Есть уши и у особистов. Боком вышла Алексеевне солдатская молва. Особисты вызывали на допрос ее и разведчиков, ничего не добившись, все же настояли на переводе Любовь Алексеевны обратно в санчасть...
А было так. Да, разведгруппа взяла троих душманов в плен. Шли мимо танка.
- Здравствуйте, ребята! - на башне сидела фельдшер танкового батальона.
- Здравствуйте, Любовь Алексеевна!
- А это кто?
- Душманы...
- Вот гады...
Разведчики прошли. Но через пять минут вернулись трое - санинстркутор и еще два сержанта - приволокли бородатого.
- Любовь Алексеевна, идите сюда...
- Помогите нам...
Они ушли за угол дувала... Через пять минут Люба вернулась, всхлипывая, схватила сумку и убежала за дувал. Еще через пять минут оттуда вышли разведчики и душман. У духа была перебинтована голова, еще одна повязка была закреплена на руке выше локтя...
Последней вышла Люба. Шли молча. Любовь Алексеевна осталась у танка, разведчики повели духа дальше.
- Простите нас, Любовь Алексеевна!
- До свидания!
- До свидания, ребята! - прошептала Люба...
Что произошло за дувалом?
- Любовь Алексеевна, Вы хотели мести,- сержант ударил духа прикладом в лоб. Тот упал.
- Встать, сучара! Дриш, дриш, говорю...
Душман поднялся.
- Любовь Алексеевна, стреляйте...- разведчики отошли в сторонку и отвернулись...
Люба подняла пистолет...Полковник ошибся, Люба стреляла на мастера спорта, поэтому и пистолет в ее руках был оружием...
- За Сашу...
Дух задрожал и упал на колени, выставил ладони навстречу дулу, словно заслонялся от пули...
- Нет! Нет! Так нельзя...Так нельзя, ребята...
Люба убежала...вернулась с сумкой, перевязала душману раны.
- Спасибо вам, ребята! Спасибо! Но мы не должны так...мы же люди...
***
Герань на подоконнике.
...Утро приходит, когда его ждешь. Первым растекается свет, словно блестящий расплавленный металл из горна. Следом спешат молоточки солнечных лучей, а потом тяжелым молотом бьет по всему живому жара. Но пока - малое счастье утренней неги заполнило окрестности и сам кишлак. Еще слышны скрипы 'журавлей', подающих воду на обрабатываемые участки земли, ночью в тишине они перекликаются с мельничными жерновами, их диалог слышен далеко и четко, а днем в расплавленном воздухе звуки вязнут. Но пока все наслаждаются утром. Поют журавлики, поет вода в ручье, поет и молодая женщина, хлопоча о завтраке в чистом холеном дувале. Имя женщины - Басгуль. Так назвал ее отец. В переводе означает 'хватит цветов?'. Не случайно так назвал ее отец. Дело в том, что Басгуль была пятой дочерью в семье. По таджикскому поверью, если назвать дочь Басгуль, то больше девочек не родится. Так и случилось, после Басгуль в семье рождались только мальчики...Басгуль была красавицей. Повезло ей и с мужем. Сильный и смелый Диловар заботился о доме и о семье. Достаток и надежность, что еще нужно женщине Востока? Любовь? Басгуль считала, что и с этим ей повезло. Вот и сейчас Басгуль пела одну из старых крестьянских песен о любви. Много песен выучила она в детстве, но эту любила до сих пор...
Раненой птицей сердце трепещет,
К небу стремится, к солнцу взлетает
В миг, когда милый идет мне на встречу
В дивном саду у небесного края...
С крыльца послышался другой голос и присоединился к голосу Басгуль. Голос был глубокий и сильный. Это был голос Диловара. Басгуль оглянулась, и улыбка засияла на ее лице как лучи солнца на водной глади...
...Одной из задач, выпадавших на долю разведроты, было участие в реализациях. На казенном языке это звучало 'реализация разведданных'...позже я встречал названия 'прочесывание', 'досмотр'...и еще какие-то 'зачистки'...Скорей всего эти эпитеты мероприятию дали позже, а может, у газнийцев был свой 'костноязычный' набор ( че, грамотеи, стойку приняли?). Шмон дувалов проходил обычно спешно и мало толку приносил своим устроителям. Дело это было небезопасное, но увлекательное. К примеру, однажды во время подобной реализации я выскочил из-за угла дувала на тропу, ведущую к следующей 'могучей глиняной кучке' - дувалы стояли в конце тропы так, словно их строили, стилизуя под картину Васнецова ' Три богатыря.' Так вот из-за плеча 'Алеши Поповича' светило солнце, плавно становящееся закатным. Пейзаж, скажу я вам, потрясный. Но не только изуитствующей красотой природы. На тропе стоял маленький мальчик, лет трех от роду. Льняной зипун-сорочка, а точнее мешочек с дырами для головы и рук. Загорелый и грязный. Но голова, о, черт! Передо мной стоял Братец-Иванушка...Я, наверное, перешмонался,- подумалось сразу. Это, конечно, был не Иванушка, а какой-нибудь Ахмед, но блондин и с голубыми глазами... Я не слюнявлюсь, но первый порыв мой - рука пошла в карман за гостинцем...ничего нет...все лишнее - на броне...блин, у Бульбы в десанте мешок леденцов был...В общем, отдарился колпачком от ракеты...а забыть не могу...
Но в этот раз сантиментов никто не обещал. Шли по четкой наводке громить дом главаря банды, отказавшегося сотрудничать с нами. Шли по дороге, под видом выезда в Газни по магазинам...и резко свернув в нужном месте влево, оцепили довольно богатенький микрорайончик кишлока. Сил на ших бмп - хватило, артиллерия, если что была на готове в ппд. С нами наводчик из местных, которого раскрутили за право отсрочки от армии. Еще бы - кому захочется идти в армию на семь лет...я бы не пошел...лучше к духам, да и прибыльней.
Спешились. И в дувал. Ворота не заперты. Не успели. Мотоцикл. Ямаха с красными крыльями (или тогда не было ямах? грамотеи, ау!!!!) . И что характерно, цилиндры раскалены и дымом пахнет...эх, не сорвался хозяин...Не успел...Но где же он?
Вход в дом начинался лестницей, которая вела на второй этаж. Хозяйка вышла, слегка задержавшись внутри и сразу приняла форму невинной жертвы.
- Где хозяин?
- Нет хозяина,- переводит таджемон.
- Где хозяин?
- Уехал.
- На чем?
- На мотоцик...не знаю...- вовремя осеклась, увидев Бутылкина, откручивающего у ямахи зеркало заднего вида...
- Бутылкин, ты чего?
- Да у него тут их с десяток, а мне бриться нечем...
- Я тебя полотенцем вафельным побрею,- старшина был крепок на словцо и слово всегда держал...
- Если не скажешь, где хозяин, спалим дом...
- Ни, дети, я не виновата, ушел хозяин, вас увидел и побежал...
- Куда?
- Туда...
- Туда он не смог бы убежать, там наша ласточка первой перекрыла улицу.
- Артель-2, я - Артель...
- Артель-2 слушает...
- Говорят, бородатый в вашу сторону утек...
- Не, мы видели, мелькнул в дувал. На мотоцикле.
- Артель, я Артель - 3...
- Слушаю.
- Я наблюдал то же самое...
- До связи...
В общем, по-хорошему не договорились...пошли в дом...Хороший дом. Много ковров, в кладовой - связки вяленого мяса и винограда. Сладко и вкусно. Живут же люди... Транзистор, телевизор...цветочки на подоконниках...Герань, традесканция, лилии. Хорошая хозяйка. И красивая. Но настоящая жена,- стоит на своем...
Минут сорок мы все обшарили, обстучали пол, потолок...Ничего. Вышли. Уходить стыдно. Вернулись...Еще раз все проверили...
- Ну. Что делать бум?
- Надоело, пора жрать, наверное, слинял.
Случай - кудесник или гений? Эй, грамотеи некосТноязычные, че там Поэт про то сказанул не с бодуна? Вот и я не помню.
Но случай - великая вещь на войне, похоже, поважней всех богов и граматеев, не так ли Серега Харламов?
Серега Харламов - это наш старшина. Человек, сделавший для газнийской разведроты столько, что я бы без всяких поблажек дал ему медаль. Или орден. Но не дали. Пока. Таким награды не дают, ведь боевой старшина у нас был, не писарь, и не стукач.
И вот мы переглянулись. Серега стоял за спиной афганки, а я в прихожке, у окна, на подоконнике которого стояло горшков пять цветов...Герани... Я как глянул в глаза Сереги Харламова, и так мне жаль нас стало, за то, что вот так из-под носа дух ушел, что и небо в окошке прихожей этого афганского дома меня не обрадовало, и так тоскливо стало, сто автомат на плече надоел, скинул я его с плеча и держась за цевье холодное, хрясь так слегка по подоконнику прикладом между горшков, и уходить собрался. И вдруг муха по стеклу - бам-бам-бам - и затихла, умница. Затихла и не помешала нейронам донести мне до мозгов сигнал от приклада моего автомата...
