Санкт-петербург. Исаакиевский собор. Часть 2

Подниматься было высоко. Даже очень. Плюс никаких лифтов и прочих достижений человечества, экономящих наш жир и наши калории. Да и где им быть в соборе, дотированном в девятнадцатом веке! Так что я, крепко стиснув камеру в руке и зубы - во рту, поспешил наверх, обгонять слишком медленных пенсионеров и детей. При этом я сильно рисковал камерой, своим носом, челюстью, ногой, короче всем, чем можно было рискнуть, ибо низкие ступеньки винтовой лестницы словно были созданы для таких сорвиголов, одним из которых я и являлся в те минуты. Но впереди замаячил белый свет, вскоре полностью сменивший желтый, электрический. Я подошел к выходу и, протиснувшись сквозь толпу добравшихся до осмотрительной площадки людей, принялся за излюбленное дело всех наблюдателей, а то есть – наблюдать! Аккуратно пройдя по деревянному настилу так, чтобы никого, не дай Бог, не столкнуть, (какому же дворнику приятно отковыривать ровные, правильной формы блины на асфальте?), я подошел к довольно высоким перилам и, подставив камеру к лицу, стал снимать окружающие меня великолепие величественного Санкт-Петербурга. Конечно, это вам не спутниковое наблюдение и не JPRS, но вид мне открылся чудесный! Я, словно паук, окруженный мелкой и витиеватой сетью старинных улиц, находился в ее середине, выжидая свою добычу – хороший кадр. И добыча незамедлительно попалась в мои цепкие руки! Вот там виднелся шпиль адмиралтейства, так и стремившейся прошить какую-нибудь зазевавшуюся тучку. А там, чуть правее, раскинулся, как ковровая дорожка без начала, без конца, Невский проспект. Его нахождение я легко определил благодаря приличного размеру железного шара, который удобно расположился на крыше дома, символизирующий банк, а может быть высказывание типа: «мир - миру, войну - войне». Ведь кто разберет этих богачей! А левей, да-да, вон там, откуда мы пришли, можно будет увидеть маму и папу, правда, если они еще не покинули свой доверенный пост в поисках спасительного места с буковками «М» и «Ж», ибо пять пирожных за целых пять минут это вам не шуточки, а мировые рекорды! По обжорству и скорости этого обжорства... Даже я сам почувствовал, как у меня призывно заурчало в животе. Но настоящий режиссер никогда не отвлекается ни на что, кроме своей любимой роботы, тем более отвлекаться на эти жалкие – ой, это был не я! – зовы природы. С приятным удивлением обнаружив, что неожиданно вокруг меня быстро образовалось пустое, а бы сказал «вакуумное» пространство радиусом в метра полтора, я без всяких ограничений и притеснений добрался до нужного мне места, с улыбкой подмечая, что если бы на месте сероводорода у каждого рядового гражданина Земли находился, м-м, скажем, веселящий газ, то жить было бы на много и много веселей!               
- Посмотрите направо… - гудел под классику красивый мужской баритон из радиоприемника. - Посмотрите налево… посмотрите вперед… и назад посмотрите, на двери… что, посмотрели?! Видали сколько у нас сегодня народу?! Так что просим вас быстренько освободить нашу площадочку, и спуститься вниз, во-он по той лесенке, только смотрите себе под ноги, а то… блин, говорил же, смотреть надо под ноги, а вы!… Эх, туристы, туристы… 
В это время я нашел мама и  папа. Маленькие такие оба, внизу суетятся… Я, будто вкус настоящий свободы почувствовал, аж приятно стало. Делай, что хочешь, говори, что хочешь, а уж про того, что ты можешь думать, о чем хочешь, я вообще ни говорю! Но свобода длилась не долго (в принципе, как всегда…). Сначала меня заметил папа своим зорким глазом, а уж потом и мама, которая от радости так закричала и так стала размахивать своими руками, словно она взлететь ко мне на крылышках хотела, чтобы спросить как здоровье, как настроеньеце? Какие новости из поднебесной? А можно, я тебя поцелую и т.д. Так что ее ни то, что я, ее наверно добрая половина Петербурга заметила! Короче, полный облом! Я почему-то всегда в таких ситуациях краснею и стесняюсь, сам не знаю почему. Но еще можно выпутаться из этой ситуации, я это точно знаю! Поэтому, я, спасая свое незавидное положение, стал аккуратно, бочком, как  и положено осторожному крабу, продвигаться в сторону, словно я тут не причем, продвигаться подальше вот от тех двоих, которые, кстати, никого ко мне отношения не имеют! Но мои родственники, всего один раз меня увидевшие, совсем не хотели упускать меня из виду, а скорей даже наоборот. Они тоже, как и я, встали с места и, что самое ужасное, пошли за мной, махая сумками и посвистывая! Свобода моя и независимость таили прямо на глазах. Я решил пойти еще правее, но и они не оставили, а только радостно улыбались и переговаривались! Это я увидел, просто ненамного увеличив изображение, папиной камеры, которая мне почему-то вдруг в одночасье стала хуже горькой редьки… В итоге, мы прошли целый круг. Только, это я его прошел, а папа с мамой практически его пробежали. Ведь одно дело – пройтись по относительно небольшой площадке, а другое – пробежать вокруг Исаакиевского собора, этой махины неописуемой, и все это за одно и тоже время. Так что, счет был равный, один-один, ничья, как говорится. Повредничали немного – хватит, хорошего понемножку. Я закрыл объектив, и облегчено вздохнув, пошел вниз, думая, что на тридцати метровой высоте, конечно, хорошо, но на земле – гораздо лучше! Тем более, когда тебя там ждут люди, которые любят тебя, ценят и уважают…   
- Сынок, наконец-то! – Радостно пробасил папа.
- Васечка, мы так долго тебя ждали! – Просюсюкала мамочка счастливым напевом, стискивая меня в объятьях, но тут к ее безоблачному тону, прибавились недобрые нотки волнения: - Вась, с тобой было все в порядке? Не простудился?
- А камеру не уронил? – Тут же вклинился папа. 
- Сопли есть? – Осведомилась мама и, не дожидаясь ответа, вытерла мне нос платком.
- Батарею, надеюсь, не всю потратил? – Поинтересовался папа противным голосом, беря камеру из моих рук и осматривая ее на выявление дефектов так, как будто не папой был, а какой-то милицейской собакой. 
- Вечно ты так, ни на минуту нельзя оставить. – Продолжала свои нравоучения мама. - То кашель подхватишь, то сопли огребешь...
- Так, а это, что еще за царапинка?! – Вскрикнул папа. – Я помню, ее раньше здесь не было!…
…На улаживание конфликта и введение дипломатических отношений ушло минуты три. После, мы все успокоились и зашагали дальше, к Невскому, уже забыв, из-за чего так поначалу разгорячились. А в голове все крутилась и крутилась одна проклятая мысль: да, хорошо, когда тебя любят и ждут. Но еще лучше, когда это происходит на расстоянии. Эдак, метров тридцать. В высоту. В всю высоту всего Исаакиевского собора… Так что, кто у нас теперь не боится высоты, а?