Лелечка и Ко Часть первая, не последняя

Лелечке снились разные сны.
Иногда она взлетала выше домов: кривых, перекошенных, обезображенных аурой черного квартала, туда! На небо! Лилово-золотистое, разделенное пополам. Справа рассвет, а слева закат. И Лелечка посередине, напрягаясь всем телом, изгибаясь немыслимыми фигурами и все же оставаясь прямой, как стрела, разрезала воздух, кромсала его своим полетом, и оторванные куски опадали вниз пушистым летним снегом.
А Лелечка летела все выше и выше и как-то незаметно переходила на второй уровень, как в примитивной компьютерной игре. И снова приходилось начинать с нуля. Только лететь не получалось – сказывалась сила притяжения: ЭФ равно  М*Ж. Как на кабинках в кинотеатре. Ну да, Ж на М – всегда сила.
Однако мозг не знает границ, и Лелечка все-таки летела. Но прямо. Вдоль земли. Ж была больше, чем надо.
А там было озеро, голубое и пахнущее сыростью и влагой, и она знала, что это Турция. Теплая, солнечная, добрая. Не то, что ее город: так и норовит обрызгать грязью, измазать краской на скамейке, зацепить тонкий капрон на ногах…
На третий уровень Леля не попадала – сказывалось отсутствие опыта: тетриса в детстве не было, компьютера тоже. Кто бы знал, что правильное воспитание когда-то ущемит Лелечку в ее правах, нарисует перед ней границу и не даст перешагнуть ее, пока та не посвятит себя всецело виртуальным суррогатам жизни.
Это был хороший сон. А иногда Лелечке снился страшный. Она просыпалась, лежа на спине, парализованная необузданным, животным ужасом. Со скрюченными пальцами, сведенными суставами и сомкнутыми зубами: хотелось кричать, но страшно, хотелось повернуться, но это тоже было страшно – страшно было даже дышать. И она задыхалась, корчилась безмолвно, набирала каплю кислорода в изорванные легкие и снова задыхалась, а минуты все текли, насмехаясь над ней, и не отпускали ее из этого чертога ужаса, цитадели страха. Только шестидесятая или шестьдесят первая минуты снисходили до Лелечки и позволяли ей вздохнуть свободно. И на утро Лелечка с ужасом вспоминала, что во сне ее коварная соседка Анжелика снова уводит у нее из-под носа ту дивную блузку с кружевами, о которой Леля мечтала с начала сезона. Мечтала и ждала распродажу, готовясь прийти к магазину хоть в 5 утра, лишь бы сорвать куш 42 размера.
А вообще она часто мечтала. О принце на белом коне – но попадались ей только хромоногие мерины с плешивыми всадниками. О замке на берегу Эгейского моря – но очередное утро встречало ее насмешливым солнцем за мутным стеклом – жалким огрызком постсоветского времени, да бранью полуслепой старухи снизу. Старуха решила выучить английский и каждый день читала вслух словарь британского сленга, который ей подсунули внуки, застрявшие в пубертатном периоде. А Лелечка краснела каждый раз, когда слышала очередной пассаж в духе ее спального района, но никак не языка королей и королев.
А еще Лелечка думала о том, что не хочет мужа с лицом контуженого сержанта и остроносыми ботинками под спортивными штанами «Абидас». И ходить с ним вечером – в одной руке пиво, в другой – чипсы, – выслушивать скабрезные остроты его друзей, обделенных не только интеллектом, но и всеми составляющими головного мозга в принципе. И уж тем более водить за собой серого ребенка в китайской курточке и с монструозным самосвалом на веревочке: желтым, гадким, изуродованным его самосвальной жизнью и соседской девочкой Катей. Катя точно будет семилетней сопливой пловчихой с садистскими наклонностями и тяжелым хуком слева.
А ее отец будет вегетарианцем и напишет Лелечке на двери мелом: «Свиноубийца!...
Нет, нет, нет. Лелечка не хотела такой жизни.
Ей виделись просторные мраморные залы, влюбленные глаза ее мужа – красавца атлета, у которого за плечами будет Гарвард, нефтяная вышка и лелечкина злобная свекровь с гнилым зубом… Ну вот. Опять не то. А красивой жизни хотелось.
Но даже не отсутствие красивой жизни было ее основной проблемой, а присутствие некрасивой.
Почему актрисы в фильмах плачут элегантно? А Леля размазывает ночами слезы о подушку, громко шмыгает носом, и водостойкая тушь почему-то перестает быть водостойкой, превращая Лелино лицо в полосатый флаг. И вроде бы чего проще: не плакать и все. Но ведь находятся причины, а силы бороться с ними – уже нет.
Почему единственный достойный холостяк на всю ее пятиэтажку предпочел Леле и ее мечтам о замужестве Лелиного же соседа, окончательно подорвав ее веру в существование настоящих мужчин и мужчин, как гендера, в принципе. В вечер краха ее иллюзий, Леля съела ведро шоколадного мороженого, залив горе бутылочкой бабушкиного кагора и слезливой бразильской мелодрамой о несчастной, но страстной любви. То ли кагор был не кошерный, то ли мороженое, но наутро Леля проснулась с пищевым отравлением, ангиной и кучей прыщей на некогда свежем личике, вызванными избытком сладкого в ее организме. Это была последняя капля в чаше ее дьявольского терпения.
Будучи хозяйкой незаурядных талантов, в число коих входило приготовление пищи, коктейлей и чужих домашних заданий, а также высчитывание матриц в уме и на бумаге, стихосложение, стиховычитание, знание аглицкого языка и поразительная способность тратить любые суммы со скоростью света, Лелечка решила найти этим талантам достойное применение.
И устроилась она в агентство переводов.