Путь домой

       http://proza.ru/2010/02/07/1163               
               
        Путь из школы домой, не самый короткий,  но самый заманчивый, лежал мимо пристани  и затона. Мы смотрели на вмёрзшие в лёд буксиры, в морозном воздухе далеко разносился звон от ударов железа о железо, над облезлым куполом собора суматошно орали  галки.
        В затонской столовой директор Ариф Абдулыч кормил нас супом.
    
        Слезились и отекали потные стены, в углу шумела компания речников, из окна раздачи доносился стук посуды, а мы,  «выковыренные»  ленинградцы, торопливо уплетали дармовой суп из чёрных макарон.  В январе 43-его не было  белых макарон, а чёрствыми ватрушками в школьной столовой наделяли только самых маленьких и слабых. 
   
        Мы таскали от реки к школе на самый верх откоса полутораметровые горько пахнувшие осиновые брёвна. Потные мальчишки в растерзанных ватнушках и кацавейках задорно кричали, девочки плакали от бессилья, а красивая Ира Качкова сказала, что она не нанималась. Уже потом, когда в школе стало тепло, нам показались такими смешными оттаявшие чернила в наших непроливайках – «мороженые», почти бесцветные.
      
        Утром во двор школы въехали двое розвальней, и небритый кучер больницы водников дядя Гриша отвязал рогожи. Две розово-прозрачные горы мороженой капусты открылись нам, и тут мы впервые узнали, что такое «цепочка». Как вратарь Кандидов арбузы, ловили мы кочаны; они были холоднее снега, они выскальзывали из рук и с каменным стуком падали на пол кладовой. Потом, приседая и надсаживаясь, мы перетащили два мешка гороха.
        Дядя Гриша сунул в чьи-то руки грязный узелок с тыквенными семечками и, сердито пыхнув махоркой, вытянул лошадь вожжами.
        На следующий день на большой перемене каждому выдали по тарелке свежих щей. Была, конечно, и каша из гороха - колом и совсем зелёная - но, мне показалось, именно про такие щи говорила Бабуся, когда вспоминала о Святом Причастии.
 
        В тот день мы поздно ушли из школы. В безветрии оседали редкие хлопья снега, Толя Аверкин вышел нам навстречу из ворот своего дома. Он сказал, что утром на отца принесли похоронку, и мать, как легла лицом к стене, так до сих пор и не пошевелилась. Он спросил, что задали на завтра, и мы наперебой стали толковать ему про глаголы несовершенного вида. Толя ковырнул ногою снег и  вдруг посмотрел нам в глаза. 
   
        Возле затонской столовой топтался Ариф Абдулыч. Завидев нас, он бросился в опустевший зал. Он сам принёс и поставил перед каждым по тарелке супа из чёрных макарон. Потом спросил, как дела, и положил руку на моё плечо.
        У меня затряслась голова, я до боли в костяшках сжал ложку и ничего не ответил. 
   
        Мы вышли на улицу. Утоптанный, чуть припорошённый, снег проседал под ударом валенка. Пахло арбузом и лошадьми – наверное начиналась оттепель. Из-за угла вышла рота курсантов:
            «...Не забывай, подруга дорогая, - пели курсанты, -
            про наши встречи, клятвы и мечты-ы.
            Расстаёмся мы тепе-ерь»...
        Что-то непривычное послышалось нам в давно знакомой песне, мы молча посмотрели им вслед. Вон оно что: это была совсем новая рота! Значит, та рота уже уехала. Может быть, под Ленинград…   

                http://proza.ru/2009/02/11/762