Катька начало

 
Катьке было тринадцать, когда умерла бабушка. Она осталась одна. В хрущевке. Красный коdер с разноцветным орнаментом на стене, деревянный стол с грязно-белой клеенкой, несколько стульев, два мягких кресла в черно-красных чехлах, затертых, мягких, тяжелые шторы бежевого цвета с вкраплениями атласных роз. Стандартная во всех отношениях российская квартирка. Только без мамы, папы, бабушки и прочих родственников... Только швейная машинка Zinger да электроплитка советского производства - вот единственные ценности, что остались от бабушки. Да пожалуй, только машинка и напоминала о ней. Бабушка любила шить. Шторы она тоже сама сделала. И чехлы на кресла. И еще, кажется, постельное белье. Трещание и жужжание машинки очень напоминали бабушкино ворчание. Поэтому Zinger и бабушка для Катьки были практически одним лицом. Особенно, когда они сливались в швейном экстазе - треск машинки и бабушкино ворчанье по поводу вновь невыученных уроков. Бабушка Zinger. Катька даже называла ее про себя - просто Zinger. Когда бабушки не стало, замолчала и машинка. И в доме стало как-то особенно пусто. Тихо.

У Катьки никого кроме бабушки не было. Отца она не знала. Да и знал ли его вообще кто-нибудь, так или иначе причастный к ее рождению, воспитанию и образованию... Мать спихнула Катьку, в возрасте 7 месяцев, бабушке. Бабушка говорила, что она родила ребенка от любимого мужчины и решила, что Катька будет мешать. Так Катька мать не помнила. И фотографий ее не видела.

Бабушка говорила, что Катька вся в маму. Такая же рыжая, веснушчатая, большеглазая, худющая, с острыми локтями и коленками, с щелью между передними зубами. Со взбалмошным характером и язвительным языком. Катьке было все равно. Говорила только: "Хорошо, что не в тебя". Бабушка не обижалась. Потому нельзя уже было обижаться на человека, которого и так не переносишь. Катька бабушку тоже не любила, по крайней мере, очень старалась не любить. Бабушка обзывала ее обидными словами и гнала из дома половой тряпкой. Жаловалась соседям и грозилась упрятать в детдом. После очередной ругани и угрозы детдомом она умерла. Тихо так умерла. Ушла спать. Как-то тяжело вздохнула... Катька не обратила внимания. Мало ли старый человек вздsахет. Тем более поругались. Утром бабушка не проснулась. Зайти в спальню Катька догадалась только вечером. Как-то холодно взглянула на тело. На мгновение по лицу пробежал испуг. Вызвала скорую. А что еще в таких случаях делать? Собрала все бабушкины денежные сбережения и отнесла к себе. А то мало ли что. Зачем-то накрыла бабушку своим теплым покрывалом. Как будто что-то хотела еще ей подарить. И стала ждать...
Скорая ехала долго. 15 минут. 30 минут. 40. Стук в дверь. Приехали. Долгое, молчаливое ожидание завершилось. Завершилось непривычно резким стуком в дверь. Вошла большая пожилая врач. В круглых очках, со светло-седыми волосами, сожженными химией. Женщина вопросительно посмотрела на Катьку, та неопределенно махнула рукой в сторону спальни, коротко сказала: "Там" и вышла из квартиры.

Спустившись на этаж ниже, Катька несколько секунд потопталась у чужой квартиры, раздумывая, куда идти. Громкий голос врача, зовущий санитаров, и тяжелый топот ног. Катька резко выбежала из подъезда.

На скамейке сидели две старые подружки Zingerа. Вместо приветствия Катька крикливо бросила: "Померла ваша Авдотья Карловна! Померла!". Не сбавляя скорость Катька побежала в соседний дом, к другу. Вадиму.

Вадиму было 19. Шрам на левой щеке, шальной взгляд, ловкие худые руки и вечный запах сигарет делали его несомненно привлекательным и недоступным для тринадцатилетней Катьки.
 
2 звонка в дверь. 3 минуты ожидания. Наконец дверь отворилась. За ней стоял слегка пьяный и грязный Вадим. Нехотя он впустил ее в квартиру. Желтые, крашеные стены, мусор на полу, бутылки, пепел, запах пота... Вадим жил один. Он уехал от родителей, когда ему было 12. Так он говорил. Катька верила. А соседи поговаривали, что он должен был сидеть в колонии. Но тому удалось сбежать. Катька знала, что Вадим воровал. Когда-то был карманником на рынке. Ей казалось, что он родился для этого. Его ловкие руки виртуозно доставали из карманов и сумок зазевавшихся граждан кошельки и деньги. Катька считала воровство - искусством из искусств. Никак не преступлением, нет. Она и сама этим занималась. Впрочем, так она и связалась с Вадимом. Работала на него. Таскала деньги, ювелирку. Пока по мелочи. Училась. В тайне завидовала своему наставнику.

