Семя Зла. Книга Первая

300.000 ГОД ДО Р.Х.
ЮЖНАЯ МЕСОПОТАМИЯ («КИ.ЭН.ГИР»)
«ЦЕНТР ИЗВЛЕЧЕНИЯ ЗОЛОТА ИЗ ВОДЫ И ШАХТ».
ГОРОД  ЭРИДУ

…Толстые стальные двери с тихим шипением утонули в стене, и в просторный Зал Наблюдений уверенной походкой вошла молодая черноволосая женщина. Её стройную фигуру мягко облегал комбинезон серебристого цвета, украшенный на спине вышитой эмблемой в виде алого креста с петлей в верхнем луче на фоне золотого солнечного диска. Находу стянув с левой руки перчатку, женщина направилась через зал к противоположной стене, которая представляла собой гигантский экран, поделенный на сектора. Напротив экрана был установлен овальный стол, во главе которого в кресле сидел в глубокой задумчивости человек. Время от времени он нажимал на кнопки пульта, переключая картинки на секторах экрана, после чего, застыв, опять погружался в свои мысли. Мужчина даже не заметил присутствия гостьи, и вздрогнул лишь после того, как на его плечо мягко опустилась узкая ладонь.
-А, это ты, Нинхурсаг, - вскинув голову, приветливо улыбнулся мужчина. – Как я рад, что ты навестила меня. Как дела в Шуруппаке?
-Всё в порядке. – Грудной, бархатистый голос женщины прозвучал ободряюще. – Нескольким колонистам пришлось продлить срок карантина, местный климат оказался для них более непривычным, нежели остальным. А что с тобой, Энки? Ты чем-то озабочен?
-Можно сказать и так.
Женщина перевела взгляд синих, чуть раскосых глаз на один из секторов экрана, передававшего изображение каменного рудника, где шла добыча золота. Объектив Летающей Камеры выхватил среди рыжих валунов зев штольни, возле которой две мельтешащие фигурки обезьяноподобных существ как раз выгружали вагонетку с выработанной рудой. Мужчина нажал кнопку на пульте, и Камера увеличила изображение одного из существ. Взмокший от пота мускулистый торс создания покрывала клочковатая тёмная шерсть. Грубые черты лица в обрамлении густых чёрных волос, и особенно глубоко посаженные маленькие глазки, указывали на низкий интеллект, но зато на высокую трудоспособность и выносливость. С помощью своего товарища, работник быстро опорожнил вагонетку, после чего они сообща покатили её обратно в шахту.
-Ну, разве они не прекрасны?! – довольно промурлыкала Нинхурсаг.
-М-да… - задумчиво протянул Энки.
-Ты озабочен ими?
-Если честно, я уже месяц только за ними и наблюдаю.
-В чём дело, Брат? Разве ты сомневаешься в правильности нашего генетического Эксперимента? Ведь эти «смешанные существа» именно то, что нам было необходимо. Теперь, после сорока лет , все колонисты освобождены от тяжелого физического труда и ануннаки могут полностью посвятить себя изучению Урантии. Если так пойдет и дальше, то Примитивных можно будет ставить в помощь и игигам для обслуживания орбитальной станции и наших межзвездных кораблей.
-Ты попала в самую точку, - озабоченно вздохнул Энки. – Мне только что сообщили, что ануннаки, работающие на речной дамбе, уже требуют, чтобы и их заменили Лулу Амелы.
-Успокойся, до бунта не дойдет. Мои лаборатории вот-вот выдадут новую большую партию Примитивных Рабочих. Надо будет – направим их на дамбу.
-Всё это так, и сбоев пока не было. – Энки устало потер воспаленные глаза ладонями. – Но если вдруг произойдет хотя бы один, то все пойдет насмарку. Энлиль исполнит свою угрозу и добьется от Ану прекращения Эксперимента.
-Да, - согласно кивнула Нинхурсаг, - наш Брат может это сделать, и я уверена, что он только этого и ждет. Но ведь мы с тобой этого не допустим?
-После того как Энлиль подавил бунт игигов под предводительством внука Алалу, Кумарби, он стал крайне подозрительным. Брат с самого начала был против Эксперимента, видя в нём угрозу для всей Миссии. – Энки усмехнулся. – Правильней было бы сказать, что угроза ему мерещится для его власти здесь.
-Брось, - небрежно отмахнулась Нинхурсаг. – Ты прекрасно знаешь его несносный характер и деструктивный нрав.
-Да, не зря же на его гербе красуется Дракон Хаоса.
-Кроме того, Энлиль с самого начала возненавидел эту планету, и если бы игиги не обнаружили на Урантии залежи золота, он даже и не подумал бы о том, чтобы соперничать с тобой за право возглавить Миссию. Сидел бы сейчас на Нибиру и ждал, когда наш Отец, Ану, уступит ему Верховную Власть, а сам продолжит Режим Восхождения в Хавону. К тому же, вспомни, когда несколько лет назад колонисты-ануннаки подняли здесь мятеж, недовольные тяжелыми условиями шахтных работ, Энлиль первым призвал Высший Совет уничтожить бунтовщиков. Если бы не твое предложение создать в «Лаборатории Примитивных» рабов по нашему подобию, уверена, вся Миссия уже потерпела бы крах. Теперь же мы можем вести выработки не только с поверхности и в шахтах, но и осушая гиблые болота. Золото бесперебойно поставляется на орбитальную станцию, а оттуда челноками – на Нибиру. Так что, при всём желании, Энлилю приходится молчать по поводу Эксперимента.
-Надолго ли хватит его терпения? – мрачно пробормотал Энки.
-Именно это я и хотела с тобой обсудить. – Нинхурсаг произнесла это тихим, вкрадчивым голосом, но от её тона Энки вздрогнул и весь напрягся. Он хорошо знал, что его Сестра не стала бы из-за пустяка покидать Шуруппак.
-Говори… - глухо отозвался правитель Эриды.
-Об этом ещё никто не знает, - предупредила Нинхурсаг. – Недавно в «Лаборатории Рождения» умерло двое женщин-ануннаков, тех самых, что вынашивали в своем чреве эмбрион Лулу Амелы… - Лицо Энки побледнело. – Персонал ничего не смог для них сделать, иммунитет женщин был в крайней степени истощения.
-О, Свет! Вот то, чего я так опасался! – воскликнул Энки. – Как только Энлиль узнает об этом происшествии…
-Не узнает! – перебила Брата Нинхурсаг. – Я позаботилась обо всём. Но дальше так продолжать уже нельзя. Мы не можем рисковать жизнями ануннаков, поэтому партия из трёхсот Примитивных, которые на днях покинут Лабораторию - последняя. – Энки неподвижно замер в кресле, на лице его было отчаяние. Видя состояние Брата, Нинхурсаг торопливо продолжила: - Однако, я, кажется, нашла выход. Мне необходимо твое согласие на новый генетический Эксперимент. Я хочу дать Примитивным возможность произведения себе подобных… естественным путем!
Энки изумленно воззрился на свою Сестру.
-Я не ослышался? Ты хочешь наделить Лулу Амелы Даром сексуального Познания…
-…ради получения потомства, - кивнула Нинхурсаг.
-Ни Высший Совет, ни тем более Энлиль не одобрят этого решения.
-Твои полномочия позволяют тебе принять решение и без их согласия. – Энки задумчиво промолчал. – Представь сам, в этом случае мы сможем в короткий срок обеспечить весь Эдин рабочей силой! Это позволит нам создать новые колонии, а значит увеличить добычу золота. Ану будет доволен, и тогда Энлилю придется смириться с существующим положением. Миссия получит второе дыхание!
-Хорошо! – решился, наконец, Энки. – Я согласен. Но прошу тебя, будь осторожна, и держи меня в курсе всего, что будет происходить в ходе Эксперимента.
-Ты не пожалеешь, Брат, о своем решении!
-Надеюсь на это…

(Прошло 69 лет и 7 месяцев Нибиру – 251.000 земных лет)


49.000 год ДО Р.Х.
«ЦЕНТР УПРАВЛЕНИЯ МИССИЕЙ»
ГОРОД  НИППУР
ПОМЕЩЕНИЕ КОМАНДНОГО ПУНКТА («ДИР.ГА»)

Громадный Зал Командного Пункта для любого впервые пришедшего сюда являл собой фантастическое зрелище. Все стены были заняты множеством светящихся панелей слежения за орбитальным перемещением планет Галактики, которые ануннаки, между собой, называли «Таблицами Судеб». Куполообразный потолок был усыпан «эмблемами звезд» - картами космического пространства, с изображенными на них созвездиями. И все это мерцало, мигало и переливалось мириадами лампочек, ежесекундно дополняя существующую картину новыми светящимися пунктирами, указывая на продвижение в космосе транспортных и грузовых кораблей на пути от Нибиру к Урантии, и обратно.
По правде говоря, лишь несколько ануннаков имели возможность лицезреть своими глазами все это великолепие, так как доступ в «Дирга» - святая святых, был строго ограничен. Даже большинство членов Высшего Совета довольствовались лишь сухими отчетами, поступавшими из-за глухих стен «Дирга», не имея возможности лично ступить за порог этого таинственного Зала. Подобная строгость была вполне оправдана, ибо известно: владеющий «Таблицами Судеб» - имеет наивысшую Власть. И такой огромной Властью был наделен правитель Ниппура, наследник трона Нибиру – Энлиль.
Младший сын Великого Ану сидел в кресле за овальным столом. Перед ним, по другую сторону стола, в почтительной позе стоял высокий, худощавый мужчина в черных одеждах. Это был светловолосый и голубоглазый игиг, по имени Муан. Являясь тайным осведомителем правителя Ниппура, он входил в число избранных, имевших право в любое время появляться в «Дирга».
Игиг только что закончил свой доклад правителю и теперь, с затаенным интересом, молча наблюдал за тем, как меняется выражение на его округлом лице. Энлиль никогда не умел скрывать своих чувств и подавлять эмоции. Вот и сейчас, выслушав неприятные новости от своего шпиона, он весь побагровел и затрясся от душившей его ярости. Выпуклые глаза правителя налились кровью, а тонкие губы нервно искривились, обнажив редкие и острые зубы. Не в силах больше сдерживать свой гнев, Энлиль с грохотом шарахнул кулаками об стол и исступленно взревел:
-Назови мне имя этого мерзавца!
-Мардук, - вкрадчиво ответил шпион. – Сын Нинхурсаг.
-Хаос и Пустота! – вновь взорвался правитель. – Стоит мне ненадолго покинуть эту планету, как здесь сразу же начинают зреть бунты! Подумать только, ануннак царских кровей взял в жены смертную Рабыню! Как моя Сестра могла дать согласие на это?
-Ты же знаешь, Повелитель, - пожал плечами Муан, - что и Нинхурсаг, и Энки благоволят Примитивным. Они окружили себя слугами из их числа, и общаются с Рабами даже больше, чем со своими сородичами. Они считают, что смертные страдают и потому участь их нужно облегчить…
-Преступным кровосмешением?! – взвился Энлиль. – Да эти обезьяны и были созданы для того, чтобы страдать! Их короткая жизнь для того и нужна, чтобы без остатка посвятить ее благу ануннаков! Кому нужны ублюдки с примесью крови Дингиров? Неужели же нам? Что, этот Мардук не мог найти достойную невесту среди равных себе?
-Говорят, что в последнее время у Примитивных рождаются красивые дети. А выбор среди ануннаков-колонистов, увы, не велик.
-По-твоему – это достаточный довод?! – прорычал правитель. – Тогда давайте пойдем еще дальше и… и… научим Рабов пользоваться огнем!
-Уже.
-Что уже?
-По приказу Энки Примитивным даровано право распоряжаться огнем…
-Да это же настоящий заговор! – прохрипел правитель, закатывая глаза. В громадном Зале надолго воцарилась гнетущая тишина, нарушаемая лишь мерным гулом работающих приборов. Наконец, Энлиль медленно открыл глаза и глухо произнес: – Я не-на-ви-жу эту планету! Я ненавижу своего упрямого Брата Энки! Но более всего я ненавижу этих мерзких созданий, созданных по нашему подобию… Будь проклят тот день, когда я дал себя уговорить согласиться на Эксперимент. Все золото Урантии не стоит и одного этого существа, - разве мой отец Ану не понимал этого? И клянусь От Века Вечными, если я не уничтожу этих выродков! Все, хватит! Пора заканчивать игру, иначе она может нас самих привести к погибели. Отныне я буду делать все, чтобы Миссия провалилась, и не успокоюсь до тех пор, пока последний ануннак не покинет эту дерьмовую планету.
-Ты как всегда прав, мудрый Энлиль, - льстиво поклонился шпион. – Но позволь мне заметить, что тебе необходимо поторопиться. Я сообщил еще не все дурные новости. - Вислые щеки правителя нервно колыхнулись; когтистый палец нетерпеливо дернулся, приказывая говорить. – В день твоего возвращения с Нибиру я узнал, что Энки и Нинхурсаг пошли на новое безумство… Они поручили Рабам, рожденным от ануннаков, управление Медицинским Центром в Шуруппаке…
Игиг замер, ожидая новой бури ярости, но к его безмерному удивлению, на этот раз Энлиль сдержался, лишь шумно задышав через нос.
-Это была роковая ошибка моих родственников, - зловеще прошипел правитель. – Роковая, и последняя. Они впустую постарались для Рабов, ибо Последний Час для смертных уже пробил. Я тоже не терял на Нибиру времени даром и приготовил для всей Миссии сюрприз…
Энлиль щелкнул кнопкой селектора, и когда дежурный оператор отозвался, громко прорычал:
-Немедленно оповести всех членов Высшего Совета о моем приезде и о том, что я прошу всех их собраться на экстренное Совещание в Сиппаре. Завтра же, к восходу солнца все должны быть на месте.


СИППАР («ГОРОД ПТИЦ»)
ГЛАВНЫЙ КОСМОДРОМ МИССИИ

Солнечный диск едва успел показаться из-за холмов, а в город-космодром уже начали прибывать первые «маргидды» членов Высшего Совета. Плавно приземляясь на обширную бетонную площадку, челноки занимали отведенные им места. Из открытых люков выходили начальники ануннаков и, в сопровождении слуг-игигов, направлялись к «самоходным платформам», которые должны были доставить их в Зал Совета.
За всем этим движением внимательно и незримо следил игиг в черных одеждах, стоявший на балконе Наблюдательной Башни. Холодный, цепкий взгляд голубых глаз, усиленный мощными окулярами оптического прибора, скользил по лицам недоумевающих ануннаков, и их смятение доставляло игигу злорадное удовольствие, от чего тонкие губы шпиона презрительно кривились в усмешке.
Проследив за посадкой очередной «маргидды», игиг удовлетворенно потер ладони и уже собирался было покинуть балкон, но неожиданно вновь прильнул к окулярам бинокля.  Из последней «маргидды» вышли три человека и, остановившись возле «платформы», начали что-то обсуждать. Приблизив изображение, игиг Муан тихо прорычал:
-Смотрите-ка, кто пожаловал!
Муан впился взглядом в молодого мужчину в сверкающем перламутром плаще. Светлые, с золотистым отливом волосы мужчины густыми волнами ниспадали на плечи, обрамляя бледное, худощавое лицо с правильными, почти идеальными чертами. Горделивая осанка и уверенные движения выдавали в нём особу царского рода, но при этом ясный взгляд голубых глаз смягчал врожденную надменность и указывал на глубокий ум и некоторую мечтательность своего обладателя. Это и был правитель Эриды, сын Великого Ану и старший брат Энлиля, Энки.  Муан навел изображение на стоявшую рядом с Энки женщину и тонкие губы игига невольно задрожали от с трудом сдерживаемого вожделения.
-Нинхурсаг! – еле слышно прохрипел Муан. – Мой Свет!
Правительница Шуруппака выглядела в самом деле божественно! Ее стройную фигуру мягко облегал комбинезон золотистого цвета, поверх которого был наброшен такой же как и у Энки переливающийся радужными цветами перламутровый плащ. Роскошной черной гривой волос ласково играл ветерок, и женщина, то и дело, грациозным движением руки, поправляла сбивающиеся на лоб локоны.
Третьим в этой компании был молодой человек в одеянии пурпурного цвета. При виде него, лицо Муана исказила гримаса ненависти.
-Хаос и Пустота! Буран, и ты здесь?
Молодой человек, которого звали Буран, был, как и Муан, игигом, и являлся ближайшим советником и секретарем Энки. Даже внешне он был похож на своего начальника: светловолосый, стройный, голубоглазый. От прочих игигов в свите Энки Бурана отличал острый ум, проницательность и невероятная работоспособность. Он со всеми вел себя ровно, никогда не давал волю эмоциям. Энки особенно ценил своего секретаря за смелость говорить правду в лицо, даже если она была неприятной. Опытный интриган, лицемер и изворотливый царедворец Муан именно за эти качества ненавидел и презирал Бурана. Более того, он считал его своим личным врагом. Вот и сейчас, при виде этого игига, Муана захлестнула волна злости.
 Проследив за тем, как Энки, Нинхурсаг и Буран на «платформе» покинули космодром, шпион торопливо покинул балкон. Пройдя по темному коридору и спустившись вниз по винтовой лестнице, он без стука распахнул дверь и вошел в небольшую комнату.
-Все здесь, Повелитель. Только что прибыли Энки и Нинхурсаг.
Сидевший в кресле Энлиль тяжело поднялся на ноги и небрежно швырнул на столик плоский экран «минивизора», в который до этого рассеяно поглядывал.
-Отлично, Муан… Что ж, сейчас я развлекусь.

*   *   *   *   *
В Зале Совета за большим круглым столом из сверкающего сплава золота и платины сидели четырнадцать Ануннаков-Дингир. Все они были правителями колоний, и каждый из них выполнял свою роль в Миссии. Все члены Высшего Совета имели между собой родственную связь, так как в их жилах текла благородная кровь царственного Ану, повелителя Нибиру.
Высший Совет внимательно слушал руководителя Миссии, Энлиля. Тот говорил уже довольно долго и, как всегда, эмоционально: размахивая руками, стуча по столу, и часто срываясь на крик. Пока никто не спешил его перебивать.
-…и вот я спрашиваю Совет, - возмущенно прорычал Энлиль, - чем обоснована та щедрость, с которой некоторые из вас одаривают смертных?! – Правитель Эриды демонстративно повернулся в сторону Энки.
-Мы создали этих существ, - спокойно ответил тот. – Мы создали их для того, чтобы облегчить жизнь колонистам. Добились мы этого? – да! Должны ли мы обеспечить достойное существование для наших рабов? Должны.
-Для этого ты одарил их огнем? – желчно воскликнул Энлиль.
-Да. И я не вижу в том ничего дурного, и тем более преступного.
-Первые Примитивные, вышедшие из Лаборатории в Шуруппаке были глупы и ничем не отличались от тяглового скота. Твоими стараниями их куцый мозг обременился мыслями, эти твари начали думать. Это ли не преступление?!
-В чем же оно?
-Как только раб начинает задумываться – он перестает быть хорошим рабом. Ты забыл бунты игигов и ануннаков?
-Брат мой, - неожиданно послышался насмешливый голос Нинхурсаг, - неужели ты уравниваешь рабов с нашими колонистами?
-Я – нет! – зло зыркнул на сестру правитель. – А вот ты, похоже, опустилась до этого. Как могла ты, - Дингир, дать свое согласие на брак сына со смертной?
-Это был его выбор, и он волен так поступать.
-О, Свет! Да он всего лишь глупый мальчишка! – заорал Энлиль. – Нельзя потакать глупым чувствам!
-Он не был единственным в своем решении, - холодно возразила Нинхурсаг.
-Я знаю, этих ублюдков с примесью нашей крови уже несколько десятков. Я знаю так же, что и ты, и Энки взяли их в свои дворцы, наделив полномочиями чуть ли не игигов. В своем преступном легкомыслии вы пошли еще дальше, передав этим тварям управление нашим Медицинским Центром в Шуруппаке. Вы что, сошли с ума?!
-А тебе не кажется, Брат, - раздраженно воскликнул Энки, - что ты вмешиваешься не в свое дело?
-Я руководитель Миссии!
-Я помню об этом, но у каждого из здесь сидящих есть свой участок работы, и каждый из нас волен по собственному усмотрению выполнять поставленные задачи.
-Интересно было бы знать, - прошипел, задыхаясь от ярости Энлиль, - что по этому поводу думает начальник Службы Безопасности? Говори, Нинурта!
-По правде говоря, - пожевав губы, отозвался коренастый крепыш мрачного вида, - я опасаюсь, что подобные вольности могут привести к вспышкам недовольства в других колониях. Не стоит упрощать жизнь Рабам.
-Слышишь, братец?! – криво усмехнулся Энлиль. – Твоя «доброта» может спровоцировать бунты по всему Эдаму.
-Полагаю, эту проблему должен решать уважаемый Нинурта, для того и создана Служба Безопасности. Что касается наших Рабов, то за ними осуществляется полный контроль, все их действия известны…
-Нам известно твое упрямство, Энки, - прошипел Энлиль. – Но… - Тут правитель Ниппура выдержал выразительную паузу, после чего, откинувшись на спинку кресла, закончил фразу: - …но теперь, думаю, что наши разногласия в скором времени разрешатся и без лишних споров.
Энки и Нинхурсаг, не ожидавшие такого поворота событий, напряженно переглянулись.
-Как все вы знаете, - продолжил Энлиль зловещим тоном, - я недавно посещал Нибиру. Так вот. Наша планета сейчас приближается по своей орбите к Урантии. Совсем скоро гравитационные поля обеих планет вступят во взаимодействие. Так уже было. Но особенность нынешнего сближения состоит в том, что Нибиру на этот раз, по расчетам наших ученых, пройдет гораздо ближе от Урантии, чем обычно. Полагаю, всем вам понятно, что это означает?
По лицам сидевших за столом Ануннаков было видно, что все они глубоко потрясены сообщением Председателя. Долгая пауза воцарилась в Зале Совета, во время которой Дингир лишь смущенно посматривали друг на друга, мучительно переваривая услышанную новость. Энки сидел, опустив голову на грудь, и ни на кого не смотрел. Нинхурсаг, напротив, в изнеможении откинулась на высокую спинку кресла и закрыла глаза.
-Это означает… катастрофу? – несмело нарушил тишину Начальник Военной Колонии, Тешуба.
-Не совсем, Сын мой. – Энлиль явно упивался растерянностью своих сородичей. – Это означает Глобальную Катастрофу!!!
-Ты хочешь сказать, что Урантия погибнет? – дрогнувшим голосом произнесла Нинхурсаг.
-Нет, но поднимется такая гигантская приливная волна, что все живое на планете будет сметено и уничтожено. Я не говорю уже о последующих землетрясениях и резкой смене климата.
-Когда это должно произойти? – не поднимая головы, глухо спросил Энки.
-Через пару недель.
-Что мы можем предпринять?
-Ни-че-го! – откровенно злорадствуя, воскликнул Энлиль. – Катастрофа абсолютно неизбежна. По крайней мере, я не думаю, что у кого-то возникнет безумная мысль попытаться столкнуть Нибиру с ее орбиты, - это уничтожит нашу планету.
-Значит, колонии Эдама обречены? – спросил кто-то.
-Однозначно! Так же, как и все Примитивные. Поэтому нам сейчас же, немедленно следует начать эвакуацию всех ануннаков и игигов с планеты на орбитальные станции. Наша лунная база уже готовится принять беженцев.
Энки вытащил из кармана «модуль связи» и соединился со своим секретарем:
-Буран, сейчас же дай команду Рабам, чтобы они начали погрузку оборудования…
-Не сметь!!! – Пронзительный рев Энлиля заставил всех вздрогнуть. – Отключи модуль!.. Я еще не все сказал. – Удивленный поведением брата Энки, убрал передатчик.
-То, что я сейчас скажу – приказ! – сурово продолжил Энлиль. – Приказ, который не подлежит обсуждению и обязателен для исполнения. Информация о приближающейся Катастрофе касается только лишь здесь присутствующих. Я запрещаю сообщать об этом кому бы то ни было еще. Мы не сможем и не успеем эвакуировать всех колонистов Эдама, поэтому из дальних колоний я позволяю отозвать в Сиппар лишь ануннаков; игиги же и Примитивные – пусть продолжают оставаться в неведении. С ближних же колоний эвакуации подлежат лишь ануннаки и игиги. Запомните все: я категорически запрещаю эвакуацию Примитивных Рабочих! Нинурта! - Председатель повернулся к Начальнику Службы Безопасности: - Приказываю тебе немедленно создать полицейские подразделения и таможенные терминалы на территории космодрома. Твои люди обязаны будут досматривать все грузы и тщательно проверять всех людей, прежде, чем они попадут на борт звездолетов. Ни один Примитивный, - даже если он член семьи ануннака, не должен попасть в «маргидды»! При попытке нарушить мой приказ – Примитивных уничтожать на месте, а ануннаков и игигов, помогавших им – брать под арест! Всем все ясно? – Энлиль грозным взором обвел всех сидевших за столом. Те, не решаясь смотреть Правителю в глаза, вяло закивали головами. – Э, нет, так не пойдет! – Энлиль тяжело поднялся из-за стола. – Я требую, чтобы каждый из здесь присутствующих дал мне обещание, нет, - клятву! Хранить тайну, и не предпринимать попытки вывезти Рабов с планеты.
Один за другим, все Дингир подняли руки вверх и принесли клятву.
-А вы, что, ждете особого приглашения?! – рявкнул Энлиль в сторону сидевших молча Энки и Нинхурсаг.
-Ты совершаешь огромную ошибку… - тихо начал говорить Энки, но Председатель грубо оборвал его:
-Клятву! Иначе я обвиню тебя в предательстве! Ты ставишь под угрозу всю Миссию.
-Ты давно уже поставил на ней крест, и ждал лишь удобного момента! – с горечью воскликнул Энки.
-Клятву!!! Или я…
-Успокойся, Брат. – Спокойный голос Нинхурсаг заставил Энлиля замолчать. Женщина что-то шепнула на ухо Энки, тот возмущенно вскинулся, но еще несколько слов тут же успокоили его. – Мы даем тебе свое слово! – Нинхурсаг вскинула вверх руку. То же самое, но явно без особого желания, сделал и Энки.
-Смотрите же, вы поклялись! – оскалил острые зубки Председатель, и было не понятно – радуется он, или бесится в бессильной злобе.

*   *   *   *   *
После того, как все Дингир покинули Зал Совета, туда, к оставшемуся в одиночестве Энлилю, бесшумной тенью проскользнул игиг Муан.
-Они все поклялись, - глухо произнес правитель Ниппура. – Теперь мои руки развязаны, и я смогу уничтожить Примитивных. Однако мне не понравилось поведение Нинхурсаг. Она явно что-то замыслила. Муан, проследи за ней, я должен знать о каждом ее шаге.
-Я стану ее тенью! – поклонился игиг; в глубине его голубых глаз полыхнуло ледяное пламя.

*   *   *   *   *
Серебристый диск «маргидды» стремительно взмыл в небо, взяв курс на Эриду.
Только сейчас Энки решил нарушить молчание и, повернувшись к сидящей в соседнем кресле Нинхурсаг, спросил:
-Объясни же мне, во имя Света, что значат твои слова? Почему ты заставила меня дать Энлилю клятву? Ведь теперь все Лулу Амелы обречены на уничтожение!
-Поверь мне, Брат, ты бы все равно не смог спасти их всех. Катастрофа, о которой сообщил Энлиль, неизбежна и произойдет вне зависимости от нашей воли. Поэтому перечить Наследнику и вступать с ним в открытую вражду нет смысла.
-А в чем же тогда смысл?! – воскликнул Энки.
-Не нарушая данной клятвы, мы поможем спастись нескольким Лулу Амелы, которые после Катастрофы положат начало новой жизни на этой планете. Понимаешь, о чем я?
-Кажется, да. – Бледное лицо Энки в первый раз за этот день просветлело.
-Нужно срочно подыскать подходящих кандидатов и дать им инструкции.
-Я сейчас же займусь этим. Буран! - Энки подозвал своего секретаря. – Свяжись по модулю с Эридой и распорядись, чтобы разыскали Зиусудру, пусть он ожидает меня в кабинете…

(ДВЕ  НЕДЕЛИ  СПУСТЯ)

Как и предсказывал Энлиль, в назначенный день на Урантию обрушилась невиданная доселе Катастрофа. Планета содрогнулась в ужасающих конвульсиях, не в силах сопротивляться могучей гравитации надвигающейся из глубин Космоса Нибиру. Гигантские приливные волны вздыбились к самым небесам и с ревом обрушились на сушу, сметая и уничтожая все на своем пути. Одновременно пробудились все вулканы, изрыгая из своих недр клокочущую лаву. Две стихии – огонь и вода – столкнувшись вместе, вызвали чудовищные взрывы, мгновенно наполнив воздух ядовитым паром и пеплом. Урантию накрыла непроглядная тьма. Смерть была повсюду: в воде, в воздухе, на земле. Ни одно живое существо не могло скрыться, спастись в этом бушующем Хаосе. Планета была обречена!..
Находясь в безопасности на борту орбитальных станций ануннаки и игиги с ужасом и невольным восхищением взирали из Космоса на панораму глобальной гибели планеты.
Дингир, разместившиеся на Центральной Базе на Луне, так же внимательно следили за катастрофой. Уединившись от остальных Дингир в отдельном отсеке, Энлиль торжествовал свою победу. Вот она, столь ненавидимая им планета, корчится на его глазах в предсмертных судорогах! Плевать, что в огненном вихре и ревущем водовороте уничтожены колонии, дорогостоящие аппаратура и оборудование! Зато вместе с ними уничтожены все Примитивные уродцы! Теперь Ану придется отказаться от продолжения Миссии, Энлиль будет отозван обратно на Нибиру и сможет, наконец, занять свое место вблизи Трона… Наследнику не хотелось сейчас думать о том, что срыв Миссии ставит под угрозу само существование Нибиру, ведь золото было так необходимо для спасения ее истощенной атмосферы. Нет, этой проблемой пусть занимается Энки, у него это хорошо получается. А он, Энлиль, должен думать о власти, ведь он, как ни как престолонаследник.
-Как бы было хорошо, - шевельнулись его губы, - если бы Катастрофа вообще расколола, разорвала бы планету в клочья! Чтоб не осталось ничего, кроме мертвых, обледеневших глыб. Тогда бы я был абсолютно уверен, что ни одна живая тварь не сумеет выжить…
Если бы только Энлиль мог знать, насколько небеспочвенны его смутные опасения! Если бы только мог он внутренним взором проникнуть сквозь толщу плотных, черных туч и опуститься в клокочущую глубину раскаленного океана! Тогда бы он с изумлением увидел… диковинный подводный аппарат - детище гениальных инженеров Лаборатории Шуруппака! За толстыми металлическими стенами субмарины в безопасности укрылись несколько Лулу Амелы – Избранные, для того, чтобы дать новую жизнь Планете. Здесь же были собраны образцы всего животного и растительного мира. Капитан лодки, Зиусудра, четко следуя указаниям Энки и Нинхурсаг, направил субмарину вглубь Океана, подальше от несущих смерть берегов, но и, не рискуя опускаться на дно, где бушевали подводные вулканы.
…Сорок урантийских дней продолжалась Катастрофа. Сорок дней провели Люди на борту субмарины в глубинах Океана. На сорок первый день гнев Природы истощился, и всё стихло…


10.500 ГОД  ДО  Р. Х.
СИНАЙСКИЙ  ПОЛУОСТРОВ -
ТЕРРИТОРИЯ  НОВОГО  КОСМОДРОМА  АНУННАКОВ

Высоко в безоблачном небе парила огромная птица. Пасшееся в зеленой долине небольшое стадо травоядных динозавров время от времени лениво поглядывало на это странное создание, чьи полупрозрачные, как у стрекозы крылья, сверкали в солнечных лучах радужными бликами. Если бы у последних чудом выживших после Потопа динозавров было зрение чуть получше, а мозгов чуть побольше, они бы поняли, что эта не птица, а… человек с крыльями!
Там, в бездонном небесном океане, парило человекообразное существо, тело которого было ремнями закреплено к искусственному летательному аппарату, напоминавшему планер. Бесшумно работающие турбины позволяли с легкостью перемещаться и находить нужные воздушные потоки.
Нинхурсаг внимательно вглядывалась вниз, на землю, тщетно стараясь разглядеть в изумрудной зелени зарослей серебристый бок маргидды. Войдя в теплый поток восходящего воздуха, она перевела управление роумы в автоматический режим и в который уже раз прослушала короткую запись с фонопласта. Встревоженный голос на записи умолял срочно прибыть в указанный квадрат: - « …это касается Энки. Не бери с собой никого и воспользуйся роумой… поторопись!..» На этом запись обрывалась эфирным шумом и помехами.
-Определенно, этот голос принадлежит Бурану, - размышляла Нинхурсаг. – Вряд ли он стал бы обращаться ко мне напрямую, если бы не случилось что-нибудь серьезное. Что-то с Энки?! Но как он мог оказаться здесь, вдали от космодрома? Может это опять проделки Энлиля?.. Вряд ли, ведь он уже успел успокоиться и даже простить нам обман с Людьми.
Внезапно Нинхурсаг заметила среди зарослей хвоща какой-то блеск. Женщина потянулась за биноклем, но в следующий миг в небо с земли стремительно метнулась яркая голубая молния. Сверкающая стрела с шипением срезала часть левого крыла и, взорвавшись тысячами искр, ослепила Нинхурсаг. Роума камнем устремилась вниз. Невероятным усилием женщине удалось чуть замедлить падение, но совсем ненамного. Дымящийся аппарат врезался в густые кроны пальм и, ломая ветви, шумно скатился на землю. Заросли подлеска и толстый мох хотя и смягчили удар, но все же он оказался настолько сильным, что женщину отбросило далеко в сторону. Ударившись об землю, она только и успела застонать от боли и тут же потеряла сознание…
Из зарослей хвоща, бесшумно и крадучись, вышел зверь. Это была огромная саблезубая львица. Желтые глаза хищника пристально уставились на неподвижно застывшую на земле женщину. Некоторое время львица медлила, но затем решительно двинулась к жертве. До нее оставалось всего лишь несколько шагов, когда боковым зрением зверь заметил сбоку от себя движение. Возле раздвоенного ствола пальмы, опираясь на задние лапы, стояло существо черного цвета. Почувствовав соперника, хищник угрожающе зарычал и пригнулся к земле, готовый броситься в атаку. Существо, однако, никак не выказало страха, напротив, оно спокойно и медленно протянуло к зверю одну из своих верхних конечностей, в которой блеснула короткая палка. Прежде чем львица успела пружинисто взмыть от земли, из палки с шипением сорвалась ослепительная молния. Прошив насквозь могучее тело хищника, молния отбросила его назад, и на землю грузно свалилась уже бездыханная туша…   
Осторожно оглядевшись по сторонам, человек в черном одеянии приблизился к лежавшей женщине и опустился перед ней на колени. Убедившись, что она жива, человек спрятал в кобуру бластер и извлек из кармана небольшой квадратный футляр из серебристого металла. Щелкнула застежка и из футляра в ладонь выпал кристалл черного цвета. В этот момент женщина шевельнулась и тихо застонала. Человек вздрогнул и торопливо поднес к ее губам крохотный флакончик, - тело женщины почти сразу же обмякло; она погрузилась в наркотический сон.
-Вот так, Нинхурсаг, - прошептал человек, - тебе лучше не видеть меня. – Незнакомец склонился над женщиной и долгим взглядом впился в ее лицо. В голубых глазах человека вспыхнул огонь вожделения. – О, как же ты прекрасна, мой Свет! Ты, такая гордая и неприступная,  но сейчас ты полностью в моей власти! Как давно я мечтал об этом моменте… только ты и я…
-Муан! – Резкий голос из динамика «модуля связи» заставил человека подскочить от неожиданности. – Хаос и Пустота!.. Муан, ты нашел ее?
-Да, Повелитель, - с трудом подавив раздражение, прошипел игиг. – Нинхурсаг сейчас лежит передо мной без сознания.
-Я надеюсь, в твоей дурной башке не возникла грязная мысль воспользоваться ее состоянием? – В суровом голосе Энлиля прозвучала откровенная угроза.
-Нет, Повелитель. – Муан едва сумел скрыть бешенство, которое с лихвой отразилось на его перекошенном лице.
-Отлично. Тогда, не мешкая, приступай к работе.
Беззвучно шепча проклятия, игиг вновь взялся за черный кристалл. Натянув на руку перчатку из стальных нитей, он осторожно взял кристалл кончиками пальцев и приблизил его ко лбу женщины. В ту же секунду в глубине черного бриллианта вспыхнули желтые искорки, а от самого кристалла к бледному лбу женщины протянулись тонкими змейками мерцающие лучики. Муан начал медленно перемещать камень от виска к виску, совершая плавные вращательные движения и стараясь охватить как можно большее пространство.
-Ну, вот, мой Свет, - уже с насмешкой в голосе произнес игиг, - теперь ты на собственном опыте сможешь узнать – каково быть Примитивным! Ты так защищала этих глупых обезьян, что невольно сама опустилась до их уровня. Когда я очищу твою память, ты позабудешь о своей царской крови, ты забудешь, что была ануннаком, и будешь считать себя Смертной, одной из Примитивных! Конечно, Энки и другие будут искать тебя, но это им не удастся, мой Повелитель позаботился об этом. Твое наказание продлится вечно, ведь ты – Бессмертная, - по крайней мере, с точки зрения Людей. А когда Миссия завершится, может быть Энлиль и захочет вернуть тебе память… Может быть!.. Но, поверь, это будет очень не скоро…

(ПРОШЛА  НЕДЕЛЯ)

-Ты звал меня, Повелитель? – Муан почтительно поклонился Энлилю, бросив на Наследника внимательный взгляд исподлобья. По мрачному выражению на одутловатом лице Энлиля, игиг сразу же понял, что произошло нечто из ряда вон скверное.
-Да будет проклят мой выживший из ума отец и все его советники! – прорычал взбешенный Энлиль. – Они решили вконец доконать меня на этой треклятой планете. Вот! – Наследник с ненавистью ткнул в инфопласт, лежавший перед ним на столе. – Я получил это сегодня с Нибиру. Указ о продолжении Миссии на Урантии и начале… Эксперимента.
-Что это значит? – осторожно поинтересовался Муан.
-Это значит, что отныне Урантия входит в состав Десятичных Планет! Совет Орвонтона предложил нибируйским Дингир дать Смертным полную свободу действий; теперь приматы смогут развиваться самостоятельно, но под присмотром Службы Надзора с орбитальных станций. Кроме того на планете останутся Десять Посланников из числа игигов, которые будут, под видом Смертных, являться проводниками между Людьми и Ануннаками. Мудрейшие из Смертных! – Энлиль негодующе фыркнул. – Этим Посланникам на время Эксперимента сотрут память, дабы они не могли помнить о своем прошлом, они будут считать себя Людьми. Если по прошествии установленного времени Смертным удастся самостоятельно создать гармонично развитое общество и не перегрызть при этом друг другу глотки, Высший Совет сочтет Эксперимент удавшимся и позволит Людям жить самостоятельно, без опеки, к тому же вознаградив их Мудростью и Знаниями Дингир… - Энлиль, захлебнувшись от бешенства слюной, замолчал.
-Это невозможно допустить, не так ли, мудрейший? – осмелился нарушить затянувшуюся паузу Муан.
-Так ли, так ли, - зловещим эхом отозвался Наследник. – Я уже успел кое-что придумать. Если уж мне не удалось сорвать начало Эксперимента, то я сорву его завершение. И в этом мне поможешь… ты!
-Я?!! – Муан от неожиданности даже попятился назад. – Но каким образом?
-Ты войдешь в число Посланников.
-Но…
-Не смей мне перечить, игиг! – рявкнул Энлиль. – Ты останешься на Урантии! Все прочие: и ануннаки, и игиги, кроме вас, Десяти, обязаны в недельный срок покинуть планету. Не беспокойся, я позаботился о тебе, ты единственный из Посланников не пройдешь «очищение памяти». Я и впредь буду помогать тебе…
-Но, Повелитель, - от отчаяния Муан даже не заметил как грубо оборвал Энлиля, - как же я смогу здесь жить без Обновления?!
-Успокойся, Высший Совет это предусмотрел; каждому из Десяти Посланников будет вручен Чинтамани. С помощью этого Кристалла вы сможете, время от времени, проходить Ритуал Обновления и продолжать жить среди Смертных многие их поколения.
-Что я должен буду сделать? – упавшим голосом спросил игиг, смирившись со своей участью.
-Конкретные задачи я сообщу тебе чуть позже. Но основная твоя цель – уничтожить Род Примитивных! Сделать так, чтобы Дингир убедились, что обезьяны всего лишь безмозглые рабы и не имеют права на свободную Волю и Существование! Если мне удастся добраться до Лаборатории Вооружения на Луне, я, возможно, сумею передать в твои руки «Маш-Мак», тогда нашу проблему можно будет решить еще проще. К тому же, после исчезновения Нинхурсаг, все Лаборатории возглавила моя дочь, Инанна, это мне на руку. Кстати, о Нинхурсаг… - Энлиль бросил на Муана колючий взгляд. – Разыщи ее и приглядывай за ней. Хотя она и наказана, я все же не хочу, чтобы моя Сестра влачила жалкую жизнь среди этих грязных Смертных. Пусть она страдает, но не теряет до конца свою царскую природу. Да… и не вздумай домогаться ее! – я знаю, ты не ровно дышишь в ее сторону. Осмелишься, и, клянусь от Века Вечными, навсегда останешься среди обезьян! Ты понял меня?
-Да, Повелитель, - еле слышно буркнул игиг.
-В скором времени я обоснуюсь на лунной базе, какое-то время там будет «Дирга» и Центральная база управлением Миссией. За тем, в лунных подземельях будет оставаться лишь очередная смена Службы Надзора за Экспериментом и обслуживающие их андроиды-Хаины. Все остальные либо вернутся на Нибиру, либо будут откомандированы в другие колонии Сатании. Если все сделаешь как надо – я щедро награжу тебя. Возможно, я даже помогу тебе поменять… Касту. – Глаза Муана алчно блеснули. – И заберу с собой на Нибиру, будешь в моей свите. Но для этого тебе придется очень многое сделать. И еще… Тебе понадобится помощник, - получишь лучшего Хаина. Надеюсь, ты помнишь еще, как нужно обращаться и ухаживать за андроидом?.. Теперь, ступай, об остальном поговорим после…
-Ну, что ж, Энки, - злорадно потер руки Энлиль, оставшись один, - начинай свой Эксперимент, а я начну свой, и поглядим, кто из нас одержит верх!!!..

