Газы

Пронизывающий ветер, нагнавший на город сизый, морозный мрак, к  вечеру стих. Свет фонарей застревал в тумане и почти не освещал улиц. Косые фары, казалось, двигались по улицам сами по себе, без машин. Размытые силуэты домов едва желтели грустными квадратами окон. Редкие прохожие, углубившись в шубы, мрачно торопились к своим телевизорам и тапочкам.
Андрюха Пруткин чувствовал себя неуютно. У него на руке висела подруга Марья Злобина и о чем-то беззаботно чирикала. Такие удовлетворенные звуки обычно издает самка коршуна, надежно впустив когти в свою добычу.
Два «домашних», лишенных прелестей общажного быта студента уже больше двух месяцев совершали ежедневный, обязательный моцион, мечтая хотя бы ненадолго уединиться в теплом, уютном гнездышке.
 Впрочем, сегодня Андрейке было не до того. Еще утром он почувствовал в животе неладное. Благородные позывы на горшок заканчивались ничем или, точнее, почти ничем. Запираясь в кабинке вонючей университетской уборной он громко и протяжно пердел, надеясь выдавить из себя хоть что-то существенное. Мелодии, ясный перец, сопровождались остротами из расположенной рядом курилки.
Андрей уныло отмалчивался и мечтал уехать в Париж. Он читал, что предприимчивые французы придумали включать в туалетах музыку, чтобы громко пукающие кленты в своем уединении не конфузились.
   Он надеялся, что к вечеру его артиллерийские страдания закончатся. Но не тут-то было. Веселье в кишках продолжалось и с первыми порывами ветра даже как будто усилилось. Напившись активированного угля, полежав в горячей ванне и генерально пробздевшись, Андрюха отправился на свидание не в лучшем расположении духа.
Впрочем, первые двадцать минут прошли без осложнений. Дожавшись у хлебного ларька Маришку, пухленькую и всегда жизнерадостную, он, как всегда бодрым голосом шутливо поинтересовался планами на ее ближайший вечер. Она в тон ему ответила, что в ее самых ближайших, собственно планах, дальнейшее охмурение его, Андрюхи Пруткина.
Сразу стало скучно. Гулять по замороженному сибирскому городку неинтересно само по себе, а с кишечными проблемами тоскливо и подавно. Пруткина, к его ужасу, вновь начало пучить. Он чувствовал, что сейчас его прямая кишка взорвется, разворотив задницу на куски. Никаких здравых идей по поводу того, как на несколько минут отцепиться от подруги и громко и беззастенчиво пернуть, в голову ему не приходило.
Бедняга ничего не понимал из того, что ему говорила девушка. Он просто плохо соображал и  мечтал только об одном: устроить грандиозный пукеж. Можно бы, конечно, было пригласить Марию в кафе, и там как бы отправиться помыть руки, но Андрей Пруткин, мальчик из порядочной, но весьма небогатой семьи, был до крайности ограничен в средствах – сегодня он был не в состоянии расчитаться даже за самый скромный ужин.
Наконец,  страдалец преувеличенно взрогнул и как бы невначай заметил, что погода нынче холодная. Однако, разрумянившаяся Марья не обратила на реплику ухажера никакого внимания. Терпение молодого человека иссякло. Он решительно заявил, что замерз. Любимая наконец отреагировала:
— Можно пойти к моей сестре, Наташке. Они тут неподалеку с Серегой квартиру снимают. Заодно и познакомитесь.
— Н-дааа — неопределенно промычал обезумевший кавалер — пойти и познакомиться. Он почему-то представил, как подает сестре невесты руку и громко пукает. Ему стало смешно:
— Пошли — сказал он радостно.
— Смотри-ка, — Машенька указала пушистой рукавичкой на стоящую в глубине двора хрущевку — Наташки дома нет. Наверное, пошли куда-нибудь прогуляться.
— Дело молодое, — невпопад буркнул Андрюха, тоскливо соображая, что делать дальше. Газы в кишечнике рассасываться не хотели.
— А у меня ключ от их квартиры есть, — весело сообщила Марьяша, — можно зайти чаю попить…
С малознакомым замком они провозились не слишком долго. В прихожей было крайне трудно развернуться. Пруткин уже перестал понимать, какой воздух сейчас для него важнее – в легких или в прямой кишке. Каждый вдох и выдох приходилось контролировать. Оттого дышалось тяжело и редко. Вот уж действительно, ни вздохнуть, ни пернуть…
Наконец, Мария, скинув дубленку, прошмыгнула на кухню и включила кран.