А тот кричал:
- Мягко!
- Ты чего?- было воспротивился мой гипофиз, с обидой на приклад. Мозг кушать хочет.
- Мягко. Подоконник таким мягким не бывает...
Точно! Эврика. Я развернулся уже в дверях и назад. Подхожу к подоконнику, смотрю на второй. Как в игре 'Найди пять отличий'. Тут герань - там розы. Тут муха - там нет. Тут подоконник широкий - там поуже. Тут не очень чистый и земля из цветов рассыпалась на мешковину, а там - вылизан до блеска, как и все в доме...И пятое...Что же пятое...
Я ничего не знаю об афганских женщинах. Но то, что сила воли у них есть, я знаю точно...Десять мужиков с оружием, в масках...а она хоть бы хны...
Но ничего не бывает бесконечным. И женское терпенье - тоже. Любят они нас, мужиков, оттого все и страданья. Ну, на хрена я схватился за угол мешковины, который хозяйка постелила под горшки с геранями...Ну, приподнял-то я всего лишь на чуть-чуть...
- Наааааааааа! - это уже не женщина, это Багира...метнулась...Серега еле успел перехватить...хана бы мне за неделю до дембеля.
Плачет. Бьется в руках разведчиков, укусить пытается. Так прошло несколько минут. Потом стихла, обессилев, смирившись.
Сорвал я мешковину с подоконника, горшки с геранью полетели на пол.
Дальше - не интересно. В подоконнике - дыра. На первый взгляд, человек не пролезет...
Но он там. Всем понятно уже. Один? С оружием? Черт его знает. Заглядывать страшно. Тогда кричим:
- Считаем до трех и бросаем гранату.
Таджемон перевел. Хоб! Две сложенных ладошка к ладошке руки.
- Вылазь!.
Руки исчезли и вновь появились вместе с вещьмешком солдатским. Новенький. Полный.
Пайса, конечно. Касса банды. Ну, чем не бакшиш под дембель...
И тут откуда ни возьмись - капитан-особист.
- Передайте мешок мне. Все свободны. Я с хадовцами дальше сам разберусь...
И мы ушли. Благо, броня наша рядом с воротами стояла.
Только вот в толк не возьму, почему это капитан-особист пришел через три дня к нам в палатку, разбудил меня после ночного дежурства и стал вопрос задавать:
- Куда Вы дели тот мешок, который у духа приняли там в дувале?...
Я и тогда и сейчас отвечу:
- Ты че, капитан? Я же тебе его лично в руки отдал...
А герани я не люблю. Они у моей бабушки нафталином пахли...
Простите меня, Диловар и Басгуль. Если сможете.
***
Оранжевое одеяло.
О некоторых своих поступках, совершенных в те славные дни, вспоминаю без всякой гордости, а со страхом. Глупости. Зачем я это делал? Объяснить однозначно не смогу.
Почему повезло? Тоже не отвечу.
...Дело было на Панджшере. Лето 85. Пехота.
Завершение этапа операции. Получен приказ срочно сниматься с высоты и сделать так, чтобы по хвосту не дали жару, поскольку мы последними из подразделений батальона покидали эту горку, и чтобы срочно явиться на место дислокации батальона, попросту -
"на броню". Все случается тогда, когда этого не ждешь. Вот и в этот раз. Последние метры спуска, дальше - тропа вдоль речки, километра три - и на броне. И вот камень выскальзывает из-под ноги нашего молодого ротного связиста, и этот связист ныряет вниз головой с метрового уступа, сгруппироваться не успевает и вонзается макушкой в каменную крошку, сверху - добавка в виде вещмешка и 159 рации...А комбат подгоняет ротного...Ну, подбежал, скинув с себя вещмешок, давай перевязывать...а молодой "плывет" - глаза мутные, голову не держит...В общем, остались мы вдвоем с замполитом с этим неваляшкой-нестояшкой...мои вещи ребята подхватили - это у нас было отлажено, я всегда сбрасывал с себя весь груз кроме сумки, лифа и автомата, когда надо было спешить к месту требуемой помощи, ни разу ничего не пропало...
Кровь остановил, но парень, обессиленный и без этого нырка, просто впал в эйфорию, на подобие нокаута...
Отдал я замполиту свой автомат и сумку, навьючил его и автоматом нашего горе-связиста, сам подхватил раненого на спину, прихватил жгутом его руки так, чтобы они вокруг моей шеи хомут образовали, чтоб нестояшка не откинулся назад, и галопом по тропе...А уже постреливают, издали, правда, пульки на излете жужжат, но подгоняют, заразы, не хило...Замполит позади меня гремит, увешанный как елка новогодняя, так и трусим по тропинке вдоль бережка...А связист прибалдел, аж похрапывает у меня на плече...Млин, последние метров пятьсот я нес его на зубах...руки в локтях разогнуть не сумел сразу, а тряслись руки еще пару часов, смешно, но ложку за ужином еле поднял на полном серьезе...
А на утро - второй этап. Десантируемся. Еще в воздухе поняли, что по нам стреляют.
От вертушки до дувала с садиком из нескольких деревьев тутовника - метров двадцать. Бегу, а у ног "дум-дум", черт, как в тире. Но уже не как вчера - на излете, а по-настоящему...Надо срочно добежать. Не всем повезло. Зам нач штаба повалился, подхватили, еще один парень из приданных корректировщиков, подхватили...Парня - в ногу, а с майором - хуже. В живот. Быстро промедол и перевязка - и с вертушкой надо отправить. Значит, еще два рейса туда-обратно в этом тире. Пронесло.
А во дворе дувала сгрудились все, кому тоже повезло. Картинка замечательная. Стол накрыт, чай горячий, лепешки, сладости, коврики вокруг стола теплые тоже. Получилось, что мы помешали обеду правоверных людей, вот за это они и шмалят по нам теперь. Вон как пульки по кустам и листьям тутовым шуршат. Так и полезли мы на горку, не отведав даров со стола. Поднимались вдоль ручья полноводного. Удивительно, но ручей низвергался с самой вершины. Наша цель была несколько ниже. А эту господствующую скалу так никто и не занял, так по нам оттуда постоянно и постреливали, но самое неприятное, что духам удалось что-то там вверху подорвать и направить ручей по другой балке, так мы остались без воды, а так было удобно - рядом водопровод...
Дней пять мы отсидели, прикрывая собой как прокладкой ущелье. Но просто так сидеть на высоте - такая скука, скажу я вам. Ну, спустились в кишлачок под нашей высоткой за водой, поймали там ишака, навьючили, притащили на гору. Спутали бинтами, поручили стеречь минометчикам, так те проспали ишака, на утро ишака не обнаружили, утек. Высказав все, что думали об ишаке и его охранниках, стали думать, чем заняться. А особо-то не порезвишься - сверху снайпера не унимаются, так что приходится бока пролеживать за укрытиями. А на камнях жестко. А внизу в кишлачке на дереве обозначился в оптический прицел баул. Так примостили в рогатине духи. А самих нет. И не предвидится. И бокам жестко. Вот часа в два по полудни я и решился на глупость. Предупредил кибальчиша-напарника по укрытию, чтоб он если что прикрыл, а сам по тихому стал спускаться. Сигналки наши перешагнул аккуратно, а там еще метров сто - и дерево это с баулом. Кот-то хоть и дурной в общем, но ученый в частности - не стал к баулу подходить - помнил, как двое танкистов кинулись к кистям винограда, там такой фугас поймали, что неизвестно, что отправляли в цинках - взял палку и подцепил край одеяла, торчащий из баула. Сорвалось с первого раза, но потом чуть-почуть одеяло удалось извлечь. Быстро скомкал, накинул на плечи, и на горку...Уже почти вскарабкался...Еще немного и уже в своем укрытии...Тут и ротный подходит. А мы лежим себе мирно, ведем наблюдение. На одеяле. Оранжевом. Оказалось, что седьмая рота спускалась за водой с соседней вершины, а от родника заметили "какое-то оранжевое пятно, перемещающееся по нашему склону". Разумеется, им показалось. Три ночи еще мы кайфовали под оранжевым одеялом...Хорошо нам было.
А вот сейчас вдруг страшно порой за себя. Того. Молодого. Дурного. С чего бы это?
***
Ну, что вам рассказать-то про Газни...
За то, что воевали, наградили наш полк. И на том спасибо.
Что касается биосферы, то тут надо поднапрячься и вспомнить...
Мне, как представителю легендарного зоофака, - легендарен это "фак" не только плеядой выдающихся ученых и руководителей, вышедших из аудиторий, но и тем, что с него начинался институт, да и вся наука о сельскохозяйственных животных в Союзе, - надо вспоминать тщательней.
Итак, чем запомнились представители живого мира в те славные дни и ночи?...