_______________________________________________________
    


«Не верьте сказкам.
Они были правдой.»
Станислав Ежи Лец,
-Непричесанные мысли-

1.
9567 ГОД ДО Р. Х.
НОР - СТОЛИЦА ЭМАЙНА.
“ГЕРИОНОВА ЦИТАДЕЛЬ” - ЦАРСКИЙ ДВОРЕЦ.

…День был пасмурный и ветреный. Из свинцовых туч, плотно затянувших небо, накрапывал мелкий, моросящий дождик. В последние годы такая погода перестала быть чем-то из ряда вон, хотя еще каких-то тридцать лет назад любой житель Империи мог бы уверенно поставить в заклад все свое имущество в споре, что дождь, если и проливается над Эмайном, то лишь в нужное время и в необходимом количестве. Но на все воля Богов. И, видимо, верно поговаривали в народе, что войны и спесь Пресветлых Лордов прогневили Владык Мудрости и они отвернулись от своих любимцев.
Темные, океанские воды в бухте центрального острова Империи – Халиды, под напором штормового ветра, дыбились, и с грозным ревом, ряд за рядом, разбивались о черные, острые скалы, нависавшие над берегом неприступной стеной. В ясные, солнечные дни бухта представала взорам подплывающих кораблей во всей своей ослепительной красоте, когда со скальных берегов из трехцветных жил, сверкая радужным сияньем, низвергались в океанские воды потоки сотен водопадов. Этот живописный дар Богов и Природы словно являлся дивным обрамлением громадных золотых Ворот в город Нор.

…Дозорный часовой на башне форта уже много часов лениво взирал на однообразную, унылую картину шторма, когда его внимание внезапно привлекла серая тень, промелькнувшая в воде в нескольких лигах от берега. Разом оживившись, часовой нацелил на подозрительный участок океана оптическую трубу, и в тот момент, когда окуляр поймал движение, из воды стремительно вылетело сигарообразное тело ракеты. Часовой сразу же узнал один из виманов имперского флота. Присмотревшись внимательней, он с облегчением разглядел на серебристом боку ракеты золотой солнечный диск – эмблему одного из Пресветлых Лордов. Виман стремительно взмыл в серое небо, и, плавно обогнув скалистый монолит Южного Трезубца, скрылся из поля зрения наблюдателя за высокой зубчатой стеной, окружавшей столицу Эмайна.   

…На бетонную площадку, укрытую от ветров и любопытных глаз со всех четырех сторон высокими бронзовыми щитами, и являвшуюся аэродромом на крыше громадного царского дворца, бесшумно опустился летательный аппарат. Он напоминал формой сигару, чуть более десяти ярдов длиной и около трех в диаметре, гладкая, обтекаемая поверхность которой сверкала на солнце серебром. С шипением овальный люк кабины мягко отошел в сторону и из «сигары» легко выскочил высокий худощавый человек. Одет он был в черный блестящий комбинезон, плотно облегающий всю фигуру; поверх комбинезона был накинут ярко-алый плащ до самых пят. Голову человека покрывал шарообразный шлем из дымчатого пластика, увенчанный черным гребнем, наподобие петушиного. Следом за человеком из открытого проема показалась уродливая голова ужасного чудовища. На покрытой сплошь черной, густой шерстью плоской морде дьявольским огнем горели большие, круглые глазищи, чей плотоядный блеск усиливали косматые брови. Низкий лоб чудовища венчал устрашающий нарост кроваво-красного цвета. Широко разинув губастую пасть, монстр протяжно зевнул, обнажив два ряда крупных, желтоватых зубов, из которых грозно выделялись острые клыки.
-Омс! - Человек не оборачиваясь, щелкнул пальцами. - Будь здесь и жди меня. Если кто-нибудь посмеет приблизиться к моему виману… дозволяю разорвать его на куски. - Монстр довольно заурчал и исчез в глубине проема.
Осмотревшись по сторонам и задержав презрительный взгляд на стоявших поодаль трех серебристых виманах, возле которых копошились несколько рабов-карликов, человек решительно двинулся к небольшому строению в самом центре аэродрома. Возле закрытых металлических двухстворчатых дверей стояли два стражника с алебардами в руках. Приблизившись к ним, человек снял с головы шлем и тряхнул головой, разметав по плечам множество золотистых косичек, в которые были заплетены его длинные волосы. Одного взгляда на это продолговатое, аскетическое лицо с неизменным на нем выражением надменности и высокомерия, было достаточно, чтобы стражники застыли в испуганном почтении. Холодный, цепкий взгляд голубых глаз скользнул по посеревшим от напряжения лицам людей. В следующее мгновение металлические створки дверей распахнулись и человек шагнул в кабину лифта. Один из стражников воровато оглянулся и невольно затрепетал, когда его взгляд упал на вышитую эмблему на алом плаще. Это была хищно ощерившаяся чёрная драконоподобная змея, чье гибкое, чешуйчатое тело обвивало золотой шар.

…Пройдя по пустым сумрачным и гулким коридорам, человек оказался в длинном Зеркальном Зале, где к нему тут же подскочил светловолосый юноша в темных очках, облаченный в просторные одежды изумрудного цвета. Пришелец сразу же узнал в нем ученика Нуады, Верховного Туатха - летописца и мудреца эмайнских Лордов.
-Слава Пресветлому Гадиру! - приветственно вскинул юноша вверх правую руку. - Да будут благосклонны к тебе Владыки Мудрости! Приятным ли был твой путь из Тартесса?
-Вполне, Зэйс, - небрежно махнул рукой человек. - Надеюсь, я не опоздал?
-Нет, Пресветлый Лорд, твой Брат, Мнестор, еще здесь. Он в Зале Верховного Совета вместе с Пресветлым Лордом Еласиппом.
-Что здесь делает Повелитель формориев? - нахмурился Гадир. - Он же должен находиться сейчас со своей Армадой у стен Пеласгикона.
-Не могу знать, Пресветлый. Виман Еласиппа приземлился на аэродроме Гериона два часа назад, и Лорд показался мне чем-то очень озабоченным. Видимо, случилось нечто важное, раз он покинул свои войска и даже облетел стороной родной остров Кастонию.
-Хорошо, сейчас мы все выясним.

*   *   *   *   *
Царь Тартесса, Лорд Гадир, один из Десяти Повелителей Эмайна, вошел в громадный Зал Верховного Совета, где за овальным серебристым столом сидели в креслах два его венценосных Брата. Оба светловолосые и голубоглазые, с правильными, почти идеальными чертами лица, примерно одного возраста цветущей мужественности, они были удивительно похожи друг на друга.
Пресветлый Мнестор был облачен в белоснежный хитон, поверх которого радужно сверкал панцирный жилет из чешуи дракона мальбо. Золотистые,  вьющиеся кудрями волосы, свободно раскинутые по плечам, сверху покрывала изящная кружевная сеточка, в которую были вплетены изумительной красоты жемчужины. Открытые руки, от запястья до локтя, обвивали, словно змеи, толстые золотые браслеты; на каждом из пальцев сверкал перстень, один краше другого. На шее Мнестора, на причудливо витой золотой цепи, висел большой медальон из странного, искрящегося сам по себе, металла. Кресло, на котором восседал Мнестор, стояло во главе овального стола, и, прямо за ним, на стене висел гигантский золотой диск, от которого во все стороны расходились волнообразные лучи. Это была главная святыня и эмблема могучей Империи – Солнце!
Повелитель Клана формориев, населявших остров Кастонию - одну из десяти провинций Эмайна на юге Империи, - Пресветлый Лорд Еласипп, был в просторном одеянии фиолетового цвета, стянутого на талии бриллиантовым поясом. Голову Еласиппа венчала шапочка из красного бар¬хата с надетым поверх нее витым золотым обручем. В левой руке, пальцы которой были униза¬ны великолепнейшими перстнями и кольцами, Пресветлый держал конец тонкой золотой цепочки, другой конец которой свисал куда-то под стол.
Завидев вошедшего в Зал Гадира, Правители поднялись с кресел и приветствовали его поднятой над головой правой рукой.
-Слава Достойнейшему нашему Брату!
-Слава Достойнейшим моим Братьям! - ответил Гадир, быстрым шагом пройдя к столу и усаживаясь в одно из свободных кресел.
-Любезный Гадир, что привело тебя в Нор? - спросил Мнестор.
-До меня дошли тревожные вести, Брат мой, - нахмурился Правитель Тартесса. - Мне донесли, что ты, вопреки решению Совета Лордов, не собираешься принимать участия в войне против пеласгов. Так ли это?
-Да, это так, и на Совете я ясно высказал свое несогласие с этой войной.
-Но решение было принято большинством, и ты обязан был подчиниться его воле.
-Я ясно высказался на Совете Лордов, что даже в том случае, если Эмайн начнет военные действия, я в них принимать участия не буду. Брат мой, тебе должно быть известно предсказание Оракула Маясура? Он предостерег когда-то Правителей Эмайна, что «неправая война навлечет на их головы гнев Владык Мудрости и погубит могучую Империю».
-Это было сказано так давно, что Праматерь Мира, Танн тогда еще была молода, - усмехнулся Гадир, - а ты еще веришь древнему предсказанию?
-Да, потому что считаю войну с пеласгами преступной ошибкой.
-Эмайн - самая могучая Империя и среди смертных никто не может сравниться с ней в силе и мудрости. Только Цари Эмайна, по воле своего Бессмертного Отца, вправе управлять всеми народами Мира, которые должны покорно и беспрекословно исполнять их волю.
-На Орихалковой Стеле в Храме Хольгара, где начертаны «Законы земли Эмайн» нет этих слов, напротив, там ясно сказано, что мы обязаны править мудро и справедливо, и нести прочим народам знания, заповеданные нам Владыками Мудрости. Там же, как ты, должно быть, помнишь, начертано «Заклятие Хотата», призывающее великие беды на головы тех, кто нарушит эти «Законы».
-Время меняется, так же как и люди, - мрачно покачал головой Гадир. - Эти Законы уже не отвечают настоящему времени.
-Многие века мы жили, свято блюдя эти Законы, и Владыки Мудрости всегда были благосклонны к нам. Неужели же ты забыл, как вместе с нами у Священного Огня в Храме, принес клятву «чинить суд по записанным на Орихалковой Стеле Законам и карать того, кто уже в чем-либо преступил Закон, а самим в будущем по доброй воле никогда не поступать противно написанному, и отдавать и выполнять лишь такие приказания, которые сообразны с отеческими Законами»?
-Я ничего не забыл, Мнестор, - гневно сверкнул глазами Гадир. - Но сейчас, если мы проявим слабость и нерешительность, мы рискуем потерять свое мировое господство. А вот ты, видимо, позабыл, чем закончилась пять тысяч лет назад Великая Война, которую Эмайн вел с Империей Рама. Тогда мы тоже благодушно наблюдали, как растет могущество нашего восточного соседа и спохватились слишком поздно. И, если бы не Божественный Пламень Маш-Мак, посланный на головы проклятых риши, неизвестно, что бы с нами было сейчас.
-Я тоже помню это! - воскликнул Мнестор. - И помню, сколь ужасна была Великая Война... Раскаленные столбы дыма и огонь ярче тысячи солнц вздымались до самых небес... Железные молнии, гигантские посланцы смерти, стерли за мгновения в пепел всю расу Вришни и Андхака... Камни и земля горели и превращались в стекло... Миллионы людей тогда были по¬глощены «Божественным Пламенем» в форме чудовищного гриба... Я все это помню, Гадир, и не хочу, чтобы этот ужас вновь повторился.
-Этот, как ты выразился «ужас», принес Империи славу и отвадил наших врагов от агрессии. Война принесла мир!
-Но этот мир породил ужасное чудовище, имя которому – «рабство»! Никогда до этого люди не уподоблялись скоту или товару…
-Империя, ослабленная войной, нуждалась в рабочей силе.
-Кстати, Брат мой, - подал голос Еласипп, - ты так и не сообщил Совету Лордов откуда в руках твоих немедийцев оказалось это чудовищное оружие? Опять проделки твоих тартесских чернокнижников?
-Раскройте глаза, Братья! - воздел над головой руки Гадир, игнорируя заданный вопрос. - Минес, правитель Пеласгикона, вкупе с лелегами и карийцами, обрел опасную силу, они могут объединиться против нас и тогда все Восточные Страны откажутся исполнять нашу волю. Этот грядущий бунт необходимо подавить в самом зародыше, пока еще не поздно.
-Гнев и подозрительность проявления слабости, - заметил Мнестор.
-Но слепое благодушие - проявление глупости, а может быть и трусости.
-Ты, кажется, обвиняешь меня, Гадир? - нахмурился Мнестор.
-Послушай, Брат, - с жаром подался вперед Гадир, - если ты откажешься двинуть свою Армаду против пеласгов, это может стать дурным примером для остальных Лордов. Ведь ты, помимо прочего, сейчас являешься владетелем Пасифуса - Медальона Верховного Жреца. Твой виман должен быть впереди наших армий.
-Я принял решение и не отступлюсь от него, - упрямо тряхнул головой Мнестор. - Более того, я намерен передать Священный Медальон моему Брату Еласиппу, он же станет наследником моего Царства, Дагонии.
-Ты... ты... - потрясенно выдохнул Гадир.
-Да. Я слагаю с себя венец и намерен на днях покинуть Эмайн. В том, что сейчас творится на нашей земле, я вижу начало конца Великой Империи. Потому я и моя семья отправляемся в Кемет, где правит мой двоюродный племянник Сурид.
-И на это отсталое, пустынное захолустье ты согласен променять Венец Пресветлого? - изумился Гадир.
-Да. Там я вижу грядущий рассвет великой цивилизации, которая со временем обретет славу Эмайна.
-Безумец! Ты будешь проклят потомками за свое отступничество.
-Время нас рассудит.
-И кому ты передаешь Пасифус? Почему Еласиппу? Он еще более мягок чем ты.
-Осторожнее со словами, Гадир! - возмущенно вскинулся Правитель Кастонии. - Ты оскорбляешь мое достоинство!
-Но ведь тебе, Брат мой, милее охота с леопардами и драконьи турниры, нежели защита интересов Империи!
Еласипп раздраженно передернулся в кресле, звякнув золотой цепью в руке; на это движение сразу же отозвалось глухое рычание, донесшееся откуда-то из-под стола. Лицо Гадира напряглось и потемнело, когда он увидел, внезапно возникшую возле кресла своего Брата, большую пятнистую кошку. Это был ручной саблезубый леопард, любимец Еласиппа. Зеленые, с золотистыми искорками глаза хищника встретились с глазами Гадира. Тонкие губы повелителя Тартесса злобно искривились, обнажив ровный ряд белых зубов с чуть выдающимися острыми клыками. Эта гримаса сделала Гадира похожим на зверя. Несколько секунд леопард и человек, застыв в неподвижности, неотрывно пожирали друг друга плотоядными взглядами. Первым не выдержал зверь. Шерсть на его холке встала дыбом, а все могучее, мускулистое тело забила мелкая дрожь. Конец дуэли положил Еласипп. Сильно дернув за цепь, прикрепленную к кожаному ошейнику, он заставил леопарда отвести взгляд от жутких глаз Гадира.
-Довольно, Брат мой! - воскликнул Повелитель Кастонии. - Нам всем известна гипнотическая сила твоего взгляда. Пощади моего любимца.
-Тогда держи свою тварь подальше от меня, - злобно процедил сквозь зубы Гадир. - Ты знаешь, как ненавижу я этих глупых созданий.
-Они наши ближайшие друзья в животном мире, данные нам Владыками Мудрости.
-Любой звероящер умнее и полезнее этих тварей, не способных отыскать ни нужных кореньев под землей, ни залежи орихалка. Именно поэтому ни одной кошки не встретишь ты в Тартессе... Впрочем, довольно о них, лучше вернемся к нашей теме и поговорим о передаче Власти!         
-Уж не себя ли ты видишь Верховным Жрецом? - усмехнулся Еласипп.
-Этот выбор был бы достойным Владык Мудрости, - вскинулся Гадир.
-Позволь напомнить тебе, Брат мой, - сурово нахмурился Еласипп, - что именно во времена твоего Верховного правления Империю захлестнула волна Черного Искусства. Царства Эмайна до сих пор наводнены полчищами зловредных колдунов и чародеев. Эти Владыки Темного Лика наплодили стольких чудовищ и ужасающих монстров, что от них стонут даже наши привыкшие ко всему драконы. По их вине воды Великого Океана уже поглотили один из наших Великих Островов, Даитию, а от Золотого Острова Рута осталась лишь небольшая часть.
-«Черноликие» и их твари помогают держать в страхе наших врагов, - хмыкнул Гадир.
-Клянусь, Хольгаром, они приносят еще больший вред! И именно ты, до сих пор, противишься тому, чтобы истребить этих тварей и запретить чернокнижие.
-Это не относится к делу, Еласипп. Скажи мне лучше, собираешься ли ты сам участвовать в войне с пеласгами?
-Нет. Я согласен с позицией моего Брата, Мнестора. Я не буду участвовать в войне, моя Армада останется в Кастонии, а сам я буду управлять Империей из цитадели Гериона.
-Я так и думал, - процедил сквозь зубы Гадир, поднимаясь с кресла. - Что ж, Армады семи Царей Эмайна справятся и без вас. Мои немедийцы будут первыми, кто начнет крушить твердыни Пеласгикона! У нас вполне достаточно виманов, агнейястров, ракетных кораблей и драконьих батальонов, чтобы уничтожить врагов. А когда это произойдет, клянусь Драконами Тартесса! - мы вернемся к нашему разговору. Ваше предательство обсудит Совет Пресветлых Лордов и, думаю, накажет вас соответственно преступлению. Не стоит меня провожать... хм, Братья.
-Какая самоуверенность! - возмутился Еласипп, когда дверь за Гадиром захлопнулась.
-А я ничуть не удивлен его поведением, - спокойно заметил Мнестор. - Он всегда был таким. Более того, я знаю, что наш Пресветлый Брат и те, кто внимает его пагубным речам, рано или поздно приведут к гибели Империю. Ты не забыл предостережение Маясура: «Черные Драконы Хаоса низведут Драконов Мудрости»? Боюсь, что это время придет уже скоро. Вот почему я собираюсь покинуть Эмайн.
-Признаюсь честно, в последнее время и меня посещают подобные мысли. Но я все никак не решусь совершить этот шаг.
-Когда ты окончательно поймешь, что Владыки Мудрости отвернулись от нас, ты примешь это тяжелое решение. Ты уже думал, куда отправишься?
-Я склоняюсь к тому, чтобы присоединиться к моему зятю.
-Насколько я помню, он обретается в Западных Землях Паталы, за Великим Океаном?
-Верно. Тамошние дикари, живущие в непроходимых лесах, оказались на редкость способными и смекалистыми. Мой зять Кауравия, почитается ими как Бог, они называют его Пернатым Змеем, и жадно впитывают от него нашу Мудрость и наши Знания. Думаю, там я сумею обрести покой и вдоволь насладиться любимой охотой.
-Что ж, Брат, - сказал Мнестор, вставая, - надеюсь, мы встретимся когда-нибудь.
-Ты возьмешь с собой в Кемет что-нибудь?
-Только орихалковый ларец с Эликсиром Амриты, принадлежащий мне по праву божественного родства. Вчера я пополнил его запасы, хватит надолго.
-Ты был в Храме?
-Я проведу там сегодняшнюю ночь, принесу на Алтарь Хольгара жертвенную кровь Священного Быка и пройду Обряд Обновления.
-Хорошо, тогда, прощай.
-Прощай и ты, Еласипп. Да хранят тебя Владыки Мудрости!
-Да хранят тебя Владыки Мудрости!


2.
1727 ГОД ДО Р. Х.
ДРЕВНЯЯ ИРЛАНДИЯ,
СОЛСБЕРИЙСКАЯ РАВНИНА.
По тропе, залитой ярким, мертвенно-холодным светом полной луны, и уводящей вглубь Солсберийской равнины, торопливо шагали два человека. Впереди пружинистым, уверенным шагом двигался высокий, худощавый мужчина средних лет, облаченный в длинные, свободные одежды, которые хотя и напоминали жреческие, но однако были не белого, а черного цвета. И все же это был друид, на что указывали вышитые на плаще алые руны. Голову мужчины покрывал низко надвинутый капюшон, скрывавший лицо. За мужчиной едва поспевал юноша невысокого роста, светловолосый, с открытым, симпатичным лицом. На молодом человеке была длинная холщовая выбеленная рубашка до колен, подпоясанная широким ремнем, и штаны из дубленой воловьей кожи до икр.
Несмотря на разгар лета ночь была холодной, что, впрочем, вполне обычно для здешних мест. Еще несколько часов и с влажных низин начнет наползать предутренний туман, устилая пологие холмы пеленой молочного марева и оседая на клеверных лугах бусинами росы.
-Все же я никак не могу взять в толк, почему Мэрддин назначил нам встречу в Стоунхендже именно ночью? - обратился юноша к шагавшему впереди мужчине и поежился от ночной прохлады. Тот ничего не ответил. - Измелгар, ты слышишь меня?
-Да-да, Эйрик, - буркнул друид, не оборачиваясь, - я слышу тебя. Но я не знаю, что взбрело в голову старику призывать нас ночью. Лучше поторопимся, нам нужно быть на месте до полуночи.
-Я видел Мэрддина этим вечером, но он ничего не сказал мне о встрече, - продолжал недоумевать юноша. - На него не похоже... - Договорить Эйрик не успел, так как Измелгар остановился и резко развернулся к нему. Под капюшоном во мраке сверкнули ледяным пламенем злые глаза.
-Эйрик, - прошипел друид, - я знаю, что ты любимый ученик Мэрддина, я знаю, что король Аргдур благоволит тебе, но ты должен также помнить, что я, Измелгар, не привык, когда кто-нибудь сомневается в моих словах.
-Прости, я не думал тебя оскорбить, - смутился юноша.
-Хорошо. - Голос друида смягчился. - Доверься мне и просто следуй за мной.
Друид и мальчик продолжили свой путь. Эйрик больше не проронил не слова. Глядя в спину быстро шагающего друида, он почему-то вдруг вспомнил, с какой сдержанной неприязнью относился к тому мудрый Мэрддин. Ни для кого в Камулосе не являлось секретом скрытое соперничество между двумя друидами. В отличие от Мэрддина, обращавшегося к дружелюбным Стихиям и бывшего белым Магом, Измелгар принадлежал и возглавлял сообщество Черных Друидов, которые поклонялись Фоморам  и, как поговаривали, занимались некромантией. Шептались также о том, что Черный Друид тайно навещает ведьму Моргану ле Фай, открыто враждующую с Мэрддином. И вот теперь, Измелгар ведет его, Эйрика, в Стоунхендж, якобы по просьбе Мэрддина и требует доверять ему. Все это казалось еще более подозрительным, если помнить, что на освященную землю Стоунхенджа друиды вступали лишь при свете дня, и никогда ночью. Там, в кругу менгиров величественного кромлеха, «жрецы дуба» проводили свои обряды и ритуалы, вознося хвалу Лугу, Огме, Мананнану, и даже суровой Морриган . Но все это случалось только при свете дня. Что заставило Мэрддина пренебречь правилами? Эйрик вновь зябко передернул плечами, и в который уже раз пожалел об оставленном дома теплом плаще из шерсти.

...Бескрайние клеверные луга по обеим сторонам тропы серебрились в лунном свете, напоминая ночное море. Звезды ярко и холодно блистали на черном бархате небесной бездны. Два человека быстро шагали по тропе, неуклонно приближаясь к центру Солсберийской равнины. Через полчаса вдали показались мрачные силуэты мегалитов Стоунхенджа.
...Войдя внутрь кромлеха, ночные посетители приблизились к стоящему в центре круга гигантскому дольмену, у подножия которого лежала большая прямоугольная глыба черного базальта. Это был знаменитый друидский алтарь, на который кельтские жрецы приносили богам свои жертвы.
-Здесь никого нет, где же Мэрддин? - тихо спросил Эйрик, пугливо озираясь по сторонам.
-Успокойся. - Измелгар похлопал юношу по плечу и уверенно прошел за алтарь. - Старик, я уверен, появится вот-вот. Полночь еще не наступила.
Это место и днем поражало и внушало трепет, а ночью и вовсе угнетало своей мрачной величественностью. Колоссальные глыбы, расставленные посреди пустынной равнины с удивительной геометрической точностью, появились в Солсбери несколько лет назад, внезапно, и всего за одну ночь. Мэрддин утверждал, что это сделали боги, специально для того, чтобы выказать кельтам свое благорасположение.

Измелгар внимательно посмотрел на звезды, высчитывая точное время. До полуночи оставалось несколько минут. Искоса бросив взгляд на юношу, друид поднял руки к голове и рывком откинул капюшон на плечи. Теперь можно было увидеть его лицо. Продолговатое и худощавое, - оно вполне соответствовало привычным кельтским чертам. Орлиный, тонкий нос с легкой горбинкой, высокий матово блестящий лоб без единой морщины, гладко зачесанные назад длинные, чуть вьющиеся волосы соломенно-золотистого цвета, и такого же цвета тонкие усы с длинными, вислыми концами до подбородка. Малоподвижная мимика выдавала в Черном друиде выдержанного, холодного человека, хорошо знающего себе цену и высокомерно относящегося к окружающим. На этом, всегда мелово-бледном лице, особо выделялись лишь глаза - большие, глубокие и, какого-то невероятно голубого цвета, пылавшие пугающим ледяным пламенем...
Эйрик вновь начал проявлять признаки беспокойства. Не видя Мэрддина и не понимая причин всей этой ночной затеи, он уже жалел, что позволил уговорить себя подозрительному друиду прийти сюда.
-Мальчик мой, я чувствую в тебе страх, - насмешливо хмыкнул Измелгар. Расчет друида оправдался, уязвленный юноша вскинул голову и заявил, что это не так. - Вот и хорошо. Поверь, тебе не о чем беспокоиться. На-ка вот, лучше отхлебни из моей фляги бодрящего, хмельного меда.
Эйрик, все еще пребывая в плену своих размышлений, взял протянутую ему бутыль и автоматически сделал несколько глотков медовухи. Вкус густого напитка показался ему слегка горьковатым. Подняв удивленный взгляд на друида, юноша увидел холодный блеск в его голубых глазах и злую усмешку на тонких губах. Слишком поздно Эйрик понял, что это ловушка и питье отравлено. Лицо его исказилось от ужаса, фляга выскользнула из сла-беющих пальцев, и юноша с хрипом упал на руки подлого друида...

...Эйрик тихо застонал и с трудом открыл глаза. Должно быть он находился без сознания всего пару минут, но за это короткое время Стоунхендж преобразился: внутри кромлеха вокруг алтаря жарко пылали костры, отбрасывая на вздыбившиеся каменные громады мятущиеся, багровые отсветы, отчего древние колоссы напоминали мрачных, угрюмых великанов. К запаху дыма костров примешивался пряный аромат каких-то сжигаемых трав, наполняя ночной воздух колдовским дурманом. Усилием воли Эйрик повернул голову набок и обнаружил себя лежащим на... алтаре, накрепко привязанным веревками к железным кольцам по углам. Более того, руки его были густо обмазаны смолой, а пальцы, широко разведенные в стороны, закреплены веревками таким образом, что юноша не мог ими даже шевельнуть. Сухо хрустнула ветка под ногой, юноша поднял взгляд и увидел шедшего к нему друида.
-Очнулся? - кивнул Измелгар. - Это хорошо. Как раз вовремя.
-Почему? - прохрипел Эйрик, с трудом шевеля пересохшими губами. - Что я сделал тебе?
-Глупыш! - высокомерно усмехнулся друид. - Что ты мог сделать мне, даже если бы захотел? Ни-че-го! Ты не думай, Эйрик, здесь ничего личного. Ты мне нравишься. Скажу больше, мне бы даже было приятно, если бы ты был моим учеником... Но ты предпочел этого выскочку Мэрддина, который всерьез считает себя могучим магом. Он и вас всех в этом убедил. Жалкие глупцы! Вы знаете, на что способен Мэрддин, но не знаете, на что способен я! Вы даже не догадываетесь, сколь могучи Темные Силы, стоящие за моей спиной...
-Что ты собираешься со мной сделать? - перебил Эйрик пламенную речь Черного друида.
-А как ты сам думаешь? - зловеще сощурился тот. - Я собираюсь принести тебя в жертву на священном алтаре.
-Кому? - ужаснулся юноша.
-Тому, кто дал мне Силу и Мудрость ненавидеть этот жалкий Мир.
-Кто же из злокозненных Фоморов может так ненавидеть и презирать людской род?
-Ты и впрямь глупец! - презрительно хмыкнул друид. - При чем здесь ваши жалкие божки? Тот, кому я служу - так же древен, как само Зло! Он видел, как из Великого Огня и Великого Хаоса родился этот Мир!.. Но, впрочем, это все, что тебе следует знать, дабы проникнуться великой честью, отдать свою жизнь во имя моего Бога.
-Да будь ты проклят, Измелгар! - зарычал Эйрик, тщетно пытаясь освободиться от пут. - Будь проклят ты и твой сумасшедший Бог! Пусть одноглазый Балор испепелит твою подлую душу своим смертоносным взглядом!
Друид раскатисто захохотал, не обращая внимания на брань юноши.
-Тебе не освободиться! И ты даже не сможешь воспользоваться своими скудными познаниями в магии, которыми тебя пичкал Мэрддин, для этого я и обездвижил твои пальцы.
Вскоре, Эйрик затих и замолчал, убедившись, что все его потуги ослабить узлы веревок бесполезны, а проклятья только забавляют врага.
-Ты вовремя выдохся, - деловито заметил Измелгар. - Мне пора приступать к ритуалу, и, мальчик мой, я бы хотел, чтобы ты принял свою смерть мужественно. Ибо она неизбежна, а все, что у тебя еще есть - так это честь. Я не стану унижать тебя и долго мучить, обещаю!
Друид внимательно посмотрел на холодно мерцающие над головой звезды и резким движением откинул в сторону полу плаща. В руке друида блеснуло сталью лезвие большого ножа.
-Этот атаме  прервет нить твоей жизни одним ударом. Пожалуй, это все, что я могу для тебя сделать.
Измелгар снова бросил тревожный взгляд на небо. Смирившийся со своей участью Эйрик, стиснул зубы, решив стойко встретить смерть. С ненавистью покосившись на своего палача, юноша пораженно замер; бледное лицо друида, обращенное вверх, к звездам, было искажено гримасой неведомого экстаза! Повинуясь какому-то наитию, Эйрик повернул голову и посмотрел туда, куда неотрывно и восторженно взирал Измелгар. Поначалу юноша не увидел ничего особенного: небесный черный бархат, по которому щедрая рука бога Луга разбросала россыпи мерцающих бриллиантов-звезд. Но что это? - одна из звезд, в самом зените, явно выделялась и своими размерами и странным переливчатым мерцанием. Эйрик посмотрел на друида, - сомнений быть не могло - внимание того было приковано именно к этой Звезде. Когда юноша вновь взглянул на небо, то с изумлением обнаружил, что мерцающая точка немного увеличилась в размерах и окра-силась в нежно-розовые тона. Уже через минуту диковинная Звезда увеличилась раза в два, приобретая все более насыщенный красный цвет.
-Что это? - воскликнул Эйрик.
-Это - мой Бог!!! - хрипло прорычал Черный друид. - Пришло время тебе умереть, мальчик!
Шагнув к алтарю, Измелгар схватил юношу за волосы и, несмотря на то, что тот отчаянно сопротивлялся, с легкостью прижал его голову к поверхности камня. Рука с ножом взметнулась вверх и замерла.
-Великий Энлиль! - громоподобным голосом вскричал друид. - Я приветствую твое прибытие из глубин Бездны и приношу тебе эту жертву!
Атаме, сверкнув багровым отблеском костров, стремительно опустился, и острое лезвие полоснуло по шее жертвы, оборвав ее отчаянный крик. Удар был нанесен с такой быстротой, что на зеркальную поверхность ножа не успела попасть даже капля крови. Зато из рассеченного горла кровь хлынула бурным, клокочущим потоком. Тело на алтаре забилось в предсмертных судорогах, исторгая из страшной раны новые потоки крови. Измелгар, придерживая голову жертвы за волосы, умело направлял багряные струи в медную чашу, стоявшую на земле у изголовья алтаря, и уже заполненной наполовину горючей смолой. Когда жертва, наконец, затихла, испустив дух, друид одним ударом ножа отделил голову от тулова, небрежно отшвырнул ее в сторону и аккуратно слил в чашу остатки крови из обезображенного тела. Бросив взгляд на красную Звезду в небе, Измелгар отметил про себя, что она стала еще больше и теперь вокруг нее явственно видна алая аура.
Для продолжения ритуала друид перенес чашу с кровью под дольмен в центре кромлеха и установил ее на небольшую плоскую плиту. Затем, встав напротив, он вознес руки к небу и начал громким голосом читать молитву. Язык, на котором теперь говорил друид, не был ни кельтским, ни галльским, ни романским, ни вообще каким-либо из существующих в этом мире языков. В странных звуках, исторгаемых из горла Измелгара слышался то пронзительный птичий посвист, то угрожающий змеиный свист, то звериное рычание. Слова молитвы сопровождались причудливыми движениями рук. Не прошло и минуты, как внезапно пламя в кострах вспыхнуло и столпы сизого, едкого - мерцающего мириадами крохотных блесток - дыма устремились в черное небо, наполняя холодеющий воздух угарной вонью. Высоко над землей, прямо над дольменом, мерцающие дымы соединялись, образуя один могучий, вертикальный поток. Но даже сквозь густые клубы была видна красная Звезда, ставшая еще больше, и напоминавшая теперь налитое кровью око разъяренного чудовища.
Продолжая выкрикивать слова молитвы на древнем языке, Черный друид запалил от ближайшего костра факел и поднес его к чаше с кровью и горючей смолой. Ярко вспыхнуло пламя, и повалил черный дым. Почти в то же мгновение весь Стоунхендж содрогнулся от могучего грохота, исходившего с небес, да так, что каменные колоссы дрогнули, скрежеща друг об друга. Не успел затихнуть первый громовой раскат, как земля и воздух содрогнулись от второго, еще более мощного. Затем громыхнуло еще... и еще... и еще... Но Природе, казалось, и этого было мало. Внезапно поднялся ураганный ветер. Мощные порывы разметали дымные столпы над землей, в мгновенье ока разбросав и загасив костры. Но, однако, ураган каким-то непостижимым образом никак не коснулся огня, горевшего в медной чаше, и стоявшего рядом друида. Более того, шквальный ветер явно бесился прямо над землей, не поднимаясь выше. Огромный, мерцающий столп дыма высоко в небе, лишившись подпитки от костров, вопреки всем законам Природы не рассеялся, а начал быстро видоизменяться, причудливо перетекая в разные формы и мерцая радужным сияньем. В какой-то момент гигантское облако вдруг приняло «крестообразную форму», в которой угадывалось, хотя и с трудом, подобие уродливой... человеческой фигуры! Едва это случилось, как разом, будто по команде, грохот смолк, ураган затих... Над Стоунхенджем повисла звенящая, ужасающая своей пустотой тишина.

