Её любили все

     Прожив свои 17 лет, я и не думал, что меня еще могут удивить выходки родителей. Мне и так хватило того, что они развелись в мои неполные 3 года. Каждый из них пытался завести новую семью и не по разу. Да и прочие их поступки отличались какой-то бесшабашностью и склонностью к импульсивности. Моя мама, боже…, идеальная женщина, как отец смог расстаться с ней, будь у меня такая девушка, я бы не упустил ее никогда, даже на метр от себя бы не отпускал. Она мой самый любимый человек в мире, сколько бы не было проблем в моей жизни, сколько не было ссор, я могу сказать, что у меня было идеальное детство. Мама всю жизнь была «зажигалкой»,  у нее было столько своих особенностей и приоритетов, что даже я до сих пор не могу их распознать. Работа ее тоже была идеальной, не только для нее, но и для меня. Она организовывала разные концерты и фестивали в нашем городе, поэтому вокруг нее всегда было много знаменитостей. К своим 12, я уже был знаком со многими известными личностями. Они порой заезжали к нам домой, так как мама была им не просто деловым партнером, а еще и другом. Казалось, ее любили все. Отец – банковский работник, человек при деньгах, но без славы и без особых связей. Не знаю до сих пор причину их расставания, но предположений на этот счет у меня тоже было не мало, тут и измена и надоедание друг другу, да, догадки были. Но каждый раз, когда я задавал им об этом вопросы, они отшучивались и не давали мне точного ответа. Самое мое устойчивое мнение об их разрыве: отец ревновал маму ко всем этим знаменитостям и не смог выдержать напряжение. Но я точно знал, он все еще любит её. То как он смотрел на нее при встречи, так расспрашивал меня о ней, он до сих пор открывал ей дверь машины и подавал руку. Если что-то случалось, он тут же приезжал к нам. Складывалось впечатление, что он заботился о ней больше чем обо мне, возможно, он ее даже больше любил. Все мои разговоры об их совместной жизни, об их браке заново он прерывал на корню. Ему, очевидно, было трудно говорить об этом. За время отдельной жизни у него было несколько женщин, но все они в большей или меньшей степени напоминали маму, кто-то внешне, кто-то манерами, кто-то голосом. Действительно, ее любили все. Говорят: дочери похожи на отцов, а сыновья на матерей. И вправду, все во мне было мамино: её волевой характер, боевой дух. Будь я на месте отца, я бы горы свернул, чтобы вернуть ее. Я пытался ему как-то помочь, но он сопротивлялся. Мама воспитала меня настоящим мужчиной, сколько она выслушала похвал от всех моих девушек. Я так сопротивлялся: «Мама, Ну почему все другие дети в это время гуляют, а я проплываю 7миль?» Спрашивал я, когда мне надоедали тренировки. В моей жизни не было особых запретов и правил, было одно основное: «Занятия в бассейне были обязательными». Почему-то я никогда и не хотел проказничать, она достойным образом объясняла мне, почему я не должен делать те или иные глупости, просто давала мне свободу. Только в 15 я узнал, что оказывается, у нее было педагогическое образование, поэтому она так легко со мной справлялась. Что до занятий в бассейне…мне всегда было интересно, почему это было обязательным. «Егорушка, солнце мое, - говорила она, целуя меня в лоб, - я исполняю любые твои мечты и пожелания, исполни и ты мою мечту. Хотя ты уже исполнил одну, когда родился». Она улыбалась, накрывала меня одеялом и уходила к себе. Порой я видел, как она плачет, но не знал почему. Каждое свое расстройство она объясняла, так как не считала, что стоит скрывать эмоции. Но когда она плакала тихо, одна запершись в своей комнате, я чувствовал, что что-то гложет ее. Сидел у ее дверей до тех пор, пока она не выходила, каждый раз спрашивал «что случилось», она объясняла это простой усталостью. А ее вещи после этого были в маленьких красных ниточках. Усталость. Её не могло не быть у нее. Она успевала все. Как? Необъяснимо. Она устраивала большинство концертов в нашем городе, успевала на все мои соревнования, устраивала шикарные приемы и праздники дома, так же у нее были свидания и куча кавалеров. Как-то успевала. Когда она умерла, у меня не хватило сил бросить плавание. Отец взял меня жить к себе. Все стало не так, без нее стало очень плохо. Но теперь я знал правду об маленьких красных ниточках.
