Хроники Ак-Корда Непризнанный Глава 3

Глава 3


Так думал старый корд.
Думать-то он, конечно, думал, и при том довольно долго, но, чтобы окончательно не потерять интерес читателя, мы перенесемся сквозь бесконечность времени (точнее, на неделю вперед) в тот важный для судеб Ак-корда час, когда наш герой и его убеленный сединами отец постучались в украшенную загадочными письменами дверь мудрого старца, великого мага ордена трех созвучий, или, по-кордски, «альдюссера». Название ордена происходило от имени звезды Ал-галл, светившей над королевством вечность, и от древнекордского глагола «ду серо», что означало «сделать что-то неординарное, оригинальное».
Магов ордена уважали и боялись. Ибо было в их силах не очень способного корда в одночасье превратить в блистательного гейрольда. Гейрольда, пьянящего своим ангельским голосом и толпу на арене, и юных кордок во всех провинциях.
Шуты становились королями по щелчку пальца: те, кто ранее лишь потешали народ, вдруг открывали талант непостижимый. Злопыхатели утверждали, что у подобных кордов вечные деревья чахнут, а не стремятся ввысь соразмерно их заслугам, но это все от зависти: им объяснили, что в дальних королевствах сейчас популярны карликовые деревья. Могли маги и сотворить обратное: короли вдруг оказывались шутами, газеты пестрели разоблачениями знатных кордов, под личиной которых на деле скрывались ничтожества, засланные темными силами.
В дверь одного такого альдюссера и постучались наши путники.
Открыла им миловидная нимфа, да такая миловидная, что корд-отец закрыл сыну глаза ладонью, а сам открыл их пошире. Облачена она была в лоскуты заморской материи, которые лишь подчеркивали ее прирожденный слух, свойственный всем нимфам. Роскошные локоны бирюзовых волос обвивали ее обнаженные плечи, отмеченные темными рунами по моде того времени. Кольцо с стразоном – знак мудрости и чистоты, венчало ее пупок. Округлые формы покачивались в такт ее словам, а ноги (как и у всех ее сестер) были поразительно длинны и причудливо изгибаясь, уходили куда-то вглубь просторной залы.
Нимфы издавна очаровывали кордов своим пением, сочетающем в себе соловьиные трели и радостный визг выводка поросят, резвящихся у хлева в погожий денек. И сейчас старшему корду потребовалось перевести дух, и, собравшись, вернутся к  делу, приведшему его сюда.
- Ми? - вопросительно пропела нимфа, качнув бедрами.
При звуках ее голоса волшебство мигом оставило корда в покое и он окончательно вспомнил, зачем он здесь. Уж таковы нимфы.
- До, прекрасная хозяйка этого дома! – почтительно поклонился корд. – Мы прибыли издалека, родом мы из прибрежной деревушки в Ре-Мажоре, что в двух тактах отсюда.
- Хи-хи-хи! – испугала его нимфа. – Вообще-то хозяйка этого дома сейчас в отпуске, но это секрет, хи-хи.
- Что ж, видимо вы - ее любимая дочь? – спросил корд.
- Ну, по возрасту вполне подхожу, хи-хи, – закатила глаза нимфа. – Однако я здесь по другой причине. Мои способности крайне обширны, и потому на меня обратил свой взор маэстра. Он пригласил меня сюда, чтобы опробовать мой материал в его обработке. Ой, и вы знаете, вчера он уже пристроил ко мне свою гармонию, а затем поймал нужный лад и мы испытали радость творчества, хи-хи. К сожалению, сейчас маэстра испытывает скорее муки творчества, что немудрено в его почтенном возрасте и учитывая количество дублей при вчерашней записи. Но результат превзошел все мои ожидания, хи-хи. При довольно скромной гармонии, вытащенной под свет софита уважаемым маэстрой, знаете, я много слышала гармоний и получше, хи, мы все же записали шлягу!
- Поздравляю Вас, о нимфа! – поддакнул корд-отец. – Могу я просить аудиоэнции у мага?
- Конечно, но сперва послушайте мою шлягу! – закокетничала нимфа, - надеюсь, вы не из этих противных гномов-плагиев и не запомните мотив для злого умысла. – Нимфа обиженно надула губки, отчего они увеличились втрое.
- Я хочу сама исполнять это, и так хочет мой папа, хозяин Силиконовых рудников.
При упоминании о гномах корд вспомнил о своей миссии и решил, что обойти мудрость можно лишь хитростью.
- Я буду счастлив услышать этот шитевр, госпожа! – без тени иронии почтительно произнес он. - Сынок, а ты пока погуляй в саду! – строго сказал он нашему герою, решив хотя бы от него отвести беду.