Измелгар стоял неподвижно, с простертыми к небу руками. Бледное, покрытое испариной лицо Черного друида было все еще искажено гримасой восторженного экстаза, пронзительный взгляд голубых глаз неотрывно уставился в одну точку - туда, где высоко над землей уже полыхала багряным заревом кровавая Звезда. Она располагалась точно в центре крестообразной дымной фигуры... Прошло несколько минут напряженного ожидания и пол¬нейшей тишины... И вдруг!.. Дымовое, мерцающее мириадами всполохов облако начало стремительно снижаться над землей, обретая все более четкую форму человеческой фигуры. Когда облако, плавно миновав дольмен, замерло наконец возле самой земли, можно было уже разглядеть законченный образ. Гигантский Призрак представлял собой человекообразное существо, чьи конечности были непропорционально вытянуты и заужены. На тонкой, длинной шее сидела голова, верхняя часть которой - темя и лоб - была намного шире, чем нижняя - подбородок. В клубящемся мареве сизого дыма с трудом угадывались черты лица Призрака: маленький рот, почти плоский, без переносицы нос без ноздревых отверстий, и очень большие миндалевидной формы глаза - темные, мутные и без зрачков. И глаз этих было - ТРИ!!! Третий глаз располагался в центре лба и был чуть меньше двух других...
Друид, как зачарованный, молча взирал на нависшего над ним гигантского Призрака, не в силах открыть рот. Первым сделал это сам таинственный Пришелец.
-У нас мало времени, Муан. - Голос Призрака прозвучал необычайно тихо, но отчетливо, и более всего напоминал змеиное шипение. - Я доволен, что ты успел выйти на контакт.
-Повелитель, - хрипло воскликнул друид, - я рад, что могу наконец-то видеть тебя после многих эонов лет, проведенных на этой планете. - Призрак едва заметно кивнул головой. - Когда я смогу вернуться на Нибиру?
-Пока нет. Твоя миссия здесь не закончена.
-Во имя От Века Вечных, я больше не могу жить среди этих примитивных созданий, дышать одним вонючим воздухом с ними и наблюдать как эти приматы борются за свое жалкое существование...
-Довольно! - оборвал друида Призрак. - Не тебе судить об этом. Ты знаешь, что приматы и у меня вызывают омерзение, но пока будет так как есть. Высший Совет заинтересован в продолжении Эксперимента и мои доводы, увы, не могут их убедить в обратном. Что ж, подождем еще немного.
-Сколько?
-Возможно к следующему прилету ситуация изменится.
-Что?! - ужаснулся друид. – В следующий раз Нибиру окажется вблизи - в урантийском исчислении - через три тысячи шестьсот лет!!!
-Не так уж это и много, - усмехнулся Призрак.
-Ты говоришь так, потому что Бессмертен. Я же зависим от Времени.
-Ты, кажется, упрекаешь меня? - В голосе Призрака послышалась угроза. - Не забывай кто ты, игиг.
-Прости меня, Энлиль! - Друид рухнул на колени. - Лишь отчаянье заставило меня быть дерзким.
-Оставляя тебя на Урантии, я хотел, чтобы ты был моими глазами и ушами среди остальных Посланников, и смог бы исполнять мои поручения в Эксперименте, который я провожу в тайне от Высшего Совета. Именно поэтому, ты единственный из всех Посланников помнишь свое Прошлое и знаешь о своем истинном происхождении. Вспомнил?.. Теперь я жду твоего доклада.
-Повелитель, из десяти игигов, Посланников Ануннаков, по моим сведениям, осталось лишь четверо, я в их числе.
-Кто они и где сейчас?
-Гиндо, - тот, что звался в Эмайне Азаэсом - где-то на Востоке. Айго, - тот, что звался Еласиппом - сейчас где-то далеко на Западе, за Великим Океаном. Буран, - тот, что звался Мнестором - на Востоке… кажется.
-Кажется?! Где-то?! - Огромная фигура Призрака гневно задрожала. – Хаос и Пустота!!! Ты должен знать это точно. Ибо, если эти трое сумеют выполнить возложенную на них задачу и выжить до конца Эксперимента, Высший Совет признает результат положительным, и Примитивные смогут существовать и развиваться самостоятельно, без вмешательства Ануннаков.
-Почему ты не дашь мне приказ просто уничтожить Посланников?
-Нет, это может вызвать нежелательные подозрения на мой счет. А я бы не хотел предстать перед Судом Авоналов за саботаж. Если забыл, ты можешь уничтожить Посланника лишь руками самих Примитивных, либо лишив его возможности Перевоплощения, обрекая его тем самым на физическую смерть «от старости». Кстати, как у тебя самого с запасом Элексира?
-Его нет! - печально развел руками друид. - После внезапной гибели Эмайна я лишился орихалкового ларца, а мой Кристалл был в нем...
-Теперь я понимаю, почему ты так ожидал приближения Нибиру, - злорадно хохотнул Призрак. - Умереть на этой мерзкой планете, - что может быть хуже, не правда ли? - Муан-Измелгар подавленно опустил голову. - Ладно, не ной, я прихватил с собой несколько капсул Элексира. Но, чтобы ты смог дотянуть до следующего прибытия, разыщи орихалковый ларец одного из Посланников. - Фигура Призрака задрожала. - Время заканчивается, мне нужно возвращаться на Нибиру. Найди Посланников и сделай все, чтобы они не смогли закончить Эксперимент. Это приказ. Когда я увижусь с тобой через три тысячи шестьсот урантийских лет все должно быть сделано. Отыщешь ларец - свяжись со мной в Змеином Храме, я постараюсь к этому времени оказаться на Сатании, там связь будет не такой скверной, как с Нибиру, да и местная Служба Надзора будет не так подозрительна. И все же будь предельно осторожен, сигнал телепорта могут засечь, я не хочу после объясняться с Императором... Кстати, как твой Хаин? Он все еще с тобой?
-Да, со зверем все в порядке, он жив, и сейчас в тайном месте.
-Хорошо. Береги его и не забывай прикармливать человечиной. 
-Постой, Повелитель! - вскричал друид, видя, что дымное облако начинает светлеть и растворяться в воздухе. - Когда я выполню твой приказ, ты, правда, заберешь меня?
-Не беспокойся, Муан, - прошипел Призрак. - Закончи работу, и я открою для тебя Портал Аменти. Ты сможешь вернуться на Нибиру, станешь свободным гражданином и получишь доступ к Источнику Бессмертия.
-Я смогу стать Ануннаком! - восторженно крикнул друид, но Энлиль уже растворился в ночном воздухе, оставив после себя лишь легкое облачко сизого дыма...


3.
ИЕРУСАЛИМ.
ХРАМ ЦАРЯ СОЛОМОНА
МАРТ 1000 ГОДА ДО Р.Х.
Был полдень шаббата. Яркое весеннее солнце щедро одаривало своим теплом землю. Легкий ветерок ласково трепал пожухлую траву и кусты терновника, в которых беззаботно щебетали птички. По пыльной дороге со стороны города шел одинокий путник. Был он средних лет и, судя по иудейским одеждам, был знатным человеком. Высокий, стройный, с длинными, чуть вьющимися светлыми волосами с золотистым отливом, путник явно не очень напоминал внешностью семита. К тому же у него была ослепительно белая кожа и ярко голубые глаза с выразительным умным взглядом. Любой в Иерусалиме, даже последний нищий, знал этого человека, и знал насколько близок он к царю и дорог ему. Это был Великий Мастер Архитекторов Диониса, Хирам Авий из Тира. Именно он являлся зодчим великолепного Храма, построенного по велению Бога для израильского царя Соломона.

Хирам направлялся к горе Мория, на плоской вершине которой возвышался во всем своем великолепии Храм царя Соломона. Громадные стены Храма, обложенные белым полированным мрамором, сверкали на солнце словно заснеженные склоны священной горы Арарат. И, видимо, неслучайно, так как внешне, Храм, расширяющийся кверху, напоминал ветхозаветный Ноев Ковчег. Семилетнее строительство Храма Соломона было почти завершено, оставались лишь мелкие работы в Святилище и в Святая Святых.
Так как была суббота, то рабочих в Храме не было, и потому было непонятно куда так торопится зодчий. Пройдя через главные ворота во внутренний двор, Хирам, не сбавляя шага, направился через площадь к высокому зданию с бронзовыми колоннами. Поднявшись по розовым гранитным ступеням, он вошел через обшитые листовым золотом двери внутрь Святилища.
Ступив на кипарисовый пол Храма, зодчий остановился и с удовлетворением огляделся. Гигантский зал, своды стен которого возносились казалось к самым Небесам, украшали почти полторы тысячи мраморных колонн! В центре зала уже был установлен Оракул – серый каменный куб, каждое ребро которого равнялось двадцати локтям. Оракул был отделан литыми золотыми пластинами, инкрустированными золотыми камнями. Рабочие накануне как раз начали устанавливать вокруг жертвенника десять сосудов для омовений на бронзовых подставках и завершили отделку большого бассейна для воды. Невольно подавленный величием и красотой Храма Хирам медленно направился вдоль стены помещения, восхищенно шепча что-то себе под нос.
-Узнаю тебя, неисправимый романтик, Азаэс! – Насмешливый голос внезапно нарушил тишину, эхом отозвавшись под сводами зала. Зодчий резко обернулся на голос. Из сумрака узкого бокового нефа навстречу ему неторопливо выступил человек. Он был облачен в свободные одежды черного цвета, покрой которых выдавал в нем чужеземца. Незнакомец был высок, а лицо его скрывала тень от шелкового платка на голове.
-Кто ты? – Голос Хирама выдал его сильное волнение. Много лет уже он не слышал своего настоящего имени, и потому, человек произнесший его, смутил, и даже напугал архитектора.
-Как?! Ты разве не узнал голоса своего Брата? – Черный человек развел руками. В этот момент он вышел на свет горящих светильников и, остановившись, широким жестом откинул накидку с головы на плечи. Хирам сдавленно вскрикнул и невольно отшатнулся. – Вижу, ты все же узнал меня!
-Гадир?!!
-Он самый.
Все еще не веря своим глазам, Хирам нерешительно шагнул навстречу тому, кого он назвал Гадиром. Это был худощавый человек лет сорока с лицом аскета. Прямой с легкой горбинкой нос с хищно вздернутыми ноздрями и жестокие складки у тонкогубого рта характеризовали их обладателя как человека упрямого и своенравного. Бледное лицо Гадира было малоподвижным, зато пронзительный взгляд ярко-голубых глаз придавал этому лицу какую-то пугающую инфернальность. Откинув с головы накидку, пришелец разметал по плечам густую гриву светлых, с золотистым отливом волос, аккуратно зачесанных назад.
-Да, - пробормотал Хирам, - это и вправду ты, Гадир. Значит, то послание, что я получил сегодня утром – от тебя?
-Точно. Я лишь вчера приехал в Иерусалим, при чем специально чтобы встретиться с тобой. Слава о твоем мастерстве зодчего гремит далеко за пределами израильского царства.
-Откуда ты приехал?
-О, это длинная история, - глухо рассмеялся Гадир. – Я долго жил в Финикии, в Тире при трех царях был у них главным советником. Потом мне это наскучило, и я уехал в Ассирию, где довольно быстро приблизился к престолу тамошнего правителя и возглавил Совет Старейшин, став Верховным Жрецом Ашшура. Там я известен под именем Шаршонада…
-Я слышал о тебе, - произнес Хирам, и лицо его посуровело. – И слышал о твоих делах. Это ведь ты, Шаршонад, своими интригами, рассорил правителей Ассирии и Вавилонии, отчего вспыхнула война?
-А, - устало махнул рукой Гадир, - это все дела прошлые, война не продлилась и пяти лет.
-Зато я слышал, что ниневийский царь был очень разгневан, узнав, что Совет Старейшин готовил заговор против него. Полторы сотни человек подвергли ужасным пыткам, после чего их бросили на съедение львам, но вдохновителя заговора так и не нашли. Им был ты, не правда ли?
-Ты догадлив.
-Но я не знал, кто именно скрывается под именем Шаршонада.
-Оставим мелочи, - поморщился Гадир. – Воспоминания о них раздражают меня.
-Ты ни сколько не изменился, - покачал головой зодчий, - все так же любишь стравливать людей, начинать войны и проливать кровь безвинных.
-Кого ты называешь безвинными? – встрепенулся Черный человек. – Эти ничтожные людишки сами только и ждут, когда им дадут повод перерезать кому-нибудь глотку. Тупые, напыщенные царьки жаждут крови и новых богатств. Мир не меняется с Начала Времен, Закон людей – прежний: сильный давит слабого.
-Но ты же сам их провоцируешь…
-Я лишь помогаю найти выход этим низменным инстинктам, извлекая при этом выгоду и для себя. Скажи, что проку в том, что ты строишь для этих ублюдков великолепные дворцы и храмы? Ты думаешь, что люди от этого станут лучше и терпимей друг к другу?
-Уверен, что это именно так. Я помогаю им стать ближе к Небесам.
-Наивный слепец! – с досадой воскликнул Гадир. – Ты же не видишь ничего вокруг себя. Вот сейчас ты приехал из Финикии, чтобы помочь израильскому царю построить Храм, а задавался ты вопросом: достоен ли иудейский народ такого дара?
-Что ты имеешь в виду?
-Ты помогаешь грязному, убогому народу ростовщиков и стяжателей, которые кичатся своей недолгой историей, считая при этом, что все прочие народы лишь отбросы.
-Ты жесток и несправедлив…
-Оставь! – раздраженно махнул рукой Гадир. – Я слышал проповеди их священников, единственная заслуга которых в том, что они, пожалуй, первыми среди смертных додумались поклоняться Единому Богу. Но на этом мудрость их иссякла. Они называют израильский народ «богоизбранным», не понимая, что они всего лишь «богосозданные», как и прочие. Иудеи твердят о чистоте своей крови, а сами при любом удобном случае тут же подкладывают своих жен в постели иноземных правителей. Их пронырливый «пророк» Авраам втерся таким образом в доверие сперва к «пер-оа» Мизраима , а за тем к князьку в Гераре. Выдав свою жену Сару за сестру, он спокойно наблюдал, как та, став по очереди женой и того и другого, заразила их постыдной болезнью, а когда обман открылся, он ограбил их сокровищницы и бежал со своими единоверцами. Я был там и все это видел сам.
-Авраам спасал себя и своих близких от злобы местных жителей, - возразил Хирам.
-А Моисей? Он и вовсе не еврей, а кеметский жрец, женатый, кстати, на чернокожей эфиопке. А все прочие? А вспомни-ка отца своего нынешнего хозяина Соломона, я говорю о царе Давиде. Кем он был? Всего лишь смазливым пастушонком, к которому был неравнодушен царь Саул и его сынок, Ионафан. Вот так, либо обманом, либо через постель, иудеи и подбираются к власти… Я не удивлюсь, - зловеще сверкнул глазами Гадир, - если когда-нибудь этот народ, поклоняющийся кровожадному и мстительному Богу Иегове, смешавшись среди прочих, вплотную подберется к власти над всем этим Миром.
-А ты не находишь, Гадир, что этот Иегова поразительно похож на Бога, которому поклоняешься ты? – усмехнулся Хирам. – И не так ли и ты сам подбирался к Верховной Власти много веков назад, когда мы были Правителями Эмайна?
-Ты оскорбляешь меня подобным сравнением! – гневно прошипел человек в черных одеждах. – Я добивался Пасифуса по праву равного среди равных. Из всех вас, мягкотелых Лордов, я был самым подходящим на роль Верховного Правителя. Если бы тогда вы уступили мне Власть, сейчас весь этот Мир был бы нашим!
-Если бы мы уступили тебе Власть – этот Мир был бы уже поглощен Хаосом, а Жизнь была бы уничтожена. – Гадир опустил голову, а потому говоривший не заметил полыхнувший в глубине его глаз зловещий голубой пламень. Зодчий между тем продолжил: - Ты думаешь, Совету Пресветлых Лордов не было известно о том, как ты пытался воспользоваться губительной мощью «Маш-Мака»? К счастью, ты не сумел исполнить задуманное.
-Не «не сумел», а не успел. Поверь, если бы у меня был в запасе хоть один лишний день, я исполнил бы задуманное. И теперь ты, в чьих жилах течет золотая кровь Бессмертных Небожителей, довольствуешься тем, что прислуживаешь глупым вождям и правителям смертных? – хищно оскалился чужеземец. – Стыдись, Брат! 
-Чего ты от меня хочешь?! – гневно воскликнул архитектор, не желая больше слушать ядовитые речи своего собеседника. Гадир не торопился с ответом. Он медленно обошел сверкавший золотом Оракул и остановился у портика, ведущего в Святая Святых.
-Мне нужен Кристалл. – Глухой голос чужеземца поразил зодчего своей неприкрытой враждебностью. – Чинтамани!
Изумленный подобным поворотом событий Хирам, молча уставился в спину стоящего у Золотых Врат наглеца.
-Ты слышал меня, Азаэс?! – Гадир круто обернулся к зодчему.
-Я слышал тебя… - медленно произнес Хирам. – Ты не имеешь права просить меня об этом. Где твой Кристалл?
-На дне Атлантики, - нехотя пробурчал Гадир. – Тартесс обрушился в клокочущий океан за несколько минут.
-Сбылось «Заклятие Хольгара»! Боги предупреждали об этом, но ты и примкнувшие к тебе Лорды не вняли Древнему Пророчеству и пробудили Темную Энергию Бездны…
-Мне не нужны твои нотации! – рявкнул Гадир, теряя терпение. – Мне нужен Кристалл!
-Я не могу дать его тебе. Но я могу снабдить тебя достаточным запасом Эликсира, чтобы ты мог Обновляться…
-Ты, кажется, не понял меня… - Глаза Черного человека превратились в узкие злые щелочки. – Неужели мне необходимо применить свою Силу, чтобы ты стал более сообразительным?
Эта открытая угроза наконец разозлила и самого Хирама. Распрямившись и гордо вскинув голову, он гневно вперился взглядом в бледное лицо Гадира.
-Что ж, если дело зашло настолько далеко, я готов помериться с тобою Силами. Но предупреждаю тебя – орихалковый ларец с Кристаллом ты от меня живого не получишь!
Гадир, явно не ожидавший столь решительного отпора, и видя, что ни убедить, ни запугать зодчего не удастся, решил отступить.
-А ты я вижу, многому научился за эти века, - усмехнулся он. – Хорошо, я, пожалуй, не стану более испытывать твою крепость. Прощай, Азаэс. – Гадир направился к выходу, но уже в дверях остановился и, не оборачиваясь, добавил: - Но наш с тобою разговор еще не окончен.

*   *   *   *   *
После ухода Черного человека Хирам пробыл в Храме еще около часа. Бродя по обширному залу, зодчий задумчиво оглядывал резные, узорчатые стены Святилища, но эти красоты его уже не радовали. Хирам продолжал думать о произошедшей встрече с Братом. Он невольно вернулся в мыслях на много веков назад, в те седые времена, когда он, как и его Девять Братьев, Пресветлых Лордов, правили могущественнейшей Империей, называемой Эмайном. Люди нынешнего времени даже и не подозревали о ее существовании; в Книге Древних, Завете, был лишь намек на это. Там говорилось о страшном Потопе, посланном на землю с разгневанных Небес. Именно эта катастрофа и уничтожила Империю, разбросав уцелевших Лордов по всему миру.
-Значит Гадир тоже уцелел, - пробормотал Хирам. – Странно, ведь он до последнего оставался в Норе, объявив себя Верховным Правителем Империи… Прав был Мнестор, когда сказал, что тартесский узурпатор погубит наш мир. Я слишком поздно понял это. - Внезапно Хирам вспомнил о странном поведении Гадира, и его настойчивости, когда он просил отдать ему Кристалл. – Зачем он ему? Ведь я предлагал Эликсир для Обновления. Уверен, что этот безумец вновь вынашивает какие-то черные планы. Как хорошо, что я укрыл свой орихалковый ларец в тайнике, Гадир никогда не сможет его отыскать.
Хирам вышел из Храма и направился через площадь внутреннего двора к «Южным Вратам». Когда до выхода оставалось совсем немного, за его спиной послышались торопливые шаги. Хирам обернулся, и увидел догоняющего его человека. Зодчий узнал в нем начальника «Товарищей Ремесленников».
-Джубела? – удивился зодчий. – Что ты здесь делаешь?
-Мастер, - хрипло ответил строитель, - я хотел бы вернуться к нашему давешнему разговору.
-Вон ты о чем? – нахмурился Хирам. – Разве я не ясно сказал, что ты не можешь владеть паролем «Слова Мастера».
-Я был Ремесленником шесть лет, - глухо произнес Джубела, исподлобья глядя на Мастера. – Мой опыт дозволяет мне перейти в группу «Мастеров Каменщиков».
-Я так не думаю. К тому же твоя гордыня и упорство начинают сердить меня. Я в последний раз говорю тебе об этом, иди и не давай мне повода наказывать тебя. – Хирам отвернулся, чтобы уйти.
-Сразу видно, что ты не еврей, - зло процедил сквозь зубы строитель, - с тобой невозможно договориться.
-Тебе ли упрекать меня? - презрительно усмехнулся зодчий. - Вместо того чтобы предаваться в субботний день молитвам Богу, ты, как раша , ушел из дома, да еще и для того, чтобы грешить.
-Ты сам вынуждаешь меня согрешить. – Рука Джубелы тяжело легла на плечо Мастера. - Я давал тебе шанс решить все миром, ты отказался…
Возмущенный откровенной угрозой и бесцеремонностью строителя, Хирам порывисто обернулся к нему и увидел перед собой искаженное ненавистью лицо негодяя. Рука Джубелы была занесена над головой для удара, и в ней он сжимал металлическую линейку. Прежде, чем Мастер успел отшатнуться, линейка со свистом резанула воздух, и её острый угол ударил Хирама в горло. Из раны хлынула кровь, зодчий оттолкнул от себя разбойника, и сам чуть не упал. Джубела ринулся вперед, готовый нанести второй удар, но внезапно неведомая Сила отшвырнула его назад и повалила на землю. Завизжав от боли и страха, разбойник забился в судорогах, не в силах подняться на ноги.
Хирам, зажимая левой рукой рану, опустил правую руку, из ладони которой мгновения назад вырвалось голубое пламя, и, шатаясь, побежал к «Западным Вратам» Храма. Неожиданно из-за колонны выскочил человек, преграждая зодчему дорогу.
-Помоги мне! – прохрипел истекающий кровью Хирам.
-Добей его, Джубело! – истошно завопил позади первый разбойник.
Тяжелым железным наугольником негодяй нанес страшный удар Мастеру в грудь, стремясь поразить его в сердце. Лишь плотная ткань одежды спасла Хирама, но все же удар оказался настолько мощным, что сломал зодчему ребро. Собрав остаток сил, Хирам взмахнул рукой, и голубая молния отбросила нападавшего назад локтей на двадцать. Джубело ударился спиной об колонну и молча повалился на каменный пол без сознания.
Шатаясь из стороны в сторону, Мастер медленно побрел к «Восточным Вратам». Кровавая пелена застилала его взгляд, Хирам чувствовал, что еще немного и силы окончательно покинут его. Пошатнувшись, зодчий тяжело упал на колени, и, неимоверным усилием воли постарался сконцентрировать свои мысли в единое целое. Когда, наконец, это удалось, он направил «энергетический флюид» в сторону царского дворца, в подсознание Соломону, взывая к мудрому правителю о помощи…
Быстро приближающиеся шаги прервали мысли Хирама. Открыв глаза, он увидел перед собой еще одного разбойника. Криво ухмыляясь, тот держал в руке строительный молоток. Мастер понял, что обречен.
-Будьте вы прокляты во веки веков! – прохрипел зодчий.
-Умри, грязный гой ! – прорычал разбойник. – И знай, что тебя лишил жизни иудей по имени Джубелум!
Могучий удар молотка обрушился на голову Хирама, поразив его в переносицу, точно между глаз. Мастер, не издав ни единого стона, молча повалился на гранитный пол. Он был мертв. Багровая лужа крови медленно расползалась вокруг тела, покрывая собой причудливый мозаичный рисунок на плитах храмовой площади…

*   *   *   *   *
Белые стены Иерусалима окрасились кровью позднего заката. Городские ворота были уже закрыты на ночь, поэтому никто не заметил трех воровато крадущихся людей, пробиравшихся вниз по склону горы Синай к скалистым холмам вблизи города. Дойдя до перекрестка дорог, люди остановились. Навстречу им из зарослей дептама вышел человек, явно поджидавший их здесь. Это был чужеземец, облаченный в черные одежды.
-Почему так долго? – хмуро поинтересовался чужеземец.
-Мы едва не попались царским стражникам, - ответил один из пришедших. – Соломон уже знает о смерти Мастера, весь город наводнен солдатами.
-Вы что же, не могли спрятать тело?
-Мы закопали его в овраге под горой Мориа, не беспокойся, тело никогда не смогут найти.
-Ладно, не важно. Вы достали то, что мне нужно?
-Мы обшарили весь дом Хирама, но не нашли ларец.
-Идиоты! – Голос чужеземца задрожал от гнева. – Тогда какой был смысл убивать зодчего?
-Ты сам желал этого, - возразил второй иудей.
-Мне нужен был ларец, а не жизнь Хирама.
-Но ты заплатишь нам, как обещал? – нервно рыкнул третий.
-Вы не выполнили условие договора, поэтому мне не за что платить вам.
-Мы рисковали своими жизнями! – воскликнул первый иудей. – Теперь нам нельзя возвращаться в город. Нам плевать на договор, заплати или же отправишься вслед за Хирамом!
-Ты смеешь угрожать мне? – прошипел чужеземец.
Видя, что Черный человек не желает раскошеливаться, разбойники выхватили из-под плащей ножи и бросились на него с трех сторон. Но прежде, чем они успели сделать несколько шагов, неведомая Сила отшвырнула их назад, и они с криками покатились по земле.
-Глупые ублюдки! – грозно пророкотал чужеземец. – Я мог бы одним движением руки размазать вас по камням! – Он немного помолчал, наслаждаясь стонами поверженных людей. – Но я не стану лишать вас жизни, пусть об вас пачкаются ваши соплеменники. Я уже отослал царю Соломону письмо с именами подлых убийц Мастера, так что теперь земля будет гореть под вашими ногами.
-Если нас схватят, мы расскажем царю про то, что именно ты подбил нас на преступление! – с пеной у рта прохрипел один из разбойников.
-Дурачок! – захохотал чужеземец. – Уже до полуночи меня не будет в Иудее. А вот вам не удастся добраться даже до соседней провинции… Досадно, что весь мой план из-за вас, тупиц, пошел насмарку, но я и без вашей помощи отыщу ларец. Так что, прощайте, и пусть ваш Бог Иегова поможет вам, он ведь так любит преступников и неудачников.
Уже не обращая внимания на все еще корчащихся на земле людей, чужеземец вывел из зарослей дептама черного коня, ловко запрыгнул в седло и поскакал по извилистой дороге прочь от города.

*   *   *   *   *
Через два дня после гибели архитектора Хирама его убийцы были схвачены в порту, при попытке сесть на эфиопский корабль. На допросе, в присутствии царя Соломона, они полностью сознались в совершенном злодеянии, указав, что пошли на него по наущению «некоего жреца Шаршонада из Ассирии». Справедливый царский суд приговорил преступников к смерти: им раздробили кости конечностей, содрали кожу со спины, втерев в раны соль, а за тем, после многих часов жесточайших пыток, отсекли головы, а тела, без погребения, бросили в тофет . Все усилия отыскать жреца Шаршонада так и не увенчались успехом - Черный человек бесследно канул, не оставив даже намека на свое таинственное посещение Иудеи…       
 

3.
 ЕГИПЕТ.
АЛЕКСАНДРИЯ.
  ОКТЯБРЬ 30 ГОДА ДО Р. Х.
Застывшее в зените солнце палило немилосердно. Казалось, что разгневанный бог Ра нарочно остановил ход по Небесной реке своей золотой ладьи, желая испепелить на земле все живое. В небе - однообразном и унылом, как вечность - не видно было ни облачка. Полуденное солнце метало свои свинцовые стрелы; от пекла небесная лазурь побелела, как металл в горниле; на пылающем горизонте дымилось багровое зарево. В воздухе не ощущалось ни малейшего дуновения, если не считать редких и слабых обжигающих вздохов, исходивших с побережья Маре Нострум , но эти потоки горячего, влажного воздуха лишь усугубляли  положение, превращая густой воздух в знойное марево, обжигающее при дыхании. Это была первая причина почему улицы Александрии пустовали.
Но главное же почему на улицах Великого Города не видно было его жителей - Война! Тревожное, смутное время переживало царство Великих Фараонов. Огромная римская флотилия, под командованием самого Цезаря Октавиана, готова была вот-вот высадиться с моря у стен столицы. С запада так же подходили многочисленные римские легионы под командованием Корнелия Галла. Положение египтян в войне было столь безнадежным, что многие жители Александрии уже бежали в другие города и области, прочие же либо собирались последовать их примеру, либо в страхе, но с надеждой готовились встретить захватчиков в качестве покорных побежденных. 
Тем удивительнее было увидеть в это время плотно зашторенные носилки, которые несли четыре смуглых раба. Вся одежда их состояла лишь из одной набедренной повязки и черного тюрбана на голове. Мускулистые торсы рабов блестели от пота, но они, не обращая внимания на безжалостно палящее солнце, покорно и аккуратно несли на плечах свою ношу. Впереди носилок шагали два воина в коротких плоеных юбках и передниках в белую и синюю полосу; через левое плечо у них были перекинуты шкуры пантер, которые прикрывали могучие торсы. Один из воинов нес в руке короткое копье с бронзовым наконечником, другой - боевую палицу с шипами.
На очередном перекрестке, навстречу идущим, неожиданно выскочил из-за угла молодой раб. К груди он заботливо прижимал глиняные таблички исписанные иероглифами. Едва не столкнувшись с воинами, юный писарь проворно отскочил назад и, прижавшись к белой кирпичной стене дома, удивленно уставился на носилки. Резной каркас из черного эбенового дерева и шелковые бледно-желтые занавеси паланкина указывали на знатное происхождение его обладателя. Юноша перевел взгляд на плавно изогнутую, куполообразную крышу носилок, и лицо его внезапно исказилось от ужаса. Над куполом возвышалась сверкающая золотом голова злобно оскалившейся змеи! Задрожав всем телом, юный писарь выронил из рук глиняные таблички, которые, ударившись о каменный бордюр дороги, раскололись на черепки, и повалился на колени, уткнув голову в пыльную дорогу. Ни воины, ни носильщики, даже не взглянув на раба, невозмутимо проследовали своею дорогой. Лишь когда молчаливая процессия скрылась за поворотом, писарь посмел подняться на ноги, и горестно шепча под нос молитвы богам, принялся торопливо собирать глиняные черепки. Раб старался не думать о том, в какой гнев придет его хозяин, когда увидит, во что превратились его записи. Он был рад, что так легко отделался, встретив на своем пути паланкин самого Верховного жреца Бога Сета . Всем известно: нет ничего хуже, иметь дело с мрачным, змееголовым Богом Зла, и в особенности с его Верховным жрецом - Эвмелоном. Из множества богов, которым поклонялись египтяне, Сет был самым ужасным и кровожадным богом; а его жрецы, одним лишь свои появлением в людном месте, приводили в невольный трепет и страх...

Если бы юному рабу пришла в голову безумная мысль проследить, куда же направляется паланкин Жреца, то наверняка он бы ужаснулся еще больше. Ибо жрец направлялся к мысу Лохиас, где располагался дворец повелительницы Египта Клеопатры...


4.
Верховный жрец Сета Эвмелон, оставив паланкин и сопровождавших его охранников у ворот, жестом отказался от услуг визиря Тахнеба, собиравшегося сопроводить его к царице, мрачно буркнув тому, что найдет дорогу к ней и без посторонней помощи. Никто, даже светловолосый германец, верзила Бренн - начальник дворцовой стражи, не посмел встать на пути внушавшего всем ужас жреца. Он пересек внутренний дворик, и по дорожке, выложенной белым, гладким кирпичом, направился к дворцу. Путь его пролегал через обширный сад, засаженный лимонными и рожковыми деревьями, мимозами, алоэ и персидскими яблонями, роскошная свежесть которых составляла упоительный контраст с изнывавшими от адского зноя улицами Александрии. Тяжело опираясь на длинный посох с золотым навершием в форме головы кобры, Эвмелон торопливо шагал вперед, хмуро косясь по сторонам. Привыкший к замкнутому, аскетическому образу жизни, жрец досадливо щурился при виде царящей вокруг роскоши. Огромные террасы были полны сочной, изумрудной зелени, а по гигантским лестницам из розового гранита причудливые цветы взбирались до самого неба; на ступенях справа и слева высились вазы из пентелийского мрамора, похожие на лилии, и содержавшиеся в них растения казались всего лишь их пестиками; на газонах, усеянных цветами, томно раскинулись химеры, любовно выточенные искуснейшими греческими ваятелями. В конце аллеи, возле самого дворца, находился обширный водоем с четырьмя порфирными лесенками; сквозь прозрачную сверкающую воду виднелись ступени, - они спускались до самого дна, покрытого золотистым песком; вокруг на постаментах, какие бывают у кариатид , стояли статуи женщин, и из груди у них струилась душистая вода, которая стекала в бассейн серебристой росой и рябила ясное зеркало воды бесчисленными градинками. За портиком виднелась синеватая влажная зелень, прохладные тени, как бы уголок темпейской долины, перенесенный в Египет. Прославленные Сады Семирамиды  в сравнении со всем этим великолепием показа-лись бы просто ничтожеством!
Пробормотав что-то сквозь зубы, жрец, с недовольным видом, поднялся по широким базальтовым ступеням и, пройдя между двух лежавших у входа каменных сфинксов с пшентом  на голове, скрылся в сумраке коридора...

Эвмелон пересекал Мраморный Зал, где обычно свита и многочисленные просители ожидали аудиенции у царицы, когда из-под одной из скамеек у стены мелькнула стремительная тень. Жрец заметил это движение, и остановился. Ему наперерез, мягко ступая по сирийской узорчатой ковровой дорожке, на свет светильников, вышла большая пятнистая кошка. Это был один из любимых леопардов царицы, которых она привезла после путешествия в Эфиопию. Непонятно каким образом хищнику удалось выбраться из клетки, но теперь он разгуливал по пустынным коридорам дворца, наслаждаясь неожиданно обретенной свободой. Жрец знал, что леопард ручной, и что когти на его лапах подпилены, дабы не портить ковры, но жрец так же знал, что пятнистым любимцам Клеопатры знаком вкус человечьего мяса: время от времени царица развлекалась тем, что бросала в зверинец провинившегося в чем-либо раба, а уж зубы у этого хищника точно спилены не были. Но, как видно, Эвмелона ни сколько не смутило и не испугало внезапное появление зверя. Жрец стоял спокойно и неподвижно, слегка опираясь на свой посох, и только цепкий взгляд его прищуренных глаз, давал понять, какая буря бушует в его душе... Леопард, глухо урча, медленно подкрадывался все ближе. И вот, наконец, глаза зверя и человека встретились... В этот самый момент произошло нечто невероятное! Хищник неожиданно присел на лапах, - но вовсе не для прыжка, а от... страха!!! Того самого страха, который испытывает всякое живое существо, сталкиваясь с более сильным, угрожающим его существованию. И эта угроза исходила от человека в черных одеждах, что неотрывно, не мигая, всматривался в зеленые, круглые глаза леопарда. Шерсть на загривке у зверя вздыбилась, когда левая рука жреца начала медленно подниматься вверх. Сжав пальцы в кулак, Эвмелон оттопырил в стороны большой палец и мизинец, создав таким образом некое подобие «рогатой головки». Зверь, подрагивая от напряжения, внимательно следил за странными действиями человека.
-Заклинаю тебя Черным Сердцем Демона Тевтата! - неожиданно прошипел жрец и резко ткнул оттопыренными пальцами в сторону леопарда. Тот жалобно мявкнул и хотел было отпрянуть назад, но какая-то незримая сила удержала его на месте.
-Заклинаю тебя Тайным именем Великого Нага! - Еще один угрожающий взмах руки, и мощное тело большой кошки вдруг начала колотить крупная дрожь. В зеленых глазах несчастного животного светился такой безмерный ужас, что жрец не сдержался и самодовольно ухмыльнулся. Тем временем дрожь все усиливалась, и вскоре стало понятно, что это уже не дрожь, а мучительные судороги. Клыкастая пасть леопарда приоткрылась, и оттуда, с жалобными хрипами, пузырясь и пенясь, потекла густая розовая слюна. Отчаянно передернувшись, хищник выпрямился всем телом, и начал медленно заваливаться на правый бок.
-Во имя Всемогущего Апопа , Повелителя Бездны, я забираю твою Душу, презренная тварь! - Торжественно произнеся эти страшные слова, жрец поднес ладонь левой руки, пальцы которой были сложены «лодочкой» к вспененной пасти леопарда. И как только пальцы коснулись черных губ животного, оно в последний раз содрогнулось в жестокой агонии, и тотчас издохло. В круглых зеленых глазах погасли последние искорки жизни, и они стали похожи на стеклянные бусинки... Эвмелон несколько минут неподвижно стоял над трупом животного, пребывая в глубокой задумчивости. Тонкие губы жреца беззвучно шептали то ли молитвы, то ли проклятия. Наконец, очнувшись, жрец Сета еще ниже надвинул на лицо капюшон своего черного плаща. Тряхнув головой, он решительно перешагнул мертвого леопарда и продолжил свой путь.       