     Все началось через две недели после ее дня рождения. На нем было, как всегда много знаменитостей и я даже заинтересовался дочерью солиста одной известной группы. Отец здесь тоже был. Он так и кружил вокруг матери, они даже пару раз станцевали медленный танец. Конечно, помимо этого вокруг нее так и вились мужчины, она всегда была популярна и привлекательна. Весь этот вечер так и давал отцу шанс снова завоевать ее сердце, как оказалось после – это был его последний шанс.
     В тот самый роковой день я как раз проколол себе бровь, пирсинг в то время стал самым модным аксессуаром. Мать восприняла это как должное. Она всегда поддерживала неформалов, похоже, в молодости была одним из них. С самого моего детства в нашем доме звучали тяжелые ритмы, да и из друзей знаменитостей большинство были именно музыкантами тяжелых направлений. «Знаешь, в свое время я тоже носила сережки в разных частях тела, а потом не то чтобы надоело, просто работа перестала мне такое позволять, да и возраст» - сказала она и села рядом на диван. «Значит, ты не сердишься?» - удивился я. «Конечно, нет. Ты же молод, а молодежь, как известно, поступает только так, как им хочется. Сделал, значит, хочешь этого, носи» - Она потрепала меня по голове и попросила расстегнуть браслет. Странно ей был уже сорок один год, а она все еще носила какую-то ниферскую фенечку, которую, возможно, подарил ей отец в тысяча девятьсот лохматом году. Получается, что она тоже все еще любила его, несмотря на то, что сейчас встречалась с каким-то популярным продюсером. Я разглядел браслет, что снял с ее руки, на нем виднелись какие-то маленькие черепа и бусинки, и, улыбнувшись ей, предложил на выходные поехать в горы, покататься на лыжах. Звонок в дверь не дал ей ответить. Открыв дверь, я удивился. На пороге стоял молодой человек, я точно видел его впервые, но его лицо, почему-то показалось мне знакомым. «Мама дома?» - спросил он, чему я был очень удивлен, обычно люди приходившие к нам домой звали ее по имени отчеству или просто по имени. Я кивнул, посмотрел на часы, висящие в прихожей и тихо грубым, как от долгого молчания, голосом произнес свое «Да». «Позови ее» - его манеры начали меня немного раздражать, никаких: «Добрый вечер» или «пожалуйста». Вернувшись в комнату, я с недоумением посмотрел на нее, мама что-то с увлечением рисовала на краю журнала, который я читал до ее прихода. Она с ожиданием подняла на меня глаза. «Мам, это к тебе, какой-то молодой человек». «Да? Я никого не ждала» - она посмотрела в стеклянную дверцу шкафа, поправила прическу и вышла к пришедшему. Прислушался, тишина из прихожей напугала меня, я даже не слышал, чтоб они поздоровались. Поспешил туда. Мама стояла, не шевелясь напротив молодого человека, она молчала, только огромные слезы стекали по ее лицу. «Мамочка, что с тобой?» - я, было, кинулся к ней, а она упала на колени и зарыдала еще больше, молодой человек прошел в прихожую, подошел к ней, тоже встал на колени и обнял ее. От недоумения моего, от какой-то боли, горечи, слез матери и угнетения «гостя» тишина длилась безумно долго. Через несколько минут ее нарушили слова «Прости, прости меня…» - шептала мама, на что пришедший стал целовать ее в лицо и на его ресницах тоже появились слезы. Хотел поднять шум, выяснить что происходит, кричать, устроить панику, но понял, что это здесь некстати и я здесь тоже совсем не к месту. Ушел. Закрыл плотно дверь в своей комнате. Даже не стал прислушиваться к их разговору в коридоре, взял плеер, одел наушники, отвернулся к стене, задремал. Прошло какое-то количество времени, даже примерно не мог определить сколько. А когда мама задела мое плечо, чтобы разбудить, я посмотрел на часы и увидел просто циферблат, не мог сообразить, что они показывают. «Пойдем, мне нужно рассказать тебе что-то очень важное» - прошептала она, я побрел за ней, надеясь, наконец, выяснить, что сегодня произошло.
