***

Румбах Евгений
Одиночество
Сегодня что-то должно случиться.
Он понял это сразу же, как только проснулся. Полежал, вспоминая, какое нынче число, и вспомнив, - пятнадцатое августа, - не смог увязать с ним ничего значительного или хотя бы просто интересного из тридцати двух лет прожитой жизни. Радио на кухне пропикало семь часов,  и он нехотя встал. Пора было собираться на работу. Посмотрев в окно, он увидел там зарождающийся день. И снова где-то по кромке сознания пронеслась быстрая, как молния, мысль: что-то случится. Он отмахнулся от этой мысли, потому что его пугало то тревожное и тоскливое чувство, которое приходило вместе с ней.
Позавтракав, он вышел из дома. Щемящее предчувствие вышло следом за ним. Весь день он не мог отделаться от него. Куда бы ни шел, чем бы ни занимался, оно было тут, рядом. Стояло за спиной и терпеливо ожидало своего часа. Сначала он пытался бороться с этим, но быстро признал свое поражение.
Что будет, то будет. Этот принцип не раз выручал его, и сегодня он решил снова прибегнуть к нему.
День, как назло, выдался самый что ни на есть заурядный – знаете, один из тех дней, когда жизнь начинает казаться абсолютно бессмысленной. Такие дни, как правило, тянутся чертовски долго, словно кто-то невидимый намеренно придерживает стрелки твоих часов. На самом деле, конечно, все идет, как положено: секунды складываются в минуты, а минуты в часы, но иллюзия того, что время замедлило ход, почти полная.
Ему казалось, что вечер никогда не наступит, что он обречен вечно сидеть здесь, в этой душной комнате, просматривать бесконечные отчеты и выискивать в них неточности. На один ужасный миг он даже представил себе – каково это, и содрогнулся. Картинка получилась яркой, очень яркой, почти живой – и он поспешил стряхнуть наваждение и отвлечься.
Секунды складывались в минуты, минуты - в часы, и как бы медленно это не происходило, вечер все-таки наступил.
Ровно в пять он запер свой кабинет, вышел на улицу и отправился домой. Предчувствие, которое весь день стояло у него за спиной, как неотвязная тень, пошло следом. А может быть, это он пошел за своим предчувствием? Впрочем, неважно.
Войдя в пахнущий плесенью подъезд (этот запах, казалось, никогда не выветрится), он стал подниматься на седьмой этаж, где находилась его безликая холостяцкая квартира. По пути мимоходом заглянул в почтовый ящик, и, когда его равнодушные пальцы нащупали в ящике конверт, он остановился как вкопанный, потому что вдруг понял: вот оно. То, чего он ждал. Вернее, не то чтобы ждал, но знал, что это случится. Предчувствие не обмануло его, хотя в глубине души он на это рассчитывал.
Конверт был тонким, казалось – пустым, но, взглянув на него на свет, он увидел, что в нем что-то есть.
Что?
Вот этого он не знал. Никакой подписи, никакого обратного адреса не было. Привет из ниоткуда от никого. Только его имя красовалось в графе «Получатель». Больше ничего. Почерк выглядел незнакомым, но так для него выглядели почти все почерки: он никогда не умел различать их.
Повертев конверт в руках, он подавил желание вскрыть его прямо сейчас, сунул в карман пиджака и в задумчивости продолжил путь наверх.
Добравшись до квартиры, он сначала насыпал корм рыбкам, сварил кофе и выкурил сигарету; только после этого вытащил из кармана конверт и вскрыл его. Листок бумаги, сложенный вдвое, выскользнул из его рук и упал на пол. Обычный листок бумаги… что может быть невиннее? Однако его почему-то прошиб холодный пот.
;;;
Нагнувшись, он поднял листок и, развернув его, прочел то, что было на нем написано:
И просто, и прочно, -
Все будни и быт,
И сердце мое
О тебе не болит…
Но в полночь,
Когда оплывает свеча,
Зачем этот трепет
Коснулся плеча?
К усталому сердцу
Кровинкой приник.