Начнем с самых малых и незаметных. Возбудители инфекционных заболеваний. Этих-то было множество и на всех хватало. Сказать по чести, мы сами были в этом виноваты. Профилактическая работа велась слабо, а потому простой солдат был не готов
прежде всего психологически. Знаете, почему мне удалось победить эту беду в 8 мср? Да я просто внушил дембелям, что их драгоценное здоровье зависит от здоровья самого чмарного молодого. Т.е. если его ложка или котелок будет грязным, то находясь на одной полке с котелком дембеля, этот лоснящийся котелок молодого заражает и чистюлю, стоящую рядом. Если молодой загнан и не имеет возможности умыться, то его цыпки - это цыпки дембеля, ведь эти руки моют котелок, подают кружку с водой, да и много чего делают "положенного". Если молодой страдает фурункулезом, то это гнойники дембелей.
Не скажу, что моя просветительская работа сделала меня в чем-то выше или ниже своего призыва, но за гигиеной молодых стали следить придирчивей. Даже меня стали шпынять, мол вот время, давай занимайся...И ставилась на костер вода или снег в баке от термоса, и замачивались в горячем растворе хлорки и мыла кулаки молодых, покрытые цыпками...И давалось лишних пять минут на мытье котелков, и вошла в привычку проверка командирами отделений чистоты котелков. А строевой смотр вообще отдавался на откуп санинструктора - и неряхи гнались в шею исправляться-отмываться...Солдат вообще штука очень управляемая, если им управляют...Ужаснулся, когда на первой операции в составе 8 мср увидел на утро после первой ночи сидения роты на горе склон, отведенный справлению естественных потребностей. Он был в белых оспинах. Ватно-марлевые повязки и бинты из специальных индивидуальных перевязочных пакетов, именуемых в просторечии "ипп". Эти пакеты имели специальную прорезиненную оболочку, которая играла роль прочной стерилизующей упаковки, а также применялась при ранениях в грудь для герметизации повреждений грудной клетки. "ИПП" - это шанс выжить при ранении...Увидев такое их применение, я настоял на проведении строевого смотра на предмет наличия "ипп". У половины роты их не оказалось. И я просто сказал дембелям, что без обид, но в случае ранения буду добивать, поскольку перевязочный материал просрали...Когда спустились на броню после первого этапа, ко мне повалили молодые за "ипп". Я пошел к ребятам-землякам на ПМП, они меня отоварили, выдал всем. Проверил после окончания операции - пакеты у всех были целы...Потом мы изучили, как правильно пользоваться этим шансом выжить, и все стали им дорожить...
С шансом-то спокойнее, чем без него...
...Были и другие вирусы и инфекции. Возбудители этих болезней страшны своей неизвестностью науке. Противоядия, такого, чтоб выпил - и все прошло, не найдено... Как так оказалось, что в 8 мср довелось служить двум братьям, мне не ведомо. Старший отслужил так, что осталась добрая память, почти легенда. Уволился с двумя орденами Красной Звезды. Как говорили, по праву. Смелый был парень. Боевик... Слава брата догнала и младшего. Парень был подстать. Кандидат в мастера спорта по акробатике, плотный крепыш с явными признаками тренированного организма в виде известных бугров бицепсов и трицепсов, а также мышечных кубиков в нужных местах тела. На перекладине легко крутил солнце и делал сальто при соскоке со снаряда. Между замкомвзводами произошел спор - каждый желал заиметь такого солдата себе во взвод. Однако скоро стали замечать странность - первыми заметили молодые одного призыва с акробатом... Нет-нет да и ловили себя на мысли, что стали иначе воспринимать звуки и шорохи. Так на выходе, в горах ухо ловило каждый необычный звук, различало топот своих ботинок о камни от слабого щелчка предохранителя на автомате, даже различали направление выстрела по звуку: по нам или нет. А вот в палатке полковой все было иначе. Частенько артдивизион работал по им ведомым целям и запросам. Но от близкой канонады никто не вздрагивал и не просыпался... - Что-то не то с акробатом, Дохтур...- Костя Самостров, замок второго взвода подсел ко мне в курилке. - То есть? - Да вот Гаврюшкин говорит, шугается он. - Чего шугается? - Ну, артиллерия палит, а он голову втягивает, глазами шныряет, чуть ли не под кровать норовит спрятаться... - Да ладно. Здоровый хлопец, на нем миномет таскать и таскать по горам. - Попробую понаблюдать... Пока суть да дело, а роте в полку сидеть долго не приходилось. Вот и весенний Алихейль подоспел. Собрали манатки, да и поехали. Прибыли. Погодка не жаркая. Да и весть прошла, что не долго в этот раз продлится операция. А пехоте иного и не пожелаешь. Ведь кому как, а ей родимой все одно на горки взбираться. Как-то все справно шло в этот вечер. Горка нам досталась невысокая, склон, по которому взойти предстояло, пологий. В общем, стало смеркаться - пора. Горки там невысокие, близко друг к дружке прилеплены. Вот и нам предстояло подняться по хребту, напоминающему хвост динозавра, постепенно увеличивающийся в размере по направлению к туловищу. Седьмая рота шла параллельным курсом по соседнему хвосту. Это чтобы нас с фланга не могли обстрелять, что частенько случалось в этих местах. Расстояние между соседними горками позволяло это делать и из автомата. Между нашими хребтами-хвостами была балка. Подъем начали легко, шли плотно без осложнений. Дозор взобрался уже достаточно высоко, почти на половину пути вышел. Я шел в середине за командиром роты Монаховым. Замыкал колонну взвод Кости Самострова. Стемнело. Седьмая рота тоже шла хорошо. Нам повесили люстры, что позволяло увереннее ступать на камни, слегка различая опору. Ну, и для пущей уверенности, видимо, седьмая попросила артиллерию обработать свою высоту слегка. Пыхнул дымовой. Потом три снаряда взорвались на вершине. И вдруг связист позвал ротного: - Товарищ старший лейтенант, второй взвод на связи. - На связи. - Почему?...Хорошо...Дозор стоп!...Дохтур, давай назад, там что-то случилось... Эх, говорила мне мама, возвращаться плохая примета...но надо. Сбросил вещмешок, и назад. Подбегаю к чернеющим точкам замка. - Что такое? - Да вон акробат... Ниже хребта метрах в тридцати по направлению балки различил копошение. Подбежал. - Акашкин, ты? - Да. - Что там. - Да вот акробат... - Что было? - а сам сбрасываю автомат, открываю сумку... - Шли, вдруг ахнул и покатился вниз, подбегаю, лежит. - Акробат!- окликаю...молчит...шлепаю по щекам...безответно...Так пульс есть, дышит...Наверное, голова закружилась, сознание потерял...Нашариваю в сумке упаковку с ампулами нашатыря - ампулки с ватой, удобно - надломил и сразу можно пользоваться, поскольку вата сразу становится смоченной в растворе, такие же были и упаковки с раствором иода. - Сейчас, сейчас...Бля, не пойму...Ах ты сучара! Ну-ка встать! - и со всего размаха бью кулаком справа-сзади...догоняю и ногой под зад... - Дохтур, ты чего? - шепчет Акашкин... - Вперед, чмырина!- продолжаю гнать акробата... Поднимаемся на хребет, где нас ожидает второй взвод, Монахов тоже спустился... - Что там, Дохтур? - Косит, чмо... - Как косит? Покатился же со стоном... - Да я ему нашатырь под нос...Костя, загружай его и пинками на горку... - Ну? - Я ему нашатырь, а он не реагирует...А такого быть не может...Только мертвый не дернется...Смотрю, а он ртом вдыхает, а носом выдыхает...Ну, я и привел его в чувство. Наутро синяк будет, но жить останется... О том, как акробат взошел на горку с тремя вещмешками, как его погоняли, рассказывать не буду. О комсомольском собрании на следующий день прямо на горе тоже промолчу. Трусом оказался акробат. Что-то сдвинулось у него в психике молодой, когда слушал рассказы брата о службе, вот и поехала крыша... Вот такой вирус, так что вы поаккуратней с рассказами-то...
***
Тоска.
- Как дела?
- Тоска...
Сколько разного и одинакового умещалось в такой короткий диалог. Тяготы и лишения воинской службы, отсутствие писем из дому, а более всего несправедливость...
- Бля, опять нашей роте ни одной награды не пришло...
- А ведь наградные писали на десятерых...
- Да, зато земляку из комендачей уже вторую медаль навесили. Писарь, бля. На две реализации выехал...ни разу не стрельнул, протащился на броне...и нате - за первую таску "БЗ", а вон "Отвагу" сегодня еще получил...
- Тоска...
- А чего ты хотел? Посмотри, мрак, из первых десяти награжденных - двое из пехоты, зато зампотыл, повар, начальник оркестра, особисты - двое...
-Тоска...
- А чего ты хотел? Слышал же, двенадцать наград посмертно, вот там все наши, из пехоты...Не ссы, тебя тоже наградят, если духи помогут...
- Да пошел ты...накаркаешь...
