Пограничная одиссея. Глава 5 ДМБ-97

 Начало: http://proza.ru/2009/01/11/120


Глава 5. ДМБ-97
   «..Не мало дней, ты проведешь в морском просторе,
   Но ярче всех, запомнится один.
   Твой первый выход в Баренцево море
   И снежный профиль острова Кильдин…»
   Из памятного адреса
   крейсера «Александр Невский»

      Земной шар, в своем вечном вращении, сделал оборот вокруг солнца, оставил в прошлом  1972 и  вкатился в 1973 год. До окончания училища оставалось еще 4 оборота. Пришло первое серьезное испытание—сессия. Но после сессии, первая радость  первый курсантский отпуск. Возвращение из отпуска и само состояние после отпуска было тяжким, если не ужасным. Но уже устоялась  мысль, что другого пути в жизни нет.  Начинался второй семестр. После увольнения в город прошла отпускная  ностальгия. Напряженная учеба вскоре поглотила все, стало ясно, что любые воспоминания, хорошие и плохие, а с ними любое  настроение появляются от безделья.
      Вторая сессия продолжила усвоение курсантами высшей математики, физики, теоретической механики и других общеобразовательных наук. Изучали также общественные и специальные науки. Продолжалась обычная курсантская жизнь. Но все ждали главного, после первого курса должна быть первая практика. И это вскоре случилось. Первый выход в море, равно как и вся поездка на Север, хорошо  запомнилась на всю жизнь. Первый курс был закончен, идет летняя сессия и вдруг, когда оставалось по одному экзамену, как снег на голову, пришел приказ перенести последний экзамен на осень, ввиду того, что артиллерийский крейсер проекта 68 БИС Северного флота «Александр Невский», на котором планировалась практика,  должен уйти в поход.
       Данная весть была встречена первокурсниками с ликованием и огромной радостью. Во-первых, сессия уже порядком надоела и измотала, во-вторых, большинство из нас еще не были в море и желали самоутвердиться. Получив сухие пайки, упаковав в вещмешки вещевой аттестат и личные вещи, перекинув через плечо сумку с противогазом, первый курс с песнями под гитару выдвинулся в сторону Московского  вокзала.

  «…Нам скажут не спорте, а  мы и не спорим,
  Лететь самолетом, конечно быстрей, быстрей.
  А все-таки море, останется морем!
  И нам никогда не прожить без морей…»

