фаина

         Фаина пришла  на пол часа позже. Обрадовалась, что Геннадий Борисович  не дома и начала делать уборку. На столе лежала записочка с мелким почерком хозяина: «Фаина Викторовна, пожалуйста, выстирайте мой домашний халат. Заранее спасибо. С уважением Геннадий Борисович».
      Фая  быстро переоделась и почувствовала себя спокойнее. В раковине стояло много посуды, и она с досадой соображала, как он мог наесть/ все/(столько) один, ведь жена и сын /давно/ за границей. Но чем больше она об этом думала, тем быстрее мылись тарелки.
    Она выставила белье в тазике на балкон , немного постояла, удерживая в себе страх высоты, и бледная вернулась развеяться вытиранием пыли.
        Фаине нравился стол, похожий на старинный камод, в ее деревне столы все простые, лучше полированные, а этот тяжелый и прямой. Она силой его отодвинула, чтобы протереть часть у стены  и вдруг нечаянно  увидела  маленькуюй фотографию.  Начала ее разглядывать, присев на краешек мебели. Там лежала чернокожая женщина на том самом диване, где сейчас сидела Фая.
         Она никогда не видела негритянок и уж тем более в такой одежде. То есть одежды на женщине практически не было – маленький треугольник чего-то розового  и массивное ожерелье из розовых бусин – вот и все, что украшало негритянку. Фаина удивилась и подумала, вот было бы хорошо если бы у нее была чернокожая знакомая, они бы тогда  нафотографировались вместе  и Фая с гордостью бы показывала эти фотографии  у себя в деревне. Она поставила негритянку на видное место в стеном шкафу, как делают у нее в деревне с  фотокарточками, открытками и даже с безликими письмами. И пошла, улыбаясь, дотирать пыль. На полочке рядом с книгами лежали те самые бусы с фотографии и Фаина удивилась как это она могла их не заметить. Девушка осторожно приложила украшение к крепкой шее  и залюбовалась своею загарелой кожей в зеркало. Сняв бусы она протерла их тряпочкой и подумала, что  может быть  и нужно было ходить в сельскохозяйственный техникум, но когда же тогда работать в Москве…
    Фаина еще долго ходила мимо фотографии и улыбалась, задерживая взгляд. Представляла какие бы они были разные, показываясь на люди: блондинка и брюнетка, веснушчатая кожа и темная. Причем негритянка должна  непременно быть одного роста с ней и, может быть, чуть-чуть полнее. Она вновь взяла фото, почти так же прлегла на диван и убедилась, что в высоту они одинаковы. Протерла глянец сжатым в кулаке натянутым рукавом, отодвинула руку на ростояние. Посмотрела, наклоняя голову в  разные стороны, и еще аккуратнее воткнула в краешек стекла «стенки».
    Закапал дождь. Стало шумно и весело и нужно было готовить суп. Фаина давно уже не путала киви с картошкой, и конечно знала какие они на вкус  копила эти занания для своей родной деревни, куда она обязательно собиралась вернуться. Автоматический чайник привычно щелкнул, тихо булькала кастрюля и  Фаина заварила себе чай.
    Дверь открылась звякающим ключом и вошел Геннадий Борисович, совсем сухой, но с зонтом. Он быстро поздоровался и стал принюхиваться к запахам. Расторопно, несмотря на свое большое тело, шагал по квартире и делал одновременно много вещей: раздевался и говорил по телеофону, взял Фаинину чашку чая со стола и начал разглядывать принесенные бумаги. Машинально провел по мебели пальцами и потер их кончиками будто там была пыль,  у него даже наморщился нос.  Он попрощался с телефоном, отложил его в сторону, сутуло отхлюпал  немного чая и увидел фотокарточку. Быстро проглоченный глоток обжег горло и Геннадий Борисович покраснел. Потом немного подышал, невольно огляделся и пригладил волосы. Затаил дыхание и стал вслушиваться в квартиру, но никого кроме Фаины не услышал. Тогда он вновь потер подушечки пальцев друг о дружку, будто скатывая пыль и медленно пошел на кухню, по дороге сорвав фотографию. Фая уже выключила суп и посмотрела на Геннадия Борисовича такими же открытыми глазами как и он. Они вместе тихонько затопали ногами и сначала она подумала, что должна что-то сказать, но он вдруг начал сам.
«Фаина Викторовна, я надеюсь вы не подумали… То есть не думайте… Это не то, что вы могли… Мне вовсе не.. Мне не нужно чтобы вы так думали. Вы понимаете… просто у меня был такой период… как бы это правильно…». Фото  показывалось Фаине рубашкой наружу.Она внимательно слушала и вовсе не понимала как связать его слова и эту маленькую фотографию. «Я просто не знал что делал – продолжал Геннадий Борисович, -- да и она вообще тут не причем, -- он покрылся испариной и начал застегивать обратно одежду, -- вы знаете, это было так, развлечение, как говориться на одну… ради Бога, я конечно, нет, я конечно честный человек, просто… и на работе у меня…, просто…, вы не подумайте, что это я так себя веду…» Он долго говорил бессвязные слова.  А Фаина молча серьезно слушала и думала не пересолен ли суп и когда ему лучше сказать, что его халат выстиран, сейчас или немного погодя.