Особняк

     По причине преклонного возраста особняк старался не вникать в перипетии страстей и дрязг, то и дело возникающих у его стен. Вся нынешняя суета, возня казались настолько неуместными, что и размышлять об их происхождении не представлялось приличным и достойным умственных усилий.
     Оставаясь в сладкой полудрёме, он с ностальгией о былом каждодневно предавался воспоминаниям столетней давности.

   Да, стены помнили немало. 
   Многое изменилось с тех пор, как народ, издревле населявший эти места, оставил обетованные долины и ушёл в горы.   
   Ураган - когда-то зародившись там, где начинается день – собрался несметной силой у восточного моря и стремительно, ослепляя блеском кривых мечей и заглушая крики несчастных ударами множества копыт, пронёсся над равнинами предгорий к западному морю. Презрев обычаи и вековые устои чуждого ему народа, натворил он на пути своём немало бед. Затаптывая копытами берега кристально чистых родников и рек и неразумно опустошая плодородные долины, пронёсся он над землёй без жалости и состраданий, унося в небытие свободу и жизни законных обитателей этих мест.   
   И не было сил в одиночку защищать свои селенья. Поэтому, не желая терять детей и жён и вымирать по чьей-то злой воле, ушли люди под защиту поседевших вершин.   
   Возможно, что решение это казалось единственно верным. Крутые склоны гор, лабиринты тёмных ущелий и хрупкое равновесие белоснежных шапок, готовых в любой момент превратиться в безжалостного врага, стали пред степным завоевателем неприступной крепостью.
   Но и время, отгородившись зубьями скал от остального мира, как это ни прискорбно, замерло, остановилось – и невозможно теперь судить: за какими стенами и чьей «спиной» спокойнее…

   Шли годы. Под строжайшим генеральским надзором, согласно «высочайшим указам» царствующих особ, невдалеке от древних поселений, не затрагивая ни память, ни захоронений, возводились защитные валы, строились дороги и селились северные люди.
Приглашённые из-за границ архитекторы, отметая домыслы о стяжательстве и обмане, из какого-то захолустья сотворили образец культурного цивилизованного анклава. Огранив природные достоинства умением своим, знаниями и трудолюбием, северные люди строили здесь город! 
   Не уступая «западным» примерам - а в чём-то и превосходя… - не оглядываясь на постоянные претензии со стороны южных соседей, город поднимался, рос, пуская вечные корни в подножия окружающих гор.
   По прошествии некоторого времени современникам уже трудно было  вообразить себе другое место - а где ещё могло быть лучше?! - для отдыха и приключений: «…он есть, как райский уголок, богатый живительными источниками и восхитительным воздухом горных вершин!» И поправлялось здесь здоровье не только физическое, но и духовное!

   Ясным солнечным утром, когда утомлённые от полуночных застолий, балов и непомерного испития нарзанов завсегдатаи «райского уголка» ещё нежились в постелях – тогда-то наиболее стойкие представители курортного сообщества, яростно зевая и зябко поёживаясь от свежего утреннего ветерка, упорно карабкались по склонам окружающих гор, предвкушая радость от новых впечатлений и, несомненно, открытий.
   Продравшись сквозь заросли терновника и потратив на борьбу с цепляющимися за одежду ветками и колючками не менее часа, упрямые скалолазы могли считать восхождение свершившимся делом. С неизмеримой гордостью установив стопу на ближайший камень, подбоченясь и поднеся ко лбу ладонь, они приступали к обозрению!
   Не одолев, правда, и середины склона - исцарапанные, уставшие, но счастливые – они, как оказывалось, достигали своей цели: пред взором, восхищая и поражая величием, из какой-то глубины вставала цепь неприступных вершин, простёршаяся от края и до края близкого горизонта нагромождением скал, снежных куполов и нахмурившихся тёмно-зелёных ледников.
   Не соразмерив грандиозность представления с впечатлительностью некоторых натур, вид этот случайно мог и напугать - конечно же, что и такой возможен казус. Но и одного взгляда на красоту природы было достаточно, чтобы разбудить в утомлённой душе дремлющие до сего дня неведомые порывы чувств и тщательно скрываемые от посторонних глаз таланты!
   А от волнений разных и усталости в объёмистых заплечных сумках обязательно присутствовало самое надёжнейшее средство для борьбы с подобными недугами – это и копчёные окорочка, и южная зелень, и парочка другая запотевших бутылочек чего-нибудь французского…
   Но краски величественной картины постепенно истощались, меркли, затягивались на горизонте полуденной пеленой тёплого воздуха. В это время дня рассмотреть что-либо в той дали уже не было никакой возможности. Подобно миражу вершины гор исчезали, закрывались от глаз восторженных зрителей белоснежными облаками.
 