     Там же, на Московском вокзале уже стоял «под парами» поезд Ленинград-Мурманск. Еще немного и, застучав колесами по стыкам рельс, поезд умчал «аргонавтов» в страну полярного дня и свежего воздуха.
     Через двое суток показался Кольский залив и незамерзающий порт Мурманск. С поезда перегрузились на катера и, обдуваемые свежим морским ветром, одухотворенные лица курсантов с интересом в течение 2 часов всматривались в незнакомые ландшафты Кольского залива.
      Наконец-то появился  г. Североморск и стоящий на рейде легендарный «Александр Невский», в то время флагмана Северного флота. Корабль стоял на бочках. Шла подготовка к походу. Многочисленные буксиры, катера подходили и уходили от борта,  привозя на корабль различное имущество. Служба горючего закачивало во чрево корабля мазут.
      Встреча на крейсера была без митинга. По флотским правилам повели всех в баню. Матросы занялись воспитанием будущих офицеров,  устроив им экзамен на зрелость. Из душевых сосков бежала то холодная вода, то  кипяток, то и вовсе шел пар. Но никто не показал и тени недовольства, выходили из бани изобразив на лице  радость. Акция сорвалась.
      Разместили по кубрикам. Двухъярусные подвесные кровати с пробковыми матрасами, влажные простыни, переборки с открытыми выступающими частями  набора корпуса: шпангоутами, бимсами, стрингерами, а также проходящие по кубрику трубопроводами корабельных систем, по которым то и дело пробегали крысы,  несколько уменьшили эйфорию. Вскоре она совсем растаяла во влажном корабельном воздухе. На корабле было 1500 человек экипажа. Естественно тяжело создать все удобства в условиях корабля. Особенные трудности ощущались с водой. Воду давали по 10 минут утром после подъема и перед приемом пищи. Питание  было заметно лучше, чем в училище. Общей столовой на крейсере нет. Каждое подразделение принимало пищу у себя в кубрике, там же в навесных ящиках хранилась посуда. Для накрывания на стол, получения пищи на камбузе, уборки столов и кубрика после приема пищи, мытья посуды назначались бочковые. Бочкование было наиболее неприятный вид наряда, учитывая отсутствия воды, и строгий санитарный контроль из-за крыс и тараканов.
     Дня через три приготовления к походу были закончены. И вот он долгожданный  день наступил. 15 июля 1973 года, легендарный крейсер, снявшись с бочек, и, пройдя по узостям  Кольского залива, вышел в открытое море.
     Энергетическая установка крейсера паросиловая, корабль движется тихо, без стука и свиста. Толпа курсантов на юте и шкафуте с восторгом делятся друг с другом впечатлениями от первого выхода в море. А восхищаться есть чему.
      Едва ли есть на свете более красивое зрелище, чем корабль на ходу. Мощный крейсер, отбрасывая брызги и пену, с шелестом рассекает пучину волн. Стихия позволяет двигаться кораблю вперед, оставляя  за собой право, швырять  его по всем направлением. Корабль то взлетает над водою, то проваливается в пучину, под сварливое шипение волн. Свежий морской ветер с брызгами освежают горячую голову, заглушая и притупляя первые признаки морской болезни. Друг перед другом стараемся не показывать вида. Хотя для некоторых, все нипочем. Собрав всю волю, терплю, надо становиться моряком, не зря ведь ношу  тельняшку. Но вскоре организм не выдерживает, бегу в гальюн. Желудок выворачивает наизнанку, вскоре вместо пищи пошла  желчь. Дотаскиваю свое тело до пробковой кровати, лежа можно перенести любую качку. Лежать не разрешают, какой ты моряк, не можешь переносить качку. Хорошо, что корабль меняет курс, качка становится легче.
     —Очередной смене приготовится на вахту, форма одежды рабочая, для верхней вахты штормовая!
      С прибытием на корабль первокурсников распределили по боевым постам и сменам. Мне попался трюмный боевой пост. Управление клапанами, задвижками в боевой ситуации. Затопление, контрзатопление, осушение отсеков в кормовой части корабля и прочие трюмные хитрости. Трюмный матрос с необычайной ловкостью управляет  всеми клапанами. Как оказалось, у него в заведовании больше ничего не было. Он же показал такие отсеки,  выгородки и междудонные пространства, где не ступала нога человека. Я понял, что только искушенный специалист может разобраться в хитросплетениях корабельной архитектуры.
      Сразу бросилось в глаза, что матросы живут только одной мыслью, мыслью о предстоящем увольнении в запас Вооруженных сил, называя это мероприятие дембелем, сокращая ДМБ. На всех боевых постах, в каком либо месте были нацарапаны или написаны краской или ручкой три заветные буквы - ДБМ-73, ДМБ-74, ДМБ-75. То есть по годам увольнения матросов корабля. Данная надпись присутствовала не только на боевых постах. Ее можно встретить также на любом видном месте нашей необъятной родины, там, где ступала нога защитника отечества и есть малейшая возможность написать.  После распределения курсантов на боевые посты на одном из боевых постов появилась запись ДМБ-97, что повергло матросов в ужас.
      —Курсантам собраться в ленинской каюте!
      Свободные от вахт первокурсники собрались по команде. Замполит корабля читает лекцию по истории корабля: «…Крейсер назван  в честь   князя новгородского и великого князя владимирского Александра Невского, который победами  над шведами* и немецкими рыцарями Ливонского ордена** обезопасил западные границы Руси. Умелой политикой ослабил тяготы монгол-татарского ига. Был канонизирован  Русской православной церковью и причислен к лику святых..»
     Вертикальная качка уменьшилась, начало ложить с борта на борт,  но приступы тошноты притихли. Стало легче.