...Клеопатра, уже предупрежденная о визите жреца Сета, ожидала его в Алебастровом Зале, сидя на троне, обрамленном золотыми грифонами. Эвмелон, умерив шаг, медленно приблизился к царице, и склонился перед ней в глубоком поклоне. Выждав в такой позе не менее минуты, жрец, наконец, осмелился поднять голову и взглянуть на молчаливо застывшую в напряженной позе женщину.
На царице было платье цвета морской воды с разрезами по бокам и застежками в виде золотых пчелок; на руках ее, обнаженных до плеч, светились два ряда крупных жемчужин, на голове сияла корона. Взгляд жреца скользнул с одежды на лицо Клеопатры, и все в нем невольно затрепетало. Эвмелон испытывал это постыдное для его сана чувство всякий раз, видя перед собой этот божественный лик. Легкое розовое облачко, разлившееся под прозрачной кожей ее щек, оживляло их страстную бледность; на янтарных висках проступала сеть голубых жилок, лоб, гладкий, невысокий, зато совершенный по очертаниям и округлости, соединялся безупречной линией с прямым, строгим, как на камее, носом; розовые ноздри трепетали при малейшем волнении, как ноздри влюбленной тигрицы; у нее был округлый рот, близко подходивший к носу, с презрительно выгнутой губой; зато во влажном блеске и в пунцовом сверкании нижней губы сказывалась неистовая чувственность и редкостная жажда жизни. Глаза ее прикрывались узкими веками, а брови были тонкие и почти прямые. Сами же глаза царицы, - синие и бездонные, как море, формой напоминавшие две миндалины, - мерцали, точно две печальные звезды. Этот взгляд, прекрасней любой поэмы, что сочинил Гомер или Мимнерм, пожалуй, мог бы заставить зашевелиться песью шею самого Анубиса. Чарующий профиль завершался царственным подбородком, полным силы и властности. Словом, ни что, ни единая черточка, ни одна деталь не давали возможности стороннему взгляду составить мнение относительно возраста этой пленительной женщины. А между тем, божественной Клеопатре было тридцать семь лет!..

Алебастровый Зал, в котором не было ни единого окна, был освещен трепетным светом десятка масляных ламп, установленных на плоских верхушках резных мраморных канделябров, причудливо изукрашенных позолотой и ляпис-лазурью. Свое название Зал получил благодаря алебастровым палеткам, которыми были обшиты стены от потолка до пола. Сами палетки, испещренные иероглифическими письменами и сценами битв богов с врагами, покрывал слой позолоты, отчего по всему залу плясали причудливые блики отраженного света от горящих ламп. Потолок Зала, густо-синего цвета, был украшен золотыми звездами и парящими священными коршунами, и поддерживался легкими колоннами черного мрамора, капители которых были выполнены в виде раскрытых цветов папируса. В роскошной многоцветной мозаике на полу были выложены сцены, посвященные Психее и Эросу . Вдоль стен стояли кресла из слоновой кости и золота.
Возле трона стояла любимая рабыня царицы Хармион, которая, глядя на свою повелительницу с любовью и нежностью, помахивала над ней боль¬шим опахалом из перьев ибиса... Краем глаза Эвмелон заметил за троном у стены четырех могучих меджаев, составлявших личную охрану прекрасного тела царицы… Едва уловимый жест миниатюрной ручки дал понять жрецу, что он может говорить.
-Привет тебе, о, Великая дочь богов, повелительница Верхнего и Нижнего Кемета, да живешь ты вечно… – Клеопатра чуть поморщилась, - ее раздражало непонятное упрямство жреца, с которым он называл Египет на манер древних, Кеметом. - …О, несравненная Исида... - нетерпеливый вздох царицы прервал славословия Эвмелона:
-Оставь, жрец, сейчас это ни к чему. Переходи сразу к делу.
-Моя царица, - невозмутимо продолжил Эвмелон, - тебе должно быть известно, что с запада, от Кирена, к стенам Александрии подходит войско под командованием Корнелия Галла, союзника ненавистного Октавиана?
-Мне известно это, - печально прошептала Клеопатра, поникнув головой.
-Флот самого Октавиана уже появился на рейде Александрии.
-Я знаю и об этом. Жрец, зачем ты бередишь мою, и без того кровоточащую рану?
-Прости меня, царица, я лишь хотел узнать, понимаешь ли ты всю безысходность своего положения...
-И это все? - горько усмехнулась Клеопатра, пряча за шелковым надушенным платочком свои слезы.
-Припадаю к твоим божественным стопам, царица, и хотел бы напомнить, что мое предложение все еще остается в силе.
-Отказаться от корон и укрыться в святилище твоего Бога? - вновь горько усмехнулась царица. - Ты так уверен, что даже в ваших мрачных подземельях меня не достанут римляне?
-По крайней мере - это выход, - возразил жрец, пропустив мимо ушей сарказм Клеопатры. - Не думаю, что для тебя было бы предпочтительнее проехать по улицам Рима, закованной в золотые цепи.
Жрец хорошо знал, чем уязвить царицу, и по гневно сверкнувшим глазам Клеопатры, он понял, что добился желаемого.
-Этому не бывать! - воскликнула женщина, топнув по зеркальному мраморному полу ножкой, обутой в сандалию из тончайшей антилопьей кожи. - Я скорее расстанусь со своей жизнью!.. К тому же, еще не все потеряно...
-Я знаю, ты собиралась бежать по морю, - непочтительно оборвал жрец царицу. - Но мои шпионы только что сообщили мне о том, что корабли, которые ты приказала перевести в Красное море, были сожжены арабами из Петры. Иудеи, которых ты так ненавидишь, отомстили тебе за все притеснения, которым они подвергались по твоей воле.
Клеопатра резко вскочила на ноги, и тут же обессилено упала на ложе трона.
-О, Исида, как же жестока ко мне судьба! - простонала она. Хармион, внимательно следившая за своей госпожой, тут же подала ей со столика золотой кубок с прохладным лимонадом. Однако Клеопатра, взяв себя в руки, отстранилась от кубка, и вновь обратилась к жрецу: - Но, ты забыл, Эвмелон, что Марк Антоний, собрав войска, вышел на встречу легионам Корнелия Галла, и в схватке с неприятелем, даже сумел отбросить его назад...
-Но и ты, видимо, забыла, - злорадно прошипел жрец, - что, сама - непонятно для чего - отдала союзникам Октавиана пограничный город-крепость Пелусий - восточные “ворота” Кемета и “ключ” Нильской долины?! И на следующий же день к Цезарю перебежала вся конница Антония, сдались его корабли...
-О, жрец, пощади!..
-Нет уж, дослушай! Твои чувства к этому римлянину ослепили тебя, превратив могучую Дочь Богов в трепетную рабыню чужеземца! Даже накануне решающей морской битвы при Акциуме, ты и Марк Антоний, укрывшись на острове Самос, забыв о важности момента, проводили там время в развлечениях и удовольствиях! Вся вселенная гудела от стонов и рыданий, а в это время один-единственный остров много дней подряд оглашался звуками флейт и кифар, театры были полны зрителей, и хоры усердно боролись за первенство. Люди тогда с недоумением говорили: каковы же будут у них победные празднества, если они с таким великолепием празднуют приготовление к войне?.. Не удивительно, что когда пришел час битвы… вы бесславно проиграли ее!..
-Остановись, жрец! - гневно вскричала Клеопатра. - Ты забываешь, с кем говоришь!
-Царица! - возбужденно воскликнул Эвмелон, падая на колени. - Ты помнишь? - когда твой муж и брат, юный Птолемей,  сверг тебя с престола, я первый предложил тебе защиту, а ведь тогда жители Александрии жаждали твоей смерти, обвиняя тебя в предательстве в пользу Рима. Ты укрылась в Храме Сета, а уже оттуда мои люди переправили тебя в Сирию. Тогда, в то время, ты была ко мне более, чем благосклонна...
-Жрец!!! - Крик царицы был столь яростным и громким, что Хармион выронила из рук опахало и отшатнулась. - Как ты смеешь?!!
Но Эвмелон решил, как видно, идти до самого конца, а потому, вскочив на ноги, он продолжил, не обращая внимания на гнев Клеопатры.
-…Когда же Юлий Цезарь вернул тебе Двойную Корону Кемета, ты отвернулась от меня! А после смерти Цезаря - был приближенный консула Марка Антония - полководец Квинт Деллий; а потом и сам Марк Антоний! А пока в городе не было Антония, его с ус-пехом заменяли в твоей постели  молоденькие рабы и вольноотпущенники, воины и торговцы, - словом все, на кого только падал твой… взгляд! Так почему же ты отказываешь МНЕ?!!
-Жрец… - страшным голосом прошептала царица, пронзая Эвмелона испепеляющим взглядом. - Твоя голова до сих пор еще на плечах лишь потому, что ты когда-то помог мне справиться с моими врагами. Не забывай так же, что я семнадцать лет своего царствования терпеливо смотрела сквозь пальцы на преступления, творящиеся в храме твоего Бога. Ты думаешь мне не было известно, что каждый шестой день твои жрецы приносят на алтарь Сету кровавую человеческую жертву? У меня так же есть свидетели того, что во время этих разнузданных оргий адепты твоей веры поедали людскую плоть! Я долго терпела… Возможно - слишком долго...
-Так наберись же еще немного терпения, и ответь мне - будешь ли ты моей?!! Молю тебя, царица, согласись, и тогда, клянусь Желтым Глазом Сета, - даже бессмертные Боги позавидуют нашему счастью!
-Ты сошел с ума, Эвмелон, - надменно рассмеялась Клеопатра, - этому никогда не бывать! Скорей я предпочту смертоносные объятия Апопа - твоим объятьям!
Жрец с хрустом сжал кулаки, едва удержавшись от грубости. Когда же, через минуту, он вновь поднял взгляд на царицу, та содрогнулась, заметив улыбку на его аскетическом лице.
-О, Великая Дочь Богов, если ты так тверда в своем решении, то не кажется ли тебе, что до того, как отправиться в поля Иару , тебе следовало бы исполнить данную мне клятву?..
-О чем ты? – нахмурилась царица.
-Разве забыла, как перед лицом богини Нехбет , поклялась, что, когда твоей жизни будет угрожать опасность, ты сообщишь мне, где находится Священный Тайник Великой Пирамиды? Теперь самое время открыться мне, ведь ты... собралась умирать… Именно для этого был тайно построен гранитный мавзолей на холме возле храма Исиды, не правда ли?
-Да, ты прав, жрец, я обещала открыть тебе эту Главную Тайну моего царства. Но пусть меня сожжет своим огнем гневная Упес, пусть вместо райских кущ Иару, я отправлюсь после суда Осириса  прямиком в огненные пустоши Дуата, но я ни за что не открою эту Тайну тому, кто без сомнения использует Силу этой Тайны во зло…
-Ты согласна стать клятвопреступницей?! - с досадой воскликнул жрец. - Ты не боишься гнева богов?
-Я думаю, что, поступив так, я окажу всем людям, и даже тебе, услугу…    
-Как велика милость Дочери Богов,  - с нескрываемой издевкой прошипел Эвмелон, и в глазах его вспыхнули злые огоньки.
-Да, велика! - вскричала Клеопатра. - Но - не безгранична. И если ты сейчас же не уберешься прочь с моих глаз, я прикажу бросить тебя в зверинец.
-Не трудись, о, Дочь Богов, - злорадно рассмеялся жрец. - Я ухожу. Но знай - я заставлю тебя исполнить свою клятву: по твоей воле или вопреки ей... Еще не известно, кто из нас двоих имеет больше прав на Великие Сокровища Земли Кемет. Они будут моими. Только моими! Я знаю, что Верховный жрец Храма Анубиса, Манихор, так же претендует на эти сокровища, но они ему не достанутся. Слышишь?! Ты, царица, даже представить не можешь себе, как долго я ждал этого момента. И вот, когда казалось... когда я думал... Ты!.. Не пытайся же бежать от меня; я найду тебя, где бы ты ни была, даже в царстве Осириса! Отныне тень мстительной богини Мафдет будет постоянно преследовать тебя. Теперь, Сила на моей стороне, и… - Жрец яростно погрозил скрюченным пальцем оцепеневшей от ужаса Кле¬о¬патре; затем, подхватив с пола свой змеиный посох, он круто развернулся и направился к выходу…

…Когда Эвмелон вышел из зала, Хармион осмелилась спросить Клеопатру:
-О, любимая моя госпожа, одного твоего взгляда было бы достаточно, чтобы голова этого “свиного жреца” через мгновение уже лежала бы на золотом блюде, возле твоего трона; почему же ты позволила дерзкому негодяю безнаказанно уйти?
-Ах, дитя мое, - грустно покачала головой царица, - если бы все было так просто. Эвмелон прав, сейчас даже он сильней меня; что уж тут говорить о проклятом римском императоре и его легионах. Когда блеск царей меркнет, когда начинает шататься трон, тогда моя страна и мой народ познают мрачные времена. И сейчас они наступили… Хармион, ты позвала ко мне Олимпия?
-Госпожа, твой придворный лекарь ждет в соседних покоях.
-Хорошо. Веди его сюда.
…Не прошло и минуты, как перед царицей предстал низкорослый, сутулый старик, с гладко выбритой головой и в жреческих одеждах.
-Олимпий, ты выяснил, что я желала узнать?
-Да, Великая Дочь Богов.
-Говори.
-Я наблюдал за действием различных ядов, испытав их на восьми десятках приговоренных к смерти.
-И что ты выяснил?! - нетерпеливо воскликнула Клеопатра.
-Одни яды причиняют слишком мучительную боль, отторгая душу от тела, другие убивают невыносимо медленно. Опыты убедили меня, что самая безболезненная смерть - от яда черного аспида: не причиняет страданий, человек быстро погружается в длительный сон и уже не просыпается.
-Змеиный яд... - еле слышно прошептала царица, смертельно побледнев.
-Да, госпожа. Кроме того, в этом случае есть и еще один выгодный момент: ты, конечно же, знаешь, что укус аспида - “фараоновой кобры” - сулит бессмертие?
-Да, я знаю это... - Клеопатра судорожно вздохнула и в изнеможении спрятала лицо в ладонях.
Олимпий по происхождению был эллином, как и все Лагиды, к роду которых относилась Клеопатра; они не были коренными, настоящими египтянами, ибо Лагиды получили Короны Египта только благодаря Великому Александру. А пот¬му придворный лекарь понимал, сколь болезненно относится царица к подобным тонкостям, лишний раз напоминавшим ей и всем остальным о косвенной принадлежности ее к династии Великих Фараонов. И именно потому он решился на дерзость, с притворным вздохом сказав Клеопатре:
-Да, моя госпожа, я понимаю, как тяжко будет тебе принять это нелегкое решение. Остается лишь надеяться, что Цезарь Октавиан будет снисходителен к твоей участи...
Удар пришелся в цель! Уязвленная до глубины души царица вскочила с трона и, гневно сверкая очами, воскликнула:
-Никогда! Клянусь рогами небесной коровы Хатор - никогда Дочь Великих Фараонов не примет унизительной милости от этого римского недоноска! Я рождена царицей, и у меня достанет сил и гордости быть ею до конца. Я знаю, клянусь Богами, - смерть исцелит мои недуги…
Лекарь довольно улыбнулся, и с искренним уважением поклонился царице.
-Ступай, Олимпий, и будь готов приготовить для меня корзину самых лучших и сладких смокв; там, среди спелых плодов спрячь мою... судьбу...
-О, царица...
-Не спорь! Я пришлю за тобой свою рабыню Ираду, и ты доставишь корзину в нужное время ко мне в усыпальницу, - ту, что возле храма Исиды. Ты все понял?
-Да, Божественная.
-Тогда ступай, и исполни все, как я сказала...
...Едва лекарь покинул зал, к трону неслышной тенью скользнула Хармион.
-О, госпожа моя...
-Говори, - устало вздохнула Клеопатра.
-Слуги передали мне, что господин Марк Антоний повсюду разыскивает тебя. Он рвет от горя на себе одежды и стонет, как раненый зверь...
-Он снова пьян? - недовольно нахмурилась царица.
-Да, и он постоянно требует себе еще вина. Он кричит, что все погибло, и теперь только смерть может спасти его от позора. Но до того, как умереть, он хотел бы еще раз видеть царицу и попрощаться с ней.
-О, нет, я не вынесу этого! - замахала руками Клеопатра. - Сейчас, когда мне так тяжело самой, я не хочу выслушивать еще и чужие стенания. Не пускайте его ко мне, слышишь, Хармион? Меня здесь нет. У меня... я... передайте ему, что я... умерла... Да-да, так и скажите ему: “Клеопатра умерла, повторяя перед смертью твое имя”.
Хармион, подозвав к себе одну из рабынь, объяснила ей, что именно нужно сообщить римскому полководцу, и велела разыскать его немедля. Едва посланница удалилась, как к фаворитке торопливо приблизился посыльный и что-то тихо сообщил ей.
-О, госпожа моя, - поклонилась Хармион царице, которая застыла на троне в горестном оцепенении, - нам следует немедленно покинуть дворец, и сам город. Шпионы сообщают, что Октавиан уже высадился у Канопских Ворот Александрии и господин Марк Антоний сейчас собирает свою конницу, дабы дать римлянам бой. Нужно бежать... Еще можно...
-От судьбы не убежать… - глухо пробормотала царица, не мигая глядя перед собой. - И потом, я - Дочь Великих Фараонов, и не желаю стать посмешищем на весь мир.
-Что же ты решила сделать? - в страхе воскликнула верная служанка.
-Я еду к храму Исиды, в свою усыпальницу. Мои верные слуги уже перенесли в гранитный мавзолей все мои несметные, бесценные богатства. Там я и встречу свою судьбу... Итак, я еду в свою гробницу.
-Но она еще не достроена до конца...
-Успеется... после.


5.
Нежный, розовый свет, окрасил холодные камни  гранитной мастабы  «последней царицы Египта», возвещая о приближении того благословенного  момента, когда из-за края горизонта по Небесному Нилу поплывет Манеджет - утренняя ладья Великого Бога Солнца - Хепри-Ра. Это мрачное и громоздкое сооружение, словно гигантский скарабей  притаилось у подножия пологого склона, на высоком холме которого величественно возвышался белокаменный Храм Богини Исиды.
Третий день в этом скорбном месте вынужденно обреталась царица Клеопатра. В Александрии хозяйничали римляне; если бы Клеопатра вовремя не покинула город, то уже давно бы находилась под унизительным для нее арестом. Но и ее нынешнее положение было не из лучших. Октавиан, через своих шпионов, прознав, где находится царица, сразу же своей волей жестко ограничил ее свободу. Царица могла спокойно чувствовать себя только в пределах своей усыпальницы, не более. Ей было дозволено оставить при себе часть слуг и охраны. Немногие, кто прежде составлял блистательную свиту царицы-царей, изъявили желание отправиться вместе со своей госпожой в усыпальницу, чтобы до конца быть рядом с ней. Среди них было несколько министров, советников и генералов. Все же, уязвленная подобным унижением и не желая с ним мириться, Клеопатра приказала охране никого в гробницу не впускать, и теперь с посланниками Октавиана она беседовала через небольшое, но широкое окно, возвышавшееся над землей на десять локтей.
От тех же шпионов Октавиану уже было известно, что Клеопатра приказала перенести все наиболее ценное из царской сокровищницы - золото, серебро, смарагды, жемчуг, черное дерево, слоновую кость, корицу - к себе в усыпальницу; и там же слуги навалили груду пакли и смолистой лучины. Цезарь сразу понял для чего это было сделано, и опасаясь, как бы эта женщина в порыве отчаяния не сожгла и не уничтожила такое громадное богатство, теперь несколько раз на день посылал к усыпальнице своих гонцов с дружелюбными и обнадеживающими письмами. Кроме того, Октавиан приказал держать возле мастабы небольшой таран, чтобы в случае чего можно было немедленно сокрушить ворота и попасть внутрь гробницы.

...Клеопатра возлежала на золоченом ложе, мрачно размышляя о своей незавидной участи. Какое ужасное преступление совершила она, что Великие Боги так жестоко карают ее? Наверное впервые в жизни гордая наследница Лагидов чувствовала себя сломленной. Она была в отчаянии! А ведь были времена, казавшиеся куда более безнадежными. Клеопатра не потеряла голову в девятнадцать лет, когда заговор, устроенный ее младшим братом и мужем, вынудил ее бежать из дворца; не смутилась семью годами позже, когда после убийства Юлия Цезаря оказалась одна во враждебном Риме... И вот сейчас она с ужасом понимала, что оказалась в абсолютно безвыходном положении. Вернее, у нее оставалось только два пути: сдаться на милость Октавиана - в этом случае она возможно сохранит себе жизнь, но навечно будет опозорена. Другой путь был добровольно лишить себя жизни, а заодно и сжечь все сокровища. При всем ужасе, который царица испытывала к смерти, этот путь был для нее предпочтительней. От рокового шага ее удерживали угрозы Октавиана расправиться с ее детьми (трое из них пребывали во дворце под надзором воспитателей и солдат Октавиана, и только старший, принц-наследник Цезарион, заблаговременно был отослан Клеопатрой в Беренику - город, основанный ее пращуром на берегу Красного моря; там он либо дождется, когда Октавиан вернет ему трон, либо, при неблагоприятных обстоятельствах, отправится морем в Индию в надежде на лучшие времена). Еще одной причиной нерешительности царицы была неизвестность в судьбе Марка Антония. После бегства из дворца, Клеопатра так и не знала жив он или нет. Возможно, она надеялась, что ее мужу удалось бежать, и сейчас он где-нибудь в Сирии или в Эфиопии собирает под свои знамена новые армии... Но почему же он не дал знать о себе?..
Снаружи усыпальницы послышался какой-то шум, отвлекший царицу от тяжелых дум. Вскоре к ложу приблизилась Хармион.
-Моя госпожа…
-В чем дело, дитя мое?
-У дверей гробницы римская колесница с каким-то офицером. Он хочет говорить с тобой и уверяет, что это крайне важно.
-Хм, - удивленно вскинула брови Клеопатра. - Он не назвал себя?
-Нет, госпожа. Но солдаты, стерегущие дорогу на въезде к храму Исиды, беспрепятственно пропустили его.
Клеопатру внезапно осенила мысль, что это мог быть посланник от Антония. Если так, то возможно он явился для того, чтобы спасти ее! С просветлевшим лицом царица бросилась к окну.
На дороге возле запертых ворот гробницы стояла колесница, запряженная парой гнедых лошадей; подле колесницы прохаживался взад-вперед человек в пурпурном плаще и сверкающем позолотой шлеме с султаном в виде красной “гусеницы”. Клеопатра сразу же узнала в этом человеке центуриона Гая Прокулея. Этот известный военачальник хотя и был любимчиком Октавиана, но в то же время пользовался искренним уважением Марка Антония. Царица познакомилась с Прокулеем во время своего первого приезда в Вечный Город, еще при жизни Юлия Цезаря, и хорошо помнила, каким влюбленным взглядом пожирал ее тогда центурион. В дальнейшем, Клеопатра несколько раз обращалась за помощью к Прокулею, и он всякий раз неизменно бывал крайне услужлив.
-О, Гай! Мой милый, верный Гай! - воскликнула царица, приветственно махнув рукой центуриону.
Тот, едва лишь заметив в окне Клеопатру и заслышав ее голос, порывисто склонился в глубоком, и, пожалуй, более чем почтительном поклоне.
-О, Великая Дочь Великих Фараонов, как я счастлив, что могу еще раз видеть тебя! - с жаром воскликнул воин, прижимая руки к сердцу.
-Друг мой, я так же рада видеть тебя. Прости, что не могу впустить тебя в мое скорбное жилище, - солдаты Октавиана только этого и ждут... Но, впрочем, довольно о пустом. Скажи мне лучше скорее - с какими вестями ты пожаловал ко мне?
-Гнусное время, - горестно покачал головой центурион. - Разве могут быть в такое время вести хорошими?..
-Гай, ты пугаешь меня! - вскрикнула Клеопатра от страха. - Скажи, ты видел ли Антония?
-Да, моя прекрасная царица... - ответил Прокулей, и голова его поникла.
-Он помнит ли обо мне? Спешит ли ко мне на помощь?.. Чего же ты молчишь?.. Отвечай!
-О, царица, Марк Антоний... мертв...
Пронзительный горестный вопль переполошил всех обитателей мастабы. Клеопатра, заломив руки, билась в рыданиях, и сбежавшиеся перепуганные служанки тщетно пытались ее успокоить. Царица Египта, всегда высокомерная, для всех недоступная, одним движением тонкой брови посылавшая людей на смерть; божественно прекрасная, чьей, хотя бы даже не любви, а всего лишь благосклонности добивались безуспешно повелители многих стран, - теперь она вдруг предстала обычной, слабой... женщиной!.. Любила ли она Антония? Да, конечно! Точно так же, и не меньше, чем до этого любила Юлия Цезаря... и Квинта Деллия... а еще Гнея Домиция... А еще... И еще... И, пожалуй... И, конечно... И всех их она любила искренне, по-настоящему, всей душой!.. Но...
Но вот почему-то сейчас, услышав весть о смерти своего последнего возлюбленного, Клеопатре было горько, как никогда. И она знала причину этой особенной печали. Она неожиданно поняла, что стоит у края черты, за которой пропасть. Всё! Ее везение кончилось. Всегда, когда она расставалась с очередным возлюбленным, рядом был следующий, готовый подставить свое могучее плечо и приласкать. На этот же раз все было по-другому... Да, конечно, там внизу, на дороге стоит бледный и взволнованный Гай Прокулей, готовый исполнить любую прихоть царицы, но это было не то, совсем не то. Клеопатра явственно осознала, что на этот раз она в безвыходном положении...
Когда через какое-то время Клеопатре удалось наконец взять себя в руки, она вновь показалась в окне усыпальницы. По мучительно искаженному лицу центуриона, она поняла, что бедняге пришлось пережить за эти минуты.
-Прости меня великодушно, моя прекрасная царица...
-Успокойся, мой друг, - остановила воина Клеопатра, - ты не должен винить себя в моей минутной слабости. Я благодарна Богам, что услышала эту печальную весть именно от тебя. А теперь, заклинаю тебя, поведай мне - какими были последние минуты жизни моего мужа?
-Ты требуешь от меня слишком многого, - сдавленно выдохнул Прокулей.
-Во имя нашей дружбы! Во имя того чувства, которое ты питаешь ко мне, мой Гай, - взмолилась Клеопатра.
-Хорошо... Слушай же, о прекраснейшая из женщин. Один из твоих рабов, остававшийся во дворце вплоть до прихода туда римлян, спрятавшись в потайной нише, стал невольным свидетелем смерти моего друга, а твоего мужа. Не иначе как лазутчики Октавиана разнесли слух о твоей смерти. Как только Антоний услышал горестные вести, он понял, что теперь ему уже незачем  жить. «О, Клеопатра, - воскликнул он, - я не перенесу горести разлуки с тобой, скоро мы вновь встретимся! Позор мне: меня, великого военачальника и императора, превзошла своим великодушием и мужеством женщина! Что ж, жди меня…» В порыве безумного отчаяния, он приказал своему телохранителю, вольноотпущеннику Эросу убить себя. Верный слуга выхватил меч, направил его, казалось, на хозяина, но, отвернувшись, внезапно, пронзил самого себя и упал замертво к ногам Антония. «Горе мне! - простонал император. - Даже мой слуга оказался достойней и мужественней меня самого. Но ты, милый Эросий, благородно показал мне, как это делается, а сам поспешил вперед господина, дабы встретить его у ворот в царство Аида.» С этими словами Антоний вырвал меч из стынущей раны мертвого слуги и вонзил его себе в живот...
-О, Бессмертные Боги! - вскрикнула Клеопатра, вновь разразившись рыданиями. - Мой милый муж, - ты был предан мне до последнего вздоха, а я... я... Мой милый Гай, что же будет дальше? Что ждет меня?
Центурион нахмурился и, помедлив, нехотя сказал:
-Мне стало известно, что послезавтра Октавиан поедет через Сирию в Рим, и что туда же, через три дня после его отъезда, намерены отправить и тебя вместе с детьми.
Солнечный свет померк перед глазами Клеопатры, она вдруг явственно услышала звяканье золотых цепей, в которые ее закуют, чтобы с позором про¬вести по улицам ненавистного Рима. Она вспомнила искаженное от ужаса и унижения лицо своей сестры Арсинои, которая после неудавшегося заговора против нее, Клеопатры, точно так же, в цепях, была проведена по улицам Александрии, под крики радостно глумившейся над ней толпы. Клеопатра не желала повторить участь Арсинои. «Горе побежденным!» - вспомнила царица слова, которые шепнул ей тогда на ухо Гай Юлий Цезарь. Нет! Нет, она не может допустить над собою такого позора!..
И снова прошло какое-то время, прежде чем несчастная женщина собралась с остатками сил и взяла себя в руки. Резко выпрямившись, она оттолкнула от себя руки заботливо придерживавших ее рабынь и гордо тряхнула головой. Когда же Прокулей увидел ее в окне мастабы, он не смог сдержать изумленного возгласа. Еще минуту назад Клеопатра, являвшая собой символ Отчаяния, сейчас вновь превратилась в Божественную Дочь Великих Фараонов. Прекрасное лицо дышало холодной надменностью, чувственные губы были упрямо поджаты и лишь синие глаза царицы, потемневшие от горя и переживаний, выдавали внутреннее ее  напряжение.
-Мой друг, - глухим, пугающе чужим голосом медленно произнесла Клеопатра, - могу ли я просить тебя об одном одолжении?
-О, Божественная! - с дрожью воскликнул центурион. - Я готов на все для тебя. Ты можешь распоряжаться моей жизнью по своему усмотрению.
-Нет, - мрачно усмехнулась царица. - Довольно смертей. Я прошу тебя лишь доставить своему повелителю Октавиану письмо от меня.
-Клянусь, я сделаю это!
-Но только передай ему письмо завтра, не раньше, чем взойдет солнце.
-Что ты задумала?! - испуганно вскричал Прокулей.
-Ты сделаешь это для меня, как обещал? - упрямо тряхнула головой Клеопатра.
-Да. Да, клянусь Юпитером, я сделаю все, как ты велишь! - горестно схватился за голову благородный римлянин, понимая, что переубеждать царицу бесполезно.
Подсев к резному столику, чья поверхность была искусно инкрустирована перламутром и полосатым черно-белым ониксом, Клеопатра взяла в руку позолоченную тростниковую кисточку “калам” и, обмакнув ее заостренный кончик в золотую баночку с красной охрой, начала быстро выводить изящным подчерком латиницу на листе бледно-желтого папируса. Учитывая, что писать ей приходилось свое завещание, и не желая раньше времени поднимать паники среди прислуги, царица отказалась от услуг своего писаря, самостоятельно обдумывая каждое слово, желая, чтобы ее мольбы достучались до ожесточенного сердца Октавиана.   
Главное, о чем молила в письме египетская царица триумфатора - быть милосердным и благосклонным к ее детям. Памятуя о том, что сам Октавиан был усыновлен в свое время Юлием Цезарем, которого тот безмерно почитал и уважал, Клеопатра напоминала в письме, что ее старший сын Цезарион - плод любви ее и Цезаря, а значит, приходится сводным братом Октавиану. Царица надеялась, что молодой римский император учтет это и не станет преследовать Цезариона. Для себя же самой она просила только одного, - чтобы ее похоронили рядом с возлюбленным супругом Марком Антонием...
Дописав письмо, Клеопатра несколько раз перечитала его, чувствуя, как к горлу невольно вновь подкатывает горький ком; подождав, пока чернила просохнут, она свернула письмо в трубочку и позвала Хармион. Та, при ней, накапала на края пергамента воска с горящей свечи, и царица, с горьким вздохом, приложилась к стынущему воску своим золотым перстнем с царской печатью.
В тот момент, когда Клеопатра выглянула в окно, Гай Прокулей отходил от своей колесницы. Хармиона привязала к веревке письмо своей госпожи и спустила вниз, прямо в руки центуриона. Тот забрал послание и в свою очередь привязал к концу веревки небольшую записку.
-Царица, - крикнул Прокулей, пока Хармиона поднимала записку наверх, - я думаю для тебя важно то, что я написал в своей записке.
Клеопатра развернула небольшой пергаментный лист, и пока она читала, ее прекрасное, бледное от переживаний лицо, все более мрачнело. Окончив чтение, она кивнула римлянину:
-Благодарю тебя, мой верный друг. Ты сделал для меня все, что мог, и сделаешь еще больше, когда передашь мое письмо Октавиану.
-Могу ли я еще чем-нибудь быть полезным для тебя? - поклонился Прокулей.
-Нет, это все. Прощай, и помни обо мне лишь хорошее.
-Ты пугаешь меня, царица! - вскричал римлянин, заламывая руки.
-Не беспокойся обо мне, друг мой, Боги беспокоятся о нас. А теперь ступай, и дай мне воспользоваться твоей любезностью.
Проводив прощальным взглядом удаляющуюся колесницу римского центуриона, Клеопатра резко обернулась к Хармион и процедила сквозь зубы:
-Пусть Гаманэт и его воины приведут ко мне Эпафродита.
Через несколько минут начальник личной охраны царицы Гаманэт и двое дю¬жих чернокожих меджаев-телохранителей подвели к Клеопатре бледного от испуга молодого писаря. Царица, все еще стоя возле письменного столика, молча осмотрела с ног до головы безмолвно застывшего грека.
-Ведомо ли тебе, писарь, что все находящиеся в этой усыпальнице последовали за мной по доброй воле, без принуждения? - сурово обратилась Клеопатра к Эпафродиту.
-Да, Божественная, - с трепетом пробормотал тот.
-Значит ли это, что и ты решился остаться подле меня по велению сердца?
-Д-да, - выдавил из себя грек и его смуглое лицо передернулось.
-А скажи мне, писарь, была ли я к тебе когда несправедлива?
-Н-нет...
-Щедро ли я оплачивала твои скромные труды?
-Более чем...
-Тогда скажи мне... - в голубых глазах царицы сверкнули молнии, - почему ты решился предать меня?
 Лицо молодого грека посерело от ужаса, а сам он затрясся.
-Что же ты молчишь? Скажи своей царице сколько золота заплатил тебе римский император за то, чтобы ты шпионил за мною?
Вытаращив глаза, писарь молча смотрел на разъяренную Клеопатру, не в силах заставить себя произнести хотя бы слово.
-Теперь я знаю, откуда Октавиану известно о каждом моем вздохе. Это ты, подлый шакал, сообщал ему обо всем!
-Пощади! - зарыдал Эпафродит, падая на колени. - Пощади меня, о, Божественная!
Смерив предателя свысока презрительным взглядом, царица выразительно посмотрела на Гаманэта и молча отвернулась к окну.
Начальник телохранителей подал знак воинам, и те схватили пронзительно визжащего писаря за руки-ноги. Грубо швырнув его на каменный пол лицом вниз, и придавив ногами его спину, могучие нубийцы начали ловко выгибать тело отчаянно сопротивлявшегося грека в дугу. Тот истошно завопил, но было уже поздно. Хрустнули переломанные позвонки, и спина несчастного искривилась неестественным образом. Крики резко смолкли. С посиневших губ писаря теперь срывался еле слышный хрип. Нубийцы швырнули обмякшее тело к ногам безмолвно застывшей царицы. Та лишь нехотя покосилась на умиравшего в жесточайших муках Эпафродита и презрительно усмехнулась.
-Выкиньте эту падаль за окно. Пусть римские солдаты, если хотят, подберут его, и пусть Цезарь знает, как я поступаю с его секофантами.
Гнев прошел, уступив место прежнему чувству опустошенности и обреченности. По знаку царской руки к Клеопатре приблизилась Хармион.
-Отправь Ираду к моему лекарю, пусть она передаст ему, что я жду обещанное им лакомство. Я желаю его видеть здесь до наступления вечера. А ты, Хармион, приготовь мои праздничные одежды для трона. - Заметив слезы на глазах рабыни, царица торопливо отвернулась и с трудом выдавила из себя: - Ступай, дитя мое...


6.
Огненная ладья Месектет  Небесного Бога Ра зависла над “Страной Ману” , готовясь завершить свой дневной путь в объятиях Аментет , когда на дороге, ведущей к усыпальнице царицы, показался старик. Скрываясь от все еще жарких лучей солнца, он низко надвинул на лицо капюшон своего убогого, рваного и запыленного дорожного плаща. Путь его был явно долгим, а потому старик шел медленно, с трудом волоча ноги. В руке он нес небольшую, сплетенную из виноградной лозы корзину. Разморенные от жары римские солдаты, стерегущие дорогу к усыпальнице, завидев путника, нехотя выползли из-под навеса и преградили ему дорогу.
-Куда ты прешься, старый дурень? - с ленивой беззлобностью обратился к старику старший из солдат. - Дальше дорога закрыта, проваливай.
-Мне нужно передать эту корзину со спелыми смоквами для египетской царицы, - смиренно поклонился путник.
-А у тебя есть на это разрешение? Нет? Тогда убирайся!
-Доблестные воины Великого Цезаря, - взмолился старик плачущим голосом, - я простой феллах, ничтожный человечек. Мне было велено принести для царицы эти плоды, вот и все. Так неужели же я проделал свой долгий путь, жарясь на солнцепеке, зазря? Молю вас, доблестные воины, позвольте мне только передать корзину, и я тут же уберусь отсюда.
Один из солдат, бросив взгляд на навес, где царила спасительная, манящая взоры тень, а на столе призывно маячил кувшин с вином, еле ворочая языком, пробормотал:
-Пусти ты его, Марсий. Какой вред от этого убогого старикашки?
-Заткнись, - лениво огрызнулся старший охранник, - здесь я главный. Ну-ка, покажи, что там у тебя в корзине, деревенщина!
Старик с готовностью откинул крышку с корзины. Придирчиво оглядев содержимое корзины, римлянин хмыкнул и взял сверху несколько спелых, похожих на маленькие груши, плодов. Руки старика вдруг задрожали, и он едва не выронил корзину. Марсий, однако, по-своему истолковал страх, исказивший на миг морщинистое лицо старика.
-Не убудет от твоей царицы, подумаешь, несколько вонючих ягодок! Это в качестве платы за разрешение пройти. Только не мешкай, старик, передай корзину и немедленно убирайся прочь.
Суетливо кланяясь и бормоча благодарности, старик подхватил корзину и торопливо засеменил к царской усыпальнице.