Все это время мальчик молчал и почти не двигался. Находясь в этом месте и слыша неслышную другим музыку вокруг, он ощущал себя подобно путнику, зашедшему в гибельное болото, и с осторожностью делающему каждый шаг, дабы не угодить в еще большую трясину. Он не знал, зачем отец привел его сюда и хотел бы уйти, но, постоянно встречая непонимание, сам не стремился понять свой дар и пытался попросту игнорировать его знаки.
- Старшим виднее, - думал он. А потому после слов отца тут же направился в сад, прилегающий к дому маэстры (при доме каждого корда есть сад, где растет вечное дерево хозяина). В саду, в обрамлении грядок с реквами,  возвышалось вечное дерево с бессильно обвисшими ветвями. Было видно, что оно не даст уже урожая. Мальчик знал это, еще не проходя в школе биографиологии, объяснявшей виды и особенности вечных деревьев. Он просто чувствовал.
Тем временем его отец готовился принять удар, обещавший быть пострашнее нападения группы орков, совершавших в семидесятую фазу Ал-галла набеги на его родную провинцию в бронированных гаражах. Орки врывались в поселения, ставили  гараж на площади и начинали исполнять свои песни, обычно вчетвером, чем приводили жителей в ужас. Страшнее оружия орков был лишь их внешний вид. Кожаные кольчуги с кусками металла, устрашающие прически невероятных расцветок, стальные знаки племен, сверкавшие в ушах, носах и языках варваров. Орки воевали не за ресурсы Ак-Корда, и не за влияние, тогда, как и сейчас принадлежавшее орденам магов. Их целью было само разрушение всего устоявшегося уклада жизни королевства. Подобной ярости нечего было противопоставить, однако страна выжила благодаря мудрости тогдашних маэстр. Заманив главарей варварского войска в ловушку, они наложили на них древнее заклятие Признания, что сделало вчерашних разбойников похожими на кордов. Орда, оставшись без вождей, вернулась в свои пустынные земли, изредка беспокоя соседей. Однако орк-музыка оставалась с тех пор перманентной угрозой спокойной жизни королевства.
Даже мысли об орках не могли отвлечь горемыку от неотвратимого выступления нимфы, которая тем временем достала миниатюрную гномскую шкатулку и сотворив заклинание, начала изгибаться под монотонную музыку, зазвучавшую как приглашение к чему-то непристойному (по крайней мере, с точки зрения морали ее единственного слушателя).
 - Хорошо, сын в саду, - успел подумать корд-отец, но тут нимфа, обвив его за шею бесконечными ногами, заголосила:
- Пояс верности сняла
Отлюбила, отцвела
Хорошо ты бабье лето
Бэби мой, ты как комета!
У корда помутилось в голове. Погибнуть, защищая свой дом - куда ни шло, но так… Нимфа, отдаваясь танцу, или же, танцуя сцену отдавания, перешла к кульминации:
- Хвостом махни, мой бэби
К себе помани
Ты у меня последний
Миг радостный любви
Шкатулка заиграла бодрый проигрыш, нимфа старательно завздыхала, и тут бедняга не выдержал и ретировался в сад, бормоча что-то невнятное.
Мальчик же все это время слушал звуки сада. Он улавливал старческое бессильное брюзжание, сетующее о годах прошлой славы и изливающее досаду на судьбу. Он слышал похоть и лицемерие, хотя и не знал этих слов, тем более - подобных чувств. Просто звуки были неприятны ему, они могли бы получить сравнение со сломанной гномьей шкатулкой, зациклившей не самый удачный фрагмент какой-нибудь старой шляги.
Все это время в саду сидел в преклонных летах корд в выцветшей мантии ордена трех созвучий. Его лицо было опухшим, глаза красными. Наш юный герой решил, что он тяжело болен в силу возраста. К тому же от него доносился мотив, по которому мальчик мог определить тяжесть болезни мага, даже не смотря на его вечное дерево.
Отец же нашего героя, очутившись на безопасном расстоянии от нимфы и ее шитевра, привел себя в порядок и осторожно подвел сына к прославленному магу. Он точно определил причины усталого вида маэстры: вчерашний перебор мурра.
- Доре, о достойнейший из кордов всех тональностей! Да пошлет тебе Моц-Арт несметное число шляг, во славу твою, и на процветание Ак-Корда! – склонил голову корд-отец.
- До, до…. – устало произнес маэстра. Хмуро оглядев пришедших, он уныло констатировал, что мурр в их карманах не водится.