     «..Корабль построен в  50-х годах. Тогда же  были построены и другие корабли этой серии: Яков Свердлов, Адмирал Ушаков, Адмирал Нахимов, Адмирал Сенявин, Александр Суворов, Дмитрий Пожарский  и др. При водоизмещении 15450 т корабль имеет  длину 210 м, ширину 21,6 и осадку 7,5 м. При мощности механизмов 130000 л.с. он развивает скорость 34,0 узла.
       Вооружение крейсера составляют двенадцать 152-мм орудий в четырех башнях, шесть 100-мм универсальных спаренных артиллерийских установок, 32 ствола 37-мм зенитной артиллерии и два пятитрубных торпедных аппарата калибром 533 мм. Крейсер может  принимать на борт 250 мин. По своей архитектуре это один из красивейших кораблей мира. Крейсер имел 18 боевых походов, был участником похода кораблей во время Карибского кризиса.»
        Крейсер уже в открытом море, идет обычная жизнь по корабельному расписанию, по боевой готовности №2. Экипаж корабля несёт ходовую вахту, все  заняты. Создавалось впечатление, что курсанты лишние люди в этом сложном механизме. Матросы относятся к курсантам с высокомерием, про себя называя студентами. Курсанты наоборот  к морякам с уважением, хотя бы за их  морские качества, которых  мы не имеем и только пробуем море на вкус.
        Обогнув Скандинавский полуостров, крейсер взял курс в Северную Атлантику, к острову Ян-Майн, до него оставалось еще  более 200 миль. В небе появился американский разведывательный самолет «Орион». Курсанты высыпали на палубу, занялись фотографированием. Самолет буквально привязался к кораблю и далее постоянно присутствовал. Проходил достаточно низко и уходил, как только зенитные установки выходили на атаку. Далее появлялся вновь. Мы не понимали значение нахождения крейсера в данном районе океана, но уже знали, что Северная Атлантика зона стратегических интересов НАТО, там же постоянно несли  службу наши атомные подводные лодки.   
        Боевые тревоги следовали одна  за другой, личный состав занимал  места согласно расписанию по боевой тревоге. Курсантов строили на шкафуте и проверяли наличие по списку. Строгий закон виновных творит. Беда тому, кто не успел на построение или отсутствовал. Так как мой боевой пост находился в трюмах и даже бывал с моряком в таких помещениях, где  сигналы тревог и не слышны, естественно попал в черный список к командиру роты. В последствии это стоило мне 4 дня «академии» после отпуска.
        Командир роты после присяги поменялся, вместо капитана 3 ранга Табакмана В.С. назначили капитан-лейтенанта Нелюба А.С., бывшего подводника Северного флота. Он во многом отличался от интеллигентного капитана 3 ранга  Табакмана В.С., был требовательный, но наводил дисциплину жесткими методами.  Вскоре он  получил капитана 3 ранга, но свирепствовать не перестал. От него я уже имел взыскание, месяц просидел без берега за то, что криво приклеил фотографии отличников  на стенде, будучи дневальным, по роте. Не спасло и то, что там присутствовала  моя фотография.
        На практике он продолжил зажимать гайки, повышал свой авторитет и превратил практику в прятки и догонялки. В корабельном уставе написано, что только командир боевой части отвечает за успешное прохождение практики курсантами. В нашем случае это командир БЧ-5, но его мы так и не видели. Во всяком случае, в памяти не отложилось. На корабле 1 ранга это должность капитана 2 ранга, круг обязанностей  колоссальный, заведование внушительное и ответственность большая, но что надо было делать и с нами. Он должен был подчинить себе командира роты, взять все руководство практикой на себя  и прекратить бессмысленные построения и считалки. Ему было, конечно, до лампочки, нам, кстати тоже. Мы не понимали тогда, как должно быть и были по-детски наивны и легкомысленны. Конечно, если бы мы разбегались по тревоге на боевые посты, или  были бы там, в течение всего дня, не выбегая  на построения по тревогам, то командир роты, конечно бы, потерял контроль над нами.
       Командир был не прав. Вся  служба моряков основана на доверии и  отличается от других родов войск именно  сознательным повиновением. По боевой тревоге каждый моряк находится на своем боевом посту, задраившись тяжелыми, газа- водонепроницаемыми дверьми. Никто его не видит, не слышит, один бог ему  судья, делай что хочешь, но исполняй команды и инструкции, если надо умри. Скорее  всего, командиром корабля была поставлена задача командирам курсантских рот, не мешать выполнять боевую задачу. Кто позволит чужаку учиться рулить на своем автомобиле?
        Кое- что все-таки мы усвоили с первой практики, потому что это был эталон корабельной организации. В дальнейшей службе стремились подражать ей и учить подчиненных матросов.
       В 10 милях от острова Ян-Майн при полном безветрии крейсер лег в дрейф. Мертвая зыбь монотонно раскачивает корабль. Свободные волны, правильной формы, длинные и  пологие наступают одна за другой, кажется, нет им конца. От них негде спрятаться и укрыться, власть их над человеком полная и не дай бог оказаться слабым перед этой стихией. Будешь,  унижен, растоптан и раздавлен.
       Стою  дневальным по кубрику. Что еще за наряд? Опять нарушения корабельного устава. Сидеть нельзя, дневальный все-таки, надо стоять, удерживаясь за переборки, чтоб не потерять равновесие от качки.  Время три часа ночи. Сослуживцы посапывают на подвесных койках. Корабль раскачивается с борта на борт, выворачивая все нутро наизнанку. Две тяжелые двери, для прохода через  кубрик, с интервалом 20 сек, монотонно постукивают и скрипят, из-за люфта стопоров, усугубляя и без того тяжелое психологическое состояние.  Глаза слипаются, но надо терпеть, все ведь когда-нибудь заканчивается.  Только спокойно, без паники, время идет, надо терпеть. Вспоминаю стихи Блока, так легче:

  Девушка пела в церковном хоре 
  О всех усталых в чужом краю,
  О всех кораблях, ушедших в море,
  О всех забывших радость свою.

  Так пел ее голос, летящий в купол,
  И луч сиял на белом плече,
  И каждый из мрака смотрел и слушал,
   Как белое платье пело в луче.

  И всем казалось, что радость будет,
  Что в тихой заводи корабли,
  Что на чужбине усталые люди
  Светлую жизнь себе обрели

  И голос был сладок, луч был тонок,
  И только высоко, у царских врат,
  Причастный тайнам, -  плакал ребенок
    О том, что никто не придет назад.

     Сквозь полумрак кубрика, в проеме тяжелой двери, на комингсе появился странный черный предмет с хвостом. Приглядевшись, спустившись с небес на землю, с омерзением осознаю, что это крыса. С небывалой наглостью крыса  смотрит прямо в глаза и не убегает, чувствуя себя полновластной хозяйкой во вверенном мне кубрике. Наверно она  никак  не ожидала увидеть в кубрике стоящего одиноко двуногого существа, встреча со мной явно не входила в ее планы поиска съестного. Короткое взаимное замешательство проходит, хватаю ботинок товарища и, вложив в удар все отчаяние от безысходности,  все недовольство  судьбой, бью по комингсу. Но тщетно, крыса успевает увернуться, махнув хвостом, прижавшись к палубе, резво исчезает в темноте кубрика.
    —Ты чего здесь стучишь?—в темноте появился силуэт корабельного доктора  с аккумуляторным фонарем, капитана медицинской службы, осуществляющего санитарный контроль кубриков.
    —Товарищ капитан, во время моего дежурства происшествий не случилось. Только вот крыса!
    —Ну  и что крыс не видел, чего шуметь. Убил?
    —Ушла!
    —Эх, молодо зелено! Кто ж так крыс ловит? Поучиться надо у наших дембелей.
     На корабле всячески боролись с крысами. Был даже приз за 50 убитых крыс, - отпуск на родину. Учет вел доктор. Моряки приносили хвосты убитых тварей, доктор фиксировал гибель крысы в специальном журнале.
      Поговорив со мной, доктор не стал проверять кубрик,  ушел по коридору в корму. Поднимаю сменщика, тот, нехотя, матерясь, влезает в робу, надевает на рукав повязку и становиться у двери.
      Перед сном выхожу на верхнюю палубу подышать и перекурить. Горизонт чист, только море  вокруг, даже чаек не слышно. Под углом 40 градусов к горизонту безмятежно светит солнце, стоит полнокровный день и только необычайная тишина, а также отсутствие моряков на палубе свидетельствует о том, что все-таки ночь. Немного знобит, чувствуются северные широты.  Крутятся локаторы, из трубы крейсера, как из кратера вулкана,  вьется слабая струйка пара. Корабль по-прежнему во власти мертвой зыби. То  проваливается в пустоту от ушедшей  из под корпуса воды, то переваливаясь с борта на борт с протяжкой, подплывает обратно вверх. Как она достала, эта качка. Чувствую, что усталость от качки накапливается,  изнуряет, валит с ног. Зачем мне это было надо, что я наделал? Выбрасываю окурок за борт, фу, какая гадость. Спускаюсь во влажный и душный кубрик, ложусь на пробковый матрас. Простыни прилипают к телу, сбиваются в ком. Почему пробковые матрасы? Наверно, чтобы спастись, когда корабль будет тонуть. Постепенно приходит забытье, перед глазами бегают крысы и тараканы.
      Утром приходит доктор и фиксирует температуру тела 39 градусов и морскую болезнь. Провалялся в кубрике 2 суток. Корабль тем временем снялся с дрейфа и ушел бороздить сцены большого театра. С прекращением монотонной качки болезнь отступила. 
      Длинная очередь по коридору главной палубы к  окошку  выдачи пищи. В очереди  курсанты и матросы первого года службы. Повар матрос беспристрастно, зная свое дело, заполняет бачки с кашей, спрашивая перед выдачей номера баков. Из дверей выходит огромный, 2-х метровый матрос, годок***, скорее всего комендор с башни  главного калибра и начинает наводить порядок.
     —Ну-ка! Размазались по переборкам, лишние урыли по коридору!
Проходя мимо, дает подзатыльник Толе Иванову, соседу по кубрику, тоже, как и я бочковому. Маленькому свердловчанину, но перворазряднику по боксу. Толя выходит из очереди.