— Андрейка, крикнула она, громыхая чайником, — ты пока посиди в комнате, журналы полистай…
Туалет, как назло, прилегал к кухне и бедняга понял, что тонкая перегородка не спасет нежные уши невесты от утробных залпов его несчастного организма.
Он обреченно прошел в зал и вдруг перед ним забрезжил луч спасения. Оказывается, это была лишь проходная комната! А наглухо закрытая дверь давала надежду не быть услышанным.
Пролетев пулей мимо гостеприимного дивана и столика, заваленного разноцветными журналами, он дернул за ручку, и дверь распахнулась!
Андрей шагнул в спасительную темноту и прислушиваясь к позвякиванию посуды и мирному журчанию воды на кухне, наконец-то издал первую робкую трель…
Замерев на секунду, он еще раз прислушался. Подружка что-то беззаботно напевала на кухне, в комнате стояла гробовая тишина. Андрюха радостно приподнял ногу и слегка оттопырил задницу. Раздался оглушительный треск…
   Казалось, брюки разлетелись по швам. Но было уже наплевать. Он чувствал себя канониром багратионовой флеши, защитником Малахового кургана, взорвавшимся пироксилиновым заводом и реактивной ракетой одновременно. Ему было хорошо! Выпустив последний залп, Андрей Пруткин шумно и облегченно вздохнул.
  Короткий миг счастья портил установившийся в комнате отвратительный сортирный дух. Трудно себе представить, что столь гадкое зловоние произвел один единственный кишечник вполне интеллигентного двадцатилетнего юноши.
Бедняга в легкой панике раздернул занавески и полез к форточке. Однако, полное отсутствие какого бы то ни было движения воздуха не давало надежды на быструю вентиляцию помещения.                Пропердевшийся кавалер немного освоился в темноте. Схватив какую-то тряпку, белевшую на полу он начал махать ею из всех сил и даже вертеть над головой. Через какое-то время атмосферный пакостник понял, что держит в руках женский бюстгалтер. Взгляд, начавший различать в темноте отдельные предметы, обнаружил на стене выключатель. В ту же секунду он увидел, нет, скорее почувствовал некое шевеление в углу. Рука потянулась к кнопке, раздался щелчок, и маленькую комнату залил свет.
Пруткин медленно повернул голову. У противоположной стены стояла двуспальная кровать. Он не успел разглядеть лиц лежащих на ней людей. Только глаза… Две пары круглых, ошалевших глаз.
Уста студента осквернились гнусной бранью. Он и сам не мог объяснить, кому она была адресована. Лежащим на кровати? Самому себе? Невесте, которая его сюда притащила…
 Андрей не помнил, как вылетел в прихожую, сгреб в охапку пуховик и шапку. Он не слышал ни стука каблуков по лестнице, ни грохота сердца, готового разорваться на куски, ни крика недоумевающей Марии. Ужас и паника гнали его вон из проклятой квартиры.
Со своей любовью он попрощался и пребывал в глубокой и безнадежной депрессии. Однако, Марьяша позвонила через три дня. Андрюха долго и путанно извинялся. Девушка хохотала:
— Я думала, ты никогда не какаешь и не пукаешь!
На другой день они пили чай у Натальи с Серегой и беседовали пытясь соблюсти непринужденность…
— Неудобно получилось, — наконец выдавил из себя Пруткин.
— Да что вы, Андрюша! Спасибо вам огромное, — Наталья поперхунлась чаем и замахала рукой. Вы нам такое удовольствие доставили…
Бедняга еще раз выслушал занимательную историю своих пердельных похождений, на этот раз увиденную глазами сестры Марии и ее мужа Сереги.
 Они решили лечь в постель пораньше. Дело молодое, как правильно заметил в тот вечер Андрей.
Но в самый разгар нежных игр, щелкнул замок входной двери…
Это могли быть сестра или мама. Молодые супруги собрались было встать и одеться, чтобы встретить гостей. Но вдруг в спальню ворвался незнакомный верзила, который с места в карьер задрал ногу и смачно пернул…
 Парочка в постели окаменела. А неизестный пукал и пукал. Потом он кинулся к форточке, поднял с полу Наташкин лифчик и начал размахивать им над головой… Потом включил свет, уставился на Наталью с Серегой и сказал:
— … твою мать!
  После чего пулей вылетел из комнаты…
 
Слушая рассказ Машкиной сестры, Андрей так ржал, что из носа у него вылетела и повисла огромная, зеленая сопля.
Здесь занавес опускается….