     В детстве, по утрам, я приходил в ее комнату сразу, после того как она уходила. Здесь пахло ее духами и свежескошенной травой, раньше не понимал, почему в любое время года в ее комнате пахнет свежескошенной травой. Как оказалось, она очень любила этот запах, поэтому домработница использовала такой кондиционер для ее белья. На журнальном столике всегда лежали какие-то документы, она приносила их сюда из кабинета прямо перед сном и дорабатывала уже в постели. Она очень любила оставлять мне маленькие записочки на стикерах и обязательно, как ребенок, подрисовывала к буквам веселые рожицы. В выходные путь от двери своей комнаты до ее постели я пролетал за секунды, заскакивал под одеяло и обязательно получал свою порцию щекотания. Теперь же этот путь от двери до двери показался сорокалетними хождениями Моисея. Мы вошли. Гость кивнул мне с улыбкой. Я сел рядом с ним. Мама села напротив и пристально посмотрела на меня. Подвинула стул ближе ко мне и положила руку на мое колено. «Егор. Ты мало знаешь о моей жизни до твоего рождения. Я родила тебя в 24, с твоим отцом встретилась в 21… В общем что тянуть…» - Она посмотрела на парня сидящего рядом. «Это твой брат» - зачем-то потянула паузу, от которой у меня пробежал холодок по спине. Брат, теперь уже брат, нарушил  молчанье. «Я – Рома» - он протянул мне руку, я не сразу, но пожал ее. «Егор» - медленно сказал я. Я все понимал, все что происходит, но от чего-то не мог себе доказать, что это реально. Понял, почему его лицо мне было сразу знакомо, в нем были ее черты и, следовательно, мои тоже. «Мне, наверное, придется объяснить, как все это получилось?» - мама легонько прикусила губу, никогда так не делала, наверно от воспоминаний вернулась старая дурная привычка. «Уж постарайся» - сказал я неожиданно грубо, видимо после шока. Мама не отреагировала на это. «В восемнадцать кажется, что все люди мира замечательные! Я всегда отличалась повышенной верой в людей. Так же повышенной верой людям. Твоего отца, Рома, я встретила на своей первой практике в педагогическом. Он был младшим братом директора той школы, где я стажировалась. Ну, тут все просто: первые серьезные чувства…- она вздохнула, - на самом деле это были очень тяжелые отношения. А потом я узнала, что беременна. Мы, как это в таких случаях делается, быстро расписались. Я тогда еще не знала, что он оформляет гражданство Израиля, так как узнал, что там у него есть родственники. Проблемы начались тогда, когда мне уже пора было рожать. Он заявил, что хочет, чтоб я рожала там, и чтоб мы там поселились. Я не могла пойти на это ни при каких условиях. И все получилось так, что он сделал все, чтобы заставить меня это сделать. Он украл тебя из роддома и пытался тем самым утащить меня за собой туда, но нам пришлось пройти долгие судебные тяжбы. Израильские родственники помогли ему огромными деньгами и он, лишив меня родительских прав, развел нас без моего ведома и уехал туда. А я осталась одна здесь, без денег, без мужа, без ребенка, но зато со своими двумя еще тогда незаконченными образованиями. Он присылал мне твои фото. Все время звал туда, но, после того, что он сделал, я не могла ему больше верить, понимаешь, не могла. А забрать тебя по закону, да и без него я не имела возможности. А потом в моей жизни появился Вадим, а после и Егор, который стал моим лучом преткновения. Прости меня, но я не могла тебя содержать одна, а когда появилась