- Не ну прикинь, комсомолец полка - "Отвага"...Это чмо же под Чамкани с нами в горы ходил, помнишь?
- Ага...
- Это же он тогда, когда мы на засаду нарвались, скулил: "Закройте меня, у меня жена, дети..."
- Угу, так он же потом нас и сдал, когда мы из дувала мешок карамели взяли для чая...
- Угу, и за барашка, что мы из встреченной в горах отары прихватили на горку...
- Сам же жрал тогда мясо с нами...
- Тоска...
Скуден был запас средств, коими можно было сгладить таковую несправедливость.
Однажды пришло на ум одно такое средство. Решил от имени комсомольской организации роты благодарственные письма домой ребятам отправить. Замполит поддержал, ротный и взводные одобрили...Открыток и бланков у нас не было. Писал от руки. Решил сделать сюрприз хлопцам, отправить письма такие, а им самим не говорить, пусть, мол, узнают об этом из писем с родины...
Двенадцать штук накатал, адреса на конвертах вывел прилежно, без ошибок, чтоб дошли...
Прошел месяц, появились первые отклики...
- Дохтур, бля, шаришь, молоток! Только не надо мне больше таких писем посылать...- Минька, хлопец-украинец, говорил с дрожью в голосе...
- Почему?
- Да вот тетка пишет, матери плохо стало...
- А при чем тут мое письмо?
- Ну, почта пришла в село, мать была на ферме, как раз обеденная дойка шла, почтальонша и привезла ей письмо на велике прямо на ферму...
- Ну и?
- Ну, вручает, мать глянула на конверт - и в обморок...Откачали, а она в слезы и причитать...
- Почему?
- Почерк-то не мой...Решила, похоронка...Потом, пишет тетка, мать, когда прочла письмо, на радостях торт к вечерней дойке состряпала, всех угощала...
Следующую партию конвертов я стал давать подписывать ребятам самим. Не до сюрпризов. От греха подальше...
***
...Кто-то называет это внутренним голосом, кто-то вторым я, наверное, есть и еще десяток имен и характеристик этому. Все больше убеждаюсь, что ЭТОТ гораздо умнее меня. Твердил же он мне и тогда и сейчас:
- Не надо. Не вороши. Зачем тебе это нужно. Живешь по этим принципам и живи. Ведь ничего не изменишь все равно. Промолчи, попадешь в первачи...
...Рекомендацию от комсомольской организации роты для вступления в партию мне давали на операции. Я отшучивался перед замполитом:
- Хотите написать продолжение "Малой земли"? На фига нужна эта показуха?
- Надо.
- Тогда пусть будет честно. Без накачек. Захотят сказать, пусть говорят. Будут молчать, пусть молчат.
- Согласен.
Тем собранием под кедровой тенью на камнях в горах Алихейля я горжусь. И это не пафос. Пафос я терпеть не могу. Выступали ребята. Выступали те, кого тягачом приходилось на иные собрания затягивать, не говоря уже о выступлении...
Потом я был комсоргом разведроты. Искренне все делал. Мне до сих пор не верят, что удавалось организовывать даже танцы с девушками в палатке разведроты...
И вот однажды не избежали мы участия в комсомольском активе - мероприятие с участием "комсомольцев" из штаба Армии и даже из Москвы...Собрание плавно шло к окончанию, и тут прорываться стало первое я мое...второе ЭТО уже охрипло, убеждая, что не надо этого делать, что все равно все впустую, что только себе наживешь проблему...Промолчи, попадешь в первачи...
- А можно еще выступить...
И понесло. И высказал все, что накипело у разведчиков. И о проблемах с обмундированием, и об отсутствии настоящей работы начПО по повышению боеготовности роты, и об отфутболивании инициатив наших командиров по улучшению подготовки разведчиков, и о проблемах в бытовом обеспечении, о воровстве, о наградах поварам и отсутствии таковых у разведчиков...и много-много...(уже на гражданке прочел в Комсомолке статью, в которой "по-перестроечному" поднимались именно те проблемы, видимо, ознакомилась автор с конспектом моего выступления...
Главный "комсомолец" из комиссии слащаво похвалил, попросил выступить на активе, который пройдет на следующий день, и поднять эти проблемы, но сначала напишите свое выступленье на бумаге....
Написал. Получил очередь выступать в прениях за номером 13.
Сижу, жду. Ждут и ребята-разведчики, поскольку реакция их была:
- Правильно говоришь. Молодец.
И вот выступает двенадцатый. Не апостол, а комсомолец полка. Моложавым голосом с комсомольским задором рапортует о количестве проведенных собраний, об успехах снайперского движения в полку (честно, я не знаю ни одного случая использования снайперов по назначению) и прочее бла-бла-бла...
Аплодисменты.
Готовлюсь идти на трибуну. Холодок под языком. Но решительности не потерял. Скажу.
- Поступило предложение прекратить прения и прерваться на обед...
...После обеда сразу перешли к концерту.
Вечером проверяющие вызвали меня и замполита в кабинет начПО и разъяснили, что наша позиция оппортунистическая. А замполита объявили организатором антипартийной ячейки...И что своим выступлением мы льем воду на мельницу вражью, и что не в тех рядах мы стоим...
Прошло двадцать два года... Вот буквально вчера черт дернул зайти в группу с пышным названием "ветераны БД Афган". Ну, и высказал в форуме свое мнение о юбиленых наградах...Вот цитаты:
И. Некрасов: "Нашел применение медальке "15 лет вывода..." - положил ее под угол дома вместе с красным камнем и монеткой, может, польза хоть какая-то будет от этого металла...
Кстати, совершенно случайно обнаружил у себя и медальку "Ветеран БД в Афганистане", удостоверение за подписью Аушева...А тут обсуждают создание еще какой-то медали...Разве прошлые значки уже отменены? Станет ли во рту слаще у афганцев от очередной медальки?"
В. Рассамакин: "Игорь! У каждого человека свое отношение к наградам. Ты медальку в фундамент положил, а я горжусь своими наградами и когда афганцы в праздничные дни выходят на улицу при параде, люди оборачиваются и смотрят с почтением вслед. Если правители о нас забыли, то слава богу, что есть люди, которые знают, что был Афган и что кому-то незаслуженно вообще не дали награду и пытаются хоть как-то компенсировать это выпуская общественные награды. Для ветеранов ВОВ выпускали юбилейные медали, а про нас хотят как можно быстрее забыть и делают все для этого. Закапывая медали ты становишься на их сторону. Будем считать, что ты .погорячился. Нам нельзя ссориться- мы шурави."
И. Некрасов: "Валера, да, так я отношусь к юбилейным значкам. Да, я говорил тогда, что для меня важнее встретиться с теми, с кем был бок о бок, кого вытащил, перевязал, довез до вертушки или до госпиталя живым и смело посмотреть им в глаза. И никакие особые отделы или штабные офицеры не смогут оценить это мое право. И сейчас настало время этим правом воспользоваться. И я делаю это. Общаюсь с ребятами из моей разведроты. И ни перед кем не стыдно. Да и не барин я вовсе. Работаю на хозяина. Дом строю на заработанные деньги плюс продаю квартиру жены. Мне вот хочется, чтобы усилия допущенных к рулежу не исходило в медальный пар. И никого я не собирался обижать. И сделал, и сказал по совести. Вячеслав, да, если буду выбирать в чей строй становиться, то уж точно не стану в один строй с "почетными афганцами". Что касается "ощественных наград", то это как общественный туалет."
В. Рассамакин: "Представления пишутся в общественных организациях. У нас все делается через " Боевое Братство", в других городах может есть альтернатива. Дальше документы везем в Москву, заказываем медали, проплачиваем, забираем и вручаем в торжественной обстановке с привлечением администрации города, телевидения, газеты. Приглашаем командиров дивизий и полков и просим вручить награды своим бывшим подчиненным. Ребятам приятно и они носят награды. Может у нас город неправильный? Или мы что-то не так делаем? Подскажите."
В. Высоцкий: "У нас в Ярославле всё также, как описал Вячеслав. Только это делается через РСВА. И никто из ребят не называет их "медалькой". Они гордятся тем, что им оказано внимание, медали вручаются в торжественной обстановке, как правительственные награды. А то, что Игорь Некрасов обижен на всех- никто не виноват. Надо просто быть терпимее, ведь "МЫ- ШУРАВИ".
Это было вчера. Сегодня попытался ответить, но оказалось, что я заблокирован и не имею возможности это сделать. Заблокирован модераторами. Среди которых В. Высоцкий.
Чем же я подорвал афганское братство? Может, тем, что жду от активистов афганского движения конкретных законопроектов, чтобы конкретную помощь получил каждый афганец. Может тем, что не согласен стать в строй с получившими почетное звание "почетный афганец". Это звание тоже давали "общественные организации". Если медаль будут давать мне эти же организации, я откажусь от такой медали...
К сожалению, я не успел выяснить это. Прения прекратили.
Опять.
Дежавю?
***
Ах, Алихейль, удивительный край...
