Цветы

                ГВОЗДИКИ   
 
        Сергей опоздал на автобус и долго голосовал на трассе у выезда из города. Наконец его подобрал служебный Москвич...
  Водитель, пожилой, но энергичный на вид мужчина, гнал машину по разбитой дороге, почти перелетая выбоины на асфальте. Ему явно хотелось поболтать, потому, расспросив Сергея ради приличия, кто он, откуда, начал длинный монолог, густо усеянный ругательствами и восклицаниями:
        - А моя-то тоже медИчка! Заканчивает в этом году, на зуботехника, - и вдруг, сбившись на фальцет, передразнил, - папочка, я только в Курске останусь! – он прокашлялся, - твою мать совсем! В Курск ей надо! А я что, на Курск на весь денег напасусь, что ли?!
       Сергей из вежливости кивал головой, досадуя, что не может хотя бы пару минут подремать. На ночном  дежурстве не удалось поспать и часа, потому всё вокруг казалось нереальным: очертания предметов неестественно яркими, а звуки, наоборот, доносящимися как сквозь пуховое одеяло. Мягкие, успокаивающие звуки…
        - А он меня как дасть! – прорвался к нему через ватную пелену голос водителя, - и  стоит, бородой трясет! Я его к себе тяну, упирается, насекомая…. Как ударил его, твою мать совсем! А она его гладит…
        - Кого гладит? – недоумевая, спросил Сергей.
        - Да козла, туды его..., - нервно пояснил водитель, казалось, всем телом уворачиваясь от очередной колдобины, - нравился сначала ей козленок, маленький был, и все за ней, за ней….  А я только наклонюсь, он меня как дасть! А она, не бей, кричит! Бабы-то, - он выразительно глянул на попутчика, - любят, когда к ним ластятся.
        Начался дождь, и Сергей закатал окно стеклом. Водитель немного поутих, всё пристальнее вглядываясь в почерневшее шоссе. Навстречу неслись легковушки, мощные грузовики обдавали Москвич мутной жижей. Водитель каждый раз ругался и включал «дворники».
       - Ничего, мы их тоже задАли…, - сказал ему Сергей. Слова были вязкие, застревали…
       - Кого, ЗИЛа задАли?! – громко засмеялся, было, водитель, но посмотрел на Сергея и замолчал.
        В Курске он растолкал пассажира:
        - Давай, просыпайся, студент, дом проспишь! Тебе куда?
        - Возле рынка, пожалуйста…
        Водитель высадил его у рынка, отпихнул протянутую руку с деньгами:
        - С ума сошел?! Бывай, доктор! – он тронулся и сразу лихо развернулся.
        Сергей машинально пробормотал: «Спасибо».
        У входа на рынок он купил гвоздики – пять мягких  мохнатых телец – и пошел по городу. Дождь уже прекратился, заходящее солнце сочило яркий, тревожный свет.
          Он остановился возле здания пединститута и, закрыв глаза, слушал, как мимо проезжают троллейбусы.
          Она вышла через полчаса…
          - Знаешь, это совсем маленький городок. С какой-то устоявшейся жизнью…, - говорил ей Сергей, - но, странно, чем-то похож на Курск. Может, потому похож, что всё время о тебе думаю. Идешь по улице, свернешь в какой-нибудь переулок, и вдруг всё близко, знакомо: дома, деревья…. Кажется, вот-вот тебя увижу. И легче становится…
           Она слушала его, шла, придерживая цветы ладонью. А он, замявшись, продолжал уже другое:
          - Заведующий говорит, из меня хирурга сделает. Водит по отделению, всё показывает, советует. А на операции как закричит иногда! То это не так, то другое… Руки опускаются. Дуюсь, конечно. Он меня как-то спрашивает, как разрез при аппендэктомии называется. Я ему говорю, по Волковичу… А он – как еще? Я молчу, хоть и знаю, что по Волковичу-Дьяконову. А  знаешь, как заведующего фамилия? Дьяконов!
           Она улыбнулась:
          - Я знаю, Сережа. Ты позавчера рассказывал.
          Они пошли молча.
          - Может, в кино сходим? – предложил Сергей, когда они остановились у её подъезда.
            - Не хочется что-то…, - она переминалась с ноги на ногу, - пойду я, Сережа. Холодно уже.
 Он проводил ее до двери, потом – мысленно – до квартиры, обошел дом и дождался, пока в её комнате не загорелся свет.
       
   
                РОЗЫ.

          Сергей увидел их на улице – её и высокого темноволосого парня.  Тот говорил ей что-то на ухо и быстро шагал, казалось, увлекая её куда-то. В руках у неё были красные розы.
          Они прошли мимо магазина и парень, повернувшись, поймал свое отражение в витрине, поправил сбившийся чуб и опять сказал ей что-то, показывая глазами на встречного прохожего. Она проследила за его взглядом и улыбнулась.
           Прошли они по противоположной стороне улицы, но Сергею показалось, прошли совсем рядом с ним, коснувшись его одежды...
            Как просто оборачивается порой в сознании – то, что больнее всего задевает душу, что должно сильнее прочего волновать, воспринимается вдруг как нечто далекое, даже не связанное с тобой, и ранит тупо и не смертельно.
            Уже через минуту он вспоминал увиденное почти спокойно. Будто всё это произошло не с ним, а с другим человеком, в чувства которого ненароком проникся и, обронив в его душу тяжелую каплю прозрения, теперь с грустью наблюдал: «Что же я наделал?! Зачем так огорчил его?».
            До вечера Сергей бродил по городу, пока, наконец, не нашел себя на мосту. Он стоял, облокотившись на перила, уставившись на тёмную холодную воду. На улице, что спускалась с холма к реке, деревья поредели, открыли дома, прежде спрятанные в зелени, и дома теперь выглядели уязвимыми, смотрели на Сергея пустыми черными окнами-глазницами.
            Он встал на перила и пошел по ним вдоль  моста, легко сохраняя равновесие. Почти пройдя мост, глянул вниз, туда, где рядом с  водой серела полоса высохшего камыша, остановился и спрыгнул с перил на асфальт. Река осталась у него за спиной.

                АСТРЫ.

            Она спала, положив ладонь под голову.
            Сергей спрятал яблоки в тумбочку, цветы положил на стул, рядом с томиком Цветаевой. Всю дорогу сюда он терзал себя только тем, удобно или неудобно идти в больницу к девушке с яблоками. Как будто больше думать было не о чем…
            Она проснулась тихо – только открыла глаза.
             - Ты, - с утверждением в голосе сказала она, - я думала, ты никогда больше не придешь…
             - Читаешь? – Сергей взял книгу со стихами, - как глаза?
             - Сказали, видеть буду. А… мне теперь всё равно. Если что, ты мне почитаешь!
            Сергей теребил лепесток астры, непонятно каким образом оказавшийся   в его пальцах.
            Она опять заговорила, но уже с каким-то надрывом:
            - Я узнала, что ты уезжаешь, вот и подумала, что нам надо попрощаться. Ведь неизвестно, когда ещё увидимся…
            - Не уезжаю, передумал...
            Она взяла букет и начала ощипывать белые шапочки. Сергей смял свой лепесток и бросил под ноги.
            - Ты не исчезай больше, хорошо? – глядя на   цветы, сказала она.
            Сергей почувствовал, будто повисает в воздухе. Снова пришлось выбирать – между утолением боли и гордостью. Он сжал ладони до хруста в суставах.
            - Хорошо, - он улыбнулся и кивнул головой.
            Он лгал. Победила гордость.