возможность, то отрывать тебя от привычного дома было бы не справедливо и не правильно с моей стороны. У меня есть твои фотографии, целый альбом» - она встала и пошла к шкафу, который стоял в углу. Тут я вспомнил, что мне всегда говорили, что мама меня слишком сильно любит, я говорил, что это нормально, ведь она всегда мечтала о сыне. Теперь понял. Просто у нее было два сына, она любила их обоих, но всю любовь получал только один – я. В ее руках оказался альбом, это был один из тех старых альбомов, что обтягивался бархатной тканью, а его листы имели специальные выемки для углов фотографий. Он был из красной ткани и его края были сильно поистрепаны, красные нитки на одежде символизировали то, что в те минуты грусти она смотрела именно этот альбом, теперь были понятны причины ее тогдашних слез. «Ты знаешь, я тебе писал. Такие длинные детские письма без смысла. Отец всегда брал их так бережно из моих рук и говорил, что отправит вместе со своими. А когда я поехал сюда, то он отдал мне коробку, в которую были сложены все мои письма. Я привез их тебе» - на ее лице снова появились слезы. «А еще у меня была фотография твоя, с вашей свадьбы. Ты на ней такая красивая. Отец так часто красиво, с восхищением говорил о тебе, у него больше не было женщин, он до сих пор любит только тебя» - говорил Рома «Как и мой, - промелькнуло в моей голове». «Каждый новый год я загадывал желание, что бы ты приехала, но тебя так и не было, никогда не было. Стал взрослее и загадывал уже не твое неожиданное появления. Я мечтал только о том, чтобы ты меня помнила, что бы скучала, знала, что я есть». Мама рыдала от его слов, а я ненавидел его за то, что он заставляет ее плакать. «А потом я презирал тебя за то, что ты так поступила со мной. Почему он мне не соврал, не сказал, что ты умерла? Но теперь я счастлив. Я думал, что отец рассказывает о тебе только хорошее, что бы я был рад, что у меня такая замечательная мама. А ты именно такая, какой он тебя помнит. К примеру: то, как ты прикусываешь губу, когда волнуешься, он так пылко рассказывал об этом…» - он что-то еще говорил, а в моей голове звучала фраза «МОЯ мама не прикусывает губу, она не волнуется и всегда знает, что ей делать!» Они сели разглядывать альбом и слушать рассказы друг друга о своей жизни. Через пол часа она ушла ставить чайник, и мы остались наедине. Недоверчиво посмотрев на него, я проронил «Ты приехал разрушить мою семью?», он тяжело вздохнул, посмотрел прямо мне в глаза, а мне показалось, что он заглянул прямо внутрь меня самого «Да, это так…». В голове все перемешалось, знал, это не могло быть шуткой, нужно было срочно что-то делать. У меня была идеальная жизнь, а какой-то парень, родившийся от человека, который очень обидел мою мать, приехал к нам и хочет все разрушить? Такого допустить я не мог. Но и не мог я делать что-то сегодня, в тот день, когда мама, наконец, обрела свое двадцатитрехлетнее счастье, и забыла о своей горечи прожитых лет. Они разговаривали всю ночь, а я лежал в своей комнате, не мог сомкнуть глаз. Все переживал. Что он имел в виду сказав «Да, это так…»? В голове рождалось множество вариантов: он хочет теперь жить с нами или наоборот хочет увезти ее туда, скорее всего он очень хотел снова свести ее со своим отцом, этого желал и я, только в отношении своего папы. На самом деле я и не подозревал, чем все это обернется, какую боль с собой мне привез свежеиспеченный брат.