И память – как вечный
Стыдливый должник.
И страшно забыться,
И трудно понять, -
Все в прошлом,
Все прочно, -
Зачем же опять?
Подписи не было. Он перечитал стихотворение дважды. Сел в кресло, закрыл глаза. В душе вяло копошилось что-то смутное и неопределенное. Призраки. Или тени. А может, еще бесформенней: тени призраков. Или призраки теней. Он открыл глаза и еще раз перечел написанные от руки строки.
Не будучи специалистом в поэзии, он все же рискнул предположить, что стихи написаны женщиной – такое оставалось впечатление, хотя если бы от него потребовали объяснений, он не смог бы сказать на чем оно основано. Стихи показались ему красивыми… но при чем тут он?
Кому пришло в голову послать ему это письмо? Зачем? Почему именно сегодня?
Ответов на эти вопросы у него не было. Пока не было. Он поднял конверт и еще раз внимательно осмотрел. Его имя, его фамилия. Значит, все правильно, никакой ошибки нет, но… что все это значит?
Он покачал головой и потянулся за сигаретами.
«Бред собачий!»
Страницы памяти неспешно переворачивались одна за другой, но они были чисты, как мысли монахини. На них не было имен. На них ничего не было. Он попробовал копнуть глубже, но тени призраков и призраки теней испуганно заметались и исчезли в лабиринтах сознания, оставив его в полнейшем недоумении.
Кто? Кто это сделал? Кто послал это письмо?
Он ничего не мог понять. Мысли путались, ему никак не удавалось выстроить их в логический ряд.
Покачав головой, он рассмеялся, но смех, эхом прокатившийся по пустой квартире, испугал его.
Он закурил, но это не помогло ему сосредоточиться на проблеме, как бывало всегда. Надо было встряхнуться. Подзарядить батарейки.
Он прошел на кухню, сварил себе еще кофе и сел на табурет у окна. В голове крутились, как старая заезженная пластинка, строки из присланного стихотворения. Какое-то время он посидел, глядя, как зажигаются одна за другой на вечернем небе звезды; они выглядели такими далекими, такими бесстрастными. Он сидел, смотрел на них, курил и прихлебывал остывающий кофе. Старался ни о чем не думать – и это у него почти получалось. Вопреки расхожему мнению ни о чем не думать – трудно. Очень трудно. Не каждому по плечу. Ему пришлось потратить годы, чтобы овладеть этим искусством, и оно много раз выручало его. Жизнь – сложная штука, на одном дыхании ее не проживешь, как ни старайся. Иногда бывает просто необходимо остановиться и оглядеться вокруг. Взять небольшой тайм-аут, чтобы перевести дыхание, сосредоточиться и выбрать направление, в котором будешь двигаться дальше…
Допив кофе, докурив сигарету и бросив прощальный взгляд на звезды, он вернулся в комнату, снова сел в кресло и еще раз пробежал глазами строки стихотворения.
Книга памяти лежала перед ним. Поколебавшись еще мгновение, он, как некогда Габриэль де Сартин, сказал себе: «Ищи женщину» и раскрыл книгу.
Имена – некоторые полустертые, иные яркие, как цветы на весеннем лугу, возникли перед его мысленным взором. Их было не так уж и много, учитывая его возраст, и все-таки в первое мгновение он растерялся. Имен оказалось больше, чем он рассчитывал. Гораздо больше. Некоторые из них он не вспоминал уже несколько лет и думал, что забыл навсегда. А теперь вот они всплыли из глубин памяти – и он смутился, как будто кто-то посторонний мог проникнуть в его мысли.
