Призрак... эпизод второй

Виктор Никитич - пожилой, лет за пятьдесят, страшно ханжеский и занудливый тип, жил в доме из красного кирпича. Это был своего рода реликт, оставшийся от прежних советских времен, воспитанный в том духе и любящий все советское. Он очень ненавидел разврат, всякие непристойные оголения, ровно, как и телевидение, все это показывающие. Ненавидел он и местную молодежь, которая по его словам только бездельничала и развратничала. Так завидев бездельников лузгающих семечки, сидя на лавке, сразу начинал их корить, стыдить и ругать, а так же грозился выпороть или просто «переехать» палкой по спине. И два раза даже гонялся за ним, правда, безуспешно – бездельников не так легко было поймать. А молодежь платила ему той же монетой, выкрикивая скабрезные выражения и анекдоты, чем задевали Виктора Никитича за живое.

Было раннее утро, когда Виктор Никитич вышел во двор. Только-только встало солнце, разливая свой багряно-золотой свет на всю округу. Воздух был напоён свежестью, и звонким щебетанием птиц. Голосисто пели петухи, побрёхивали собаки, со дворов доносилось мычание коров, блеянье коз, гогот гусей, от цветов и травы исходил густой, пряный аромат, а по небу проплывали высокие перистые облака, предвещавшие солнечный и жаркий день.

Виктор Никитич подошел к большому корыту, высыпав туда пару вёдер комбикорма и залив его водой, принялся тщательно перемешивать. Возле него, визжа, сновали молодые поросята, кругом стояли какие-то банки, вёдра и прочие вещи, которыми обычно богат двор деревенского, рачительного хозяина.

- Тихо-тихо, - приговаривал Виктор Никитич на поросят, - …ущас всех накормлю.

Тут он почувствовал ощутимый удара в зад, от которого потерял равновесие и выронив из рук шумовку, пал в корыто до краев наполненное комбикормом, успев только выставить вперед руки. Содержимое корыта выплеснулось через края, и поросята с визгом бросились на посланную им с неба еду, толкаясь и мешая друг другу.

- Тьфу, тьфу, - фыркая и отплевываясь, Виктор Никитич выбрался из корыта и обернулся. Перед ним стояла коза, с повязанным на шее колокольчиком и одетая в коричневую кофточку с балетной юбочкой.

- Ммееееее, - сказала коза и сделав скачек в сторону, встала, посматривая на Виктора Никитича, не сообразившего в чем дело.

- Дзинь, дзинь, - пропел колокольчик.

- Ах, ты нелюдь! - закричал Никитич на козу, сквозь стекающий комбикорм было видно, как его лицо багровеет.

- Догони-и-и, - проблеяла коза и весело запрыгала по грядкам.

- Быстрее, быстрее, - поддержал её колокольчик.

- Ущас я тебе дам, – Виктор Никитич взял в руки хороший дрын и со словами: - «Та-ак да-ам!» - принялся гонять козу по огороду, его двор наполнился возней, стуком, бряцанием железа, боем стекла и криками самого Виктора Никитича.

- А ну, стой! – кричал он, размахивая дрыном. - Мой отец фашистов не боялся, а мне тем более не престало!

Но проказница, вновь и вновь уворачиваясь от рассекающего утренний воздух дрына, выбежала на улицу, ловко перескочив через дощатый забор. Виктор Никитич кряхтя перелез за ней и огляделся, по дороге пробежала собака, подле забора в глубокой луже купались гуси, но козы нигде не было…