Неловкое замешательство. Вадим: "Ну?" Он никогда не выражался полными предложениями, не утруждал себя иногда и произнесением слов. Хватало частиц и междометий. Все и так было понятно.

-Zinger...того...

-Чего того?

-Померла, чего!

-Деньги где?

-Там...

-Где там, дура? А там кто? Быстро!

-Не знаю, врачи там, не знаю кто. Я спрятала, не найдут.

-Быстро! - Вадим увеличил громкость.

Секундное непонимание. Резкий топот ног по лестнице.
У подъезда уже никого не было. "Внутри", - промелькнуло у Катьки. Через ступеньку по лестнице. На несколько секунд Катька остановилась у той же чужой квартиры, что этажом ниже. Отдышаться и подумать. Подумать, как незаметно схватить деньги и невидимкой прошмыгнуть обратно. Квартирка была маленькая, в голову ничего не шло. "Ладно, авось не заметят", - подумала Катька и осторожно поднялась по лестнице.
Дверь была открыта. Нараспашку. Видно было, что в коридоре толпились соседи, подружки Zingera, менты, все та же врачиха и пьяница Василий. Катька как ни в чем ни бывало зашла в квартиру. Молча прошла в комнату, вытащила все денежные запасы. На секунду задумалась. Пару бумажек положила обратно. Остальное засунула за резинку штанов и также молча, не торопясь, направилась к выходу.
Несколько пар глаз уставились на рыжую Катьку, лисьей походкой, крадущейся к двери.
-Катя, Катерина, Катюшенька! Как жеж ты...ох... - в один голос, на одном вздохе, причитали подружки Zingera.
-Гражданка, это вы проживаете в одной квартире с погибшей? Родственница? Екатерина Смирнова? Постойте-ка, гражданочка!
-Слушай, Кать, у Авдотьи тут машинка швейная была, тебе ж не надо, не шьешь ты, отдай, а? - слегка дотронувшись до Катькиного плеча, шептала соседка Марина.
Катька презрительно, как сверху вниз, оглядела толпу, ничего не сказала, а переступив порог, повернула голову и смачно плюнула.
-Ох ты, шалава, малолетняя, воровка!
-Ты что себе позволяешь, девка, сдурела? У нее бабка померла...а она...
-Стоять!
-О-па! Катюха!

Последний голос был голосом Василия. Он последним заметил прибывшую хозяйку, так как был занят внимательным осмотром квартиры. Подумывал, что можно втихаря забрать и продать. На водку не хватало.
Послышался Катькин топот по лестнице. Толпа оставалась неподвижной. Слышны были только ругань, да причитания.
Вдруг Катька услышала, что за ней бегут. Чьи-то тяжелые ботинки громко отдавались гулом по бетонной лестнице. "Мент или Васька" - пронеслось в голове. Катька увеличила скорость.
Ей часто приходилось убегать от кого-то. Катька не так искусно вытаскивала из карманов ценности. И, достаточно часто ее замечали за этим делом. Тогда дворами, неожиданными поворотами, ей, как правило, удавалось оторваться от преследователей. Грузные мужики быстро теряли дыхание и скорость. А Катька уже приноровилась, да и опасность подогревала.
Василий не был грузным мужиком. Это был жилистый парень лет 35, бородатый, в кепке набок, спортивных штанах и грязных кроссовках. Вмиг ему удалось догнать Катьку. Она почувствовала мужские руки на плечах и запах перегара и сигарет. Василий прижал ее к стене.
-Слышь, Катюх,подсоби, а? У бабки деньги-то были, а? Да ладн головой вертеть, были ж, как не было-то их?
Ну на кой тебе деньги? Ты ж сопрешь, Вадим твой даст. А мне надо, Кать, ой как надо. Не, ну хошь, я в долг? Я ж отдам, Катюх! Чесслово отдам. Ну, Кать, а Кать...
Катька молча слушала нытье Василия. Он крепко держал ее за плечи. Высвободиться она вряд ли могла. "Все равно ж не отвяжется, пьянь..."
-В комнате. За батареей. - сквозь зубы прошипела Катька.
Василий мгновенно высвободил ее из своих рук и помчался по лестнице к Катькиной квартире.
"Домой сегодня лучше не возвращаться. К Вадиму".