Имена…
Симпатичная соседка по парте в школе, чью сумку он таскал почти два года… Полузнакомая девчонка из соседнего квартала, которую он частенько видел у баскетбольной площадки в своем дворе… Старшая сестра его лучшего друга… Смазливая девчушка, с которой он как-то познакомился на дискотеке… Хохотунья-метиска, спрятавшаяся вместе с ним от проливного дождя на крыльце аптеки… Однокурсница из колледжа, в окно которой он залезал по водосточной трубе… Молоденькая преподавательница психологии, на которой он чуть было не женился… Рыженькая продавщица цветов на бульваре… Застенчивая и молчаливая подруга его кузины… Секретарша его начальника… Романтичная библиотекарша, мечтавшая родить ему ребенка, но так и не решившаяся на это…
Это могла быть любая из них, но, перебрав в памяти всех по очереди, он не смог остановить свой выбор ни на одной. Не потому, что ни одна из его девочек, девушек, женщин не любила стихов, а потому, что ни одна из них не любила его. Во всяком случае, не любила настолько, чтобы прислать подобный привет. Так он думал… до сегодняшнего дня.
Поняв, что окончательно запутался, он выругался вполголоса и решил послать все куда подальше – там всему этому бреду самое место. Он встал, потянулся, разминая затекшую спину. Посмотрел на письмо, валявшееся на столе и внезапно, поддавшись порыву – гнева? разочарования? жалости к самому себе? – он скомкал листок, бросил его в пепельницу и щелкнул зажигалкой. Тени и призраки в его голове издали пронзительный вопль, но это не повлияло на его решимость. У него даже рука не дрогнула. С глаз долой - из сердца вон. Истина, проверенная временем. Бумага вспыхнула, почернела, съежилась – и превратилась в прах. Хотя, если вдуматься, это стихотворение и было прахом. С самого начала. Нечего ворошить прошлое, оно не воскреснет. Нет у людей такой силы, что могла бы его воскресить. И может – оно и к лучшему. Иначе бог весть, во что превратился бы наш мир…
Он тряхнул головой.
«К чертовой матери!»
Завалившись в кровать, он положил голову под подушку и постарался выбросить все это из головы.
Все в прошлом, все прочно
Зачем же опять?
Вот именно – зачем?
Ответ на этот вопрос он искать не хотел. Не видел смысла. Предположим, он догадается, кто послал письмо, что дальше?
Он долго лежал, ворочаясь с одного бока на другой, и все никак не мог уснуть, снова и снова, помимо воли, перебирая в памяти всех своих бывших приятельниц. От напряжения разболелась голова, и он почувствовал, что начинает злиться. Только этого не хватало…
И тут – завершающий аккорд, последняя капля – зазвонил телефон.
Он высунул голову из-под подушки и взглянул на светящееся табло электронных часов: половина второго.
«Какой идиот…»
И вдруг он сообразил: не идиот. Идиотка. Сентиментальная дура, с которой он имел неосторожность связаться.
Не было почти никаких, во всяком случае, – веских – оснований думать, что звонит именно та женщина, которая послала письмо, однако он почему-то был уверен, что это она. Кто же еще в такое-то время?
Телефон продолжал звонить. Он перевернулся на спину и снял трубку.
- Алло?
- Ты спишь? – спросил женский голос на другом конце провода.
Этот голос никого ему не напомнил, ни о чем не сказал. Он был почти уверен, что так и случится.
- Да, сплю. Учитывая, который час, не вижу в этом ничего удивительного.
- Ты получил мое письмо?
- Да.
- Ты получил его – и спишь?
- Конечно.
- Тебе нечего мне сказать? – спросила она обиженно. – После всего, что между нами было, тебе нечего мне сказать?
- А что было? – спросил он, заманивая ее.
Она помолчала, подумала, распознала ловушку и рассмеялась. Немного неестественно, на его взгляд, но он готов был простить ей это.
- Я так и знала, что ты не вспомнишь.
- Не вспомню чего?
- Ничего, забудь. Это была плохая мысль. Я сваляла дурака.
- Тогда или сейчас?
Она опять подумала.
- Дважды, наверное.
Он не нашелся что сказать. Прижав трубку к уху, он вслушивался в ее дыхание. Оно было глубоким и частым. Она сдерживалась, чтобы не расплакаться.
- Между прочим, я теперь замужем.
Возможно, она рассчитывала, что это известие причинит ему боль, только не учла: он не помнит ее. Не помнит ее имени, ее лица, голоса, улыбки, рук. Ничего не помнит.