   Но и предаваться глубокой печали столь грустному повороту дела у восходителей не было особенных причин – могли быть только некоторые недоразумения...
   Ох уж, эти дамы!
- Ну, где, скажите, мы же брали, всё тот же штопор… он забыт остался?
- А Вы, поручик, как гитару вдруг забыть могли, когда ещё вчера уверили компанию в отменном  времяпровождении?
- Ах, да! У Вас всегда: то ложная тревога, то, в самом деле, горцы разошлись…
- Ах, думаете, Вам, конечно, с рук сойдёт?
- Мы всё же дамы!? Тащить на гору… и с утра?! Простите, продолжать… известно, можно долго.
- Но вечером в «вокзале» поквитаемся мы с вами, и не отвертитесь…
- Ох, эти нам мужчины! А где же вилки и ножи?!
- Нам путь обратный предстоит – всё вниз нести?
- Да как же можно?!

   Как хорошо, когда на восхождении присутствуют ещё и дамы! Какое счастье и соблазн! Они так веселы в начале, смеются, радуются точно дети! К концу подъёма  многое менялось, явно: и смех уже не слышен, и упрёки в сторону мужчин так и готовы с языка сорваться.
   Заметить стоит, что в молчании мужском невысказанность та, однако оставалась. Ну что тут можно возразить, когда от самого рожденья и кроме перелесков да оврагов подобное увидеть представляется не часто, а тут какие-то упрёки?! Но напряжение сие снималось неизменно за «столом», а после…
 
   Когда же солнце, перейдя зенит, недвусмысленно просвечивало пустоту сосудов французского происхождения, а запитые их содержимым окорочка и зелень благополучно перекочёвывали в желудки восходителей, тогда-то и доставался из дорожной сумки к всеобщему согласию весомый аргумент – внушительных размеров глиняный кувшин, что говорило в пользу прозорливости неунывающих мужчин! И восторгу от этого подарка не было предела! И вино от местных виноградников – «…а мы не знали?!» - оказывалось ничуть не хуже заморского!
   Тосты, эпитафии и другие упражнения в изящной словесности так и лились рекой, не оставляя камня на камне от плохого настроения. И вскоре после съеденного и выпитого наступала леность; и комплименты дамам получались всё откровеннее и прозрачнее, а прошлые обиды и несчастья выглядели теперь смешными и не стоящими внимания.

   Правда, компанию - как-то вот и почему-то… - всё-таки смущала перспектива спуска к обетованным низинам. Явно переоценив собственные силы, – что в потреблении напитков, что в скалолазном мастерстве – искатели приключений исподволь посматривали в сторону крутой каменистой тропы, преодолеть которую им неизбежно предстояло. Тропа же, каким-то странным образом изменив направление и засыпавшись множеством камней, казалась теперь намного круче и извилистей, чем при утреннем подъёме, и при ближайшем рассмотрении навевала тоску.
   А городские строения казались так близки, а мягкая постель – настолько желанна, что не было даже сил думать о предстоящем  спуске и катящихся камнях. Но там внизу были друзья, соратники, подруги соратников, подруги подруг и уютные особняки, владельцы которых, ожидая их возвращения, давно уже приготовили тёплую воду, тазы и всё остальное прочее – что так необходимо для благополучного исхода мероприятия.

   Пусть и с трудом – и с ахами и с вздохами, да и с неминуемыми падениями в услужливые объятия кавалеров - добирались-таки восходители до границ, где выпрямлялась тропа, постепенно превращаясь в каменные плиты, где сердцу можно успокоиться, где посмеяться  над недавним приключением представлялось всем уже не лишним.
 
   Казалось, сам воздух этого города, пропитанный дурманящим запахом цветущих каштановых аллей, обнимал спустившихся с «небес». Он нежно успокаивал, таинственно нашёптывал в растрёпанные причёски что-то весьма забавное и настойчиво напоминал о прелестях скорого вечера - он словно умолял скорее позабыть о недавних трудностях и тяжких испытаниях.
Старания не оставались без ответа - усталость проходила без следа!
   Часы приготовлений пролетали как минуты.
   И вот, наконец, над городом вспыхивали звёзды и поднималась Луна, заливая аллеи и парки каким-то особенно загадочным светом.

   На балах – что в галереях питьевых… да и цветочных - суетились, прихорашивались, выпытывали правду о своей прическе или новых духах незамужние и не совсем… столичные красавицы.
   Но там случалось, правда, всякое.
   Присутствие дам неизбежно приводило многочисленных поклонников в некоторое состояние, которое  грозило иногда непредсказуемыми последствиями. То тут, то там вспыхивали необязательные ссоры, которые по большей части заканчивались почти дружеским рукопожатием – но так случалось, что доходило даже до дуэлей.