     С утра она предупредила всех подчиненных, что не придет на работу, и отправилась гулять с Ромой по городу, показывать ему достопримечательности и все ее любимые места. Я давно не видел, чтоб она была так счастлива. Она постоянно улыбалась, ее смех, казалось, заполнил всю нашу квартиру. Но от чего-то мне было не по себе. Все возможные варианты нашего будущего так и вертелись в моей голове. В школе в тот день я только и думал о том, где они сейчас гуляют и о чем говорят. Друзья сказали, что на себя не похож. И вправду, я изменился за эту ночь…Не сильно, но достаточно для того, чтобы отбить свое счастье назад. Натянуто улыбался друзьям, говоря, что все хорошо. Тогда я еще не знал, что это был последний мой счастливый день. Сидя втроем в ее комнате, мы больше молчали, складывалось впечатление, что мы общаемся на уровне чувств. И вдруг Рома произнес: «Мам, мы можем поговорить наедине?» - и посмотрел на меня в упор. Я еще раз грустно взглянул на мать и вышел вон. Конечно, не мог дать им возможность обсудить что-то без меня, у них на это был целый день. Очевидно, Рома хотел сейчас сказать ей то, ради чего он приехал, и очевидно это было настолько сложно,  что он собирался для этого почти сутки. Я украдкой сел около ее двери и прислушался. Мама знала, что я сижу около дверей, но не подала вида. «Мама, - произнес он, - мама, я умираю…» - было слышно, как она резко и глубоко вдохнула. «Мне нужна твоя помощь…» - он хотел сказать что-то еще, но она перебила его. «Конечно, любые деньги, любые лекарства, любые операции…». «Нет! – на этот раз он перебил ее, чуть повысив тон голоса – нет, ты не понимаешь…Мне нужна пересадка печени, здесь поможешь только ты, ну или Егор, отец не подошел для этой операции» - я не видел, но, скорее всего она кивала, внимая его словам. «Да, да хорошо…» - ее голос задрожал. «Мама, мамочка, ты не понимаешь – его голос наполнился отражением слез, - мне нужна не частичная пересадка, а полная и как можно скорее…» - тишина донеслась и сюда, ко мне в коридор, задрожали мои колени. «Сколько у нас есть времени?» – сквозь слезы спросила мама. «Две недели максимум…» - прошептал он, было слышно, что он подполз к ней на коленях. - «Мамочка, дорогая, прости меня, но нет другого выхода, у меня больше нет…» - Он замолчал, я слышал, что она что-то шептала ему, понял, почему она это делала, она знала, что я сижу у ее двери. Сорвался с места, влетел в комнату уже в слезах. Она седела на краю кресла, слезы стекали по ее лицу. Рома тоже рыдал, уткнувшись лицом в ее колени. «Нет! Ты не смеешь просить ее об этом! Не смеешь разрушать мою семью! Вчера мы и знать тебя не знали, а сегодня ты просишь ее умереть ради тебя!» - кричал я, никогда не испытывал большей ненависти и злобы, чем в этот момент. Сорвался, пытался оттащить его от ее колен, она встала, взяла меня за руку и увела в мою комнату, Рома остался один, сидя на полу, он продолжал утирать слезы руками, а еще говорят: мужчины не плачут. Мама усадила меня на кровать и сама села рядом, обняла меня. «Успокойся, солнце, успокойся» - шептала она. «Нет! Я не могу, он не смеет, не смеет просить тебя, не смеет забирать у меня» - никак не мог успокоиться я, а она гладила меня рукой по голове. «Не уходи, только не соглашайся» - я освободился от ее объятий, схватил ее за плечи. – «Слышишь, не соглашайся!». «У меня есть время подумать» - произнесла она, хотя мы оба знали, что она уже дала ему свое согласие. Она снова обняла меня. Этим отличалась моя мама, она могла принять крайне важные решения буквально за секунду, и в большинстве случаев не меняла своих решений. «Егор, ложись спать. Мы все обсудим завтра» - она уложила меня в постель, странно, она так давно не делала этого, я вырос и теперь, когда я приходил домой, она уже спала. «Почему все мужчины делают тебе больно? Почему тебе не везет с мужчинами?» - спросил я, попытавшись сменить тему и отшутиться, задав как бы риторический вопрос. «Да потому что ты, мой самый любимый мужчина во всем мире» - прошептала она мне на ухо. «А Рома?» - зачем-то спросил я. Она промолчала, поцеловала меня в висок, я почувствовал, что у нее снова появились слезы. Она ушла, а я почему-то очень быстро уснул, зная, что сегодня они все решат.