*   *   *   *   *
День тянулся безумно долго и, дабы поскорее пережить его, Клеопатра заставила себя прилечь. Спасительный сон долго не шел, но наконец, измученная переживаниями и тяжелыми мыслями, царица все же уснула. Все это время верная Хармион находилась рядом, обмахивая свою госпожу опахлом, навевая им приятную прохладу. Когда же в окне мастабы появился солнечный диск Атона, она опустившись на колени подле ложа, ласково коснулась мраморной ручки спящей царицы.
-Госпожа моя, - ласково прошептала рабыня, - пробудись.
Длинные ресницы Клеопатры дрогнули и она, тяжко вздохнув, распахнула озера глаз. Они были темные-темные, как ночь; но вот свет проник в них, и они стали наливаться синевой, - синевой предрассветного неба.
-Госпожа моя, ты так хорошо спала, что мне безумно жаль было будить тебя. Но солнце уже садится, а ты приказала разбудить себя к этому времени.
-Ты все правильно сделала, дитя мое, - прошептала царица и сладко потянулась. - Ты приготовила мои одежды?
-Клеос и Мерира готовы помочь тебе одеться.
-Тогда я встаю.
Клеопатра села на ложе, ее взгляд рассеяно скользнул в сторону окна, за которым в этот момент пролетела птица, - царица вздрогнула и побледнела.
-Сон… - пробормотала она в смятении. – Опять этот странный сон.
Последние недели ее преследовал один и тот же сон, похожий на кошмар. Ей грезился фантастический мир, в котором люди летали как птицы, железные города вздымались остроконечными шпилями к лиловым небесам, и она сама… жила в этом странном мире, ее окружали светловолосые, голубоглазые люди, с которыми она общалась на чудном языке… Вот она, в облегающей одежде серебристого цвета, усаживается в кресло внутри какой-то непонятной машины, перед ней огромное окно, а за ним виден сверкающий город из множества башен… Рядом, в соседнем кресле, сидит светловолосый, голубоглазый мужчина с божественно красивым лицом. Он что-то говорит ей, тревожно хмурясь. Она кивает ему в ответ, и привычными движениями нажимает какие-то кнопки на щите перед собой… Вспыхивают разноцветные огоньки на стенах… И башни железного города за окном внезапно проваливаются вниз! Нет, это их странная комната взмывает вверх, прямо в небо!.. Лазурное небо стремительно темнеет от наползающего мрака, и вдруг – дыхание обрывается от захватывающей картины – за окном, в черной, бархатной бездне, вспыхивают мириады лучистых огоньков. Звезды! Это звезды!!! И она летит к звездам, таким пугающе холодным, но от чего-то неумолимо манящим и знакомым…
Мягкое прикосновение руки мгновенно рассеивает фантастическую иллюзию; встревоженное лицо Хармион заслоняет окно мастабы.
-Госпожа моя, с тобой все в порядке? Ты так бледна…
-Все хорошо, дитя, - судорожно сглотнула царица, растирая виски пальцами. – Я просто задумалась…

К тому времени, как у ворот усыпальницы показался врач Олимпий с корзиной смокв, Клеопатра уже успела облачиться в царские одежды. По ее приказу охранники опустили вниз две веревки, между которыми была прикреплена дощечка. Старик сел на нее и могучие нубийцы без особого труда подняли его наверх.
Клеопатра сидела на троне в задумчивой позе и тонкими пальчиками отщипывала от небольшой грозди золотистые виноградинки, затем отправляя их в свой миниатюрный ротик. На голове царицы была своеобразная шапочка, золотая, очень легкая, изображавшая священного ястреба; крылья его веером спускались по сторонам, покрывали виски, доходили почти до шеи, но благодаря маленькой выемке оставляли свободными уши; хвост птицы торчал на затылке, наподобие шиньона; тело ее, покрытое перьями, как чешуей, и раскрашенное в разные цвета, охватывало верхнюю часть головы, а шея птицы, изящно изогнутая надо лбом, напоминала некий рог, причудливо сверкавший драгоценными камнями; символический гребень в виде башни довершал этот изящный убор. Из-под шапочки вырывались черные, как беззвездная ночь, волосы и спадали длинными прядями на белоснежные плечи; плечи были прикрыты воротником, украшенным несколькими рядами драгоценных камней, оставляя на виду лишь самую верхнюю их часть. Льняное платье в рубчик - сшенти - белым паром струилось вокруг прекрасного тела, нежно обволакивая его очертания. Рукава платья сбегали с плеч и доходили до локтей, расширяясь книзу, так что прекрасные руки, перехваченные шестью золотыми обручами, были видны сверху донизу. На безымянном пальце левой руки царицы сверкало большое золотое кольцо в виде скарабея, который в передних своих лапках цепко держал изумительный зеленый смарагд. Наряд завершался парчовой накидкой с бахромой, именуемый римлянами каласирис. Полы накидки были небрежно отброшены в стороны, позволяя видеть ножки Клеопатры, обутые в легкие, тончайшие сандалии, загнутые носки которых были привязаны к подъему ноги. Эти прелестные ножки покоились на скамеечке в виде мраморного сфинкса.
На груди царицы на золотой цепи, изящно плетеной искусными арабскими ювелирами, висел золотой же медальон, формой напоминавший картуш , на котором, под крылатым диском Атона, был изображен священный крест Анкх  - божественный символ «вечной жизни».
По правую руку от трона стояла Хармион с неизменным опахалом; по левую - безмолвно застыла Ирада, держа в руках два скипетра - символы царского достоинства - девятихвостую плеть и изогнутый крючком жезл. Низко поклонившись царице, Олимпий приблизился к трону и осторожно поставил корзину на краешек столика для фруктов. Клеопатра, погруженная в свои мысли, не замечала ничего вокруг себя. 
«Как все же странно, - думала царица, - я, величайшая из живущих женщин, в расцвете своей красоты и жизни, сейчас стою на пороге смерти. И некому мне помочь... Кто? Есть ли выход?.. Пожалуй, единственный, кто мог бы мне по¬мочь сейчас это - Манихор, Верховный жрец Храма Анубиса... Но нет, он никогда не простит мне обиды и опалы...»
Клеопатра вспомнила себя девятнадцатилетней девушкой, когда, скрываясь от шпионов и наемных убийц евнуха Потина, была вынуждена скрываться в пещерах Сирии, где помог ей укрыться Эвмелон. Жрец Сета несколько раз тайно посещал ее там, и уже тогда неоднократно нашептывал царевне о том, что Манихор вступил в сговор с ее мужем и братом Птолемеем и опекавшим его Потином, и вынашивает планы убийства Клеопатры. Она, хорошо зная благородный нрав молодого жреца Анубиса, упорно отказывалась верить в его коварство. Ей было известно, с какой нескрываемой, необъяснимой враждебностью относится Эвмелон к Манихору, и потому не относилась к его словам всерьез. Но даже после своего триумфального возвращения в Александрию на штыках Цезаря, Эвмелон постоянно слал ей сообщения о повстанцах, которыми руководил все тот же Манихор. Став полновластной царицей Египта, и помня, как тяжело досталась ей корона, Клеопатра ревниво оберегала свой трон и жестоко карала малейшие намеки на неповиновение. Поэтому, в конце концов, она все же поверила словам Эвмелона. Жрецы Египта - неприкасаемая каста. Не имея возможности предать Манихора смерти, царица тем не менее запретила ему являться ко двору, и с этого момента все жрецы Сема  впали в немилость. Культ Анубиса потерял свои былые привилегии, не смотря на свою значимость (ведь именно жрецы Анубиса непосредственно ведали бальзамированием высших особ царства и подготовкой их тел к путешествию в загробный мир). Некоторые доброжелатели из числа приближенных царицы пытались уладить этот конфликт, но уязвленный действиями Клеопатры Манихор отказался объясниться с ней. Для царицы тогда это явилось еще одним доказательством вины упрямого жреца. И все же...
И все же, жрец Анубиса действительно мог бы сейчас ей помочь. Царица знала, что он пользуется огромной популярностью в народе и уважением многих при дворе. Но людская память дольше всего помнит именно обиды. И поэтому сейчас глупо было бы ждать, что жрец забудет об унижениях и предложит свою помощь обидчику.
«Да, - горько усмехнулась Клеопатра, - глупо было бы ждать от него помощи...»    
Все еще пребывая в глубокой задумчивости, Клеопатра медленно протянула руку к стоящей перед ней на столике корзине и провела, еле касаясь пальчиками, по шершавой лозе. Внезапно сознание вернулось к ней, глаза ее расширились от ужаса, и царица, едва не вскрикнув, резко отдернула руку прочь. Несколько секунд она сидела неподвижно, борясь с приступом паники. С трудом оторвав взгляд от корзины, Клеопатра перевела его на сгорб-ленного в поклоне старика.
-Олимпий, друг мой, - тихо произнесла царица, - ты все сделал, как я велела?
-Да, о, Божественная.
-Благодарю тебя... Хармион. - Рабыня с готовностью склонилась к госпоже. - Позови ко мне всех моих приближенных.

Через несколько минут двор собрался возле трона. Клеопатра медленно оглядела стоящих перед ней людей. Лица вельмож были бледны, в их глазах царица видела либо обреченную пустоту, либо страх перед неизвестным будущим.
-Я приняла решение. Все вы, верно служившие мне до этой минуты, должны немедленно покинуть это здание.
Лица придворных изумленно вытянулись, по залу пробежал шепоток.
-Вы не ослышались - я хочу, чтобы вы все оставили меня. Со дня на день я покину Египет, - голос Клеопатры дрогнул. - Так угодно богам... Я благодарю вас всех за верную службу и преданность, но я не хочу, чтобы и вы... - Царица внезапно замолчала, чувствуя, что может не сдержать своих чувств и разрыдаться; однако, она сделала над собой усилие, и тряхнув головой, закончила: - Словом, я распускаю свой двор!.. С этой минуты вы свободны от всех клятв, что давали мне.
Придворные, прекрасно знавшие характер дочери Лагидов, понимали, что оспаривать ее решение бесполезно. После минутного замешательства люди начали расходиться, чтобы собрать свои вещи и покинуть усыпальницу.
-Гаманэт, - позвала Клеопатра начальника охраны, - когда люди будут готовы покинуть усыпальницу, открой ворота, выпусти всех и можешь так же уходить со своими людьми. Хармион и Ирада закроют за вами. Римским солдатам, что стерегут дорогу к усыпальнице, скажешь, что вы и весь двор решили покинуть меня и, что я не стала вам препятствовать. Не спорь, это приказ. Иди.
-Олимпий, - повернулась царица к лекарю, - я хочу, чтобы ты немедленно отправил надежного гонца в Беренику, к Эвфронию. Он должен как можно скорее вывезти моего сына Цезариона за пределы Египта и укрыться где-нибудь в безопасном для него месте. Иудея исключается - Ирод стал союзником римлян. Я всегда знала, что этому подлому племени нельзя доверять, предательство и подлость у них в крови! Ливия и Сирия тоже не годятся... Пусть бегут как можно дальше. Может быть к царям Шунги…
-Я сделаю, как ты велишь, - низко поклонился старик.
-Теперь, что касается принесенных тобой сладостей. Что я должна сделать?
Олимпий покосился на стоящих возле трона двух рабынь, и помешкав, нехотя произнес:
-Потребуется только лишь мужество, чтобы опустить руку в корзину. Аспиды голодны, но если все же они будут слишком сонливы, раздразни их немного, потом же долго ждать не придется. Легкий, почти безболезненный укус, и... сон...
-Хорошо... - прошептала царица, смертельно побледнев. - Спасибо, мой верный друг, ты даришь мне спасение и... бессмертие. Теперь ступай.

*   *   *   *   *
Стемнело. В опустевшем зале гробницы жарко горели факелы, отбрасывая на золоченые стены фантастические, пугающие тени. В медных чашах курились благовония. Последняя царица Египта сидела на полосатой кушетке и с помощью двух своих верных рабынь завершала свой последний в жизни туалет. Она желала, чтобы когда найдут ее бездыханное тело, все еще раз поразились ее неземной красоте, и запомнили бы навсегда идеальные черты очаровательного лица дочери Лагидов. Когда Ирада закончила сурьмить царские брови, Клеопатра долго и придирчиво оглядела себя в золотое полированное зеркальце.
-Так хорошо, - удовлетворенно кивнула она головой и повернулась к рабыням. - Теперь спуститесь вниз и ждите там. Прощайте, мои дорогие, вы были верны своей госпоже до самого конца. На суде Осириса вам это зачтется.
Горько рыдая, Хармион и Ирада спустились по мраморным ступеням вниз, на первый этаж. Проводив их взглядом, Клеопатра подошла к окну. Она решила последний раз взглянуть на мир. Солнце уже скрылось за горизонтом, но белоснежные вершины видневшихся вдали Гизехских Пирамид и скалистые хребты Мокаттама  все еще были залиты багровыми отблесками заката. Припозднившийся верблюжий караван спешил по дороге к месту своей ночевки. Внизу, у склона холма, горели костры римских солдат, стерегущих дорогу к усыпальнице. Оттуда доносился пьяный смех и песни.
-Я умру, - прошептала царица с горькой усмешкой, - а весь мир будет продолжать жить, как будто ничего и не произошло. Наверное, так и должно быть...
С этой горькой мыслью Клеопатра отошла от окна. Опустившись на ложе, она с безразличным спокойствием посмотрела на стоявшую рядом с ней корзину.
«Это не будет больно, - подумала она. - Нужно только просунуть туда руку. И тогда решатся все проблемы. Я усну и все будут довольны. Покой... и ничего больше... Должно быть, мой супруг, Марк Антоний, уже заждался меня. Тогда нужно поспешить, чтобы не разочаровывать его и не сердить...»
Откинув с корзины крышку, царица удивленно оглядела лежавшие там смоквы. Страха не было. Он, вдруг, куда-то улетучился. Все с тем же безразличием Клеопатра достала из корзины несколько плодов, и сразу же заметила черную блестящую головку аспида. Змея спала.
-Прости меня, мой маленький друг, - улыбнулась царица, - но мне придется тебя немного побеспокоить. Совсем ненадолго...
Опустив руку в корзину, Клеопатра осторожно коснулась пальчиком чешуйчатой змеиной кожи. Аспид вздрогнул и, чуть приоткрыв веки, недовольно зашипел.
-От тебя потребуется лишь один маленький укус. Постарайся, чтобы он был безболезненным и действенным.
Клеопатра сложила руки крест накрест на груди и еще раз глянула на тускнеющие небеса за окном мастабы. Глубоко вздохнув, она закрыла глаза.
-О, великие боги, примите мои души  в свои объятия, и будьте ко мне благосклонны!..
С этими словами, бормоча под нос молитвы, царица, не открывая глаз, запустила свою правую руку в корзину... Она не поняла, что произошло, но только вместо гладких смокв ее пальцы коснулись чего-то другого. Удивленно открыв глаза, царица увидела, что держит... чью-то руку, преградившую ей путь. Подняв взгляд, Клеопатра пронзительно вскрикнула и отшатнулась. Перед ней, возле ложа, стоял высокий мужчина в белом плаще поверх алых жреческих одежд.
-Манихор?! - сдавленно выдохнула Клеопатра.

7.
-Да, это я, - тихо ответил мужчина, выпрямившись, и скрестив руки на груди.
-Зачем ты здесь? - пробормотала Клеопатра.
-Я пришел, чтобы помешать тебе совершить еще одну несправедливость, - сурово произнес Верховный жрец Анубиса.
-О чем ты?
-Ты ведь намеревалась с помощью этой маленькой змейки свести счеты с жизнью, не правда ли?
-Да, это так, - синие глаза царицы раздраженно сверкнули. - И тебе не следовало становиться на моем пути.
-Умерь свой гнев, Дочь Богов. Да, ты совершила много преступлений против своей страны и своего народа. Ты позволила иноземцам покорить и разграбить свое царство, превратив славный Кемет в римскую провинцию. Но ты - последняя египетская царица, и не должно тебе погибнуть, даже если смерть твоя столь прекрасна. Твоя жизнь...
-Что ты знаешь о моей жизни?! - горько воскликнула Клеопатра. - Я никогда не была счастливой. Всю свою жизнь я только подчинялась веками установленным правилам. Улыбаться тем кого ненавидишь, одаривать милостями лицемеров и негодяев. Даже любить я должна была только тех, кто был нужен этому проклятому трону.
-Неужели и Марк Антоний из их числа? - насмешливо хмыкнул Манихор.
-С его помощью я сохранила независимость Египта от Рима...
-...ненадолго, - мрачно перебил царицу жрец.
-Но я действительно любила его! – в отчаянии воскликнула Клеопатра.
Жрец Анубиса долго смотрел тяжелым взглядом на плачущую царицу, прежде чем тихо произнести:
-Твои прекрасные глаза способны наполнить любовью сердце любого мужчины. Эта страсть испепеляет их, и после этого они уже перестают быть мужчинами. Они становятся твоими послушными рабами, куклами, которыми ты вертишь, как пожелаешь. Лишившись своей воли они начинают совершать глупости и непростительные ошибки, которые рано или поздно приводят их на край гибели. Твоя любовь лишь на миг дарит блаженство, но несет только смерть. Все твои возлюбленные умерли и ты тому виной.
-Твои слова жестоки, Манихор. Но в них я слышу ревнивые нотки. Неужели и ты попал в мои сети? - печально всхлипнула царица.
Лицо жреца вспыхнуло, и он, не найдясь, что ответить, смущенно потупился. Клеопатра внимательно оглядела стоявшего перед ней мужчину. Имея безукоризненно стройную фигуру античного Аполлона и мужественное привлекательное лицо с правильными чертами, было удивительно знать, что этот человек является не славным воином, а жрецом, ведающим погребальными обрядами. И хотя Анубис был одним из самых почитаемых в  Египте богов, все же внешность Манихора явно не соответствовала его должности. Несколько смущала так же необычная белизна его кожи и голубые глаза, что резко контрастировало с бронзовой кожей чернявых египтян. Но, как замечали многие, это лишний раз доказывало особую избранность этого человека, которого с рождения отметили боги оличительной внешностью. Клеопатра, не раз участвуя в погребальных процессиях, каждый раз ловила себя на этой мысли, и невольно представляла красавца-жреца в роли своего любовника. Манихору было на вид около сорока лет, то есть немногим больше, чем Клеопатре.
-Как странно, - изумленно промолвила царица, - я впервые увидела тебя лет тридцать назад, но с тех пор ты все такой же, твоя внешность нисколько не изменилась. Ты знаешь секрет «вечной молодости»?
Жрец в ответ лишь хмыкнул.
-А вот я не властна над временем, - горько покачала головой женщина. - На моем лице уже даже появились морщинки.
-Боги свидетели - ты все так же прекрасна. Только белоснежный бутон лотоса распустился и расцвел во всей красе, - возразил жрец.
-Ты льстишь мне, Манихор, цветок уже увядает. Но мне все равно приятны твои слова...
Резкие крики пролетевшей в ночи совы вернули Клеопатру к действительности.
-И все же ответь мне, зачем ты здесь, Манихор?
-Я пришел, чтобы спасти твою жизнь.
-Ты смеешься надо мной? Мне в моем положении уже вряд ли что поможет. А... как ты попал в мавзолей? Ведь ворота заперты.
Вместо ответа, жрец повернулся и молча указал на стену позади трона. Там зиял прямоугольный провал потайного прохода.
-Как?! - изумленно воскликнула Клеопатра. - Этого не может быть! Я видела чертежи гробницы, и, клянусь Сешат , - на них не было никакого тайника.
-Все верно. Этот проход был сделан по моему приказу, моими людьми, и никто из строителей о нем не знает.
-«Твоими людьми»? Уж не аату  ли ты имеешь в виду? - нахмурилась царица.
-Можешь назвать их так, если желаешь, - пожал плечами жрец.
-Так значит Эвмелон был прав, сообщая мне о заговоре?!
-Открой глаза, Божественная! Неужели ты не знала, что народ и многие из знати уже давно были не довольны твоей политикой? Ты позволила иноземцам хозяйничать в Кемете, грабить крестьян и купцов, обирать торговцев. Вначале солдаты Юлия Цезаря, затем солдаты Антония, - они чувствовали себя здесь уверенно и вольно благодаря твоей уступчивости римлянам. У людей хорошая память, они не забыли, что Лагиды пришлые правители, завладевшие троном Кемета благодаря штыкам македонского завоевателя Александра. По твоей вине Кемет стал царством, где живут Боги Зла! Александрия стала вертепом, где все погрязли в распутстве, зловонной постыдной язвой, рассадником ложной веры, рожденной извращением ума ! Александрия стала роскошными воротами, в которые входит смерть. Если бы тогда, едва взойдя на трон, ты бы послушала мудрых жрецов и перенесла столицу назад, в славный город наших предков - Мемфис, сейчас нам не пришлось бы переживать эти ужасные времена.
-Наверное, ты прав. Но сейчас уже ничего не исправить. Египет обречен. И я вместе с ним. Чему суждено быть - то и будет со мной. Неотвратим путь событий, мое дело - следовать ему. Такова моя судьба...
-Все задуманное,  - возразил жрец, - можно осуществить человеческими усилиями. То, что зовем мы судьбою, есть лишь незримые свойства людей. Прав был тысячу раз древний мудрец, изрекший: «Того посещает богиня счастья, кто трудится подобно льву. Лишь ничтожные говорят: все от судьбы. Одолевай судьбу мужественными делами».
-Ты требуешь мужества от слабой женщины? - горько усмехнулась Клеопатра.
-Прежде всего ты царица, а уже потом женщина, - возразил Манихор. - Помни же, что не катится колесница на одном колесе, не совершается судьба без людских усилий. Хотя, - покачал головой жрец, - что проку от светильника в руках слепого? Не приносят пользы мудрые наставления тому, кто страшится действия.
-Чего же ты хочешь от меня? - в смятении воскликнула царица.
-Ты царица Кемета, а значит законная Дочь Великих Фараонов...
-Так позволь мне умереть, как подобает Дочери Великих Фараонов.
-Нет!!!
-Но почему?
-Потому... потому... Потому что ты права... я люблю тебя...
В полутемном мрачном зале воцарилась тишина. Клеопатра, пораженная не-ожиданным признанием Манихора, молча смотрела на него, застывшего в напряжении.
-Что же ты предлагаешь? - наконец нарушила тишину царица.
-Бежать.
-Разве это возможно? Я уже отослала Октавиану письмо с моим завещанием, он получит его на рассвете, через несколько часов. Как только он прочтет его, он немедленно пошлет сюда людей, а когда обнаружится, что я исчезла, за мной отправится погоня. Не только Египет, вся земля Африки и Азии будет гореть под моими ногами. Так что нам вряд ли удастся далеко уйти. О том позоре, что ждет меня после, я даже не хочу думать. Плюнуть мне в лицо вряд ли откажется даже последняя рабыня. Нет, это невозможно!
-Не беспокойся, я все предусмотрел. За нами не будет погони, тебя никто не хватится.
-Что это значит?
Жрец обернулся к потайному проходу и негромко позвал:
-Хета!
В сумраке коридора обозначились неясные контуры чьей-то фигуры. Клеопатра заворожено наблюдала, как из мрака в зал легкой походкой вступила женщина в длинном до пят виссоновом плаще. На голову незнакомки был накинут просторный капюшон, а потому лица ее разглядеть было не возможно. Легкой, скользящей походкой женщина приблизилась и встала рядом со жрецом.
-Кто это? - настороженно нахмурилась царица.
-Это твое спасение.
-Манихор, мне надоели твои загадки. Я спросила - кто это?
Жрец подал знак, и таинственная незнакомка грациозным движением откинула на плечи капюшон. В следующее мгновение стены гранитного мавзолея огласил пронзительный крик. Кричала Клеопатра. И не мудрено, царице показалось, что она сходит с ума. Перед ней стояла... она сама!!!
Это было невероятно, но женщина, которую Манихор назвал Хетой, была как две капли воды похожа на египетскую царицу. Те же глаза, те же черты лица, и даже выражение обычной для нее высокомерной надменности. Хета развязала тесемки и плащ беззвучно скользнул к ее ногам. Теперь Клеопатра могла видеть и ее стройную фигуру, которую облегало узкое длинное платье - белое, с причудливым орнаментом по канве, оставлявшее правое плечо открытым. На голове женщины был парик с обычными для египтян завитками, на шее - пестрый воротник, вышитый бисером. Все это указывало на низкое происхождение их обладательницы. Но потрясающая схожесть с первой дамой Египта, заставляла позабыть об этом.
Какое-то время в зале царила тишина, такая полная, что был отчетливо слышен треск смолы на горящих факелах. Два испуганных возгласа прибежавших с нижнего этажа на крик госпожи рабынь привел Клеопатру в чувство реальности.
-Что... все это... значит? - потрясенно пролепетала она.
-Это значит, Божественная, - спокойно ответил жрец, - что твое место займет Хета. Она облачится в твои одежды, и тогда даже мудрый Тот  не сможет отличить этой женщины от тебя.
-Она - мои одежды?.. Но...
-Мы же, к тому времени, как здесь окажутся римляне, будем уже далеко.
-Но это невозможно! - воскликнула царица.
-Почему? Или ты боишься, что на твой трон сядет самозванка? - хмыкнул жрец.
-Дело даже не в этом. Участь моего трона сейчас незавидна. Но я не могу допустить, чтобы эту... женщину, думая, что это я, подвергли тем унижениям, что приготовил для своего триумфа в Риме Октавиан. Ведь хулить при этом будут мое имя! Кроме того, хороша же я буду, сперва сообщив Цезарю о своем решении умереть, а затем, предстать перед ним живой и невредимой. Меня ждет двойной позор. Нет, это исключено!
-Не беспокойся, царица, - мрачно ответил жрец. - Твое имя и твоя гордость не пострадают. Хета знает, на что идет, и готова сыграть свою роль до конца.
-То есть?
-Смерть, которую ты приготовила для себя... примет она.
Клеопатра потрясенно промолчала, уже с некоторым уважением разглядывая неподвижно застывшую перед ней женщину.
-Времени у нас не так много, - нетерпеливо заметил Манихор. - Итак, ты согласна?
-Все это так внезапно... Но побег?.. Что мы будем делать, когда выберемся отсюда?
-В безлюдной Эйхонской бухте нас уже сейчас ждут снаряженные корабли. Так ты согласна?
-Раз так... Могу ли я отстраняться от божественного провидения. Боги все еще на моей стороне, и я покоряюсь судьбе.
Каменное выражение на лице Хеты впервые изменилось, на ее губах появилась тень презрительной усмешки.
-Да, я согласна! - решительно тряхнув головой, объявила Клеопатра.
-Тогда вам следует немедленно обменяться одеждами.
Клеопатра и Хета прошли за шелковую ширму, стоявшую возле ложа. Быстро переодевшись в нехитрые одежды простолюдинки, царица с интересом наблюдала, как та облачается в ее богатые наряды. Наконец женское любопытство взяло верх над врожденной надменностью, и Клеопатра тихо спросила Хету:
-Скажи мне, зачем ты все это делаешь?
Хета, поправляя складки плаща, искоса глянула на царицу, и процедила сквозь зубы:
-По крайней мере, уж точно не для того, чтобы спасти твою жизнь и честь.
Клеопатра обиженно вспыхнула, но подавила в себе гнев.
-И всё же, ответь мне, почему ты согласилась умереть вместо меня?
-Тебе этого не понять.
-Я постараюсь.
Хета промолчала, продолжая заниматься одеждами, но когда царица уже начала терять терпение, послышался ее глухой, мрачный голос:
-Не только ты способна любить. А я... я люблю этого человека. Я так люблю его, что готова ради него даже пожертвовать своею жизнью! Хотя... хотя, я знаю, что он любит... тебя. А я тебя ненавижу! Ненавижу!!!.. Но, впрочем, тебе до этого нет дела, ведь ты Великая Царица!
Клеопатра, потрясенная подобным признанием и, не выдержав на себе пронзительного гневного взгляда женщины, была вынуждена отвернуться.
-Все. Я готова, - мрачно объявила Хета. Когда же она собиралась выйти из-за ширмы, Клеопатра остановила ее.
-Прошу тебя, скажи мне кто ты? Кого я должна благодарить за свое спасение?
-Я - Хета, дочь жреца Гермонтиса, которого по ложному доносу и по твоему приказу девять лет назад живьем замуровали в каменном склепе. Манихор не побоявшись твоего гнева, взял меня под свою защиту, он воспитал меня, заботился обо мне, заменив отца. Впрочем, вряд ли ты помнишь такие мелочи.
Но царица помнила. Гермонтиса, жреца Храма Гора , обвинили в заговоре против едва взошедшей на трон Клеопатры, и она, не колеблясь, подписала приказ о его смертной казни. Донос же пришел от одного из шпионов Эвмлона.
-Я помню твоего отца, Хета.
-Что ж, - криво усмехнулась женщина, - тем хуже для тебя. Надеюсь, что твоя смерть будет ужаснее во много раз! Справедливые боги позаботятся об этом, уготовив для тебя место в Карре . И то, что я помогаю тебе сейчас, пусть будет лишь мучительной отсрочкой приговора!
В другое время Клеопатра не колеблясь кликнула палача, но время было не то, да и палача под рукой не было. Поэтому, в очередной раз проглотив обиду, она лишь опустила голову.
Когда обе женщины показались из-за ширмы, и Манихор, и рабыни были в явном замешательстве. Клеопатра и Хета действительно были настолько схожи, что абсолютно не возможно было определить - кто из них кто. Только царственная осанка Клеопатры выдавала ее в одеждах простолюдинки. Насладившись этим небывалым зрелищем, жрец удовлетворенно кивнул головой.
-Замечательно! Что ж, теперь мы готовы к побегу.
-А как же мои служанки? - возразила Клеопатра.
-Не беспокойся, пока ты переодевалась, я поговорил с ними. Они останутся с Хетой и исполнят предназначенные им роли.
-О, Божественная, - воскликнула Хармион, - можешь положиться на нас, мы все сделаем как надо!
-Ну, что ж, тогда я готова, - смущенно пожала плечами царица. Она все еще не могла поверить, что будет спасена. Кроме того, она чувствовала себя неуютно, ощущая на себе враждебный взгляд Хеты.
-Тогда в путь.


8.
После короткого, но трогательного прощания Клеопатры с рабынями, и Манихора с Хетой, беглецы направились к подземному входу. Жрец позволил царице взять с собой из сокровищницы только три небольшие шкатулки, заполненные драгоценными камнями и наиболее ценными золотыми украшениями. На слабые возражения Клеопатры, Манихор жестко заметил, что уходить им придется налегке, и лишний груз затруднит побег. Пришлось, скрепив сердце, повиноваться.
Когда беглецы вошли в подземелье, жрец нажал только ему известную пружину, и потайной механизм бесшумно вернул тяжеленную плиту на свое место. Ярко вспыхнули приготовленные факелы, и жрец с царицей углубились в подземелье. Оно оказалось невероятно длинным. Узкий проход с низким потолком был прорублен через каменные плиты мавзолея, а далее, через монолит скалы. Шли они долго, и к своему удивлению, Клеопатра заметила, что проход неумолимо поднимается вверх.
-Где будет выход из подземелья? - тревожно поинтересовалась она.
-Скоро ты сама узнаешь? - ответил жрец, не оборачиваясь.
-А почему ты об этом не говоришь?
-Некогда объяснять, нам нужно поторапливаться.
Прошло не менее получаса. Не привыкшая к столь странным путешествиям, Клеопатра начала уставать.
-Долго ли еще идти? - снова полюбопытствовала она.
-Мы почти пришли.
И действительно, минут через пять, царица ощутила на своем лице легкое дуновение сквозняка. Еще несколько минут и впереди, из-за спины Манихора, она увидела слабо освещенный проем выхода.
-Нужно загасить огонь, чтобы не привлечь к себе внимания, - сказал жрец, забирая факел у Клеопатры. - Когда мы выйдем наружу, постарайся не шуметь.
Когда, вслед за Манихором царица вышла из подземелья, изумлению ее не было предела. Они стояли на залитой мягким лунным светом гранитной площадке, с которой открывался потрясающий вид. Далеко внизу, как на ладони, раскинулись пустынные просторы спящего Египта. Бог Луны, Хонсу, в безбрежном, звездном небе, щедро освещал землю, и поэтому без труда были видны величественные стены древних Гизехских пирамид, и спящий вечным сном мудрый Сфинкс. За далекими холмами едва угадывалось слабое зарево, по которому Клеопатра определила местонахождение Александрии, где сейчас праздновали свою победу римляне.
-Где мы? - восхищенно прошептала царица.
-Повернись! - торжественно сказал жрец, широким жестом указывая куда-то за ее спину.
Обернувшись, Клеопатра тихо вскрикнула. Они стояли прямо возле белоснежных стен прекраснейшего Храма богини Исиды! Огромные колонны, испещренные иероглифами и рисунками, поддерживали базальтовые своды Храма. По обеим сторонам от входа, между колоннами, в мрачном молчании высились гигантские статуи египетских богов. Мертвыми глазами они с безразличием взирали на двух смертных букашек, осмелившихся нарушить их покой.
-Идем, - потянул Манихор царицу к Храму Исиды, - у нас мало времени.
Когда они вошли внутрь, жрец затворил двери и запер их. Гулким эхом отозвались шаги вошедших в Храм, многократно отразившись от стен. По всему периметру огромнейшего гипостильного зала святилища стояли бронзовые треножники, в которых, потрескивая, горели горючие смолы. Этого света было вполне достаточно, чтобы разглядеть убранство Храма. Стены и колонны святилища были украшены рельефами бесчисленных изображений Небесной Матери Исиды, кормящей грудью младенца Гора. Между позолоченных стел искусной драпировкой были натянуты прекраснейшие шелковые занавеси - тончайшие, как паутина, и легкие, как ночной туман над озером. В прекраснейших вазах из красного сиенского гранита лежали многочисленные жертвенные дары, приходивших сюда минувшим днем посетителей.
У противоположной входу стены на мраморной целле возвышалась огромная статуя богини Исиды, божественной супруги и сестры Великого Осириса. Она сидела на троне из слоновой кости, сложив на коленях руки. Ее голову венчала рогатая тиара, а промеж рогов тускло отсвечивал золотой диск, символизировавший полную луну. Статуя была искусно расписана красками, отчего богиня казалась почти что реальной, живой. Даже ее раскосые глаза,  в которых вместо зрачков были вставлены черные агаты, сияли, как настоящие. Перед статуей, на трехступенчатом подиуме стоял священный алтарь богини, квадратная плита которого была вытесана из монолитной глыбы редкостного белого гранита, и отполирована до зеркального блеска.
-Подожди меня здесь, - сказал Манихор, когда они приблизились к алтарю. Царица не успела возразить, жрец быстро скрылся во мраке. Клеопатра подняла голову, всматриваясь в черты лица каменного изваяния Исиды. Внезапная дрожь пробежала по спине царицы, ей стало страшно.
«А вдруг это ловушка? Вдруг жрец Анубиса коварно заманил меня в Храм, чтобы предать меня в руки моих врагов? Кого - римлян или же повстанцев?»
Напряженно вслушавшись в тишину, Клеопатра со страхом ожидала услышать шаги недругов и бряцанье оружия.
-О, Божественная Небесная Праматерь! - взмолилась царица, упав на колени перед богиней. - О, Ты, которая всегда была, есть и будешь! Ты, Многоименная, истинного имени которой назвать нельзя; Исполнительница Воли Непостижимого; Держащая в своих руках весы и меч Судьбы; Исполнительница предначертанного Провидением, ВНЕМЛИ МНЕ!!! Молю тебя, помоги мне! Не отнимай у меня нежданно данную надежду на спасение! Отведи от меня оружие моих врагов. Я хочу жить, я не хочу умирать! Дай, дай мне еще один шанс быть достойной Великих Фараонов Древности!..
Горячая и несомненно искренняя молитва Клеопатры была прервана голосом жреца Анубиса, внезапно появившегося подле алтаря:
-Не бойся, царица, твоя жизнь не должна прерваться сегодня и здесь. Месяц назад я побывал в Дельфах у Пифийского Оракула, специально чтобы узнать твое будущее. Дух Аполлона, устами жрицы-фебадес сообщил мне, что ты, Клеопатра, еще не исполнила все, предначертанное тебе богами. Это же подтвердил две недели назад сам бог Анубис, который явился ко мне во сне. Он сказал, что твое имя еще не вписано в священные скрижали «Книги Мертвых» , и повелел мне помочь тебе.
-Так вот почему ты с такой любезностью вызвался помогать мне бежать?! - горько усмехнулась царица, поднимаясь с колен.
-Я был рад, что воля богов совпадает с моими собственными чувствами, - с достоинством возразил Манихор. - Но обо всем этом мы поговорим после, если захочешь. Сейчас следуй за мной.
Жрец, а следом за ним царица, прошли за статую Исиды, к задней стене Храма. Клеопатра уже не удивилась, когда заметила меж двух бронзовых стел темнеющий проем потайного хода в стене.
-Мне сдается, жрец, что ты знаешь Египет намного лучше меня, - хмыкнула женщина. Тот ничего не ответил и лишь, в который уже раз, таинственно улыбнулся. Прямо за дверью начинались ступени, круто уходящие куда-то наверх. Пламя горящего факела в руке жреца выхватывало из мрака грубо обтесанные каменные стены коридора. Этот потайной ход оказался намного короче предыдущего, по расчетам Клеопатры не более ста локтей. И вскоре впереди замаячил слабо освещенный голубоватым сиянием проем выхода.
Едва оказавшись снаружи, Клеопатра сразу же поняла, что они находятся на крыше Храма Исиды. Это была плоская прямоугольная площадка, выложенная плитами розового абидосского мрамора; каждая из сторон площадки была равна не менее пятидесяти локтей. Отсюда, как с высоты птичьего полета, открывался еще более захватывающий вид на погруженный в глубокий сон Египет. Теперь, как на ладони, была видна, освещенная редкими огоньками Александрия. Над этими огнями царица увидела возвышающийся на берегу Средиземного моря беломраморный маяк Фарос - это величайшее из Чудес Света, наверху которого горел неугасимый огонь. Усиленный, с помощью хитроумных зеркал, свет маяка указывал путь кормчим далеко в море, не давая сбиться им с пути. Неподалеку от гавани была хорошо различима колоннада знаменитого святилища Мусейон. Увидела царица и гигантский мол Гептастадиума, вблизи которого обычно проводились столь милые ее сердцу празднества с обязательными скачками на колесницах и гладиаторскими боями. Теперь все это кануло безвозвратно. Грустно вздохнув, Клеопатра повернула голову и с умилением воззрилась на серебристую гладь чудеснейшего озера Мариотис. Лунные блики искрились в водах озера, наслаждаясь последними своими минутами, так как с заросшего камышами и папирусом берега уже наплывали густые, как молоко, облака предутреннего тумана.            