Для газнийцев эти места были как родная деревенька для ставшего городским. Гарнизон Хоста постоянно хотел кушать, поэтому операции по проведению колонн стали традиционными. Местные жители не встречали приезжих хлебом-солью. Приезжие отвечали той же монетой. Что-то тут говорило о заклятой несовместимости приезжих и местных. Может, заброшенные каменные особняки явно английского колониального стиля, заросшие, напоминающие описание подобных зданий сказочником Киплингом. Может, огромные авиационные бомбы, по хвост вошедшие в песчаный грунт и не разорвавшиеся. Или местная братва, вооруженная кроме всего прочего бурами.
Признаться, после того как нашей роте в третий раз за год пришлось выйти ночью для восхождения на одну и ту же высоту, мелькнула мысль, что карта уже не нужна, и луна не нужна для освещения,- все эти тропки стали такими же знакомыми, как та тропка на моей родной улице, где до армии по ночам я часто встречался с ежиком,- я возвращался с ночных дискотек и свиданий, а куда или откуда спешил ежик, мне не ведомо.
Впервые мы встретились примерно так. Светила полная луна. Тишину летней ночи нарушали лишь мои шаги по тропинке, ведшей меня через заросли конского щавеля. Вдруг к этим шорохам ночи добавились звуки таинственного происхождения. Сопение, пофыркиванье, карябанье по листьям щавеля. Я остановился и прислушался. Виновник происхождения звуков долго себя ждать не заставил. Из-под широкого листа выполз полуколобок с колючками. Его путь проходил перпендикулярно тропе. Т.е. мы встретились на перекрестке тропы человека с тропой ежа.
По правилам дорожного движения у меня была помеха справа. Поэтому я остановился, чтобы пропустить эту помеху. Ежик правил не читал, озабочен был так, что выскочил на перекресток без опаски и попросту промаршировал своим курсом прямо по носкам моих кроссовок. И побежал дальше. Вдруг он остановился (видимо, что-то мелькнуло в голове моего встречного), вернулся на пару человеческих шагов назад, подполз к моим кроссовкам и обнюхал их. Фыркнул. Развернулся и продолжил свое движение по ранее выбранному маршруту. То ли кроссовки ему не понравились, то ли дела были более важные впереди. А у меня впереди была армия. И Алихейль.
Много чего можно рассказать и вспомнить про первый мой Алихейль. Да, поди ж ты, вспомнился вот сегодня рассказ ротного. Игорь Батманов как раз перед самым выходом на операцию вернулся из отпуска. Видимо, неплохо отдохнул. Плодотворно. Но с подрывом здоровья известным русским способом. Сужу это по тому, что вытаскал он у меня половину запасов "но шпы" по пути на горку,- печень тревожила - то ли просила новых вливаний ставшего привычным за время отпуска яда, то ли никак не могла избавиться от продуктов переработки предыдущих доз этого же яда, а может, что-нибудь еще желтое печеночное, не знаю...
Так вот ротный постоянно касался в разговорах своего отпуска: то анекдот свежий с гражданки, то ассоциацию какую-нибудь вставит в разговор. Время тогда в плане ассортимента продуктовых магазинов в Союзе было не самым привлекательным - в самом деле, незачем человеку ломать голову, выбирая, скажем, сыр из тридцати сортов, советский человек должен был выбирать из двух максимум: сырок плавленый "Дружба" и сыр "Российский"...Гречка была дефицитом...
Собрались поужинать. Моя очередь была накрывать на стол. Столом нам служил камень с плоской поверхностью, вросший в грунт на том месте, где мы устроили укрытие - полу блиндаж из кругляка кедрового в стенах и плащ-палаток в роли крыши. Костер жгли прямо внутри этого сооружения по-черному.
- Ну, что там у нас сегодня в меню?- Батманов начал игру первым.
- Вам огласить весь список блюд сразу или раздельно - первые блюда...вторые...
- Закуски есть?
- Закусывать сегодня будем дулей смачной с ароматом рукава...
- Ух ты!...Свежая, поди.
- Да, прямо с морозца, даже не мытая...
- Офигеть. Ну ты и мрачный повар. Деликатесами балуешь...
- Да, господа, сегодня у нас домашняя кухня...
- Ну, а на первое?
- На первое могу предложить на выбор: каша перловая с говядинкой. Готовится на костре в жестяном горшочке. Горшочек стилизован под консервную банку модного фасона. Блюдо пользуется в местных краях огромной популярностью у гурманов сороковой армии...
- Ах ты, мрачный половой! Мясо-то проварено или жесткое как подошва?
- Проварено, еще как проварено. Тушилось и вылеживалось долго. Жилка от жилки отделена, коллагенка от коллагенки, фибринка от фибринки...все рассредоточено по горшочку, зубу зацепиться не за что...никакого труда с жеванием, само проскакивает...
- Ах ты, мразь посудомойная, каковыми вывертами словесными соки желудочные беспокоишь...Что еще на первое предлагаешь?
- Выбирать вам сегодня да не перевыбрать. В списке первых блюд на втором местечке по праву уместилось блюдо чудное, нееданное, блюдо сладостное...
- Не томи, злодей, говори скорей! - впадает в рифмоплетство замполит роты, облизывая ложку...
- Как посеется, так поварится. Как пожнется, так и съестся...
- У-у-у...- взвыл Батманов,- утомил негодяй!
- У-у-у!- вторит эхо Батманову...
- У-у-у!- вторит воздух ротному...
Да не эхо то, да не воздух...То снаряд шальной залетел в наш лес, да встревожил он нам сигналочку...
- Рота к бою!- зычно кричит Батманов.
- Все в укрытия, занять оборону согласно боевому расчету! - и понеслась круговерть доблестная, что в миру зовется войною. Скоро сказка сказывается, да война идет без расписания...Два часа длилась трапеза у войны с косой, бабы пакостной. Понасытилась, улеглась коса...Стало тихо все и спокойно...
- Блин, Дохтур, ты со своими прибаутками нас голодными без обеда оставил. Давай скорее, жрать охота...- замполит, перепачканный грязью, ввалился в блиндажик.
- Скорее только кошки множатся, а блюдам надо разогреться. Пока вы работу доблестную ратную вершили, костер погас, а блюда поостыть успели, подождать прошу...
- К феям сказочным иди со своим рестораном,- рычит Батманов,- банкет переносится на ужин, давай банки, так будем жрать, не бояре чай...
Вот так и не дали мне в тот раз довести честь по чести все...Накинулись на холодную кашу перловую с говядиной, да на гречневую с тушенкой...А когда каша кончилась, закурили...
- Да-а, ну и дискотеку нам духи устроили...Как там, Дохтур, ресторация с домашней кухней?...Ха-ха-ха...
- А я, блин, автомат схватил, бегу ко второму взводу, прыгаю в окоп, и понимаю, что в одной руке у меня автомат, а во второй ложка...
- Ну, теперь бойцы анекдот сложат, что замполиту надоело авторучкой доносы в кармане писать, он теперь ложкарем заделался - ложкой стучит...Ха-ха-ха...
- Ну, вы прям как моя теща...Приехал я в отпуск,- Батманов съезжает в свою колею,-
ну, жена соскученная, я соскученный...душу отвели пару деньков...надо же и теще позвонить...а тут и она сама звонит...то да се...радостная, угодливая, ласковая...Чего же зятек желает у тещи покушать...Я говорю: давайте, мама, чего-нибудь домашнего...А она си-сю-си...домашнего?...Ну, тогда я гречку приготовлю, вчера достала...Ну, тогда, говорю, мама, спасибо!
- Ха-ха-ха...
- Чего же ты тещу обидел-то?...
- Да я этой гречки тут вот только что столько съел...
***
Тот, кто смешивает драгоценные камни и жемчуг с оловом, больше бесчестит себя, чем жемчуг. (Иоанн Дамаскин).
Кто бы мог подумать, что чаще всех представителей флоры и фауны этой горной азиатской страны именно ослики стали самыми популярными фотомоделями. "Мы с осликом на Ургуне", "Панджшерские ослики (я справа)", "Сашка на ослике", "Местный безропотный транспорт",- каждый из ОКСВА может продолжить этот перечень комментариев под фотографиями с афганскими осликами...
Однажды во время Панджшерской операции мы спустились с высотки в кишлак, который блокировала наша рота. Там на окраине под тутовым деревом был родник. Родник давал начало ручью, который чисто и наивно бежал вдоль забора, сложенного из камней, а потом бесстрашно бросался с камня вниз, образуя искренний, искрящийся счастьем свободы водопад...Родниковая вода. Что может быть недоступнее и желаннее. Кто пил что-либо вкуснее?...
