Самоходка и шоколад. Из цикла Рассказы об Офицере

                ***САМОХОДКА***

    …Дивизион, в состав которого входила батарея бешеных, и батальон пехоты с боями продвинулись вперед и вышли к немецкой деревушке, даже не деревушке а скорее сельскому пригороду одного немецкого города. Немцы дрались ожесточенно, в деревне казалось стрелял каждый дом и не только из автоматов, но и из минометов, пушек… Периодически из-за домов показывались танки, которые делая небольшой кружок по полю, успевали выпустить по три-четыре снаряда и снова скрывались за домами, в роще. Грохот от взрывов и от стрельбы стоял страшенный, смерть носилась в воздухе с воем и свистом, и только вопли с той и с другой стороны давали понять, что она – смерть то есть, голодной не останется и пищи на день у нее хватит и даже с избытком…
- Комбат!!! – Офицера дернули за рукав бушлата. Он обернулся и увидел своего ординарца, у которого глаза как будто выцвели от страха, густо перемешанного с яростью. – Комбат!!! Там «Ольха» на проводе! Вас зовет! («Ольхой» был командир дивизиона)
Офицер, пригнувшись, побежал по траншее к связистам. Ординарец сопровождал его, матерясь на каждый звук выстрела. А поскольку стреляли непрерывно, то мат не прерывался ни на секунду… Офицер схватил трубку:
- «Ольха», я – «Двина», слушаю тебя!!!
- «Двина», какого хера??!!! Почему стреляешь мимо?!!! – Офицер выругался – вопрос был очень умный…
- Стреляю куда вижу!!!
- Да ни хрена ты не видишь! Пехота головы поднять не может! У тебя положение самое выгодное! – Голос «Ольхи» был хриплый и едва слышался.
- Давай цель «Ольха»!! – Офицер крепче сжал трубку
- Три… - связь на несколько мгновений прервалась из-за ужасающего треска. - …гнезда! Садят суки очередями – ни встать ни сесть! И танки вижу – откуда они на выстрел выходят!
- Где они??? – заорал Офицер. – Мне не видно ни хрена!!!
- Клен видишь поваленный? За ним дом – развалины??? «Двина»…
- Вижу! – Офицер не отрывая глаз от бинокля, продолжал орать в трубку. – Вижу, вижу!!! Дальше!
- От него на 2 часа, дистанция метров 100 – там они, твари!!! Давай, жарь, «Двина»!!! – связь прервалась…
      Офицер понял – в указанном направлении для него была «слепая» зона – несколько чудом уцелевших домиков и рощица… «Ну что же…, - прикинул он, - придется наобум, не впервой!»
      Офицер вернулся к себе на позицию проорал команды своим. Пушки бешеных зарявкали беглым огнем… В бинокль Офицер видел перемещавшихся пехотинцев… Канонада продолжалась еще минут пятнадцать и вдруг… наступило затишье… В ушах оглушительно зазвенела тишина… Не стреляли немцы, не стреляли наши… Слышен был только шелест ветра и тихий скрип, который издавала уцелевшая створка ворот далекого домика.
      Офицер обессиленно сполз на корточки, и, привалившись спиной к стенке траншеи закурил… Текли минуты, а тишина продолжалась, давя на уши измученным людям своей неизвестностью…
- Комбат… - Офицер услышал рядом с собой хриплый шепот старшины… - Комбат, гляди… Что это?… - Офицер, пристав, посмотрел… Прямо на позиции бешеных в полнейшей тишине ползла, грациозно покачиваясь на рытвинах, немецкая самоходка…
- Откуда она взялась… - старшина побелел от ужаса и мелко крестился дрожащей рукой… Офицер зачем-то провел рукой по своим поросшим трехдневной щетиной щекам… - Комбат… Смотри – она приближается… Самоходка действительно приближалась, не делая ни одного выстрела. В ее механическом движении было что-то неумолимо-тупое…
- Что смотрите суки??? – заорал, срывая голос, Офицер. – Цель – самоходка! Прямой наводкой! Бронебойным! Беглым! Огонь!!! Огонь, твари, ОГОНЬ,перестреляю всех!!! – непрекращающийся грохот орудий был лучшим ответом, что Офицера поняли… А самоходка… Словно издеваясь над бешеными, она проползла еще метров тридцать, повернула направо и покачивая кормой, как продажная девка задом, целая и невредимая скрылась за развалинами домов…
- Комбат… - старшина так и не отошел от него… - Это что такое было? – Офицер ошалелыми глазами смотрел вслед самоходке и только тряс головой…