-Клеопатра, - услышала царица за спиной голос жреца, - посмотри сюда.
Когда женщина обернулась, лицо ее исказилось от безмерного ужаса, и если бы предусмотрительный Манихор не прикрыл ее губы своей ладонью, с них наверняка бы сорвался пронзительный крик. Действительно, было чему поразиться. Шагах в двадцати, у края площадки притаилось огромное чудовище! Никогда за всю свою жизнь Клеопатре не приходилось видеть ничего подобного. Чудовище напоминало гигантскую птицу, распахнувшую для полета свои крылья, размах которых был никак не меньше десяти локтей, да так и застывшую над краем пропасти.
-Ч-что эт-то?! - ошеломленно выдохнула царица.
-Это наше спасение! - гордо ответствовал жрец.
-Эт-то... чудовище?!!
-Именно! На нем мы перенесемся по воздуху до самой Эйхонской бухты, где нас ждут корабли.
Округленными от ужаса глазами царица посмотрела на жреца.
-По воздуху?
-Да.
-Неужели ты думаешь, что я осмелюсь хотя бы приблизиться к этому чудовищу?
-У тебя нет другого выхода, - невозмутимо пожал плечами Манихор. - И я не понимаю, чего ты боишься?
-Я боюсь этого дракона...
-Это не дракон и не чудовище, это вообще не живое существо. Это - летательная машина, подобная тем, что были созданы мудрыми Жрецами Древности и использовались еще тысячи лет назад.
Клеопатра долго молчала, но страх все же не отпускал ее.
-И все же я безумно боюсь это... это создание... Нет. Я не могу.
Манихор явно был не расположен к долгим уговорам и убеждениям. Презрительно прищурившись, он сказал, глядя в сторону:
-Ты говорила, что хочешь быть достойной Великих Фараонов Древности, ты молила Исиду дать тебе еще один шанс, чтобы доказать свою царскую принадлежность. И вот сейчас, когда от тебя требуется реальное мужество, ты снова выказываешь слабость и нерешительность... - Помолчав, жрец с досадой добавил: - Если сейчас ты не победишь свой страх - ты погибнешь. Боги не прощают Великим их малодушия. Делай свой выбор: Бессмертие или Забвение!..
Прошло несколько минут, в течение которых Манихор, внимательно смотревший в лицо Клеопатры, видел, какая борьба сейчас идет в ее душе. Наконец, тяжко вздохнув, царица обреченно махнула рукой.
-Будь по-твоему, я согласна. Но ответь мне, действительно ли люди Древности пользовались услугами подобных... машин?
-Это так.
-Но почему же я, будучи царицей, и посвященная во все тайны моей страны, ничего об этом не знала?
-Поверь мне, Клеопатра, ты знаешь лишь незначительные секреты своего царства. Лишь немногие посвященные обладают этими Высшими Знаниями...
-Ах! - внезапно воскликнула царица, всплеснув руками.
-В чем дело?
-Я только сейчас вспомнила о тайнике Гизехской гробницы. Как же я могла позабыть о священном ларце?! Нельзя допустить, чтобы он попал в руки римлян. Величайшие Секреты Мира, которые передавались тайно от одного фараона к другому в течение тысячелетий... Что же делать?
-Не беспокойся, - усмехнулся жрец, - я побеспокоился и об этом.
С этими словами он указал на небольшой, окованный металлическими полосками, сундучок, стоявший возле одной из лап летающего «чудовища». Металл с виду напоминал медь, но при этом был багрово-красного цвета, словно облитый спекшейся кровью.
-Как?! - воскликнула царица, - Ты знаешь о тайнике?!
-Ты забываешь, что я - жрец Анубиса - Посвященный Инициированный, Один из Десяти, входящих в Алый Совет Магов Кемета!!!
-И все же... - начала Клеопатра, но сдержав переполнявшие ее чувства, только добавила, - Впрочем, неважно. Главное, что жрец Сета Эвмелон не получит эти Секреты.
-О чем ты? - тревожно нахмурился Манихор.
-Он приходил ко мне не так давно и требовал, чтобы я передала ему этот ларец.
-Ты поступила мудро, отказав ему. Если эти Сокровища попадут в руки Зла - миру грозит ужасная катастрофа, по сравнению с которой твоя потеря Двойной Короны Кемета - ничто!
Это неприятное напоминание болью отозвалось в сердце Клеопатры, и она грозно насупилась.
-Прости мне мои слова, - запоздало спохватился Манихор, - Но оставим этот разговор, нам пора лететь.

Немного помедлив, Клеопатра все же решилась, вслед за жрецом, приблизиться к странному существу похожему на птицу. Вблизи оно было не таким страшным, как показалось сперва, но все же крайне необычным. Тело «птицы» напоминало продолговатую ладью с высокими бортами и было сделано из какого-то диковинного блестящего материала. Большие крылья и хвост, в основе своей состоящих из дорогих китайских бамбуковых палок, были сплетены кожаными ремнями, и сверху обтянуты провощенным пергаментом.
-Полезай на заднее сидение, - распорядился Манихор. Он помог потрясенной царице влезть по специальным ступенькам на заднее сидение «ладьи». Оно было сплетено из камыша и напоминало маленький стульчик с невысокой спинкой. В ногах царицы жрец поставил сундучок и кожаный мешок с вещами.
-Теперь все готово, - заключил Манихор и поднял вверх руку. - Боги благоволят нам, крылатый Шу посылает нужный ветер.
Устроившись на переднем в «ладье» месте, жрец достал из-за пояса нож и, обернувшись к Клеопатре, ободряюще кивнул головой.
-Держись крепче и ничего не бойся. Верь мне.
С этими словами, жрец со всей силы рубанул по канату, идущему вдоль «птицы». Машина содрогнулась и в следующий момент стремительно ринулась вперед, с легкостью соскользнув в бездну. Крик Клеопатры потонул в бешеном свисте ветра, который мгновенно заложил ей уши, а через миг едва не задушил ее своим напористым порывом. Огромное крылатое чудовище, вначале по наклонной тяжело заскользило вниз, к земле, но уже через минуту, войдя в воздушный поток, плавно выровняло свой полет и уверенно понеслось вперед. Манихор поворачивал одному ему ведомые рычаги и «птица» послушно парила в «водах» Небесного Сихора. Любопытство вскоре победило ужас и оцепенение, охватившие сперва царицу, и она заставила себя высунуться из «ладьи». То, что она увидела, привело ее в неописуемый восторг. Клеопатра впервые в жизни видела землю с высоты настоящего птичьего полета. Крылатая машина медленно поднималась вверх, иногда неожиданно проваливаясь словно бы в невидимые воздушные «ямы», от чего чувство полета доставляло женщине особое блаженство, сравнимое разве что только с любовным экстазом. Именно сейчас, потеряв свое царство, Клеопатра внезапно ощутила себя настоящей царицей. Этот чудесный, сказочный полет приблизил ее к богам, переполнив ее сердце божественным восторгом. И вместе с этим переполняющим ее чувством, из глубины подсознания внезапной огненной вспышкой вынырнуло еще одно воспоминание: она, Клеопатра, вдруг явственно ощутила, что уже видела когда-то землю с высоты птичьего полета; она уже летала в подобной машине…


9.
Невероятный полет продолжался около часа. К этому времени восток, со стороны легендарной горы Бакхет, окрасился розовым сиянием, предвещая скорое появление из мрачных пучин Дуата солнечной ладьи Божественного Ра. Умело управляясь с северным ветром, Манихор уверенно вел крылатое чудовище вдоль побережья моря к намеченной цели. И вскоре внизу показалась Эйхонская бухта. К этому времени «птица» уже значительно снизила высоту и летела невысоко от земли. Низкорослые деревья и камышовые заросли стремительно проносились внизу, сливаясь в единую серую массу.
-Приготовься, - крикнул жрец через плечо, - сейчас мы будем садиться. После блаженства, испытанного в полете, Клеопатре пришлось вновь вспомнить о своем страхе и  испытать еще несколько ужасных минут, так как приземление было далеко не безупречным. Хвала богам, что опустились они не на землю, а на мелководье, заросшее папирусом и молодым тростником. Все же удар, при посадке оказался достаточно сильным, и если бы царица не успела вцепиться мертвой хваткой в бортики «ладьи», то наверняка бы разбила свое прелестное личико в кровь. Подняв тучу брызг, «птица» шумно плюхнулась в воду. Когда, мокрая с ног до головы, царица осмелилась наконец поднять голову и осмотреться, все уже было кончено. Летающее чудовище, с переломанными крыльями, сильно накренившись, плавало во взбаламученной, мутной воде у самого берега.
-Слава тебе, о, Милосердная Исида! - дрожащим голосом воскликнула Клеопатра. - Неужели я все еще жива?!
-Жива, жива, - со смехом отозвался жрец, спрыгивая в воду. - Жива, и даже спасена.
-И все же я была на краю гибели. Твоя птица, Манихор, едва не погубила нас. Неужели же ты не мог сделать посадку менее опасной?
-Наверное. Но если учесть, что это был ее первый полет, и при этом мы все же остались в живых, то все прошло благополучно.
-Первый?!.. - от ужаса у женщины потемнело в глазах. - Ты должен был предупредить меня об этом заранее...
-...и тогда я вряд ли сумел бы убедить тебя совершить этот рискованный перелет.
Спорить было уже бессмысленно, поэтому Клеопатра, с помощью жреца выбралась наружу, сразу же оказавшись в воде по самую грудь. Забрав все вещи, они двинулись к берегу. Идти было тяжело, так как ноги увязали в мягком, илистом дне. В очередной раз высвобождая свою ногу из этой противной грязи, царица оставила там одну из своих сандалий. Кроме того силы быстро покидали ее. Но Манихор, не обращая внимания на жалобы и вздохи женщины, продолжал нетерпеливо подгонять ее вперед. Рассвет неумолимо приближался, и звезды в небе теперь были едва заметны.

Лишь только беглецы выбрались на берег, как из ближайших кустов выбежали человек пять с короткими копьями в руках. Четверо из них, судя по одежде, состоящей лишь из набедренной повязки, были рабами, а пятый - юноша, в короткой плиссированной юбке и легком плаще на плечах, - видимо, являлся старшим над ними.
-Не бойся, Клеопатра, - успокоил жрец испуганную царицу. - Это мои люди, они ожидали нас.
Рабы, не дожидаясь указаний, забрали вещи у беглецов и скрылись в кустах, откуда и появились. Манихор не позволил им забрать лишь окованный медью сундучок, оставив его у себя.
-Позволь представить тебе, Божественная, моего приемного сына, - указал жрец на подошедшего к ним юношу. - Его зовут Роис. Если бы не война с проклятыми чужеземцами, через год он стал бы жрецом бога Анубиса.
Клеопатра с любопытством оглядела склонившегося перед ней молодого человека. Он был еще совсем юн, но в его открытом, светлокожем лице и стройной, жилистой фигуре, уже угадывалась мужская привлекательность, так всегда волновавшая сердце повелительницы Египта. Роис поднял голову и робко взглянул на царицу. Их глаза встретились и, смутившись откровенного интереса блеснувшего в синих глазах Клеопатры, юноша торопливо отвернулся. Довольная улыбка царицы и смущение молодого человека несомненно были замечены жрецом, потому он, нахмурившись, мрачно процедил сквозь зубы:
-Пора идти к кораблю. Роис, возьми этот сундучок и не отходи от меня ни на шаг.
Минут через десять, петлявшая в зарослях папируса тропинка, вывела путников на берег Эйхонской бухты. В свое время, приведенная в надлежащий порядок по приказу самого Александра Македонского, бухта использовалась для доставки провизии и оружия войскам Двурогого Завоевателя. Однако с годами, в особенности после постройки Александрии, она утратила свое стратегическое назначение, сильно  обмелела, и более не использовалась египтянами. Место это было пустынным, деревень в округе не было, а ближайший город Паретоний находился почти в ста стадиях восточнее; поэтому не удивительно, что Манихор выбрал именно это место. В двух стадиях от берега на якоре покачивались четыре римские триремы. Огни на кораблях не зажигали, опасаясь привлечь к себе внимание с берега. На берегу, возле небольшой рыбацкой фелюги, беглецов поджидали четыре уже виденных ими раба и еще шестеро рабов-гребцов.
-Куда же мы поплывем? - тревожно поинтересовалась Клеопатра.
-Сейчас необходимо выйти из Внутреннего моря и пройти через Геркулесовы Столпы. Если нам это удастся, если за нами не будет погони, если на нас не нападут мавританские пираты, то тогда видно будет, куда плыть дальше, - пожал плечами Манихор. - По крайней мере прохладные этесии  значительно облегчат работу гребцам и помогут нам быстрее преодолеть уже намеченный путь.
-Жрец, меня пугает эта неопределенность... - начала было царица, но умолкла под тяжелым взглядом Манихора.
-Боги укажут нам путь, - мрачно ответствовал тот и жестом предложил женщине взойти на фелюгу.
Уже сидя на скамеечке в лодке, Клеопатра не сдержалась и вновь обратилась к Манихору:
-Скажи, а достаточно ли у тебя людей на кораблях, чтобы оказать сопротивление римлянам или пиратам?
-Вполне. На каждой триреме, помимо шестидесяти гребцов, есть еще по столько же воинов. Не считая рабов и слуг. Таким образом у нас более пятисот человек.
-Почти целая армия, - изумленно прошептала царица. - Но как тебе удалось незаметно собрать столько людей?
-Многие твои подданные были не довольны твоим правлением, но еще более им ненавистны проклятые чужеземные захватчики. Из окон своего дворца ты не замечала того, что творится внизу, среди народа. Если бы римский цезарь не явился на священную землю Кемета, то через полгода-год в стране вспыхнула бы гражданская война...
-Мятеж? - нахмурилась Клеопатра.
Жрец усмехнулся и, ничего более не сказав, отвернулся в сторону приближающихся кораблей.
Лишь только люди с лодки взошли на борт одной из трирем, якоря немедленно были подняты, паруса расправлены, весла опущены на воду, и небольшая флотилия взяла курс на выход из бухты...


10.
Римский центурион Гай Прокулей сдержал слово данное Клеопатре. В тот самый момент, когда дозорные с кораблей бежавшей царицы наблюдали на горизонте окутанные сизой дымкой берега Ливии, он преподносил римскому цезарю последнее послание египетской владычицы. Цезарь с письмом отошел к окну, поближе к свету, так как последние несколько дней его больной левый глаз вновь стал хуже видеть. Приспособив папирусный свиток на специальном деревянном пюпитре, Октавиан с интересом углубился в чтение. Прокулей, ожидавший на почтительном расстоянии, тревожно наблюдал за меняющимся с каждой секундой выражением на лице Цезаря. Густые, рыжеватые брови Октавиана, сросшиеся на переносице, медленно ползли на лоб, собирая на высоком, беломраморном лбу глубокие борозды морщин. Когда, дочитав письмо, Цезарь резко, едва ли не подпрыгнув на месте, повернулся к центуриону, тот невольно затрепетал. Перекошенное от ярости лицо императора багровело на глазах, светло-серые глаза заволокла мутная пелена, и без того тонкие, бескровные губы превратились в едва заметные полосочки, обнажив редкие, мелкие, неровные зубы. Сжав кулаки, Октавиан вскинув их над рыжей головой и взревел, словно раненый вепрь:
-Проклятая потаскушка!!! Гнусная ламия!!!
Продолжая изрыгать чудовищную ругань, Цезарь, припадая на левую ногу, стремительно бросился к выходу и, распахнув двери ударом кулака, заорал:
-Луций!
Как из-под земли на зов появился начальник стражи.
-Немедля! Мою колесницу! И лекарей! Всех моих псиллов  - к усыпальнице Египтянки!
Луций исчез так же быстро, как и возник. Продолжавший бесноваться Октавиан подскочил к центуриону.
-А ты! Ты!.. Когда она передала тебе письмо?
Сознавая, что лгать бессмысленно, Прокулей ответил честно.
-Что-о-о?!! И ты все это время молчал? Да я... я тебя... - Октавиан исступленно зарычал, в ярости раздирая на себе тогу. - Молись, чтобы она была еще жива!!!

...Через полчаса квадрига белоснежных коней стремительно пронесла золоченую колесницу Цезаря мимо поста римских солдат, охранявших дорогу к усыпальнице. Следом, едва поспевая за императором, мчались на конях придворные и многочисленная охрана.
-Луций! - рявкнул Октавиан через плечо. - Этих болванов под арест! Старшего отправить к гладиаторам!
Еще не успев соскочить с подножки колесницы, Цезарь уже орал солдатам:
-Ломайте ворота! Вышибайте их, а не то, клянусь Марсом, вы все сегодня же отправитесь на корм моим львам!
Не выдержав могучих ударов тарана, ворота в мастабу Клеопатры с грохотом рухнули и, в образовавшийся проем, вслед за Октавианом ринулись охранники и перепуганные насмерть лекари. Дружной толпой все взбежали на второй этаж, и там застыли на месте, пораженные представившейся им картиной. Как видно, трагедия разыгралась совсем недавно, и нежданные гости поспели лишь к последнему, завершающему акту.
На золотом ложе неподвижно лежала Клеопатра, облаченная в роскошные царские одежды. Одна из ее рабынь, Ирада, лежала на полу у ног своей госпожи. Другая рабыня, верная Хармион, еще державшаяся на ногах, холодеющей, непослушной рукой поправляла золотой убор на голове мертвой царицы. Горестно заламывая руки, Октавиан обессилено опустился на колени возле скорбного ложа и громко зарыдал.
-Хорошо ли это, несчастная?! - простонал он сквозь слезы.
Хармион ответила, уже погружаясь во мрак смерти и думая, наверное, только о сбившемся на бок уборе царицы:
-Да... так лучше всего... ведь она была наследницей стольких царей... - И, едва сказав это, рухнула замертво на пол.

В мрачном зале гробницы повисла гнетущая тишина, нарушаемая лишь стенаниями императора. Все стояли в оцепенении, невольно подавленные величием смерти последней царицы Египта. Из толпы придворных медленно выступил высокий человек в черном одеянии египетского жреца. Странно, но никто даже не шевельнулся, чтобы остановить его. Египтянин, обойдя стоящего на коленях Октавиана, приблизился к золотому ложу и склонился над умершей.
-Отчего она умерла? - всхлипнул Цезарь.
-Я вижу на левом предплечье две маленькие ранки, - глухим, низким голосом произнес египтянин. - Она умерла от укуса черного аспида. Царская смерть...
-В твоем голосе, Эвмелон, я слышу иронию, - раздраженно вскинулся Октавиан. - А ведь ты обещал, что она достанется мне и с ней ничего не случится. Клеопатра должна была увенчать собой мой триумф.
-Пустое, Цезарь, - пожал плечами жрец Сета. - Ты с успехом сможешь провезти за своей колесницей ее золотую статую, благо этого добра в Кемете хватает с избытком. Зато теперь ты можешь называть себя по праву «Августом» – «Возвеличенным богами». Август Октавиан - звучит неплохо, клянусь Сетом!
-Но она нужна была мне живой, жрец!
-Теперь поздно говорить об этом. Клеопатра уже на пути в загробный мир.
-Какая женщина! - с невольным восхищением прошептал римлянин. - Шаг на который она решилась, смог бы сделать не каждый мужчина. Истинная царица!
Внезапно плечи жреца вздрогнули, а сам он, все еще склоненный над бездыханным телом, порывисто подался вперед. Октавиан продолжал что-то бормотать под нос, но Эвмелона это меньше всего заботило. Он был явно чем-то поражен. Усилием воли взяв себя в руки, жрец произнес как можно более безразличным тоном:
-Великому императору не место более оставаться у скорбного ложа. Ступай, Божественный Октавиан, в подвалах мавзолея тебя ожидают несметные сокровища царицы.
-Да... - помолчав, согласился римлянин и поднялся с колен. - Ты прав, я ухожу. Марселий! - К императору подошел один из его сановников. - Проследи, чтобы царицу похоронили со всеми подобающими ей почестями. Пусть она упокоится возле Марка Антония, как она того и желала. Верных рабынь схороните рядом с их госпожой... Прощай, Великая Клеопатра!.. - С этими словами император, а следом и его свита, покинул усыпальницу. Возле золотого ложа остался лишь жрец.
-Великая Клеопатра?! - прошептал Эвмелон и на его тонких губах зазмеилась кривая усмешка. - Ну нет, меня тебе не обмануть. Пусть этот рыжий простофиля думает, что ты умерла. Но я-то знаю, что это невозможно, хотя на несколько минут и сам в это поверил… Итак, передо мной лежит не царица Кемета, а кто-то поразительно похожий на нее.
В глубокой задумчивости жрец отошел к окну. Опершись на гранитный подоконник, он устремил свой затуманенный мыслью взор к небесам.
-Где ты, Нинхурсаг? Как удалось тебе обхитрить меня и бежать из-под самого моего носа? Куда ты направляешься? - Тонкие, бескровные губы Эвмелона беззвучно шептали эти вопросы, но ухо не надеялось услышать ответа на них. - Не сомневаюсь, что “орихалковый ларец” ты унесла вместе с собой... Ты умная женщина, но тебе бы ни за что не удалось совершить побег самостоятельно. Кто твой союзник? Кто помог тебе?.. Неужели это был Манихор? Проклятый Манихор! Проклятый Буран! Снова ты встал на моем пути, и снова тебе удалось улизнуть от меня!
Жрец долго молчал. Когда же он наконец вскинул голову, в его глазах полыхало зловещее пламя. Мрачно усмехнувшись, Эвмелон прошипел:
-Нинхурсаг! Тебе все равно не удастся сбежать от меня. Я последую за тобой, как и обещал, даже в преисподнюю. Ради того, чтобы обладать бесценным сокровищем Древней Страны, я совершу даже невозможное! Я отыщу тебя, я отыщу Бурана, я уничтожу вас обоих! Раз ты не захотела стать моей – ты не будешь ни чьей! Пусть даже гнев Энлиля падет на мою голову, - но я сделаю это! Времени у меня еще вполне достаточно... Что ж, до встречи...


11.
Первая ночь в море для беглецов прошла спокойно. Пользуясь хорошей погодой, корабли держались как можно дальше от берега, дабы не привлекать к себе излишнего внимания. На всякий случай, по приказу Манихора, на триремах подняли римские штандарты. Миновав залив Сидра, маленькая флотилия изменила курс, идя теперь на северо-запад. Пока все складывалось удачно. Но это было только начало пути. Вскоре предстояло пройти вблизи римской провинции, Карфагена, а любой моряк знает, как опасны эти места морскими разбойниками, которые за годы войны Египта с Римом расплодились неимоверно.
Позавтракав и, с помощью двух молодых молчаливых рабынь, приведя себя в порядок, Клеопатра вышла из своей каюты на палубу. Узнав от солдат, охранявших снаружи вход в ее покои, что жрец Анубиса уже давно проснулся и сейчас находится на верхней палубе, царица направилась туда. Она застала Манихора под навесом у стола, который был завален многочисленными папирусными свитками. Углубленный в их изучение, жрец не заметил появления Клеопатры. Появившийся в это время юноша Роис, почтительно поклонившись царице, сообщил отцу о ее приходе.
-Как прошла ночь, Божественная? - поинтересовался Манихор, откладывая в сторону папирусный свиток.
-Мне с большим трудом удалось уснуть, - пожаловалась женщина, усаживаясь на складной матерчатый стульчик. - И всю ночь меня преследовали ужасные видения. Я чувствую себя опустошенной.
-Тебе следовало послать за мной, я дал бы тебе успокоительные капли и тогда твой сон был бы глубоким и спокойным.
-Я учту это на будущее. Какие новости?
-Этой ночью во сне мне так же было видение. Ко мне явился благословенный Дух бога Анубиса.
-И что же он сообщил тебе?
-Он заверил меня, что наш путь угоден богам и они будут помогать нам.
-Он не сказал куда нам следует плыть?
-Об этом он скажет лишь когда мы достигнем Крайних Земель .
-Надеюсь, что так и будет, - раздраженно поморщилась царица. - И чем ты занимаешься сейчас?
-Я просматриваю карты Внутреннего моря.
-Эратосфена? Евдокса?
-Нет, - усмехнулся жрец. - Их карты полны неточностей, а, кроме того, уже безнадежно устарели. Я же пользуюсь точными картами, хотя они и были составлены задолго еще до рождения этого грека.
Клеопатра развернула один из свитков, лежавших на столе и изумленно вскинула брови.
-Никогда не видела ничего подобного! И что это за надписи на незнакомом языке? Откуда у тебя эти свитки?
-Это карты Древней Страны, составленные мудрейшими учеными той эпохи, когда Кемет еще не был Кеметом, - загадочно улыбнулся Манихор.
-И ты понимаешь, что здесь написано?
-Безусловно. И благодаря записям на этих бесценных картах, я могу составлять точные расчеты нашего курса.
-Жрец, ты вновь поражаешь меня своими знаниями. Но, как я поняла, в своих расчетах ты не пользуешься ни положением солнечного светила на небосклоне, ни расположением звезд в ночное время, что непременно делали наши предки.
-Нет, я учитываю и эти ориентиры. Однако основным моим орудием является вот этот инструмент. - Манихор взял со стола небольшой деревянный ящичек и снял с него крышку. Клеопатра поднялась со стульчика и заглянула во внутрь.
На дне ящичка был нарисован круг, поделенный диагональными линиями на множество небольших секторов; две линии, пересекавшиеся между собой под прямым углом, были краской выделены более жирно, и возле них, с внешней стороны круга, стояли какие-то непонятные значки. В центре круга, перпендикулярно днищу ящичка, торчал штырек, на кончике которого, на весу, была закреплена небольшая железная спица.
-Что это за чудо?
-Эта «магнитная игла» помогает безошибочно, в любое время и при любой погоде, определить расположение частей света.
-Но каким образом?
-Заостренный кончик иглы всегда указывает на Север.
-Невероятно!!! - восхищенно воскликнула Клеопатра, наблюдая, как волшебная стрелка упрямо показывает одно направление, несмотря на то, что жрец поворачивает ящичек в разные стороны. - Это чудо мог выковать в своей кузне только искусный бог Асеб! Покажи мне на своей карте, где мы находимся сейчас.
Манихор склонился над картой и уверенно ткнул пальцем: - Мы здесь.
-А где Крайние Земли?
-Здесь.
-Как долго нам плыть до них?
-Нам предстоит преодолеть около тысячи фарзахов, прежде, чем мы достигнем границы Внутреннего моря. Если погода и ветра не переменятся, до Геркулесовых Столпов доберемся через три-четыре дня.
-О, великие боги! - простонала Клеопатра. - За эти дни я умру от скуки. Чем прикажешь заниматься мне все это время?
Жрец с безразличием пожал плечами:
-Если ты не против, Роис мог бы быть рядом. Он не особенно разговорчив, зато умеет слушать.
-Боюсь, что у меня нет выбора, - вздохнула царица и обернулась к юноше. - Мальчик мой, умеешь ли ты играть в сенет?
-Да, о, Божественная, - смущенно кивнул тот.
-Что ж, идем в мою каюту и постараемся позабыть о времени.

*   *   *   *   *
Прошло четыре дня. Нельзя сказать, что они прошли без приключений. Трижды путешественникам пришлось отражать дерзкие нападения морских разбойников. Первый раз пиратские лодки появились ночью в акватории Джиджеля, но вовремя замеченные дозорными, они были обстреляны из баллист и с позором отступили. Еще дважды пираты на кораблях пытались напасть на маленький флот уже на подходе к Геркулесовым Столпам, возле острова Альборан. Но и тогда, встретив яростный отпор египетских воинов, вынуждены были бежать не солоно хлебавши. Клеопатра по достоинству оценила талант Манихора как военачальника, который спокойно и уверенно отдавал приказания бомбардирам и лучникам.
Сама царица все эти дни провела в обществе Роиса, все более проникаясь к нему симпатией и интересом. Юноша оказался неплохим игроком в сенет и в индийские шахматы. Когда игры надоедали Клеопатре, они беседовали. О чем угодно, на любые темы. А когда надоедало и это, они просто молчали. Для этого тоже нужен талант. Он был у Роиса. И вскоре Клеопатра прониклась к юноше таким глубоким чувством, что не желала расставаться с ним ни на минуту. Привыкнув к каждодневным оргиям и еженощным любовным утехам, царица сейчас тосковала по былым радостям. Она уже не раз предпринимала попытки соблазнить юношу и затащить его в свою постель, но Роис всякий раз твердо, но почтительно отвергал домогания женщины, не позволяя их отношениям зайти слишком далеко. Клеопатра злилась, в бессильном бешенстве расшвыривая шелковые пуховые подушки по всей каюте, но поделать ничего не могла, и успокоившись, вновь, с кроткой улыбкой, приглашала юношу прийти к себе.
Наконец, на исходе четвертого дня плавания, вошедший в покои царицы Роис, сообщил, что в поле зрения появились портовые сооружения города Сеуты, в близи которого, по преданию, отправившийся за конями с острова Эрифия Геркулес, воздвиг две одинаковые скалы, отметив таким образом «край света». Не вызвав особого интереса у рыбаков и торгового каравана, направлявшегося в Массалию, маленький флот проследовал через пролив далее, к Танжеру. Обогнув мыс Тетуан, корабли легли курсом на юг. С помощью «магнитной иглы» Манихор отметил на карте их новое положение, сообщив Клеопатре, что через пару дней они будут в Кенитре, приграничном мавританском порту, где следует сделать остановку, дабы пополнить запасы продовольствия и набрать свежей пресной воды.
-Что же будет дальше? - поинтересовалась царица.
-Следующую остановку сделаем в порту Агадира. Думаю, это будет вполне безопасно. А, кроме того, далее наш путь будет пролегать вдоль безжизненного побережья Великой Пустыни, так что было бы неплохо набраться перед этим сил.
-Если мы собираемся таким образом доплыть до Царства Ариев, - скептично заметила Клеопатра, - то гораздо быстрее было сделать это пройдя через Иудею, а затем вниз, по Красному морю...
-Никто не говорит о Царстве Ариев, - раздраженно перебил царицу Манихор. - К тому же, не думаю, что проход по землям Иудеи так уж безопасен. Ирод, как ты знаешь, предал тебя и стал союзником Октавиана.
-Хорошо, - обреченно махнула руками Клеопатра, - пусть будет как ты хочешь. Надеюсь, боги все же в ближайшее время подскажут тебе пра¬вильный путь.

...Через восемь дней четыре римские триремы, после суточного отдыха в Агадире, наполнили паруса попутным ветром и поплыли дальше на юг. Так завершалась вторая неделя плавания. Великого Плавания! Плавания в Неизвестность...


12.
Этот день начинался как обычно. Едва солнце показалось из-за горизонта, как прохлада, дарованная звездной ночью, мгновенно испарилась, уступив место привычному уже томительному зною. Вдобавок ко всему внезапно стих ветер, отчего наступил полнейший штиль. Паруса были убраны и за дело взялись гребцы. Под мерный скрип уключин, шум весел о воду и крикливые команды надсмотрщиков над гребцами, Клеопатра и пробудилась ото сна. С того момента, как она открыла глаза, а потом приводила себя в порядок, ее постоянно не покидало странное чувство. Чей-то неясный голос внутри нее шептал: «Сегодня должно что-то произойти... Нечто важное...» Подсев к туалетному столику, царица приказала одной служанке привести в порядок ее волосы, а другой приготовить парик с косичками. Пока рабыня ласково расчесывала черепаховым гребнем роскошные и черные, как смоль, локоны Клеопатры, умащая их затем благоуханным сандаловым маслом, сама царица в глубоком раздумье рассматривала свое отражение в большом круглом серебряном зеркале. Странное чувство тревоги по-прежнему не по-кидало ее.
Лишь только царица закончила свой туалет, как ей доложили о приходе жреца. Едва Манихор вошел в каюту, как Клеопатра поняла - произошло нечто важное. На аскетическом лице жреца лежала тень озабоченности и плохо скрываемого возбуждения.
-Что случилось, Манихор?! - почти вскрикнула в нетерпении царица.
-Случилось, о, Божественная, - поклонился жрец и резким жестом руки приказал рабыням покинуть каюту. Когда они остались вдвоем, он продолжил: - Этой ночью мне, наконец-то, было видение...
-Продолжай же!
-Мне явились два бога: Аментет и Астес.
-«Повелительница Царства Мертвых» и «Спутник Анубиса»?
-Да. Божественные Посланники сообщили мне волю Бессмертных.
-Какова же она? - прошептала Клеопатра, бледнея.
-Мы должны сейчас же направить наши корабли на Запад...
-В открытый Океан?! - с ужасом выдохнула царица.
-Да.
-Но ведь это верная погибель! Боги направляют нас к краю земли. Они хотят, чтобы бушующий поток увлек нас своим течением и сбросил с Земной Тверди в Бездну, прямо в пасть чудовищному Змею Апопу?!!
-Это не так.
-Жрец! Еще никому из смертных не удавалось выйдя в Океан, затем вернуться назад. Там нет ничего, кроме бескрайних водных просторов, там нет земель.
-И это не так.
-Да, да, - замахала руками Клеопатра. - Мне приходилось читать труды грека Платона о существовании в Океане чудесного острова Атлантов, Посейдонис. Возможно так оно и было. Но ведь сам Платон сообщает, что Посейдонис много веков назад бесследно канул в океанской пучине. Древняя цивилизация исчезла, оставив в память о себе только название Океана - Атлантический.
-Боги сообщили мне, что далеко на Западе есть Земля, о существовании которой не подозревают в нашем мире, только несколько древних легенд, похожих больше на сказочные небылицы упоминают о ней.
-И ты решил поверить в них?
-Ты забываешь, что такова воля богов.
-Неужели ты так свято веришь своему сну? Мне кажется, что этого мало.
-А ты, - что бы убедило тебя саму поверить в божественное предначертание?
-Пусть Великие Боги подадут нам Знак. Но наяву - не во сне...
Стук в дверь оборвал говорившую царицу на полуслове. В каюту вошел возбужденный Роис. Поклонившись сперва Клеопатре, а затем Манихору, юноша взволнованно воскликнул:
-Ветер! Поднялся ветер!
-Откуда он дует? - вскочил на ноги жрец.
-С юго-востока.
-Вот!!! - вскричал Манихор. - Вот он - Знак Богов! Они посылают нам в помощь Эвра! Теперь ты убедилась, царица?
Клеопатре пришлось согласиться. Подняв паруса корабли круто сменили курс, выходя в открытый океан. Через три часа о береге напоминала лишь тонкая сизая полоска на самом горизонте. Ветер между тем крепчал. Своенравный Эвр, стремительными порывами, с силой трепал паруса, заставляя мачты жалобно скрипеть. Неведомо откуда набежали свинцовые, грозовые облака, которые, поглотив солнце, заволокли все небо. Еще недавно спокойная поверхность океана теперь вздыбилась огромными волнами; вспениваясь, они яростно набрасывались на корабли, грозясь разбить их в щепки. Ловкие матросы быстро убрали паруса и сложили весла. Теперь людям оставалось лишь молить богов о милости и уповать на мастерство рулевых. Более ничего. Кто хоть раз видел настоящую океанскую бурю, тот поймет, что ожидало пережить мореплавателям...

*   *   *   *   *
Четыре римские триремы находились в Атлантическом океане почти шесть месяцев, преодолев в общей сложности более 3 тысяч(!) миль. То, что мореплавателям пришлось испытать за это время могло бы послужить темой для отдельного повествования. Многочисленные бури и штормы, тяжелейшие лишения, когда иссякли запасы пресной воды и провизии, трагические встречи с опасными и ужасными обитателями океанской пучины. За время путешествия около ста человек умерли, не перенеся трудностей, либо погибли, став жертвами кровожадных акул, гигантских спрутов и прочих чудовищ. Несколько раз доведенные до отчаяния рабы поднимали бунт, стремясь захватить остатки пищи и воды на оскудевших складах, но всякий раз восстания умело подавлялись солдатами Манихора и порядок и дисциплина - жестко и с кровью - восстанавливались.
Несмотря на все эти препятствия, корабли неумолимо продвигались вперед по пути проложенному Манихором на «атлантской карте» с помощью «магнитной иглы». Каждый день он докладывал Клеопатре о пройденном пути и насколько мог старался вселить уверенность в душу царицы. Это действи¬тельно было необходимо, ибо женщина с каждым днем все меньше верила в то, что это безумное путешествие когда-нибудь завершится и она, наконец-то увидит землю. Последний месяц царицей вообще овладела апатия ко всему происходящему. Мрачной тенью она целыми днями бродила по кораблю, пустым взором окидывая бесконечные водные просторы без малейшего намека хоть на какую-то сушу. Молодой Роис тщетно старался отвлечь Клеопатру от ее грустных дум, на все попытки развеселить ее, царица бесцветным, тихим голосом неизменно отвечала: «Мы все погибнем в этом Океане... Боги посмеялись надо мной, лишь подразнив спасением... Почему я не осталась в Кемете, в своей усыпальнице?..»