     Я был прав, свое согласие она прошептала ему уже тогда, в комнате. Наутро я проснулся с ощущением конца. Слава богу, была суббота, хотя в школу я бы все равно не пошел. Сладкий запах манил в кухню. Я вошел туда, мама наливала себе чай, Рома сидел за столом, размешивал свое кофе. «Доброе утро!» - сказала она. – «Будешь чай?». Я согласился, присел рядом с братом, мама поставила мне свой чай, потрепала по голове, улыбнулась и налила еще кружку. Она опять улыбалась, опять ярко светило солнце, вот только теперь в моей голове звучала фраза «Её скоро не станет». Перебирал варианты, но точно знал, что ее не отговорить, она, скорее всего, чувствовала свою вину перед ним, хотела искупить ее таким способом. «В чем твоя проблема?» - Рома недоумевающе посмотрел на меня. «Что случилось с печенью, что ради нее ты убиваешь собственную мать?». «Егор!» - она повысила тон. «Нет, мама, я хочу знать!» - после этих моих слов он начал мне все детально объяснять, я его не слушал, медицина меня никогда не интересовала, я ничего в ней не понимал, в отличие от матери, та всегда читала какие-то медицинские справочники. Да это мне было и не нужно, я добился огромных успехов в плавании и собирался этому посвятить свою жизнь.
     «Какая странная история. Ужас» - сказал тренер, когда я пытался отпроситься у него на ближайшие две недели, чтобы провести их с матерью. Со школой не было особых проблем, там меня отпустили сразу же. «Какая жалость. Ведь такая женщина, сногсшибательная…» - добавил он. Когда я только начал заниматься, он пытался пригласить ее на свидание, но она четко поставила ему задачу сделать из меня пловца, а не охотника за юбками и разграничила неформальное и формальное общение. После его слов, я понял, что был прав, ее действительно любили все. Я очень ошибался, надеясь на те самые две недели. Оказалось, что четырнадцать дней это крайний срок. В нашем распоряжении было как максимум дней семь. Мы решили провести их все вместе, не важно где и как. Каждую секунду меня не покидали ощущения ранней потери, не мог думать не о чем другом. «Не думай о моей смерти» - шептала мне мама, когда мы ночевали в палатке на берегу озера, - «У тебя хватит времени подумать о ней, когда меня уже не станет, а сейчас просто будь счастлив!». Боже… и почему она была сумасшедшей оптимисткой, не опускала головы даже в такой ситуации, наверное, это единственное, что я не унаследовал от нее. Ах да отец…отец так же как и я не находил себе места, боль в его глазах не давала и мне забыть об этом. Рома, он тоже вечно был рядом, он нагло воровал мои последние мгновенья с матерью, как будто ему было мало того, что именно из-за него все это происходит. Да, я вел себя как эгоист, как ревнивый ребенок, но я был прав. Он не только убил мою мать, в прямом смысле этого слова, но пытался еще лишить меня, ее внимания в последние ее дни. До сих пор не могу понять, как я сам смерился с тем, что она готова была умереть? Почему я ничего не сделал? У меня было столько возможностей, столько шансов, но все это ничего не изменило бы. Я знал, я ничего не делал, так как она сама выбрала этот выход, она сама этого хотела. Это было ее делом, последним в ее жизни. Не мог противостоять ей, ее желанию. Вот только как она сама пошла на это? Все в ее жизни заставило бы любого другого человека просто откупиться от него. Неужели ей было легко расстаться с жизнью? Бросить меня?