     —Эй, детина! Я не понял,  что за хамство? Я не могу игнорировать тенденции парадоксальных иллюзий!
     —Че ты, сказал? Я же тебя раздавлю. А ну, урыл отсюда!
Толя бросает бачок, не долго думая, наносит матросу сильный удар в подбородок снизу вверх. Этот удар, как слону дробинка, но моряк от неожиданности потерял дар речи. Молча берет обидчика и поднимает над палубой, собирается отпустить. Чувствую, что  надо спасать  товарища.   
      Подхожу сзади и надеваю на голову комендора бачок для второго.  Матрос  отпускает руки.  Иванов соскальзывает на палубу и резко дергает комендора главного калибра за ноги. Тот с грохотом падает. Мелькнула мысль. Ну, теперь он нас убьет. Но всех спасает замполит корабля, который появляется в коридоре.
    —Каримов, ты чего здесь лежишь? Кто тебя обидел?
    —Никто не обидел, вот проходил, поскользнулся!
    —Конечно. Непохоже, что тебя можно обидеть. Вставай, чего лежишь.
     Комендор поднимается и уходит к себе в кубрик. Поднимаем бачки,   становимся в очередь. Получив щи и кашу, уходим кормить товарищей.
За обедом идет живое обсуждение драки.
    —Так кто первый начал?
    —Тот верзила, полоумный, опять равнял всех и ударил Толяна, а он хук снизу.
    —Толян, он же мог тебя убить?
    —Убил бы, если бы не замполит.
    —А замполит, не плохой мужик, ничего не сказал.
    —Еще скажет, после обеда начнется, разбор полетов.
     Но после обеда опять прилетел «Орион». Сыграли боевую тревогу, начали тренировки на боевых постах, ученья. Опять было не до нас. С соседом по баку, нахимовцем Смирновым Сергеем остались в кубрике вдвоем. Надо убрать столы, промыть ложки, вилки, бачки и, наконец,  палубу. Сергей рвения не проявляет, на губах изображает бас гитару и битлов. 
      Ухожу на камбуз за горячей водой. Возвращаюсь, Сергея нет. Молча продолжаю с мылом мыть посуду, бачки. Мою палубу. К ужину появляется заспанная рожа напарника.
     —Ты, где был? Имей совесть, что я должен за тебя пахать?
     —Не сцы, я буду убирать после ужина?
      Но после ужина все повторилось, питон*  исчез с глаз долой. Появился перед вечерним чаем.
      —Бочковым накрыть столы!  Команде пить чай!
       Чай на флоте обязателен, за чаем обсуждаются все новости, вспоминается дом, рассказываются всякие байки, травятся  анекдоты.
      —Палубы проветрить и прибрать!
      —Задраить водонепроницаемые переборки!
       Отбой подвел черту под суетой дня, прервал  хлопоты и страсти для восстановления сил. Ночью сквозь полудрему слышно, как  кубрику ходит доктор, светит фонарем в шкафчиках.
       Горнист играет подъем, курсанты поднимаются с постелей, бегут в гальюн, далее на шкафут на зарядку. Там опять пересчет, кто-нибудь всегда будет последний, надо же перед зарядкой освободить мочевой пузырь. Список «академиков» растет.
       —Первый комплекс утренней физической зарядки делать начинай!
        Зарядка на крейсере в море только при благоприятной погоде и при умеренной качке. Далее умывание. Длинная очередь к раковине. Матрос третьего года службы, с голым торсом  подчеркнуто медленно умывается, чистит зубы. Наконец утренний туалет у годка закончен, одновременно заканчивается  вода в кране.
        Утренний осмотр в белых робах. Она пачкается быстро, но курсанты приноровились ее стирать  забортной водой, с мылом и щеткой.
На утреннем осмотре присутствует командир роты, он делает объявления.
       —Ночью в 38 кубрике доктор обнаружил крошки в шкафчике. Старшина, кто был бочковыми?
       Выхожу из строя, вместе с нахимовцем Смирновым.  Слышу короткое резюме:
       —Этим бочковать до конца практики, бессменно.
        До конца практики еще две недели. Жизнь превращается  в сущий ад. Главная беда оторванность от корабельной жизни, от самой практики. С утра до вечера одна проблема, где добыть воды для мытья посуды, как обезжирить бочки после каши и борща. Как все успеть, убрать кубрик, не опоздать  в очередь за кашей.