Две фляжки воды, по восемьсот граммов каждая - это на три дня. Вот потому нельзя пить во время подъема на гору, вот потому нельзя пить сразу, не отдышавшись во время привала, вот почему нельзя делать больше одного глотка, даже два нельзя. Только маленький глоток. И пауза. Еще глоток. И все. И в гору, давясь густым горячим воздухом. Надо обязательно научиться ходить плавно, равномерно, без рывков, без подпрыгиваний, шаг должен стелиться и ничто не должно выпирать из этого равномерного движения. Важно научиться идти в гору так, чтобы прилагать минимум усилий, чтобы ногу ставить прочно и с первого раза, чтобы мышцы уметь мгновенно расслабить - это отдых для мышц - как только нога пошла снизу вверх...И дышать. Равномерно дышать. Громко дышать, не стесняясь шума выдоха. Чем лучше освободишь легкие от отработанного воздуха, тем больше пользы будет от следующего вдоха. Периодически полезно сделать одно простое дыхательное упражнение, помогающее продышаться - выдохнув, выдохнуть еще раз, не вдыхая, выжав прессом и грудной клеткой остатки отработанного воздуха из легких и бронхов. Потом сделать глубокий вдох. И снова двойной, тройной выдох...Когда-то я подхватил такой секрет дыхательной гимнастики, и он мне всегда помогал и помогает в горах и при занятиях спортом...
А пить нельзя. А пить очень хочется. И вот уже кто-то не выдержал, приложился к фляжке, жадно глотая большими глотками теплую с запахом хлора и пластика воду. И вот уже половина фляжки пуста. А пить через пять минут хочется еще сильней. А идти вверх еще далеко и долго. И нет там воды. Странно, да, чем ближе к небу, тем меньше воды. Эх вы, хляби небесные, почему же не разверзнитесь вы и не прольете на этих мучеников воду. Не манны небесной хочется им, не мяса от плоти жертвенного агнца, не хлебов, способных накормить тысячи голодных...а просто воды. Жажда проверяет. Жажда испытывает. Жажда мучает. Изводит. Так легко не выдержать. Так легко проявить слабость. А надо держаться, надо хранить честь...
Гоша - замок первого взвода. Гоша умеет ходить по горам. Научился не сразу. Умирал по душанке неимоверно. Но умение перебороть свою слабость - золотое качество характера - у Гоши присутствовало и присутствует. Гоша не боится гор. Он не боится внезапного обстрела. Когда он перестал бояться? Может, когда впервые попал под минометный обстрел на Алихейле. Или когда шагал по минному полю на Панджшере. Или когда выжил, сорвавшись со скалы на Ургуне. Или когда кумулятивная струя прошила борт БТР-а и прошла ниже распластавшегося на броне молодого сержанта...
Но вернемся к нашим осликам.
К воде тянутся все. Крокодилы это знают не понаслышке. Зазевается жаждущий напиться, крокодил тут как тут. Но оставим этих представителей вида, который пережил на Земле динозавров, тем более, что места, где они обитают, расположены далеко от Панджшера. Но свято место не пустует. Там, где нет крокодилов, всегда найдется советский солдат, который великолепно исполнит роль интернационалиста по приручению местных осликов. Так вышло и в этот раз. Ослик смело вышел к людям. Тут-то его и пленил Гоша.
- О, гужевой транспорт. Цоб, цоб, иди сюда, ушастый.
Ослик, похоже, соскучился по русскому языку, поэтому охотно откликнулся на призыв подойти. Это было роковой ошибкой осла. Его, конечно же, нагрузили эрдэвэшками с водой, прицепили с боков пару сухих дрынов - пригодятся для костра, - и погнали на гору. Ослик и не сопротивлялся. Он с такой охотой последовал по тропе, ведущей вверх, что создалось впечатление, что по горам он соскучился даже больше, чем по русской речи.
- Цоб, цоб...- Гоша легко вжился в роль погонщика мирных осликов.
- Ха-ха,- смехом встретили появление команды водоносов остававшиеся на прикрытие.
- Ха-ха,- смехом встретили возвращение на горку группы с осликом остававшиеся на горе.
- Та шо вы ржетэ, чи осла нэ видали,- Гоша включил свою манеру разговора, когда он смешивал невпопад русские слова с нерусскими.
- Да, а помнишь, как на Сурпуле по минному полю шли...
- Да, тогда ослу не повезло, да и нам досталось...
- А что было-то?
- Ты не знаешь? Ну, слушай. Поймали мы ишака, оставшегося от разбитого каравана, нагрузили его минами, цинками...идем...
- Да, Пашка Кравченко тогда ишака вел за собой на веревочке.
- Идем, стемнело, а нам еще до цели километра три.
- И тут, прикинь, минное поле...
- Ага, уже почти все прошли, и тут ба-бах...
- Мы шуганулись, попадали, лежим...тут ротный окликае,- Гоша снова захохлил,- Кравченко, Пашка каже, жив...И тут осел как заорет...
- Короче, все прошли, а ослу заднюю левую ногу миной оторвало.
- А темень, страшно. До наших еще пилять далеко, а осел орет, беду накликае...
- Да, пришлось добить бедолагу...
Ослика-водовоза оставили в покое. Он, освобожденный от поклажи, стал собирать сухую траву. Через пару часов роту обстреляли с соседнего гребня, ранили одного солдатика-узбека в голень. Вызвали вертушку, а чтобы обеспечить ее спокойный прилет, да и дать отпор незваным соседям, решили гребень обработать из миномета. Война-войной, а бывают и малые радости у пехоты, не совсем понятные другим. Вот и новость о минометной стрельбе разнеслась по нашей высотке с радостью. Во-первых, постреляем. Каждому было интересно попробовать опустить мину в трубу и, присев, дождаться хлопка, и мина улетала к соседнему гребню. Во-вторых, мины не придется тащить обратно на броню, а это существенное облегчение...И тут только обратили внимание на ослика-водовоза. Тот стоял прямо у трубы миномета, и даже не вздрагивал. Более того, он словно наслаждался звуком выстрела миномета. Видимо, это было еще одно любимое занятие ослика после покорения гор и прослушивания русской речи...
Вот и закончилась эта очередная операция. Принесла ли она пользу больному - этой азиатской стране, не нам судить, ведь мы истории не пишем. Вернулись мы в свой полк, разбрелись по палаткам, отчистили-отмыли на пхд все, что сохранили в ратном походе, да и стали себе отдыхать. А лучший отдых - сон. А лучший сон на сытый желудок. А если его еще и побаловали маринованными огурчиками да прочими вкусностями из полкового магазинчика...Ведь получку выдали...Под такое дело и сны сладкие снятся...
- Гоша, ты че творишь? - громкий высокий голос Кости Самострова прервал мой сладкий сон.
- Ничого страшного, а шо таке, спи дальше,- Гоша шамкал где-то между кроватями, установленными в два яруса в палатке.
- Ты че творишь, я спрашиваю. Ты зачем по тумбочкам шаришь? Ты почему в чужих вещах копаешься?
- Что за шум, что случилось?- стали просыпаться остальные обитатели палатки.
- Взвод, подъем! - Костя подал команду на правах замка второго взвода,- построиться в проходе.
Молодые высыпали по команде и стали в шеренгу в проходе перед табуретками, на которых были сложены хб. Подтянулись и остальные.
- Всем проверить содержимое карманов!- Костя обратился к молодым солдатам своего взвода...- доложить мне в случае исчезновения чеков...
- У меня пропали, товарищ сержант...
- И у меня...
- У меня тоже...
- Да брэшут они, не може такого быть...- голос Гоши дрожал.
- Сейчас проверим,- Костя подошел к Гоше,- вот табуретка, выкладывай все из карманов.
- Ага, щаз, разогнался...
Короткий удар отбросил Гошу к спинкам кроватей. Это подключился к разборкам замок третьего взвода сержант Нажмутдинов.
- Встать! Смирна, товарищ сержант! Вывернуть карманы!
С Нажмутдиновым Гоша спорить не стал. Дрожащими руками он стал доставать из карманов смятые заначки чеков.
- Ах ты чмо...
- Вот гандон, у молодых деньги воровал...
- Медик, надо комсомольское собрание собирать.
На следующий день за исключение Гоши из комсомола проголосовали единогласно. Ротный позаботился, чтобы Гошу перевели из роты на огород, подальше от негодующих сослуживцев опозорившегося деда. Через неделю вышел приказ, и Гоша стал дембелем. Но до конца службы он выполнял все, что выполняли молодые. На родину его проводили в старом хб и грязной побитой шинели с вещмешком за спиной...
А ослик от нас тогда сбежал. Его проспали минометчики. Славный был ослик, хранил свою честь...
***
Охота на бизона.
Велосипед, на котором ехал мальчуган, дребезжал так, что возникало сомнение в том, что он способен ехать. Казалось, чтобы так дребезжать, надо бросить все остальные дела, и сосредоточиться на этом дребезжании. А он еще и сохранил способность ехать, да не просто ехать, а еще и везти на себе мальчугана. Прямо Юлий Цезарь какой-то.