   И проходили дни; и время, отведённое для развлечений - знакомств, отчаянной любви, разочарований горьких, неутешных слёз - каким-то непостижимым образом просыпалось сквозь пальцы; и сжималось сердце, было странно, в смятении была душа, когда зелёные аллеи вбирали в листья жёлтые и красные тона, расцвечиваясь так нежданно.
   А в паузах всей этой суеты ещё минуты надобно найти для излечения недугов разных. Задумывалось это сразу, вроде по приезду, но было как-то недосуг… и до источника отчаянно не близко. А воды те, что в двух шагах, лечебным действием, конечно же, не обладали – ну, может быть, совсем чуть-чуть, на что и тратиться не стоит. Ну что ж, не удалось тот план осуществить. Теперь назавтра - в год… другой – приехать бы неплохо, да и нарзанами тогда всерьёз заняться.

   Но вот… совсем уже пора.
   Осенний мелкий дождь всё чаще и чаще напоминал о теплых столичных квартирах. Курортное сообщество, как спохватившись, - а кто же думал, что так скоро осень? – гудело как растревоженный улей: все мысли – и они уже в дороге, и ждут столичные дела, на сборы не хватало даже дня. Подыскивались лучшие экипажи. Но когда оказывалось, что всё достойное претензий давно заказано – останавливались на том, что есть: и с ветхим верхом и не слишком мягкими сиденьями.
   Наконец, определялся день отъезда. В назначенный день и час прибывала охранная команда казаков и длинная кавалькада экипажей, обязательно задержавшись на пару часов, медленно выползала за границы города.
   Щемящее чувство расставания вдруг охватывало отъезжающих. Глаза наполнялись слезами, и воспоминания о прошедших днях сжимали сердце, горько-сладким комком подступая к горлу. 
   Возницы же, наоборот, думали о настоящем: о рессорах, о размытых дождями и разбитых донельзя дорогах.

   Возвратившись в столицы, обретя покой и позабыв о трудностях, недавние восходители с нетерпением дожидались какого-нибудь бала или просто приёма, где с воздыханием в груди могли поведать оседлому и невыездному другу о южном темпераменте, жестоких схватках и немыслимых потерях - как с той, да так и… с этой стороны!
И обязательно вспоминались страшные минуты, когда крутые склоны гор вдруг засыпались градом - природа, знаете ли, так шутить изволит! А вот бывали случаи, когда и сквозь кусты - да что там… сквозь столетние деревья! - нещадно расщепляя ветви и стволы, уже летели пули!
Ну как же при таком рассказе без злобных горцев можно обойтись?! И жмурились глаза от страха, и как хотелось там же побывать!

    Но вот уже зима, и всем всё рассказали; а впереди долгие месяцы ожидания - ожидания весны и новых приключений.
Теперь же, придвинув кресло к камину и накрыв колени пледом, можно было доверить памяти самой отметить особенно приятные картины лета.
    А за окном всё падал и падал снег.
    Где-то недалеко слышалась нешуточная перебранка: кучер, повозка которого, похоже, напрочь зарылась в сугробе, ругался с дворником, который заплетавшимся языком доказывал, что эдакие горы ему не по плечу - такое и до Пасхи одному не разгрести… втроём, конечно, было бы сподручней!
    Ну, нет, сегодня ни к кому не едем.
    И почему-то картины подвигов пред взором не вставали. Забавно, но из памяти всё больше виделся небольшой особняк, что стоял на Царской улице, и его хозяева,   отставной полковник и его дражайшая супруга. По сути, ничего особенного в том особняке и не было; однако вечера, проведённые в небольшой гостиной, доставляли не меньшее удовольствие, чем ежевечерний променаж по городским аллеям и, тем паче,  утомительное присутствие в различных благотворительных обществах. А здесь в тесной компании всегда были рады каждому, кто мог прийти и почитать что-нибудь новенькое и хоть чуть-чуть талантливое.

   Чем-то этот двухэтажный особняк отличался от других, но чем… – это и объяснить невозможно.
   Среди таких же строений - сказать по правде, несколько замшелых – особняк и сейчас ничем особенным не выделялся, но высокий фундамент и толстые стены одним только видом своим достойны уважения.
    Глядя на происходящее вокруг стен своих, особняк будто впитывал атмосферу прошедшего времени и, не ленясь, времени нынешнего - запоминая и оценивая.


Рецензии
Богата история Кавказа героическими подвигами коренных народов! Древние особняки и скальные надписи этого замечательного края заставляют задуматься о нашем человеческом БЫТИЕ. О Кавказе, его природе, его народе сказано много замечательных слов, признаний и восхищений. Рассказ "Особняк" пополнил эту историческую литературную копилку. С уважением! Владимир.

Владимир Пастер   21.05.2018 13:34     Заявить о нарушении
На это произведение написано 13 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.