                ***ШОКОЛАД***

      Опять наступила тишина… Старшина, привалившись спиной к орудию, трясся, тихо бормоча чего-то про себя…
- Семёныч… - оклинул старшину Офицер. – Спирт есть? Моему – кирдык – пусто! – Офицер для убедительности потряс флягой. Старшина вздрогнул и, спрыгнув в окоп, скрылся. Через несколько минут он вернулся вместе с флягой, и огромного роста здоровенным заряжающим сержантом, которого все за глаза звали Лопушком. Причиной прозвища были не оттопыренные уши бойца, которые на самом деле были самые обычные, а полнейшее отсутствие чувства юмора и эдакая таежная – Лопушок был из сибирской глухомани, где даже электричества не было, - невозмутимость.
- Тебе чего? – удивился Офицер.
- Товарищ капитан! – глаза Лопушка светились детским восторгом. – там эта.. Пехтура семафорит…
- Че-го??? – вылупил глаза Офицер
- Ну эта… Они склад захватили – тама жратвы бают от пуза… Дозволь, мы с Семенычем туды же, а?
      Офицер задумчиво посмотрел на старшину. Тот, невозмутимо глядел мимо, слегка щуря глаза… Семеныч был классическим старшиной – пожилой, хозяйственный мужик, именно он устроил так, что когда батарея пересекла границу с Германией, то о полевой кухне забыли все. Потому как питались продуктами от… Одним словом – подарками, как любил говорить старшина.
- Товарищ капитан… - заныл Лопушок и в его голосе было столько детской мольбы. Что офицер не выдержал, и рассмеявшись, махнул рукой – ступайте, мол… Семеныч с Лопушком исчезли быстрее ветра, а еще быстрее по позициям разнеслась весть, что Семеныч пошел на промысел.
     Через некоторое время Семеныч и Лопушок вернулись. Лопушок тащил на горбу два вещмешка, разбухших от содержимого, а старшина шел пустой, бережно поддерживая правой рукой свою левую, наспех перевязанную руку.
- Что с рукой? – хмуро спросил Офицер.
- Нормально, комбат… - ухмыльнулся старшина. – Недалеко от скалада двое фрицюков бросились – в канаве, гады, отсиживались… Как их пехота не заметила – ума не приложу!
- Ну и?
- Ну и нет больше фрицев! – довольно заржал старшина. – Правда, один, зараза, успел меня «перышком» чикнуть!
- Как нет? – изумился Офицер. – А выстрелов слышно не было…
- Комбат… - засмеялся Семеныч. – Ну на хера стрелять, если со мной Лоп… - старшина прикусил язык, - сержант был? Он их и того… Отправил к Господу Богу на суд…
- Мда… - вздохнул Офицер. – Все ясно… Показывайте, чего принесли? А ты, Семеныч, ноги в руки и к санинструктору – пускай руку посмотрит, ясно?
     Старшина кивнул, и стало понятно, что до того пока «подарки» не будут употреблены по назначению он никуда не пойдет. На дно окопа бросили чью-то плащ-палатку. Лопушок развязал мешки и вывалил все содержимое… Консервы, галеты, еще консервы, шнапс (не из мешка, а откуда-то из-под лопушковской одежды) и…
- Шоколад… - растерянно произнес Офицер. Целая гора немецкого черного шоколада громоздилась на плащ-палатке.
Потихоньку подтягивались остальные бойцы… Пришли в гости несколько пехотинцев…
- Братцы! – вдруг раздался голос Лопушка. – А давайте из энтого шоколада какаву сделаем?
- Чё сделаем? – заржал кто-то.
- Ничё, дура! – обиделся Лопушок. – Какаву! Я в 43-м под Сталинградом был, дык нас один немец пленный научил – чистый мед!
Решили сделать «какаву»… Раздобыли где-то здоровенное ведро, свалили в него весь шокалад… Набрали в него же снега… Развели костерок… Над окопами поплыл приторно сладкий аромат…
- Готово! – торжествующе произнес Лопушок. – Ух, сласть! Домой вернусь – обязательно маманю научу! (Домой Лопушок не вернется – он погибнет за неделю до Победы, во время страшных берлинских боев. Да и если бы вернулся… В его местах – даже такого слова как шоколад никто не слыхал. Не говоря уж о «какаве»…)
     «Какаву» пили все… Черпали кто-чем, кто кружками, кто котелком, пили жадно, наслаждаясь незнакомым «немчуровским» вкусом…
     До Победы оставалось чуть больше двух месяцев… Бойцы пили «какаву», перебрасываясь солеными мужскими шутками… Офицер сидя чуть в сторонке, курил, и не замечая слез, которые катились по щекам, глядел куда-то вдаль… Он вдруг вспомнил мать и инвалида-отца… Он им очень давно не писал…