ГУСИ

               

       Сначала никакого пруда в нашем селе не было. Но были зелёные луга, изрытые копанками и колодцами. В копанках женщины стирали бельё. А мы, детвора, там купались и учились плавать. В жаркие дни мы сильно вскаламучивали воду и нас за это часто гоняли взрослые. А заброшенные копанки давно заилились, заросли бурьянами и молодыми вербами. Из-под их корней били чистые ключи, и тут же рождались тихие, слабосильные ручейки. Из них пили холодную воду гуси, а возле пачкались грязью золотистые писклявые гусята. Здесь они и вырастали, тоскуя, наверное, по большой открытой воде.

       Каждый летний день я брал лопату и спускался к вербе. Под сенью её выбирал вязкий ил, а рядом на лугу заготавливал дёрн. Плотно укладывал поперёк ручья земляные зеленокудрые кирпичи, пронизанные бледными корешками, и густо замазывал их грязью. Большими моими стараниями к вечеру появлялась солидная запруда, которая к рассвету наполнялась чистой, как слеза, прозрачной водой. На её зеркальной поверхности отражались высокое, в белых облаках, голубое небо, буйный бурьян и молодая нежно-зелёная вербочка.

       – Приходите, теги, сюда и купайтесь, сколько вам захочется, – мысленно разговаривал я сам с собою, думая о своих белокрылых птицах. А утром мама выпускала гусей, и они с криком бежали на рукотворное озерцо. И я, еле проснувшись, тоже спешил к запруде. Хотелось плакать, когда перед моими глазами открывалась неприглядная картина настоящего разбоя. Большая крикливая стая Толиковых гусей воинственно выгоняла из запруды моих немногочисленных, а сама шумно плескалась на воде, густо засоряя озерцо пухом и перьями. Но самым обидным было то, что чужие незваные  и прожорливые птицы, охотясь на червяков, своими пистолетообразными мордами дырявили неокрепшую греблю. Я прогонял Толиковых гусей и снова запруживал ручеёк. Однако наутро печально-дикое нашествие повторялось – снова и снова.

       – Ну, где же ваша совесть?! В гостях, а безобразничаете, – укорял я их по наивности, выгонял из пруда и гнал от него как можно дальше. Но гуси, как бы я ни старался, оставались неугомонными. Тогда, потеряв всякое терпение, я решил их хоть немного проучить. Для этого на соседнем лугу, за ямами, из которых брали песок, соорудил  в земле своеобразную западню – миниатюрный колодец. Он быстро наполнялся водой, а я ловил и помещал туда «на отсидку» одного из Толиковых гусят, грозя его родителям, братикам и сестрицам пальцем:
       – Смотрите же мне, доиграетесь – и вас посажу в плен!

       Но гуси и после наказания не отступали. Приходило очередное утро, – и они снова разрушали запруду. Выпустив воду чуть ли не до последней капли, они вперевалку не спеша покидали место кормёжки и развлечений, довольно покачивая чубастыми головами. И тогда я решил стричь их вызывающие «чудо-причёски».

       Вскоре в селе построили большой настоящий пруд. Со всех дворов к нему потянулись гусиные стаи. От зари до зари они весело плескались на водном просторе, ловили мошкару, ныряли за мелкой рыбёшкой и, наверное, были очень счастливы. Птенцы же превращались в холёных и красивых взрослых птиц. К осени воздух над прудом наполнялся свистом их сильных и упругих крыльев.