- Позволь нам, простым кордам в Ре-Мажоре, припасть к фонтану твоего таланта, вечному источнику единственно верных трех созвучий, что даны нам Ал-галлом! – отец именно так и сказал. Уж таковы корды. Одновременно он подтолкнул сынишку, и тот успел пропеть вместе с ним последние слова.
- Позволяю, день-то все равно насмуррку, - маэстра вяло кивнул и начертил в воздухе басовый ключ.
- Проклятый мурр, он друг мне и соперник, – низким голосом  затянул маг.
- Тут вы пришли, и как нельзя некстати.
- Совета жду от более великих, спешил сюда, оставив все занятья, - чуть выше пропел корд-отец.
- Так в чем твой диссонанс? Ты плагий или бездарь? – голосом опереточного злодея спросил маг. – И почему дитя с тобой?
- Я скромный труженик, спаси Ви-Валь-Ди, ребенок же - мой сын. А  мой вопрос таков, – перешел к основной теме корд-проситель.
- Он кам! – разрешил маэстра на гномьем языке.
- Был случай роковой. Разбушевалась буря
И под покровом ночи ворвались в скромный дом
Два плагия, добычу там почуяв
Не знали они видно, что беден Ре-Мажор…
- Талант ведь - есть иль нет! Его нельзя промуррить, - самодовольно усмехнулся маэстра.
- Но можно стать муррлом. Как Моц-Арт повелит, – возразил собеседник.
- Мне это не грозит! – быстро ответил альдюссер, а корд был вынужден закончить фразу: - но голова болит!
- Довольно, ближе к делу, – сменил темп маг.
- Тогда сын спас меня!
Одним своим лишь пением
Он отвратил беду
О том не слышал ты?
Маг почесал бороду.
- Все россказни пусты!
Истлели уж все гении,
Остались только мы!
Корд-отец посмотрел на сына и понял, что зря отправился за столько тактов от родных нот. Случай, и только. Раз уж член ордена трех единственно правильных созвучий не увидел чуда в ребенке, то стоит оставить ложные терзания и вернутся к рутинной жизни аранжировщика, дать мальчику нормальную профессию, поставить его на нотный стан. Чтобы жил как все: поработал, отдохнул.
Приняв такое решение, он погладил сына по голове, вздохнул и вновь взглянул на старого маэстру.
Тот сосредоточенно напевал, глядя себе под ноги. Видно было, что его что-то тревожит, но мало ли  у альдюссера забот.
Почувствовав, что на него смотрят, маг сделал строгую мину и холодно спросил:
- Так ты допел? Меня работа ждет
Тернистый  творческий путь
- Изволили Вы бросить знания помет
За что  Вам благодарен - просто жуть!
Брависсимо! Блистательный финал!
 Нам путь Вы указали, как Ал-галл!
-С кем ты сравнил меня, каков нахал! – пробасил маг.
- Однако лестно (на полтона ниже)
(Вновь громко): Нет Ал-галла выше!
Был близок Моц-Арт…но не доиграл.
Смутившись окончательно, и от громогласного тона маэстры, и от перечисления культовых имен звездного небосклона, а больше всего от своей малости, корд-отец, кланяясь и пятясь, повел сына за ворота сада.
Альдюссер сохранял царственный вид, пока гости не скрылись из диапазона. Затем он вдруг сначала лихорадочно задирижировал, беспорядочно тыкая пальцами вокруг себя, затем, уняв волнение, стал тихо напевать:
- Покуда есть Ал-галл, не надо нам другого
Зароем мы мальца под кипой босановы!
Окончательно приободрившись, он громко пропел в направлении дома:
- Милая моя! Нимфочка лесная!
Принеси мне мурру, я изнемогаю...
В ответ донеслось лишь короткое «Ми?»
Когда отец с сыном уже подходили к своему дому, старший корд окончательно успокоился и  думал о будничных заботах: настроить лютню и так далее.
Его жена сидела в кресле-качалке  у порога жилища, читая труд величайшего из биографиологов того времени, выполненный на праздничной желтой бумаге.
Мельком глянув на заглавие, он прочел: Андроник Малахольный «Странствия прекрасного гейрольда в пустынях Ун-Ца».
Покой окутал старого корда своим мягким саваном. «В моем доме все будет тихо и гладко, все будет неспешно» - подумал он, как вдруг сын взглянул на него и сказал громко и заботливо:
- Отец, тот корд в саду ужасно фальшивил. Почему ты не поправил его? Он только овладевает звуками?
Седой корд помрачнел, и пожалел, что не держит в доме хоть горстку мурра. Его жена, зная, где они были, охнула и обронила бесценный фолиант.
***