*   *   *   *   *
Солнце уже клонилось к закату. Клеопатра возлежала на низком деревянном ложе, устланном полосатыми шкурами зебр. Роис сидел неподалеку, на складном матерчатом стульчике и рассказывал царице очередную сказочную историю о подвигах фараонов древности. Клеопатра почти не слушала его, пребывая в полудремотном состоянии. Она старалась не думать о еде, хотя чувство голода мучило ее; с утра она съела пару заплесневелых маисовых лепешек, да с трудом заставила себя сделать несколько глотков прокисшего финикового пива, так как ни воды, ни вина уже не осталось. Царица так глубоко ушла в себя, что даже не услышала, как скрипнула дверь и в каюту вошел Манихор. Мягко ступая по пушистому ковру, жрец приблизился к неподвижно застывшей на ложе женщине.
-О, Божественная… - Клеопатра легонько вздрогнула и, придя в себя, обратила страдальческий взор на Манихора. - Впервые за многие дни я пришел к тебе с по-настоящему хорошими вестями.
-О, милосердная Исида! - слабо вскрикнула царица и в голосе ее послышалась радость и надежда. - Неужели появилась земля?!
-Еще нет... - начал жрец, но видя, как исказилось разочарованием лицо женщины, торопливо добавил: - Берега еще не видно, но он где-то совсем рядом. Только что матросы сообщили мне, что над кораблем пролетели птицы, а это значит, что земля недалеко.
-О, Боги, неужели мне это не снится? - облегченно простонала Клеопатра.
-Думаю, что к завтрашнему утру мы уже увидим долгожданный берег, если... если только это не какой-нибудь небольшой остров.
-Нет, нет! - торопливо воскликнула царица, порывисто поднимаясь с ложа. - Это было бы слишком жестоко. Это Земля! Настоящая Земля, я убеждена в этом!
-Я рад видеть, что душевные силы возвращаются к тебе, царица.
-Теперь, когда надежда реальна, я чувствую новый прилив сил и готова выдержать все до конца.
-Что ж, ждать осталось недолго. Наши люди уже знают о появлении птиц, они приободрились и гребцы уже взялись за весла, чтобы приблизить долгожданный момент.

*   *   *   *   *
-...ЗЕМЛЯ!!! ЗЕМЛЯ!!!
Ликующий возглас взобравшегося на мачту матроса, мгновенно был подхвачен всей командой - вначале флагманского корабля, и тут же перекинулся на все остальные.
-Земля! Земля! Земля! - радостно вопили, хрипели, рыдали изможденные, исстрадавшиеся люди. И хотя берег был еще очень далеко, почти у самого горизонта, напоминая скорее длинное и узкое облачко, неподвижно застывшее над водой, но осознание того, что это проклятое путешествие подходит к концу, чудесным образом придало людям силы. Не дожидаясь приказов надсмотрщиков, рабы налегли на весла и обветшалые, битые бурями корабли рванулись к заветной земле.
Клеопатра, Манихор и Роис, стоя на носу триремы, с немым восторгом следили за приближающейся и все более увеличивающейся в размерах с каждой минутой полоской суши. Теперь рулевым приходилось быть особенно внима¬тельными, так как повсюду из воды торчали острые верхушки небольших атолловых островков. Через несколько часов уже можно было разглядеть золотистую песчаную отмель у самого берега и непривычно режущие глаз изумрудной зеленью диковинные деревья в прибрежной рощице. Теперь уже до слуха мореплавателей доносился шум прибоя. Какие-то птицы, с разноцветным, ярким оперением, с резкими криками, перепархивали с ветки на ветку...
Через два часа корабли остановились неподалеку от берега, были брошены якоря и спущены на воду лодки. Несмотря на огромное желание Клеопатры самой отправиться на берег, чтобы наконец-то ощутить под ногами твердую землю, жрец категорически воспротивился этому.
-Это безумие, царица. Мы еще не знаем какие опасности таит эта земля. Поэтому на берег отправится Роис с солдатами. Они все обследуют, отыщут пресную воду, возможно сумеют добыть что-нибудь съестное, а уж после их возвращения мы решим, что делать дальше.
Так и было сделано.
Земля оказалась на редкость богатой разнообразной дичью, незнакомыми, но вполне съедобными плодами, и самое главное - разведчики обнаружили несколько ручьев с кристально чистой пресной водой. Что же касается людей, то Роису и его спутникам не удалось обнаружить даже намека на их присутствие.
К вечеру того же дня, отыскав на болотистом влажном берегу сухое место разбили лагерь, вокруг которого выставили дозорных. Первый раз за долгие месяцы Клеопатра смогла сытно поесть, вдоволь напиться свежей воды, а потому сон ее был глубоким, крепким и безмятежным.
Три недели египтяне оставались на одном месте. За это время несколько отрядов, один из которых возглавил сам Манихор, тщательно исследовали незнакомую территорию, уходя далеко от берега. Хвала богам! - это был не остров. Единственной неприятностью новой земли были болота. Их здесь было превеликое множество, потому постоянная жара превращала воздух в почти осязаемую влажную стену.
Вернувшийся в лагерь с отрядом воинов Манихор сообщил Клеопатре, что обнаружил к югу большую реку.
-Глубокая и полноводная, заросшая по берегам густой растительностью, эта река уходит далеко вглубь материка. Думаю, нам стоит на наших кораблях войти в нее.
-Для чего?
-Мы сможем лучше исследовать территорию, а когда найдем подходящее место, остановимся и начнем обживать его. Боги подарили нам вторую родину и необходимо все сделать, чтобы новый город имел наиболее удачное местоположение, вдали от болот, на благодатной земле.
Клеопатра изумленно воззрилась на жреца. Белоснежная кожа его лица за время путешествия обветрилась, покрылась бронзовым загаром, и ярко-голубые глаза напоминали два маленьких кусочка неба. С начала плавания Манихор перестал брить голову и теперь обнаружилось, что жрец является обладателем пышных и светлых, с золотистым отливом, слегка вьющихся волос. И сейчас, когда жрец Анубиса с жаром и воодушевлением произносил свою речь, он вдруг почему-то представился царице настоящим воплощением божества, даже скорее - Сыном Неведомых Богов, обладающим красотой и бессмертием Небожителей. 
-Что ж, Манихор, - смущенно улыбнулась Клеопатра придя в себя, - ты уже не раз доказал, что можешь принимать верные решения. Будь по-твоему.
-Но, прежде, чем я передам твой приказ продолжить путь, - произнес Манихор, внезапно понизив голос почти до шепота, - я хочу сказать тебе еще кое-что. А должен сообщить тебе Великую Тайну, древнюю, как сам этот Мир. Ты узнаешь, кто я есть на самом деле, и поймешь, сколь велика твоя роль в Миссии, которая возложена на меня самими Богами.
-Разве я недостаточно знаю тебя, Манихор? – кокетливо улыбнулась Клеопатра.
-Поверь мне, нет. А теперь слушай, и пусть твой разум осознает в полной мере Величие Высшего Разума!!!..
*   *   *   *   *
Погрузившись на корабли, египтяне направились на юг, и уже через день триремы входили в устье огромной реки, спокойно несшей свои мутно-желтые воды в океан. Мерно вздымались весла, по бортам стояли наготове вооруженные воины. Склонившиеся над водой по берегам корявые деревья, опутанные лианами, в молчаливом изумлении покачивали гибкими ветвями, провожая путешественников в неведомый путь. Только им было известно, что ожидает людей впереди, но они молчали, таинственно шелестя листвой...


ИУДЕЯ.
ИЕРУСАЛИМ.
33 ГОД ОТ Р.Х.
Высокий, худощавый человек в просторных черных одеждах бесшумно вошел в сумрачную комнату с занавешенным окном и уверенным шагом направился к кушетке, стоявшей у дальней стены. На ней неподвижно лежал человек, с головой закутавшийся в белый плащ. Приблизившись к ложу, человек в черном помедлил, но за тем решительно тронул лежавшего за плечо.
-Я не сплю! – донесся из-под плаща глухой возглас. Пришедший резко отстранился и застыл. – Кто там?
-Это я - Хаддил, - успокаивающим тоном ответил черный человек. – Ты просил меня предупредить когда они придут.
-Они уже здесь? – удивился лежавший. – Так рано?
-Солнце уже встало.
-Хорошо, проведи их в дом, я сейчас.
-Они отказались войти внутрь претории, дабы не оскверниться…
-О, Юпитер! – донесся раздраженный рык из-под плаща. – Я забыл, что у иудеев Пасха. Как же я презираю этих ханжей: боятся оскверниться закваской, а сами пришли, чтобы узаконить убийство! Хорошо, пусть ждут меня во внутреннем дворе, я выйду к ним сам.
…Было раннее утро. Перед домом прокуратора Иудеи на площади внутреннего двора стояла группа из восьми человек. Четверо из них были облачены в одеяния иудейских первосвященников, и являлись членами Синедриона. Еще трое, судя по вооружению и доспехам, были римскими солдатами. Между ними стоял молодой человек в запыленном, разодранном голубом хитоне, с непокрытой головой и босыми ногами. Руки его были связаны. Несмотря на крайнюю изможденность, лицо пленника выражало спокойствие. Молодому человеку было на вид около тридцати лет и внешне он мало походил на семита. Светлые волосы с золотистым отливом густыми волнами спадали на плечи, обрамляя бледное, худощавое лицо с правильными, почти идеальными чертами. Даже русая, короткая борода не портила общего впечатления благородства внешности и нисколько не старила его. Особенно же поражали глаза пленника – невероятно голубые, словно безоблачное весеннее небо, они излучали глубокий ум и выдавали бесхитростность и чистоту сердца своего обладателя.
Когда первосвященники, уже теряя терпение, начали между собой раздраженно шептаться, на верхних ступенях претории показался ожидаемый ими человек. Это был сам римский прокуратор Иудеи, Понтий Пилат. За ним следовал человек в черном одеянии, лицо которого скрывала тень низко опущенного капюшона.
Спустившись по лестнице на несколько ступеней, прокуратор остановился и тяжелым взором оглядел застывших перед ним внизу людей. Взгляд его надолго остановился на молодом пленнике, пытливо изучая его лицо и стараясь понять, что же из себя в действительности представляет этот странный человек, так напугавший иудейских пастырей. Наконец, тяжко вздохнув, Пилат обратился к первосвященникам:
-Ну, и в чем же вы его обвиняете?
-В твоем голосе, уважаемый, - мрачно произнес один из первосвященников, нервно оглаживая свою черную бороду, - слышны сомнения и издевка. Если бы он не был злодей, мы не предали бы его тебе.
-Успокойся, Каиафа. – Прокуратор протяжно зевнул. – Мне нет нужды оспаривать ваши обвинения. Но, если он виновен, то возьмите его и судите согласно вашим законам. Почему же вы пришли ко мне?
-По закону кесаря и нашего царя Ирода мы не можем осудить своею властью преступника на смерть, тебе это ведомо! – гневно сверкнул глазами первосвященник.
-Оставь, Каиафа, - презрительно скривил губы Пилат. – Разве Синедрион своею властью не может приговорить преступника к побитию камнями? Не проще ли прямо сказать, что вы хотите переложить эту сомнительную честь на римлян?
-Я уже сообщал тебе, уважаемый, что он сам предсказал себе свою смерть, а кроме того его преступления против Рима…
-Довольно! – замахал руками Пилат, устав от бессмысленного спора. – Хорошо, ведите его в дом, я сам поговорю с ним. – Резко развернувшись, прокуратор направился назад в дом. Человек в черном одеянии безмолвной тенью проследовал за ним. Туда же солдаты повели и пленника. Первосвященники остались на месте.

*   *   *   *   *
…-Так ты – Царь Иудейский? – спросил Понтий Пилат с интересом разглядывая стоявшего перед ним молодого пленника.
-Ты сам это сказал, - невозмутимо ответил тот.
-Хм… Разве я иудей? Твой народ и первосвященники предали тебя мне. Скажи же, что ты сделал?
-Царство мое не от мира сего; если бы это было не так, то разве предал бы меня мой народ?
-Так значит ты все же Царь? – встрепенулся прокуратор.
-Ты говоришь, что я Царь, - пожал плечами пленник. – Я был послан в этот мир для того, чтобы свидетельствовать о Истине и нести всем людям Добро.
-Послан – кем?
-Отцом моим… - Пленник замолчал, и больше не произнес ни слова.
-Истина… - Прокуратор задумчиво нахмурился. – А что есть, эта самая Истина? Разве могут знать об этом смертные? – Ответа не последовало.
Тяжело вздохнув, Пилат вышел из комнаты, оставив пленника и человека в черном одеянии наедине.
Не спеша обойдя молодого человека вокруг, Хаддил наконец остановился за его спиной, и подавшись вперед, что-то тихо шепнул тому на ухо. От этой короткой фразы лицо пленника сильно переменилось, и он, отшатнувшись, в сильном волнении уставился на черного человека. Тот глухо рассмеялся и резким движением откинул капюшон с головы на плечи. Пленник увидел перед собой бледное, худощавое лицо, на котором, будто ледяные звезды, сверкали недобрым огнем большие голубые глаза. Череп советника прокуратора был гладко выбрит, лишь на высокий мраморный лоб падали несколько прядей светлых, золотистых волос. Тонкие, бескровные губы Хаддила кривила злорадная ухмылка.
-Я знал, что не ошибусь! – произнес советник низким глухим голосом. – Ты именно тот, кого я искал здесь.
-Как ты нашел меня? – взволновано спросил пленник.
-Об этом долго рассказывать, - небрежно махнул рукой Хаддил. – Важно, что я все же отыскал тебя.
-Ты собираешься помочь мне?
-Помочь тебе? – Тонкие губы презрительно скривились. – О, нет!
-Тогда для чего же ты искал меня?
-Орихалковый ларец!!!
Несколько мгновений лицо молодого человека выражало недоумение, когда же он понял, о чем речь, напряженную тишину нарушил негромкий смех.
-Я сказал что-то веселое? – мрачно осведомился Хаддил.
-О, да! – продолжая смеяться, ответил пленник. – Почему ты решил, что у меня есть ларец?
-Потому что он есть у каждого Посланника.
-А почему ты решил, что я – Посланник?
-Ты вздумал издеваться надо мной? – хищно сощурился советник, и в его глазах сверкнули голубые молнии.
-Ни чуть. Я говорю тебе правду: я не тот за кого ты меня принимаешь.
-И кто же ты тогда?
-Я – Ануннак! Хотя здешний народ назвал бы меня Нефелимом…
После этих слов в кабинете прокуратора надолго воцарилась тишина. Хаддил с нескрываемым потрясением взирал на стоявшего перед ним скромного человека, пытаясь осознать, что видит перед собой Бессмертного.
-Я не верю тебе, - наконец хрипло произнес советник. – Ты не можешь быть здесь. Тебе здесь нечего делать.
-Как можешь ты утверждать это? – удивился пленник. – Ведь ты – игиг, и всего лишь простой участник Эксперимента, а потому не входишь в Круг Посвященных…
-Но почему я ничего не знал о тебе? – прорычал Хаддил.
-Ты собираешься оспаривать волю Дингир? – удивленно вскинул брови пленник.
-Но ведь Энлиль говорил мне… - Хаддил осекся и замолчал.
-Что говорил тебе Энлиль? – нахмурился пленник. - Ты что, общаешься с ним? Это прямое нарушение Устава Миссии.
-Я не так выразился, - торопливо произнес советник, - наш разговор с ним был очень давно, и еще до начала Эксперимента… Я так давно уже на этой паршивой планете… Я что-то не могу узнать твой голос. Кто ты? – Пленник угрюмо промолчал. – Я здесь давно, но все же помню, что по условиям Эксперимента на планете не должны находиться ни ануннаки, ни игиги, кроме Посланников. Разве правила изменены?
-Я здесь один и по воле самого Владыки.
-И какова твоя миссия? – В ответ пленник ничего не ответил, лишь загадочно улыбнувшись своей мягкой улыбкой. – Если ты скажешь, то тогда мне будет легче помочь тебе.
-Это уже не твоя забота.
-Но ведь ты только что просил меня о помощи, - упрямо гнул свое Хаддил, заинтригованный скрытностью собеседника.
-Вовсе нет. Я лишь спросил - собираешься ли ты мне помочь. Теперь я убедился, что в твои планы это не входило. Что ж, это упрощает мою задачу…
-Какую задачу? – торопливо выпалил Хаддил, но пленник угрюмо промолчал. - Я знаком с твоим делом. Мне донесли, что ты уже третий год ходишь по городам Иудеи и смущаешь народ бредовыми речами о Грядущем Царстве Справедливости. В этом твоя миссия?
-Если ты знаешь, зачем спрашиваешь?
-Ты нажил множество врагов. Ты знаешь, что тебе грозит публичная и позорная казнь?
-Пусть все идет своим путем, - пожал плечами молодой человек. – Свершится лишь предначертанное свыше…
Прервав разговор, в комнату вернулся прокуратор. Хмуро глянув на Хаддила и про себя подивившись его необычно возбужденному состоянию, Пилат подошел к пленнику и встал перед ним.
-Мне жаль, но я вынужден предать тебя в руки первосвященникам. Они же желают твоей смерти. Я предлагал им, согласно вашему обычаю даровать тебе свободу по случаю Пасхи, но они кричали мне, что отпустить я должен разбойника Варавву, тебя же распять на кресте.
-Делай, что должен делать, - смиренно ответил пленник.
-Кто ты? – изумленно произнес Пилат, не замечая как у стоявшего рядом с ним Хаддила исказилось лицо. Пленник промолчал. – Почему ты не отвечаешь мне? Разве не знаешь, что я имею власть распять тебя и власть отпустить тебя?
-Ты не имел бы надо мной никакой власти, если бы не было дано тебе свыше, - тихо, но с уверенностью ответил молодой человек, глядя прокуратору прямо в глаза. – Посему более греха на том, кто предал меня тебе.
-Хаддил! – Пилат порывисто отошел от пленника. – Возьми его и передай в руки первосвященников. Пусть делают с ним то, что замыслили, раз он сам того желает. Я умываю руки!..

*   *   *   *   *
Через три дня после казни молодого пленника на кресте, советнику прокуратора доложили о том, что тело распятого, захороненное в пещере и тщательно охраняемое римскими солдатами, таинственным образом… исчезло! И с этого же дня среди черни поползли упорные слухи, что этот мученик чудесным образом воскрес и живым вознесся на небо… Число последователей его странного учения быстро росло, и ни аресты, ни порочащие его сплетни, распространяемые по указанию советника, не смогли помешать этому движению.
-Что ж, - сказал себе тогда Хаддил, - если бунт черни нельзя пресечь, его следует возглавить, повести за собой и использовать в своих интересах. И я сделаю это!
Мог ли Хаддил тогда знать, чем обернется для всего Мира смерть одного Человека, и как сильно изменит она ход всей Истории! В одном он был уверен наверняка, - пленник тогда сказал ему правду, он действительно был Бессмертным! Посланником Владыки!..   


13.
ЕГИПЕТ.
ЭЛЬ-ГИЗА, ДОЛИНА ВЕЛИКИХ ПИРАМИД.
878 ГОД ОТ  Р. Х.
Великий халиф Египта, Али аб Умал, передал поводья своего белоснежного скакуна слуге и, вскинув голову, в восхищении замер перед открывшейся ему картиной. И было чему восхититься! Халиф стоял у подножия Великой Пирамиды Хуфу, что своей древней, как мир вершиной, казалось, подпирала Небеса. В лучах предзакатного солнца это грандиозное сооружение виделось еще более загадочным и волнительным.
-Клянусь Аллахом, мудрым и справедливым, эта “Скала Веков” - воистину называется Чудом Света! - воскликнул потрясенный Али. - Аль-Хадар, дозволяю тебе приблизиться и разделить мой восторг!
За спиной халифа возникла безмолвная тень визиря. Был он явно молод для столь высокой должности и имел наружность не похожую на араба. Был он белокож, имел длинную, окладистую русую бороду с золотистым отливом. Но наибольшее удивление вызывали его глаза, сверкавшие неведомым голубым пламенем. В остальном же визирь ни чем не выделялся среди прочих придворных, разве что его роскошные, дорогие одеяния были исключительно черного цвета.
-Ну разве это не Великое Чудо, сотворенное Аллахом? - порывисто обернулся к визирю возбужденный халиф.
-Ты прав, о, мудрейший, - согласно кивнул Аль-Хадар. - Это великолепное зрелище, действительно, заставляет трепетать сердце любого смертного. Тем радостнее сознавать, что, волею Аллаха, ты первый, за много веков, сможешь соприкоснуться с Тайнами Древних, сокрытыми в этой Пирамиде.
-Да, это так! - захохотал халиф. - Я буду первым!
-Нам так и не удалось раскопать из-под песка потайную дверь в гробницу фараона Хуфу, и, чтобы не терять времени понапрасну, я дал указание рабочим прорубать проход с северной стороны прямо через базальтовые блоки...
-Да, во времена Великих Фараонов умели строить! - перебил визиря халиф. - Твои люди боролись с камнем двадцать дней!
-Они работали непокладая рук ни днем, ни ночью, - смиренно развел руками Аль-Хадар. - Им пришлось прорубать проход в стене толщиной почти четыреста локтей! Лишь сегодня работа наконец закончена.
-Что же там? - нетерпеливо топнул ногой Али.
-Уходящий вниз узкий коридор. Но я под страхом немедленной смерти запретил рабочим входить во внутрь до твоего прибытия.
-Ты поступил мудро, визирь. Я хочу первым войти в гробницу и увидеть все своими глазами.
-Твоя воля священна, о солнцеподобный! Но не безопасней ли пустить впереди себя рабов? В манускрипте “Муртади” , как ты видел сам, сказано, что многие опасности подстерегают того, кто осмелится нарушить Покой Вечности.
-Пожалуй, ты прав, визирь. Да будет так.

...Путь в мрачное чрево Пирамиды и впрямь оказался трудным и опасным. Рабочим пришлось пробивать себе путь через громадный, служивший отпускной решеткой блок, перекрывавший дорогу. Один за другим они убирали попадавшиеся гранитные перемычки и шли по проходу, спускавшемуся сверху. После того, как пятнадцать рабов были самым жесточайшим образом уничтожены хитроумными ловушками, охранявшими подходы к святилищу Великого Фараона, халиф, визирь и немногочисленная свита оказались на пороге квадратной комнаты со сводчатым потолком, называемой “Царской комнатой”. Визирь подвел халифа к одной из стен, на которой в картуше были высечены таинственные письмена.
-Что означают эти священные знаки Древних? - полюбопытствовал правитель.
-“Я, властитель Сурид, построил эти пирамиды за шестьдесят лет. Пусть попытается тот, кто придет после меня, уничтожить их в течение шестисот лет! Я одел их в шелка, пусть же попытается одеть рогожей!”
-Тебе знаком язык Древних? - изумился Али, когда визирь замолчал. Тот скромно поклонился. - Что ж, теперь я ценю тебя еще больше, мой файзи . Но поговорим об этом позже, теперь же приступим к осмотру комнаты.
 
Пришедшие увидели стоящие на громадном столе из черного мрамора две скульптуры. Одна изображала мужчину с копьем в руке и была она сделана из черного камня, другая - из белого камня - была статуей женщины, поднявшей лук. Халиф был потрясен до глубины души, так как облик обеих фигур резко отличался от человеческого типа, обычно изображав¬шегося в античном египетском искусстве. Посреди того же черного стола стояла герметически закрытая ваза, вырезанная из красного хрусталя. Позднее, по приказу халифа, ее наполнили водой и взвесили. Оказалось, что наполненная, она весит ровно столько же, сколько и пустая, ничуть не больше! В небольшой соседней камере непрошеные гости обнаружили сложный автомат, сделанный в виде петуха из красного золота, украшенного множеством драгоценных камней. На месте глаз у петуха были две бриллиантовые геммы с причудливыми камеями. Лишь только восхищенный халиф приблизился к петуху, как золотая птица, испустив жуткий крик, принялась бить обоими крыльями, насмерть перепугав правителя. Рядом с удивительной птицей стояли два столика из золотистого обсидиана, на одном была обнаружена прелюбопытная посуда, сделанная, как казалось, из хрусталя, но намного легче его. Когда халиф аб Умал попытался разбить одну из чаш, у него, к величайшему изумлению, ничего не вышло - чаша упруго отскочила от пола, даже не треснув. На другом столике на специальной подставке стояло вертикально большой круглое блюдо; металл из которого оно было изготовлено, напоминал золото, но был во много раз удивительнее, так как сверкал и искрился сам по себе, испуская в царящем полумраке диковинное огнистое блистание. Блюдо было украшено искусной чеканкой: в центре - солнечное божество, которое обвивала змея, кусающая себя за хвост, а по кромке были начертаны письмена на неведомом языке.

...Осмотрев внимательно стены «царской комнаты», халиф пришел к выводу, что из камеры больше нет коридоров, через которые можно было бы попасть в саму усыпальницу фараона. Но найденные сокровища вполне удовлетворили его. Чего нельзя было сказать про визиря, он был явно чем-то сильно раздосадован.
-В чем дело, Аль-Хадар? - недовольно нахмурился халиф. - Что ты пытаешься отыскать?
-О, солнцеподобный, любая вещь, найденная в этом священном месте, будет служить еще большему возвеличиванию твоей славы! - льстиво проворковал визирь, умело подавив в себе жгучее желание придушить любимого повелителя.
-Да, это так! Но здесь больше ничего нет. Что ж, прикажи рабам укладывать сокровища в сундуки и грузить на верблюдов, да пусть они будут поаккуратнее! Я сам сопровожу караван до Каира, а ты, Аль-Хадар, - халиф понизил голос до шепота, - проследи, чтобы пролом в стене Пирамиды был замурован бесследно, а затем прикажи воинам перебить всех рабов, что были внутри. С остальными свидетелями разберемся позже. В этом деле я могу положиться только на тебя, мой верный Аль-Хадар.
-Благодарю тебя, мой повелитель, - визирь согнулся в поклоне и выпрямился лишь когда шаги халифа стихли в глубине коридора. Визирь зло усмехнулся, вспомнив последние слова хозяина. Хорошо зная коварство и хитрость халифа, визирь не сомневался в том, что и его в недалеком будущем ожидает участь быть убитым наемным головорезом.
-Однако, на этот раз ты просчитался, глупый Али! - В глазах визиря зловеще полыхнул ледяной пламень ненависти. - Не моя, а твоя плешивая голова будет скоро торчать на колу возле дворцовых ворот. Но не это сейчас занимает меня, - посуровел Аль-Хадар, - я так и не нашел в сокровищнице того, что искал столько лет. И здесь нет орихалкового ларца... Вряд ли Нинхурсаг знала об этом тайнике. Но даже, если и знала, то не успела бы в поспешном бегстве забрать ларец - ведь остальные сокровища остались нетронутыми. Значит здесь успел побывать Посланник, и им мог быть только Буран-Мнестор... Я еще не приперт к стене, но с каждой неудачей в голову все чаще лезут нехорошие мысли. Проклятье! Где ты, Буран?! В какую норку ты забился? Я знаю, ты жив сейчас, и явно торжествуешь надо мной. Но ты рано радуешься! У меня еще есть несколько капсул Эликсира, я еще могу Обновляться, и я найду тебя, где бы ты ни был!!!..

*   *   *   *   *
Спустя три года, каирский халиф был задушен в своей опочивальне шелковым шнуром. На престол взошел его племянник Мансур Аль-Мамун. Сокровища, найденные в «царской комнате» Великой Пирамиды, бесследно исчезли, как будто их и не было никогда. Так же таинственно исчез и визирь Аль-Хадар. Поиски его ни к чему не привели, и вскоре о нем позабыли.


14.
1173 ГОД ОТ  Р. Х.
ДРЕВНИЙ  ПОДЗЕМНЫЙ  ГОРОД  ТАЛИБРАХ,
В ПУСТЫНЕ, БЛИЗ ХАЛУЦЫ (ПАЛЕСТИНА)

Когда-то, много веков тому назад, на юге Синайской пустыни, в райском оазисе Эренах был удивительный город-дворец Талибрах. Но песчаные бури и зыбучие пески в конце концов поглотили его, погрузив глубоко, в самое сердце мертвой пустыни. И спустя века, люди, еще помнящие о чудесном городе Талибрах лишь по древним легендам, даже не могли себе представить, что дворец, поглощенный без остатка зыбучими песками, все еще жив. Но люди были бы еще больше поражены и напуганы, когда б узнали, что подземный дворец стал оплотом Сил Зла и Черного Колдовства. Теперь это был Храм древнего и ужасного Змеебога, чье позабытое имя было - Тевтат. Именно возле его чудовищного Идола вершились отвратительные обряды и ритуалы, а на черном Алтаре в муках умирали многочисленные жертвы.
Адептов Черной Веры было немного, но зато они были фанатично преданы Древнему Змею и беспрекословно подчинялись приказаниям его Верховного Жреца, Аль-Гадара.
Тем удивительнее было увидеть в этом дьявольском капище человека, облаченного в рыцарские доспехи и белом плаще с красным восьмиконечным крестом на предплечье. Такие плащи в то время носили лишь тамплиеры, рыцари Ордена Храма Господнего в Иерусалиме, пришедшие на Восток с Крестовым Походом против неверных.
Это был низкорослый и кряжистый воин уже преклонных лет. Его бронзовое от загара, обветренное ветрами лицо, с грубыми, но благородными чертами, покрывали шрамы былых сражений. Все в его облике говорило за то, что это славный и бесстрашный воин. И все же, взгляд его свинцово-серых глаз, и жестокие складки у рта, налагали на лицо рыцаря столь явную печать Порока, что присутствие этого человека со знаком Святого Креста в столь отвратительном, богомерзком месте уже не казалось кощунственным.
Пройдя вслед за чернокожим суровым гигантом по многочисленным сумрачным коридорам дворца, тамплиер остановился перед низкой дубовой дверью. Молчаливый мавр распахнул дверь, и рыцарь, помешкав, шагнул через порог.

...Небольшая, мрачная комната, напоминавшая каменный мешок, была слабо освещена светом нескольких масляных светильников, установленных на витых бронзовых колоннах, расставленных вдоль грубо отесанных, каменных стен. За исключением деревянного стола, стоявшего в дальнем углу кельи, и стула с высокой спинкой, никакой мебели больше не было. Поэтому тамплиер сразу же направился к столу, и, не дойдя до него нескольких шагов, остановился в нерешительности. Из-за высокой спинки стула видны были лишь плечи человека в черных одеждах, сидящего за столом. Рыцарь застыл в ожидании когда его присутствие будет замечено. Томительно тянулись минуты, но человек за столом все так же оставался неподвижен, пребывая в глубоком раздумье. Наконец, когда тамплиер уже собирался открыть рот, он неожиданно услышал низкий, свистящий голос:
-Надеюсь, Пейрак, то, ради чего ты явился сюда, стоит того, чтобы беспокоить меня?
-Думаю, да, Аль-Гадар. Я отыскал это.
После слов рыцаря повисла долгая, напряженная тишина, которая была нарушена голосом человека за столом, и голос его еще более напоминал змеиный свист.
-Я бы не хотел ошибиться... Скажи мне, что ты отыскал?
-Я отыскал орихалковый ларец, о котором ты говорил.
Тамплиер заметил, как плечи собеседника дрогнули и напряглись. Стул со скрипом отодвинулся и человек в черных одеждах, встав из-за стола, обернулся.
Это был высокий, худощавый мужчина средних лет, с продолговатым бледным лицом и пронзительным взглядом необычайно голубых глаз. Он был облачен в свободные, восточные одежды черного цвета; лишь на груди поблескивал небольшой, округлый медальон из металла похожего на червонное золото, в который словно были вкраплены маленькие блестки, за¬ставлявшие медальон искриться на свету радужным сиянием. Это и был Верховный Жрец Храма Змея, Аль-Гадар. Нервным движением руки, он схватился за медальон, и на одном из пальцев кровавой каплей сверкнул огромный рубин в золотом перстне.
-Ты отыскал орихалковый ларец? - прошипел Жрец. - Ты уверен, что это именно он?
-Абсолютно. Мне и моим людям пришлось изрядно потрудиться и обшарить самые глубокие и труднодоступные подземелья Храма Соломона. В конце концов мы откопали проход в одну засыпанную песком и щебнем шахту, где обнаружили замурованную потайную дверь. За ней оказалась небольшая комнатка, а в самом углу, под каменной плитой, в неглубоком колодце, - был спрятан он, ларец.
-Похоже, ты действительно отыскал это сокровище, - с трудом сдерживая возбуждение, произнес Аль-Гадар. - Я хочу увидеть его. Где оно?
-В надежном месте, - криво усмехнулся рыцарь.
-Почему ты сразу не принес ларец ко мне?
-Сперва я хотел бы еще раз уточнить условия нашего договора.
-Они неизменны! - В глазах Жреца сверкнули голубые молнии.
-Это хорошо. Но все же повтори их для меня еще раз.
Бледное лицо Аль-Гадара передернулось от ярости, но все же, сдержавшись, он глухим голосом медленно произнес:
-Завтра же в полночь, мы проведем ритуал у Алтаря в Храме Тевтата. И как только Великий Змей милостиво примет наши жертвы, Древние Силы, содержащиеся в Священном Камне Чинтамани, снизойдут на нас.
-Ты говорил, что Чинтамани дарует нам Бессмертие! - хрипло воскликнул рыцарь.
-Бессмертие - удел Богов, - хмыкнул Жрец. - Люди же, искупавшись в лучах сияния Божественного Камня, обретают долголетие на семь веков!
-Тоже не плохо! - захохотал тамплиер, не замечая недобрый огонек в голубых глазах Жреца. - Семь веков - почти та же вечность.
-Это кому как, - презрительно скривился Аль-Гадар.
-Не жадничай, дружище, пережить два десятка поколений - на это не способен никто. Я чувствую себя почти богом. Что ж, готовься к ритуалу и жди меня завтра к заходу солнца.
-Постой! - Суровый окрик Жреца остановил тамплиера уже на пороге кельи. - Надеюсь, о твоей находке никто не узнает?
-Будь покоен, те, кто помогал мне в поисках ларца, уже мертвы.
-Это хорошо. Но мне для ритуала понадобятся еще жертвы.
-Куда столько? - изумился рыцарь. - Я же уже передал тебе двадцать сарацин.
-Тевтат - Великий Бог, и требует себе великие жертвы. Поверь, для него не бывает слишком много пролитой крови. Так что завтра в течение дня доставь мне еще столько же голов.
-Хорошо, ты получишь то, что требуешь.
 
*   *   *   *   *
...-Нет! Нет!!! Заклинаю вас именем Аллаха Всемилостивейшего, не убивайте меня! - истошно вопил сарацин, в то время как сильные руки палачей повалили его на колени и рывком за волосы запрокинули голову назад. Бледный, тонкий палец с рубиновым перстнем опустился вниз, и в то же мгновенье в воздухе сверкнуло лезвие огромного ножа, располосовав горло несчастной жертвы от уха до уха. Вопль оборвался отвратительным бульканьем хлынувшей крови и предсмертными хрипами...
Гигантский зал, освещенный сотнями факелов и светильников, все же оставался наполовину погруженным во мрак. Более того, эти многочисленные, мятущиеся огоньки багрового пламени, на фоне каменных стен, казались всего лишь крохотными светляками. Титанические колонны из абсолютно черного камня, поддерживавшие свод зала, украшала странная глубокая резьба, крайне непривычных для глаз пропорций. В рваных и грубых линиях этого рельефа с трудом угадывались очертания неких ужасающих чудовищ, чей облик повергал в трепет, наводя на мысли о каком-то кошмарном Древнем Зле.
В центре зала, освещенном расставленными вкруг светильниками, на ступенчатом возвышении стоял огромный Идол, рядом с которым африканский слон показался бы детской игрушкой. Искусно вырезанный из монолита черного хрусталя Идол представлял собой циклопического, драконоподобного Змея, чья, широко разинутая пасть, злобно щерилась острейшими клыками. Глаза Змея - два кроваво-красных рубина немыслимого размера - сверкали гранями, оживляя взгляд исполинского чудовища и наполняя его инфернальной, мрачной злобой.
Змей возвышался над каменным полом, отклонив рогатую голову немного назад и опираясь на хвост, словно бы приготовившись к смертельной атаке. Хрустальное, чешуйчатое тело монстра плавно изгибалось у хвоста, образуя большую петлю овальной формы и превращая пространство внутри нее в небольшой бассейн. Но не чистейшей водой для омовений, и ни душистыми маслами был заполнен этот резервуар, а... кровью! Густой, темной кровью, наполнявшей воздух тошнотворным, сладким ароматом Смерти.
Сколько же жизней нужно было загубить, чтобы заполнить страшную купель почти до краев? Ужасающим ответом на этот вопрос были груды обезображенных человеческих тел, покрывавшие все пространство вокруг купели. У всех несчастных жертв были перерезаны глотки - вплоть до шейных позвонков; но до того, как нанести жертвам эту смертельную рану и слить всю кровь, палачи явно их жестоко истязали: были видны переломанные, вывернутые из суставов конечности, содранная лоскутами кожа, выдранные крючьями куски мяса...
Однако, в этом царстве Смерти были и живые люди. На ступенях подиума в два ряда безмолвными и недвижимыми изваяниями застыли десять чернокожих гиганта. На них не было никакой одежды, если не считать пышных плюмажей на головах из страусовых перьев и жутковатых масок на лицах в виде скалящихся черепов. Их могучие, бугрящиеся от вздутых мышц торсы, словно вырезанные из эбенового дерева, блестели от капель пота и крови; в руке каждый из атлетов сжимал устрашающих размеров нож с серповидным лезвием. Обагренные кровью клинки красноречиво указывали на то, что именно эти десять мавров являлись жестокосердными палачами несчастных жертв. Но и они были лишь послушными исполнителями чужой воли. Те же, кто отдавал страшный приказ стояли поодаль, на небольшом прямоугольном постаменте, установленном точно напротив исполинского Идола.
Их было двое. Один был обряжен в черные восточные одежды; другой - закован в доспехи европейского рыцаря, поверх которых был накинут длинный белый плащ с красным восьмиконечным крестом на предплечье. У ног людей стоял небольшой сундучок кубической формы из металла похожего на червонное золото. Полированная поверхность стенок и плоской крышки блистала мириадами крохотных радужных искорок. Это и был тот самый орихалковый ларец, который тамплиер отыскал в тайнике соломонова Храма, и которым так жаждал обладать Жрец Аль-Гадар...