Если вас угораздило родиться в стране дребезжащих велосипедов, то независимо от профессии твоей прабабки и талантов прапрадеда (это в компании Чарльза Дарвина с момента его возвращения с далеких островов называли наследственностью или генотипом), а также независимо от влияния рассветов и закатов, летних ливней, часто переходящих в град, еще чаще заканчивающихся семицветным хеппи-эндом в виде радуги (Карл Линней ошибочно пытался втолковать собутыльникам, что не влияние внешней среды, а само стремление организма выжить в этой среде приводит к мутации, и тогда появляется новый вид),- ничто не может вам помешать стать поэтом.
Березки тут ни при чем, на окраине Мюнхена растут такие березки, что никаким Есениным с Кольцовыми не снились. А какие закаты в Сан Диего! Коронадо-мост вот-вот рухнет от их красоты. И никаким Блокам вместе со своими розовыми и красными Дамами не суметь нарисовать словом такие закаты. Как бы ни были эти Дамы прекрасны.
А если вы стали поэтом, то вам непременно предстоит оказаться на войне. Гумилев, Хлебников, Лермонтов, Симонов и другие настоящие поэты из страны дребезжащих велосипедов побывали на войне. Никому из настоящих поэтов не пришло в голову романтизировать и восхищаться войной. Романтизировать и восхищаться можно проявлениям человечности, которую не в силах была уничтожить в людях война. Лишь отягощенные идеологией пишущие особи кричали вслед за Маяковским о предоставлении слова товарищу маузеру. Разворачиваться в марше под пулеметным огнем можно легко и красиво на бумаге. Пробовать это делать в горах где-нибудь в окрестностях русла Панджшера или Терека тоже можно. Но это будет глупостью. В горах гораздо приятней не воевать, а смотреть сны. Чистый горный воздух быстро прополаскивает мозги от скопившегося за день мусора мыслей. А на чистую голову спится сладко, и сны запоминаются на всю оставшуюся жизнь...
Сашка Самсонов спал. Свернувшись по-детски калачиком. Под синим солдатским одеялом. В кровати на втором ярусе. В левом ряду от входа в палатку. В сероватой пижаме и кальсонах. Под пушечную канонаду артдивизиона. Под гул тяги в трубе буржуек, приспособленных под отопление палатки. Под храп дежурного по роте, заснувшего в позе роденовского мыслителя после употребленного горячего хлеба со сгущенкой и чаем. Под белизну тетрадного листочка в клеточку, на котором синими чернилами терпело недописанное письмо маме. Под занудливые причитания комсомольца полка капитана Камнева, который нагрянул с ночной проверкой в качестве ответственного и застал спящим дежурного по роте. Под звучное кваканье мельничного жернова в соседнем с полком кишлаке, слышимое в ночной тишине так далеко, как далека может быть бесконечность густого черного кофе в чашке ночи. Под громкое эхо падающих звезд с высокого афганского неба, эхо старалось зря - все желания были давно загаданы, вот только сбываться не спешили. Сашка Самсонов спал. Смешно подрагивая ногой. Обняв левой рукою подушку. Подложив ладонь правой руки под щеку. Из-под синего одеяла торчал короткий стриженый под палец ежик - стрижка, положенная Сашке согласно срока службы неформальным армейским законом. На подушку сквозь потрескавшиеся обветренные губы стекала со всей своей неуместной непосредственностью совсем человеческая слюна. И снился сон.
Первый сон Сашки Самсонова.
Где-то в окрестностях курортного городка из региона Кавказских минеральных вод. Поля принадлежат спецсемхозу. Поля широки и бескрайни. Ширину поля ограничивают лесополосы. Вдоль лесополосы накатана дорога. Длину поля не оценить. Рядки двухнедельных всходов сахарной свеклы уходят за горизонт - отроги Пастбищного хребта плодородны. Так и тянется рядок свекольный, повторяя абрис рельефа, с бугорка во впадинку, потом опять на бугорок. Задача пионеров из ближайшей ученической бригады - сделать так, чтобы в рядке свекольном не стало сорняков, а чтобы остались только свекольные всходы. Да не просто остались, а чтобы между парами ростков было расстояние в двадцать сантиметров - на ширину тяпки. Вперед, пионерия! Кто всегда готов, тот всегда готов! И не помеха пионерам палящее солнце, дойти до конца рядка - вот задача, а потом можно расслабиться в тени деревьев, поваляться в высоком разнотравье настоящего горного луга, кто валялся, тот знает. Можно прыгать, кувыркаться, нырять в это обилие трав и цветов - ласковые ладони луга примут тебя бережно, поймают, оберегут от боли. Это настоящий рай. Но сначала надо дойти до конца рядка...Сильней всего донимают камни. Пласты залежей белого известняка в тех почвах так близки к поверхности, что в некоторых местах при весенней вспашке плуг выворачивает камни, кроша их на камушки. Эти-то камушки и лезут под тяпку, притупляют лезвие, и вот уже тяпка перестает рубить сорняки, приходится тяпать по нескольку раз, а осот и пырей пружинят тяпку, оставаясь не поврежденными. Есть один выход: бежать к телеге, в которую впряжена пара кляч. На телеге рядом с флягой воды сидит дядька Гришка, у которого есть рашпиль и брусок. Рашпилем дядька Гришка очищает косу тяпки от земли, а бруском правит эту косу, делает ее острой. Готово! Пионерия, вперед! Будь готов! А друзья уже ушли вперед, пока ты точил свое орудие борьбы с сорняками. А халтурить не смей - позади идет заградотряд из агронома и учительницы, бдительно проверяют качество прополки. Очень обидно бывает возвращаться исправлять недочеты. Ведь солнце печет, и жажда не унимается, да и конца рядка пока еще не видно за горизонтом...Но Сашка Самсонов не должен отставать. Ведь он отличник в учебе. Значит, должен быть первым и в работе. Трудно угнаться за Колькой Скориковым, тяпка у него словно сама грызет землю и сорняки. А Любка Дубова - вообще потомственная машина по прополке. Еще и подкалывает ехидно, если отстанешь. Эти подколки саднят посильнее сорванных мозолей на ладошках, ведь у Любки такая челка...Такой челки не было у блоковской Прекрасной Дамы. Такой челки не было и у Наташи Ростовой. Такая челка одна. Потому что имя ей - Первая любовь. И сегодня вечером в спортзале будут танцы. И будет песня Пугачевой "Так же как все...", под которую танцуют медляк, и снова можно пригласить Любку и краснеть в нескольких сантиметрах от ее челки...А пока - на тяпку слева, на тяпку справа - твоя зона ответственности...
В снах картинки меняют друг друга внезапно и на первый взгляд без всякой логической последовательности.
Вдруг Сашка Самсонов видит себя сидящим на лавочке у соседского двора. В этом дворе живет дед Финев. Говорят, в годы войны он был полицаем, но потом покаялся и искупил. Каждое лето к нему приезжали на летние каникулы внук и внучка из Омска. Но в этот раз рядом с собой Сашка увидел двух незнакомых мальчишек. Оба держали в руке по сачку для ловли бабочек. Оба карапуза были одеты в рубашки с коротким рукавом и шорты. Все бы ничего, но и рубашки, и шорты были пятнистой камуфляжной расцветки. Видимо, для маскировки от бабочек. На ногах у мальчишек Сашка с удивлением обнаружил ботинки солдатского кроя. Прям, как в Туркво,- пронеслась ассоциация.
- Хэло, мальчик! Меня зовут Чарз Дарвин. Я живу в Шрусбери, это в Англии. Я приехал на каникулы, чтобы изучать насекомых, обитающих в Предгорьях Кавказа. Мы остановились у деда Орла. Во время второй мировой войны дед Орел - он был ружейным мастером - понравился моей бабушке - она служила радисткой. Они встретились в маленькой немецкой деревушке, когда подразделения, в которых им пришлось служить, делили Европу. Деду Орлу и моей бабушке делить было нечего, вот они и полюбили друг друга. Но через три дня расстались. За эти три дня состоялось лишь несколько коротких встреч, которых хватило для того, чтобы родился мой папа...- мальчуган еще что-то торопливо объяснял об истории своего происхождения, но Сашка плохо слышал, поскольку пытался вспомнить, где он слышал это имя: Чарз Дарвин...
"Дарвин - автор величайшего переворота в биологии - науке о живых существах. Он доказал, что все виды растений и животных возникли естественным путем, а не были созданы Богом. Дарвин опроверг взгляды, утверждавшие неизменяемость видов..." Но Чарз...Это что-то из другой области...
- А тебя как зовут?- вопрос прервал воспоминания Сашки об учебнике биологии.
- Саня.
- Очень приятно,- вступил в разговор второй мальчуган-незнакомец,- а я Карл Линней. Я - швед. Живу в городке Росхульт в провинции Смоланд. Мой папа пастор. Родители хотели, чтобы я стал священником, но мне очень нравится естественные науки, особенно ботаника. Наш деревенский доктор советует мне стать медиком, ведь ботаника - это часть фармакологии...Я приехал к вам для того, чтобы изучать растительный мир Предгорий Кавказа...
- Саня, а ты покажешь нам луг?