- Поздравляю.
- Мне твое поздравление не нужно.
- Тогда положи трубку.
- Ты боишься, что ли?
- Я? – удивился он. – Да нет, конечно. Чего мне бояться?
- Ты всегда чего-то боялся.
- Я просто не хочу сделать тебя еще несчастнее, чем ты есть.
- С чего ты взял, что я несчастна?
- Иначе ты не послала бы мне стихи. И не позвонила.
- Подонок ты, - помолчав, сказала она. – Подонок, ясно?
- Ясно.
- Все вы подонки, - всхлипнула она.
- Еще новости будут? – ему вовсе не хотелось быть грубым с ней, но он устал от этого беспредметного разговора.
- Хватит с тебя и этого. Можешь сжечь стихи.
- Я уже их сжег.
Она бросила трубку, не попрощавшись. Он полежал, слушая гудки – и не слыша их.
Он решил было выйти на кухню, покурить, выпить кофе, но потом вдруг вспомнил, что время уже позднее, а ему завтра рано вставать, и никуда не пошел. Спрятал голову под подушку и уснул.
;;;
Она бросила трубку и нервно засмеялась.
Дрожащими пальцами вытащила сигарету, щелкнула зажигалкой и, глубоко затянувшись, выпустила дым в открытое ночное окно.
Он даже не узнал ее!
Зачем вообще она позвонила? Да еще это дурацкое письмо со стихами. В конце концов, прошел уже не год, не два, даже не пять. Прошла вся жизнь. Или почти вся.
Она давно уже привыкла жить одна. Одна радовалась и плакала, одна работала и отдыхала, даже иногда выпивала одна.
Она так и не вышла замуж, и не потому, что хранила верность - кому? У нее были мужчины и до, и после него. И были они не хуже, а может быть, даже и лучше. Тогда почему?
Все в прошлом, все прочно, -
Зачем же опять?
Просто сегодня она вдруг окончательно поняла: сейчас или никогда. И сняла трубку. Но сказала почему-то совсем не те слова, что комом стояли в горле. Ей так хотелось сказать ему, что она больше не может без него жить, что всю жизнь она ждала только его.
Боже, как же она его ждала! Рвала ночами зареванную подушку, кусала до боли, до крови губы; все эти годы каждый день, каждую минуту она думала только о нем. Пусть ее назовут как угодно, все равно.
Она вдруг вспомнила, как пряталась, словно школьница, в подъезде, чтобы увидеть его, идущего на работу или с работы. Она знала наизусть его месяцами не меняющийся распорядок жизни – без срывов и неожиданностей, всегда такой благополучный, как и он сам.
Иногда она видела его с другими женщинами. Это случалось не часто, но все же случалось – и тогда ей казалось, что она сойдет с ума от ревности. Хотя, если вдуматься, кто она такая, чтобы ревновать его?
Эти женщины не любили его, они довольствовались малым, иногда – всего одним вечером, одной ночью.
Почему же она ни разу не подошла, не ударила его кулачками в грудь, не закричала? Почему? Почему? Почему?
Он даже не узнал ее.
Она курила, вглядываясь в огни ночного города. Там была совсем другая жизнь, там люди были вместе. Вместе куда-то шли, о чем-то разговаривали, вместе ели, спали, иногда даже умирали вместе…
Он наверняка сейчас тоже не спит, может быть, тоже курит и смотрит в окно. Один. Без нее…
Как бы они замечательно жили, если бы… Она даже зажмурилась. Сколько раз она представляла себе это если бы…
Внезапно – и только на мгновение – ей захотелось поехать к нему. Сейчас же. Немедленно. Она даже потянулась за сумочкой – и бессильно опустилась на стул.
Никогда и ничего у них уже не будет. Нечего обманывать себя. Чуда не произойдет. Никогда.
Перегнувшись через подоконник, она подняла голову и посмотрела на небо. И не сразу поняла: то ли слезы заливали глаза, то ли просто начался дождь…