«Тебе страшно?» - однажды спросил я. «Очень» - тяжело прошептала она и снова прикусила губу, как в тот день. «Не бойся» - так же прошептал я. «Хорошо» - она улыбнулась и поцеловала меня в щеку.
     Каждый день мы проводили с интересом, но не переусердствовали, главное для нас было быть вместе. Я только успел отсчитать пятый день от наших семи, как Роме стало хуже. Когда его уже погрузили в скорую помощь, я выносил маме ту самую фенечку, что снимал с ее руки. Она должна была напомнить ей все…Но я не успел, она и сама уже села в машину, увидел только как она закрывает дверь. «Мама! Мама, стой, подожди!» - крикнул я. «Я люблю тебя!» - услышал в ответ, а после захлопнувшаяся дверь и все. С молниеносной скоростью организовал папу, мы сели в машину и через пол часа были уже в больнице. Я до сих пор не мог поверить, что все…это уже конец, все, здесь можно ставить точку. Не будет, ее больше не будет. Как чокнутый бегал по больнице пытаясь найти ее палату. Вбежал. Она уже лежала на больничной койке, ее готовили к операции. «Мама! Возьми, это…» - хотел сказать на удачу, но понял, что это чушь из моих уст, не подняла бы настроение даже ей, - «это тебе, одень» - я застегнул на ее руке браслет. Я не мог понять, как она держалась так долго, когда мы вошли, она даже не плакала, сколько нужно было иметь для этого сил? Я сам был весь в слезах, отец тоже, а она нет…но почему нет? В  последние секунды молился, чтоб это все оказалось сном. Но так не бывает, когда ты уже здесь, на краю пропасти, то нужно прыгать. «Нет! Мама не надо, есть шанс отказаться! Мама, не бросай меня!» - взмолился я, упав на край ее кровати, она положила руку на мою голову. «Егор, дай бог тебе найти девушку, которая хотя бы на одну десятую любила тебя так, как я. Прости меня, пойми, я поступаю правильно. Береги отца» - отец, услышав это, подошел, тоже стал рядом со мной на колени и взял ее за руку. «Дорогая, ты знаешь я…я» - боже, но почему он снова медлил…Она остановила его. «Я знаю, - сказала она, - но, сказав тебе сейчас, что я тоже, было бы не правильно, тебе с этим жить, но, черт возьми, да это так» - никогда не слышал от матери таких слов. Медсестра,…зачем она вошла именно в этот момент. Громко сообщив, что уже пора она вкатила в палату тележку, для перевозки оперируемых. «Я люблю, очень люблю вас…» - сказала она, а я не мог пошевельнуться. Её увезли, а я так и сидел в палате на полу, шепча слово, так знакомое с детства «мама»… Мы сделали все, так как она хотела. Все ее органы отдали на донорство. Кремировали. Правда при жизни она не успела решить, где развеять ее прах, поэтому нам пришлось решить самим. Я больше никогда не пытался выяснить, почему развелись родители, с отцом договорились, что будем считать, что все это время они жили в счастливом браке. Рома предлагал уехать в Израиль и прописаться там, но раз мама когда-то отказалась сделать это, то я уж точно не мог сделать этого. Я отпустил его обратно с миром, он иногда мне пишет письма. Перестал его ненавидеть. Простил его. Не знаю почему, наверно потому что именно так поступила бы она. Её звездные друзья очень переживали, постоянно заходили к нам, да и до сих пор заходят. Тренер постоянно спрашивает мое самочувствие. Отец постоянно о ней говорит. Остались ее вещи и фотографии, остался запах ее духов, остались чувства к ней…Да, ее любили все…