-Это был последний сарацин, - хриплым от возбуждения голосом прорычал рыцарь. - Чаша заполнена кровью до краев, но я все еще не видел обещанного тобою, Аль-Гадар, Знамения.
-Если его нет, значит Тевтат не удовлетворен, - глухо отозвался человек в черном, даже не удостоив взглядом рыцаря.
-Клянусь рогами Бафомета! - возмутился тот. - Твой дьявольский бог получил сегодня кровь сорока неверных, но ему этого мало?! Чего же он еще хочет?
-Крови… Только крови! - зловеще хохотнул Аль-Гадар. - Ты, Пейрак, как тамплиер, прошедший посвящения в Храмах Сета и познавший тайны Жрецов Смерти, должен знать, что Черные Боги принимают от своих почитателей только кровь. И чем больше ее, тем скорее Они обратят к тебе свои благосклонные взоры.
-Но, Жрец, у меня не осталось больше пленников! - Рыцарь раздраженно топнул ногой. - Быть может в Чашу добавить кровь животных... - Договорить он не успел, так как Аль-Гадар стремительно обернулся к нему, вперив в рыцаря ужасающий взгляд, в котором бушевали ледяные молнии.
-Ты хочешь оскорбить Древних Богов подношением крови низших существ? Нет! - только человеческая.
-Но где ее взять? Ведь прервать ритуал невозможно.
-Что ж, - тонкие губы Жреца скривились в злой усмешке. - Хочешь добиться большего - жертвуй меньшим... Рыцарь Храма… - с мрачной торжественностью произнес некромант. - Стой, где стоишь, и пусть уста твои будут немы...
-Омс!!!.. - Этот странный возглас, слетевший с уст Аль-Гадара, был подхвачен многоголосым эхом и немедленно вознесен к тонувшим во мраке сводам древнего Храма. Прежде, чем успел стихнуть последний отзвук, до слуха рыцаря донесся глухой звериный рык. Он исходил откуда-то из тьмы позади исполинского Идола. Сердце Пейрака невольно затрепетало от суеверного ужаса, когда он заметил во мраке два жутких глаза, горящих ад-ским пламенем. Еще через мгновение обозначились неясные контуры уродливой фигуры, медленно выдвигающейся на свет. С перекошенных губ рыцаря уже готов был сорваться крик, но упреждающий взмах руки Жреца, на пальце которой кровавой каплей сверкнул рубиновый перстень, заставил его сдержаться.
На трепетный свет факельного пламени из тьмы вынырнуло ужасающее чудовище, которое невозможно было представить себе даже в самых кошмарных видениях. Обросшее длинной, клочковатой черной шерстью, оно передвигалось на четырех лапах, - причем передние лапы были заметно длиннее задних, что напоминало большую обезьяну. Косматая голова монстра была низко опущена, так что макушка находилась на одном уровне с могучими, широкими плечами. На плоской морде с приплюснутым блестящим носом дьявольским огнем горели большие, круглые глазищи, чей плотоядный блеск усиливали густые, черные брови. Низкий лоб чудовища венчал устрашающий нарост кроваво-красного цвета. Широко разинув губастую пасть, монстр глухо зарычал, обнажив два ряда крупных, желтоватых зубов, из которых грозно выделялись острые клыки...
Окаменевший от ужаса рыцарь одними глазами проследил как это исчадие ада неторопливо обогнуло подиум с Идолом и приблизилось к Жрецу, застыв перед ним в ожидании приказа.
-Омс! - В наступившей вдруг тишине свистящий голос Аль-Гадара прозвучал особенно зловеще. - Мне нужна кровь. Во имя Тевтата, и во славу Его Черного Сердца, повелеваю тебе принести к Его Алтарю Души этих черномазых тварей. - Бледный, тонкий палец с рубиновым перстнем указал на стоявших возле хрустального Змея чернокожих гигантов.
Зарычав, чудовище пружинисто поднялось на задние лапы, и, - Пейрак готов был поклясться, что это была не галлюцинация, - толстые пальцы на передних лапах вдруг начали с металлическим скрежетом быстро удлиняться, превращая черные когти в огромные острые ножи! В следующее мгновение одним гигантским прыжком монстр оказался на ступенях подиума. Прежде, чем остолбеневшие негры успели прийти в себя, двое ближайших гиганта были уже обезглавлены одним взмахом стального когтя. Их головы покатились вниз по ступеням, а тела отброшены в кровавую купель. Остальные, побросав серповидные ножи, с истошными криками бросились прочь от чудовища. Но они были обречены. Ужасающий рев разбушевавшегося монстра заставил содрогнуться древние стены. Прыжок - взмах когтистой лапы, - и еще одно обезглавленное тело, подняв кровавый фонтан брызг, грузно шлепнулось в Чашу Смерти. Еще одна стремительная атака - душераздирающий крик - мощный удар, с хрустом перерубающий шейные позвонки, - и четвертое обезображенное тело полетело в адскую купель... Напрасно мавры пытались выбежать из зала - все двери были наглухо закрыты. Напрасно они, сломя голову, носились меж гигантскими колоннами - дьявольское отродье, совершая невероятные прыжки, все равно настигало их и одним могучим ударом жутких когтей приканчивало. Не прошло и пяти минут, как все десять палачей разделили ужасную участь своих недавних жертв, насыщая свежей кровью бассейн из черного хрусталя.
Потрясенный тамплиер обратил смертельно бледное лицо к Жрецу. Тот стоял как ни в чем не бывало, торжествующе вскинув голову и мрачно улыбаясь.
-Жрец, что это за дьявольское существо? Из какой адской преисподней ты вызвал его в наш мир?
-Это - Омс, - небрежно повел плечами Аль-Гадар, - мой слуга и мой телохранитель. Вряд ли твой разум сможет осилить правду, если я скажу тебе, кто он на самом деле и какова его истинная природа. Он - не человек, но и не животное; он подчиняется только моим приказам, и живет лишь потому, что так хочу я.
-Мне приходилось читать в древних гримуарах  об искусственных существах - гомункулах, созданных алхимиками...
-Омс - не гомункул, - снисходительно усмехнулся Жрец. - Он - творение древнейшей Воли и Разума. Его прародители были современниками Ангелов. Впрочем, это все, что тебе стоит о нем знать.
-Теперь я убедился сам, - дрожащим голосом произнес Пейрак, - что страшные легенды, рассказывающие о твоей беспримерной жестокости, Аль-Гадар, не вымысел.
-Цель оправдывает средства, - снисходительно усмехнулся некромант.
-Но ведь эти мавры были твоими помощниками...
-Они были моими рабами, - зло перебил Жрец рыцаря. - Их жизни и тела принадлежат мне, и потому я забрал их, когда они понадобились мне.
-Надеюсь, ты знаешь, что делаешь... Но твой Черный Бог молчит. Где Знамение?
-Не беспокойся, оно будет. Только... придется принести ему еще одну жертву. - Тон, которым были произнесены эти слова, заставил рыцаря содрогнуться.
-Что ты хочешь сказать, Аль-Гадар? Нас здесь двое... если не считать твоего безумного цербера. Не собираешься же ты покуситься на мою жизнь? - Зловещая усмешка появившаяся на тонких губах Жреца была красноречивей слов. - Аль-Гадар, ты не можешь поступить со мной так подло. Мы заключили с тобой договор и ты поклялся...
-Презренный глупец! - В голубых глазах некроманта полыхнула ярость. - Как смеешь ты говорить мне о моих клятвах?! Ты не ровня мне. Все клятвы и обещания - лишь пустые слова. И твоя жизнь не более ценна, чем жизни этих черномазых тварей. Я получил от тебя все, что мне было нужно: орихалковый ларец теперь мой. Ты в любом случае не ушел бы из Храма живым, а так как Тевтат требует еще жертвенной крови, то смерть твоя слу¬чится раньше и будет иметь больший смысл - радуйся этому… Кроме того, - тонкие губы Аль-Гадара презрительно скривились, - тебе ли, тамплиеру, быть ревнителем справедливости? Ваше же основное правило гласит: «Клянись, и будь клятвопреступником, если так полезно». Или ты позабыл, что ваша змея кусает сама себя за хвост?..
-Так вот какова цена твоей благодарности и моей доверчивости?! - взревел взбешенный тамплиер, выхватывая из ножен тяжелый меч. - Так умри же сам, подлый предатель!
Однако, Пейрак даже не успел замахнуться. Аль-Гадар, не меняя позы, резко взмахнул рукой, и в то же мгновенье неведомая могучая сила отшвырнула рыцаря с каменного постамента, отбросив его до самых ступеней подиума на котором возвышался Идол.
-Козявка! - Страшный, громовой голос Жреца потряс стены Храма. - Ты посмел поднять оружие на Того, в чьих жилах течет кровь Древних Бессмертных Небожителей! Я мог бы одним движением брови превратить твою жалкую плоть в бесформенный кусок мяса. Но ты - Жертва, предназначенная Черному Богу, которому я служу, а потому пусть тобой займется Омс. Однако, я дам тебе шанс погибнуть с оружием в руках, так что защищайся, если можешь... Омс! - Уродливая голова монстра обратилась к хозяину. - Не убивай его сразу. Пусть рыцарь развлечет меня и покажет свое умение обращаться с мечом.
Пейрак вскочил на ноги, и в тот же момент чудовище двинулось на него, угрожающе выставив перед собой когтистые лапы залитые кровью. Рыцарский меч конечно же был длиннее, чем когти твари, и только Богу известно сколько сарацинских голов ему пришлось порубать на пути славного его хозяина к Гробу Господнему. Но тамплиер видел с какой легкостью Омс расправился с маврами и понимал, сколь могуч его соперник. И все же, несмотря на это, Пейрак был достаточно смел и тщеславен, чтобы не сдаться без боя. А потому, собрав всю свою волю, он взмахнул мечом и с воинственным ревом, бросился в атаку первым.
Чудовище, судя по всему, не ожидало столь скорого нападения, а потому не успело ничего предпринять, и меч воина вонзился прямо в его мохнатое брюхо. С металлическим скрежетом клинок погрузился в плоть. Усилие, вложенное в удар, было таково, что кончик меча должен был непременно выйти со спины, но совершенно неожиданно что-то помешало ему это сделать. Рыцарю показалось, что его оружие вдруг ударилось в железный щит. Омс взревел и отшатнулся в сторону. Тамплиер дернул меч на себя, желая освободить его из раны, но не тут-то было. Клинок оказался, словно в тисках, зажатым между ребер монстра. Могучим ударом лапы Омс отшвырнул рыцаря от себя шагов на десять. Ударом другой лапы он без труда сломал меч, оставив обломок торчать в ране.
-Начало было неплохим, - заметил Жрец. - Но теперь, когда ты разозлил моего миньона и лишился оружия, боюсь представления не получится. Приготовься к смерти, дорогой Пейрак.
Оглушенный при падении рыцарь даже не успел поднять голову, когда тяжелая задняя лапа чудовища с силой опустилась на его правую руку. Захрустела кость и Пейрак истошно завопил от страшной боли. Омс склонился над жертвой, приблизив свою уродливую морду к мучительно перекошенному лицу человека. Тягучая, черная слюна из мерзкой пасти тут же залила лицо, застилая взгляд. Одуряющая, тошнотворная вонь, вырвавшаяся из глотки монстра вместе со злобным рыком, едва не лишила несчастного сознания.
-Омс, прикончи этого дурня! - послышался нетерпеливый окрик некроманта. - Мне нужно закончить ритуал.
Мохнатая, когтистая лапа взметнулась вверх, на мгновение замерла, и тут же стремительно опустилась вниз. Огромные стальные когти, пробив нагрудный панцирный щиток, и разодрав кольчугу под ним, вонзились в грудь рыцаря. Ломая ребра человека, словно сухие ветки, «ножи» погрузились глубоко в тело. Из ужасной раны хлынула кровь, заливая белоснежный плащ; тамплиер дико завопил, извиваясь от чудовищной боли. Крики его тут же сменились хрипами мучительной агонии. Вид и запах крови привели чудовище в еще большее неистовство. Взревев так, что зашатались бронзовые подставки для светильников, Омс выпрямился и медленно поднял лапу, на когтях которой слабо содрогалось в предсмертных конвульсиях тело Пейрака.
-Молодец, малыш, - Аль-Гадар довольно захохотал. - А теперь, отправь это мясо на Алтарь. - Широко размахнувшись, Омс отшвырнул жертву от себя. Тело, описав в воздухе дугу, шумно шлепнулось в кровавую купель и густые, пенистые волны сомкнулись над ним...
Жрец вскинул голову, и взгляд его впился в рубиновые глаза Змеебога.
-О, Великий Тевтат, я с избытком наполнил Хрустальную Чашу кровью жертв. Прими же ее и будь ко мне благосклонен. Дай мне Знак, чтобы я начал ритуал!.. Дай мне Знак!!!.. Знак!!!.. - Побелевшие губы Жреца беззвучно зашептали древние заклинания, столь ужасные по сути, что даже в этом Храме Смерти произнести их в полный голос было невозможно.
Прошло несколько минут, и Жрец уже начал терять надежду, когда внезапно слух его уловил едва различимый, низкий вибрирующий звук. Этот звук, зародившийся и шедший ниоткуда, медленно, но неуклонно усиливался, заполняя гигантский зал атмосферой пугающего напряжения. Казалось, что прямо сквозь древние камни стен Храма просачивается Нечто Ужасное, Темное, Злое... Да, Жрец почувствовал, как в зале концентрируется Зло, то самое, что он вожделенно призывал к себе. И эта призрачная, темная Сила устремляется к центру зала, туда, где высится исполинский хрустальный Идол...
Аль-Гадар с еще большей неистовостью зашептал заклинания, добавив к ним замысловатые пассы руками. Меловое лицо некроманта исказила торжествующая гримаса, когда он заметил, как кровавая поверхность купели зарябилась, а по краям хрустального бассейна побежали цепочки янтарных всполохов. Искрящиеся паутинки, с треском и шипением, заскользили вверх по алмазным граням хрустального тела исполинского Идола. Неведомая энергия, словно приливные волны, устремлялась к рогатой голове истукана и поглощалась рубиновыми глазами, которые, с каждой секундой разгорались багровым сиянием все ярче и ярче... Вскоре глаза Идола засверкали, как два кровавых солнца, озаряя стены Храма пугающим отсветом адского пламени.
-Ты принял мою жертву, Тевтат! - вскричал Жрец. - Теперь я смогу зарядить Священный Камень животворной энергией и пробудить в нем Древние Силы. - С этими словами Аль-Гадар склонился к ларцу из искрящегося металла и откинул с него крышку. Шепча заклинания, Жрец, дрожащими руками, извлек из недр ларца невзрачный серый камень овальной формы размером с большой кулак. Пальцы трепетно коснулись шершавой поверхности, нащупав на ней глубокие бороздки вырезанного священного Символа.
-О, Чинтамани, - благоговейно зашептал Аль-Гадар, поднимаясь по черным ступеням к хрустальному Идолу, - наконец-то я вновь обладаю тобой. Я ждал этого момента многие века... Послужи же мне, во имя Темного Владыки, во имя Всемогущих Древних Сил... Тевтат! - Жрец вскинул голову, обращаясь к рогатому Змеебогу. - Наполни Священный Камень своей энергией. Пробуди в нем дремлющие Силы. Даруй мне часть своей Вечности. - С этими словами некромант погрузил камень в кровавую купель, после чего отступил от хрустального бортика на пару шагов.
Внезапно кровавые солнца в глазницах Идола вспыхнули ослепительным заревом, и в тот же момент от страшного грохота содрогнулись стены Храма. Кровь в хрустальной купели яростно заклокотала, вспениваясь розовыми пузырями, а затем пришла в движение. Багровый поток, увлекаемый неведомой Силой, все быстрее двигался по кругу, образуя в центре бассейна воронку. С каждой секундой эта чудовищная воронка углублялась ко дну, исторгая из своей пучины удушливый, клубящийся пар и выбрасывая из вязких недр части обезображенной человеческой плоти. С могучим ревом воронка выплюнула тело тамплиера, которое, взлетев едва ли не под самый свод Храма, грузно шлепнулось об пол в нескольких шагах от ступеней по¬диума.

...Жрец стоял неподвижно, выпучив глаза, и, как завороженный, наблюдал за колдовским действом, развернувшимся прямо перед ним. Клубы сизого пара над купелью густели, но не расползались вширь, а живым, пульсирующим столбом, похожим на гибкое тело гигантской змеи, поднимались вверх. Вскоре дымный столб окончательно потерял прозрачность, зато из его клубящихся недр начали с сухим треском вырываться ослепительные вспышки белых молний. И вдруг - потрясенный некромант не смог сдержать изумленный вскрик, - глубины темнеющего дыма озарились багровым сиянием, которое пульсирующими всполохами словно бы разогнало вокруг себя тьму ядовитых испарений. Сияющий сгусток плазмы медленно поднимался вверх над хрустальным бассейном, в то же время выдвигаясь вперед из дыма и обретая все более ясные очертания. Наконец, он вынырнул из клубов и Жрец увидел перед собой парящий в воздухе и сверкающий радужным сиянием - Священный Камень Чинтамани!!!
Придя в себя от восторженного изумления и осознав, что именно он видит перед собой, Аль-Гадар простер трясущиеся руки навстречу чудесному Камню и хрипло воскликнул:
-Древний Бог Тьмы и Хаоса, о, Великий Тевтат! Ты снизошел в милости своей к своему Сыну и Слуге. Ты дал жизнь Священному Камню и пробудил в нем Древние Силы. Излей же на меня Живительную Энергию Амриты и позволь мне напитать ею мой тлен... Тевтат!.. Тевтат, услышь меня!..
Едва Жрец успел произнести эти слова, как за его спиной послышался шумный, прерывистый вздох и низкий, трубный бас огласил своды Храма:
-Муан... я слышу тебя!
Жрец вздрогнул и стремительно обернулся. У подножия подиума стоял... тамплиер Пейрак!!! Все тело рыцаря, вся его одежда были с ног до головы залиты кровью. Страшная сквозная рана зияла в его груди, и при каждом движении тела из этой прорехи со свистом и кровавыми брызгами вырывался парной воздух. На буром, искаженном смертельной судорогой лице матово белели белки закатившихся под лоб мертвых глаз... Сомнений быть не могло - Пейрак был мертв, но этот мертвец не только стоял на ногах, но и, пребывая под воздействием неведомой Силы, сам двигался и говорил. Правда, голос его изменился до неузнаваемости.
-Пейрак?! - выдохнул Жрец, смертельно бледнея. - Какая Сила вернула тебя к жизни и вещает твоими устами?
-Я - твой Господин, Муан, - пророкотал мертвец, вяло шевеля синими губами. - Я тот, к кому обращены твои молитвы. И эта жалкая плоть лишь временное вместилище моего Бессмертного Духа, чтобы я смог обратиться к тебе.
-Тевтат... - прошептал Жрец и, сбежав вниз по ступеням подиума, благоговейно преклонил колени у ног мертвеца. - Я с трепетом внимаю словам моего Повелителя.
-Хватит повторять это глупое имя сказочного божка, - недовольно поморщился мертвец. - Или ты, Муан, за прошедшие эоны совсем здесь одичал?
-Прости меня… Энлиль, -  Жрец низко опустил голову.
-То-то же. Ты получишь, о чем просишь. Но для того, чтобы Энергия Амриты смогла проникнуть внутрь твоего тлена, ей нужен Проход. Готов ли ты пойти на эту болезненную жертву?
-Жертву? - в смятении пробормотал Жрец. - Но я ничего не знал об этом...
-Конечно, - мертвые губы рыцаря насмешливо скривились. - Ведь ты привык поглощать Амриту из Источника Обновления как вино или воду. Даже в Эмайне, верно служа Темному Богу, ты обновлялся лишь в Храме Хольгара, как и все остальные Посланники. Так вот, мои порядки несколько другие, и я спрашиваю тебя, Муан, готов ли ты к боли и страданию, дабы Древняя Сила напи¬тала тебя?
-Да! - уже без колебания тряхнул головой Жрец.
-Я ждал только этого ответа, - удовлетворенно кивнул головой мертвец. - Я вижу, ты нашел «орихалковый ларец». Чей он?
-Один из Посланников, Гиндо, которого люди знали как зодчего царя Соломона, Хирама, был убит тремя подосланными мною ублюдками. Ларец был спрятан в тайнике и лишь недавно найден одним алчным тамплиером. Доверчивый глупец ожидал, что я поделюсь с ним Силой Чинтамани…
-Это в его уродливом теле пребывает мой Дух? - довольно хохотнул Энлиль. - Мне нравится твоя изобретательность, Муан. Но, продолжим. По окончании ритуала ты должен немедленно покинуть Талибрах. С этого дня целью твоей жизни должны стать поиски оставшихся двух Посланников...
-…Айго и Бурана.
-Да. Отыскав их и уничтожив, ты сможешь открыть Портал Миров. Тогда я смогу вновь передать тебе «Маш-Мак». – При упоминании этого слова, Жрец вздрогнул и опустил голову. - В Эмайне ты не сумел вовремя воспользоваться силой Небесного Огня и ввергнуть этот жалкий Мир в объятия Хаоса. Не вздумай подвести меня во второй раз. Если же сделаешь все как надо, то наконец-то сможешь завершить Путь Воплощений, телепортируясь на Нибиру. Эксперимент Высшего Совета будет сорван и эта планета будет обречена на уничтожение!
-Кстати, о Посланниках… - Жрец смущенно замялся.
-В чем дело?
-Больше тысячи лет назад мне довелось повстречать одного из наших.
-Посланника?
-Я сперва тоже так решил, но он заявил мне, что он – Ануннак…
При этих словах мертвое тело содрогнулось, как от удара электричества.
-Ты сказал: Ануннак? – ужасным шепотом просвистели холодные губы.
-По его словам, он был послан на эту планету… Владыкой. – Пользуясь тем, что Демон промолчал, Жрец коротко рассказал ему о странном Человеке, появившемся когда-то в Иудее, о его странных речах среди простолюдинов, о том, как много сторонников у него появилось; о смерти его на Кресте, и о чудесном Воскресении, а так же о рождении благодаря этому новой религии.
-Император Ану тоже ведет двойную игру, – зло скривился тамплиер. – Он не предупредил меня об этом Бессмертном Посланнике. Чувствую, что здесь приложил руку мой братец Энки. Если это так и есть, то я догадываюсь, кого они послали на Урантию, - Мардука!
-Внук Властелина?! – испуганно прошептал Жрец.
-Ну, что ж, - недобро сверкнул мертвыми бельмами Демон, - пусть тешатся, я все равно исполню задуманный план. – Голова трупняка повернулась к Жрецу. - Для тебя, Муан, ничего не меняется. Продолжай охоту на оставшихся Посланников.
-А если их не двое, а больше?
-Уничтожь всех! Чем больше, тем лучше. Кстати, чуть не забыл, где моя сестра?
-Нинхурсаг? – Лицо Жреца побелело от напряжения. – Последний раз я видел ее в Египте тысячу двести земных лет назад. Она была царицей этой страны…
-И?.. – нетерпеливо рыкнул Энлиль.
-Прости, Хозяин, она ускользнула от меня вместе с одним из Посланников.
-Только не говори мне, что им был Буран?! – задрожал от ярости Демон. Жрец в ужасе съежился. – Идиот! Я начинаю жалеть, что доверил тебе выполнение моего Плана. – С трудом подавив в себе желание немедленно разорвать Жреца в кровавые клочья, Демон продолжил уже более спокойным тоном: - Найди ее. Ее и Бурана, во что бы то ни стало.   
-Да, но где мне их искать? - робко осведомился Жрец.
-В этом я тебе не помощник. - Губы тамплиера презрительно дернулись. - Этот жалкий Мир - невидимая песчинка в сравнении с Бесконечностью Хавоны. Но помни: в твоем распоряжении теперь лишь Одно Обновление, семь урантийских веков - не так много времени для Вечности. – Заметив кислую мину на лице Аль-Гадара, Энлиль разъярился: - Хватит скулить! Ты думаешь у меня мало забот? Из столицы Системы, Сатании прибыла Комиссия от Сынов Ворондадеков. – Глаза Жреца округлились от изумления. – Повсюду шныряют Цензоры и Советники, суют свои носы во все дела Империи, и, мне стоит больших трудов держать от них подальше моего Брата Энки, иначе они заинтересуются Экспериментом на Урантии.
-А что их привело на Нибиру? – робко поинтересовался Муан.
-А… - презрительно махнул рукой мертвец, - после Ассамблеи Конфедерации Обитаемых Миров Орвонтона во все Системы направлены Комиссии и Суды Авоналов для упорядочения и разбора всех накопившихся дел. Ничего особенного, это не первая и не последняя проверка, но сейчас она как никогда некстати. Поэтому еще раз приказываю тебе поторопиться. - Мертвое тело пошатнулось, сильно накренилось, но вопреки всем земным законам не упало, а, истекая густеющей кровью, вновь приняло вертикальное положение. - Довольно болтовни, Муан, нужно успеть завершить ритуал, прежде, чем эта жалкая плоть совсем окоченеет... Закрой глаза и доверься мне.

Жрец, продолжая стоять на коленях, закрыл глаза и, стиснув зубы, приготовился к неведомому испытанию. В напряженном ожидании прошло несколько минут... Но едва лишь недоумевающий некромант решился осторожно приоткрыть правый глаз, как в ту же секунду ярчайшая вспышка белого света ослепила его и сейчас же чудовищная боль пронзила его голову. С истошным воплем Аль-Гадар попытался отшатнуться назад, но не смог даже пошевелиться. Все его тело словно бы одеревенело, отказываясь подчиняться командам мозга. С большим трудом Жрецу удалось разлепить веки левого глаза и, сквозь мутную пелену набежавших слез, он увидел простертую к его лицу руку мертвеца. Ужас вонзил ледяные когти в сердце человека, когда он заметил тонкий слепящий луч, бьющий с кончика среднего пальца рыцаря прямо в его правый глаз. Именно этот неведомый, могучий свет и являлся причиной адской боли в голове.
Истошный вой оглашал стены подземного Храма, но Древний Демон не обращал на это никакого внимания, продолжая вершить свой жуткий ритуал. Вот вторая его рука простерлась в сторону хрустальной купели и сейчас же парящий над ней Священный Камень Чинтамани полыхнул багровым пламенем и из сердцевины этого магического огня прямо в протянутую ладонь мертвеца устремился пульсирующей волной розовый луч света. Окровавленное тело ожившего трупа содрогнулось, приняв в себя поток неведомой Энергии. Она стремительно пронзила стылую плоть и, через средний палец рыцаря, с шипением вошла в голову вопившего Жреца. Тело некроманта забилось в судорогах, а сам он захлебнулся от собственного крика, теперь лишь хрипя и брызжа кровавой слюной... Последнее, что запомнил рвущийся на части мозг, был чудовищный хохот Демона, могучие раскаты которого сотрясали стены Храма до самого основания. Потом Жрец потерял сознание...

КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ



                НЕОБХОДИМЫЕ  ПОЯСНЕНИЯ
(К сожалению, сноски здесь не поддерживаются, потому пришлось их отредактировать отдельно и поместить в конце книги без привязки к тексту.)
 

*40 лет Нибиру соответствуют 144.000 земных лет.

*Друиды (греч. “жрецы дуба”) - жрецы у кельтов древней Галлии, Англии и Ирландии, поклонявшиеся Силам Природы и приносившие в Священных Рощах угодные Богам жертвы (часто человеческие).

*Фоморы - у друидов - зловещие, вредоносные “темные” боги, живущие в мрачном обиталище, где-то на севере, за морем.

*Менгиры - вертикально стоящие камни высотой более двух метров; Кромлех - сложная постройка в виде круговой ограды диаметром до ста метров из огромных каменных глыб (менгиров).

*Друидские боги: Луг - бог света, всех искусств и ремесел; Огме - бог мудрости, красноречия и письменности; Мананнан - бог моря; Морриган - богиня войны и смерти.

*Дольмен - несколько врытых в землю камней, перекрытых каменной плитой.

*Балор – у ирландских кельтов одноглазый, уродливый бог смерти.

*Атаме – ритуальный магический нож с черной ручкой.

*«Пер-оа» - египетский титул царя (много позднее из греческой транскрипции этого слова возник термин «фараон»); Мизраим – древнее название Египта у евреев.

*Раша – по-еврейски – "безбожник"

*Гой – презрительное прозвище у евреев для обозначения «не-еврея», по смыслу означающее «животное», «скотина».

*Тофет - место в долине Гиннома, вблизи Иерусалима, где при правлении царей Ахаза и Манассии жители приносили своих детей в жертву Молоху, и куда при Иосии свозили трупы тех, кто по представлению иудеев, был недостоин погребения в земле.

*Маре Нострум (Mare Nostrum), букв. “Наше Море” - так в эпоху римской империи называлось Средиземное море.

*Сет - египетский бог бурь и пустыни; олицетворение зла и демонических сил. 

*Кариатида - в архитектуре - женская статуя, обычно выполняющая функцию опоры (столба, колонны).

*Сады Семирамиды - одно из Семи Чудес Света; были построены ассирийским правителем Нином для любимой жены Семирамиды (Семирамида - царица Ниневии, легендарная основательница Вавилона).

*Пшент - двойной венец фараонов Древнего Египта. Представлял собой две короны и состоял из красного венца (символ Нижнего Египта), своеобразной ступы, завершенной спиральным стеблем, и белого венца (символ Верхнего Египта), напоминающего кеглю.

*Апоп или Апеп - огромный бессмертный змей, олицетворяющий мрак и зло, извечный враг бога солнца Ра. Обитает в глубине земли (“в самой темной части Потустороннего Мира”), где и происходит его борьба с Ра. Хозяином этого ужасного змея был Сет, бог зла, повелитель бури и грома на небесах. В позднейший период А. сближается с Сетом.

*Анубис - в егип. мифологии бог - покровитель умерших и путешественников, “защитник души во маке”, “Открывающий пути”, почитавшийся в образе лежащего шакала черного цвета или дикой собаки Саб (черный охотничий пес с пушистым хвостом, или в виде человека с головой шакала или собаки. Анубис-Саб считался судьей богов ( по егип. “саб” - “судья” писался со знаком шакала).

*Психея - в греческой мифологии - олицетворение души, возвышенной влюбленности; Эрос (Эрот) - в греческой мифологии - бог любви.

*Меджаи - нубийское племя; вступили на землю Египта как наемные солдаты. При дворе Клеопатры меджаи, отличавшиеся могучим телосложением, преданностью и презрением к смерти, выполняли функции личной гвардии царицы.

*Поля Иару (Иалу, Елисейские поля) - рай у египтян. Представляли собой поле, покрытое лилиями, тростником и водными растениями, где блаженствовали души праведников.

*Нехбет - богиня Юга и царской власти, покровительница Верхнего Египта. Ее изображение в виде коршуна (грифа) украшало Корону Верхнего Египта. Вместе с богиней Уаджет составляла пару, покровительствующую царям и символизиро¬вавшую обе части объединенного государства.

*Упес - богиня пламени, одна из ипостасей богини влажности Тефнут.

*Осирис - бог загробного мира и один из самых почитаемых богов египтян; муж Исиды, брат Сета. Предпоследний царь Египта. В загробном мире руководил судом над умершими, возглавляя т.н. Паут, или совет богов, в который входили в частности богиня Истины Маат и бог Анубис.

*Дуат (Туат, Дат, Аукерт) - загробный мир, преисподняя в египетской мифологии.

*Мафдет - богиня-мстительница. Изображалась в образе гепарда, ее атрибуты - палка и нож. Она помогает больным, уничтожает змей, принимает участие в загробном суде в качестве карающего судьи.

*Бог Сет часто изображался в виде свиньи, либо человека с головой свиньи, отсюда выражение “свиной жрец”. Видимо по этой причине свинина уже в Древнем Египте считалась грязным, оскверненным мясом, не предназначенным для пищи.

*Лагиды - т.е. потомки македонского Лага, отца Птолемея I Сотера; одно из родовых   имен династии Птолемеев, правивших Египтом в 323-30 гг. до н. э.

*Мастаба (егип.) - прямоугольная в плане наземная гробница в виде усеченной пирамиды, с погребальными помещениями, расположенными глубоко под землей. Название “М.” придумано Огюстом Мариетом в 60-х годах позапрошлого века. Гробницы напоминали ему похожие на кровати скамейки, которые часто можно увидеть в сельских районах Египта и которые называются “мастаба”.

*Скарабей - навозный жук; у египтян - священный символ созидательной силы солнца, “единородный”, считался знаком, приносящим удачу. Олицетворял утреннее солнце, а потому отождествлялся с Хепри-Ра.

*Секофант (греч.) - букв. «доносчик».

*Месектет или Сектет - вечерняя Ладья Бога Солнца Ра.

*Ману и Бакхет - две горы, “два горизонта”, соответственно западная и восточная точки пути солнца по небосводу, а так же места, где оно поднималось над горизонтом и заходило. Таким образом выражение «Страна Ману» следует понимать как “западная страна”, “страна, где заходит Солнце”.

*Аментет, в егип. мифологии богиня запада (царства  мертвых); изображалась в  виде женщины с иероглифом “аментет” (“запад”) на голове. Встречала мертвых на пороге загробного мира, чтобы  проводить их. Часто этим словом обозначалось само Царство Мертвых, которое находилось на левом, или западном берегу Нила, где египтяне хоронили своих умерших.

*Картуш, амулет - (егип.) удлиненный овал, первоначально изображался в виде веревки, замкнутой застежкой, и символизировал “то, что обходит солнце”, то есть вселенную, над которой царствует фараон. Считалось, что имя фараона, заключенное в картуш, тем самым защищалось от врагов.

*Анкх (Анх) - крест, верхний луч которого сделан в виде петли; “ключ жизни и смерти”, “ключ к вечной жизни”, “ключ от врат смерти”.

*Жрец Сем - жрец Анубиса в ритуальной шкуре пантеры. По одной из легенд, Сет, спасаясь от Анубиса, превратился в пантеру, но Анубис убил его и содрал шкуру.

*Шунги - династия арийских правителей в Южной Азии (территория современной Индии), сменившая с 183 года до н. э. знаменитую династию Маурьев.

*Мокаттам - горы на восточном берегу Нила; в них добывали камень для строительства пирамид в Гизе.

*Древние египтяне верили, что у человека несколько Душ, каждая из которых выполняет определенную задачу как при жизни, так и в загробном мире. Эти Души имели следующие имена: Ка, Ба, Аб, Кхаибит, Кху, Секхем, Рен, Саху.

*Сешат - богиня письменности - дочь или сестра Тота. С. является главой Дома Жизни, она записывает годы жизни и правления фараона, ведает искусством счета. Ее так же считали “звездной богиней”, занимавшейся измерением Времени. Она была покровительницей библиотек и покровительницей архитекторов.

*Аату – презрительное прозвище мятежников в Египте.

*Здесь имеется в виду Серапис (у греков), Асар-Хапи (у египтян) - греко-египетское божество, являвшееся неотъемлемым участником секретных египетских ритуалов Посвящения во времена царствования Лагидов. Большинство египтян, включая духовенство, резко отрицательно восприняли появление этого нового божества, напоминавшего о временах Великой Смуты при царствовании фараона Эхнатона (тогда главным богом был объявлен Атон).

*Тот (егип. Джхути) - егип. бог наук, искусств (арифметики, геометрии, исследований, астрономии, предсказаний, магии, медицины, хирургии, музыки, гармонии); писец всех богов и Владыка Луны.

*Гор, Хор (“высота”, “небо”), (у греков - Гарпократ) - один из главных богов Древнего Египта; изображался в виде сокола, человека с головой сокола, крылатого солнца. Символ Г. - солнечный диск с распростертыми крыльями. Г. - сын Исиды, действующий в основном, как мститель за своего отца Осириса. Оба они являются покровителями царской власти.

*Карра – ад для Фараонов.

*“Книга Мертвых” - заупокойные тексты Нового Царства, написанные на свитках папируса (до 28 династии тексты были начертаны преимущественно на стенах пирамид - Тексты Пирамид - или на стенах гробниц или саркофагах); представляло собой подробный рассказ о странствиях души в подземном царстве, о том что она испытывает и переживает.

*Мусейон - (по-гречески – «храм муз») великолепное по архитектуре здание, построенное по приказу первого из правящих в Египте Птолемеев; в этом святилище специально собирались ученые мужи для бесед и проведения научных опытов.

*Шу - “Пустота”; бог воздуха, олицетворение света. Первенец бога Ра, рожденный богиней Хатор; Муж богини влажности Тефнут и отец двух близнецов - богини неба Нут и бога земли Геба. Олицетворял животворное дыхание и приносил освежающий северный ветер.

*Сихор - египетское название Нила.

*Бакхет - у египтян - мифическая гора, обозначавшая восточную точку горизонта, откуда каждое утро появляется солнце.

*Этесии - устойчивые северные ветра муссонного происхождения, которые дуют в восточной части Средиземного моря в теплое время года (с середины мая до середины сентября).

*Псиллы - члены североафриканского племени, считавшиеся целителями змеиных укусов: римляне верили, что в их теле содержится яд, гибельный для змей, и, соответственно, противоядие от укусов.

*"Крайними Землями" в то время называли район Геркулесовых Столпов - Гибралтарский пролив.

*Эратосфен - древнегреческий географ, живший в 3 веке до н. э. в Александрии. Эратосфена часто называют «отцом географии». В своем сочинении «Географические записки» и карте ойкумены («населенной земли») он свел в единую систему все знания о Земле, накопленные к тому времени, и впервые ввел сам термин «география». Евдокс – александрийский ученый и навигатор, первый понявший, что океан отделяющий Африку от Индии, подчиняется режиму меняющих направление ветров – муссонов.

*“Магнитная игла” - название устройства, известного нам как компас. Намагниченная игла, изготовленная из железной руды - магнитного железняка, обладает свойством притягивать железо и пр. металлы, а так же всегда обращается к северу. В Европе компас появился с 14 века, что позволило мореходам значительно удаляться от берегов. Испанцы и португальцы при помощи “магнитной иглы” открыли Новый Свет.

*Асеб - у египтян - бог огня.

*Фарзах - египетская мера длины. 1 фарзах = 1 км 74 м = 3 мили хахми.

*Сенет - игра, наподобие шашек, чрезвычайно популярная в Египте и известная еще со времен Древнего Царства.

*Массалия – нынешний Марсель.

*«Царство Ариев» - имеется в виду Индия.

*Речь идет о знаменитом арабском манускрипте “Муртади”, который во французском переводе был опубликован в 1666 году в Париже путешественником Пьером Ваттье. В манускрипте сообщалось о фантастических сокровищах и чудесных артефактах, содержащихся в тайниках Великой Пирамиды.

*Файзи (араб.) - буквально, “сердце”. Писатель на оккультные и мистические темы.

*Гримуар - букв. “черные книги” - средневековый сборник колдовских заклинаний, содержавший детальное описание магических операций.