        Трудности рождают способности для их преодоления. Вскоре все повара крейсера становятся приятелями, а  движения осмысленные и экономные. Мытье посуды - сущий пустяк. Для обезжиривания баков хороши бинты. Одной упаковки хватает на 2 дня, аптечек на корабле много.
        Крейсер вернулся с похода, стал на бочки.  Культпоходы в город  Североморск, на судоремонтный завод в Росляково,  праздник  день военно-морского флота,—прошли без меня. После крейсера на всю оставшуюся  жизнь выработалось стойкое неприятие к скоплению грязной посуды в раковине  и заодно и к хозяйкам  этой посуды.
        Наконец  корабельная практика, а с ней и посудомоечный беспредел командира роты подходят к концу.  Впереди еще один этап, полк морской пехоты**. Пересаживаемся на БДК***. Размещают в трюме в специальном кубрике, как морских пехотинцев во время подхода к месту высадки десанта. Трехъярусные кровати, без простыней в огромном полуосвещенном кубрике. Опять выход в море, опять качка, но на этот раз морская болезнь переносится легче. Корабль, огибая скалистые мысы Кольского  полуострова,  идет вдоль берега на  запад к месту нашей высадки. Подойдя вплотную берегу, корабль опустил аппарель и начал  высадку десанта. Сначала вышла техника, затем практиканты, которые тот час  погрузились, на этот раз на автомобили, которые привез БДК.
Огибая фиорды*, автоколонна через час прибыла в полк  морской пехоты «Спутник»   в Печенге.
        Главные силы полка были где-то в горячей точке, о чем было не принято в то время говорить. Оставшиеся подразделения обеспечения были еле заметны. Казалось, что в полку одни курсанты. Целыми днями мы были на полигоне. Стреляли со всех видов стрелкового оружия, бросали  гранаты, бегали в атаку. Нас готовили психологически, обкатывали танками в траншеях,  возили в самом танке и бронетранспортере. Демонстрировали все виды вооружения морской пехоты в действии, в том числе и минный трал. Не осталось в стороне и физическая подготовка. Одним словом  учили воевать. Занятия проходили интересно и непрерывно как в училище. Размещались  в казармах, питались в полковой столовой. Съедалось все, постоянно хотелось, есть, перерывы перед приемом пищи были большие: завтрак в 7-00, обед в 15-00, ужин в 20-00. Настроение было отличное, все знали, что практика будет не более 2 недель, а потом впереди отпуск. Это главное, чем живет курсант.
        Север по-своему прекрасен. Вокруг живописные неповторимые места, где как в детстве была возможность уйти в лес и вдоволь поесть черники. Ее можно найти в 300-500 метрах от казармы, и  так много, что казалось, кто-то специально ее рассыпал.  Как всегда ходить в лес запрещалось, чтобы не подорвались, так как в месте дислокации полка в последнюю войну шли ожесточенные бои. Могли быть в лесу не разорвавшиеся боеприпасы. Бои действительно были большие. В этих местах гитлеровцы так и не перешли государственную границу СССР. Все же в лес ходили, в небольших перерывах в распорядке дня и в выходные. Никто не подорвался, многие здравствуют до сих пор.
        Так все и случилось, как хотели. Практика закончилась, уехали в отпуск. И не беда в том, что надо приезжать на 4 дня раньше в «академию» Главное, что можно уже спокойно называть себя моряком и  морским пехотинцем. Но мы еще полностью не стали моряками. Море показало себя, и каждый показал себя морю, узнал себя в нем, узнал себе цену и, надо было делать выводы. Еще не поздно было уйти, было всего лишь 18 лет. Еще можно было поменять жизнь, поняв, что служба это не только праздники, не только торжественная акция. Но остались, значит, море начало входить в наши души.
*Невская битва 1240 г.
**Ледовое побоище 1242г.
***Матрос третьего года службы
*Нахимовец
**Род сил в ВМФ, специально подготовленный для ведения боевых действий в морских десантах.
***Большой десантный корабль
*Узкие глубокие морские заливы с высокими скалистыми и крутыми берегами.

Продолжение: http://proza.ru/2009/01/11/118