- Конечно, покажу,- засмеялся Сашка,- но с одним условием...
- Каким таким условием? - маленький швед насторожился...
- Чтобы попасть на луг, надо прополоть рядок свеклы...
- Мы согласны, правда, Карл? - Дарвин протянул Сашке руку,- когда выступаем?
- Завтра. Ровно в семь утра...
Второй сон Сашки Самсонова.
Откуда появился этот зуд, Сашка не помнил. Не помнил он и своих родителей. Чудом уцелев в пещере в тот момент, когда в результате землетрясения обрушился каменный свод. Родители погибли сразу, без мучений. Сашка не знал, не понимал, кому из его семьи повезло больше - его родителям или ему. Да, они умерли, не успев осознать боли. Но теперь они свободны и покойны. А ему надо жить. Ему надо бороться с природой. Ему надо бороться с обществом. Общество - племя первобытных людей, обитающее в этих предгорьях. Пещеры в скалах им предоставила природа, она же кормила их обилием пропитания, спеющего на деревьях, или пасущегося на окрестных холмах и в балках. С двумя первыми задачами Сашка справился, набив несколько шишек. Научился собирать виноград и фрукты, чем стал приносить пользу племени, а племя оплачивало его труд долей пропитания, необходимого для жизни и роста будущего охотника. Обладая врожденной прозорливостью, Сашка избежал нескольких ссор и интриг. Соплеменники приняли его характер и повадки, и оставили в покое. Все хорошо, если бы не этот зуд. Зуд появился в тот момент, когда Сашка, оказавшись на охоте, принял участие в погоне за бизоном. Бык попал в засаду, устроенную охотниками. Спасаясь бегством от загонщиков, животное забралось в узкий овраг. Там за терновыми кустами сидели самые меткие из охотников. Сразу несколько копий пронзили бока бизона. Силы оставляли животное, когда Сашка оказался рядом с ним. И тут взгляд Сашки столкнулся со взглядом гибнущего быка. Не зря шаман запрещал смотреть в глаза животных на охоте. Что-то знал старик.
С этого момента Сашку стал донимать этот зуд. Сашке нестерпимо захотелось нарисовать этого умирающего бизона. Это было невозможно. Ведь никто из соплеменников никогда до этого не рисовал. Значит, этого нельзя было делать. Иначе можно накликать зло на племя. За это не пощадят. Но зуд не давал жить спокойно. Сашка пробовал рисовать веточкой на песке у ручья, улучая момент, когда рядом никого не было. Получалось очень похоже, даже тоска и боль была видна на рисунке. Сашке очень хотелось поделиться, показать рисунок кому-нибудь, но страх не позволял сделать это. Даже шелест потревоженных ветром листьев заставлял Сашку быстро стирать рисунок. И бизон умирал еще раз...И все же зуд победил. Под предлогом того, что его тянет к душам убитых стихией родителей, Сашка стал наведываться в пещеру, где он жил до землетрясения. Никто из соплеменников не решался туда проникать, опасаясь новых обвалов. И никто не догадывался, что если протиснуться между двух каменных глыб, можно попасть в образовавшуюся подземную залу. Невелика была эта зала. Но именно ей суждено было стать и мастерской и вернисажем. Сашка рисовал в темноте. Он не мог видеть своего рисунка. Но он знал, что на камне живет его рисунок, живет его бизон. Живет и не умирает от ран. Потому что художник остановил мгновение. Этим художником был Сашка...Этот сон снился Сашке всю его сознательную жизнь, прерываясь в разных эпизодах, но всегда Сашка просыпался каким-то одухотворенным после этого сна...
Третий сон Сашки Самсонова.
После встречи с Дарвином и Линнеем у Сашки тоже появился зуд. Раньше он воспринимал муравьев, снующих под ногами, бабочек, перелетающих с цветка на цветок, майских жуков, толпой летающих в сумерках, и прочую мелочь типа пауки, личинки, червяки, как часть своего ареала обитания. Вроде неизбежности соседства. Теперь Сашка стал смотреть на них иначе. Словно очки ему надели, сквозь стекла которых он стал воспринимать всех насекомых как нечто имеющее имя и фамилию, причем фамилия была нерусская, писалась латинскими буквами в скобочках после имени. Однажды Сашка решился на научную систематизацию жуков, обитающих на чердаке саманной времянки.
Забравшись на чердак, он стал ждать. Ожидание очень скоро было вознаграждено первым результатом. Да еще каким. Новичкам везет. На Сашку выполз большой черный с синим отливом жук. На голове жука торчали два изогнутые полумесяцем рога. Совсем как у бизона. Опять этот бизон. Самое интересное, что ни разу сон так и не показал Сашке изображения этого бизона. Ведь рисовал его Сашка-художник в абсолютной темноте. Но бизон жил. Его обязательно найдут и увидят. Археологи или случайные мальчишки. Потом научная экспедиция установит, что это самый первый факт творчества в истории развития человека. Рисунок поместят иллюстрацией в учебнике истории. Но все это будет позже, а пока Сашка бережно взял жука-бизона за бока хитинового панциря и поднял, чтобы рассмотреть. Вдруг из-под куска кирпича, что лежал у дымохода, пронизывавшего чердачное пространство, выполз зеленый. Зеленый жук спешил куда-то по своим жучьим делам. Его изумрудный панцирь просто кричал: "Поймай меня!" Сашке ничего не оставалось, как схватить этого зеленого самозванца. И только мальчик собрался рассмотреть второго жука, как прямо из-под балки, на которую присел Сашка, выполз еще один представитель членистоногих. Этот был похож на рака или краба. Светло-коричневый. А на солнце вообще отливал краснотой. И хвост. Третий жук тащил за собой длинный хвост, которым размахивал в разные стороны. Третий жук так резво бросился наутек, что вот-вот и скроется в щели. А руки-то у Сашки заняты. В правой - бизон. В левой - зеленый. И тут Сашка поступил как настоящий исследователь. Быстро поднес бизона ко рту и сжал его губами, чтобы не повредить хитин жуку. Освободившейся рукой схватил хвостатого. Но в тот момент, когда пальцы Сашки стиснули хвостатого, жук-бизон брызнулся какой-то вонючей и горькой жидкостью. Рефлекторно Сашка выплюнул бизона. Тот упал на глинистый пол чердака и пустился наутек. И тут указательный палец правой руки Сашки пронзила острая боль. Сашка аж вскрикнул. Хвостатый оказался скорпионом. Это он вонзил свое жало в Сашкин палец. От этого укуса у Сашки потемнело в глазах. А когда свет вернулся на свое место, Сашка обнаружил себя сидящим у чердачного окна. Светило яркое солнце. А жуки пропали. Разбежались под шумок.
После этого Сашка завязал с жуками, а решил стать ботаником. Как Карл Линней...
***
Спит наш Сашка.
Проснется ли?
Обязательно проснется.
Добудет свой духовской срок со всеми его неботаническими прелестями. И будет Сашка боевым разведчиком. И придется ему не раз и не два пройти тропами войны, и война не будет его щадить. Нет, не погибнет наш Сашка в Афгане. Вернется домой при ордене и почете. Потом будут друзья-афганцы и не афганцы. Песни под гитару на кухне. Потом строить станут дом для афганцев. И всем будет Сашка братаном и бачей, офигенным парнем. Так по маленькой и сопьется. Найдут его обезображенный труп на железнодорожном перегоне между Армавиром и Кавказской. На опознание поедет его друг, сослуживец. Узнает по татуировке на правой груди. Тату колол Сашка сам себе. По своему эскизу. Многие просили у Сашки сделать такую же татуировку. Но он отказывал. Одна такая была. На всем свете. На ней был изображен Бизон. Живой. Нет Сашки. А бизон его живет... Слава вам, Сашки из страны дребезжащих велосипедов!
(Продолжение следует)
Хакияты на русский манер
© Copyright: Inek, 2009
Свидетельство о публикации №209010600556
Свидетельство о публикации №209010600556
Рецензии
Хороший римейк написанного, с удовольствием вновь перечёл. У тебя вот хватило терпения вернуться на тропу войны- я же ,после части записей и черновиков охладил зуд по этой теме. Игорь Афанасьев поделился Газнийскими мемуарами. Олег Ермаков переварил это в свои романах. А забыть- ты прав- не возможно. Условно мирный Паджак у второго КПП ,артдивизион боевого охранения от КПП до разодраной пасти мраморной горы, взводы ЗРБатра на её вершинах... Спасибо, Мельник.
Мельник 25.01.2009 21:00 • Заявить о нарушении
Мельник 25.01.2009 21:00 • Заявить о нарушении
салам, Бача! Все дороги ведут. А мы идем по этим дорогам. Кто-то приходит раньше, кто обходит, сторонится иных мест. Но все дороги ведут. И случается, что никак не разминуться с тем местом, которого сторонишься...
спасибо!
Inek 28.01.2009 12:21 Заявить о нарушении
спасибо!
Inek 28.01.2009 12:21 Заявить о нарушении